Темнота не всегда значит зло

Я поднялась по лестнице к себе в комнату, с тяжелым сердцем, все еще переваривая события этого дня. Дверь была приоткрыта, и я заметила, как несколько людей, одетых в форму работников дома, выносили мои вещи. Я застыла на месте, пытаясь осмыслить происходящее. Что за чушь? Разве не должно быть иначе? — Эй, что вы делаете? — спросила я, голос мой был полон недоумения и гнева. Сердце стучало в груди, словно предчувствуя беду. Один из работников, даже не остановившись, ответил холодным, но вежливым тоном: — Господин Юнги приказал перенести все ваши вещи в его комнату. С этими словами он продолжил свою работу, не обращая внимания на мою реакцию. Внутри меня вспыхнуло яркое пламя. Каждая клеточка моего тела кипела от возмущения, и руки сами сжались в кулаки. Я резко постучала в дверь комнаты Юнги, чувствуя, как горячий гнев обжигает мое горло. Он открыл дверь, казалось, совершенно невозмутимый, и в его спокойствии была невыносимая раздражающая уверенность. Без раздумий я толкнула его в сторону, войдя внутрь, мои шаги гулко отдавались в ушах. — Какого черта мои вещи тут? Почему их переносят? — воскликнула я почти срываясь на крик, а в груди бушевала буря эмоций. Юнги, оставаясь все таким же спокойным, сел на кровать, его глаза, полные ледяного равнодушия, встретились с моими. — Потому что я так захотел, — его голос был тихим, но в каждом слове чувствовалась власть. Его спокойствие только подливало масла в огонь. Я сжала зубы, чувствуя, как по телу прокатываются волны гнева. — Да? Тогда я сейчас же пойду и расскажу об этом твоему дедушке, — сказала я, уже собираясь уйти, уверенная, что это могло бы поставить его на место. Но он лишь слегка улыбнулся, подняв уголок рта, и медленно произнес: — Иди, только вот не думаю, что он тебя похвалит. Дедушка думает, что ты живешь здесь постоянно. Скажи спасибо, что я прикрыл тебя, сказав, что ты бываешь тут. Иначе тебе бы не поздоровилось. Так что лучше успокойся, разбери свои вещи и смирись с этим, — с этими словами Юнги спокойно встал и вышел из комнаты, как будто этот разговор не стоил ни малейшего его волнения. Я осталась одна в его комнате, и во мне, словно вулкан, медленно нарастало осознание того, что он, возможно, был прав. Не хотелось портить отношения с его дедушкой с первого же дня. Я живу здесь временно, как и предполагалось, но сама мысль, что это временно может стать постоянным, сжала сердце в ледяной капкан. Это точно не то, чего я хотела. Но с другой стороны, я решила, что не сдамся — пусть не сразу, но я добьюсь развода. Я должна. С этими мыслями я пошла в душ, позволив горячей воде смыть остатки гнева и дать моим мыслям немного успокоиться. После ночных процедур я надела свою любимую пижаму и уже готовилась лечь на диван, когда дверь резко открылась, и в комнату вошел Юнги. — Ну что, разобралась? — его голос был столь же холоден, как и прежде, и эта спокойная уверенность вывела меня из себя. — Да, — ответила я коротко, стараясь сдержать раздражение. — Вот и хорошо. А что ты стоишь? Ложись, — сказал он, снимая футболку и без стеснения направляясь в ванную комнату в одних трусах. Мое лицо тут же загорелось от смущения, но я резко отвернулась, не собираясь показывать свою реакцию. — Еще чего, — пробормотала я, стараясь не смотреть в его сторону. — Ну как знаешь, — сказал он, равнодушно пожав плечами и скрывшись за дверью ванной. Я взяла подушку и одеяло и устроилась на диване. Мысли ворочались в голове, как тяжёлые камни. Мне не давала покоя мысль о родителях. Я хочу навестить их, хочу изменить свое отношение к ним, узнать, почему они обманули меня, втянув в этот брак. Почему не сказали всю правду? Не