В пучине отчаяния

      Несмотря на то, что Тиссая шла на концерт с Йеннифэр, это всё ещё было публичное место — по сути ночной клуб в центре Аретузы. Она рисковала быть узнанной, но сейчас это волновало её гораздо меньше. Не было ничего постыдного в том, чтобы встречаться с Йен, или в том, чтобы ходить на концерт локальной тимерийской группы. В конце концов, она взрослый человек и имеет право проводить свободное время так, как ей хочется.       Конечно, в случае, если её узнают, слухи неизбежно поползут по институту, а потом и университету. Но слухи ходят всегда. Их можно жёстко пресечь или на крайний случай игнорировать. Её не в чем было обвинить, а значит, и бояться было нечего.       На задворках сознания мелькала мысль, чтобы сказать Йен, наконец, о несовпадении имени при рождении с нынешним паспортным, но это забылось как только Тиссая начала готовиться к выходу.       Они с Йеннифэр предпочитали ходить на свидания в удобной и тёплой одежде, обещавшей комфорт в ущерб внешней привлекательности. Но сейчас был несколько другой случай.       Тиссая нанесла лёгкий макияж, уложила волосы, натянула средней длинны юбку-карандаш и заправила шёлковую кремовую блузку с едва заметным декольте. На ногах — бежевые замшевые туфли на высоком каблуке, в качестве защиты от холода — элегантное серое пальто, сидящее строго по фигуре. Это был скорее рабочий вид, нежели предназначенный для свиданий, с другой стороны, это было в некотором смысле официальное мероприятие. По крайней мере, Йен хотела представить её друзьям, являющимся ей семьёй.       Йен показывала фото друзей, в основном общие, но на них Тиссая никого не узнавала. Это было хорошо в том смысле, что никто не знал её как директрису, а значит, не был предвзят.       К счастью, никто из её любимцев не решил поточить когти о её ноги во время сборов, так что тончайший капрон остался цел и невредим, и это ни могло не радовать. Шерсти на одежде тоже не было, что, учитывая наличие трёх котов в доме, было огромным достижением.       Йен нажала на кнопку дверного звонка как раз вовремя — Тиссая уже была в коридоре, готовая к выходу.       Первое, что увидела Тиссая, было полотно голой кожи. Ключицы, шея и всё, вплоть до яремной впадинки на шее было открыто. Чёрное блестящее платье держалось, кажется, только на груди Йен, и было странно думать, что оно вообще может там удержаться. Плечи тоже были обнажены, являя мягкую, чуть загорелую кожу. Тиссая едва сдержала себя, чтобы не коснуться их губами. Не носящая в повседневной жизни макияж Йен сегодня была удивительно накрашена. Фиолетовые тени под оттенок глаз, бледно-розовые губы, тушь, делающая глаза визуально ещё больше. Йен была волшебна и знала это, судя по игривой улыбке, которая расплывалась на лице, когда она поняла, что Тиссая застыла от увиденного.       — Ты выглядишь восхитительно, дорогая, — нарушила восторженное молчание Тиссая, и Йен ухмыльнулась.       — Как и ты. — Она сделала шаг вперёд и легко обняла её, нежно касаясь губами щеки.       Тиссая понятия не имела, как выглядела, потому что единственное, о чём она могла думать, — это Йен. Такая красивая и притягательная. Йен, которая позвала её на концерт, где представит близким, хотя это могло бы показаться ранним шагом. Йен была, кажется, идеальна. Умная, весёлая, удивительная. И такая красивая, что иногда Тиссая не могла дышать от восторга.       На Йен были высокие сапоги без каблуков, так что они практически выравнялись по росту. Хотя Тиссая была немного ниже, но уже не столь ощутимо.       Поездка на такси заняла мало времени. Они могли пройтись пешком, но Йен отвергла эту идею именно из-за тонких и высоких шпилек Тиссаи.       — Умоляю, в таких туфлях нельзя ходить по городу. В них можно только сидеть на шикарном кресле, есть оливки и пить мартини. Слушать музыку и не ходить никуда дальше чем уборная. Я не готова закончить этот вечер в травмпункте, потому что из-за ямы на дороге ты можешь подвернуть ногу или, чего хуже, сломать лодыжку.       