when the party's over

      Идея пообедать вместе после матча принадлежит Юджин. В этот раз они заканчивают раньше, чем обычно, из-за подготовки спортивного зала к большой вечеринке по поводу ежегодной встречи выпускников, и компания из форвардов во главе с Юджин тащит остальных к небольшому кафе всего в десяти минутах ходьбы от школы. Оно ничем не отличается от других таких же кафешек по всей стране: белые стены, увешанные яркими плакатами и фотографиями, такого же цвета столы и не очень удобные кожаные диванчики, оббитые кожзамом среднего качества. Он уже слегка потускнел, а в некоторых местах даже сполз, но владельцы либо не видят этого, либо отказываются замечать.       И в том, и в другом случае Юнджин это мало волнует, потому что она встаёт в очередь и поднимает взгляд на экраны над стойкой раздачи. Чэвон берёт заказ на двоих, а Ынче недолго спорит из-за вида мороженого, поэтому, когда приходит её очередь делать заказ, Хо не ожидает ничего хорошего. В конце концов, здесь работают такие же школьники, как и она, и глупо верить, что кто-нибудь из них будет серьёзно относиться к своей работе.       – Привет, – она улыбается, и девушка за прилавком на секунду замирает, словно не ожидала такой вежливости.       – Привет, – нерешительно отвечает она.       Юнджин смотрит на бейджик.       – Роуз, да? Могу я называть тебя Роуз?       – Конечно.       – Можно мне вишнёвое мороженое, пожалуйста?       – К сожалению, его нет. Извините.       – Ничего, это бывает, – отмахивается Юнджин. – Тогда… мороженое со вкусом розы? Звучит интересно. Оно ещё осталось?       – Да.       – Тогда я хочу попробовать розу. Мороженое, разумеется.       Когда девушка ухмыляется одной половиной губ, Юнджин подмигивает ей и отступает на шаг, чтобы выбрать газировку. Казуха, стоящая в другой очереди, бросает на неё странный взгляд, и Хо чувствует, как что-то тяжёлое скапливается в самом низу живота. Накамура выглядит растерянной и… говоря о другом человеке, Юнджин использовала бы слово «грустный», но это Казуха, так что с чего бы ей грустить, верно? Тренировка прошла отлично, и её команда более чем готова для товарищеского матча со старшей школой городка Дорисплейс в эту пятницу. К тому же её отец на пару дней уехал на деловую встречу в Сиэтл и не беспокоил её звонками. Но тогда…       «Она снова ревнует?» – Проскальзывает в голове Юнджин. – «Но это же просто флирт. Каждый третий клиент флиртует с официантом или бариста. К чему здесь ревность?».       – Твой заказ.       – Спасибо.       Юнджин тянется, чтобы оплатить, но Роуз качает головой и выуживает из кармана фартука карту сотрудника.       – За мой счёт.       – Ты слишком добра ко мне.       – Как и ко всем красивым девушкам. На салфетке мой инст. Напиши, если ещё хочешь попробовать розу. И я о не мороженом.       Даже в нескольких метрах от их столика Юнджин слышит, как Чэвон обречённо выдыхает:       – Да ты, блять, издеваешься.       – Буду иметь в виду.       Сакура едва заметно хихикает, когда Юнджин садится за столик. Чэвон сидит, откинувшись на мягкую спинку диванчика и вытянув ноги, пока Рэй и Дживон смотрят то на Хо, то на Роуз, которая с куда меньшей готовностью делает кофе для Юны.       – Ёбаный суккуб, – качает головой Ким. – Я не понимаю, как у тебя это получается.       – Получается что? – Юджин поворачивается к ним.       