The Night Dragons

Глава 6: Последняя надежда

Сер Давос

Поражение сера Аллисера и других предателей принесло ему огромное облегчение. Но это чувство не перевесило смятение от смерти Джона Сноу. Он стоял рядом с телом Джона, когда Эдд вернулся с рыжеволосым одичалым по имени Тормунд. Он увидел Джона на столе, его одежда все еще была запятнана кровью. — Много ран, — тихо сказал Тормунд. — Его драконы в безопасности? — Вы слышали о них? — спросил Давос. — Я слышал слухи, а этот рассказал нам больше, когда нашел нас, — Тормунд указал на Эдда. — Джон отправил их с Гренном на другую сторону света. По крайней мере, пока они не станут больше. — Хорошо. Нам понадобится их огонь, когда придут мертвецы. — Он повернулся к телам Джона, бросив последний взгляд. — Я прикажу своим людям принести дрова для костра. Чтобы сжечь тело. — Он вышел из комнаты, оставив Эдда в комнате с Давосом. Эдд повернулся, чтобы выйти из комнаты. — Тебе нужно отдохнуть. Сир Давос покачал головой: — Если все, что вы все говорили о Белых Ходоках и Армии Мертвецов, правда, то он был последней надеждой. — Эдд остановился, повернувшись к нему. — Его братья и младшая сестра мертвы. Санса замужем за бастардом Русе. Последний наследник одного из величайших домов Вестероса ушел. Все потому, что он поступил правильно. Трудно успокоиться после таких вещей. Эдд пристыженно опустил глаза. У них все еще была преданность Одичалых, но без Севера, по крайней мере, это не имело бы большого значения против приближающихся сил. — Тогда давайте сделаем так, чтобы то, за что он умер, не развалилось. Холодные камеры хорошо послужили своей цели ночью. Лед и сталь нигде не имели ни капли тепла. Плащи предателей были конфискованы, как и их ботинки. Боуэн Марш и Отелл Ярвик начали взывать о пощаде всего через пару часов. Их голоса эхом разносились по всему замку, но никто не хотел их слушать. Олли не пробормотал ни единого слова, он только дрожал один в своем маленьком пространстве. Никогда еще такого юного человека не приходилось заключать в камеры. Сир Аллисер был единственным, чья гордость пересилила холод. Он дрожал в одиночестве в углу своей камеры, но все время хмурился, не сдаваясь. Он был волевой человек. Давос присоединился к Эдду и Тормунду, чтобы посетить их посреди ночи. Мятежники должны были быть казнены, это было абсолютно точно. Но остальные хотели знать, почему они сделали то, что сделали, когда они знают о более крупных проблемах к северу от Стены. — Прекрасная ночь не так ли? — спросил Эдд, когда свет его факела осветил камеры. — Пожалуйста, выпустите нас! — взмолился Боуэн Марш. — Так холодно! — Вы думаете, мятеж и убийство караются полночью в холодной камере? — Он нарушил клятву! — крикнул Отелл из своей камеры. — Какую часть? — открыто спросил Давос. — Ты поклялся быть щитом, охраняющим королевства людей. А к северу от Стены находится королевство, где живут люди. Сир Аллисер встал из угла и подошел к решетке своей камеры. — Одичалые грабили и насиловали королевства на протяжении тысяч лет. Человек, живущий так далеко к югу от Стены, никогда не поймет зверств, которые творят эти дикари. — Если бы ты видел, что там, снаружи, — вмешался Эдд, — ты бы так не говорил. Пока ты грелся тут в Черном Замке, я сражался на Кулаке с тремя сотнями закаленных мужчин. — Сколько из них еще живы? — Я верю в опасности, которые там таятся, — признался сир Аллисер. — Но я не поверю слову одичалых, которые якобы помогут нам сражаться с Белыми Ходоками. Как только протрубить боевой рог, они подожмут хвосты и убегут, теперь им есть куда идти. — Он отступил обратно в свой угол, игнорируя слова Тормунда. — Ты можешь убить нас, казн лучше чем смерть от перерезанного горла. — Ты думаешь, Вольный Народ такой же, как вы, южане? Мы не нарушаем своих обещаний и не убиваем наших лидеров безоружными. — Тормунд прижался лицом к прутьям камеры, прижимаясь к Аллисеру как можно ближе. — Тебе