Dreams of Dawn

***

2302 год по Имперскому Календарю. Равнины Финувал. Хаос и смерть были единственными двумя словами, которые могли точно описать чистую бойню и отчаянную битву между силами асуров и друхиев. Тысячи схлестнулись на поле битвы, и ненависть и месть подпитывали их натиск. Асуры с праведным рвением сражались, защищая Ултуан от своих ненавистных темных сородичей, но друхии сражались так же упорно, с еще более ненавистью. Их тысячелетняя гражданская война лишь переросла в остервенелое соперничество, не имевшее никакой надежды на мир, пока одна из сторон в конечном итоге не одержала верх. Подкрепленные армиями северян, поклоняющихся хаосу, друхии, казалось, одерживали верх, наступая на слабеющий оплот армии асуров. Высоко над ними парил огромный и ужасающий черный дракон. Он спикировал, обрушив поток ядовитого дыхания на орды серебряных шлемов и лучников. Метатели дротиков, лучники и все ближайшие маги делали все возможное, чтобы сбить этого зверя с неба, но их усилия, казалось, были напрасны, поскольку черная магия его наездника отражала большинство атак. Всадником был не кто иной, как сам Король-Чародей… Малекит. Сын Аэнариона… ужасный король друхиев… предатель. Его левая рука трещала черной молнией, когда он поджег нападавших в буре темной магии Дхара. Многие погибли, но объединенные усилия ближайших магов сумели свести на нет худшее. Огненные шары, молнии и даже болты из чистого Кхайша последовали в контратаке. Малекит, казалось, почти без усилий заземлил заклинания, когда он швырнул фиолетово-черный огненный шар в двух магов. Оба были гораздо менее опытны, чем они думали, по сравнению с магией короля-чародея, поскольку они ничего не могли сделать, чтобы остановить ее. Отвратительное пламя Дхара вспыхнуло повсюду вокруг них, поджигая двух магов и бесчисленное множество других окружающих их войск. Затем удушающий черный огонь прорвался сквозь ряды близлежащих войск. Большинство из них закричали в ужасающих предсмертных криках, когда болезненное заклинание заморозило их на месте и заставило гореть заживо. Прежде чем кто-либо успел что-либо предпринять, черный дракон пролетел мимо и разбил болтомет. Продолжая движение по земле, он также пронесся сквозь толпу солдат асуров, все это время высекая еще больше ядовитыми вспышками. Выжившие маги и другие отчаянные солдаты совершали почти самоубийственные атаки на короля-чародея с поднятыми копьями, натянутыми стрелами и заряженными заклинаниями. Вскоре они обнаружили себя застывшими от мучительной боли, когда король-колдун произнес странное однословное заклинание. Крики и вопли мучений заглушили местность, когда Малекит снова взлетел на своем драконе. Его ярость продолжалась без сопротивления некоторое время, пока друхии продвигались с неистовой жаждой крови, вдохновленные их бесстрашным и ненавистным лидером. Затем голос Малекита прозвучал громко с магией в леденящем металлическом тоне: — Убить их всех!!! Многие высшие эльфы выглядели так, будто они близки к поражению, поскольку большая часть армии начала отступать. Даже их великий чемпион Тирион не мог ничего сделать, чтобы остановить Короля-Чародея, когда его дракон пролетел над головой, убивая бегущих асуров. Несмотря на успешную победу Тириона над Урианом Ядовитым Клинком, он мало что мог сделать на земле против могущественного колдуна, летящего на драконе. Тем не менее, принц сделал все возможное, чтобы сплотить близлежащих асуров, когда они снова ринулись в самое сердце битвы и сдержали армию друхиев. Малекит чувствовал крайнее отвращение, глядя на этого ребенка, который осмелился носить доспехи его отца, Аэнариона. Их сходство было неоспоримым, но Малекит презирал саму мысль о том, что эти мягкие асуры осмелятся даже подумать, будто они понимают наследие его отца или имеют право хоть на кусочек его былой славы. Этот потомок Морелиона умрет сегодня. Дисциплинированные лидеры асуров последовали примеру Тириона и попытались сплотить перепуганные войска, но только когда несколько огромных орлов и дракон пролетели над головой, чтобы атаковать короля-чародея, они успокоились. Оба орла, предположительно, несли принцессу и мага. Принц асуров был на том, что казалось лунным драконом. Все они быстро двинулись, чтобы окружить Малекита в небе. Эти глупцы встретят свою погибель за то, что встали между ним и высокомерным глупцом, носящим доспехи Аэнариона. Его черный дракон Серафон взвыла от ярости, когда она быстро повернулась и первой бросилась на дракона. Пока два дракона царапали, рвали и кусали друг друга в воздухе, мощная стрела черной молнии быстро ошеломила лунного дракона. Затем Серафон укусила его в шею, заставив наездника почти упасть. Малекит не терял времени, прыгнул на другого дракона и быстро обезглавил принца, ехавшего на нем. Затем он вонзил свой меч Разрушитель в заднюю часть шеи, прежде чем прыгнуть обратно на Серафон и отправить другого дракона на землю. Его дракон не был полностью невредим после обмена ударами, но Малекит быстро вылечил ее своей темной магией, пока Серафон отдалялась от двух орлов. Принцесса-наездница стреляла из своего лука с безопасного расстояния, в то время как маг-наездник пытался стрелять молниями из боковых и верхних позиций. Казалось, они извлекли урок из ошибки предыдущего всадника, держась ближе друг к другу и подальше от Серафон. Малекит знал, что они пытались сделать… они целились не в него, а в Серафон. Он не собирался позволить ей разделить судьбу Сулекха. Быстро сообразив, король-чародей жестом приказал огромному черному дракону спикировать пониже. В процессе он подверг себя обстрелу асур, но Серафон спорадически качнулась, приземлившись около другой колонны войск и артиллерии метателей болтов. Малекит пропел еще одно темное заклинание, собирая ветры магии над головой и сплетая их в разрушительное заклинание вихря. Из магии материализовались вращающиеся клинки Дхара, когда он начал кромсать асуров поблизости. Маг, летящий на орле, сверху выпустил еще больше заклинаний, но он быстро подвергся бесчисленным залпам болтов друхиев, заставив зверя замахать руками. Серафон, казалось, поняла намерение Малекита, поскольку она немедленно снова поднялась в воздух и бросилась на орла со всей возможной силой. Его наездник в процессе улетел, и орел мало что мог сделать, чтобы помешать Серафон растерзать его, а Малекиту поразить его электрическим током мощной бури черной молнии. Он вышел из-под контроля и вернулся на поле битвы прямо в строй черной стражи… как и предполагал Малекит. Он некоторое время апатично наблюдал, как его рыцари с алебардами жестоко кололи и рубили раненого зверя, пока тот не умер. Они также быстро прикончили раненого лунного дракона вдали. Оставшаяся наездница на орле, казалось, была слишком напугана, чтобы атаковать, поскольку она держалась на расстоянии и пыталась оставаться в зоне досягаемости лучников и артиллерийской поддержки. Под ней огромное формирование асуров начало атаковать передовые линии друхиев с вновь обретенной храбростью. Их возглавлял не кто иной, как сам Тирион. Было ясно, что молодой принц внушал храбрость, просто надев доспехи Аэнариона, но его жестокая дикость на поле боя практически перекинулась на всех его ближайших союзников. Малекит не мог отрицать, что это напомнило ему Аэнариона в некотором роде, поскольку у его собственного отца был своего рода боевой раж, который вдохновлял его солдат на безумства и самопожертвование. Несмотря на то, что Тирион был асуром, нельзя было отрицать, что он нес в себе некоторую долю кровожадности Кхейна. Король-колдун злобно усмехнулся при виде этой бойни, а его руки снова засветились черной магией. Сегодня был день, когда он отомстит. Асуры во всей своей невыносимой гордости не имели ответа на то, что он собирался сделать. Бесконечный лязг клинков и свист стрел и болтов, казалось, почти замедлились, пока все наблюдали за королем-чародеем, сияющим магическим сиянием с тревожным ожиданием. После того, как он пробормотал нечестивое заклинание, его отвратительная магия начала разливаться по полю битвы, принимая форму того, что можно было описать только как порталы. Эти проявления магии затем разорвали саму ткань реальности, заставив демонов начать извергаться на поле битвы вокруг них. Если мародеры хаоса и друхии не были достаточно устрашающими, то теперь асуры столкнулись с новой ордой демонов, роящихся на передовой. Они не были демонами какого-то одного конкретного бога хаоса, но все они, казалось, были почти подчинены ненавистной воле Короля-Чародея, когда они шагали вперед на асуров, игнорируя друг друга и войско друхиев позади. Посреди этого хаоса волны метателей болтов воспользовались возможностью, чтобы сбить наездника-орла с неба. Асуры начали бежать толпами, поскольку стало очевидно, что они проигрывают. Надежда заметно угасла в глазах высших эльфов, поскольку теперь они не могли ничего сделать, кроме как бежать или сражаться до последнего человека. Многие так и сделали. Малекит, казалось, был доволен своими действиями, несмотря на ужас, стоящий за ними. Для того, кто утверждал, что ненавидит демонов, он, безусловно, не имел ничего против того, чтобы выпустить их против Ултуана. Когда Серафон снова взлетела, Малекит наслаждался предсмертными криками самодовольных асуров. Каждая из их смертей была крошечной каплей воды, заполняющей зияющую черную дыру его раненой гордости и сердца. Они заслужили это… ВСЕ ОНИ!!! По крайней мере, так он думал, пока не увидел, как эльфийская принцесса, сидевшая на оставшемся орле, подвергается жестокому нападению демонеток. Малекит уставился на это зрелище почти с ужасом в короткий момент неожиданного чувства вины. Несмотря на хаос и резню по всему полю битвы, это ужасное зрелище тревожило его больше, чем он хотел думать. В странном акте сочувствия он милосердно убил эльфийку заклинанием сверху. Оно также убило близлежащих демонов. По какой-то причине он сожалел о том, что сделал это сейчас. Что бы сказал Аэнарион, если бы увидел, как Малекит призывает демонов? Даже если он считал эту войну оправданной… не слишком ли далеко он зашел с этим? Его сочувствие и сожаление исчезли почти так же быстро, как и появились, когда он снова сосредоточился на битве и мысленно оправдал свои действия. Он поклялся, что заплатит любую цену, чтобы заявить о своем праве рождения, и во имя Азуриана, Кхейна и всех прочих богов… он его получит! Когда он готовился возглавить последнюю атаку, Малекит заметил нечто странное… одинокий маг асур стоял под ним, когда он начал призывать ветры магии. В ослепительной вспышке света Хиш пронесся по полю битвы, изгоняя демонов повсюду. Последовал пылающий болт Кхайша. Малекит ответил своей собственной магией, но, к его большому удивлению, этот маг был намного лучше предыдущих, которых он убил сегодня. Кхайш и Дхар сцепились в потоке черного и белого. Пронзительный статический звук заглушил крики битвы, когда искры и болты пролились по всему полю битвы между двумя заклинателями. Они оставались в тупике, пока Малекит не решил прервать его и попробовать что-то другое. Король-чародей заставил Серафон обойти его и нырнуть поближе, посылая больше заклинаний. Следующие несколько минут между ними двумя стали магической дуэлью века, поскольку каждый из них контратаковал, используя широкий спектр заклинаний, которые раскалывали ландшафт и убивали все, что попадало под перекрестный огонь. Ни один из них не получал преимущества в течение довольно долгого времени, пока Серафон внезапно не была приземленена мощной сетью света. Затем из земли вырвались корни и обвились вокруг ее ног, потянув зверя на землю. В этот момент беспокойства за Серафон Малекит обратил свое внимание на окружающих его асуров на земле, которые приближались, чтобы напасть на нее. — Я не потеряю еще одного чертового дракона! — яростно думал он, обрушивая на них как можно больше магии, одновременно сжигая корни, связывающие Серафон. Пока это происходило, маг Асур держал свой посох над головой и заряжал мощное заклинание. Малекит не успел вовремя отреагировать, так как посох собрал все ближайшие ветры и направил их в один чрезвычайно мощный заряд пронзительного Кхайша. Пылающий заряд ударил Малекита с такой невероятной силой, что он слетел от Серафон. К счастью, сама драконица теперь была свободна, но она мало что могла сделать, чтобы помочь Малекиту, когда он приземлился на землю, окруженный солдатами асуров. Мощным взмахом своего меча Разрушитель он послал волну фиолетово-черного огня из клинка в бегущих к нему эльфов. Его магия заставила их отступить, когда Король-Чародей ударил по земле и послал волну черного льда во все стороны. Но он не смог сделать ничего кроме, так как почувствовал странное жжение по всему телу. Это заклинание, которое поразило его, было не обычным проклятием. Он знал это чувство… он помнил его слишком хорошо. Хотя он всегда чувствовал боль от своих ожогов, это было по-другому. Казалось, что он снова оказался в Пламени Королей. — АРГХХХХХ! — Малекит взвыл во всю силу своих легких. Металлическое эхо его голоса, казалось, предупредило всех поблизости, что он в беде. Его дракон Серафон была занята сдерживанием асуров позади него, но на мгновение перевела взгляд на Малекита, когда его доспехи начали раскаляться добела. Король-чародей мог только с ужасом наблюдать, как белое пламя вырвалось из его доспехов и сожгло его. Не соображая ясно и отчаянно пытаясь выжить любыми необходимыми средствами, он затем бросился на мага, несмотря на то, что был в огне. Ему пришлось убить этого мага, чтобы его необычное заклинание не убило его. Корни быстро вырвались из земли снова, когда вражеский маг асуров удерживал его на месте магией Гирана. Боль была неописуемой, и он был в ловушке. Малекит даже не мог достаточно ясно мыслить, чтобы выбраться из этой ситуации, наблюдая, как асур собирается напасть на него. В последней отчаянной попытке спасти себя он разорвал ткань реальности, создав еще один портал хаоса и бросился внутрь. Его тело полетело в странный ландшафт хаотической энтропии, прежде чем врезаться в плотскую землю, как метеор. Хотя это могло бы убить любого другого человека самим фактом падения, магическая броня Малекита и странная композиция ландшафта, казалось, спасли его от мгновенной смерти. К сожалению, пламя не погасло. Он корчился и выл в отчаянии, когда пламя Азуриана, казалось, почти сжигало его душу. Это продолжалось до тех пор, пока он в конце концов не потерял всякое чувство реальности. В свои последние мгновения пробуждения отчаяния он, казалось, осознал неизбежную истину… он умрет. По крайней мере, треклятые асуры не получат удовлетворения от нахождения его трупа или наблюдения за его предсмертной агонией… Это было единственное, о чем он мог думать, когда он наконец просто сдался и ждал, когда пламя убьет его. Однако, как ни странно, его принятие этого в конечном итоге заставило боль прекратиться. Затем он почувствовал, что его сознание угасает из-за странного и внезапного отсутствия боли. — Пламя утихло? — туманно спросил он, чувствуя, как темнеет в глазах. — Мне нельзя спать… — произнес Малекит вслух, бормоча слова, прежде чем полностью потерять сознание.

