The fox moon

В доме оборотней Минги восхищало буквально всё, на что падал его пытливый взгляд. Как маленький ребенок, он изучал каждую деталь интерьера, восторженно объясняя значимость той или иной вещицы. Терпеливо слушая, Уён старался как можно реже закатывать глаза, но даже не пытался делать вид, что его искренне волновало сколько могла стоить картина с летящими журавлями, или каким мощным амулетом защиты была голова медведя, подвешенная над входной дверью. Удерживая вспотевшими ладонями банку со змеёй, Уён со скучающим видом наблюдал за другом, не сразу заметив, что к ним присоединились Сан и Юнхо. — Где вы нашли такую змею? — присвистнул Юнхо и, подойдя ближе, наклонился, с любопытством разглядывая иссиня-чёрное существо в банке, которое даже не догадывалось, какая участь ему предстоит. — У Минги дома таких сотня, — пояснил Уён и передёрнул плечами от пробежавшего по спине холодка отвращения. Удивлённо раскрыв рот, Юнхо посмотрел на Минги, который принялся живо расспрашивать о чём-то Сана, указывая на одну из картин. — Но он человек, — глаза оборотня странно сверкнули, и он хищно ухмыльнулся, будто бы один вид Минги заставил его думать о чём-то непотребном. Озадаченно посмотрев на друга, Уён не мог не согласиться с тем, что тот имел слишком много знаний и подозрительных увлечений для того, кто был обычным человеком. И если содержать в доме змей не было чем-то необычным, то факт того, что он не гнушался использовать своих питомцев для ритуалов, иногда настораживал даже Уёна. — Да, но иногда я начинаю сомневаться в этом, — устало сказал он и, увидев Сонхва, бросился к нему навстречу, передавая банку со змеёй дриаде в руки. — Это было быстро, — восхищённо сказал Сонхва, уставившись на рептилию, которая моментально застыла под его пристальным взглядом. Они внимательно смотрели друг на друга почти минуту, пока змея не выдержала и не бросилась вперед, с тихим стуком ударяясь о стеклянную стенку перед собой. Победно усмехнувшись, Сонхва взглянул на мертвенно-бледного Уёна и кивнул головой в сторону, безмолвно говоря следовать за ним. Всё шло и правда так быстро, так подозрительно просто. Уён не верил в то, что был настолько удачлив, и будто бы предвидел, что что-то наверняка пойдет не по плану. Это вновь выбило землю у него из-под ног. Он думал, что наконец-то перестал колебаться, но мысли о возможной ошибке, от которой пытался уберечь его Сан, вновь начали медленно проникать в его разум. Интуиция редко обманывала его, и сейчас, появившись тягостным зерном сомнения в солнечном сплетении, назойливо твердила о том, что ему следовало обдумать всё ещё раз. Нерешительно посмотрев на Сана, Уён в ту же секунду пожалел об этом. Пристальный взгляд оборотня, безмолвно упрашивающий остановиться, превратил в пыль всю уверенность Уёна в том, что он сделал правильный выбор, согласившись на предложение Сонхва. Вот только пути назад уже не было, пусть будущее и казалось туманным и смертельно опасным. Тяжело вздохнув, пытаясь прогнать дурноту от волнения, он неторопливо подошёл к Минги. Упорно игнорируя стоявшего рядом Сана, и то, каким блёклым стал его запах, Уён похлопал друга по плечу и натянуто улыбнулся дрожащими губами. — Всё в порядке? Я отойду ненадолго. — Да, иди, — Минги торопливо отмахнулся, даже не повернувшись. Театрально поправив очки, он обхватил Юнхо за плечи и таинственно улыбнулся. — А ты знал, что змеи после спаривания… — Минги! — взвыл Уён, на мгновение закрывая лицо ладонями. Он начинал жалеть, что предложил Минги составить ему компанию, а заодно и познакомиться с «Тем самым Саном и его стаей». — Умоляю, не надо. Его просьба была проигнорирована с хитрой улыбкой. Юнхо, ни капли не смутившись тактильной близости едва знакомого человека, жадно ловил каждое слово Минги, и Уён не мог поверить в то, что кого-то ещё могли так искренне интересовать змеи. — Ты идёшь? — позвал его Сонхва, и Уён, прошипев: «Не смей рассказывать это», на ватных ногах направился за дриадой. Он не знал в какой момент обычная кухня превратилась в некое подобие ведьминого логова. На островке по центру стояла медная чаша в окружении бесчисленного множества склянок с содержимым, о природе которого можно было только догадываться. Несколько зажжённых свечей и дым от благовоний делали атмосферу ещё более мистической, и, несмотря на то, что за окном был самый разгар дня, Уёну казалось, что внутри дома время будто бы сдвинулось на несколько часов вперед. Словно сейчас была глубокая ночь. Поставив банку с рептилией рядом с миской, Сонхва толкнул Уёна в плечо с едва сдерживаемой ухмылкой. — Так что там про секс у змей? Закатив глаза, Уён пробормотал что-то несвязное, от чего Сонхва громко рассмеялся, но его улыбка