лучше надеяться, что ты умрешь как можно скорее, потому что я убью тебя, если они этого не сделают. — Ты лжец! — наконец заговорил Олли. — Ты вырезал мою семью и всех, кого я знал! Сноу никогда не увидит правды и убьет нас всех! Тормунд обратил внимание на парня. — Да, я убил твоих людей до того, как ты стал вороном, и убил еще многих после тебя. И если бы Джон Сноу не предложил мир в обмен на верность, я бы продолжал убивать всех, пока эта Стена не оказалась бы позади меня и моего народа. Среди многих из них воцарилась тишина. Эдд на это не отреагировал, как и никто из заключенных. Давос прочистил горло. — Сегодняшняя ночь — последняя, ​​которую ты видишь. Завтра ты будешь приветствовать смерть. Как тебе больше нравится? Отсечне головы или удушение? — Повешение. — Сир Аллисер тут же ответил. — Я не позволю осквернить свое тело, прежде чем оно будет сожжено. Остальные заключенные также согласились на повешение. — Очень хорошо. Приятной вам ночи, джентльмены. — Эдд, Тормунд и Давос направились к выходу, но сир Аллисер заговорил в последний раз. — По крайней мере, Лорд Сноу был достаточно внимателен, чтобы отослать дракона Эйемона. Они не принадлежат бастарду предателя. Давос вернулся в свои покои и упал на кровать, уставившись на крышу над собой. Он не мог сосредоточиться достаточно, чтобы заснуть. Слишком много всего произошло. «Вот и все. Мое время служения лидерам закончилось. Думаю, мне пора домой. Хотя с тем, что грядет, я думаю, что это ненадолго». Его мысли переместились к жене и мертвому сыну. Затем он подумал о принцессе Ширен. «В чем смысл всего этого? Чтобы кто-то мог сидеть на гребаном кресле из мечей? Сколько погибло из-за жажды власти пяти человек?» Затем он подумал о Джоне Сноу. «Он никогда не боролся за власть. Он даже не хотел быть избранным лордом-командующим, но все равно принял эту должность. Чтобы они могли пережить то, что грядет. Он знал, что его будут ненавидеть за то, что он привел Одичалых на юг, вероятно, знал, что его убьют за это, но он все равно это сделал. Потому что это было правильным решением». Он не мог не рассмеяться над этой мыслью. «Вот такого человека я мог бы назвать королем. И знать, что он мертв. Если боги действительно существуют, они жестоки». У сира Давоса внезапно возникло озарение. Когда он впервые оказался в Черном Замке, он услышал, как некоторые люди говорили о группе, называемой Братством без Знамен. Они последовали за Красным Богом и были во главе с человеком, который, по слухам, умирал много раз, но каждый раз красный жрец возвращал его к жизни. Станнис встал с кровати и немедленно покинул свою комнату. Он оказался у двери в солярий Мелисандры. «Я всегда говорил Станнису не слушать ее. И все же я здесь, собираясь довериться ей». Сир Давос постучал в дверь и услышал тихий голос. — Войдите. Он медленно вошел и увидел Мелисандру, сидящую у огня и глядящую в него. — Простите, моя леди, я не хотел прерывать. — Ты ничего не прерываешь. — Он заметил, что она была завернута в мех. Ей никогда раньше не нужны были меха, она сказала, что в ней всегда был огонь Господа. — Полагаю, ты знаешь, почему я здесь? — Она всегда высокомерно предсказывала такие вещи, и обычно ее догадки оказывались верными. — Я сделаю это после того, как ты мне скажешь. — Вся вера, которая у нее когда-то была, ушла от нее. Не осталось ничего, кроме женщины, преданной своим богом. — Речь идет о лорде-командующем. — о Бывшем лорде-командующеи, — поправила его Мелисандра. — А он обязательно должен быть таким? Мелисандра посмотрела на него из пламени. Она не показала этого, но он видел, что внутри она была несчастна. — О чем идет речь? Он помедлил мгновение, прежде чем ответить. — Вы слышали о слухи? О вылупившихся драконах? — Да. Джон Сноу спрятал их от меня и был прав. Я могла бы попытаться убедить Станниса, что они предназначены для него, если бы он победил. Боги или нет бог, я хотел бы