The fox moon

За всю ночь в лесу так и не раздалось ни единого звука, и Уён проснулся только тогда, когда звенящую тишину разрушил чей-то голос, громким эхом разносящий по округе его имя. Настороженно вслушиваясь в приближающиеся шаги, Уён гадал, было ли то мороком таинственного леса, который обманом выманивал его покинуть временное убежище, или же его и правда искали. Наконец, почуяв знакомый запах так отчётливо, что прятаться больше не было смысла, он лениво потянулся и выбрался из норы. Сухие листья зашелестели под его лапами, и Уён, забавы ради, взмахнул хвостами, подняв целый ворох листьев в воздух. Он повторил это раз, другой, наблюдая как листья плавно кружатся над ним, пока не понял, что тот, кто его искал, остановился позади него. — Наконец-то я нашёл тебя. — Как будто ты сможешь отличить меня от других лис, — фыркнул Уён, превратившись в человека, и тут же передёрнул плечами от пронизывающего насквозь холодного утреннего воздуха. Его одежда была спрятана в норе, и Уён поспешил достать её, чтобы скрыть свою наготу и перестать трястись от холода. Когда же он обернулся к Сану, то застыл, удивлённо раскрыв рот: ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать увиденное, и отчего-то Уёну резко стало жарко. — Подожди, почему ты тоже голый? — воскликнул он, прижимая к груди скомканную одежду. Уставившись на полностью обнажённого Сана, Уён неверяще хлопал глазами, будто одежда всё же могла появиться на нём в любой момент. — Я искал тебя, — ответил оборотень, пожав плечами. — Голый? Ты бродил ночью и искал меня в таком виде? — Уён прищурился и едва сдержал неловкий смешок. Либо в Сане не было ни капли стыда, либо же его животные инстинкты окончательно затуманили ему разум. Но Уён даже не смог в очередной раз съязвить по поводу безрассудного волчьего поведения. Всё его внимание невольно сосредоточилось на великолепно сложенной фигуре Сана, и от картинки, представшей перед ним, у Уёна пересохло во рту. Позабыв о смущении, он неспешно скользил взглядом по загорелой коже, на которой местами виднелись белёсые шрамы, пока не наткнулся на самый большой и пугающий из них: ломаная линия старой раны тянулась от спины к середине живота Сана, и один её вид заставил Уёна поёжиться. Для оборотней было в порядке вещей затеять драку веселья ради, и всё же он был убеждён, что этот шрам скрывал за собой какую-то более глубокую историю. Но даже с таким жутким следом на теле Сан был безумно красив, и, осознав это, Уёну пришлось прикусить нижнюю губу, чтобы не расплыться в ехидной ухмылке. Его взгляд опустился ниже, и его щёки мигом вспыхнули, наконец-то напоминая Уёну о том, что и он сам стоял без одежды. — Волком мне было легче почуять твой запах. Но когда я подошёл достаточно близко, то решил, что в виде человека меньше испугаю тебя, — с серьезным видом заявил Сан, абсолютно не стесняясь того, в каком виде стоял посреди леса. Вскинув брови, Уён скептически хмыкнул и глубоко вдохнул, отчётливо почуяв ложь, которая исказила горечью древесный запах Сана. «Ты искал меня в облике волка, потому что боялся сделать что-то, о чём пожалеешь», — подумал он, ощущая особенное удовлетворение от этой мысли. — Ну, ты нашел меня. Сан лишь кротко кивнул, взволнованно переминаясь с ноги на ногу. Им стоило сделать вид, что они забыли обо всех странных вещах, что происходили с ними несколько часов назад, одеться и спокойно покинуть лес, но вместо этого они застыли в ужасающе неловкой тишине, напряжённо глядя на обнажённые тела друг друга. И то было совсем не о любопытстве или отсутствии такта, а о вновь проснувшихся желаниях, которые должны были развеяться с наступлением дня, но вместо этого медленно разгорались вновь. Они больше не могли обвинить во всём луну, которая лишь усилила то, что и так было между ними. Это было неконтролируемое притяжение, которому вновь хотелось отдаться целиком. Оно заставляло трепетать всё внутри, разгоняло кровь до шума в ушах и томительной пульсации внизу живота, так что Уён терялся, как должен был реагировать: невозмутимо стоять или же торопливо прикрыть промежность. Прерывисто дыша, Уён отчётливо видел, как точно так же тяжело вздымалась грудь Сана, как его глаза то и дело знакомо становились жёлтыми, и он был уверен, что и его глаза мерцали голубым цветом. Ему совсем не хотелось убегать, внутри него не было и тени страха, только лишь смирение с тем, что сопротивляться стало ещё сложнее. Не выдержав, Сан импульсивно подался вперёд и, схватив Уёна за запястья, потянул на себя. Но пусть расстояние между ними и стало меньше, никто из них не намеревался делать следующий шаг навстречу. Наигранно скривившись от едва ощутимой боли, Уён выронил одежду на землю и возмущённо уставился на Сана. — Мы можем пойти домой? — почти испуганно выпалил оборотень. — Куда же ещё, глупый волк? — с издевкой протянул Уён, не зная, куда отвести взгляд, лишь бы не смотреть на лицо Сана. Одного его прикосновения оказалось достаточно, чтобы слабость вновь окутала всё тело, а ворох мурашек пробежал