Казуха сидит за столиком с Юджин и Чэён и сжимает в руке вилку с такой силой, что Юнджин будто слышит, как трескается под её пальцами хрупкий пластик. Желваки проступают на красивых скулах. Она буравит взглядом стол, свободной рукой отстукивая по столу мелодию из какой-то классической балетной постановки. Первое время Чэён пытается втянуть её в разговор, но после серии односложных ответов и пустых взглядов переключается на болтовню с Ынче.       – Куда бы ни пришли, если бариста или официантка – девушка, то мы всегда получаем скидку, а она, – указывает на Юнджин. – Номер телефона. Каждый, блять, раз. Она их словно гипнотизирует.       – Я просто симпатичная, – пожимает плечами Хо.       – Что они в тебе находят?       – Думаю, я могу это объяснить, – говорит Сакура, обнимая свою девушку за талию. – Есть люди, характер которых словно проступает на лице, понимаешь? Ты смотришь на человека и легко понимаешь, какой он, и это притягивает, потому что как бы сильно люди не любили загадочных «плохих парней», по всем канонам лучшим всегда оказывается милый «парень по соседству».       – Фанаты серии «Тень и Кости» с тобой бы поспорили.       – Ну, когда загадочный «плохой парень» Дарклинг любой парень рядом с ним будет выглядеть мусором. Речь сейчас о реальности, и в реальности люди не очень любят копаться во всяких сложных задачках. Когда ты видишь Юнджин, она занимает все твои мысли, потому что о ней просто приятно думать.       – Я ещё и выгляжу секси, – пожимает плечами Юнджин.       Чэвон кивает.       – Если не открываешь рот.       – Ну, когда я это делаю, обычно начинается секс.       Все вздрагивают, когда вилка в руке Казухи наконец ломается, а она сама встаёт.       – Мы пришли сюда поесть, – напоминает она тоном, от которого кровь стынет в жилах. – Хватит болтать о всякой ерунде.       – Полегче, капитан, – ухмыляется Юнджин.       – Ты меня раздражаешь, – бросает Казуха.       Сакура хочет подойти к ней, но Юнджин лишь пожимает плечами и делает глоток кофе.       – Потому что нравлюсь девушкам? Завидуешь?       – Было бы чему.       – Ну, если есть спрос, значит, есть и предложение.       – Ты слишком высокого о себе мнения.       – И что в этом плохого?       Произнеся одними губами что-то, отдалённо напоминающее ругательство, Казуха отходит к стойке с пластиковыми приборами, а Юнджин снова откидывается на диван и качает головой. Все смотрят на них, но всё, что беспокоит её сейчас, – едва заметная дрожь, которая пробивает тело Накамуры, когда она наклоняется за вилками. Её дыхание слишком частое, чтобы быть нормальным, а румянец ярко проступает на бледной коже. Челюсти плотно сжаты.       – Что с ней? – Шёпотом спрашивает Чэвон.       Сакура растерянно пожимает плечами.       – Она уже почти неделю так себя ведёт.       – Ты с ней не говорила?       – Пыталась, но позвонил её отец. Я подумала, что что-то в её семье, а это мы обычно не обсуждаем.       – А что с её семьёй? – Хмурится Юнджин.       – Это… – Сакура качает головой. – Это личное. Спроси сама.       – Так она мне и ответила.       – Извини, но я не могу это обсуждать.       – Очевидно.       Наблюдая за Казухой, Юнджин не может не вспоминать болезненно-бледное лицо миссис Накамуры и постоянно нахмуренный взгляд мистера Накамуры. Она привыкла к другому, – абсолютной свободе, доверию, разговорам у телевизора до поздней ночи. Глупо судить лишь по нескольким встречам, но очевидно, что отец Казухи – не тот человек, который будет заботиться о построении доверительных отношений с дочерью, а её мать… Хо видела её только раз, и за всё это время та не посмотрела ни на мужа, ни на дочь.       «Кажется, это действительно дерьмово с моей стороны», – думает Юнджин, прикусывая нижнюю губу. – «Чёрт».

