The fox moon

Больно

Стоило ему прийти в себя, все воспоминания навалились омерзительно красочными, мучительными урывками. Уён не помнил всего, но даже незначительных деталей было достаточно, чтобы, раскрыв глаза, испуганно оглядеться по сторонам. Последнее, что отпечаталось в его памяти — то, как он отключился на мокром асфальте, абсолютно обессилев от голода и кровопотери. Сейчас же он очнулся в незнакомом доме, к счастью, совершенно точно не в том, из которого сбежал. То место было пропитано смертью и металлической вонью крови, здесь же тёплый древесный, слегка сладковатый, запах царапал горло. Приподняться стоило невероятных усилий, встать — ещё сложнее. Тяжело дыша, Уён прикрыл глаза, стараясь побороть тошноту и заставить себя двигаться. Когда он бежал по улицам, не разбирая дороги перед глазами, лишь бы подальше от своего места заточения, то не обращал внимания на боль, но теперь он чувствовал её каждой клеточкой тела. От любого движения ему хотелось закричать так громко, чтобы сорвать голос и потерять сознание снова. Но он не мог дать слабину, не тогда, когда чудом сумел избежать смерти. И кем бы ни был тот, кто его подобрал, Уён намеревался во что бы то ни стало покинуть и его дом. Ничего хорошего от других существ не стоило ожидать. Тем более, если это был дом человека. На дрожащих лапах, стиснув зубы, он делал шаг за шагом, превозмогая боль, которая расплывалась по всему телу, сильнее всего пульсируя в спине и хвостах. От каждого скрипа Уён настороженно замирал, словно у него были силы сопротивляться или атаковать первым. На деле — с каждым шагом вперёд он все меньше был уверен в том, что ему удастся сделать следующий. Ему нужно было преодолеть себя, бежать как можно дальше из незнакомого дома, но тело, скованное болезненным спазмом, переставало слушаться его, пока не сдалось окончательно, и Уён, вместо того, чтобы оказаться на свободе, с грохотом упал с лестницы. Сглатывая ком тревоги в горле, Уён наивно надеялся, что хозяин дома не услышал звука падения, и он успеет прийти в себя прежде, чем его обнаружат. Но стоило ему об этом подумать, как послышались чьи-то шаги. «Я в дерьме», — мысленно выругался Уён, судорожно оглядываясь по сторонам в поиске пути к побегу, но ситуация была безвыходной. Он не мог ни подняться, ни сдвинуться с места в направлении заветной двери, которая виднелась в конце коридора, словно насмешка над ним и его попытками сбежать. Прикусив язык, Уён закрыл глаза и задержал дыхание, услышав, что хозяин дома был уже слишком близко. В конце концов, имитировать собственную смерть ему было не впервой. Может быть этот человек решит брезгливо выбросить его бездыханное тело на улицу, и тогда он сумеет спастись? — Чёрт, как ты здесь оказался? — взволнованный, но неожиданно приятный голос прозвучал прямо у него над ухом, и в следующий момент Уён почувствовал аккуратные прикосновения к своим лапам, спине и животу. Казалось, человек пытался удостовериться в том, что он ничего не сломал, но внутренности Уёна всё равно сжались от страха. Непроизвольно дёрнув лапой в попытке избежать прикосновения, он понял, что облажался и провалил свою игру, с которой прежде прекрасно справлялся. Приоткрыв глаза, он уставился на незнакомца, который тут же улыбнулся, стоило ему заметить, что Уён был в сознании. — Больше не делай так. Тебе нужно время, чтобы восстановиться, — сказал он, и небрежно погладил Уёна по голове, а затем бесцеремонно подхватил его на руки, будто бы он ничего не весил. Уён едва успел перебрать в голове все возможные варианты, куда и зачем его могли нести, как они оказались в уютной гостиной, где парень осторожно положил его на мягкую диванную подушку, и сел рядом, с интересом разглядывая его. Очевидно, он ожидал очередной попытки сбежать, или того, что лис накинется на него, вонзив острые зубы в горло. Но Уён лишь поджал уши и напрягся всем телом, искоса поглядывая на парня. — Как ты себя чувствуешь? —неожиданно спросил он, протягивая руку, и начал медленно гладить Уёна по спине, заставляя его неосознанно заурчать от удовольствия. Окончательно расплывшись на подушке, Уён не сразу понял, что эти осторожные прикосновения постепенно приглушили болезненные ощущения, превратив их в то, что можно было пережить не стискивая зубы. Это было настоящим спасением, и Уён не стал уворачиваться или огрызаться. Не то чтобы он мог найти в себе силы на это. — Конечно, ты же не можешь говорить. «Конечно, могу, глупый человечишка», — подумал Уён, и попытался оскалиться, но парень на это только рассмеялся, в очередной раз взъерошив его шерсть на голове. — По крайней мере, ты меня понимаешь. Мой друг сказал, что мне не следовало брать тебя домой, что лисы приносят одни беды, а чёрные особенно. Но как я мог оставить такое прекрасное создание истекать кровью посреди улицы, да? Тут же о чём-то крепко задумавшись, парень замер, перестав касаться Уёна, и ему это совершенно не понравилось. Хвостом, который болел меньше всего, он обвил его запястье, в безмолвном знаке продолжить, и, к счастью, человек молниеносно понял намек. «Какой же ты идиот. Твой друг был прав, от нас и правда одни страдания», — Уён презрительно фыркнул, вновь тая в руках своего спасителя. Поглаживая его по спине, парень продолжал рассказывать о чём-то, убаюкивая своим мягким голосом. Постепенно мысли и тело Уёна окончательно оказались во власти усталости, и он погрузился в спокойный сон, в котором совсем не было боли.