вдоль позвоночника. — Теперь я могу одеться? И где остались твои вещи? Пристыженно опустив голову, Сан резко отступил и растерянно развёл руками. — Поверить не могу, — Уён закатил глаза. — Чего ещё ожидать от оборотня. Импульсивные, безмозглые… Бормоча все оскорбления, которые успевали прийти ему на ум, он пытался скрыть за напускным раздражением миллион других, мучительно ярких чувств. Уён знал, что был наивным глупцом, который попался в ловушку по собственной вине. Если бы он не позволил оборотню быть рядом, не дал бы проникнуть в свою голову, ему не пришлось бы так очевидно проигрывать в битве с самим собой. Точка невозврата была пройдена слишком давно, а теперь Уён ничего не мог с собой поделать, и пересиливал себя, сглатывая мольбы о чём-то унизительно пошлом. К своему стыду он понял, что Сану стоило только попросить, перестать метаться в нерешительности и поддаться инстинктам, и он согласится на всё, не думая ни секунды. Но Сан либо не испытывал того же, либо контролировал себя так, как никто на свете. Казалось, нацепив маску сухого безразличия, он проверял на прочность терпение Уёна, и лису всё меньше хотелось сдерживаться. Он слишком хорошо знал себя, и то, что во власти эмоций наверняка снова наговорит глупостей, о которых непременно пожалеет, когда успокоится. Только поэтому он с силой прикусил язык, чтобы не произнести вслух все колкие замечания, что лезли ему в голову. Но как же он мог заставить Сана сказать правду? Как узнать, что именно он так сильно подавлял глубоко внутри себя, что чувствовал на самом деле? — Почему ты выгнал меня, а потом сразу же начал искать? Что ты задумал? Ты хотел меня убить? — ядовито спросил он, с нажимом выделяя каждое слово. — Ради всего святого, Уён, за что бы я хотел тебя убить? У него было слишком много вариантов, которые он не решился озвучить. — Тогда почему? — Ты не помнишь? — Сан удивлённо приподнял брови, от чего стал выглядеть слегка обиженным на то, что Уён и правда мог забыть о том, какой странной была прошедшая ночь. — Я помню всё слишком хорошо, — сквозь зубы процедил Уён. — Ты хотел пойти домой? Значит мы идём домой. Не дождавшись ответа, он наклонился, чтобы поднять одежду, и, торопливо натянув штаны, исподлобья покосился на Сана, который продолжал сверлить его серьезным взглядом. Их разговор определённо не был окончен, и Уён, тяжело вздохнув, махнул рукой, позволяя Сану договорить. — Ты же знаешь, что мы не должны испытывать это друг к другу, — сказал он с тоскливым сожалением в голосе. — Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — солгал Уён, заметив, что Сан всё же попался на его крючок. Неужели он мог добиться чего-то, только надавливая на болезненные точки? Он хотел этой правды, какой бы извращённой она ни была. Ему нужны были ответы, и они были только у Сана. Сжав руки в кулаки, Уён до боли впился ногтями в ладони, сдерживая гудящее нетерпение, и в то же время ужасно боясь быть отвергнутым. — Лисы… — Сан разочарованно покачал головой. — Уён, от тебя пахло так, словно ты позволял мне укусить тебя. То, что чуть не произошло — это неправильно, такого не может быть между нами. — Неужели я настолько отвратителен? — Уён горько усмехнулся, стараясь не показать того, как сильно его задело сказанное. Не успев надеть футболку, он разъярённо бросил её Сану в лицо, но тот даже не повёл бровью, продолжая стоять, сложив руки на груди. И только его проклятый запах, ставший слишком насыщенным и тяжёлым, выдавал то, как точно так же клокотали эмоции внутри него. Что его холодное и отстраненное умозаключение было не более чем попыткой мирно закончить разговор и пойти домой. — О чём ты говоришь? Блядь, — Сан прерывисто вздохнул и уставился в небо, собираясь с мыслями. Он бесповоротно потерял привычное самообладание, и горло Уёна в очередной раз сжалось знакомым спазмом от удушающего волчьего запаха. — Ты понятия не имеешь, что я чувствую. Их разговор казался таким абсурдным, и отчего-то нестерпимо болезненным. Уён не сразу осознал, что у него на глазах предательски выступили слёзы. Он так хотел оставаться равнодушным, как прежде, но всё происходящее было выше его сил. Забыв о гордости, он был готов раскрыть своё сердце, всё, что было у него на душе, желая только одного — правды. — Просвети меня. Что же это? Выдержав напряжённую паузу, Сан подошел ближе, так что Уён мог физически ощутить тепло его тела, к которому захотелось тут же прильнуть — он сам снова едва ли не трясся от холода. — Если бы я не выгнал тебя, я бы поддался тому, что хотел сделать. Но не убил бы, Ён-а. Я схватил бы тебя за горло, и кусал бы твою прекрасную тонкую кожу, пока не пошла бы кровь. Я бы слизывал её так жадно, будто бы она не отвратительна на вкус. А потом я укусил бы тебя за это место, — Сан дотронулся двумя пальцами до шеи Уёна, и надавил на видимую только ему точку, которой касался прошедшей ночью. Уён едва сдержал удивлённый возглас от слабого, но всё же уловимого импульса, собравшегося невыносимым жаром под рёбрами. — Ты знал, что оно светится