растаяла в мгновение, и он, нахмурившись, окинул взглядом стол, словно проверяя, всё ли было на месте. Уён осознавал, что сейчас должно произойти что-то, после чего им будет точно не до смеха. Бегло глянув на змею, он заметил, что та спокойно уснула в банке, прекратив попытки напасть. «Интересно, во сне тебе будет не так больно умирать?» — подумал он, ощутив толику сочувствия к рептилии. — Покажи свой огонь. Мягкий голос Сонхва вырвал Уёна из ступора, и он сделал неловкий шаг назад, расправляя скрытые магией хвосты, от чего те заискрились тёплым красным пламенем. Сосредоточенно прикусив нижнюю губу, Сонхва взял небольшой сосуд, и щелчком пальцев отправил маленькую искорку, отделившуюся от пламени, прямо в него. Пристально посмотрев на заточённый в стекле огонёк, он с громким хлопком закрыл сосуд пробкой и довольно кивнул. — Теперь кровь. Закатав рукав толстовки, Уён покосился на диковинный нож, появившийся в руках Сонхва: его изогнутое лезвие, напоминающее полумесяц, покрывали едва различимые слова, значения которых он не знал. Даже такая ерунда, как взятие крови, превратилась в маленький ритуал, и Уён замешкался, тревожно кусая губы. Сонхва терпеливо позволил ему собраться с мыслями, задумчиво оглядываясь по сторонам, словно был на этой кухне впервые, пока Уён не выдохнул, нехотя протягивая руку. Он не боялся боли, но всё равно слегка вздрогнул от резкого движения лезвия по коже. Не чувствуя ничего необычного, он наблюдал, как кровь лениво потекла из ровного пореза, капля за каплей падая в подставленный сосуд, который заполнялся до невозможного медленно. Переминаясь с ноги на ногу, Уён никак не мог дождаться, когда крови будет достаточно, и Сонхва, заметив его нетерпение, крепче сжал его запястье. Нажим его изящных пальцев был удивительно сильным и болезненным, но это и правда помогло — кровь потекла чуть быстрее. Поморщившись, Уён машинально отпрянул назад, стараясь сбежать от неприятного ощущения, но Сонхва тут же притянул его обратно. — Ещё немного, — обнадёживающе сказал он, и когда сосуд был наполовину наполнен, Сонхва наконец-то отпустил его руку, оставив на коже багровые отпечатки своих пальцев. Выругавшись сквозь сжатые зубы, Уён озлобленно потёр рану, которая медленно переставала кровоточить. Ещё пара часов, и, кроме синяков от пальцев дриады, которые совершенно точно будут сходить несколько дней, на его коже не останется ни следа. — Мы готовы? — нервно облизав губы, спросил Уён. Покрутив в пальцах наполненный кровью сосуд, Сонхва поставил его на стол, и снисходительно посмотрел на Уёна. О, как же ему не понравился этот пробирающий до мурашек взгляд. Сжав руки в кулаки, Уён пытался не поддаться бешено нарастающей тревоге, судорожно гадая, каким будет их следующий шаг. Что ещё попросит у него Сонхва? — Почти. Мне нужно ещё несколько вещей, которые я могу добыть только в полнолуние. Луна лучше, чем кто-либо другой, знает, как отыскать разорванную нить магии. Приоткрыв рот, Уён неверяще уставился на Сонхва, но тот был до боли серьезен. — Но на это уйдет ещё слишком много времени! — Уён ударил по столу кулаком, от чего змея в банке взволнованно зашевелилась, и несколько склянок пошатнулись и упали с тихим звоном. — Что если он уйдет так далеко, что я не смогу его почувствовать и найти? Его кожу словно пронзили тысячи мелких иголок, горло сковал удушающий спазм невыносимо гадкой смеси злости и паники. Поджав дрожащие губы, Уён старался сдержать рвущийся крик отчаяния, и беспомощно уставился на Сонхва, который был по-прежнему невозмутим. Сколько же ещё ему придётся ждать? Получится ли что-то, или же столько дней промедления окажутся бессмысленными? — Наберись терпения, он всего лишь человек. Я сделаю всё, что в моих силах, — Сонхва обошёл стол и приобнял Уёна за плечи, даря толику собственного спокойствия, которого едва ли было достаточно, чтобы уничтожить желание разрыдаться. — Останься здесь, не ходи по городу без острой необходимости. Мне кажется, что как бы сильно ты ни желал найти Джонхана, он тоже всё ещё хочет найти тебя. Тебе нужен хороший план, потрать время на это. Уён безразлично хмыкнул, отстраняясь от Сонхва. Времени было так много, но вместе с тем недостаточно. Он мог придумать план, который будет забыт, как только он поймет, где искать Джонхана; мог провести эти дни не сходя с ума от ожидания и того, что всё это время Сан, со своим осуждающим взглядом и дурманящим запахом, будет где-то поблизости. Он мог солгать Сонхва, но не самому себе. Пробормотав смиренное согласие, Уён развернулся, чтобы уйти, и Сонхва не стал останавливать его, лишь бросил настороженное: «Будьте осторожны, когда начнется полнолуние», и это не давало Уёну покоя весь оставшийся день.