Не то чтобы Тиссая хотела ходить в этих туфлях далеко или долго ходить вообще. Она могла бы возмутиться из чувства противоречия, но теплота слов Йен и неподдельная тревога расслабили её, заставив только покивать на тираду.       При входе в клуб Тиссая была вынуждена признать, что он приличнее, чем она себе представляла. Два высоких секьюрити у входа проверили их имена и пропустили после того, как нашли их в списках. Оказалось, это было закрытое мероприятие, и незнакомцев тут не могло быть. Незнакомцев для музыкантов, конечно. Тиссая не знала никого, кроме Йен, и заочно её близких друзей.       Так как на каждом столике были записки с именами, они быстро нашли свои места и уселись на удобные кожаные кресла, стоящие полукругом рядом. Некоторые столики были рассчитаны на двоих, некоторые больше. Их с Йен случайно или специально оставили вдвоём.       Барная стойка была в двух шагах, и Йен не пришлось вставать, чтобы сделать заказ, только развернуться вполоборота. Их коктейли принесли быстро.       — В них нет алкоголя, — чуть смущаясь, сказала Йеннифэр. — Я знаю, ты любишь белое вино, но не уверена, с чем мешаешь коктейли, если вообще это делаешь. Так что у тебя безалкогольный мохито, а у меня такая же голубая лагуна.       Тиссая фыркнула. Это было мило. По крайней мере, никто не пытался подсунуть ей алкоголь без её ведома. Хотя Йен бы, конечно, никогда так не сделала.       — Я спокойно отношусь к любым крепким напиткам в составе коктейлей. А вот к пиву негативно в любом виде и комбинации.       Йен восторженно кивнула, и у Тиссаи не получилось отвести взгляд от её нежных ключиц и изгибов плеч. Такой открытый и сексуальный наряд, такая лёгкость в носке и раскрепощённость поведения. Йеннифэр действительно была свободна и чувствовала себя таковой, позволяя себе дышать, испытывать эмоции и выражать их так, как ей требовалось. Это было прекрасно. И это было то, чего Тиссая не могла себе позволить очень давно.       С Йен она начала отпускать себя понемногу, раскрываясь, стремясь быть собой хотя бы дома и на свиданиях. Она правда пыталась.       Но потом было возвращение на работу, и она снова надевала маску, хотя возвращаться к ней после взаимного тепла, безграничного понимания и поддержки Йен было чудовищно трудно.       Но по большей части она справлялась. И потом, скоро у неё начинался цикл любимых лекций для потоков с разных институтов, и она наслаждалась этим временем, когда можно было рассказывать истории, а не подписывать чёртову дюжину приказов или разъяснений. Общение, пусть и в несколько одностороннем формате, её отвлекало и давало немного почувствовать себя живой и энергичной, хотя на этих лекциях она не изменяла своей маске и была жёсткой порой до жестокости. Но ей нужна была дисциплина, потому что без контроля всё поглотил бы бесконечный хаос, и работа пошла бы насмарку.       Люди в зале потихоньку собирались. Тиссая не увидела ни одного знакомого лица, пока к ним не подошёл Лютик. Они были знакомы заочно, но его внешность она уже запомнила. Сегодня он был в чёрной рубашке и синей мантии, с взъерошенными в творческом беспорядке волосами и, неожиданно, с подводкой на глазах.       Лютик, на вид ровесник Йен, подошёл к ним с широкой, открытой улыбкой и почти запрыгнул на Йен, сжав её в объятиях.       — Йеннифэр Венгерберг! Я думал, мне придётся шантажировать тебя, чтобы ты явилась к нам! — Это явно была шутка, потому что они оба похихикивали, точно подростки, замышляющие шалость. Тиссае нравилось видеть Йен счастливой.       — Я тоже рада видеть тебя, Лютик. — Йен искренне улыбнулась другу.       И тут его внимание переключилось на Тиссаю. Она не успела ни то что поднять маску, но и понять этого вовремя.       Он улыбнулся тонко, заинтересованно, не так, как Йен. Его глаза смотрели серьёзно, тон был показательно лёгок. Но было очевидно, что он не относился к знакомству легкомысленно.       — Добрый вечер, милая незнакомка, которую Йенна так и не удосужилась нам представить.       Тиссая улыбнулась ему немного нервно. Он не выглядел опасным и, собственно, ничего плохого не сделал. Но ей стоило бы ему понравиться хотя бы потому, что этот человек важен для Йен.       