в лунном свете? Я всё ещё хочу попробовать его на вкус, ты даже не представляешь, как сильно. Вздрагивая от каждого слова, Уён никак не мог понять, что именно останавливало Сана всё это время. Что страшного было в обычных укусах? Животные делают это постоянно. — Ты спрашивал, как мы понимаем, что у нас есть пара, — продолжил Сан, словно прочитав спутанные мысли Уёна. — Мы ставим метки. На всю жизнь. Твой запах, твоё поведение… Ты просил вчера именно об этом. Уён прекрасно понимал о чём говорил Сан, он слышал об этом глупом ритуале, связывающем двух оборотней неразрывной нитью. В этом не было ничего романтичного — с меткой на теле невозможно жить друг без друга, а если кто-то один умрёт, второй наверняка лишится рассудка от горя и наложит на себя руки. Редко испытывающие привязанность, жадные до свободы, лисы никогда не ставили метки. Так почему же ему так хотелось подставить свою шею, чтобы получить её от Сана? Почему он был уверен, что Сан сам был в шаге от того, чтобы позволить ему точно так же вонзить клыки под кожу, смешивая их такую разную кровь? — Ты что, и правда испугался, что это может сработать? — с издёвкой огрызнулся Уён, и перед его глазами всё помутнело от нахлынувшей пелены гнева. — Думаешь ваша жалкая волчья магия может подействовать на меня? О чём беспокоиться, если вы абсолютно разные виды? Это ни за что не сработает, не соединит их души, сделав единым целым, но наконец-то удовлетворит это сводящее с ума желание. Сан лишь в очередной раз доказывал, каким трусливым он был. Всё, на что его хватало — демонстрировать свои мускулы и силу, а затем отступать. Уёну казалось, что он вот-вот взорвётся от эмоций, ему нужно было сделать хоть что-то, лишь бы избавиться хотя бы от части из них. Лишь бы показать Сану, что он мог катиться к чёрту со своими сомнениями и страхами. Может он и казался слабым, но это всегда было его преимуществом. Никто не догадывался сколько физической силы в нём было на самом деле. Сжав кулаки, Уён замахнулся и с силой ударил Сана по лицу, так что тот отступил на пару шагов назад, и сдавленно простонал, схватившись руками за разбитый нос. Наблюдая, как капли крови медленно капали с подбородка Сана на землю, Уён сглотнул горечь во рту, злясь ещё больше, но теперь и на себя. Сан не стал спускать с рук этот порыв, и, в мгновение придя в себя, повалил Уёна на землю, нанося удары один за другим. Он бил в пол силы, очевидно, лишь пытаясь усмирить Уёна, но это едва ли сбило спесь с взбесившегося лиса. — Ты так сильно хочешь получить мою метку, да? — насмешливо сказал Сан, касаясь языком разбитой губы. — Будто бы ты не хочешь мою, — оскалился Уён, демонстрируя окровавленные зубы. — Так и будешь всю жизнь бегать от самого себя? Лицо Сана странно перекосилось, словно тысячи противоречивых мыслей яростно подталкивали его поддаться на провокацию. Нахмурившись, он с силой схватил Уёна за волосы, чтобы удержать на месте для следующего удара, но так им казалось первые несколько секунд, пока они оба не оказались так близко, что кровь Сана начала капать прямо на губы Уёна, и он, без тени сомнений тут же облизал их, сглатывая обычный медный вкус. — Хочу. Но, если ты тоже хочешь, то тебе нужно её заслужить. Будешь умолять меня, и может быть я передумаю. Услышав это, Уён даже не смог победно рассмеяться: его губы сковала подсыхающая кровь, а задетая гордость уязвлённо вспыхнула, окончательно возвращая к реальности. Никогда в жизни он ни о чём не умолял. И всё же его сердце радостно зашлось в бешеном ритме от одной мысли о том, что он получит желаемое, если попросит Сана достаточно жалостливо. Если покажет, как сильно хочет испытать эту боль, а вместе с тем столкнуться с каждым возможным последствием своего безрассудства. — Я хочу домой, — Уён ушёл от ответа, окинув оборотня надменным взглядом. С лёгкостью вырвавшись из хватки Сана, Уён встал на пошатывающихся от боли ногах. Найдя свою истоптанную футболку, он поднял её с земли, и, не обращая внимания на грязь на ткани, торопливо надел её. Загрубевший материал неприятно касался каждой ссадины, оставленной Саном, но Уён не желал уподобляться оборотню, и разгуливать по улицам полураздетым. Он направился прочь из леса с гордо поднятой головой, и ни разу не обернулся, чтобы посмотреть на Сана, который молча шёл позади, приняв облик совсем не страшного серого волка.