***

Его спаситель был невероятно заботлив и не задавал вопросов, на которые Уён не смог бы отреагировать махом хвоста или аккуратным укусом в ладонь. Казалось, парня даже не волновало то, что Уён никак не желал менять облик, оставаясь чёрным лисом, а может быть он даже не догадывался о том, что спасённое им животное могло превращаться в человека. На самом же деле Уён попросту не мог этого сделать, и спустя несколько бесполезных попыток бросил затею. Внутри него определённо что-то сломалось, магия ощущалось блёклой, текучей, словно вода, в то время как должна была быть совершенно другой, цельной, приятно обжигающей всё внутри. Его тело исцелялось пугающе медленно, будто он и правда был не более чем обычным лисом, без единой капли магии внутри. Уён знал что это не так, он чувствовал, что всё ещё был способен колдовать, но ему нужно было непозволительно много времени, чтобы восстановить силы. Он оставил все попытки сбежать, пользуясь тем, как бескорыстно ему давали всё, что было необходимо, и даже больше. Уён никогда не подходил к человеку первым, но тот будто бы чувствовал его необходимость в осторожной ласке, притупляющей боль, когда та снова давала о себе знать. Может быть это был самообман, но от этих тёплых прикосновений и правда становилось легче. В один из дней Уён наконец-то проснулся самим собой. Осторожно потянувшись, он сдавленно простонал и замер, скованный гадким чувством в груди, не предвещавшим ничего хорошего. Его тело совершенно точно пришло в норму, раз он сумел вернуть человеческий облик, вот только Уён почти не ощущал в себе былой силы. Щёлкнув подрагивающими пальцами один раз, второй, он не мог поверить своим глазам — его пламя, стирающее в пепел за считанные секунды, горело не ярче огонька от спички. — Что за… — процедил он, осторожно расправляя хвосты, с ужасом понимая, в чём именно было дело. Обхватив себя руками, Уён сложился пополам, упрямо не желая верить ни своим ощущениям, ни глазам. Подгоняемый адреналином во время побега, он даже не понял, что его лишили трёх хвостов, и теперь, когда боль наконец-то стихла, он окончательно мог осознать произошедшее. Уён с трудом догадывался зачем охотнику понадобились его хвосты, его жизнь. Забавы ли ради, или же у него была какая-то цель. Но это едва ли имело какое-то значение. Какая разница в чём была причина, если он лишился не просто хвостов, но огромной части магии. Наспех надев первые попавшиеся вещи, Уён выскочил из комнаты в поисках человека и ответов на свои вопросы. — Где они? — выкрикнул он дрожащим голосом, завидев своего спасителя в коридоре. Он бы хотел действовать с холодным разумом, вытащить из человека всю информацию и уйти, но его тело так сильно потряхивало от запредельного количества эмоций, что Уёну пришлось прислониться к стене, просто чтобы не упасть на пол. Парень торопливо направился к нему, удивлённо уставившись Уёна, будто он и правда не догадывался о том, кого приютил. Его лицо превратилось в жалобную гримасу, когда он подошёл так близко, что теперь они могли рассмотреть друг друга. — Ты не заметил этого раньше? — удивлённо спросил он, и поджал губы, видя, как исказилось лицо Уёна. — Конечно, я не заметил! Мне было так больно, и… — Уён отчаянно пытался сдержать слёзы, но они неудержимо текли по его щекам. Он даже не помнил, сколько лет назад плакал в последний раз. — Почему? Он знал, что сбежал от совершенно другого человека, но, не имея возможности спросить его, цеплялся за любую возможность, прекрасно понимая, что не получит желаемого ответа. — Я подобрал тебя на дороге, ты истекал кровью и едва дышал. Хвосты… Кто-то забрал их, точнее два из них, — взгляд парня резко стал виноватым, и он перестал смотреть на Уёна, уставившись в пол. — Третий был так сильно поврежден, что мы не смогли его спасти, так что мой друг, Хонджун, отрезал его. Уён не мог поверить в то, что услышал. Вот так просто его лишили части тела, даже не