***

Видения Малекита

Резко вставая, словно только что проснувшись от ужасного кошмара, Малекит огляделся вокруг с отчаянием и страхом. Его настроение тут же улучшилось, когда он оказался в очень необычном месте. Это было похоже на святилище Азуриана. На самом деле, он даже мог видеть Пламя Королей прямо перед собой. Как он попал именно сюда из всех возможных мест? В некотором смысле это было похоже на еще один сон… или, скорее, кошмар. Часть его задавалась вопросом, действительно ли он сейчас мертв. Встав прямо, он осмотрел свое тело и Доспехи Полуночи на предмет видимых признаков ожогов. Он ничего не увидел… на самом деле боль тоже полностью исчезла. Даже постоянная тупая боль, которую он обычно чувствовал с того рокового дня, отсутствовала. Казалось, это придавало его разуму некоторую ясность, поскольку он мог действительно ясно мыслить без типичных эмоций злости и паранойи, затуманивающих его мысли. Малекит почувствовал, как волна облегчения и ясности накрыла его, когда он успокоился и громко заговорил сам с собой: — Это был кошмар? Я что, правда умер? Что я здесь делаю? Не было никаких видимых подсказок относительно того, как он попал в сердце Ултуана или даже что битва, в которой он только что участвовал, вообще когда-либо происходила. Малекит думал покинуть это роковое для него место, но что-то в голубовато-белом Пламени Королей заставило его остаться. Он шагнул к нему почти рассеянно, прежде чем вновь пережить видение того, как он вошел в него в первый раз и сгорел. Вспоминать этого было тошно, а видеть самого себя со стороны было довольно странно, если не сказать больше. Он почти забыл, как он выглядел во плоти. После того, как видение закончилось, Малекит почувствовал, как его внимание вернулось к текущему моменту. По какой-то неизвестной причине он теперь находился в неудобной близости от пламени. Как будто оно звало его войти. Малекит остановился и снова бросил на них быстрый взгляд. Затем он с отстраненной меланхолией заговорил о своем прошлом: — Забавно, а ведь так подумать… А стоило ли оно того вообще? Разве я ошибался, делая это? Если бы я тогда знал, что произойдет… шагнул бы я в пламя? Я думал, ты сочтешь меня достойным, Азуриан… за то, что я силен, как мой отец. За то, что у меня достаточно сил, чтобы сделать то, чего не могли сделать слабые принцы Ултуана. Я был готов сделать все, чтобы эльфы процветали. Я пожертвовал бы всем ради большего блага этого мира, и ты покарал меня за это. В конце концов, ты такой же никчемный и бесхребетный, как и все они. Смешно думать, что я пожертвовал всем только для того, чтобы быть отвергнутым мелкими прихотями какого-то тщеславного и непостоянного божка! Я не ел пять тысяч лет! Я не могу ощутить тепло солнца… шелест ветра… и теплоту моей Алисанны… Все, что я вижу, это самодовольные лица эльфов, смеющиеся, когда я сгораю! Они прятались в Ултуане, расточая пустые речи о традициях и мудрости, пока мир горел вокруг них! У меня одного хватило сил продолжить наследие Аэнариона, а теперь ты даруешь его каким-то капризным отродьям, которые ничего не знают о жертвенности?! Что делает их достойными наследия Аэнариона вместо меня?! Разве я не истинный наследник?! Что делает меня недостойным по сравнению со всеми вашими ложными королями-фениксами?! ОТВЕЧАЙ МНЕ, АЗУРИАН!!! Он прекратил свою тираду, глядя на пламя, кипящее ненавистью. Да чего он вообще ожидал, говоря все это? Тысячелетия назад он узнал, что жизнь несправедлива и что некоторые люди просто рождаются счастливчиками. Другим просто повезло родиться вот такими. Так ли видит его Азуриан, подумал он на мгновение, покачав головой с отвращением. Во многих отношениях он знал, что нынешнее состояние его жизни было в основном его собственной чередой ошибкой и глупых решений… но он чувствовал, что само его существование было не более чем шуткой для богов. Это казалось нелепой тратой времени, но он был слишком горд, чтобы сдаться, и только все больше погружался в забвение и жестокость, чем больше боролся со своей несправедливой судьбой. Всю свою жизнь он стремился достичь своей судьбы… стать таким, как его отец. Однако всю свою жизнь он был отвергаем и ненавидим всеми вокруг. Почему этот чертов бог посчитал его таким недостойным по сравнению со всеми королями-фениксами после Аэнариона? Как мог Азуриан снизойти до того, чтобы благословить потомков Морелиона как наследников Аэнариона вместо него? Как мог кто-то столь слабый и бесполезный, как Морваэль, удостоиться чести быть королем-фениксом Азуриана?! Даже тот же Бел’Шанаар был опытным и умелым командиром в войне против Хаоса. Малекит покачал головой, не веря в сложившуюся ситуацию. Он верно служил Бел’Шанаару на протяжении столетий… он выбрал тернистый путь. Он боролся со злом среди колоний и был великим генералом Ултуана и великим эмиссаром. Он сражался с зеленокожими, зверолюдами и другими монстрами, пока знать мирно резвилась в своих дворцах. Даже их поколение уже ничего не знало о трудностях, которые он перенес, чтобы защитить эльфийское королевство до раскола. Никто с тех пор не сравнился с его вкладом, и все же Азуриан считал его недостойным. Он чувствовал, что так поступают все эльфы… даже большая часть друкаев. — Я проклинаю тебя, Азуриан… тебя и всех богов! Твое молчание красноречиво говорит о твоей трусости и капризности! — с презрением выплюнул король-чародей. Все, что он хотел сейчас, это ответы, но было бессмысленно ожидать их в этот момент. Очевидно, Малекит никогда не получит свои ответы, поскольку Азуриан не разговаривал со смертными. Король-Чародей снова уставился на пламя на долгое мгновение размышлений. Какой смысл в этом? Зачем он вообще хотел быть королем сейчас? Друхии были ненадежны и, скорее всего, пытались подорвать его правление, включая его собственную мать. Все асуры, очевидно, ненавидели его, и как он мог когда-либо удерживать трон без благословения Азуриана? В прошлом он считал, что мир заслуживает того, чтобы сгореть, если он не сможет получить свое право по рождению, но теперь… он просто чувствовал себя уставшим и побежденным. Каждая секунда его жалкой жизни была напрасной, и боги предпочли бы играть в любимчиков с недостойными глупцами, чем быть прагматичными и чтить тех, у кого есть истинные заслуги. Теперь все это не имело значения. Он никогда не станет королем, и мир был обречен в любом случае. Он ненавидел друхиев и асуров. Он ненавидел богов, он ненавидел свою собственную мать, он даже ненавидел самого себя. Это убийственное откровение и истинное понимание того, что он никогда не станет королем, ясно расставили все по своим местам. Все это было бессмысленно, и ему больше не нужно было страдать. Его жизнь была своего рода шуткой, над которой смеялись боги. Что ж, шутка скоро закончится, нравится им это или нет. Он больше не будет шутом для развлечения богов. Он предпочтет умереть, чем провести еще один день, страдая от боли, чтобы достичь наследия, в котором ему было отказано. Мир может сгореть… а он найдет утешение в смерти. Возможно, бледная королева проявит к нему больше милосердия, чем кто-либо другой в его жизни. По какой-то причине мысль о самоубийстве сейчас казалась ему почти утешительной. Будучи таким сильным духом, как он, Малекит никогда не думал об этом раньше, но сейчас в этой мысли было успокаивающее принятие. Пламя либо сотрет его душу, либо ее заберет бледная королева, Эрет Хиал. — Хе-хе-хе, — Малекит начал смеяться почти весело, — Если это твоя идея — ткнуть мне всем этим в лицо, то мне уже все равно. Ты можешь умереть со своими жалкими любимцами, когда этот мир сгорит. Наслаждайся своей последней шуткой за мой счет, Азуриан. Я умру счастливо, зная, что ни один из твоих никчемных королей-фениксов не сможет спасти эльфов. В странный момент самоубийственного безумия Малекит решил просто снова шагнуть в пламя. Он убедился, что погрузился глубоко внутрь, и закрыл глаза, ожидая жгучей боли. Словно переживая это в первый раз, Малекит почувствовал, как его тело горит в неописуемой агонии. Часть его была достаточно разумна, чтобы понять, что он ведет себя безумно и что он должен покинуть пламя королей, прежде чем действительно убьет себя. Однако на этот раз он заставил себя остаться внутри, крича от неописуемых мучений. В некотором смысле это можно было считать капитуляцией, но для него это также было последним актом злобы и гордости. Пламя, казалось, отдалялось от него, пока он выл и корчился в агонии. Он чувствовал, как его сила воли ускользает. Все в нем хотело покинуть пламя, и казалось, что оно давало ему возможность уйти по какой-то причине. Однако, несмотря на это, Малекит отказался уходить. Если он собирался умереть, то он не собирался подыхать трусом. Он не собирался давать Азуриану удовольствие унижать его когда-либо снова. Он был кровожадным и злым, но он не был слабовольным или трусливым. У него была сила сделать это, в отличие от ложных королей-фениксов… и он решил найти утешение в этом последнем акте неповиновения пожизненному отвержению Азуриана. — АРГХХХХ! Просто убей меня уже, Азуриан! Это то, чего ты хочешь, не так ли?! В отличие от твоих ложных королей, я не боюсь умереть здесь!!! — Малекит взвыл, бросаясь глубже в сердце огня. Его пронзительные крики боли были оглушающими, так как он больше не мог даже слышать. Казалось, бог действительно слушал его, когда пламя вспыхнуло по всему залу и охватило все тело Малекита. Он наблюдал, как плавятся его доспехи, а его кожа тлеет и сгорает. Но он не видел этого долго, так как его глаза ослепли, и он, наконец, «умер». В сюрреалистический момент безжизненности он почувствовал, как его эфирная форма выплывает из пепла того, что когда-то было его телом. Именно тогда он увидел то, что можно было описать только как самого Азуриана. Фигура была облачена в сияющую белую, серебряную и золотую мантию с крылатой короной из бриллиантов и перьев феникса. Его лицо скрывала маска, половина которой была белой, а другая — черной. На спине также было два массивных крыла, которые выглядели так, будто принадлежали фениксу. Казалось, он предстал перед Малекитом через некое окно в иной план реальности, поскольку король-колдун мог видеть на заднем плане великолепную алмазную пирамиду, не поддающуюся описанию. Он слышал рассказы о пирамиде Азуриана, и то, что он увидел, соответствовало всем ее описаниям. Это было самое близкое к «божественному», что он когда-либо мог себе представить, и он чувствовал одновременно благоговение и ужас от одного лишь вида этого. Еще больше от присутствия бога его отца, парящего перед ним. Был ли это действительно Азуриан? Бог, который никогда не говорил со