***

Молчаливо опустошив половину холодильника, Уён закрылся в своей комнате, перед этим демонстративно хлопнув дверью. Он знал, что Сан не пошёл бы следом, не стал бы стучать в его дверь, упрашивая поговорить, но всё равно обозначил эту границу, в глубине души надеясь, что Сан её всё же нарушит. Время наедине с собой определённо уменьшило его злость, но она всё равно не хотела полностью покидать его мысли. Уён злился на Сана, на самого себя, на то, что какая-то необъяснимая сила заставила его измениться так сильно, что он был сам не свой. Он ощущал это так ярко, до щемящей боли под рёбрами, но только сейчас наконец-то понял, что именно это было. Вся съеденная еда комом тошноты подобралась к горлу, когда Уён одними губами произнёс: «Сан-а, на самом деле ты мне нравишься». И это было совсем не о прежней симпатии или теплой благодарности, нет, это было что-то куда большее, с трудом поддающееся объяснению. Уёну была отвратительна одна мысль о том, что он хотел стольких непривычных вещей. Это было унизительно, страшно, но так горячо, что по его телу то и дело пробегали мурашки. Что-то сломалось внутри него, разлетевшись на тысячи кусочков, и Уён сомневался, надо ли было это чинить. Хотел ли он вернуть всё вспять или же только притворялся, упорно продолжая обманывать самого себя? Обречённо ударив подушку кулаком, Уён выругался сквозь зубы, заранее зная, что следующие двенадцать часов станут настоящим испытанием для его упрямства и выдержки. Как только полная луна безоговорочно возьмёт над ним верх, когда они с Саном окончательно сойдут с ума, одурманенные её желтоватым светом и собственными чувствами, так тщательно заталкиваемыми как можно глубже, кто знает, что может произойти. Уён убедил себя в том, что сумеет справиться. Он был упрямый, самонадеянный, но как же он ошибался. Чем ближе подбирались сумерки, тем сложнее ему было игнорировать уже знакомый жар, мучительно медленно расползающийся по венам. Каждая новая волна была ярче предыдущей, заманчиво обещая что-то запредельно приятное, стоит лишь поддаться наваждению и найти Сана. Покрытый холодным потом, Уён сжимал простыни, будто спасительный якорь, удерживая себя неподвижно на кровати, но, когда полнолуние наконец-то достигло пика, он расслабил пальцы и, как завороженный, вышел из комнаты. Ему даже не надо было смотреть на луну, он слышал её зов даже сквозь стены. Пошатываясь от то и дело накатывающей слабости, он шёл, ведомый невидимой нитью, отчётливо зная, куда она его ведёт. Столкнувшись посреди кухни, они с Саном застыли, выискивая в себе силы противостоять тому, с чем было невозможно бороться. Бледный лунный свет проникал сквозь окна и ласкал их кожу, заставляя кровь кипеть ещё сильнее, чем в предыдущую ночь. Этот бой они проиграли окончательно. Разрываемый слишком большим количеством ощущений в теле, Уён хныкнул и решительно направился к Сану, ища в нём спасение от самого себя. Облокотившись об островок на кухне, Сан внимательно следил за тем, как грациозно, но стремительно Уён шёл к нему. На его руках выступили вены оттого, с какой силой он сжимал пальцами столешницу, которая, казалось, вот-вот могла пойти трещинами. — Мы не должны, — выдавил Сан, когда они оказались друг напротив друга. Его голос неуверенно дрогнул, едва ли скрывая желание сделать всё с точностью наоборот. Они и правда не должны были поддаваться этому искушению, как и не должны были что-то испытывать друг к другу с самого начала. Уён никогда даже не допускал мысли о подобных вещах, он не должен был чувствовать это ни с другими лисами, ни с людьми, ни тем более с Саном. Но голос разума жалко мерк перед чем-то, что было куда сильнее, что заставляло их притягиваться снова и снова. Так что даже если он и совершал ошибку, это была лишь ещё одна, которая добавится к бесконечному количеству предыдущих. Он сумеет пережить это. Неосознанно проведя хвостом по низу живота Сана, Уён не мог понять, хотел ли успокоить его этим жестом или же наоборот, распалить сильнее то, что он так отчаянно подавлял. Сан пристально наблюдал за каждым его движением, но когда Уён скользнул хвостом ему под футболку, он замер и, удивленно распахнув глаза, едва слышно зарычал. Уён и сам не ожидал от себя подобного, но даже и не думал останавливаться, каждым движением хвоста превращая угрожающий рык во что-то совсем другое. Он никогда не слышал, чтобы волки почти мурлыкали, и услышать это от Сана было так неожиданно, что этот звук заставил его затрепетать от животного страха и яркого азарта продолжить. Ему до дрожи нравилась реакция Сана, и то, что он наконец-то перестал отталкивать, и, прикрыв глаза, наслаждался этими прикосновениями. — Я хочу сказать кое-что, — признался Уён, проклиная бессилие здравомыслия над инстинктами. — Это всё не из-за полнолуния. С тех пор, как я увидел тебя, я чувствую что-то, что не чувствовал никогда раньше. Сжав челюсти, Сан кивнул и осторожно обхватил Уёна за талию, притягивая ближе к себе. Оказаться вплотную было мучительно приятно, и ничуть не помогало собраться с мыслями. — И я правда сожалею о своем поведении, о том, что сказал, — продолжил Уён, наконец-то сумев подобрать слова, и тут же выдохнул от неожиданной лёгкости ещё одного признания. — Мне всё время так больно, и я не придумал ничего лучше, кроме как причинить боль тебе. — Мне не нужны твои извинения, — печально улыбнувшись ответил Сан. — Я знаю, почему ты это сказал. Может быть ты в чём-то был прав. Никогда не думал, что скажу это лисе, но я… — Нет, — перебил его Уён. — Скажи, что ты не чувствуешь то же самое. Скажи мне, что это всё из-за луны. Скажи, что ты меня не хочешь, так, как я хочу тебя. Едва Уён осознал, что Сан действительно был готов