В пучине отчаяния

      На следующий день они тоже общались. Когда могли — голосовыми сообщениями, когда не могли — текстом, а вечером решили созвониться. Будучи трезвой в этот раз, Тиссая переживала, что это будет неловко, но всё проходило легко. Они будто ни на секунду не прекращали говорить с прошлой ночи. Йен поделилась рецептом сырников, и Тиссая была намерена всё-таки их сделать, хотя, откровенно говоря, она уже не помнила, когда готовила что-то сложнее яичницы или салата.       — Тебе нужна мука! — засмеялась Йен. — Достаточно муки, чтобы получилась нужная консистенция.       — Я не уверена, что на этой кухне когда-либо использовали муку, — фыркнула Тиссая в телефон, получая в ответ ещё больше хихиканья.       Муку пришлось заказать, как и кучу других продуктов, и сырники отложились на полтора часа, но всё это время она с Йен продолжала разговаривать без какого-либо перерыва. Йен скидывала фото своих кактусов, которыми были заставлены, кажется, все подоконники её дома, и Тиссая с интересом их рассматривала. Она не представляла, что их может быть так много разных видов.       — Мне кажется, это единственные растения, которые способны выжить у меня, — призналась Йен. — Меня слишком часто не бывает дома. Это причина, по которой я до сих пор не могу завести себе домашнее животное, хотя очень хотела бы кошку или собаку. Было проще, когда мы жили с Геральтом и Цири вместе, Бансен был как бы общим.       — А Цири остаётся с отцом, когда ты уезжаешь? — без задней мысли спросила Тиссая, больше внимания уделяя поджаривающимся сырникам, нежеле глубоким мыслительным процессам и нюансам из разговора.       — Цири живёт с Геральтом, вроде как, постоянно. Но я провожу с ней так много времени, сколько могу себе позволить, когда я в городе.       Хорошо, что именно в этот момент Тиссая убрала последнюю порцию еды на тарелку, потому что она однозначно спалила бы всё, включившись в эту часть диалога.       — Ты… вы договорились об этом? — спросила Тиссая, не зная как сформулировать. — Или это было твоим решением?       Тишина повисла удушающей пылью.       — Это было… само собой разумеющимся. Никто не принимал решения. Геральт удочерил ребёнка своих близких друзей, после того как её бабушка умерла, потому что, ну, родители умерли ещё раньше. И фактически, Цирилла дочка Геральта по документам. Но когда мы поженились и стали жить все вместе, то… ну, она моя дочь. Это… это трудно объяснить, прости.       Впервые за всё время Тиссая поняла, что Йен нервничала, говоря это. Конечно, было неожиданно узнать такие нюансы. Но тот факт, что Цири не была родной никому из пары и при этом оба признали её своим ребёнком, говорило многое и о Геральте, и о Йеннифэр.       — Всё нормально. Это и правда твой ребёнок, раз ты так к ней относишься. Может не по крови, но я, на самом деле, не думаю, что это имеет важное значение. Люди решаются на ребёнка и заводят его, но те, кто хотят быть родителями осознанно, это немного другое. Я очень уважаю это.       — Оу…— ответила Йен и замолчала.       Тиссая не мешала ей обдумывать. Заложила посуду в машинку, переложила еду частично в стеклянные порционные контейнеры и заварила чай.       — Я пью много кофе, но гораздо больше мне нравится чай с лимоном и мятой. У него какой-то особенный вкус, ни на что не похожий. Он хорошо расслабляет и успокаивает, — сказала она негромко и мягко.       — И правда, чай бы сейчас не помешал, — согласилась Йен, придя в себя.       — Это будет странно, позвать тебя на чай куда-нибудь? В смысле… лично, — рискнула Тиссая.       Снова иглы неловкости впились в неё и не отпускали, пока Йен не ответила, судя по голосу, улыбаясь.       — Совершенно не странно, а очень мило. Я бы хотела тебя увидеть.       Тиссая тоже хотела увидеть Йен. В её профиле было достаточно разных фотографий, и ещё несколько в их чате — Йен показывала маленькую Цири и Геральта, показывала как они с Цири зимой играли в снегу с Бансеном и просто несколько милых семейных фото. Йеннифэр очень красивая, без преувеличений. Её фиалковые глаза, такой редкий цвет на континенте, очень ей подходят. Пышные, длинные тёмные волосы, стройная фигура, в сочетании с высоким ростом. И её изящество, сквозящее в каждом фото. Тиссая находила это привлекательным и даже думала раз или два о том, как приятно было бы обнимать Йен. Конечно, это было слишком рано, но всё же.       Вчера она утратила всякий контроль над собой и тем, что говорила, но это позволило ей познакомиться с яркой женщиной. Общение с ней, такое простое и прямое, без маски, дарило долгожданный покой. Теперь она не знала, как будет возвращаться в свою кожу директрисы, жесткой порой до жестокости, стойкой, упрямой, сильной и пугающей студентов до икоты.       Что ж, Йеннифэр взрослая женщина, давно получившая образование и, кажется, теперь не имеющая никакого отношения к Аретузе, так что это было сравнительно безопасно. И потом, она знала Тиссаю как Скай, — это создавало дополнительную защиту. Внутри неловко кольнуло оттого, что она практически обманывала Йен. Строго говоря, конечно, это было не совсем так. При рождении ей и правда дали имя Скайларк, и до семнадцати лет её звали так. Просто дальше обстоятельства сложились таким образом, что она сменила имя и документы, стерев маленькую девочку Скай, оставив её в прошлом. Помимо фактического значения было и символическое. Тиссая де Врие была сильной личностью. Женщиной, которая пробивала путь, выдирала благополучие зубами и когтями, не чураясь ничего. Скай была маленькой, слабой, зависимой. Скай не могла себя защитить, но Тиссая, о, она могла всё.       Теперь это была она, Тиссая, а Скай осталась в прошлом, тусклым воспоминанием о боли, ярости и бессилии. Наверное, отчасти поэтому она вписала в графу имени именно Скай. Она чувствовала себя такой слабой в тот момент, что не могла прописать официальное имя.       И Йен, она знала именно Скай, не Тиссаю. Так что, это тяжело было бы расценить как ложь, несмотря на то, что официальное имя было совершенно иным.       — Мы могли бы увидеться завтра. В центре Аретузы, около фонтана с кентавром, единорогом и пегасом есть небольшая уютная чайная. Там тепло и всегда приятно пахнет, — предложила Тиссая. И это место, где она никогда не встречала коллег или студентов, поэтому она продолжала туда ходить время от времени и наслаждаться разными сортами чая.       — Да, знаю, где это, — порадовалась Йеннифэр, её голос звучал довольным.       — Может, в три? Не слишком рано?       Йен снова засмеялась. Прекрасный звук, живой и лёгкий. Он снова и снова заставлял Тиссаю улыбаться.       Три — замечательное время, не слишком рано, но и не поздно. Людное место, нейтральная территория. Несмотря на то, что предполагалась встреча двух женщин, по сути, они обе защищены от возможных неприятных внезапностей. Это было дополнительным фактором, успокаивающим Тиссаю.       Но это же нормально — нервничать перед свиданием?