смертными?! Он едва мог поверить, что Азуриан действительно появится перед ним после той тирады, которую он только что произнес. Было трудно различить какие-либо дальнейшие подробности о боге, поскольку ослепительный свет делал их почти невозможными для видения. Бог стоически смотрел на него и говорил божественным тоном: — Кажется, тебя еще можно спасти… — Спас…ти? — спросил Малекит в замешательстве, — Я мертв? Ты Азуриан? — Ты еще не совсем умер… пока, — бессердечно ответил Азуриан, не ответив на другой очевидный вопрос. — А почему нет? Разве ты не презираешь меня? Кроме того, у меня было впечатление, что ты никогда не разговаривал со смертными. Ты действительно хочешь поговорить со мной сейчас?! Почему? — Малекит сплюнул с презрением. Азуриан вздохнул, не обращая внимания на его вспышку: — Я разочарован в тебе, но мои личные чувства не имеют значения в грандиозном плане этой встречи. Ты требовал ответов, и я дам их тебе, Малекит. Ты не на смертном плане, и поэтому я могу поговорить с тобой здесь. Что касается твоего другого вопроса… прямое действие не всегда является лучшим решением. Убив тебя, я ничего не изменю к лучшему. Гораздо большая победа — заставить другого видеть твоими глазами, чем закрыть его глаза навсегда. Я бы посоветовал тебе усвоить это. У каждого есть свое предназначение, и у тебя есть уникальное, которое стоит моих усилий. Вот почему я предоставил тебе эту аудиенцию, даже несмотря на твое вопиющее неуважение. — Так тебе все равно, что я вел войну с асурами? Ты не хочешь отомстить мне? Какой смысл сейчас со мной разговаривать? — спросил Малекит в замешательстве. — Учения культуры и, что самое важное, характер ее людей достигают определения в конфликте. Они находят себя или обнаруживают себя недостающими. Несмотря на очевидный эгоизм твоего дела, я признаю, что то, во что ты верил и к чему стремился изначально, было оправдано. Несмотря на то, что ты там думаешь, я считаю современных эльфов довольно слабыми и архаично упрямыми. Даже гномы были готовы меняться со временем. Эльфы… друхии, азраи и асуры застряли в своих экстремистских и зашоренных мировоззрениях. Ты ошибаешься, предполагая, что я смотрю на асуров с непоколебимой благосклонностью. Я не считаю идеалы асуров более оправданными, чем идеалы друхиев и твои. Верить в идеал — значит быть готовым предать его. Это то, чему ни один асур, друхии или асрай никогда по-настоящему не научился… кроме Аэнариона. По правде говоря, я считаю, что между вами всеми должен быть баланс. Почему еще, по-твоему, я терплю существование китараев и кхейнопоклонников? Они имеют свою пользу, как и Кадай. Аэнарион узнал это в тот день, когда он взял в руки Сеятель Вдов. Он был воинственным тираном и бескорыстным героем одновременно. Его легендарный статус не был по-настоящему заслужен, пока он не пожертвовал своей жизнью, чтобы спасти мир. До этого его ненавидели за то, что он делал то, что должен был сделать для большего блага других. Вот что значит идти по его пути. Это то, чего ты не до конца понимаешь. Если ты действительно хочешь понять, то тебе нужно будет принять контраст и отказаться от приверженности единственной идее или упрямых оправданий. Твоя война против Ултуана — не та причина, по которой я сомневаюсь в тебе, Малекит. Это потому, что ты пал так низко и ничему не научился. Это твой самый большой недостаток в моих глазах… — объяснил Азуриан с загадочной мудростью. — Я… я не понимаю. Тебе не нравятся идеалы асуров? Они же почитают тебя. Они строят всю свою жизнь на твоих стандартах! — Малекит, казалось, был сбит с толку логикой бога. — Не так, как ты думаешь. Все эльфы слишком горды, чтобы менять или осквернять свои пути ради более важных целей, помимо собственной гордости и славы… включая тебя. Асуры благородны, но в их учениях есть слабость и высокомерие, которые я считаю почти такими же пагубными, как извращенный и гедонистический образ жизни друхиев. Если это не изменится, они не выживут. Эльфы вымирают, Малекит. Это была медленная смерть, которая длилась тысячелетия, но грядущая гибель настигает их. В этом ты был прав. Их нынешний король Финубар также понимает это и работает над тем, чтобы исполнить мою волю и ускорить перемены, но ему не хватает личной силы и харизмы. Он никогда не сможет повлиять на друхиев или асраев. Даже молодой принц Тирион, который подражает Аэнариону, никогда не сможет объединить эльфов, поскольку им движет ненависть и гордость… а не мудрость или жертвенность. Он менее склонен меняться, даже меньше чем ты, — ответил Азуриан. — И что теперь будет? Чего ты надеешься добиться, рассказывая мне все это? Сомневаюсь, что ты хочешь, чтобы я стал королем-фениксом, учитывая то, что ты сделал со мной до раскола… — Малекит замолчал, глубоко погрузившись в горькие мысли. — Ты чувствуешь себя отвергнутым, и это понятно, но твоя гражданская война против Ултуана должна закончиться так или иначе. Будь то твоя победа, твоя смерть или отказ от того, чего ты больше всего желаешь, ради большего блага мира. В отличие от других, ты один обладаешь должным влиянием, чтобы объединить эльфов. Это твоя неотъемлемая ценность для меня и для мира. Я дал тебе возможность еще раз проверить свою решимость, и ты прошел первое испытание. Кажется, на этот раз ты достаточно своенравен, чтобы умереть в огне. Ты разделяешь терпимость Аэнариона к боли и его силу воли, по крайней мере. К сожалению, тебе не хватает его видения, его сочувствия и его цели. Я сомневаюсь, что ты пожертвуешь своей жизнью ради других. Вот почему я не решаюсь доверять тебе так, как доверял ему. Я наблюдал за тобой все годы твоей жалкой жизни, Малекит. Ты наделен полномочиями, злобен, и у тебя всегда не было истинной причины желать корону. Твоя мать всегда, казалось, заботилась об этом больше, чем ты. На самом деле, я бы назвал ее главной причиной, по которой все закончилось именно так. Мне любопытно узнать, сын Аэнариона… что делает тебя достойным быть королем-фениксом? Почему ты так этого жаждешь? Отвечай мне честно… я уже знаю правду, но я хочу, чтобы ты сам ее признал, — спокойно говорил Азуриан. — Это было моим правом по рождению… моей судьбой, продолжить наследие моего отца. Его украли у меня коварные принцы Ултуана. Я путешествовал по миру, сражаясь со злом, пока Бел’Шанаар удобно сидел на троне моего отца! Я поступил правильно, несмотря на очевидное презрение других принцев и принцесс ко мне! Они плюнули на Нагарит после всех жертв, которые принес мой народ в войне с Хаосом. Я не просто какой-то продукт кумовства! Все, чем я являюсь, это стремление к славе моего отца и Анлека! Он всегда говорил мне о том, как важно сохранять Ултуан сильным и принимать трудные решения, которые другие не стали бы принимать. Другие принцы асуров были трусами, которые думали проигнорировать жертвы нашего королевства в тот момент, когда конфликт закончился. Я нахожу отвратительным, что асуры чествуют Аэнариона сейчас, но они не знали его, пока он был жив! Они не знали Аэнариона так, как я! Они не ходили по той же земле, что и он, и не дышали тем же воздухом! Они не стояли рядом с ним и не сражались с демонами, размышляя, не наступит ли конец света, если они не смогут удержать оборону! Нынешнее поколение не заслуживает Ултуана! Оно выжило только благодаря крови моего народа! — Малекит ответил громко и резко. — Это поверхностная причина, по которой ты желаешь царствовать. Теперь скажи мне настоящую… — невозмутимо ответил Азурьян. Даже несмотря на то, что он не мог видеть лицо или глаза Азуриана, Малекит чувствовал, что бог мог видеть насквозь его душу. Он не решался говорить о своих истинных чувствах, но теперь сдерживать их казалось бессмысленным. — Многие эльфы боготворили и уважали моего отца… даже несмотря на его жестокость и безумие. Я помню, как солдаты смотрели на него… как будто он сам по себе был богом. Его имя что-то значило… и его жизнь что-то значила. Даже после смерти его имя продолжает жить как имя величайшего эльфа, когда-либо ступавшего по землям этого мира. Я всегда хотел быть таким же, как мой отец, но ожидания часто далеки от реальности. Тогда я нравился очень немногим, и я сомневаюсь, что кто-то любит меня сейчас. Я хотел какого-то оправдания своему существованию. Асуры всегда считали меня чуть ли не бастардом, а моя мать всегда видела во мне только инструмент для своих собственных амбиций. Я даже не знаю, заботился ли обо мне сам Аэнарион так же, как о своей изначальной семье. Возможно, для него я был не более чем побочным продуктом роковой ошибки, но я ничто, не являясь сыном своего отца. Полагаю, ты тоже так думаешь обо мне… недостойный сын-бастард, который заслужил сгореть за то, что осмелился подняться выше положения своих злобных сверстников. Так же, как и с моим отцом, асуры любили только своих предполагаемых «истинных наследников» Иврайну и Морелиона. Они любят всех последующих лже-королей-фениксов… несмотря на их многочисленные слабости и огромные недостатки. Возможно, ты мог бы назвать это завистью, ненавистью или даже отчаянием… но после всех этих лет это все, что у меня осталось. Я сгорел за этот трон… я терпел ад и страдания… унижения… все ради достижения единственной цели, которая стоила бы всего этого. Не похоже, что я смогу снова наслаждаться нормальной жизнью, будучи запертым в этих доспехах! Мне больше не для чего было жить! Разве я был неправ, не веря, что мир был бы лучше, если бы я не родился?! Разве я был неправ, стремясь сделать так, чтобы мой отец гордился мной?! — сказал Малекит несколько раскаявшись в честном признании. Он не мог поверить, что когда-либо сможет высказать вслух столь удручающие и смущающие мысли, но по какой-то причине он чувствовал себя обязанным подчиниться Азуриану. Как будто само присутствие бога приносило ему неотфильтрованную ясность, которой ему давно не хватало. — Если бы ты мог сделать все снова… что ты сделал по-другому? — глубокомысленно спросил Азуриан. — Я бы начал с того, что никогда не поклонялся богам… и так ясно, какой пустой тратой времени это было. Я бы, наверное, женился в Ултуане, а не в колониях. Если бы я так поступил, у меня было бы более сильное политическое положение до Раскола. Я бы точно никогда не шагнул в огонь, зная, что ты со мной сделаешь. Конечно, я бы также дистанцировался от своей матери сразу после того, как она закончила учить меня магии, — честно ответил Малекит. — Ты все равно убил бы Бел’Шанаара? — спросил Азуриан почти понимающе. Малекит кивнул: — Скорее всего, в какой-то момент, да… Хотя кто-то должен был это сделать рано или поздно, учитывая, насколько слабым и некомпетентным он стал в конце. Он не был бы достаточно