перейти эту черту, на него нахлынул приступ необъяснимой паники. Оступиться самому было пустяковым делом, но он так не хотел, чтобы Сан пожалел о том, что поддался его напору. — Скажи мне снова уйти. — Я не могу, — ответил Сан, прижимаясь лбом ко лбу Уёна. Их кожа была такой горячей, липкой от пота, будто бы лихорадка одолевала их тела. — Почему? — он так хотел услышать хоть одну причину остановиться, потому что в его голове не было ни одного аргумента. — Ты был прав. Я больше не хочу врать самому себе, — прошептал Сан, и их губы наконец-то столкнулись. Уён тут же возненавидел то, каким потрясающим был этот влажный, до ужаса жаркий поцелуй. Его голова шла кругом от каждого идеального соприкосновения губ, тело окончательно перестало принадлежать ему, превратившись в жалкую оболочку, которая была в силах только жадно подаваться навстречу, безмолвно выпрашивая: «Ещё, ещё, ещё». Сан целовал его с нежностью первого поцелуя, с всепоглощающей страстью, словно каждый из следующих поцелуев мог стать для них последним. — Люблю твой запах, — пробормотал он, утыкаясь носом в шею Уёна. — Обычный лисий запах, — слабо парировал Уён. — Нет, Ён-а, ты пахнешь не обычным зверем, — Сан аккуратно прикусил его мочку уха, и Уён, едва слышно простонав, тут же смущённо поджал губы. — Ты пахнешь как лес, как мох, как эти красивые жёлтые ягоды, которые растут вдоль ручья. — Звучит как что-то, что хорошо сочетается с тобой. Хотя мой запах объективно лучше, — отшутился он, почти повиснув на Сане. Ноги едва держали его, и Уён вцепился в плечи Сана, так крепко, как если бы он тонул, и оборотень был его единственным спасением. Но он хотел быть ещё ближе, оказаться у Сана под кожей, раствориться в нём, и забыть о каждой мелочи, что изводили его изо дня в день. И Сан больше не пытался держать его на расстоянии, не гнал прочь, а брал и брал, целовал его шею, оставляя отметины, а затем нежно проводил языком, извиняясь за боль. От этого у Уёна начинала ещё сильнее кружиться голова, а возбуждение, которого он не знал прежде, всё больше брало верх. Но он не хотел сопротивляться ему. Уён жаждал получить от этого безумного полнолуния всё, что оно так решительно предлагало. — Я и правда не заслужил, Сан-а? Уён не узнавал сам себя, свой голос и повадки. Никогда в жизни он не вел себя так. Просить о метке не было чем-то унизительным, но его щёки всё равно горячо вспыхнули. — Ты отвратительно себя вёл, — Сан снисходительно рассмеялся, и Уён тут же надул губы, даже не пытаясь скрыть обиду. — Может быть я передумаю, если ты хорошенько попросишь ещё раз. Горделиво задрав подбородок, Уён посмотрел Сану в глаза, в его чёртовы волчьи глаза, обещающие боль и опасность на грани смерти. И всё же, как заманчиво это было — смешать кровь двух таких разных видов и наконец-то узнать, произойдет ли с ними что-то на самом деле. — А ты попросишь? — холодно спросил Уён, и тут же вскрикнул оттого, с какой силой Сан потянул его за волосы, заставляя покорно наклонить голову в сторону. Это была необъяснимо приятная боль. Затаив дыхание, он ждал очередного отказа, а может быть и неожиданного удара, который останется ещё одним синяком на коже, но Сан давно оказался в той же пропасти, что и Уён. Он точно так же хотел этот проклятый укус, и его всё меньше и меньше волновали последствия их безрассудства. — Пути назад не будет. Сан сказал это и себе и Уёну, давая бессмысленный последний шанс на раздумья. В глубине души, они оба приняли решение ещё вчера, когда впервые столкнулись со своими истинными желаниями и перестали их отрицать. Нахмурившись, Сан жалобно протянул: — Хитрый лис, оставишь на мне свою метку? Не раздумывая ни секунды, Уён победно ухмыльнулся и прильнул дрожащими от предвкушения губами к шее оборотня. Слизывая солоноватый пот с его кожи, он неторопливо подбирался поцелуями к мерцающему пятнышку которое не замечал прежде. Да, это определённо было то место, о котором говорил Сан — укусив которое, они могли связать свои души крепче, чем любые клятвы и обещания. Уён не хотел сделать Сану больно, но как только первые капельки крови попали ему на язык, он потерял контроль. Вжимаясь в Сана, он кусал его загорелую кожу снова и снова, разрывая её клыками и тут же зализывая, заставляя оборотня задыхаться и всхлипывать от нахлынувших ощущений. Уён мог только догадываться, что испытывал Сан, но волчья кровь, которая была так похожа на человеческую, для него самого была сравни самому прекрасному яду. Ему нестерпимо хотелось узнать, что будет дальше, когда он сделает укус в том самом месте, которое так призывно продолжало мерцать. — Уён, быстрее, — хрипло взмолился Сан, и как Уён мог ему отказать. Большой злой волк превратился в покладистого волчонка, который подставлял шею и умолял о метке на своём теле, которая может навсегда остаться с ним. Как только его клыки проткнули кожу Сана в очередной раз, Уён едва сумел удержаться на ногах. Этот укус ощущался совсем иначе, он и правда был особенным, подобно вспышке молнии, пробежавшей по его венам