***

Он не знал, что именно имел в виду Сонхва, предупреждая его об опасности полнолуния, но предстоящие несколько дней и без того превратились в настоящее испытание едва успев начаться. Уён не привык просить прощения, не привык не ощущать безразличия, задев чужие чувства, но всё изменилось в тот самый момент, как Сан появился в его жизни. Теперь же вина мучила его каждую секунду, вместе с целым хаосом из других чувств, разобраться в которых было попросту невозможно. Уён не понимал ни себя, ни как всё вернуть на круги своя, зная наверняка только то, что всё началось из-за Сана, и становилось хуже, как только они оказывались рядом. Может быть его внутренний лис всё же чего-то добивался? Может быть его истинная натура искала выгоду в разбитом сердце Сана, которое он заставил вновь ныть от болезненных воспоминаний об умершем брате? «Лисы говорят и не жалеют», — мог бы сказать он в своё оправдание. — «Лисы ищут слабые места и бьют в них, пока не получат, что хотят». Да, он сказал бы так раньше, но не теперь. Уён искал в себе остатки смелости сделать первый шаг, и решиться признать вслух не только то, что все слова были сказаны сгоряча, но и то, что помимо вины, он испытывал что-то ещё. Но пока что он мог только испуганно подавлять все эти чувства, надеясь не столкнуться с Саном, пока не пройдёт полнолуние. Почти весь первый день Уён провёл прячась в комнате. Он слышал, как рано утром Сан ушёл из дома, но так и не осмелился покинуть своё уютное укрытие. Когда же Сан вернулся, Уён то и дело тревожно прислушивался к шагам и звукам, раздававшимся за пределами комнаты, но оборотень ни разу не прошёл мимо его двери. С долей облегчения приняв это равнодушие, Уён осмелел и выскользнул на улицу, принявшись неторопливо ходить вокруг дома. Он бездумно бродил несколько часов, пока на улице окончательно не стемнело и не стало слишком холодно, но не спешил вернуться в дом. Забравшись на одно из деревьев в саду, он пристально смотрел в окно комнаты Сана, наблюдая за его силуэтом, и дожидался, пока он не погасит свет. Теперь Уён мог не бояться случайной встречи. «Ты глупый трус», — сказал он себе, пробираясь обратно в дом, по привычке двигаясь как можно тише и осторожнее. Когда Уён дошёл до своей комнаты, то с удивлением обнаружил на полу возле двери миску с сырым куриным мясом. Сглотнув слюну, он без раздумий взял еду, и, спрятавшись в своём убежище из подушек, жадно накинулся на безвкусное мясо. А после этого ещё долго не мог сомкнуть глаз, то и дело остервенело вытирая с щёк слёзы. Следующий день не придал ему смелости, лишь усилив намерение продолжать прятаться, стыдливо поджав уши. Сан ещё не проснулся, когда Уён, морщась от яркого солнца, решил провести день за пределами дома. Обернувшись лисом, он прыгнул на подоконник, а затем ловко забрался на крышу по многочисленным витиеватым выступам на доме. С одной стороны перед ним открылся вид на город с блестящими от бликов солнца небоскребами и яркими вывесками, которые привлекали внимание даже на таком большом расстоянии. С другой — огромная гора, покрытая густым лесом. Не его дом, что-то чужое и настораживающее, но совершенно точно пронизанное магией, словно огромное спящее существо. Незнакомая территория, несмотря на враждебность, притягивала его, порывистый ветер подталкивал в спину, силой приглашая исследовать новое место. Но Уён слишком хорошо помнил слова Сонхва. Смотреть на город было куда безопаснее. Спрятавшись от ветра за одной из уродливых статуй, что стояли на крыше на каждом из углов, Уён свернулся калачиком, и сам не заметил, как созерцание небоскрёбов превратилось в глубокий сон. Проснулся он так же неожиданно, как и заснул, почувствовав капли дождя на своей шерсти. Когда погода успела так радикально испортиться? Пару раз чихнув от сырости, Уён аккуратно встал и подошёл к краю крыши, подыскивая подходящее место для прыжка. Нацелившись на ветку ближайшего дерева, Уён сделал шаг назад, приготовившись прыгнуть, но как только он дёрнулся с места, его лапы соскользнули с мокрой поверхности крыши, и он стремительно полетел вниз. Секунды полёта сменились падением в колючий куст, разросшийся вдоль дома. Поскуливая от боли, Уён лихорадочно барахтался в ветках и мокрых листьях, пытаясь выбраться, пока кто-то не схватил его за загривок, и наконец-то не вытащил оттуда. — Что ты делаешь? — сдержанно спросил Сан, окинув