В пучине отчаяния

      Тиссая пребывала в священном ужасе от того, что с ней делала эта молодая женщина.       За всю жизнь ни один человек не обращался с ней с трепетом и заботой, внимательностью и базовым желанием обеспечить её комфорт. По логике вещей такого человека как Йен вообще не должно было существовать. Но она была здесь, абсолютно реальная и совершенно замечательная. И Тиссае было страшно от того, насколько сильно она привыкла и привязалась к Йен за короткий срок их общения.       Йен спрашивала её согласия на каждую вещь, которая даже теоретически могла ей не понравиться или смутить. И Тиссая, чёрт, она в это упала. В искренность, нежность и тепло, которое излучала молодая женщина.       Где-то на задворках сознания маячили фаталистические мысли, что скоро ей может надоесть и она уйдёт, но это не казалось серьёзным поводом, чтобы отказываться от Йен сейчас.       В тот день, когда они впервые позволили себе объятия, плавно перетёкшие на удобный диван в гостиной Тиссаи, она подумала, что даже в начале брака она не чувствовала себя так счастливо и спокойно.       Она почти целиком лежала на Йеннифэр, и та обнимала её за плечи и не делала ровно ничего. И Тиссая знала, что не сделает. Была уверена, была в безопасности. Это ощущение ударило по ней, как пыльный мешок по голове.       В руках Йен было безопасно, и она это понимала и чувствовала. До этого ей не было безопасно ни с кем.       Когда они оказывались с Вильгефорцом в таком положении, через некоторое время это неизбежно приводило к сексу, даже если Тиссая не была настроена. Ну, её муж был весьма настойчив в своём желании. Так что Тиссая не могла так же спокойно развалиться на его теле без каких-либо последствий. С Йеннифэр могла. Вообще многие вещи теперь казались не просто реальными, а весьма приятно исполнимыми.       Вечерние прогулки, общение с её котами вдвоём, игры, постоянные перекидывания фотографий животных друг другу и просто рассказы о прошедшем дне, прямолинейные, без подбора выражений и необходимости оправдываться за свои реакции.       Ноткой вины сквозило лишь то, что она до сих пор не сказала Йен полноценную правду о своём имени. Однажды, мимоходом, Йен спросила её, полное ли это имя или сокращение. Избегать этого вопроса Тиссая не могла.       — Сокращение от Скайларк, — осторожно ответила она, не глядя на Йен, подумав, что, возможно, тема продолжится. Но её не спросили фамилию, нет, этот разговор был другим.       — Скайларк, — Йен нахмурилась и это заставило Тиссаю застыть от напряжения, — это в переводе со Старшей Речи — Жаворонок, не так ли?       Брови Тиссаи против воли поползли вверх.       — Да, так и есть. Ты изучала Старшую Речь? — удивилась она.       — Это была дисциплина по выбору в рамках моего юридического образования, — рассмеялась Йен и махнула рукой. — На самом деле, я была не особенно хороша в этом на семинарах, а по прошествии лет вообще мало что осталось в памяти. Жаворонка, вот, разве что, помню. Но это очень мило, Скайларк. Скай. Мне нравится. — И она снова светло и тепло улыбнулась, и Тиссае больше нечего было сказать. Она лишь надеялась, что будет ещё безопасный и подходящий момент, чтобы безболезненно признаться Йен, что давно сменила имя и теперь официально её зовут иначе.       Но шли дни, и подходящего момента не нашлось. Зато они обговорили многие другие вещи.       Тиссая была поражена, как много для Йеннифэр значили её друзья. Был её бывший муж, Геральт, и их дочь Цири. Но были и Сабрина, Трисс и Лютик, которые также оказались оченьдороги и близки Йен и которых она часто упоминала в общении. Они были её семьёй, пусть и не кровной, но родной.       По-хорошему Тиссая завидовала этому. По сути, у неё никого не было, кроме Риты. Коллеги её искренне ненавидели или презирали. Мало кто относился к ней нейтрально и будто бы никто — положительно. Она была жёсткой, требовательной и яростной на работе, так что результат был закономерным. Ещё хуже к ней относились директора других институтов, потому что по большей части это были мужчины старше её и с чертовски хрупким эго. Они пытались её выжить, но стальной характер не позволил поломать её и она осталась в своём кресле. У них не было ректора на весь университет, так что решения принимались советом директоров, и Тиссая была значимой фигурой на шахматной доске, чем она гордилась, хотя и не стремилась показывать.       Все их с Вильгефорцем друзья были по сути его друзья, так что их общение прекратилось с разводом. А познакомиться и начать общаться с кем-то новым Тиссая не находила в себе сил, а порой и желания. Но один пьяный вечер подарил ей Йеннифэр и она была невероятно рада этому и тому чудовищному совету Риты.       