when the party's over

      Идея новой вечеринки принадлежит Ынчэ. Утром тренер сообщает, что по результатам сезона их команда заняла третье место в общем рейтинге, и этого оказывается достаточно, чтобы на целую неделю превратиться в героев школы. Родители Сакуры на выходные остаются в городе, поэтому Юнджин быстро получает от отца разрешение провести встречу команды в их доме. Может он и не такой большой, как особняк Мияваки, но в гостиной есть место для пары надувных матрасов, приставка и большой телевизор, а что ещё нужно девочкам-подросткам, желающим хорошо провести время.       Единственное, что беспокоит Хо, – реакция Казухи. Она принимает идею вечеринки равнодушно, даже не пытаясь спорить, и Юнджин несколько дней пытается убедить себя в том, что всё нормально, пока в пятницу у неё не заканчивается терпение. Когда Накамура входит в зал, Юнджин уже сидит на первом ряду, накручивая мяч на указательном пальце.       – До тренировки десять минут, – замечает Казуха.       – Я знаю. Просто первый раз решила не опаздывать.       Когда Накамура опускается рядом, Юнджин накрывает её руку своей.       – Ты в порядке?       – Да, – отмахивается Казуха.       – Уверена?       – Просто… – она неловко ёрзает на месте, ещё крепче сжимая руку Хо в своей, и прикусывает нижнюю губу. – Бабушки и дедушка решили задержаться с нами ещё на неделю. Я… я понимаю, что они – моя семья, но иногда они так раздражают. Все эти разговоры о Японии и правильном поведении, балете, – кажется, они делают всё, что в их силах, чтобы вывести из себя меня или кого-нибудь из родителей.       – Возможно, так и есть, – пожимает плечами Юнджин.       – Я просто немного устала.       – Ну, отдохнёшь на вечеринке.       – Точно… – выдыхает Накамура. – Я и забыла… отец меня не отпустит.       – А если я с ним поговорю?       – Тогда тем более не отпустит.       Юнджин поднимает их сплетённые руки, водя большим пальцем по внешней стороне ладони Казухи, слегка давит, чтобы оставить едва различимый след, и царапает ногтем бледную кожу. Накамура наблюдает за этим, и на её щеках проступает румянец. Рыжей хочется коснуться губами её щеки, спуститься ниже, – на челюсть и шею, пройтись поцелуями по ключицам или даже прикусить, чтобы оставить следы. Она представляет, как забирается под фирменную майку и давит на пресс, чтобы почувствовать рельеф.       – Ты заслужила отдых, Зуха. Я провела с твоими родственниками всего пару часов, и это было достаточно, чтобы почувствовать себя абсолютным дерьмом, а ты терпела их неделю. Мне кажется, за это твой отец обязан оплатить тебе отдых где-нибудь на вилле в Лос-Анджелесе. И обязательно в компании пары моделей.       – Моделей? – Хмурится Казуха.       – Ладно, об этом мы тоже поговорим чуть позже. Боже, тебя же ещё учить и учить.       – Чему?       – Как знакомиться с девушками, разумеется. Понимаю, что после меня найти идеал сложно, но это в любом случае не повод не пытаться, верно?       – Я не планировала никого искать.       – Даже на то время, что я буду в Майами?       – Точно, – кивает Казуха. – Я и забыла, что ты туда едешь. На самом деле я планировала провести лето за тренировками. Не думаю, что у меня найдётся время на что-то типа того, что происходит у нас.       – Может тебе всё-таки стоит попробовать?       Несколько секунд Казуха смотрит ей в глаза, словно пытаясь найти в них ответ на известный только ей вопрос.       – Может и стоит, – наконец произносит она, отпуская руку Юнджин.       – Ты будешь звездой, Зуха. Я серьёзно. Немного подучу тебя, и любая девушка – твоя. С её согласия, разумеется.       – Любая?       От взгляда Казухи Юнджин неловко ёрзает на пластмассовом сидении и цепляется пальцами за майку.       – Ну, или почти любая.       Кивнув, Накамура забирает из рук Юнджин мяч и ловко прокручивает на указательном пальце. Несколько раз она отбивает его от пол и снова прикусывает пухлую нижнюю губу, из-за чего сердце Хо уже в который раз за последние несколько минут пропускает удар. Она думает о том, чтобы запустить пальцы в её тёмные волосы и насладиться их мягкостью, или дотронуться до мышц на животе, обхватить губами мочку уха, прикусывая настолько, чтобы сорвать с губ Казухи стон. Ей нравится слушать её голос, улавливая все оттенки, запоминая.       – Что-то не так?       – Нет, – качает головой Зуха. – Не хочешь размяться вместе?       – Может ты поразминаешься, а я понаблюдаю?       – Юнджин…       – Ясно, – Хо нехотя встаёт, разминая спину. – Но ты многое упускаешь, знаешь ли.       – Нет, и знать не хочу.