заметила, как Юнги вернулся из ванной, облокотившись на кресло рядом. — О чем думаешь? — спросил он, его голос, на удивление, не содержал ни капли насмешки или язвительности. — О родителях, — ответила я тихо. — Хочу завтра поехать к ним. — Хорошо, поедем, — сказал он и лег на кровать, его голос вдруг показался мягче, чем обычно. — Спокойной ночи. — Спокойной, — отозвалась я, чувствуя, как усталость окончательно овладевает мной. И все же, лежа на диване, я не могла уснуть. Каждая мысль возвращалась к тому, как странно все это складывается. Слишком много вопросов, слишком много недосказанностей. Юнги рядом, он часть всего этого, но как же мне разобраться в том, что я чувствую и чего хочу на самом деле? — Вставай, — раздался резкий голос Юнги, словно далёкий гул в полудреме. Я повернулась на бок, потянув одеяло выше, пытаясь спрятаться от света, который уже пробивался через шторы. Ночь была короткой, и всё, чего мне хотелось сейчас, — это еще несколько минут сна. — Чего тебе? — сонно пробормотала я, не открывая глаз. — Собирайся быстрее, на завтрак опоздаешь, — его голос был тверд и решителен, словно не подлежал обсуждению. — Когда дедушка дома, завтраки всегда в одно и то же время и всегда рано. Я открыла один глаз и увидела, как Юнги застегивает рубашку. Его движения были быстрыми и уверенными. Он всегда одевался с какой-то сдержанной элегантностью. И раньше я как-то не обращала на это особого внимания, но сегодня, наблюдая, как он поправляет воротник и закатывает рукава, мне вдруг стало ясно, что его внешний вид — это результат продуманного стиля. Каждая деталь его образа была тщательно подобрана, и всё в нем выглядело на удивление естественно, без малейшего следа небрежности. Я быстро вынырнула из дивана чувствуя, как ускользают последние остатки сна. В ванной холодная вода освежила мое лицо и мысли. Сделав утренние процедуры, я встала перед зеркалом, изучая своё отражение. Сегодня я решила сделать что-то простое, но аккуратное. Легкий макияж — немного тонального крема, тушь и нюдовая помада, чтобы не выглядеть слишком вызывающе, но и не потеряться на фоне других. Для завтрака я выбрала рубашку, решив следовать его примеру, но выбрала нежно-голубой цвет — что-то в этом оттенке придавало мне уверенности. Джинсы и белые кеды завершили образ, придавая ему лёгкую небрежность, которой мне хотелось. Завязала волосы в высокий хвост, стараясь придать внешнему виду дополнительную собранность, хотя внутри всё еще чувствовалась лёгкая неуверенность. Украшения надела на ходу, когда мы с Юнги уже спускались по лестнице. Тишина в доме была напряжённой, как натянутая струна. Мы подошли к гостиной, и я тут же ощутила на себе взгляды всех присутствующих. Моя рука слегка дрогнула, но я заставила себя держаться прямо. Все уже сидели за столом, и ощущение, что нас ждали, только усилило нервозность. Пора представить вам родственников Юнги. Я знала, что рано или поздно мне предстоит знакомство с его семьей, но чем ближе к этому моменту, тем больше внутри меня копилась тревога. Эти люди, с их холодной вежливостью и строгими традициями, казались мне почти недосягаемыми. Первой, кого бы я хотела представить вам , была Саён — мать Юнги. Она сидела по другую сторону стола, сдержанная и собранная, её лицо было почти непроницаемым. В её глазах можно было увидеть внутреннюю силу, которая делала её женщиной, к которой прислушиваются. В её взгляде я всегда чувствовала тепло. Рядом с ней сидел Вонги — отец Юнги. Его фигура была крупной, и даже за столом он выглядел внушительно. Когда он что-то говорил, его голос звучал так низко и твёрдо, что, казалось, разносился эхом по комнате. На его лице было меньше эмоций, чем