силен, чтобы удержать эльфийскую империю от краха, даже если бы я не начал свою войну за трон. — Но ты и твоя мать стали главными катализаторами его краха, Малекит. Ты мог бы помочь ему вместо Морати. Ирония судьбы, конечно. Тем более, что Бел’Шанаар думал так же, как ты, и он верил, что ты поможешь ему. Сомневаюсь, что ты поверишь мне, когда я это скажу, но он хотел, чтобы ты стал его преемником. Он провел последнее столетие своей жизни, пытаясь убедить других принцев принять это. Твоя слава в колониях и твои политические связи с гномами были высоко оценены при дворе, и Бел’Шанаар считал, что твое подавление восстаний культистов докажет, что ты достоин других принцев Ултуана. Он считал, что грядут темные времена, и что Ултуану нужен такой правитель, как ты, если ему суждено уйти. Забавно, что именно он из всех искренее желал тебе успеха, а ты оборвал его жизнь, не так ли? — продолжил Азуриан. Малекит был ошеломлен одной лишь мыслью о чем-то столь нелепом. При обычных обстоятельствах он бы никогда даже не посмеялся над такой нелепой возможностью. Однако услышать это от самого Азуриана было совсем другим делом… Это не помешало ему покачать головой в знак отрицания этой мысли: — Нет, ничего подобного! Я отказываюсь в это верить. Они смотрели на меня свысока… все они! Ты думаешь, я не слышал, что они говорили о Проклятии Кхейна или о моей неспособности ни к чему, кроме войны и колдовства?! То, как этот двор смотрел на меня, когда я посещал Ултуан… Я помню это, как будто это было вчера! Они никогда не собирались короновать меня! Они боялись и презирали меня! — Хотя они и действительно боялись проклятия твоей родословной, они никогда не сомневались по-настоящему именно в тебе… а в Морати и ее очевидных амбициях. Ты едва достиг совершеннолетия, когда умер твой отец. Они не доверяли тебе править Ултуаном, пока твоя мать имела на тебя такое сильное влияние. Они считали, что коронация дает ей силу, и они чувствовали, что ты запятнаешь родословную Вечной королевы низкородной нечистотой твоей матери, если женишься на своей сводной сестре Иврайне. Это правда, Малекит. Бел’Шанаар на самом деле был одним из принцев, которые изначально выступали за то, чтобы именно ты стал преемником Аэнариона, — рационально объяснил Азуриан. Король-чародей затих, размышляя над словами бога. В каком-то смысле это теперь казалось почти правдоподобным. Однако принятие этой истины было крайне болезненным. Это заставило Малекита выглядеть глупцом, ведь все что он сделал, было фактически неоправданным. Часть его даже могла сопереживать идее, что принцы Ултуана не доверяли ему, когда на ухо ему нашептывала его мать. За тысячелетия он своими глазами видел, насколько злобной и порочной личностью была его мать. Тайна ее происхождения до встречи с его отцом все еще оставалась для него загадкой, и Морати была первой колдуньей, использовавшей Дхар или темную магию. Насколько он помнил, Морати была спасена от культистов Хаоса его отцом. Казалось возможным, что она и сама могла быть одной из них, учитывая все, что он знал о ней сейчас. В возможность того, что Бел’Шанаар хотел, чтобы он стал королем, все еще было трудно поверить, но Малекит чувствовал вину, сжимающуюся в груди при мысли о том, что могло бы быть. — Почему мне вообще нужно было жениться на Вечной Королеве, чтобы стать Королем-Фениксом? Эта традиция существовала только потому, что мой отец был женат на Вечной Королеве. Мне казалось, что они просто настаивали на этом, потому что знали, что я не смогу жениться на своей сестре? — продолжил Малекит. — В твоих словах есть доля правды, учитывая, что союз Вечной Королевы и Короля Феникса теперь чисто церемониальный. Однако твое кровное родство с Иврайной не имело для них значения в общей картине. Как я уже говорил… ты чувствуешь себя отвергнутым, и это понятно, но трон в конечном итоге был бы твоим, если бы ты не позволил другим манипулировать тобой и разрушить твою жизнь. Хотя конечно несправедливо считать тебя единственно виновным во всем, ты сам выбрал этот путь, и ты сам ответственен за свои страдания, — строго заявил бог. — Так вот почему ты меня сжег?! Почему ты не рассказал мне обо всем этом до того, как я разрушил свою жизнь? Какое у тебя оправдание этому?! — спросил Малекит с легкой долей удручающего отчаяния в голосе. — И ты бы послушал меня, даже если бы я это сделал? До Раскола ты уже был едва-едва здравомыслящим. Знаешь ли ты, почему Аэнарион получил мое благословение? — строго спросил Азуриан после долгого молчания. — Если бы я это знал, неужели ты думаешь, что я бы не стремился к этому?! Я был готов принести ту же жертву, что и он! Чтобы стать оплотом против хаоса! — агрессивно возразил Малекит. — Смехотворно слышать это от эльфа, который призывал демонов, чтобы сражаться с собратьями. Ты стремился следовать этим путем из тщеславия… что тебе одному суждено стать героем этого мира. Когда тебе отказали, ты решил разрушить Вихрь из злобы. Разве этого хотел бы твой отец? Ты думаешь, он гордился бы тобой… тем чудовищем, которым ты стал?! — возразил Азуриан. Малекит понятия не имел, как ответить, поскольку он горько кипел в размышлениях. Что бы сказал Аэнарион обо всем этом? — Аэнарион, вероятно, хотел бы, чтобы я никогда не рождался, как и все эльфы, но я такой, каким он меня воспитал. Если бы он хотел, чтобы я был больше похож на мягких эльфов внутреннего Ультуана, то, возможно, ему не стоило заставлять меня сражаться с демонами в его армиях, когда я был подростком. Полагаю, мне уже все равно, что он думает сейчас… он мертв, и я больше никогда его не увижу, — наконец сумел ответить Малекит. — Я верю, что он был бы убит горем из-за того, что его сын предал Ултуан монстрам, ради отпора которым он пожертвовал своим рассудком, жизнью и душой. Тебе когда-нибудь приходило в голову, что выбранный тобой путь был задуман богами хаоса, чтобы отомстить Аэнариону и Каледору…? И что ты обладаешь теми чертами, которые все использовали. Ты горд сверх меры, ты полон жгучей ненависти и кровожадности, ты чувствуешь отчаяние из-за потери своего предполагаемого предназначения и бесконечно строишь планы ради власти. Все эти черты хорошо известны богам хаоса, и они кружат вокруг тебя, как стервятники. Я никогда не смог бы даровать свое благословение тому, кто так легко поддается влиянию этих темных сил. Ты знал, что твоя мать распространяет культы, и ты не остановил это или не привлек ее к ответственности. О нет, ты использовал это как возможность захватить власть… именно так, как они и от тебя и хотели! Ты обманул себя, поверив, что поступаешь правильно, и боги хаоса были очень рады «помочь» тебе разделить Ултуан, как и люди кто недавно помог тебе атаковать его. Боги хаоса пытались использовать тебя как инструмент для уничтожения эльфов… и я бы сказал, что они в этом неплохо преуспели… — Азуриан разочарованно вздохнул. — Говори, что хочешь, но я ненавижу Хаос! Эти северяне и демоны были всего лишь инструментами в моем распоряжении. Я знаю, что я не идеален, но что же тогда делало этих других королей-фениксов такими достойными?! Что делало Бел’Шанаара, Тетлиса, Каледора, Этиса, Морваэля или даже этого Финубара такими достойными?! Зачем ты благословили их?! — сердито потребовал Малекит. — Они были избраны своими сверстниками… а не мной. Они могут быть королями-фениксами по имени, но никто из них никогда не получал моего настоящего благословения, кроме самого Аэнариона. Они не понимают пламени королей и боятся его, увидев, что оно сделало с тобой. Они переходят в пламя королей с помощью магии и получают лишь некоторую долю его божественной силы… и видения от меня, чтобы направлять их. Однако, чтобы действительно стать королем-фениксом, нужно умереть в пламени и возродиться фениксом. Нужно стать Аватаром Азуриана и владеть моей силой в смертном мире. Несмотря на все твои недостатки, ты только что доказал, что у тебя, по крайней мере, есть мужество и сила воли, чтобы в конце концов умереть в пламени. Ты показал, что готов пожертвовать собой, чтобы привлечь мое внимание, но это было из злобы и ненависти, а не из альтруизма. И я хотел бы, чтобы ты был испытан по-настоящему. Боги хаоса боялись мощи Аэнариона, потому что у него было то, чего не хватало тебе… то, что держало его в узде, даже несмотря на его огромную власть и статус. Подумай, Малекит… почему твой отец пожертвовал собой в пламени? Почему он умер во время создания Вихря? — ответил Азуриан спокойным риторическим тоном. — Полагаю, это потому, что он любил Ультуан? Он хотел отомстить за смерть Астариэль? — неуверенно сказал Малекит. — Любовь — вот правильный ответ. Это то, что побуждает человека к альтруизму и жертвенности. Твой отец был тираном и мясником, но в его сердце была любовь к другим, кроме него самого. Он действительно отдал все, чтобы защитить эльфов. Все, что он делал, было для других… а не для себя. Он пожертвовал своей жизнью в огне, только чтобы я наконец вмешался. Можешь ли ты честно сказать, что любишь кого-то? Ты вообще любишь хотя бы себя самого? — продолжил говорить за ним Азуриан. Малекит покачал головой: — Нет… но как я могу это испытывать, если я никогда этого и не знал? — В этом и заключается твоя проблема. Несмотря на то, что ты можешь думать, было много тех, кто любил тебя до того, как ты сошел с ума. Твоя жена Аллисара… твой лучший друг Снорри Белобородый… даже Бел’Шанаар считал тебя надежным другом. Подумай о своем лейтенанте Аландриане… или даже об эльфах, готовых предать Ултуан во имя не кого-то там, а тебя. Возможно, нынешнее поколение и видит в тебе только своего бессмертного нелюбимого тирана, но эльфы, которые следовали за тобой по этому пути, изначально верили в твое дело. Даже некоторые сегодня, такие как Куран Темная Рука, все еще верят. Любовь — это когда ты готовы пожертвовать собой ради другого, — отметил Азуриан. — Эти эльфы последовали за мной только потому, что я был сыном Аэнариона. Аллисара бросила меня, когда наш брак стал для нее неудобен, Аландриана распяли, а Снорри… — Малекит замолчал, не находя слов, чтобы выразить странные эмоции, которые вызвало в нем имя короля гномов, — Он давно мертв и давно забыт. — А хочешь узнать, почему Аллисара тебя бросила? — медленно спросил Азуриан. — Я знаю, почему она ушла! Она не хотела участвовать в моей войне с Ултуаном. Полагаю, Лилеат наслала на нее видение, что я стану… этим! Она ничем не пожертвовала ради меня! Жениться на ней было ошибкой! Я всегда знал, что это плохо кончится! — с горечью выплюнул Малекит. — Аллисара была беременна, — ответил Асурян с королевским спокойствием. И снова Малекит был действительно безмолвен и