увидеть, как они родились. — Из того, что мне сказали, яйца окаменели, превратившись в камень, и все равно вылупились. Если это не магия, то что же это было? — Чего вы хотите, сэр? — Знаете ли вы какую-нибудь… магию, которая могла бы ему помочь? Вернуть его? Ее глаза снова уставились в пламя. — Если хочешь помочь ему, оставь его в покое. Нет, Давос не собирался позволить ей так легко сдаться, особенно после ее многолетнего упорства, которое никому не поддавалось. — Можно ли это сделать? Она вздохнула и покачала головой, глядя на пламя. — Есть некоторые с такой силой. — Как? — Я не знаю. — Вы видели, как это делается? — Я встретил человека, который вернулся из мертвых, но священник, который это сделал… это не должно было быть возможным. Так что это все-таки было правдой. — Но это случилось, это может случиться и сейчас. — Не с мной. — Она встала со стула и пошла от него. — Не с тобой? Я видел, как ты выпил яд, который должен был тебя убить. Я видел, как ты родила демона. А теперь из камня вылупились драконы. Мне кажется, что вся магия происходит так где то находишься. — Все, во что я верила, великая победа, которую я видела в пламени. Все это было ложью. — Ее голос начал ломаться, когда она продолжила. — Ты была права с самого начала. Мой бог никогда не говорил со мной. — Тогда пошёл он твой бог, пошёл он со всеми богами. Я, конечно, не набожный человек. Семь богов, утонувшие боги, боги деревьев, драконы, всё одно и то же. — Он подошёл к ней вплотную, словно для того, чтобы она услышала его следующие слова. — Я не прошу Владыку Света о помощи. Я прошу как человек, который видел драконов и слышал, как они поют, женщину, которая показала мне, что чудеса и магия существуют. Она посмотрела на него, все еще отрицая себя. — У меня никогда не было этого дара. — Вы когда-нибудь пробовали? Она отвернулась, размышляя, что, может быть, она могла бы. Как она могла знать, если она никогда не пыталась раньше? — Приведи меня к нему. К сиру Давосу присоединились Эдд и Тормунд. Они помогли Мелисандре раздеть Джона, оставив только ткань на его ягодицах. Лютоволк Джона, Призрак, лежал возле стола, на котором покоилось тело его хозяина. Он не сделал ни единого движения и не наблюдал за выступлением Мелисандры. Давос наблюдал, как она смывает кровь с обнаженного тела Джона. Все это время Мелисандра бормотала молитву на высоком валирийском. «Zyhys oñoso jehikagon Aeksiot epi, se gis hen syndrorro jemagon». Это было похоже на то, как будто она совершает обряд погребения и одновременно крещения. Они наблюдали, как она обрезала волосы с его головы и бросила их в огонь. Затем она полила его волосы водой и дала ей стечь в таз. «Zyhys perzys stepagon Aeksio Oño jorepi, se morghultas lys qelitsos sikagon». Они наблюдали, как она положила руки на его тело и снова и снова произносила какие-то слова на валирийском. «Hen syndrorro, oños. Hen ñuqir, perzys. Hen morghot, glaeson». Они наблюдали, как Джон оставался неподвижным, пока она пыталась. — Hen syndrorro, oños. Hen ñuqir, perzys. Hen morghot, glaeson… пожалуйста. Но ничего не было. Джон открыл глаза, его тело не двигалось, пламя горело так же, как и они. Это не удалось. Мелисандра посмотрела на Давоса, ожидая ответа или же дав тот, который она попыталась дать. Тормунд увидел достаточно и ушел, как увидел, Джон остался таким, какой он был. Мелисандра и Эдд последовали за ним, но сир Давос бросил последний взгляд на Джона, прежде чем уйти сам. Он закрыл за собой дверь и встал там. — Без него действительно не осталось никакой надежды. Прежде чем он успел сделать хоть один шаг вперед, его тело застыло, и что-то большее, чем дрожь, пробежало по его позвоночнику, когда он услышал, как кто-то жадно хватал ртом воздух в комнате, которую он только что покинул. Но он был последним, кто ушел, так что жадным должен был быть… Он открыл дверь и вошел обратно, наблюдая, как тело Джона начало подниматься.