***

      Едва добравшись до дома, Юнджин забирается на крышу и растягивается на прогретой солнцем черепице. Оранжевый перед закатом солнечный диск сияет по центру потемневшего небесного полотна, медленно соскальзывая в сторону тёмно-зелёных зарослей хвойного леса. До слуха снова доносится классическая музыка, и Хо закрывает глаза, подставляя лицо под последние яркие лучи солнца. Рука сама собой тянется к телефону и набирает знакомый номер.       – Да? – Казуха отвечает быстро.       – Как дела, капитан?       – Тебе что-то нужно? – Голос Накамуры звучит так же холодно, как и в кафе, но улыбка всё равно появляется на губах Юнджин. Эта девушка, наверное, и не догадывается, как мило выглядит, когда злится. У неё есть забавная привычка слегка выпячивать вперёд нижнюю губу, как это обычно делают дети, и плотно сжимать челюсти, отворачиваясь, чтобы никто не понял, какое у неё настроение. Это настолько очаровательно, что Хо кажется, будто она может наблюдать за этим целую вечность. – Юнджин?       – Я не могу просто по тебе соскучиться?       – По мне или по той Розали?       – Какой Розали?       – Ну, той… – даже не видя её, Юнджин знает, что Казуха снова нахмурилась и плотно сжала губы. – Из кафе.       – А, ты о Роуз. Да, она милая. Хотя и не в моём вкусе.       – Разве?       – Ага. Не заставляет меня бегать по десять километров. А зачем мне девушка, за которой даже побегать нельзя, верно?       – Если ты шутишь, то мне не смешно.       – Разве над этим можно шутить? Если тебе интересно, то я уже написала Роуз, сказала, что не заинтересована, и даже предложила вернуть деньги.       – Серьёзно?       Юнджин кивает.       – Ты – единственная девушка, с которой я целуюсь, Зуха, и так оно и останется, пока мы обе не решим это прекратить. Да, я флиртую с другими, но это всего лишь способ избавиться от скуки, который не приведёт ни к чему большему.       – Как ты можешь это знать?       – Могу, – пожимает плечами Хо. – Но… но, если я влюблюсь, ты узнаешь об этом первая. Чувства – это совсем другое, Зуха. Это больше, чем флирт, больше, чем поцелуи. Больше, чем секс. Ради них можно отказаться от всего, понимаешь?       С той стороны звонка доносится странный звук, будто Казуха опускается на кровать и до треска сжимает в пальцах ткань своей футболки. Юнджин почти видит её: побелевшие от силы сжатия костяшки, большие чёрные глаза, постоянно наполненные то печалью, то разочарованием, и бледно-розовые губы, покрытые алыми следами укусов. Ей хочется оказаться рядом, опуститься перед ней на колени и взять руки в свои, прижаться к губам и целоваться, пока в лёгких не закончится воздух.       – Я… я не знаю. Я действительно хочу понять, но у меня просто никогда такого не было.       – Любовь всегда приходит неожиданно, капитан. В любом случае, наши планы на субботу ещё в силе? Ты заедешь за мной?       – Буду ровно в три, как и договаривались.       – Тогда готовься к потрясающему вечеру, Зуха. Это я тебе обещаю.