не мог найти слов. Его разум даже не мог постичь такую ​​невозможную идею. — Что…? — Малекит едва мог выдавить из себя слова. — Вот почему она избегала тебя после того, как ты нашел Железный Венец, — добавил Азуриан. — У нее был ребенок? Я был его отцом? — спросил Малекит. — Да, и еще раз да, — кивнул Азуриан. Малекит был чрезвычайно заинтересован этой информацией, поскольку он говорил с тревогой: — Это был мальчик или девочка? Они вообще еще живы? Как звали ребенка и где он?! — Этот вопрос тебе следует задать сестре Аллисары, Ариэль, но они все еще живы, — Азуриан отказался отвечать ему напрямую. — Так это в Атель Лорене? Это объяснило бы, как они смогли пережить все эти тысячелетия. Я слышал, в этом лесу время течет по-другому. Некоторые из тамошнего двора почти такие же старые, как и я. Один из них мой наследник?! — логически вывел Малекит. — Я говорю тебе это только для того, чтобы дать тебе больше информации о тех, кто когда-то был тебе близок, и опровергнуть твои жалостливые заблуждения о том, что ты нелюбим. Аллисара не хотела подвергать опасности твоих детей, зная о войне, которую ты собирался начать. Она боялась того, что твоя мать может сделать со своими детьми. Ее страхи были вполне оправданы, учитывая, что Морати убила ее, когда она попыталась вернуться к тебе. По той же причине Ариэль хранит эту тайну от всех. Когда Аллисара решила вернуться к тебе, она надеялась, что, рассказав тебе правду, ты придешь в себя. Что это может доказать, что она все еще любит тебя. В конце концов она умерла, пытаясь спасти тебя. Она приняла трагическую участь от руки Морати. Ее смерть уничтожила последний осколок сочувствия, который у тебя был… именно так, как и хотела Морати. Ты должен знать, что твоя мать улыбалась, когда ты простил ее за этот поступок, — бог-феникс направил разговор в нужное русло. — ЧТО?!? — с ненавистью прошипел Малекит. — Морати всегда презирала твою жену. Твоя мать желала единоличного влияния на тебя и стремилась оттолкнуть тех, кто заботился о тебе. Вот почему она отравила твой разум, заставив тебя думать, что твои друзья и возлюбленные не заслуживают доверия, и что она одна единственная, кто заботится о тебе. Она даже убила одну из своих служанок за то, что она желала тебя давным-давно. Она собственнически ревнует ко всем, кто может повлиять на тебя больше, чем она. Вот почему она была жестока с Хеллеброн… потому что ты считал ее красивой. Я верю, что Морати думает, что любит тебя, Малекит… но она видит в тебе только продолжение себя и Аэнариона. Если ты что-то извлечешь из этого разговора, то, по крайней мере, переосмысли, кто на самом деле заботится о твоих интересах. Я не думаю, что Морати когда-либо это делала. Я верю, что она видит в тебе лишь трофей или инструмент. Но помни это… это ты король, а не она. Она стремится опосредованно получить статус через тебя. Она настолько сильна и влиятельна, насколько ты ей это позволяешь, — Азуриан ответил почти в ощутимым презрением. — Возможно, ты прав… но у меня есть и другие вопросы. А как насчет моего видения конца света? — Малекит сменил тему, стараясь не думать об извращенных мотивах Морати и не слишком сосредотачиваться на шокирующем открытии, что он произвел на свет неизвестного наследника. Он быстро понял, насколько бессмысленно было бы настаивать на подробностях по этому вопросу. — И как ты думаешь, кто же даровал тебе это видение? Боги хаоса. Я думаю, это был именно Тзинч. Они часто так развлекаются, делая смертных архитекторами их собственных испорченных судеб. Они показали тебе настоящее видение будущего без какого-либо контекста. Тзинч в частности мастер создания самоисполняющихся пророчеств. Ты действовал именно так, как он и задумал, — Азуриан вздохнул от разочарования и непонимания Малекита. Малекит закипел от отвращения при этой мысли: — Ты уже говорил это, и мне трудно в это поверить. Ты намекаешь, что я все это время играл в их игру?! Что я был просто средством для их мести моему отцу?! — Ты всегда был таким. Ты проклинаешь богов, но эльфийский пантеон никогда не смеялся над тобой. Даже Лоэк. Это боги хаоса… истинный враг этого мира. Как легко ты плясал под их дудку, считая себя выше их коварных махинаций. Как и твоя мать, ты веришь, что можешь использовать хаос в своих целях. Твоя гордыня ослепляет тебя, закрывая глаза на их великую игру. Даже если ты король на этой шахматной доске, они это руки, передвигающие фигуры. Ни один смертный не застрахован, независимо от того, насколько он силен волей, от развращающей силы этих отродий. Они превращают тебя в насмешку над всем, во что ты когда-то верил. Они позволяют тебе думать, что это ты используешь их, а не наоборот. Такова природа богов хаоса. Я видел, как они развращали бесчисленное множество смертных… особенно тех, кто больше всего им противостоял. Даже твоя мать когда-то имела добрые намерения… а теперь все, чего она желает, так это божественность. Падать и ошибаться всегда неприятно, но гораздо страшнее признать это. Интересно, ты часто этим занимался? — бессердечно заявил Азуриан. — Если это правда, то почему ты не вмешался?! Ты ведь бог, не так ли?! Как ты мог позволить этому случиться со мной?! Как кто-либо из богов мог позволить этому случиться? Никто из вас не мог предупредить меня, каким-то образом?! Ты до сих пор не дал мне ответа на это! Конечно, я был упрям, но я бы послушал тебя! — потребовал Малекит. Азуриан отвел взгляд и торжественно ответил: — Ты действительно получал предупреждения, но эльфийский пантеон слишком ограничен в своих отношениях со смертным планом. Тем не менее, что сделано, то сделано. Ты не можешь изменить прошлое, но ты можешь извлечь из этого урок для будущего. Даже моего вмешательства и этих ответов будет недостаточно, чтобы изменить твою судьбу. Ты должен выковать ее сам. Возможно, из жалости, вины за былое или какой-то остаточной меры уважения, но я предлагаю тебе последнюю возможность избежать этой участи, Малекит. Мои видения показывают, что у тебя есть потенциал объединить эльфов. Посмотрим… просто знай, что это одинокий, неблагодарный путь, и он, скорее всего, закончится твоей погибелью, что бы ты там ни решил. Это жертва… а не путь к славе или искуплению. — Значит, я в твоей власти? — спросил он с некоторой горечью. — Я не буду заставлять тебя что-либо делать. Я лишь предлагаю тебе возможность помочь эльфам, как это сделал твой отец. Я редко вмешиваюсь в такие дела, но я почувствовал, что ты, по крайней мере, заслуживаешь ответов и выбора. Либо возвращайся в Наггарот и продолжай свою кампанию по прекращению этой гражданской войны, либо прими мое испытание и докажи, что у тебя есть силы стать Аватаром Азуриана. Сейчас ты находишься в Царствах Хаоса. Я хочу, чтобы ты стал свидетелем их полного ужаса и доказал, что ты этого достоин. Докажи, что у тебя есть силы пожертвовать своими желаниями ради других. Добьешься успеха, и получишь мое благословение. Добьешься успеха, и я дам тебе силу помочь миру, — сурово заявил Азуриан. — На что это ты намекаешь? Даже после всего этого и всего, что ты сказал… я все еще могу быть королем-фениксом?! — недоверчиво спросил Малекит. Азуриан, казалось, почти насмехался над ним: — Если асуры так решат… но в конечном итоге этот титул не имеет значения и ничтожен. Настоящая сила короля-феникса исходит от того, что он мой аватар. Я предлагаю тебе выбор быть таким, каким был Аэнарион на самом деле… и делать то, чего другие не могут или не хотят. Корона не имеет значения. Трон не имеет значения. Эти вещи не сделают тебя таким, как Аэнарион. Твои будущие действия сделают. Если ты окажешься достойным, то я обещаю тебе свое благословение и покаяние в глазах Кадай. Не ожидай ничего большего и ничего меньшего… особенно от твоих собратьев-эльфов. — Полагаю, мне нечему удивляться. Поскольку у меня есть возможность спросить, я хотел бы узнать… кого ты считаешь истинным наследником Аэнариона? Меня или этого Тириона? — Малекит не мог не спросить бога. — Вы оба истинные наследники, но только один из вас является законным наследником. Линия Тириона происходит от твоего брата Морелиона. Он был первым сыном… что сделало бы его законным наследником при обычных обстоятельствах. Однако Морелион отказался от своего наследия, чтобы стать защитником Иврайны, что сделало тебя законным наследником, поскольку ты также сохранил резиденцию Дома Тинурон в Анлеке. Твой отец также выбрал тебя своим преемником. По законам асуров и в моих глазах ты являешься законным наследником Аэнариона… к лучшему или худшему. Однако не принимай эту истину за оправдание, Малекит. Тебя никогда не признают таковым, если ты не докажешь, что ты чемпион Азуриана и всех эльфов. Но я достаточно долго потакал твоим вопросам. Твое время здесь истекает, и мне скоро придется вернуть тебя в твое тело. Ты готов услышать о моем испытании? — спокойно сказал Азуриан. — А что будет, если я провалю твой тест? — не мог не спросить Малекит. — Я не буду лгать… это испытание не является милосердием или даром. Если ты провалишь его, то окажешься во власти Слаанеш. Я не могу придумать более подходящего наказания за твои преступления, если ты окажешься недостойным в своих усилиях. Прими это испытание на свой страх и риск и не жди, что я помогу его пройти, — заявил Азуриан с холодным безразличием. Малекит, казалось, был немного обеспокоен этим заявлением, но просто кивнул: — Хорошо, я принимаю твое испытание, Азуриан. Что ты хочешь, чтобы я сделал, чтобы проявить себя? — В глубине Дворца Слаанеш есть наложница темного принца излишеств по имени Шалакси. Она вестница бога хаоса, а также нынешний владелец твоего потерянного меча Авануир. Пройди через шесть кругов соблазна, чтобы добраться до дворца и вернуть свой потерянный меч у этой вестницы, — мрачно приказал бог. — Ты хочешь, чтобы я… отправился во дворец Слаанеш?! Как я должен сбежать, если я войду во дворец бога хаоса и убью одного из его глашатаев?! А что, если Слаанеш попытается остановить меня? Я могущественен, но я не могу сражаться с богом… в его собственном царстве! — Малекит лишь усмехнулся этой идее. — Только через взаимодействие, через решение и выбор, через физическое и ментальное противостояние ты можете быть по-настоящему испытан. Как ты отреагируете перед лицом невыполнимой задачи? Окажешься достойным или будешь признан несостоятельным. Кхейн может оказаться для тебя преимуществом здесь. Ярость и ненависть — мощные щиты против экстаза и иллюзий. Помни об этом, Малекит. У Кхейна есть свои преимущества… и он всегда благосклонно относился к тебе, — спокойно заявил Азуриан, прежде чем ослепительный белый свет затопил чувства Малекита.