на лице его жены, но его глаза излучали мудрость и опыт. Этот человек явно привык к уважению и подчинению. Мне представили госпожу Ёнми — сестру отца Юнги. Её можно было назвать главной в доме. Несмотря на то что в особняке была невестка, именно Ёнми управляла всем, что касалось внутреннего хозяйства и семьи. В её глазах, в каждом её движении чувствовалась ответственность за это место, за каждый уголок, за каждого человека, кто пересекал порог дома. Но одно я знала точно — эта женщина не терпит непорядка. Её муж умер десять лет назад, и это событие, судя по всему, глубоко её изменило. У них с мужем не было детей, и в этом, возможно, кроется часть её силы и внутренней стойкости. С самого момента знакомства она бросила на меня такой взгляд, что я сразу поняла — если захочешь выжить в этом доме, ты будешь следовать её правилам. Меня особенно потрясло то, что именно госпожа Ёнми предложила мою двоюродную сестру в невесты для Юнги. Это объясняло многое. Может быть, это была её попытка контролировать ситуацию, предложить семью, которую она считает достойной. И хотя она не была на нашей свадьбе, в её отсутствии чувствовалось невидимое присутствие — её влияние на происходящее распространялось даже тогда, когда её не было рядом. Кроме того, на свадьбе не было и старшего брата Юнги — Джихи. Он с женой Херим в это время отдыхал за границей. Джихи был полной противоположностью своему младшему брату. По словам мамы Юнги, его старший брат — человек тихий и уравновешенный, в отличие от самого Юнги, который любил командовать и контролировать. Джихи, как мне рассказали,всегда находился в тени, не стремясь к власти или признанию. Его жена Херим была нежной и внимательной девушкой, но их брак пока оставался бездетным, и, судя по всему, это обстоятельство немного тяготило семью. Я встретила взгляд Херим и поймала в нём тёплую улыбку, единственную за этот завтрак. Казалось, она единственная, кто действительно пытался поддерживать баланс в этой жесткой семейной системе. Её мягкие черты и спокойный голос делали её немного ближе, чем остальных. Она не сказала мне ни слова, но я чувствовала её молчаливое понимание. Возможно, она тоже когда-то оказалась в этом доме и испытала на себе то же чувство отчуждения, что и я сейчас. Несмотря на её присутствие, дом оставался под полным контролем Ёнми. Она следила за порядком, контролировала каждую мелочь, будь то ужин или решение о браке. Именно она решала, как должно быть, и её слово было законом. И вот я была здесь, зная, что этот дом всегда был её территорией, где я теперь только невестка . Меня угнетало понимание того, что в этой семье у каждого была своя роль, чётко очерченная, и место, которое мне отводили, пока не было определено. Казалось, что все смотрели на меня, оценивая: «А достойна ли она быть одной из нас?» Мои мысли вихрем крутились в голове, но снаружи я старалась держать спокойное лицо, не выказывать тревоги. С каждой минутой я всё больше понимала, что Юнги прав — жизнь в этом доме будет непростой. Но в глубине души я пообещала себе, что выстою. — Наконец-то, — раздался голос Ёнми. Она смотрела на меня с головы до ног, с лёгкой улыбкой, в которой трудно было уловить, было ли это одобрение или скрытая насмешка. Её взгляд был как лезвие, аккуратно оценивающее каждую деталь моего внешнего вида. Я чувствовала, как кровь приливает к щекам, и руки невольно начали искать, куда бы спрятаться. Но я взяла себя в руки, сделав глубокий вдох. «Не показывай слабость», — мелькнула мысль. Внутри меня бушевала буря эмоций. Я не привыкла быть объектом такого пристального внимания. Юнги, казалось, не заметил ни моего волнения, ни взгляда тети. Он сел на своё место , и кинул на меня короткий взгляд. Я уловила в его глазах что-то непонятное, словно он считывал моё настроение, но не собирался комментировать. В его поведении было что-то слишком расслабленное, как будто вся эта сцена для него была обыденной, словно он уже много раз проходил через такие моменты. Я села рядом с Юнги, чувствуя, как каждый мой жест словно под микроскопом. Ощущение неловкости не покидало меня. Мне казалось, что каждый мой вдох был слишком громким, Ёнми снова бросила на меня взгляд, на этот раз с легкой улыбкой, которая казалась почти материнской, но в ней было что-то скрытое. — Хороший выбор наряда, — произнесла она, явно акцентируя внимание на моей рубашке, как будто это был вызов. — Небесный цвет тебе идет. Я благодарно кивнула, хотя слова её больше напоминали тонкий укол. Когда через несколько минут спустился Господин Хва, и мы все принялись завтракать , утро казалось на удивление спокойным. В воздухе витал аромат свежего чая, и солнечный свет мягко проникал сквозь тонкие занавески, заливая комнату теплом. Но мое сердце, как бы я ни старалась, не могло откликнуться на это утреннее умиротворение. Я чувствовала себя словно загнанная в угол. —Прекрасное утро, не правда ли? – заговорил дедушка Юнги, его голос звучал внушительно, с нотками силы и опыта прожитых лет. Но в этой глубокой бархатной интонации слышалась и доброта, и что-то, словно согревающее изнутри. Он пристально посмотрел на меня, и я почувствовала, как мое сердце пропустило удар. – Ты уже привыкла к новому дому? – спросил он с добродушной улыбкой, но его взгляд проникал слишком глубоко. Я заставила себя поднять глаза, встретив его взгляд. Сердце забилось сильнее, но я подавила дрожь в голосе, выдавив из себя: – Спасибо, все в порядке. Моя улыбка казалась мне натянутой, и я надеялась, что никто этого не заметит. Дедушка Юнги удовлетворённо кивнул, словно подтверждая свои собственные мысли. – Хорошо, хорошо, – пробормотал он, отводя взгляд и снова погружаясь в свои размышления. Но за столом что-то изменилось. Все продолжали беседу, болтали, смеялись, как будто ничего не происходило, но внутри меня нарастало беспокойство. Я смотрела на их лица, словно они были за стеклом, в другом мире. Мы ели, но еда будто застревала в горле. Всё это казалось мне фальшивым. Что я здесь делаю? Как я оказалась в этом доме, за этим столом? Мои мысли метались, как птенцы в клетке. Юнги сидел рядом, молча, как всегда. Его невозмутимость раздражала меня. В каждом его движении читалось спокойствие и равнодушие, как будто ему было всё равно, что я чувствую, что творится внутри меня. Этот завтрак, как и весь наш брак, казался мне ловушкой. Ловушкой, из которой я не знала, как выбраться. Я легонько толкнула Юнги локтем, словно пытаясь вывести его из этого безразличного транса. Он сразу повернулся ко мне, его глаза вопрошали. Я склонилась к нему, прошептав: — Когда мы поедем к моим родителям? Его лицо слегка смягчилось, и, улыбнувшись, он тихо ответил: — После завтрака. Эта улыбка только усилила моё раздражение. Какой же он нахал, подумала я. — Дедушка, мы бы хотели поехать к родителям Исо после завтрака, – громко сказал Юнги, обращаясь к своему деду. — Конечно, конечно, езжайте, – ответил дедушка, слегка махнув рукой, давая нам разрешение. Когда завтрак закончился, мы поднялись наверх, и я, не теряя времени, переоделась в короткое платье с длинными рукавами. Оно было простым, но комфортным, и мне казалось, что именно это сейчас нужно – простота, чтобы не утяжелять и без того сложное настроение. Спустившись вниз, я встретила тетю Ёнми, стоящую у выхода. Она посмотрела на меня с холодным взглядом, словно намеренно напоминая мне о том, что