Йеннифэр фыркнула и чуть приобняла Тиссаю за плечи, жестом показывая поддержку.       — Лютик, это моя девушка, Скай. Скай, это Юлиан Альфред Панкрац де Леттенхоф, для своих просто Лютик.       — Оу, — Тиссая не смогла сдержать смешок от такого представления, — приятно познакомиться, Юлиан. — Она кивнула ему, пока он продолжал сканировать её взглядом.       — Взаимно, Скай, — качнул головой он, игнорируя факт, что Йен назвала только её имя и упустила фамилию. Но Йен не знала фамилию, хотя никогда, ни единого раза не спрашивала об этом. А у Тиссаи не было подходящего момента, чтобы рассказать и признаться. — Что ж, дамы, надеюсь вы развлечётесь. Йен, с тебя длинный отзыв обо всём, что сочтёшь нужным. Скоро должна приехать Сабрина, а вот Трисс, увы, не смогла. Какие-то проблемы на работе, хотя не знаю, что там с её цветочками может быть не так. — Он хмыкнул растерянно, снова возвращаясь взглядом к Тиссае, и быстро перевёл его на сцену. — Фил готовится. Знаешь, эти её сценические образы, на самом деле, полнейший кошмар, — пожаловался он, — но мы всё уже утвердили и выбора нет. Если на вас попадут сраные перья, я заранее извиняюсь. — Он собрался уходить, разворачиваясь к сцене, когда вспомнил что-то. — Кстати, Фил торчит мне сотню, потому что мы спорили, придёшь ты или нет, и она проиграла. Но на твоём месте всё равно не стал бы злорадствовать. Потому что я увёл у тебя мужа и на этом остановлюсь, а вот Фил падка на красивых женщин. — Он кивнул на Тиссаю, заставив её остолбенеть.       — Лютик, — выдохнула Йен весело и раздражённо, — вы начали встречаться после нашего развода. Ты не можешь называть это словом «увёл».       Лютик в ответ закривлялся.       — Но я буду! Берегись совы! — Он сбежал в толпу, смеясь и оставляя Тиссаю ошеломлённой.       Йен нежно посмотрела на неё.       — Он такой вот, — вздохнула она.       — Эксцентричный молодой человек, — кивнула Тиссая.       Вскоре, к ним присоединилась Сабрина, знакомство с которой проходило мягче и спокойнее. Сабрина — красивая блондинка, точно с обложки какого-то журнала. Ухоженная и опрятная. Она мило беседовала с Тиссаей, почти не задавая никаких вопросов. Присматривалась, но вежливо и аккуратно.       Больше к ним никто не присоединился. Концерт начинал Лютик, поднявшись на сцену и поблагодарив собравшихся за интерес к их работе. Было много милых и приятных слов, следом он взял гитару и спел какую-то милую и нежную балладу. Его голос имел успокаивающий эффект. Он действительно обладал талантом, так что Тиссая поняла, что никаких криков чаек вместо пения она сегодня не получит.       Йен мягко держала её руку в своих и иногда нашептывала комментарии относительно песен, мгновенно посылая мурашки по шее Тиссаи.       Несколько треков Йен молчала, когда Лютик пел «Ведьмаку заплатите чеканной монетой» и «Гори, мясник, гори», и хотя смысл этих песен Тиссая не поняла, казалось, и для Лютика, и Йен это было что-то глубоко личное, потому что она была уверена, что слышала имя Геральта в одной из песен.       Лютик закончил под громкие аплодисменты и восторженные визги.       — Спасибо, друзья! — расплылся он в радостной улыбке. — А теперь позвольте представить нашу чудесную подругу, Полярную сову по имени Фил! Дорогая, мы ждём шоу!       Свет погас. Небольшие синие огоньки замигали по периметру небольшой сцены. Поднялся туман и ещё несколько прожекторов выделили фигуру посреди сцены. Она стояла к ним спиной, окутанная аурой таинственности. Каштановые волосы спадали на лопатки, завитые в мелкие кудри. Белое шёлковое платье переходило в два странных белых крыла.       Едва слышная музыка становилась громче, меняя ритм со спокойного на бойкий.       Женщина развернулась, и оказалось, что всё её платье было украшено перьями, стразами и блёстками. Но, что удивительно, это не выглядело неуместно. Практически всё лицо закрывала маска совы, делая её неузнаваемой для публики.       Она запела, и у Тиссаи похолодело внутри. Этот голос был как кинжал из прошлого, с мурлыкающими нотками и резкой сменой тональности.       До неё не сразу начал доходить смысл текста.