***

Резко вставая, Малекит почувствовал странную смесь страха и беспокойства. Что бы с ним только что ни произошло, это было почти неописуемо, и он даже не был уверен, было ли это реальностью или нет. Реальность, казалось, установилась довольно быстро, и, к сожалению, он действительно находился в Царствах Хаоса. Однако это не доказывало, что его видение или сон были реальными. Царства хаоса, как известно, обманывали разум смертных, которые осмеливались войти в них, и Король-Чародей был очень бдительным и осторожным существом. Он медленно встал, осматривая свою броню. Она была сильно обугленной и сожженной, что явно означало, что он действительно пережил битву на равнине Финувал и отправил себя в Царства Хаоса. Однако странным было то, что он почти не чувствовал боли, как и тогда, когда проснулся во сне. По его броне было ясно, что он был сожжен, но он не чувствовал никакой боли от Пламени Азуриана. Обычно от его ожогов была постоянная тупая боль, которую он всегда мог чувствовать, но она заметно отсутствовала. Это казалось довольно странным, учитывая агонию, которую он только что испытал, и состояние его доспехов. Это ощущение отличалось от полного отсутствия боли, хотя бы из-за болезненности его тела. Это было единственным доказательством того, что он еще живой. В некотором смысле это дало ему иной уровень ясности, поскольку его мысли были спокойнее, чем он мог вспомнить за долгое время. В конце концов он решил поверить, что Азуриан действительно только что говорил с ним и размышлял над странными откровениями, которые показал их разговор. Он думал о Морати, Аллисаре и даже о своих собственных плохих решениях в жизни. Но мысль о своем ребенке была главной мыслью, которую он не мог выкинуть из головы. — Итак, у меня есть наследник в Атель Лорене… — Малекит не мог не задуматься об этом конкретном моменте. Ему было очень любопытно, каким может быть его ребенок. Был ли это какой-нибудь повелитель леса, заклинатель или кто-то из двора Ариэль? Если ребенок был от ее сестры, то Малекит был уверен, что Ариэль, вероятно, позаботится о них. Он задавался вопросом, будет ли это дочь или сын, и пытался представить, как они будут выглядеть. Нагаритские черные волосы были довольно доминирующей чертой, поэтому казалось вероятным, что у ребенка будут черные волосы, как и у него, но черные волосы не были такой уж редкостью среди азраев, в отличие от асуров. Он сомневался, что будет легко найти этого потерянного наследника. К сожалению, он даже не мог вспомнить, как выглядела Аллисара, чтобы помочь себе представить дальнейшие детали. Если ребенок или его потомки действительно живы, то они должны быть тысячелетними и политически важными в Атель Лорене. Они также должны быть прокляты родословной Аэнариона и, вероятно, будут жестокими, воинственными или в какой-то степени агрессивными. Свежее напоминание об убийстве Аллисары Морати также вызвало у него некоторое беспокойство, поскольку он размышлял о возможности того, что его мать обнаружит этого ребенка. Морати ни при каких обстоятельствах не могла узнать об этом. Он не собирался позволить ей убить его единственного наследника! — И почему я вообще беспокоюсь о каком-то ребенке, которого никогда не встречал? Он, вероятно, возненавидит меня, даже если я узнаю его личность и установлю контакт. И все же… это то, о чем стоит поразмыслить. Возможно, я спрошу об этом Ариэль, если снова с ней столкнусь. Хотя я очень сомневаюсь, что она подпустит меня к ним. Надеюсь, это будет сын… Я не знаю, что вообще мог бы сказать дочери, — подумал король-чародей. Он быстро отбросил свое любопытство, сосредоточившись на горизонте и пытаясь понять, что происходит вокруг него. Все это не имело бы значения, если бы он не мог выбраться из Царств Хаоса и не имел понятия, куда идти. Истинный ужас царств хаоса было трудно осмыслить, даже глядя прямо на них. В близлежащем лесу были деревья, сделанные из плоти, и у них даже были глаза, жутко уставившиеся на Короля-Чародея, проходившего мимо. Он знал, что лучше не позволять своему разуму и глазам блуждать или слишком сосредотачиваться на тревожном пейзаже. Хотя он заметил вдалеке огромную ветряную мельницу-крепость. Она выделялась как смертоносный силуэт под розовато-фиолетовым горизонтом и искривленным лесом плоти и сухожилий вокруг него. Крепость была нечестивой во всех аспектах этого слова, поскольку ее шпили с ненавистью вонзались в неестественно выглядящее небо. Малекит застыл в раздумьях, размышляя о том, что же делать и куда идти. Не было никакой гарантии, что он переживет мрачное задание, которое дал ему Азуриан, но что ему еще терять? Азуриан сказал, что он законный наследник, но он благословит Малекита только в том случае, если тот выполнит этот самоубийственный квест. В каком-то смысле он надеялся, что его судьба все еще в пределах досягаемости, но другая часть его чувствовала, что следовать вызову было ужасной и бессмысленной идеей. Как он мог действительно доверять Азуриану в этот момент? Было ли это своего рода высшим наказанием, чтобы заставить его отправиться прямо в пасть Слаанеша? Все эльфы боялись Слаанеш, и Малекит даже представить себе не мог, какие ужасы его ждут, если он привлечет взор бога в его собственном дворце. С другой стороны, зачем ему на самом деле возвращаться в Наггарот? Друхии вряд ли смогут начать еще одно полномасштабное вторжение по крайней мере в течение столетия или около того, и ему придется восстанавливать военную логистику, чтобы хотя бы финансировать еще одно. Плюс, никто не мог сказать, сколько времени пройдет, прежде чем он сможет покинуть это царство. Малекит прекрасно знал о странном течении времени, которое происходило между измерениями хаоса и реальным миром. Будучи бессмертным, он имел все время в мире, но предупреждение от Азуриана о грядущей гибели мира, казалось, вызвало в нем что-то вроде срочности. Плюс ко всему, он также начал сомневаться в попытке захватить трон сейчас. Не было никакого смысла, если у него не было благословения Азуриана. Прежде чем он смог выбрать свой путь, он увидел сине-белый свет, исходящий перед ним и разделяющийся на два разных направления. Одно вело к крепости-ветряной мельнице, а другое вело обратно через лес к далекому горизонту. Казалось совершенно очевидным, что свет, должно быть, был Азурианом, показывающим ему пути, по которым он мог пойти. Затем Малекит тяжело вздохнул, когда он начал идти к возвышающейся вдалеке мельнице. Это было явно направление дворца Слаанеш, поскольку он мог видеть ветры магии, дико кружащиеся за горизонтом мельницы. Это была, несомненно, самоубийственная миссия, но он лучше попытается и потерпит неудачу, чем сбежит трусом. Если это то, что нужно, чтобы заслужить расположение Азуриана, то он это сделает. Он заставит своего отца гордиться… так или иначе…

***

Спустя неопределенное количество времени Малекит наконец наткнулся на колоссальную крепость-ветряную мельницу. По пути он убил множество низших демонов и монстров, и он позаботился о том, чтобы не оставить никого в живых, на случай, если они будут посвящены и предупредят других. В настоящее время у него была единственная выжившая демонесса, забитая под его золотисто-черный сапог. Она была тяжело ранена и у нее отсутствовала одна из ее когтистых рук. — Я больше не буду спрашивать тебя, демон… что это за мельница и как мне попасть во дворец Слаанеш?! — с ненавистью потребовал Малекит, усиливая давление. Отвратительное и андрогинное существо громко застонало в экстазе от своего положения: — Тебе придется пытать меня, если ты хочешь узнать это смертный! — Ну это всегда пожалуйста, — с отвращением усмехнулся Малекит, произнося темное слово силы, чтобы причинить демону магическую агонию. — Еще, еще! Заставь меня умолять! Я была такой плохой девочкой! — проворковала демонесса в странной смеси боли и удовольствия. Он был весьма встревожен извращенным наслаждением этого существа своим положением и тяжело вздохнул: — Какая пустая трата времени. Понимая, что его нынешние усилия не приносят желаемого результата, Малекит решил наложить на существо спазм смерти. Это было ужасное заклинание, которому его научила мать и которое она даже использовала на нем раньше, когда он был маленьким. Если это не заставит этого отвратительного демона говорить, то он просто убьет его и пойдет дальше. Предсмертный спазм в сочетании с проклятием агонии, похоже, дали лучшие результаты, поскольку демонесса издала странный звук, который звучал мучительно. — Отвечай на мои вопросы, демон! — прошипел Малекит. — Я была плохой девочкой! Накажи меня сильнее! — демонесса сумела выдавить из себя смешок между криками муки. Малекит собирался убить существо за его капризное неповиновение, но что-то быстро привлекло его внимание, когда он посмотрел на отсутствующую руку существа. Она странно светилась там, где его меч расчленил ее. Вскоре ему в голову пришла отличная идея. Когда он ранее отрезал ей руку, демонесса, похоже, не чувствовала этого полностью. Остановив заклинания, он начал осторожно резать плоть демонессы своим мечом. Разрушитель был довольно уникальным оружием, которое имело возможность высасывать и разрушать магию. Он мог только представить, каково это будет демону, который практически создан из магии. Он надеялся, что эффект чрезмерного разрезания его плоти сделает существо онемевшим ко всем ощущениям. К его облегчению, так и произошло. — Ч-что ты делаешь?! Нет, нет! Я больше ничего не чувствую! Это хуже, чем царство Нургла! — отчаянно закричала демонетка, как будто чувство онемения было в тысячу раз хуже пыток. — Скажи мне то, что я хочу знать, или ты больше никогда ничего не почувствуешь, мерзкое создание! Я лишу тебя всех чувств и брошу в царство Нургла, если ты не начнешь говорить! — пригрозил Малекит, приставив меч к набедренной повязке демонессы и направив его в ее неизвестные гениталии. — Пожалуйста, не надо! Я сделаю все, что угодно! ВСЕ, ЧТО УГОДНО! Я буду твоей рабыней! Я позволю тебе обладать моим телом! Я даже скажу тебе свое имя! Просто остановись! — отчаянно умоляла она его. — Что это за место? — начал свой первый вопрос Малекит. Демонесса испуганно запыхалась, когда ответила: — Это Крепость Маршер, смертный. Это один из главных входов в Царство Слаанеш. То направление, где находится лес, ведет в царство Нургла. Оно называется Лесом Плоти. Иди по нему достаточно долго, и ты попадешь в Гнилые Пределы. Другое направление, называется Марками Слаанеш. Они идут к полям мучений и ведут к Кипящему Промежутку в царстве Кхорна. — Эта крепость лучший путь в Царство Слаанеш? — спросил Малекит. — Н-нет! Дорога Секретов, которая идет из Долины Существ, примыкающей к Царству Нургла и Тзинча — лучший вход. Но она далеко отсюда и представляет собой лабиринт, — ответила демонесса. — Значит, если я перейду по этому мосту через крепость, я окажусь в Царстве Слаанеш? Где именно находится дворец? — продолжил он. — Пройдя по этому мосту, ты попадешь к шести кругам соблазна. Дворец идеального принца находится посередине, возвышаясь над всеми ними. Ты должен увидеть его, — быстро ответила она. Малекит тяжело вздохнул: — Так что же это за шесть кругов? — Каждый из них — это концентрическое кольцо, которое соблазняет смертных и демонов на пороки излишеств. Это Алчность, Чревоугодие, Похоть, Властолюбие, Тщеславие и Лень. Я никогда там не была. Я просто обрабатываю мельницу останками врагов Слаанеш. Мы делаем то, что требуют хранители, и лучшие демонетки возносятся и награждаются. Возможно, однажды я смогу заслужить эту привилегию. Только возвышенные демонетки, вестники и хранители могут быть так близки к идеальному принцу, — объяснила демон. Малекит не был убежден, когда его клинок слегка пронзил набедренную повязку демонессы: — Значит, ты ничего не можешь мне о них рассказать? Ты в этом уверена…? — П-подожди! К-кое-что знаю! — отчаянно закричала она, — Круги становятся тем опаснее, чем ниже ты спускаешься, и все там предназначено для того, чтобы отвлекать посетителей и не давать уйти. Так что если ты… — демонесса не успела договорить, как на нее обрушилось огромное лезвие. Малекит едва успел вовремя среагировать, отпрыгнув назад. Бедная демонесса была быстро убита и выпустила небольшое количество магической энергии из своего