я больше не просто дочь своих родителей. — Не задерживайся у родителей слишком долго, – сказала она тоном, который был скорее приказом, чем советом. – И помни, что теперь у тебя есть обязанности перед мужем. Моё сердце кольнуло, но прежде чем я успела ответить, Юнги, словно защищая меня, сказал: – Тетя, она замужем за мной, и мы сами решим, когда и куда нам идти. Он взял меня за руку, и я почувствовала странное смешение чувств – удивление, благодарность, и... что-то ещё, что я не могла точно определить. Мы вышли из дома, и водитель, Мёнгиль, уже ждал нас у машины. — Доброе утро, – сказал он, слегка улыбнувшись. — Доброе, братец, – ответил Юнги, открывая мне дверь. – Едем к родителям Исо. Всю дорогу Юнги болтал с Мёнгилем о чём-то незначительном, но я чувствовала себя отстранённой. Город мелькал за окнами, а мои мысли, как тревожные птицы, метались в поисках выхода. Как я могла оказаться в таком положении? Когда мы подъехали к дому родителей, я ощутила странную смесь радости и тревоги. С одной стороны, я была рада видеть их, но с другой – это несло в себе тень тех обстоятельств, которые теперь связывали меня с этой новой, чужой жизнью. Мама открыла дверь почти сразу, её лицо засияло от неожиданности, и она крепко обняла меня. — Исо? Доченька! – воскликнула она, чуть ли не плача от радости. Папа подошел следом, и его удивление было не меньше. — Господин Пак, здравствуйте, – сказал Юнги, протягивая руку отцу и слегка поклонившись. Мы зашли в дом, и тетя, которая не смогла приехать на мою свадьбу, сидела в кресле. Её глаза светились теплотой, и она обняла меня, как только я подошла к ней. Но внутри меня всё ещё горело беспокойство. Юнги посмотрел на меня, и в его взгляде читалась спешка, смешанная с легкой усталостью. — Мне надо срочно ехать, – сказал он, слегка понизив голос. Его взгляд стал серьезнее. – Дел в компании слишком много. Я вечером заеду за Исо. Его голос прозвучал отстраненно, но в то же время было что-то мягкое в тоне, словно обещание вернуться. Он на мгновение задержался, посмотрев мне в глаза, и я почувствовала, как сердце сжалось. — Конечно,сынок езжай , – ответила Тетя улыбнувшись Я пошла с ним провожать его до двери, и каждое наше движение казалось замедленным. — Как только захочешь, напиши мне, хорошо? И я приеду, – сказал он, улыбнувшись. Улыбка была теплой, но скрывала за собой лёгкую тень тревоги. Он как будто хотел успокоить меня, но и себя тоже. — Хорошо, – наконец, прошептала я, улыбнувшись в ответ. Улыбка моя дрожала, словно отражение тех слов, которые я так и не решилась произнести. Он провёл ладонью по моему плечу, его прикосновение было коротким, но оставило за собой след тепла. В этот миг я почувствовала, как его прощание отзывается во мне тревожной волной – я не знала, когда смогу вновь увидеть его таким, каким он был сейчас. Дверь закрылась за ним с тихим щелчком, и в комнате осталась только тишина. Я вернулась в комнату и села рядом с родителями – Простите меня, – сказала я, пытаясь справиться с дрожью в голосе. – Простите за то, что я была зла, что не понимала... Но узнав правду, я разозлилась ещё больше! Почему вы мне не сказали? Когда отец заговорил, в его голосе сквозила усталость, словно каждое слово тянуло за собой груз воспоминаний,  — Исо с самого начала свадьба планировалась не с Юнги, а с другим человеком, и как в последний момент всё изменилось.