***

      Отец Казухи оказывается достаточно милосердным, чтобы не просто отпустить её на вечеринку, но и разрешить остаться в доме Хо почти до полудня. Папа покупает больше продуктов и даже берёт несколько банок пива, хотя говорит Юнджин, что очень надеется, что никто из них всё-таки не будет пить. Она лишь качает головой, вспоминая, какой запас алкоголя накануне спрятала в комнате Чэвон.       Девушки приезжают к восьми и почти сразу располагаются либо на диване, либо на полу, деля на всех банки с алкоголем, газировкой, пиццу и многочисленные закуски. Юнджин почти сразу притягивает Казуху к себе, усаживая между собой и Сакурой, и вталкивает в руки чашку с солёным попкорном. Несколько минут та неловко ёрзает на месте, но затем полностью окунается в фильм.       На вкус Юнджин «Злое» – отличный фильм, а приглушённый свет в гостиной, и тени, изредка пробегающие по стенам, делают его ещё более жутким. Ей кажется, что пройдёт секунда, и нечто в кожаном плаще ворвётся в комнату, заползёт на потолок и застынет наверху, пялясь на них полными ярости красными глазами. Казуха прижимается к ней, вздрагивая на скримерах, прячется за плечом, и Хо хихикает. Приятно чувствовать себя сильной, даже если вся эта сила заключается в любви к ужастикам.       – Кто позволил Юнджин выбирать фильм? – Шипит Рэй, прижимаясь к Юджин.       – Мне нравится, – улыбается Сакура.       – Только тебе и нравится.       – Эй! – Юнджин слегка подталкивает её коленом. – Джеймс Ван – гений ужастиков. Наслаждайся его талантом молча.       – Почему мы не могли насладиться талантом Вуди Аллена и посмотреть «Энни Холл»?       – Потому что там нет крутого убийцы-паркуриста в кожаном плаще.       Когда Казуха снова вздрагивает, Юнджин кладёт ладонь на её колено, слегка сжимая. Есть что-то особенное в том, как Накамура обнимает за талию, прижимаясь ещё ближе, будто желая слиться с ней в одну фигуру, в том, как она опускает подбородок на плечо. Её дыхание обжигает. Мурашки бегут по коже, а в низу живота скапливается знакомая тяжесть. Не будь здесь людей, она бы непременно нежно опустила Казуху на диван, наваливаясь сверху, чтобы оставить дорожку из поцелуев на шее и ниже, – на груди и животе, – спустилась к кубикам на прессе, языком чертя на них кривые линии.       – Страшно? – Шепчет Хо, сильнее сжимая колено Накамуры.       – Терпеть не могу ужастики.       – Ты просто не умеешь их смотреть.       – А как их нужно смотреть?       Юнджин сильнее прижимается к Казухе, поднимаясь ладонью выше по её ноге, к напряжённому бедру. Хочется сделать больше, но здесь слишком много народу, и Хо думает, что Накамура заслуживает большего. Например, настоящего романтического ужина при свечах, медленной классической музыки, хорошего фильма с непременным «долго и счастливо» в конце. И главное, – человека, который будет любить её так сильно, искренне и нежно, как это только возможно. По-настоящему.       – В компании с кем-то очень смелым. К счастью, у тебя есть я.       Как раз в этот момент злобное нечто снова появляется на экране, и Юнджин с визгом подпрыгивает, вызывая у остальных вспышку бешеного хохота.       – Да уж, – хихикает Казуха. – К счастью.       – Ты вообще дрожишь почти весь последний час.       – Это от холода.       – Тише, – просит Сакура. – Сейчас будет лучший момент.       От страха Казуха забавно повизгивает, и Юнджин не сдерживает смешка, за который почти сразу получает слабый удар по спине.       – Извини, просто это было мило.       – Заткнись…       Но Юнджин знает, что щёки Казухи очаровательно порозовели, и нежно проводит пальцами от её бедра к колену, снова его сжимая.       Они сидят так до конца фильма, и только за секунду до того, как включается свет, Хо нехотя отодвигается в сторону и делает вид, что слишком увлечена банкой фруктового пива. Накамура ёрзает на диване, то сжимая, то разжимая кулаки. Сакура пытается втянуть её в разговор, но Казуха отвечает редко и односложно, явно нехотя, и Мияваки вскоре переключается на болтовню со своей девушкой.       – Видеоигры или караоке?       – Караоке! – Кричит Юджин, едва падая с дивана. – Чёрт… караоке!       – Ты меня оглушила, – бормочет Рэй.       – Извини, но я пьяна и хочу петь, и… чёрт, пришло время Тэйлор Свифт!       – О, нет…       – О, да!       После трёх песен Тэйлор Свифт приходит время Адель и Кристины Агилеры, Кеши и прочих хитов, которые Юнджин слышала чаще, чем собственное имя. Ынчэ и Юна поют дуэтом, а после них втроём выступают Дживон, Сакура и Рэй. Чэвон исполняет саундтрек из «Холодного Сердца» и под аплодисменты немногочисленной аудитории набирает девяносто девять баллов из ста возможных, продолжая настаивать, что не получила идеальный результат лишь из-за проблем с микрофоном. Хо смеётся над этим, пока Ким не спрашивает:       – Разве ты не собираешься петь?       – Что?       Она слегка отодвигается, когда Чэвон протягивает ей микрофон.       – Ты же любишь петь. Я думала, вы с Юджин будете драться за микрофон и право выступить первой.       Юнджин лишь пожимает плечами.       – Я сегодня не в голосе.       – Раньше тебя это не останавливало.       – Чэвон… – Сакура берёт её руку в свою.       – Я серьёзно, – пожимает плечами Чэвон. – Три года назад она орала Селин Дион так, что даже моя мама пришла спросить, какого чёрта в доме мучают кошку. Это было красиво, но она слишком переборщила с эмоциями.       – Я прожила эту песню.       – И довела мою мать до первого седого волоса. Она подумала, что я пытаюсь тебя убить.       – Твоя репутация – только твоя проблема, Ким.       – Ты будешь петь или нет?       – Не сегодня.       После караоке они играют десять раундов в «Марио Карт», пока Сакура не одерживает сокрушительную победу, обгоняя соперников в семи гонках из десяти. К часу ночи эйфория наконец сменяется усталостью, и все укладываются на хаотично разбросанные по гостиной надувные матрасы и спальные мешки и вскоре засыпают. Юнджин неловко ёрзает на диване, переводя взгляд с одной девушки на другую. Чэвон и Сакура спят, обнявшись, а Казуха будто тонет под огромным пуховым одеялом, пока Ынчэ отбрасывает своё в сторону и звёздочкой раскладывается на матрасе. Слишком длинные ноги Юны свисают с края матраса. Юджин мило посапывает.       Хо пытается думать о них, о хорошем, но перед глазами снова появляется лицо Гаыль. Она словно склоняется над ней, водит пальцами по лицу, надавливая на губы, царапает до тонких красновато-розовых следов на коже. Её слова крутятся в мыслях как песня на заевшей пластинке.       Ты выглядишь тупо, когда поёшь.       Не играй больше на гитаре, у тебя не получается.       Это твои рисунки? Они выглядят так, будто их нарисовал шестилетка.       Яркие волосы для идиоток, которые не могут привлечь внимание интеллектом.       Юнджин переворачивается на диване, прикусывая губу, чтобы не всхлипнуть, и сталкивается взглядом с Казухой.       – Почему ты не спишь? – Спрашивает она одними губами.       – Не спится, – приподнявшись на локтях, Хо глазами указывает на лестницу на второй этаж. – Хочешь покажу кое-что интересное?       – В каком смысле?       – Никаких приставаний, обещаю.       Убедившись, что остальные спят, они бесшумно поднимаются по лестнице и открывают дверь в комнату Юнджин. Здесь царит привычный беспорядок: книги всех жанров от учебников до бульварных детективов кучей свалены на столе вместе с тетрадями, карандашами и ручками. На кровати валяются пару футболок и спортивные шорты с пятном от кетчупа на ткани. На тумбочках в беспорядке лежат старые и новые полароидные снимки: виды Лос-Анджелеса, селфи с её старой командой и даже пару фотографий с Гаыль, которые с трудом уцелели после их расставания. Тогда Хо по глупости и из-за желания угодить бывшей покрасила волосы в чёрный, продала гитару и перестала ходить в караоке. Как оказалось, это того не стоило.       Отогнув крючки на раме, Юнджин поднимает окно, заползает на крышу и подаёт Казухе руку. Они растягиваются на прогретой солнцем черепице, наблюдая, как на чёрном небе вспыхивают ярко-белые огоньки звёзд, и наслаждаясь звуками моря. В воздухе пахнет свежестью и фруктами, солью. Юнджин вдыхает аромат полной грудью, поднимая одну руку, чтобы вывести на небесном своде фигуру Большой Медведицы.       – Это красиво, – бормочет Накамура.       – Я знаю, – довольно улыбается Юнджин. – Я люблю лежать здесь, когда не могу уснуть. Когда-то даже знала созвездия, но сейчас помню только очертания Большой Медведицы.       – Я вдруг поняла, что многое о тебе не знаю.       Юнджин пожимает плечами.       – Как и я о тебе.       – Я видела гитару у тебя в комнате. Ты играешь?       – Это не гитара, а просто чехол. Я перевозила там кое-какое барахло, которое не поместилось в коробке.       – Но если есть чехол, то значит, была и гитара.       – Была, но я на ней больше не играю.       – Почему?       Голос Гаыль звучит в ушах, но Юнджин заставляет его исчезнуть.       – Потому что я больше спортсменка, чем гитаристка. В целом, это логично. Будь я хороша во всём, люди бы начали умирать от зависти при виде меня.       – Почему ты всегда пытаешься отшутиться?       – А почему ты почти никогда не шутишь?       – Я просто хочу понять тебя. Ты не из тех людей, кто стесняется, но почему-то не хочешь петь, хоть любишь это делать. И зачем хранить чехол от гитары, если не играешь на гитаре? И Чэвон рассказывала, что ты неплохо рисуешь, хотя я ни разу не видела, как ты это делаешь.       – А ты постоянно наблюдаешь за мной?       – Просто ответь мне честно, Юнджин. Я хочу знать.       – Мне нечего сказать. Я не пою, потому что выгляжу тупо, когда это делаю. Не играю на гитаре, потому что это всегда получается нелепо, а мои рисунки выглядят как каракули трёхлетки. Вот и всё, понимаешь? Никакой загадки.       – Тогда… может, ты споёшь для меня? Просто чтобы я могла убедиться, что это действительно так плохо, как ты думаешь.       – Не буду.       – Юнджин…       – Нет.       – Ну же, – она накрывает её руку своей. – Здесь только мы, и я не буду над тобой смеяться.       – Потому что ты не умеешь.       – Я прощу тебя за эту фразу, если ты для меня споёшь.       – Ох… – Юнджин закатывает глаза. – Пообещай, что больше никогда об этом не попросишь.       – Обещаю.       Поудобнее устроившись на крыше, Юнджин набирает больше воздуха в грудь и закрывает глаза. Знакомые слова почти сразу приходят на ум, и она напевает их по памяти так аккуратно, как может, стараясь заглушить где-то в глубине разума насмешки Гаыль.       Я увидела её издалека.       Она игралась со своими волосами.       Мы вышли на улицу,       Выкурили наши сигареты.       Я не могла оторвать взгляд от её красной водолазки.       Воспоминания пролетают перед глазами. Гаыль в красной водолазке, сжимающая между пухлых губ тонкую дамскую сигарету, её мягкие волосы, которые она продолжала накручивать на свой изящный пальчик. Юнджин не может оторвать взгляд от её груди и тонкой талии, запястий, на которых поблёскивают золотые ниточки браслетов. Она тянется, чтобы взять её за руку, и Гаыль смеётся над ней, обнажая белоснежные зубы, а её глаза выглядят такими счастливыми.       И когда из счастливого сна их отношения успели превратиться в кошмар? Или она всегда были кошмаром, а Юнджин просто не позволяла себе замечать очевидные красные флаги?       Когда она умолкает, то ожидает грубых шуток и смеха, но глаза Казуха сверкают от слёз. Накамура кладёт руку на её щёку, гладит, спускаясь на шею и воротник широкой футболки, наклоняется к губам.       – Мне нравится твой голос, – шепчет она, целуя Юнджин в уголок губ.       – А мне не нравится, когда ты врёшь.       – Я не вру. Ты действительно красиво поёшь.       – Да, как скажешь.       – Откуда эта неуверенность, Юнджин? Разве ты не… ну, лучшая во всём?       – Определённо не во всём. Просто в большей части. Типа баскетбола, бега, поцелуев, секса…       – Достаточно, – Казуха целует её снова, на этот раз чуть дольше задерживаясь на губах. – Можешь думать, что я вру, но я продолжу говорить, что ты хорошо поёшь. А ещё теперь я хочу услышать, как ты играешь на гитаре.       – Не волнуйся, этого не будет, – ухмыляется Юнджин. – А теперь идём. Нужно вернуться в комнату.       – Юнджин…       В очередной раз прижавшись к губам Юнджин, Казуха на несколько секунд прижимает её к себе, а затем утыкается носом в её шею.       – Ты хорошо поёшь.