***

      – Ну, и куда мы едем? – Спрашивает Казуха, когда её машина проезжает под знаком «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КЭННОН-БИЧ» и на скорости в девяносто километров в час мчится по направлению к университетскому городку, расположенному где-то на окраине штата. По салону разливается тихая музыка, – опять что-то из классического балета, – и Юнджин не может не любоваться серьёзным лицом Накамуры. – Почему ты так смотришь? У меня что-то на лице?       – Только твоя красота, – пожимает плечами Хо. – И мы просто немного прогуляемся. Кино, кафе, возможно, ещё что-нибудь милое.       – Я всё ещё не понимаю, для чего это.       – Просто так.       – Серьёзно?       – Конечно. Или ты думаешь, что друзья не проводят друг с другом время?       – А мы друзья?       – Не знаю, – прижавшись спиной к переднему пассажирскому, Юнджин едва заметно барабанит пальцами по дверце и улыбается. – Ты хочешь быть друзьями?       – Не думаю, что друзья целуются друг с другом.       – Ты смотрела «Тело Дженнифер»?       – Нет. А что?       – Тогда ты бы знала, что друзья не только целуются друг с другом.       – Я не смотрю… эм… подобное.       – Зануда, – беззлобно бросает Юнджин, отворачиваясь к окну.       Мимо проносятся знакомые пейзажи: тёмно-синее море, медленно ползущее в сторону берега, и серое небо, покрытое тучами, сквозь которое с трудом прорезали путь длинные лучи апрельского солнца. Она видит в отражении напряжённое лицо Казухи: острые скулы и плотно сжатые челюсти, нахмуренный лоб. Обычно Хо не обращает внимание на таких девушек, – они кажутся слишком пугающими, – но Кахуха особый случай. В ней есть что-то, что притягивает Юнджин. Возможно, дело в шикарном прессе и крепких мышцах, к которым Хо всегда испытывала слабость, но факт остаётся фактом: она не может оторвать от Накамуры восхищённого взгляда, и это почти пугает.       Её прошлые отношения закончились провалом, и она не хочет, чтобы с Казухой случилось так же. Это только всё испортит.       – Мне стоит посмотреть?       – Что?       – Ну… – Казуха неловко ёрзает на водительском. – Фильм.       – Определённо. Хотя… знаешь, моё второе имя Дженифер, и у меня тоже есть тело. Можешь глянуть на него.       – Юнджин!       – Стоило попытаться…       До города они доезжают в абсолютном молчании. Юнджин уже купила билеты, но Казуха настаивает на том, чтобы купить закуски и пару стаканов газировки со льдом. Если она и удивляется тому, что Хо тянет её в сторону последнего ряда, то не подаёт виду и садится рядом, поставив на колени большое ведро с карамельными попкорном. Юнджин соврёт, если скажет, что её сердце не начинает биться чуть чаще, когда рука Казухи случайно и едва различимо касается в темноте её руки. При первом прикосновении она кажется почти ледяной, и рыжая скорее инстинктивно сжимает пальцы капитана в своих, переплетает.       – «Кокаиновый медведь»? – Бормочет Накамура, глядя на билет.       – Думаю, это будет забавно.       – Что забавного может быть в медведе, накаченном наркотиками?!       – Именно это! Брось, Зуха, это в самом деле забавная история. И она основана на реальных событиях.       – Думаешь, я поверю, что медведь действительно мог съесть килограмм кокаина?       – Где-то в середине восьмидесятых один бывший коп, пролетая над лесом где-то в Кентукки, сбросил с самолёта большой груз этой дряни, а потом спрыгнул сам, но забыл раскрыть парашют. Через три месяца в Джорджии нашли 40 открытых пластиковых контейнеров с кокаином и медведя, который умер от передозировки. Из него сделали чучело и назвали Пабло Эскобиар, и нам не о чем разговаривать, если ты не считаешь этот каламбур лучшим за всю историю каламбуров.       – Ты странная, – качает головой Казуха.       – А ты держишь меня за руку, так что кто из нас ещё более странный, Зуха?       Это определённо не лучший ужастик из тех, которые Юнджин успела посмотреть, но ей нравится, как сильно Казуха вжимается в её руку на некоторых моментах с медведем. Во время некоторых особенно страшных сцен (если их можно так назвать), Зуха прячется за ней, и Хо хихикает, но всё-таки украдкой целует её в волосы и крепче сжимает руку в своей. Иногда до Накамуры словно доходит, что они делают, и она пытается отстраниться, спрятаться, но в конце концов снова хватается за ладонь Юнджин, прижимается к ней, даже случайно слегка дотрагивается губами до пульсирующей точки на шее.       Она не отпускает её руку и после того, как они выходят из кинотеатра и подходят к машине. Небо уже тёмное, но сквозь тучи изредка проскальзывают сверкающие в сумраке бусинки звёзд. До слуха доносится музыка, – ритмичная и современная, – и Юнджин быстро ловит взглядом неоновую табличку с надписью «ONLY LADIES» над одном из дверей.       – Это… – Казуха неловко переминается с ноги на ногу.       – Да, это именно то, о чём ты думаешь. Гей-бар. И сегодня у них «розовая ночь».       – «Розовая ночь»?       – Ну, так это называли в Лос-Анджелесе. Иногда некоторые гей-бары устраивают вечеринки только для определённых клиентов. Например, во время «розовых ночей» бар принадлежит только девушкам. Даже барменами и официантами в такие ночи работают только девушки. Единственные парни – вышибалы на входе, но и то лишь потому, что обязательно находится какой-нибудь слишком умный парень, который считает, что тот факт, что вечеринка «только для девушек», его оскорбляет.       – Ты бывала на таких?       – Всего пару раз. В гей-барах я всегда чувствую себя лучше, но те вечеринки… не знаю, наверное, когда вокруг тебя женщины, ты просто чувствуешь себя в безопасности. Женщина женщине – не враг, верно?       – А кто?       – Убежище, – улыбается Юнджин.       – Не враг… – повторяет Казуха. – Да… да, наверное, не враг.       – Ты в порядке?       – Наверное.       – Зуха…       Не дожидаясь, пока Юнджин договорит, Казуха коротко целует её в губы и опускает ладони на щёки.       – Отведи меня на эту вечеринку.       – Извини?       – Я хочу, чтобы ты отвела меня на эту вечеринку, потому что самой у меня не хватит смелости туда зайти. Это так неправильно.       – Тогда почему ты хочешь это сделать?       – Потому что я с тобой. Не знаю, может всё это просто одна огромная ошибка, но, когда я с тобой, мне кажется, что всё идёт так, как должно идти.       – Тогда… тогда я отведу тебя на вечеринку, капитан.