…Ты видишь лишь ту, что я выдала.

Кто не сбросил кожу, те выбыли…

      Тиссае казалось, что внутренности переворачивались от тревоги. Она не была готова встретиться с этим человеком из прошлого. Не после того, что она сделала. И явно не сейчас, когда она нашла Йеннифэр.

…Пришей искусственные перья к ластам и пари.

Схожесть мыслей подкупает эйфорию.

Симпатия — беспроигрышное пари,

Я для всех тут лучший друг

Спасибо, Мимикрия…

      В конце, когда музыка начала утихать, певица медленно и деловито сняла маску, открыв зрителям смуглое лицо и большие карие глаза.       Она не ошиблась. На сцене, элегантная и эксцентричная, стояла Филиппа Эйльхарт. Девушка, которая когда-то была её студенткой. И которая была в неё влюблена весь университет, чтобы в день выпускного они упали в постель вместе, а на утро Тиссая так испугалась произошедшего, что заявила о том, что ночь была ошибкой. Она прекрасно знала, что та хотела в магистратуру, но после всего этого Филиппа не стала подавать документы и исчезла из поля зрения, появившись только один раз перед дверью её дома, вусмерть пьяная и говорящая, что Тиссая бессердечная сука. И Тиссая не могла ничего на это возразить.       А сейчас ей хотелось уменьшиться или исчезнуть, лишь бы Филиппа не заметила её и не узнала. Годы, конечно, шли, но она не настолько изменилась, чтобы её можно было проглядеть в толпе. Другой цвет волос, другая причёска, но узнаваемый стиль одежды и разрез глаз, скулы, на которые любила пялиться Филиппа, сидя на первом ряду, будучи студенткой.       Тиссая прикрыла глаза и попыталась проглотить тошнотворный комок в горле, но в этом ей не смог помочь даже коктейль, любезно принесённый Йен.       Трек сменился и на сцене снова оказался Лютик и ещё несколько музыкантов, чтобы продолжить концерт. Неиронично, в припеве песни напрямую говорилось «We arrived at panic station» и это было именно то, как себя чувствовала Тиссая.       Волнения, а местами и неподдельная паника не могли пройти незамеченными, и в какой-то момент она почувствовала, как Йеннифэр обняла её за плечи и прижала к боку.       — Милая, тебе плохо? Здесь слишком душно? — Голос был с трудом различим из-за громкой музыки.       Тиссая покачала головой. Температуры она не чувствовала. Но и сказать Йен, что всё нормально не могла.       — Мы можем уйти прямо сейчас, если тебе дискомфортно, — предложила Йен, и Тиссая была в шаге от того, чтобы согласиться.       Но она посмотрела на Лютика, выкладывающегося на сцене, и вспомнила, как важен для Йен он. Посмотрела на Сабрину. И приняла противоречащее всему решение остаться и потерпеть ещё немного, постараться взять себя в руки.       То, что она рисковала столкнуться лицом к лицу с Филиппой, было пол беды. Но то, что Филиппа знала, кто она, и могла поведать друзьям, включая Йен, их историю, было кошмарной перспективой. И это помимо банального несовпадения имени, под которым они знали Тиссаю.       Что бы Йен сделала с этой информацией? Ну, вероятно, разорвала бы их отношения в ту же секунду и была бы права. И Тиссая не имела представления, как после этого будет собирать себя по кусочкам.       Нестерпимо захотелось плакать и швыряться вещами, чтобы хоть как-то выплеснуть гнев и боль, но она слишком яростно держала себя в руках и не сделала ни одного движения куда-либо. И хотя Йен продолжала смотреть на неё непонимающе, больше она ничего не сказала. Только чаще поворачивала голову, чтобы посмотреть на лицо Тиссаи, видимо, определяя уровень её дискомфорта.       Она не заслуживала Йен.       Концерт продолжился. Лютик не покидал сцену длительное время, наигрывая следующую и следующую мелодии. Некоторые из них зал подхватывал и подпевал, некоторые слушались молча.       — Это одна из наших новых песен, друзья. После неё я передам микрофон нашей прекрасной Фил, чтобы она могла тоже немного поразвлекать вас.       Из-за кулис ему в голову прилетел низенький букет с ярко-жёлтыми цветами. Он шикнул, потёр затылок и рассмеялся.       — Именно поэтому я сейчас встречаюсь с Геральтом! — крикнул он не в микрофон, но довольно громко, явно адресуя фразу кому-то за кулисами.       После чего развернулся, кивнул коллегам, и те начали играть. Эта песня была стилистически похожа на другие, но чуть более надрывная и мягкая. Лютик не смотрел в зал и пел с закрытыми глазами, удерживая микрофон на стойке двумя руками и периодически тычась в него.

