Заметки на полях

Аякс, как и всегда делал перед сном, прогуливался по городу. Завтра он наконец-то вернется из Ли Юэ в Снежную, а пока что с завистью во взгляде провожает семейные пары с детьми, находя то в одном, то в другом прохожем черты кого-нибудь из своих родных. Издалека ветер доносил до него звуки музыки, но Тарталья оставался равнодушен к празднеству. Пока не... – С дороги! – раздался рядом звонкий девичий голос. Аякс, раслабленный вечерним спокойствием города, не успел среагировать и врезался аккурат в нее. – Черт, гитара! – девушка лихорадочно осмотрела свой музыкальный инструмент и, убедившись, что все в порядке, облегченно выдохнула. – В следующий раз смотри, куда идешь! – бросила она Тарталье в лицо. Стоп! Но ведь она в него влетела, а он просто шел по улице! Однако не успел Аякс ничего ответить, как незнакомка бросилась бежать прочь. Проводив ее взглядом, Тарталья понял, что спешила эта мелкая с гитарой явно на концерт... «А может, все же сходить послушать?» – посомневавшись пару секунд, он в итоге двинулся в сторону, куда убежала девушка. Все равно ведь слоняется тут без дела... Когда он подошел, на сцене выступала прославленная оперная певица Ли Юэ, почтившая концерт своим присутствием. Аякс не был фанатом оперы, но он был наслышан о талантах Юнь Цзинь и решил, что посетить ее выступление стоит хотя бы поэтому. Заплатив символическую сумму на входе, он смешался с толпой и принялся наблюдать за плавными движениями исполнительницы, повествовавшей древнюю народную легенду о музыканте Бойе: «Давным давно, – пела она, – еще до того, как Ли Юэ начал существовать в том виде, в котором он есть сейчас, жил на свете искусный музыкант Бойя, игравший на гуцинь. Однажды услышал его игру проходивший мимо дровосек Цзыци. Прислушался он и задумался. «В твоей музыке есть высокие горы и текущие воды». Бойя замер; никто еще так не понимал его! Так между музыкантом и дровосеком завязалась дружба, которая оборвалась со смертью Цзыци. Тогда Бойя порвал струны инструмента и поклялся никогда больше не играть...» Слушатели проводили Юнь Цзинь бурными аплодисментами; особенно сентиментальные люди даже утирали платком влагу с уголков глаз. Аякс вдруг вспомнил о своей знакомой незнакомке: какого ей будет выступать после того-то номера? О, такое и врагу не пожелаешь! Но тш-ш.. Вот и она. Девушка уверенно вышла на середину сцены, несмотря на недовольный гул толпы. Осмотревшись, она набрала в грудь воздуха и, хмыкнув своим мыслям, выкрикнула: «Время рок-н-ролла!». Ее громкий голос облетел волной всех собравшихся. Рокерша воодушвленно ударила по струнам. И на глазах у Тартальи произошло преображение. Эта мелкая с гитарой вдруг стала... большой. Очарованный ее пением и игрой, Аякс смотрел на девушку во все глаза, не замечая, что толпа постепенно начала расходиться – как он потом понял, ее выступление специально поставили последним, чтобы можно было уйти. Девушка продолжала играть и, несмотря ни на что, допела свою песню до конца. Аякс аплодировал ей, что было сил, из-за чего на лице девушки расцвела радостная улыбка. – Я знала, что хоть у одного человека в жилах течет рок, как у меня! – воскликнула она и, спрыгнув со сцены, которой уже занялись уборщики, подошла к Тарталье. – Синь Янь! – протянула свою руку. Аякс понял, что она его не признала, с хитрой улыбкой взял протянутую руку и поцеловал, тут же принимаясь успокаивать тем, что это лишь обычай его родины, ничего больше... Из-за этого «ничего больше» он вызвался проводить ее до дома. И задержался в чужой стране. А много-много времени спустя, греясь в кресле у камина, Аякс будет рассматривать вышутую ему на память лисичку на шейном платке. И вспоминать о том, как больно ему было отказывать той, которую он всем сердцем успел полюбить за столь короткий срок. Но он не смог бы врать о своей работе еще одному человеку.