со скоростью света. Вкус крови изменился, став до одури сладким, почти опьяняющим, и Уён наслаждался каждым разрядом электричества под кожей, каждым судорожным стоном Сана, который отдавался эхом с его собственных губ. С трудом оторвавшись, он как заворожённый уставился на кровоточащий глубокий укус, который начинал затягиваться прямо на глазах. Через несколько дней он превратится в розоватый рубец, а потом и в бледный полумесяц их метки. Возможно, для кого-то уродливый, но такой идеальный для него. Слизав языком ещё не успевшую засохнуть капельку крови, Уён слабо отпихнул Сана от себя, заглядывая ему в глаза, и он мог поклясться, что на мгновение увидел в них свои собственные голубые искорки. Такой красивый. Мой. Он поделился частичкой самого себя, оставил прекрасный след, впечатавшийся в кожу навечно, и ему не терпелось украсить свою шею точно таким же. — Сан-а, — хныкнул Уён, растягивая окровавленные губы в блаженной улыбке. — Твоя очередь. В следующее мгновение губы Сана вновь оказались на его шее. Каждый поцелуй — осторожный, почти целомудренный — сменялся дразнящим касанием острых клыков, которого было достаточно, чтобы заставить Уёна начать ловить воздух ртом. В отличие от него, Сан не сделал ни одного лишнего укуса, и Уён вздрогнул, понимая, что первым следом, который окажется на его теле, будет их метка. Он никогда и ничего не хотел сильнее. Ощутить чужие клыки под собственной кожей оказалось самой прекрасной пыткой, которую хотелось растянуть на долгие часы. Уён мог поклясться, что с Саном происходило то же самое, что и с ним — всплеск эйфории и боли на грани потери сознания — и позволил ему насладиться каждой каплей собственной приторно-сладкой крови, пока не насытится ей. — Мой, — прорычал Сан, вновь покрывая шею Уёна пылкими поцелуями, посасывая кожу до багровых отметин. — Т-вой, — на выдохе ответил Уён, чувствуя появившуюся связь так чётко, будто бы мог коснуться её и ощутить на кончиках пальцев. Кровь Сана бесповоротно смешалась с его собственной, метка на шее горела, как свежее клеймо, оставленное раскалённым металлом. Он должен был остановиться, удовлетворив назойливое желание, но его телу оказалось недостаточно. Уёну стало ещё жарче, пот стекал с его кожи, пропитывая ткань одежды насквозь. Извиваясь от каждого прикосновения, он тихо постанывал, но, когда Сан уверенно и так по-собственнически сжал его ягодицы, он не сдержался и вскрикнул, вжимаясь в оборотня с большей силой. Уён был до невозможного возбуждён этой непривычной близостью и металлическим запахом крови, который заглушал их естественные запахи. Его мысли превратились в необъяснимый хаос, и он был уверен только в том, что хотел большего, но с трудом мог сказать хоть слово: он либо тяжело дышал, стараясь перевести дыхание, либо его язык оказывался во рту Сана, и он сцеловывал вкус собственной крови с его губ. — Ещё, — с трудом выдавил Уён, не до конца понимая, что именно получит после этой жалостливой просьбы. — Чего ты хочешь? Я сделаю всё, о чём ты попросишь. Обещаю. Вжимаясь пахом в бедро Сана, он совсем не стыдился того, каким твёрдым был его член. Нервно кусая губы, Уён посмотрел на Сана затуманенным взглядом. Оборотня определённо забавляло то, как он не мог решиться попросить напрямую, как метался между жутким смущением и жаждой получить желаемое. — Идиотский вопрос к тому, кто никогда и ни с кем… — наконец, выпалил Уён, тут же уткнувшись лбом в плечо Сана, лишь бы спрятать от его глаз то, как сильно покраснели его щёки. Он не мог поверить в то, что хотел этого настолько сильно. — Вот ты и ответил на мой вопрос. Сан развернул его так резко и неожиданно, что Уён не успел опомниться, и осознал, что произошло, только когда оказался вжат животом в столешницу. Его сердце тут же испуганно забилось от выброса адреналина, Уён инстинктивно попытался поджать хвосты, но с ужасом понял, что уже какое-то время был полностью в человеческом облике, словно волчья кровь внутри него заставила его лиса покорно спрятаться. Предугадать следующий шаг было невозможно, и, замерев, Уён растерянно уставился на светло-бежевую поверхность, на которой остались кровавые отпечатки его ладоней. Он мог только догадываться, насколько жутко они выглядели со стороны. — Я чую твой страх, — дыхание Сана на шее заставило его слегка расслабиться и податься навстречу его губам в робком предвкушении очередного поцелуя. Но Сан так и не приблизился ни на миллиметр, терпеливо ожидая, когда Уён развеет или подтвердит его беспокойство. Сглотнув слюну, Уён слабо кивнул. Поведение его тела становилось всё более непредсказуемым, и если раньше он был готов ко всему, то сейчас с трудом мог представить, как отреагирует на то, что произойдёт с ним первый раз в жизни. Он никогда не испытывал ни к кому подобного влечения, и это и правда пугало. Но, возможно, всё это время он ждал именно Сана? — Ты точно хочешь этого? — Да, Сан-а, уверен, как никогда, — нетерпеливо расставив ноги шире, Уён удивлённо хмыкнул, осознав, что упёрся ягодицами в абсолютно