лиса озадаченным взглядом. Сгорая от стыда, Уён посмотрел на него в ответ и фыркнул, не потрудившись превратиться обратно в человека. Обхватив запястье Сана хвостами, он понуро ждал, что оборотень сделает дальше. Тяжело вздохнув, Сан прижал Уёна к груди, и они вместе направились к дому. Уён так и не решился принять человеческий облик, окончательно расслабившись в руках Сана. Казалось, так было проще и безопаснее. Он не мог говорить, поэтому и судорожно подбирать слова извинений было совершенно ни к чему. Оказавшись в тепле дома, Сан аккуратно отпустил Уёна, и он тут же запрыгнул на диван в гостиной, положив голову на подлокотник. Долгое время Сан игнорировал его присутствие, и Уён пристально наблюдал за тем, как оборотень ходил из одной комнаты в другую, напевая что-то под нос. Наконец, он будто бы вспомнил о лисе и, сев рядом с Уёном, накрыл его тёплым пушистым полотенцем. — Ты мокрый. Испортишь диван, и он будет вонять шерстью. Мне вытереть тебя или ты сделаешь это сам? Уён заколебался, но это продлилось всего лишь мгновение. Осторожно развернувшись, он положил голову Сану на колени и, поджав уши, замер. Если больше не злился, если простил — не оттолкнёт, ведь так? Сан не сказал ни слова, и, беззлобно усмехнувшись, принялся осторожно вытирать лиса полотенцем. Это было слишком приятно, и Уён, довольно прикрыв глаза, чуть слышно заурчал, вызывая у Сана улыбку. — Опять не можешь перевоплотиться обратно? — спросил он, когда Уён перевернулся на спину и почти задремал оттого, насколько восхитительным был этот процесс, когда Сан продолжил сушить шерсть у него на животе. С дьявольским смешком Уён распахнул глаза и принял привычный облик. Полностью обнажённый, даже в человеческой форме он продолжал лежать головой на коленях Сана, и тот, удивлённо вскрикнув, тут же набросил полотенце на промежность Уёна. — Могу, как видишь, — хихикнул лис, и потянулся, касаясь указательным пальцем лба Сана, безмолвно намекая ему перестать хмуриться. — Это глупо, — обиженно сказал Сан, отворачиваясь, чтобы скрыть такое очевидное и обжигающее смущение, что Уёну на секунду стало стыдно за своё поведение. — Ты невыносим. — А ты постоянно забываешь о том, что я лис. Мы все именно такие, — Уён рассмеялся и щелкнул Сана по носу. — Значит мне всё же следует вышвырнуть тебя на улицу, чтобы не навлечь на себя беду? Улыбка Уёна моментально растаяла. Резко отстранившись, он сел и сосредоточенно огляделся по сторонам в поисках какой-нибудь одежды. Он старался казаться равнодушным к услышанному, к тому, как реальность больно ударила его под дых в очередной раз, напоминая о том, какими разными они были, сколько предрассудков оставалось у каждого из них. Лисы — искусные лжецы, хладнокровно проникающие под кожу, лишь бы добиться желаемого. Волки же были полной противоположностью, действовали напролом, ведомые собственными эмоциями и жаждой восстановить справедливость, а заодно и привести в порядок тот хаос, который оставляли после себя лисы. Безумием было думать, что они смогут нормально сосуществовать, даже если Уён извинится, так что оказаться на улице было не самым страшным исходом. Если бы Сан слушался всех приказов Хонджуна, Уён был уверен, что уже был бы мёртв. — Я не имел это в виду, — сказал Сан, осторожно касаясь его локтя, привлекая внимание. Но Уён тут же одёрнул руку, боясь ощутить те самые волны тепла по коже, которые заставили его довериться Сану, и так заманчиво притягивали до сих пор. — Я знаю, — сдавленно прошептал он, а затем встал, передёрнув плечами от холода. Прикрывшись полотенцем, он направился в свою комнату, терзаемый нахлынувшими из-за Сана эмоциями. Осторожно закрыв за собой дверь, Уён сполз на пол, закрыв лицо ладонями. «Тебе и правда не следует доверять мне», — потерянно сказал он, боясь посмотреть в темноту комнаты. Уён перестал доверять даже самому себе, и это безумно пугало его. Но ещё больший ужас вызывало то, как сильно ему хотелось, чтобы Сан не прогонял его, чтобы позволил находиться рядом несмотря ни на что. Это было неправильное, необъяснимое желание, но Уён ничего не мог с ним поделать. Он капитулировал перед этой прихотью, толком не пытаясь сражаться с ней; забыл обо всех своих предрассудках, перестав понимать, почему прежде оборотни отталкивали его. Остервенело кусая губы, Уён думал о том, что лишившись хвостов, он потерял и часть здравого смысла.