Твоим мужем должен был быть Чимин, узнав об этом тетя сразу же решила это все . Когда Юнги узнал, что ты сестра Данби, его родители тут же выразили желание взять тебя в жены для него, – начал он, внимательно глядя мне в глаза, как будто проверял, как каждое слово влияет на меня. — Мы, конечно, не горели желанием так быстро отдавать тебя. Лично я согласился, но последнее слово оставалось за твоей тетей. Она настояла на том, чтобы мы отдали тебя именно в их семью. Отец замолчал, вздохнув, и на секунду отвел взгляд, словно хотел дать мне время осознать сказанное. Я сжала руки, пряча их в складках платья, чувствуя, как внутри что-то замирает и обжигает одновременно. Его слова тяжелым грузом легли на мое сердце, но я не могла позволить себе показать слабость. — Знаете, – начала я тихо, подбирая слова и чувствуя, как ком подступает к горлу. – Когда я увидела дедушку Юнги, мне стало немного легче. Он показался мне человеком мудрым, рассудительным… но это не значит, что я не разведусь с Юнги. С самого начала был договор – всего на полгода. Я жду окончания этого времени и ухожу. Мои слова прозвучали твердо, хотя в глубине души проскользнула тень сомнения. Тетя, сидевшая рядом, вздохнула и покачала головой, словно слушала слова наивного ребенка. — Боже, что за разговоры, дочка, – сказала она, сжимая мои руки, ее голос был одновременно упреком и заботой. Я резко подняла голову, пытаясь поймать ее взгляд. — Тетя, я не вижу Юнги рядом с собой, – мой голос звучал глухо, но внутри меня бушевала буря. – Я не полюблю его Она посмотрела на меня с мягкой улыбкой, полные понимания и сожаления глаза выдавали, как много она сама через это прошла. – Исо, дорогая… – начала она медленно, словно взвешивая каждое слово. – В молодости, когда кровь бурлила, когда казалось, что весь мир у твоих ног, мы столько упустили. Мы отказывались от того, о чем мечтали, строили планы, которые так и не осуществились… – Она замолкла на мгновение, опуская глаза, словно возвращаясь в прошлое, которое никто не мог изменить. – Однако, если бы я приложила больше усилий, если бы уделила больше внимания своей жизни, может, всё было бы иначе. Ваш брак…как только что расцветшая ветвь. Если вы будете заботиться о ней, будут птички, будут плоды, тень будет расти, а близкие множиться. Но если откладывать, ваши отношения иссыхают, всё вокруг гниет и погибает. Разрушить очень легко, очень легко. Самое главное создать такие семейные узы, за которые стоит бороться... – сказала она посмотрев на меня глазами полными слез . —Тетя , ты чего ? Я сейчас сама расплачусь,— сказала я сев рядом с ней и крепко обняв. Время у родителей пролетало незаметно. Мы говорили обо всем — о жизни, о мелочах, смеялись до слез. Вся суета и тревоги остались за порогом, словно они никогда и не существовали. Мама, как всегда, рассказывала истории из молодости, отец что-то вставлял шутками, и в эти моменты казалось, что время остановилось. Мы так погрузились в беседу, что даже не услышали, как Юнги минут десять стучался в дверь. Только когда раздался очередной, чуть более громкий стук, мама тут же вскочила, словно проснувшись из глубокого сна, и побежала к двери. Она распахнула её, и, увидев Юнги, на лице появилась виноватая, но тёплая улыбка. —Сынок, прости нас, мы так заболтались, что даже не услышали твоих стуков засмеялась Тетя , её голос был мягким, словно извинение, но все же радостным. Юнги слегка смутился, прикрывая смущение полупоклоном. —Ничего страшного, Госпожа Пак. Вы ведь давно так не собирались вместе, — его голос был тихим, немного неуверенным, но в нём сквозила искренняя радость за родителей, которые нашли радость в этих мгновениях. Тётя, смеясь, обняла его. — Привози её к нам почаще, сынок,—проговорила она, обняв Юнги, как родного. В этот момент он расслабился, как будто нашёл в её объятиях утешение, которое давно искал. Для этого мы и нужны, Юнги, — добавила тётя, её голос стал тише, почти шёпот, — чтобы всегда подставить плечо и поддержать