высеченного трупа. Малекит был шокирован тем, что что-то смогло застать его врасплох, но, увидев, что это было, он почувствовал, как его сердце сжалось. — Малекит… как приятно видеть тебя здесь! Я скучал по тебе! — раздался злобный смешок знакомого голоса. Король-чародей крепко сжал свой меч, глядя ни на кого иного, как на самого Н’кари. Он слишком хорошо знал голос этого Хранителя Секретов и даже посадил его на цепь во время своего последнего вторжения в Ултуан. Демон, по-видимому, был побежден Тирионом и Теклисом и теперь вернулся в свой домен. В короткой тишине Малекит нашел внешность Н’кари довольно необычной. Демоны были известными оборотнями, но Н’кари казался более привлекательным, чем он помнил. Фактически, он даже выглядел привлекательным в потустороннем жутком смысле. Новая внешность великого демона показалась неестественной смертным глазам Короля-Чародея. Он помнил чудовищное лицо с высунутым языком, узкие леггинсы и другие предметы одежды, сделанные из кожи эльфов. У Н’кари также не было носа в той форме, которую он помнил. Эта новая форма напоминала старую в некоторых отношениях, но с красивым женственным лицом и чрезмерно отвлекающими «чертами», которые казались мечтой фетишиста. Форма Н’кари все еще была извращенной, но в нем была определенная царственность и красота. В дополнение к наличию груди в этой форме, у него также было два дополнительных рога, которые загибались по бокам и на голове. Его черные волосы были длиннее и заплетены более замысловато, его рога имели золотые ножны на кончиках, украшенные аметистами, и у него даже была гораздо более впечатляющая диадема. Вдобавок ко всему, демон теперь был одет в настоящие доспехи. Доспехи состояли из серебряных, золотых и пурпурных пластин. Поножи доходили до бедра на каждой ноге поверх леггинсов из эльфийской кожи, а рукавицы с рукавами закрывали руки без когтей. Кираса казалась почти бессмысленной, поскольку она, вероятно, была достаточно непристойной, чтобы заставить краснеть культиста удовольствий. Малекит был серьезно обеспокоен тем, что Н’кари вернулся в царство Слаанеш и стоит перед ним. Тем более, что демон приобрел тревожно привлекательный новый облик. Часть его на мгновение задумалась, была ли это настоящая форма Н’кари или же та форма, которую он знал ранее, была настоящей. Любая из этих возможностей была правдой, но последнее казалось более вероятным, поскольку Н’кари, вероятно, потерял свой облик, находясь в плену в течение тысячелетий. Этот новый облик, вероятно, был результатом возвращения Н’кари в царство своего хозяина. — Н’кари… ты выглядишь иначе, чем я помню, — медленно произнес Малекит, окидывая взглядом хранителя секретов с ног до головы. — Я очень тронут, что ты сразу меня узнал… даже если выгляжу по-другому. Приятно знать, что ты так легко переносишь меня в свои мысли и воспоминания. Что ты думаешь о моей форме? Довольно красива, не правда ли? — Н’кари, казалось, почти флиртовала с ним, когда он развернулся, чтобы показать Малекиту вид на 360 градусов. Малекит покачал головой: — Я вижу, что твое возвращение в этот отвратительный ад побудило тебя снова надеть свой ложный облик. Я знаю твою истинную форму и знаю, что под этими иллюзиями ты чудовище. Твое очарование на меня не действует, демон. — На самом деле это моя настоящая форма, Малекит… хотя ты, вероятно, предполагаешь, что все наоборот, не так ли? Ты думаешь, что форма, которую я носил в моменты ярости, была той же самой, что и форма, которую подарил мне мой хозяин? Я величайший хранитель секретов и самый прекрасный из оных. Ты удивишься, что тысячелетия изоляции, магических пыток и заключения могут сделать с твоей внешностью. Хотя… уже ты то должен прекрасно знать. Когда-то ты сам был довольно красив, по словам Морати. Я чувствую, что ты это одобряешь. Разве я не великолепен?! — Н’кари ухмыльнулась. — Хватит этой бессмысленной болтовни и напыщенной чепухи. Я так понимаю, ты здесь, чтобы отомстить? — сухо спросил Малекит, игнорируя позирующую ему Н’кари. — В некотором смысле, да. Хотя меня можно убедить изменить свое мнение, если ты меня возбудишь. Ты всегда развлекал меня, Малекит… даже когда я был твоим цепным псом. Я много раз спал с твоей матерью, но сейчас она мне наскучила. Я бы не отказался побаловаться с тобой. Какое это было бы новое и чудесное ощущение. Одного лишь экстаза твоего запретного наслаждения было бы довольно возбуждающе получить. Я бы с удовольствием добавил тебя в свой гарем. Услышать, как ты стонешь мое имя, Н’кари! Н’кари! — дерзко проговорил демон. — Избавь меня от своих извращенных, гнилых фантазий. Я не собираюсь быть твоим подхалимом-консортом. Кроме того, если ты не заметил, я закован в эту броню. И черта с два я позволю их с себя снять кому-то вроде тебя! — прорычал Малекит. — Ты не будешь в этих доспехах, когда я закончу с тобой. Ты будешь моим рабом, и я соблаговолю благословить тебя всей болью и удовольствием, которые может предложить Слаанеш! Когда мне наконец надоест оболочка, в которую ты превратишься, я выпью твою душу и лично передам твои останки твоей безумной матери-шлюхе! Сначала твои, а потом близнецов! Я прерву род Аэнариона, и вы будете обожать меня, добровольно сдаваясь! — прошипел великий демон со смесью волнения и гнева. — Это значит, что ты можешь преодолеть мою магию. Насколько я помню, тебя было довольно легко связать, — возразил Малекит. — Твои заклинания, возможно, и сработали в мире смертных, но здесь я в полной силе, Малекит! Мой хозяин не позволил бы тебе контролировать меня, даже если бы ты мог одолеть меня сейчас! — хвастался хранитель тайн. Король-чародей знал, что ему придется победить Н’кари, если у него есть хоть какая-то надежда на дальнейшее продвижение. Он был крайне раздражен тем, что хранитель так вовремя остановил демонетку, не дав ей раскрыть ему еще больше секретов. — Какие громкие слова от моей бывшей шестерки, — Малекит покачал головой и насмешливо произнес, — Но мне любопытно узнать кое-что. Твой хозяин послал тебя сюда, чтобы остановить меня, или это твоя собственная слабая попытка доказать, что ты не бесполезен для Слаанеша? — Хе-хе-хе! Я полагаю, что у этого зудящего любопытства есть мотив? Ты боишься, что я знал, что ты будешь здесь, и что Слаанеш наблюдает за нами прямо сейчас, не так ли? Тебе также интересно, знаю ли я, почему ты в Крепости Маршер? Знаю, Малекит. Я знаю все твои секреты и намерения. Ты ничего не можешь скрыть от меня, — подстрекал его Н’кари. Малекит вспомнил свои последние несколько взаимодействий с Н’кари. Демон был мастером психологии и, казалось, мог оценить намерения и мысли человека, как будто он мог читать мысли. Он так и не понял всей правды, но Н’кари был прав. Малекит не хотел, чтобы Слаанеш узнал о его проникновении в его дворец, а удобное появление демона было более чем немного тревожным. Тем не менее, он сохранял стойкость. — Ну, в таком случае, возможно, мне следует спросить тебя, как здесь пройти. Хотя я удивлен, что ты помнишь хоть что-то об этом после всего времени, проведенного в мире смертных. Твой хозяин, должно быть, был довольно скучным, если он ничего не изменил в твое отсутствие, — подстегнул ее Малекит. — А-ха-ха-ха, как всегда остроумно! Ты всегда меня забавляешь, Малекит. Я удовлетворю твое любопытство только для того, чтобы ты понял, насколько бессмысленны твои усилия. Я почувствовал, когда ты вошел в Царство Хаоса. Тебе было больно… достаточно, чтобы я мог чувствовать это отсюда. Единственное, что могло причинить тебе такую ​​боль, это пламя Азуриана. Я тоже знаю, как оно на вкус. Это значит, что ты был ранен, пытаясь завоевать Ултуан, и ты изгнал себя сюда, чтобы спастись от пламени. Я также чувствую, что сейчас ты вообще не чувствуешь боли. Необычное совпадение, учитывая те мучения, которые ты испытывал ранее. Что я же должен думать, когда вижу, как ты приближаешься к Крепости Маршер и спрашиваешь демонеток, как добраться до Дворца Слаанеш? Мне ясно, что Азуриан послал тебя сюда. Может быть, миссия покаяния? Ты здесь ради души Аэнариона… хм?! — Н’кари злобно рассмеялась, искусно разгадав мотивы Малекита. Король-чародей находил тревожным, насколько хорошо информирован Н’кари, но была одна загвоздка. Н’кари ничего не знал о том, что он искал Шалакси. Это привело его к выводу, что демон не был посвящен в детали… просто достаточно хитер, чтобы выяснить мотивы. Однако последнее заявление Н’кари было странным, поскольку Хранитель Секретов, похоже, думал, что Малекит искал душу Аэнариона. Она была здесь? В царстве Слаанеш?! Азуриан вообще не упомянул об этом. — Мне стоит подыграть и посмотреть, расскажет ли мне Н’кари об этом поподробнее, — тактически подумал Малекит. — То, что ты знаешь мои мотивы, ничего не значит для меня, Н’кари. Я освобожу душу моего отца, — ответил Малекит с решительным равнодушием. Н’кари с любопытством наклонил голову: — Знаешь ли ты, что именно я нанес те самые, смертельные раны Аэнариону? Это была славная битва. Он победил Кайроса Судьбоплета, Кугата Отца Чумы, Харгрима Ужасного Топора и меня во время создания Вихря. Ты удивляешься, почему твои боги не смогли спасти его душу от Слаанеш после того, как он вернул Сеятель Вдов? У Азуриана не было ответов для тебя? Сомневаюсь, что он даже говорил об этом. Каково это, Малекит, знать, что Азуриан послал тебя на погибель так же, как он послал Аэнариона на свою. Он знает, что ты не добьешься успеха, и он послал тебя сюда, чтобы ты потерпел неудачу! — Неважно… Я доберусь до дворца, и ты меня не остановишь, Н’кари, — король-чародей покачал головой с непоколебимым стоицизмом. — О, правда… так ты просто собираешься пойти прямо к Слаанеш и освободить душу Аэнариона прямо из рук моего хозяина?! Какое у тебя богатое воображение… И меня еще называют извращенцем? — злобно хихикнул Н’Кари. — Хватит болтать… пора тебе умереть, демон! — выплюнул Малекит, поднял Разрушитель и начал заряжать ветра магии в своей руке. — Мне это понравится! — воскликнула Н’кари, бросившись вперед с неестественной скоростью. Несмотря на свой огромный размер, Н’кари была невероятно быстр и ловок, когда он сделала финт в середине атаки и побежал за Малекитом. Хранитель кружился в прекрасных, ярких движениях, когда рубил, пинал и теснил Малекита. Король-Чародей двигался с впечатляющей скоростью, едва уклоняясь и защищаясь от шквала атак, одновременно заряжая еще больше магии в свободной руке. В настоящее время Малекит был без щита и мог полагаться только на Разрушитель и свое собственное колдовство. Он наполнил свой меч фиолетово-черным огнем и ответил полосами пылающих ударов в ответ. Все магические атаки промахнулись, поскольку Н’кари ловко избежал их и ударил понизу одной из своих когтистых рук. К шоку демона, Малекит сумел отвести удар когтем во время атаки и поджечь конечность дымящимся фиолетовым пламенем. Н’кари издал вопль боли, но воспользовался возможностью, чтобы попытаться разоружить короля-колдуна, когда его когтистая рука откинулась назад. К неверию демона, король-колдун удержал меч, когда его подняли в воздух. Затем Малекит вытащил меч и стремительно прыгнул на тело демона. Он жестоко ударил Н’кари по лицу, нанеся глубокий удар, прежде чем упасть на землю и откатиться от последующих ударов и рубящих ударов Н’кари. — АРГХХ! Как ты посмел порезать мое прекрасное лицо! — прошипел Н’кари, почувствовав, как из раны на его лице капает кровь. Малекит быстро поднялся на ноги и воспользовался этой возможностью, чтобы выпустить несколько заклинаний. Снаряды пурпурного огня и чистого Дхара обрушились на ошеломленного демона, за которыми последовал поток черных молний. Н’кари выдержал болезненные атаки и снова бросился на короля-колдуна с возрожденной яростью и экстатической страстью. Затем они столкнули клинки в вихре нечестивой стали, когда Разрушитель и меч демона издали оглушительные лязги и вопли. Из-за огромной разницы в размерах между ними, Малекиту фактически пришлось использовать обе руки для парирования, в отличие от Н’кари. Тем не менее, каждый взмах демона был достаточным, чтобы пошатнуть и отбросить его назад. Король-чародей не мог контратаковать, поскольку когтистые руки Н’кари дополняли его удары мечом. Великий демон был невероятно быстрым, ловким и непредсказуемым. Он знал, что