И теперь отношения развивались. Они виделись так часто, как только могли, учитывая их занятость. Но переписывались и разговаривали ежедневно, едва лишь могли найти минуту чтобы ответить на сообщение или послать какую-то глупую фотографию или смешную картинку.       В сущности, они вели себя как два глупых влюблённых подростка.       Осознание этого потрясло Тиссаю так, что она едва могла заставить себя снова дышать. Сначала была паника. Влюбиться в кого-то означало потерять себя, забыться и раствориться в человеке, как было с её мужем или с… не важно. Она готова была на всё, чтобы это не повторилось. Ощущение практически рабской, но при этом добровольной зависимости ей не понравилось.       Она привела мысли в порядок с трудом, решив размышлять более отстранённо. Йен была чудесной, мягкой и ничего не требовала, только предлагала, давая полную свободу выбора. Она не обижалась на отказы, не становилась пассивно-агрессивной, когда что-то шло не так, как задумывалось.       Йеннифэр олицетворяла безопасность.       Тиссая немного выдохнула, обнаружив, что ей ничего не угрожает. Ни физически, ни ментально. В конце концов, Йен даже развестись смогла так, что они с бывшим мужем всё ещё оставались друзьями и часто контактировали, вместе воспитывали ребёнка. Это было показательно. По крайней мере, если сравнивать с её собственным разводом, из-за которого развёрзся ад.       Разница между ними и подростками всё же была. Они ничего не просили и ничего не обещали. И, более того, не было озвучено ни одного намёка на романтизацию их встреч. Хотя, строго говоря, это могли бы быть свидания, если бы они их так назвали. Но они не делали этого.       И эта тема всплыла в итоге, исподволь, внезапно и оглушительно. Они обсуждали сложности Йен с отказом посетить мероприятие её друзей, когда она с лёгкой руки и без задней мысли выдала:       — Они все знают, что я ни с кем не хожу на свидания.       Тиссая едва сдержалась, чтобы не засмеяться в голос. Весело и слегка истерично. Должно быть, Йен была немного подслеповата.       — Ну да, ты просто ходишь пить кофе с другой женщиной, просто разговариваешь с ней обо всём на свете часами, просто обнимаешь её при каждом удобном случае или утешаешь из-за каких-то дурацких приступов самобичевания, и абсолютно ничто из этого совершенно не похоже на свидания, — стараясь не выдавать рвущегося наружу смеха, ответила она, ожидая, что Йен поймёт как сильно на самом деле их встречи были похожи на свидания. Йен не поняла.       На её лице замелькали эмоции таким калейдоскопом, что Тиссая больше не могла сдерживать себя. Йен и правда паниковала, хотя причин для этого не было. Они обе не сделали ничего плохого или даже двусмысленного.       Они урегулировали это так быстро, как только могли. Но свернули в противоположную от изначальной сторону. Йен сказала, что они могут считать встречи свиданиями, если сами того хотят. И по построению вопроса её мнение по этому поводу было предельно ясно.       Тиссая снова почувствовала страх, который сменился неуверенностью и неловкостью. И ещё большей неловкостью, с примесью иррационального стыда, когда они заговорили об ориентации. Йен была уверена в себе, понимала себя и совершенно точно знала, что ей нравится. У Тиссаи ничего этого не было.       Она призналась в инциденте десятилетней давности, не желая упоминать имя, потому что уже одно воспоминание вызывало чувство вины, с которым ничего нельзя было поделать, только смириться.       Долго всё было просто и логично, у неё были связи с мужчинами и даже брак. Но сейчас уже ничего не было просто. Перед ней была самая замечательная молодая женщина из всех, кого она знала, и предлагала ей что-то. Что-то большее, чем просто встречи и общение, больше чем дружба, которая могла бы сформироваться за некоторое время. Она предлагала отношения, имеющие больший потенциал. И даже мысль об этом была абсурдно волшебной. Но прошло так чертовски мало времени. Она была не готова по сути ни к чему. Ей нужно было время и терпение, потому что их движения в этих отношениях обещали быть слишком медленными. Но Йен, это, казалось, не волновало. Всё, что Тиссая получила в ответ на своё нелепое, такое не характерное для неё бормотание, были тёплые и нежные объятия. Это придало сил и уверенности так, как не смогли бы придать слова.       И да, Тиссая была готова решиться на ещё одну попытку. Всего одну, просто потому что это была Йеннифэр. И потому что она была женщиной, что отличало её от всех остальных, с кем она пыталась построить что-то вроде партнёрства. И ещё имелось пару десятков причин, каждая из которых касалась особенностей Йен, её характера и темперамента. И в какой-то момент Тиссая пришла к выводу, что даже если они в паре не особенно похожи на подростков, то она сама уж точно влюблённая дура. По этому поводу вместо расстройства она могла только широко улыбнуться.