…I want to recognize

your beauty is not just a mask

I want to exorcise

to demons from your past

I want to satisfy

the undisclosed desires in your heart…

      Тиссае стало неуютно, будто Лютик пел про неё, будто теперь она стояла в центре истории и все кругом знали, что она ничего собой не представляла, кроме концентрации лжи и агрессии, которой прикрывала чувствительность. Резко стало тяжело дышать, и ком в горле, от которого она едва успела отвлечься, забеспокоил с новой силой.       Но концерт продолжался, и на сцену вышла Филиппа Эйльхарт, теперь в совершенно другом, элегантном, но до крайности открытом чёрном платье. Оно не скрывало никаких прелестей женщины и это, очевидно, был намеренный шаг.       — Приветствую вас, друзья, — мягко сказала она в микрофон. — Я очень рада видеть здесь вас всех. Спасибо, что вы потратили своё время, чтобы поддержать нас с Лютиком и ребят. Мы все долго трудились над общим альбомом и теперь рады представить его вам. — Она снова улыбнулась и обвела взглядом зал, вглядываясь в гостей.       Тиссая встретила её глаза с паническими мыслями, но, увидев и явно узнав её, Филиппа даже не изменилась в лице.       Её голос был чудесным, но это не было удивительно. Она во многом была талантлива, и музыка — одна из многочисленных вещей, где она была хороша.       Кажется, эта, как многие другие, была песня о невзаимной любви и обращение внутри было скорее к мужчине, но на словах «я станцую на твоей могиле» Тиссае показалось, что Филиппа посмотрела на неё. Тиссая сглотнула и напряглась, что немедленно почувствовала и без того встревоженная Йен.       — Давай уйдём? — прошептала она на ухо Тиссае.       — Невежливо уходить посреди выступления, — возразила Тиссая вопреки здравому смыслу. Ей очень хотелось уйти прямо сейчас.       — Фил переживёт. Тебе явно плохо, Скай. Зачем ты издеваешься над собой?       Тиссая покачала головой и вздохнула, крепко сжимая руку Йен в своей. Зачем эта дурацкая гордость? Почему она не может просто уйти? Она могла бы рассказать всё Йен дома и принять последствия. По крайней мере, это не была бы прилюдная сцена расставания.       Она продержалась ещё около пяти минут, но на словах Филиппы «There is a great big bad black hole in your heart», пропетых глядя ей в глаза, она не выдержала. Сочетание страха, ужасающей вины и морального истощения из-за сегодняшней тревоги разбили её, как хрупкую фарфоровую чашку.       — Йен, — бессильно прошептала она ей, и та без каких-либо вопросов в кратчайшие сроки выбралась из-за стола и увела Тиссаю за руку из зала, что позволило хотя бы вздохнуть.       — Что происходит? — потребовала объяснений Йеннифэр, и она, конечно, имела на это право. Но Тиссая не могла ей ответить.       Она просто сжимала губы в тонкую линию и едва сдерживала эмоциональный всплеск, который её бывший муж наверняка назвал бы истерикой. Но рядом с ней был не Вильгефорц, а Йеннифэр, и она смотрела на неё несколько секунд, что-то обдумывая, затем взяла пальто, накинула Тиссае на плечи и прижала её к себе в объятиях.       — Я вызову машину, — выдохнула она мягко, не выпуская Тиссаю из рук.       Тиссае хотелось бы застыть в этом положении навечно.