затяжная рукопашная схватка с этим монстром не закончится хорошо, и отчаянно думал о том, как бы уйти от защиты. Вливая магию в свой меч, он выпускал волны магии из своих взмахов, когда он быстро парировал, уклонялся и блокировал мощные удары Н’кари. Добавленная магия помогла замедлить Н’кари, поскольку каждое успешное парирование выпускало полосу фиолетового пламени и темной молнии. Это наносило демону минимальный и поверхностный урон, но этого было достаточно, чтобы ограничить усилия Н’кари по нанесению чрезмерных комбинаций атак. Н’кари продолжил использовать свое преимущество в скорости, поскольку он становился быстрее и пытался сражаться с Малекитом со всех сторон, перемещаясь вокруг него или даже над ним во время их дуэли. Обычно это подавляло бы обычного смертного бойца, но Малекит едва ли был обычным противником, и он не был тем, кто сражался честно. Король-чародей сумел связать одну из копытных ног демона темным льдом и нанес удар в открытую внутреннюю часть бедра около набедренной повязки во время стычки. Воспользовавшись возможностью нанести больше урона, Малекит затем пробежал под ногами Н’кари и выпустил волны меньших болтов рока в его паховую область. Этого было достаточно, чтобы поставить Н’кари на колени, что дало Малекиту шанс нанести удар в туловище демона. Кровь хлынула из раны и покрыла Малекита с головы до ног, пока он использовал каждую драгоценную секунду, чтобы кромсать и резать открытую кожу. Малекит, к сожалению, сильно рисковал, делая это, поскольку одна из когтистых рук Н’кари сумела захватить его в свои клешни. Затем демон с ненавистью начал сжимать его так сильно, как только мог. К счастью, доспехи обеспечивали достаточную защиту от полного раздавливания, но Малекит был бы мертв, если бы не смог выбраться из этого. Быстро соображая, он поджег свое тело темным пламенем и ослабил захват ровно настолько, чтобы освободить свою не мечевую руку. Вцепившись рукой в ​​перчатку в коготь Н’кари, Малекит призвал столько магии, сколько мог, чтобы ударить его током черной молнии. Понимая, что он не сможет долго удерживать Малекита, Н’кари решил швырнуть его на землю и нанести мощный удар сверху мечом. Это был бы конец, но стена темного льда сумела заблокировать худшую часть атаки и дала королю-колдуну достаточно времени, чтобы восстановиться и оторваться на некоторое расстояние. Осколки льда взрывались повсюду, когда Н’кари яростно рубил его. Хранитель секретов прекратил свои непрерывные атаки, наблюдая, как Малекит поднимается на ноги, явно испытывая боль от сильного удара, вызванного падением на землю. — Ты здесь не единственный, у кого есть магия, Малекит! — взвыл Н’Кари, призывая ближайшие ветры. Король-чародей приготовился, наблюдая, как магический кнут материализуется в левой руке демона. Н’кари яростно щелкал кнутом в яростных спорадических узорах. Малекит был достаточно быстр, чтобы уклониться от них, но это заставило его снова полностью перейти в оборону, так как он едва избежал атак магического кнута. Везде, куда они ударяли, земля разрывалась от взрывного урона, а звук, который они издавали, был устрашающим… даже для него. Пока он бесконечно двигался, уклоняясь от атак Н’кари, он заметил, что демон собирает магию для другого заклинания. Он приготовился, увидев, как ветры формируются в маятник пронзительных теней. Они царапали и качались по всему полю битвы, оставляя вмятины на земле, с которой сталкивались. Когда он едва избегал одного, другой появлялся перпендикулярно тому месту, куда он двигался. Это продолжалось несколько секунд, пока Малекит наконец не решил противостоять одному из этих теневых маятников волной Хиша. Свет и тень столкнулись во взрыве магической энергии, отправив Короля-Чародея на землю. Малекит тут же пришел в себя, когда посмотрел на Н’кари, который уже сокращал дистанцию. Он инстинктивно приготовил мощное заклинание, увидев, как хранитель нападает, но к его удивлению Н’кари отклонился, когда он приблизился. Затем великий демон поднял свой меч, поглощая ветра магии поблизости, прежде чем вонзить его в землю. Это послало тяжелые миазмы теней во всех направлениях и затмило поле битвы. Малекит не мог видеть сквозь них и не успел сфокусировать свою диадему, прежде чем тяжелые глухие удары достигли его. Когда он готовил свое следующее заклинание, звук движений спорадически менялся. Он мог слышать движение Н’кари со всех сторон, что делало невозможным различение приближения демона. Все это происходило, пока звуки кнута все еще щелкали. Быстро соображая, Малекит начал запускать стены ледяного холодного ветра, чтобы блокировать или изменять движения Н’кари. Это казалось наполовину эффективным, поскольку он мог слышать, как лед трескается от ударов кнута и как меняется направление Н’кари. Однако он почти не осознавал, что сам себя загнал в угол. Оглушительный звук разбитого стекла раздался над головой всего через несколько секунд. Не имея возможности видеть, Малекит был вынужден выбирать между попыткой заблокировать его или рискнуть перехватом Н’кари, уклонившись. Понимая, что Дхар и другие ветры не будут особенно полезны в этот момент, Малекит решил использовать вместо этого Кхайш. Силовое поле чистой высшей магии появилось над головой как раз вовремя, чтобы спасти его от режущих стеклянных осколков, падающих вниз. Н’кари даже не стал дожидаться окончания своего заклинания, прежде чем снова атаковать, когда Малекит увидел, как из ниоткуда появился светящийся меч, которым владела возвышающаяся тень. Прямой удар разбил его магический щит и отбросил его назад. Безрассудная атака подвергла и Малекита, и Н’кари оставшимся осколкам, падающим на их местоположение. Демон, казалось, почти наслаждался болью, когда стонал в агонии. Малекит, с другой стороны, скривился, почувствовав, как осколки вонзаются в его доспехи. К счастью, он был достаточно умен, чтобы продолжать двигаться, и не получил слишком много повреждений. Он сделал все возможное, чтобы вырвать все осколки и исцелил себя своей магией, пока Н’кари отвлекалась. Кратковременная передышка также дала ему время сфокусировать свое зрение через венец и увидеть ветры магии вокруг них. Это позволило ему увидеть тело Н’кари, светящееся сквозь тени, а также магические потоки, делающие видимым саван Улгу. С помощью искусного колдовства Малекит развеял тени волной света и перенаправил их, чтобы начать связывать Н’кари на месте. Хранитель, казалось, был шокирован этим поворотом судьбы, когда щупальца Улгу явно обернули Н’кари на месте и удерживали неподвижно. Н’кари корчился и напрягался в экстатическом пылу, когда он увидел, как Малекит собирает все близлежащие ветры. Малекит использовал эти драгоценные секунды, чтобы вызвать самый мощный болт рока, какой только мог. Все близлежащие ветры сошлись и яростно сокрушились вместе в большую черную тучу над головой. По мере того, как она росла в геометрической прогрессии, гром прогремел по полю битвы, за которым последовала буря Дхара, яростно пронесшаяся по небу. Н’кари сумел освободиться, отчаянно бросившись на Малекита, чтобы остановить заклинание, но он опоздал, поскольку пронзительная черная стрела заряженной молнии поразила его всего в нескольких метрах от Короля-Чародея. Демон взвыл и извивался в закручивающемся заклинании, когда его кожа начала тлеть, а молнии вспыхивали вокруг. Несмотря на свое положение, Н’кари сумел снова схватить Малекита и яростно попытался оторвать ему голову. Король-чародей сопротивлялся, яростно ударив мечом, но, к неверию Малекита, демон поднял его с земли, сорвал с него шлем, прежде чем отшвырнуть в ближайшие руины. Малекит тяжело дышал, чувствуя, как его руки горят от заклинания, которое он только что произнес. Но король-колдун пока не расслаблялся, так как хотел убедиться, что демон мертв, прежде чем праздновать свою успешную атаку. Тот факт, что Н’кари удалось сорвать с него шлем, был странным, поскольку он должен был быть магически запечатан. Он осторожно приблизился к тлеющему демону и приготовился прикончить его мечом. — Что-то не так? Ты какой-то молчаливый! — с ненавистью бросил он в сторону побежденного Хранителя Секретов. Несмотря на свои травмы, Н’кари медленно поднялся на колени. Великий демон рассмеялся между хриплыми шипениями, глядя на Малекита сверху вниз: — Неудивительно, что твоей матери нравилось растлевать тебя… — Этого никогда не было! О чем ты вообще?! — потребовал ответа Малекит, увидев, как Н’Кари радостно улыбается, держа в руке шлем Короля-Чародея. — Жаль, что она не смогла присутствовать здесь и увидеть это. Ты так похож на нее и почти так же привлекателен, как и я. Ты уверен, что ты не мой сын? — Н’кари закашлялся между болезненными смешками. Малекит понял, о чем говорил Н’кари, лишь мгновение спустя, когда почувствовал, как волосы коснулись его щек. Он потянулся в полном недоумении, чтобы ощутить волосы и необожженную кожу. Это отвлекающее откровение ошеломило Малекита, и он не смог прикончить Н’кари, поскольку вскоре понял, что больше не обгорел. Король-чародей понятия не имел, почему так происходит, и это казалось невозможным. Единственным объяснением было бы то, что Азуриан исцелил его. Но это не имело никакого смысла, поскольку он не получил благословения бога. Н’кари медленно поднялcz на ноги, глядя на потрясенного Малекита: — Увидимся во дворце… если сможешь добраться туда без этого, хе-хе-хе. Вот это будет развлечение… Он слишком поздно понял, что демон не встал, чтобы сражаться с ним, а чтобы открыть портал. Малекит отчаянно бросился на раненую Н’кари, но опоздал, так как хранитель исчезла прямо у него на глазах, оставив его одного и забрав с собой корону Малекита. Все, что он мог сделать, это замереть там, не веря в то, что Н’кари только что сбежал и украл его железную диадему. Это был худший вариант развития событий, поскольку было очевидно, что демон предупредит Слаанеш и дворец о его приближении… если только бог еще не знает. Больше не было смысла быть скрытным. Ему придется убить целую армию, чтобы достичь своих целей в этот момент. Понимая, что его поиски теперь кажутся еще более невыполнимыми, Малекит отпустил свою сдержанность и почувствовал, как ярость вырывается из него. Малекит взвыл от чистой ярости, когда он яростно вышел из себя и начал стрелять мощными заклинаниями в небо. Его кровь, казалось, кипела, и он кричал во все легкие в небеса: — ТЫ УМРЕШЬ, Н’КАРИ! Я СОЖГУ ЭТОТ МЕРЗКИЙ АД ДО ОСНОВАНИЯ! Я РАЗОРВУ ТВОЮ КОЖУ И СДЕЛАЮ ИЗ НЕЕ ПЛАЩ! Я УКРАШУ СВОЙ ТРОН ТВОИМ ЧЕРЕПОМ! ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ СКРЫТЬСЯ ОТ МЕНЯ! Я НАЙДУ ТЕБЯ ДАЖЕ НА КРАЮ ЗЕМЛИ! СЛЫШИШЬ?! НА КРАЮ ЗЕМЛИ!!! После своего крайнего приступа ярости Малекит наконец успокоился, тяжело дыша и уставившись на магическую грозу, которую он только что создал. Как он мог быть таким беспечным?! Малекит зашипел, крепко сжимая свой меч и направляя его в небеса. Затем он заговорил немного спокойнее: — Элдразор… даруй мне мастерство! Анат Раэма… даруй мне благословение охотника! Хекарти… даруй мне магию! Эллинилл… даруй мне разрушение! Дракира… даруй мне месть! Кхейн… даруй мне кровь! Боги, дайте мне силу уничтожить слуг Слаанеш! Малекит призвал имена многих богов Китарай, когда он взывал к ним в своей ярости. Он не ожидал, что что-то произойдет от этого, но Малекит наконец сумел вернуть себе свое стоическое хладнокровие, когда он оправился от своих выходок и начал фокусировать его на своей невыполнимой миссии. Вскоре после своего заявления он увидел нечто странное. Обычно розовато-фиолетовое небо вспыхнуло красновато-оранжевым, когда огромная тень осветила последний треск молнии. Она появилась лишь на короткое время, но Малекит мог поклясться, что это была тень рогатой фигуры на горизонте. Мгновение спустя небо вернулось к своим обычным цветам, когда ветры магии рассеялись в спокойном бризе. Король-чародей понятия не имел, что он только что увидел, но это было, мягко говоря, тревожно. Что-то наблюдало за его битвой с Н’кари. Часть его предполагала, что эта тень могла быть самим Слаанешем, но Малекит не хотел слишком много думать об этом. Он обратил свое внимание на Крепость Маршер и направился к ее входу. — Если мне придется убить миллион демонов, чтобы добраться до этого чертового дворца, я это сделаю, дайте срок!!!