***

Новый день Уён встретил с твёрдым намерением перестать избегать Сана. Проведя ночь в пустых раздумьях, он нашёл в себе крупицы смелости всё же попробовать понять себя не в дали от Сана, но рядом с ним. Изучив все комнаты в доме, но так и не найдя Сана, Уён замер у двери, которую так отчаянно избегал и, не потрудившись постучать, толкнул её вперёд. Внутри никого не оказалось, но это без всяких сомнений была комната Сана. С интересом оглядываясь по сторонам, Уён неторопливо подошел к кровати и наклонился, чтобы понюхать подушку. Едва различимый оттенок хвои было ни с чем не перепутать, это был запах Сана, запах, заставляющий жар прилить к его щекам. Уён сделал ещё один глубокий вдох, и резко отстранился, осознав, что только что сделал. Сгорая от стыда, он поднялся на ноги, намереваясь осмотреть комнату получше. Вещей было совсем немного, но даже несмотря на это, комната казалась довольно уютной. Уён с любопытством рассматривал фотографии на полках, запечатлевшие улыбающихся людей, очень похожих на родителей Сана и Чонхо; коробочки с серебряными цепочками и кольцами, несколько книг, потрёпанных временем. Остановившись у деревянной миски с волчьими клыками, покрытыми пятнами засохшей крови, Уён скривился, но всё же дотронулся до одного из них. Какого чёрта Сан хранил это? — Что ты здесь делаешь? Уён подпрыгнул на месте и, сложив ладони на груди, обернулся, совсем не ожидая того, что окажется пойманным. — Я потерял тебя! Где ты был? — Это не твое дело, — сказал Сан, и его глаза сверкнули опасным жёлтым отблеском. Уён слишком поздно понял, что бессовестно вторгся в его личное пространство, и теперь это был разговор инстинктов, а не разума и логичных объяснений. Отступив на несколько шагов в сторону, он судорожно пытался найти путь к бегству — он был не в настроении отмахиваться от оборотня, который решил защитить свою территорию от незваного гостя. Но стоило Уёну броситься к двери, Сан тут же поймал его за ворот футболки, и небрежно отшвырнул в стену. Несмотря на всю грубость действий, выражение лица оборотня тут же смягчилось. — Снова убегаешь? — Пропусти меня, — сказал Уён, и его голос предательски дрогнул. — Я не причиню тебе вреда. Никогда. Покачав головой, Уён снова попытался вывернуться и укусить Сана за плечо, но оборотень моментально схватил его за горло свободной рукой, вновь вжимая в стену. Зажмурившись, Уён с содроганием ждал, когда Сан сожмёт пальцы так сильно, что перекроет ему кислород, но вместо этого оборотень запредельно нежно провел кончиками пальцев по его шее, задержавшись на ключицах. — Испугался? — шепотом спросил он, так и не убрав руку. — Кого? Тебя? Не смеши меня, — вопреки словам, пульс Уёна был такой быстрый, словно у мелкой зверушки, загнанной в угол. Именно этого он и пытался избегать, но именно этого и желал: снова оказаться так близко друг к другу, чтобы задохнуться от этой дикой смеси страха и тягучего предвкушения, слабости и жара, от которого голова шла кругом. Уён в очередной раз задумался, чувствовал ли Сан то же самое. — Тогда перестань избегать меня. Пойдем на кухню, я захватил немного выпечки из пекарни Юнхо, — с лёгкой насмешкой в голосе сказал Сан, и вышел из комнаты. Десять минут спустя Уён жевал сладкий и пышный хлеб, показательно дуясь на Сана. Он всё ещё ощущал крепкую хватку его пальцев на своей шее, и никак не мог понять, почему это вызвало у него такие постыдно приятные ощущения. — Нравится? — Сан нерешительно улыбнулся, и Уён, уставившись на ямочки на его щеках, едва не подавился. Помедлив, он кивнул, откусывая очередной кусочек хлеба, но теперь он показался совершенно безвкусным. Задумчиво разглядывая свои руки, Сан вздохнул, а затем исподлобья взглянул на Уёна, будто бы наконец-то собрался с силами задать ему вопрос. — Чонхо уехал на несколько дней, но не переживай, что