спросив? Спустя столько дней исцеления, физически он и правда был в порядке, но вот гниющая дыра от безжалостно вырванной из него магии больше не затянется никогда. — Невероятно. Как я могу жить дальше, имея всего шесть хвостов? — Уён закрыл лицо ладонями, остервенело растирая слёзы по коже. — Ну, может быть… — Я тебя не спрашивал. — У тебя всё ещё есть твоя магия, — упрямо ответил парень, затравленно теребя рукав толстовки. — Но этого недостаточно! — огрызнулся Уён, и его хвосты заискрились ярко-красным пламенем. Так вот где таились жалкие остатки магии — в невыносимом количестве гнева, который разрастался внутри, прогоняя все другие чувства. — Как я теперь смогу отомстить? На этот вопрос никто не сумел бы ответить, и они оба это понимали. Уён позволил себе взглянуть на парня ещё раз, и его сердце дрогнуло — его глаза, наполненные слезами жалости к несчастному лису, то и дело становились жёлтыми. Уён мог винить только отсутствие частицы магии в том, что не заметил этого раньше, как и того, что запах парня перед ним был не человеческим. — Ты — волк, да? — Уён неверяще усмехнулся, принюхиваясь к дымному запаху. — Блять, я просто не могу поверить! — Эй, грубо! Я не сделал тебе ничего плохого. И что такого в том, что я оборотень? — Мы естественные враги, глупый щенок, — с презрением выпалил Уён, сглатывая слова благодарности за спасение. — Я хочу уйти. Оборотень смиренно пожал плечами и сделал шаг в сторону, даже не попытавшись уговорить остаться. Не теряя ни одной драгоценной секунды, Уён воспользовался возможностью, чтобы немедленно покинуть этот дом, подаривший ему жизнь и давно забытое чувство безопасности. Он ушёл в неизвестность, которая пугала его до дрожи в коленках. Долгое время Уён бежал сам не понимая куда. Оказавшись в лесу, он не нашёл там покоя, и, за пару дней обойдя все знакомые места, он, обессилев, упал на колени, одолеваемый клокочущей злостью, и ещё более сильным, практически парализующим страхом. Немногочисленные лисьи норы были пусты, а родные запахи остались лишь призрачными отпечатками на соломе внутри них. В округе не осталось ни одной лисы-оборотня, кроме него. Его наполненный болью крик отдался эхом и отпечатался в окружавших Уёна деревьях, которые мигом истлели, превратившись в обугленных гигантов. Но Уён не чувствовал в себе былой силы, не чувствовал прежних следов ни собственной магии, ни других лис, которые могли остаться в живых и сбежать. Всё, что он сумел учуять — горечь слёз на своих щеках. Несмотря на то, что ему пришлось пережить, сколько мучительных воспоминаний его разум заблокировал, Уён прекрасно помнил дорогу до того места, откуда сбежал. Ему было плевать, насколько искалеченным стало тело, как мало магии осталось внутри него. В его голове билась одна единственная мысль: найти этот дом снова, и, разорвав горло охотника, окропить своё тело его горячей кровью. Может быть тогда ему станет чуточку легче. Одержимый жаждой мести, он вышел из леса, петляя по городским улицам, всматриваясь в знакомые здания. Это заняло больше времени, чем он рассчитывал, но разве это имело какое-то значение? Наконец, найдя нужное место, он встал на противоположной стороне дороги, всматриваясь в здание. Слегка покосившийся от времени, дом стоял в самом конце улицы, и выглядел давным-давно заброшенным. Люди наверняка обходили стороной это место — от дома веяло чем-то жутким, насквозь пронизывающим тревогой, от которой кожа покрывалась мурашками. Решительно подавив нарастающие страх и сомнения, Уён подошёл ближе и, ловко перепрыгнув забор, оказался по другую его сторону. Подойдя к дому вплотную он прислушался, но изнутри не доносилось ни единого звука. Свет внутри не горел, и уверенность в том, что охотник мог быть внутри таяла с каждым шагом. Медленно обойдя дом по кругу, Уён наткнулся на дверь в подвал, на которой виднелся засохший кровавый след от лапы животного. Нет, это был не его отпечаток, но