точно возбуждённый член Сана. — Ты даже не представляешь, как сильно я хотел тебя всё это время, — охрипшим голосом сказал Сан, и, торопливо сняв футболку с Уёна, небрежно отбросил её куда-то в сторону. — Но если ты передумаешь, я клянусь, тебе стоит сказать одно слово, и я пересилю себя и остановлюсь. Сжав руки в кулаки, Уён промычал невнятное согласие, и у него тут же перехватило дыхание, когда Сан прижался губами к его лопаткам, плавно поднимаясь к шее чередой невесомых, таких контрастно-нежных поцелуев. Это заставило его на мгновение забыть о том, что несколько минут назад они остервенело кусали шеи друг друга, наполняя свои желудки кровью. — Я доверяю тебе, забыл? Глупый волк… Хмыкнув под нос, Сан ловко расстегнул штаны Уёна, одним движением стягивая их вниз вместе с бельём. Стоя практически полностью обнажённым, Уёну едва ли стало менее жарко. Его кожа по-прежнему была мокрая от пота, но это не шло ни в какое сравнение с тем, как влажно было у него между ног. — Не думал, что лисы тоже выделяют смазку, — задумчиво пробормотал Сан, нежно поглаживая внутреннюю сторону бёдер Уёна, размазывая кончиками пальцев чуть липкую смазку. Уён почти не удивился тому, что его тело снова и снова реагировало не так, как должно было. Виновата ли была в этом луна или то, что они заклеймили друг друга, но что-то бесповоротно изменилось в нём, и не только в сердце, но и в каждой клеточке тела. Да, это было чертовски неправильно, но это не пугало его, как не пугало и Сана и его волчью сущность. — Никогда, — ответил Уён, захлёбываясь в нахлынувшем стыде. Он мог поклясться, что покраснел до кончиков ушей. — Только с тобой. Он говорил это, зная, что был потерян с самого первого дня. Весь его мир перевернулся с ног на голову, Уён перестал быть самим собой, и теперь не мог представить своего существования без чужеродного прежде запаха, без того, с кем по всем правилам ему должно было быть тошно находиться в одном помещении. — Мне нужно, чтобы ты лёг на живот и расслабился, — полушепотом сказал Сан, подтолкнув Уёна в спину. Несмотря на моментально вспыхнувшую непокорность, которая была так типична для лис, Уён все же послушно сделал так, как и попросил Сан. Вжимаясь в отрезвляюще холодную поверхность, он всё же открыл рот, чтобы съязвить, но Сан не дал ему такой возможности: вместо слов с его губ сорвался очередной стон, когда оборотень осторожно коснулся его влажной от смазки дырочки. Даже это было приятно, слишком приятно, и Уён дёрнул бёдрами, давая безмолвное разрешение. Он не знал, чего ожидать, и испуганно зажмурился, чувствуя, как Сан медленно вставил в него палец, с лёгкостью скользя по тут же выделившейся смазке. Пусть и осторожные, движения были слишком непривычными, но спустя какое-то время Уён, сам того не замечая, начал подаваться им навстречу, мысленно умоляя Сана ускориться. — Тебе стоит научиться быть более терпеливым, — пробормотал Сан, уверенно вставляя второй палец, решив, что Уён окончательно привык и расслабился. Приоткрыв рот, какое-то мгновение Уён не мог издать ни единого звука. Теперь он совершенно точно ощущал незнакомую жгучую боль, пробегающую по позвоночнику. Это определённо было дискомфортно, но в то же время так чертовски хорошо, что он не хотел останавливать Сана, зная, что совсем скоро его тело вновь приспособится и боль исчезнет. — А тебе стоит растягивать меня побыстрее, — фыркнул Уён, но Сан лишь рассмеялся в ответ. Свободной рукой он обхватил член Уёна, лаская его слишком быстро, словно пытаясь проверить, сколько ещё он сможет выдержать, прежде чем кончит. Они едва начали, но Уён уже чувствовал себя на пределе, и каждое действие Сана делало только хуже, приближая его к оргазму. Его мышцы напрягались при каждом резком движении пальцев внутри, при каждом настойчивом прикосновении к его члену. Он весь дрожал, кусая губы, чтобы не сказать ни одного лишнего слова, лишь бы Сан не останавливался ни на секунду. — Всё ещё жду, когда ты начнешь умолять, — прошептал Сан ему на ухо, и Уён тут же дернулся под ним, обомлев от горячего дыхания на коже. — Что? Уён не сразу осознал, что Сан не только убрал руку с его члена и перестал двигаться внутри него, но и прижал его к столешнице так сильно, чтобы не дать ни единой возможности насаживаться на пальцы самому. Задыхаясь от возмущения, он стойко молчал, пытаясь победить упрямством. Глубокий вдох. Показательно долгий и шумный выдох. Ещё один вдох, и весь воздух тут же вырвался из лёгких, вместе с протяжным громким стоном, когда Сан коснулся какой-то волшебной точки внутри него. — Понравилось? — Сан усмехнулся, и вновь двинул пальцами, заставив Уёна прогнуться в спине. — Да, понравилось. — Тогда умоляй, лисёнок. — Пожалуйста, — всхлипнул Уён. — Пожалуйста, Сан-и, пожалуйста. — Ни за что не поверю, что твой острый язык не способен произнести это вслух. Сан был почти так же хорош в провокациях, как и он сам, но вместо слов манипулировал действиями. Уён закатил глаза, понимая, что ему придётся сказать это. — Трахнешь меня, большой злой