мы остались вдвоём. Я не слечу с катушек, когда наступит полнолуние, — сказал он и, выдавив слабую улыбку, потянулся к пакету с выпечкой. — Тебе что-нибудь нужно? — Что ты имеешь в виду? — с набитым ртом пробубнил Уён, поражаясь тому, что совершенно не замечал присутствия Чонхо в доме. Словно всё это время его разум был сконцентрирован на одном только Сане. Сан удивлённо расширил глаза и даже перестал жевать. — Луна не влияет на вас? Полнолуние влияло на лис, но совсем иначе, чем на волков. Уён всегда мог контролировать себя и свой усиливающийся голод, и зачастую отсиживался дома, жадно поедая сырое мясо, принесённое Ёсаном из обычного магазина. Лишь изредка Уён позволял себе поддаться своей природе, и тогда, превратившись в лиса, он сам рыскал в лесу в поисках беззащитного зверя, или же отправлялся в город, чтобы полакомиться человеческой плотью. Волки же превращались в примитивных зверей, и он мог только догадываться, начнёт ли Сан судорожно опустошать холодильник или же подчинится инстинктам, и разорвёт Уёна на части, почуяв угрозу. Безразлично приподняв бровь, Уён проглотил последний кусочек хлеба, который встал ему поперёк горла, и не сразу нашелся, что ответить. Он совсем не тревожился о грядущем полнолунии, пока Сан не спросил его, и теперь понятия не имел, что произойдет, когда он останется один на один в доме с другим существом, которое тоже было подвластно луне. Казалось, решение было на поверхности — он должен был пойти к Ёсану, как это делал всегда, но наставление Сонхва так сильно засело в его голове, что Уён даже не допускал мысли о том, чтобы покинуть дом. — Я думаю, мы разберемся с этим завтра? — с наигранной уверенностью сказал он и, нагло ухмыльнувшись, наклонился к пакету за очередным кусочком хлеба, от которого так аппетитно пахло растопленным маслом, что его рот наполнился слюной. Задумчиво кивнув, Сан потянулся одновременно с ним, но, замешкавшись, тут же одёрнул руку. Это не ускользнуло от глаз Уёна, как и то, как слегка порозовели щёки оборотня, а вместе с тем и его запах стал отдавать прежде незнакомой сладостью. Игнорируя приятный жар, пульсирующий под рёбрами, Уён молчаливо ел и гадал, что было бы, если бы их руки соприкоснулись. Даже если Сан и был обижен на сказанные Уёном слова, он умело скрывал это, и более того, спокойно позволил лису проводить время рядом с собой. Уён и правда почти не отходил от него, весь день находясь где-то поблизости: то, лёжа на полу, он наблюдал за тем, как Сан сосредоточенно работал за компьютером, то и дело поправляя очки; то хвостиком шёл за ним, чтобы вместе поесть на кухне. Они почти не разговаривали, но когда им удавалось перекинуться парой фраз, сердце Уёна начинало биться быстрее, так что перед глазами всё слегка расплывалось. Ему не стало понятнее ни одно из чувств, что он испытывал. Их было так много, и каждое казалось новым и невыносимо сильным, как и желание быть рядом с Саном. Но это совсем не пугало Уёна, он хотел испытывать всё это вновь и вновь, брать максимум, пока у него была такая возможность. Пока Сан не решил послушаться своего вожака, и не выставил Уёна за порог. К вечеру они переместились в гостиную, чтобы посмотреть предложенный Саном фильм. Не раздумывая, Уён привычно улёгся на диване так, как ему было удобно — головой на коленях Сана — и оборотень, ни капли не смущённый, тут же по привычке начал гладить Уёна по волосам, то и дело осторожно касаясь его лисьих ушек. С трудом сдерживая глупую улыбку, Уён прикрыл глаза, медленно засыпая под тихие монотонные диалоги из фильма. Надвигающаяся опасность, о которой предостерегал Сонхва, казалась призрачной и до смешного надуманной. Обыденные изменения, которые приносила полная луна, едва вступили в силу, и Уён с удивительным спокойствием верил, что им и правда удастся мирно пережить оставшиеся дни.