***

      Обработанные песни girl in red бьют в уши, когда они, миновав охрану, незаметно заходят на танцпол, уже заполненный людьми. Пара девушек за баром страстно целуются, едва не заползая друг другу под юбки, пока пары и компании вокруг двигаются в такт музыке, плотно прижимая друг к другу телами. В первую секунду Казуха вздрагивает, но Юнджин опускает ладонь на её талию и притягивает к себе, губами едва не касаясь уха:       – Хочешь уйти?       – Нет… – выдыхает Казуха.       Их взгляды на мгновение встречаются, и Накамура прижимается к губам Юнджин. Отстранившись, она ведёт носом от линии челюсти по шее Хо до выпирающих из-под воротника клетчатой рубашки ключиц и дотрагивается до них языком, чертя дорожку до впадинки. Кажется, ей требуется вечность, чтобы решиться, но вскоре Казуха царапает зубами чувствительную кожу, прикусывает. Это наверняка оставит след, но Юнджин плевать; она зарывается пальцами в густые чёрные волосы капитана и притягивает её ближе.       Губы Казухи почти обжигают, но Хо нравится, и она позволяет Накамуре кусать её, а потом зализывать, оставлять яркие следы от засосов по всей поверхности ключиц и даже ниже, в районе груди. В этом действительно есть что-то захватывающее, и она понимает, почему Зухе такое нравится. Приятные ощущения.       – Девочки…       Кажется, чья-то рука ложится на плечо Юнджин, но Казуха грубо сбрасывает её и шипит:       – Она моя.       – Полегче, капитан, – хихикает Юнджин, и Накамура снова прижимается к её губам.       – Замолчи. Пожалуйста, просто замолчи и дай мне продолжить.       – Я вся твоя, Зуха, – шепчет Хо. – Сегодня и до лета. Каждый день.       Её хватка на плечах Казухи становится крепче, когда её язык вползает в рот Юнджин, исследуя. Техника всё ещё оставляет желать лучшего, но Хо добавляет пять очков за старание и столько же за энтузиазм. Приятно целоваться с кем-то, кто действительно этого хочет, особенно если этот кто-то – невероятно горячая девушка с прессом, за который любая спортсменка из Тик-Тока (включая Юнджин) захотела бы убить.       Пальцы Казухи уже заползают под рубашку, когда сквозь ткань джинс Юнджин чувствует вибрацию её мобильного.       – Отец… – бормочет Накамура, едва бросая взгляд на экран.       – О…       – Нужно ехать домой.       – Да… да, конечно, я понимаю. Поехали.

***

      Отец ещё не спит, когда Юнджин заваливается в прихожую и с улыбкой от уха до уха стягивает кеды и тянет ноги до хруста в районе бёдер. Она надеется, что выглядит достаточно обычно, но папа всё равно качает головой и скрещивает руки на груди, явно ожидая хотя бы каких-то объяснений.       – И как её зовут? – Спрашивает он, поняв, что дочь не собирается говорить первой.       – Кого?       – Твою новую девушку.       – Какую девушку?       – Юнджин… – он закатывает глаза. – Может, у меня и не такой высокий эмоциональный интеллект, как у твоей матери, но я могу сказать, когда моя дочь влюбляется. Ты постоянно пропадаешь с кем-то, и это не Чэвон, потому что её машина в это время обычно стоит у дома, а возвращаешься с улыбкой во все тридцать два. Всё очевидно.       – Это… это не то, что ты думаешь.       – Если ты не хочешь говорить, то всё в порядке, но я надеюсь, ты познакомишь меня с ней до того, как уедешь в Майами. Но я не настаиваю.       – Знаю, пап, – кивает Юнджин. – Спасибо.       – Люблю тебя.       – Я тоже тебя люблю.

***

      Уже лёжа в постели, Юнджин снова и снова дотрагивается до розового следа на ключице, то надавливая, то поглаживая. В голове роем носятся мысли. Губы Казухи на её коже, её чёрные от возбуждения глаза и горячее дыхание, от которого мурашки табунами носились по телу. И улыбка…       Чёртова улыбка, которая не проходит даже спустя почти три часа после окончания их вечера.       «Я ведь не…» – думает Юнджин. – «Нет… нет, всё в порядке. Я в порядке».