волк? Каждым стоном, каждой просьбой он распалял что-то прежде сокрытое внутри Сана, и это «что-то» наконец-то заставило его отбросить всю осторожность, забыть о крупицах человеческой рассудительности. Вместо очередного дразнящего прикосновения, Уён ощутил лишь тянущую пустоту. Комната перед его глазами так и продолжала расплываться, в ушах оглушительно колотился собственный пульс. Слишком погруженный в себя, Уён вздрогнул, когда осознал, что Сан снял собственные штаны, и теперь прижимался своим возбуждённым членом к его бедру. Уён шумно сглотнул, но это не помогло удержать жалобный звук, вырвавшийся из его горла. Сан был большим. Он это понял, даже не поворачиваясь, и теперь все его внутренности затрепетали от предвкушения. Сможет ли он выдержать? — Я буду двигаться медленно, потому что это твой первый раз, хорошо? — Сколько же усилий ты прикладываешь, чтобы не отыметь меня как безумное животное? — съязвил Уён, но всё же кивнул. Он доверял Сану безоговорочно, даже если в какой-то момент он причинит ему боль. — Ты даже не можешь себе представить, — сказал Сан, невыносимо медленно толкаясь членом внутрь Уёна. Его сердце замерло в груди на целую вечность, а тело тут же отозвалось на захлестнувшую с головой волну удовольствия, смешанного с отголосками боли. Смазки между ними стало неприлично больше, и теперь каждое новое движение Сана становилось всё более уверенным и лёгким. Как будто они занимались сексом бесчисленное количество раз. Это было его «Ещё», о котором он просил мысленно и вслух, и это было до безумия хорошо, так что Уён даже не пытался контролировать свои громкие стоны, срывающиеся на крик. Словно в трансе, он захлёбывался ощущениями, и, проклиная себя, наслаждался каждым мгновением, но не потому, что секс оказался чем-то приятным, а потому, что это был Сан. Его метка на шее, вкус его крови, застрявший в горле, его поцелуи, снова всё больше напоминающие укусы. Приподнявшись на дрожащих от напряжения руках, Уён с трудом смог прийти в себя и сформулировать мысль. — Хочу видеть тебя, — сказал он, и Сану потребовались какие-то секунды, чтобы выполнить эту просьбу. Уён даже не успел разочарованно возмутиться тому, что Сан вышел из него. Как только он оказался спиной на столешнице, с бесстыдно раздвинутыми ногами, член Сана тут же снова оказался внутри него. Сан трахал его до изнеможения, до потери рассудка и остатков стыда. Прикрыв глаза, Уён хрипло постанывал, осознав, что теперь он двигался под абсолютно другим углом, задевая новые точки внутри него. — Сан-а, — заскулил он, совсем не замечая того, что с его губ потекла слюна. Уён был не в силах пошевелиться, чтобы дотронуться до собственного члена. Царапая пальцами покрытую кровью столешницу, ему казалось, что он оказался в шаге от бесповоротного безумия, и был так близок к оргазму, что его глаза наполнились слезами. — Дай мне кончить, дотронься до меня, пожалуйста. Уён не знал, что именно подействовало на Сана — его слёзы или надрывная просьба — но что-то заставило его зарычать и начать двигаться сильнее, вдавливаясь бедрами так сильно, что прикосновение кожи к коже отдавалось пошлым эхом по комнате. Он подмял Уёна под себя, словно он мог вырваться и куда-то исчезнуть. — Посмотри на меня, — прошептал Сан, проникая так глубоко, что Уён подавился слюной и непроизвольно закатил глаза. — Посмотри на меня, Ён-а. Уён с трудом нашёл в себе силы сконцентрироваться на том, что прозвучало так похоже на приказ, но все же раскрыл глаза, и слабо ухмыльнуться уголком губ. Глаза Сана, его Сана, стали полностью голубыми. — Не отводи взгляд, лисёнок. Утвердительно хмыкнув под нос, Уён послушно продолжал смотреть в глаза Сана, вновь чувствуя его руку на своём члене. — Мои глаза, они изменились? — Да, они стали как мои, — гордо улыбнулся Сан, и Уён не смог не улыбнулся в ответ. С каждым движением, жар расползался по его позвоночнику, отдаваясь пульсацией до самых кончиков пальцев. Этого было достаточно для того, чтобы Уён, стиснув зубы, кончил в руку Сана, судорожно сжимаясь вокруг его члена. Он нарушил обещание, и закрыл глаза, но оборотень этого совершенно не заметил, полностью окутанный собственным оргазмом. Казалось, время вокруг них застыло, превратившись в вечность. Уён даже не задумывался о том, что его спина затекла, а кожа была отвратительно липкой. Всё это было неважно. Немного придя в себя, он шумно вздохнул и рассмеялся, не до конца отпустив запредельную эйфорию. Сан прижимался губами к пульсирующей метке на его шее, долгое время не произнося ни слова. — Не могу поверить, что это сработало, — наконец, с улыбкой в голосе пробормотал он, осторожно выходя из Уёна, оставляя после себя неприятную пустоту. По внутренней стороне его бёдер вновь потекло что-то горячее, но у Уёна и правда не осталось ни капли стыда. Обхватив шею Сана руками, он притянул его к себе, сталкиваясь с ним в мягком тягучем поцелуе, и чувствовал себя одновременно растерзанным на части и собранным воедино. Он не жалел об этой непоправимой ошибке ни секунды.