определённо какой-то другой лисы. — Твою мать, — он выругался сквозь зубы, и на пробу дернул дверь на себя. С пронзительным скрипом петель дверь поддалась без особого труда, открывая перед взглядом Уёна кромешную темноту подвала. Теперь он отчётливо чуял свою кровь, чужую, запахов было так много, что на него накатила тошнота. Но кроме этого не было совсем ничего: ни звука, ни тепла, ни отблеска магии. Уён сделал шаг в неизвестность, и лестница под его ногами заскрипела ещё громче, чем дверь. Значит охотник совершенно точно слышал, как он сбегал. Так почему же не догнал и не добил? Оказавшись в подвале, Уён поморщился от количества резких запахов, из-за которых горло неприятно начало жечь. Щелкнув пальцами, он зажег в ладони маленький красный огонёк и осмотрелся вокруг: в самом помещении не было почти ничего, лишь пустая небольшая клетка, несколько холщовых мешков, набитых мусором и перепревшими сухими листьями, и, привлекший внимание Уёна, стол. Металлическая блестящая поверхность была идеально чистой, и это был единственный предмет не имевший запаха. Уён зажмурился, урывками вспоминая, как лежал на этом самом столе, наблюдая за размытым силуэтом человека. Как неожиданная боль была такой сильной, что он отключился, а когда открыл глаза, то едва мог пошевелиться и всё, что ему оставалось — слушать жалобный визг какого-то другого зверя, который не стихал ещё долгие часы, похожие на бесконечность. Уён вцепился в холодную столешницу, стараясь совладать с нахлынувшим головокружением. Ледяной пот градом стекал с его кожи, огонек в руках давным-давно погас. — Я убью тебя, — тихо сказал он, прекрасно понимая, что был в подвале совершенно один. Раздражённо размахивая хвостами, Уён с остервенением начал принюхиваться, пытаясь отыскать запах охотника, хотя бы какой-то след, чтобы найти его. Выскочив из подвала, он поднялся наверх, в захламлённый дом, вонь в котором стояла куда хуже, чем внизу. Среди кучи пакетов и мусора лежали высушенные временем трупы существ: лисы, волки, птицы, речные создания с отрубленными частями тел. Уён зажал рот, отчаянно борясь с рвотным позывом. Это место было заброшенным долгие годы, и казалось, что охотник использовал его лишь в качестве хранилища для жуткого количества трупов. Блуждая из комнаты в комнату Уёна обуревали совершенно разные эмоции. Отвращение, разочарование и обжигающая злость кипели у него внутри вместе с непрекращающейся тошнотой от невозможной вони, которую он вдыхал. Он не мог найти ни единой зацепки, никакого следа этого жестокого человека. Охотник совершенно точно знал, что делал, и будто бы был готов даже к тому, что кто-то из его жертв сбежит, чтобы потом вернуться ради мести. Уён понимал, что ни за что не сумеет его выследить. Нервно кусая губы, он зашел в последнее неисследованное помещение. Осторожно приоткрыв дверь, Уён оказался в небольшой ванной комнате, и принюхался, чувствуя слишком знакомый запах. Его собственный запах. В раковине, покрытой плесенью, лежал ворох окровавленных тряпок, но ему не было надобности брать их в руки — кровь совершенно точно была его. В углу душевой кабины валялась некогда голубая рубашка, в которую было завернуто что-то ярко-рыжее. Сглотнув кислую слюну, Уён развернул её и прикусил язык, чтобы не издать ни звука. Там, под тканью, лежал мёртвый лис. Его шея была повернута под неестественным углом, из хвостов осталось только два, и те лежали так, словно существо даже на грани смерти старалось их спрятать от охотника под своими лапами. Крик застрял у Уёна в горле. Он знал этого лиса всю свою жизнь, и даже не мог представить, что в один день ему придётся столкнуться с его мёртвым телом. Судорожно обернув труп обратно в рубашку, Уён прижал его к груди и, выйдя из дома, направился к лесу. Туда, где был их дом. «Я отомщу, Ёнджун-а. Он ответит за всё», — шептал он сгнившему трупу, пока не похоронил его в лесной глуши под толстым слоем земли.