***

Резко проснувшись на диване в одиночестве, Уён моментально понял, что был полнейшим идиотом, надеясь на то, что всё пройдёт по привычному сценарию. Ночь до полнолуния всегда была о постепенном, почти незаметном усилении голода, вот только сейчас Уёну было тошно от одной мысли о еде. Всё было совсем не так, как он привык. Он жаждал совершенно других вещей, и его кости буквально выворачивало от невозможности воплотить эти желания в реальность. Нет, такого просто не могло быть. Бледный лунный свет, проникающий через окна, приклеился к его коже, покрытой холодным потом. Он туманил разум, изматывая каждую клеточку тела, от него хотелось отмахнуться, спрятаться, лишь бы перестать испытывать эти непривычные ощущения в теле, заставляющие всё внутри цепенеть. Встав с дивана, Уён старался не смотреть в окно, и, пошатываясь от накатившей усталости, направился в свою комнату. Он молился, чтобы сон успокоил его странное состояние, но на полпути к комнате застыл, заметив идущего к нему Сана. — Что-то не так? — Уён взволнованно взмахнул хвостами, даже не обратив внимания на то, что уронил что-то на пол неосторожным движением. Его внутренний голос кричал о надвигающейся опасности, ладони предательски взмокли, а тело начало бить мелкой дрожью. Это было так похоже на страх, примитивный, животный, но в то же время это было и что-то ещё, что заставляло Уёна застыть в ожидании, а не бежать прочь. Сан не причинит ему вреда. Он обещал. Встав на расстоянии вытянутой руки, Сан замер, нервно облизывая губы. Его обычно карие глаза были ярко-жёлтыми, говоря о том, что именно он был той самой опасностью, от которой проснулись все инстинкты Уёна. Хищник. Враг. Неизбежная смерть. Ему следовало прислушаться к своему телу, но он так и не двинулся с места, испытывая одновременно слишком много всего. Его кровь закипала от близости Сана, так что шум в ушах становился нестерпимо назойливым; ноги подкашивались, словно невидимая сила давила на него с такой силой, что у Уёна не было другого выхода, кроме как упасть на колени, признавая свою слабость перед более сильным существом. Это стоило ему невероятных усилий — продолжать ровно стоять, зная, как унизительно будет смириться с этим поражением. Испуганно прижав уши, Уён с опаской смотрел на то, как Сан сделал ещё один шаг навстречу. Теперь, когда он был совсем близко, Уён мог рассмотреть, что его клыки стали куда заметнее, а кожа покрылась блестящими капельками пота. А его запах, о, он стал ещё сильнее, застревая у Уёна в горле. Вот только теперь этот враждебный запах окутывал, посылая искры по коже, и, делая глубокие жадные вдохи, Уён мечтал, чтобы хвойный аромат осел в его лёгких навсегда. Чтобы частичка Сана всегда была где-то внутри него, даже когда они окажутся далеко друг от друга. — Уходи, — голос Сана был похож на звериное рычание. — Уён. Я сказал, уходи. — Хорошо, — ответил он, но не сдвинулся ни на дюйм. Вместо этого Уён порывисто сжал низ футболки Сана в своих руках, и посмотрел ему в глаза, пытаясь обмануть своё собственное тело и убедить себя в том, что ему действительно стоило бояться оборотня. — Почему твои глаза стали голубыми? — прошептал Сан, закусив губу до крови. Алая капелька потекла по его подбородку, и Уён едва удержал себя, чтобы не податься вперед и не слизать её с кожи, а потом подобраться к губам, и… Уён понятия не имел, что с ним происходило, почему его глаза были голубыми, а желания столь непривычными, пугающими, такими притягательными, что им было невозможно противостоять: чем сильнее он сопротивлялся, тем более ярким, почти болезненным, становился жар внизу живота. Он неотрывно смотрел на клыки Сана, думая только о том, как сильно хочет почувствовать их под своей кожей. Неосознанно наклонив голову, Уён прикрыл глаза, покорно позволяя Сану сделать это, даже не задумываясь о том, хотел ли он того же. Как же это было неправильно, как же противоречило его твёрдым убеждениям о том, что даже обмолвиться словом с оборотнем было ниже его достоинства. И где он теперь? Без капли сомнения просит Сана продемонстрировать свою силу самым примитивным и унизительным способом. Уён давно перестал злиться на самого себя за то, что поддался чему-то неведомому, и