вас. Жизнь... она как дорога с ясным началом и загадочным концом. Но нельзя остановиться, нельзя повернуть назад. Пока есть путь, нужно идти до конца. Иногда он усыпан камнями, иногда — цветами. Иногда светит солнце, иногда льёт дождь. Но самое главное — найти кого-то, кто будет идти с тобой рядом. С этими словами она снова обняла нас обоих, словно даря нам что-то невидимое, но важное — тепло, понимание, надежду. Я посмотрела на Юнги в этот момент. Он улыбнулся мне, и я поймала себя на том, что непроизвольно улыбаюсь в ответ. Момент был коротким, но он запомнился мне, оставив след. Мы немного постояли, погружённые в тишину, пропитанную чем-то важным, прежде чем попрощались с родителями и тётей, и поехали обратно. Мы остановились возле пляжа. Место было невероятно красивым, особенно в лучах заката, который окрасил всё вокруг в золотисто-розовые оттенки. Вода мерцала, словно тысячи бриллиантов прятались под её поверхностью, отражая последние лучи заходящего солнца. Я никогда не видела такой красоты. Настоящей, непритворной. В этот момент гнев, который кипел внутри меня, немного утих. Но только немного. Несмотря на всю эту красоту, на мир и спокойствие вокруг, я была уверена — я не смогу полюбить Юнги. Никогда. Мы вышли из машины, сняли обувь и подошли ближе к воде, чтобы ощутить её прохладу на своих ногах. — Какая красота, правда? — спросил он, повернувшись ко мне, его глаза светились теплом и каким-то едва уловимым чувством. — Да, очень красиво, — ответила я, чувствуя лёгкое смущение и избегая его взгляда. — Твои глаза... они такого же цвета. Цвета морской волны, — тихо сказал он, почти прошептал. —Спасибо, — ответила я, опуская взгляд на песок под ногами. Я не знала, что сказать. Все эти моменты вызывали во мне смешанные чувства, что-то тёплое и одновременно холодное стягивало моё сердце. Когда мы вернулись домой, настало время ужина. Зайдя в дом, мы увидели, что все уже сидели за столом, в том числе и дедушка Юнги. Увидев нас, он улыбнулся так искренне, что его лицо осветилось добротой и радостью. — Здравствуйте, — сказала я, пытаясь не выдать волнение, которое вдруг охватило меня. Юнги подошёл к дедушке и обнял его, словно они не виделись долгие годы. — Как прошёл ваш день, дети мои? — спросил он, глядя на нас обоих с тем же добродушием. — Очень хорошо, с пользой, — улыбнувшись, ответила я. —Я рад, — дедушка на мгновение задумался, прежде чем внезапно спросить: Как твоя тётя? — Она передавала вам привет, — ответила я, пытаясь удержать на лице ту же спокойную улыбку. Дедушка вдруг изменился в лице, и его глаза засияли радостью. Это было неожиданно, но трогательно видеть, как простые слова могут сделать человека таким счастливым. Спустя некоторое время он оставил нас и поднялся к себе. Мы продолжили ужин, но мне было не по себе — Ёнми, тетя Юнги, не отрывала от меня взгляд. Она смотрела на меня так, будто пыталась проникнуть в мои мысли, словно знала что-то, чего не знала я. От этого взгляда по коже пробежал холодок. — Как твои родители, Исо? — спросила она наконец, продолжая сверлить меня глазами. —Отлично, — ответила я твёрдо, встретив её взгляд. Закончив ужинать, мы собирались уходить в комнату с Юнги, когда Ёнми остановила нас. — Исо, мы с тобой так и не успели толком поговорить. Не могла бы ты зайти ко мне в комнату? — её голос звучал вежливо, но в нём было что-то настойчивое. Я посмотрела на Юнги, ища у него одобрения, но в этот момент я внезапно поймала себя на мысли — почему я жду его одобрения? Что со мной? Может, я схожу с ума? Юнги слегка кивнул, хотя его взгляд оставался настороженным. — Только недолго, — сказал он, бросив недовольный взгляд на тетю. Зайдя в комнату …