***

      Они снова вернулись к теме концерта в третий раз, когда подошли к дому Йеннифэр. Конечно, Йен уверяла, что приглашение к ней домой ни к чему не обяжет Тиссаю. Это всего лишь ужин, такой же, как и те, которые они уже ни раз разделяли.       Не то чтобы это Тиссаю заботило. То ли дело проблема Йен…       — Полагаю, сейчас ты можешь сказать, что в этот день у тебя запланировано свидание, а потому ты не сможет присутствовать, — сказала Тиссая осторожно. А Йеннифэр от этих слов засветилась, будто лампочка, и засмеялась так светло, что Тиссая невольно присоединилась.       — Я так и сделаю, — кивнула она и тут же застрочила какое-то относительно длинное текстовое сообщение. — Как тебе вариант «у меня свидание с горячей красоткой, мне не до ваших песен»? — спросила Йен.       — Грубо, — фыркнула Тиссая. — Можно сказать, что тебе очень жаль, что придётся пропустить этот концерт, но увы, эта дата уже определена и договорённость существует.       — Пишу «эй, сучки, я не променяю свидание на концерт», — залилась смехом Йен, но почему-то Тиссая была уверена, что в сообщении совершенно другие слова.       Они успели съесть горячее до того, как кто-то из друзей Йен написал в их общий чат. Йеннифэр подняла сконфуженный взгляд на неё.       — Лютик… Лютик зовёт тебя тоже. — Конец предложения больше был похож на писк или скулёж.       — Ты можешь сказать, что я не хочу? — предложила она осторожно.       — Это моментально настроит их против тебя, — покачала головой Йен. — Кажется, мне всё же придётся там быть. Лютик много работал над последним альбомом, я знаю. Месяцы постоянной работы на грани выносливости, а от Геральта не дождёшься слов поддержки. — Она прикусила губу.       Тиссае было жаль видеть её такой. Первая мысль — помочь, и она, видимо, заблокировала доводы рассудка, потому что предложила:       — Если это облегчит твоё нахождение там, я и правда могу пойти с тобой.       Тиссая не ненавидела концерты и спокойно переносила громкую музыку без головной боли. Она понятия не имела, какой жанр музыки или какие тексты, но не была против послушать что-то новое. Вот только учитывая, что Лютик был примерно ровесником Йен, рисовался большой риск наткнуться на кого-то из студентов. Это не обязательно должно было бы стать катастрофой, но ей был крайне дорог образ жёсткой ледяной директрисы и она не хотела терять его из-за каких-то слухов, что она тусуется в средней степени паршивости клубешнике с более молодой девушкой удивительной красоты. О, Милиетеле, это могло породить столько ублюдочных слухов, что её работа превратится в один непроходимый адский котёл.       Ей было достаточно того, что студенты обсуждали её недотрах между собой, в связи с её полубезумным контролем посещаемости семинаров после развода. Она была зла, несчастна и нуждалась в контроле хоть чего-то. А посещаемость в то время была на таком кошмарном уровне, что самое простое было тыкнуть туда и устроить фантастический разнос всем, от преподавателей до студентов начальных курсов.       После этого посещаемость достигла девяноста процентов и по сей день не опускалась ниже восьмидесяти, так что она не жалела об этом акте контроля. Хотя она признавалась себе в некоторой жестокости своих методов, но задним числом уже ничего не могла сделать.       Словом, её поход вместе с Йен мог иметь последствия. Но было ли это важно? Не сейчас, когда в глазах её визави была робкая надежда на отсутствие необходимости справляться с дерьмом в одиночку. Йен была рядом, когда её выворачивало от эмоций, и держала её, так почему она будет отказывать в этом же своей… как это, чёрт возьми, назвать? Девушке? Ей тридцать… Женщине? Это слово было окрашено в серые тона. Партнёрше? Что ж, этот вариант был не идеален, но он подходил по крайней мере.       — Можешь сказать Лютику, что я согласна провести наше свидание на концерте, — предложила Тиссая.       — Ты… — Йен смотрела ей в глаза и в этом было много эмоций. — Спасибо, милая.       Никаких сожалений об этом решении у Тиссаи не было. Это окупилось тем, как Йеннифэр на неё смотрела.