практически полностью отпустил контроль. И единственное, что всё ещё останавливало его — остатки гордости и упрямства. — Не надо, — пробормотал Сан, осторожно касаясь кончиками пальцев шеи Уёна. — Это не настоящий ты, и не настоящий я. Всё из-за луны. Отказ был таким решительным, но вместе с тем действия Сана были совершенно противоположными. Задержав дыхание, он надавил пальцами на какую-то видимую только ему точку на шее Уёна, и удивлённо распахнул глаза, когда Уён не сумел удержать сдавленный стон. «Какая разница, что плохого может случиться от одного укуса?» — тут же подумал Уён, так сильно сжимая пальцами футболку Сана, что они начали неметь. Если одно прикосновение было таким приятным, то что же будет, если Сан всё же укусит его? Уён отдался необъяснимому порыву, в секунды уменьшив расстояние между ними, робко надеясь, что Сан поймёт его, сдастся и возьмёт всё в свои руки. Но он сделал всё с точностью наоборот, моментально вырывая ткань футболки из рук Уёна, и делая шаг назад. — Нет, — Сан упрямо нахмурился, качая головой. Пытался ли он убедить и самого себя, или же только Уёна? — Что значит «нет»? — Не позволяй мне это сделать. Уён закатил глаза, сглатывая жгучее чувство обиды. — Я не понимаю, что это значит, — он указал пальцем на свои глаза, а затем на пугающе жёлтые глаза Сана, и нервно ухмыльнулся уголком губ. — Я просто хочу. Пожалуйста. Он отчётливо видел, что в отличие от него, Сан понимал, что с происходило с ним. Что происходило с ними. Но Уёну было наплевать, что именно это было, чего он так сильно хотел. Сан так много сделал для него, так неужели одно невинное прикосновение что-то изменит? — Ты совершенно точно пожалеешь об этом, когда закончится полнолуние, — зажмурившись процедил Сан, будто бы едва сдерживал себя от чего-то непоправимого. — Плевать. Протянув руку в успокаивающем жесте, Уён сделал шаг навстречу, но Сан тут же отмахнулся и вжался в стену. — Нет. «Нет, нет и нет» — он повторял это, словно мантру, вызывая у Уёна желание показательно укусить его первым, отрывать от Сана кусочек за кусочком, пока желудок не наполнится кровью и плотью. Ему хотелось причинить Сану боль, лишь бы он перестал прятать эмоции и ответил тем же. Но не сделав ничего из этого, Уён, обиженно поджав губы, ждал, когда упрямство Сана даст трещину. Когда он перестанет стойко сдерживать себя, дрожа, словно в лихорадке. Он выглядел ужасно жалко, но его глаза, о, его глаза были полны гнева и с трудом подавляемого желания. Он совершенно точно хотел того же самого, но в отличие от Уёна, держал себя под контролем, наверняка зная обо всех последствиях. Именно поэтому он так упрямо отказывал снова и снова. — Уён, оставь меня одного! — закричал Сан, вновь срываясь на звериный рык. Точно по щелчку, это отрезвило обоих, на какое-то мгновение разрушив воцарившееся напряжение, и даже их глаза стали привычных цветов. Тяжело дыша, они смотрели друг на друга, считывая немыслимый страх и остатки былого наваждения, которое подталкивало их на безрассудства. — Убегай, лисёнок. Я не хочу причинить тебе вред. Надломленный шепот Сана заставил кожу Уёна покрыться мурашками. Прекратив метаться на одном месте, он всё же послушался и рванул к входной двери. Уён бежал, не разбирая дороги перед глазами, зная только то, что двигался к той самой горе, которую разглядывал с крыши дома совсем недавно, позабыв о дурном предчувствии от чужого леса. Петляя между деревьями, он старался запутать свой след, прекрасно понимая, что Сан всё равно с лёгкостью его найдет, если захочет. Добежав до ручья, Уён устало упал на колени, и принялся жадно набирать руками ледяную воду в попытке утолить жажду, которая никак не хотела проходить. Воды было недостаточно, она ощущалась песком в горле, но всё же заметно приглушила остатки того самого желания, от которого он так отчаянно убегал. Отдышавшись, Уён замер и прислушался, но не услышал ни шагов, ни привычных звуков леса. Сан и правда выгнал его, и не пошёл следом. У него определенно было больше самообладания, чем у Уёна. Спрятавшись в первой попавшейся пустой норе, Уён уснул почти сразу же, наивно надеясь, что ему не приснятся ярко-жёлтые глаза оборотня и то, что могло бы произойти, если бы он остался.