The Cadence of Part-time Poets

I borrowed Gypsy’s Gibson just to show them, And now I’m a rock and roll star, I don’t want to know them; If they want a stray they better go out and grow one, I’m one of the boys, One of the boys… - “One of the Boys” Mott the Hoople, 1972

Воскресенье, 19 октября 1975

Убежденный в том, что избегание — лучший способ не завести лишних друзей, Римус провел первые месяцы учебы прячась по углам. С картой в руках, он бродил или ездил на трамвае по территории кампуса и отмечал места, которые считал подходящими для времяпровождения. Астрономическая башня оказалась идеальным убежищем: дверь, ведущая к пожарной лестнице всегда была открыта, а пара ловких движений скрепки открывала дверь в саму обсерваторию. Даже если его соседям и было интересно, куда он постоянно пропадает, они не задавали вопросов. Постепенно желание Римуса сбежать в лес стало угасать. Сириус оставался к нему холоден и все так же гонял по кругу свои альбомы. Когда Джеймса и Питера не было рядом, они цапались. Миссис Бьюкенен расценила это как намек и ставила их в пару при каждом удобном случае. Так, как если бы была свахой. — Только посмей еще раз подудеть мне в ухо своей чертовой трубой... ТРУ-ТУРУУУ — Извини, Люпин. Не слышу тебя из-за всего этого шума. Признания в любви должны быть громкими и четкими! Это было невыносимо. Если бы миссис Бьюкенен не была таким хорошим педагогом, драки в музыкальном классе были бы обыденным зрелищем. Эти уроки относились к виду "классных часов" — особой программы для слишком буйных студентов. Пару раз в неделю их отправляли на музыкальную терапию в надежде на то, что это успокоит их до конца дня. Римус все никак не мог понять, откуда Шейла Бьюкенен каждый день берет столько сил. К счастью, ее приказам было тяжело противиться даже Сириусу. Она была самой популярной и уважаемой из всех преподавателей, которых Римус когда-либо встречал. Ученики часто проходили мимо ее класса просто чтобы пожелать ей доброго дня. К четвертому занятию каждый из студентов определился с музыкальным инструментом. Капелька везения в беспросветном море неудач подарила Римусу право играть на бас-гитаре. Это была Fender Jazz Bass ’64, и она была прекрасна. Она пережила несколько учеников до Римуса - пара сколов тут, пара вмятинок там, но инструмент все равно был восхитителен. Это был второй рок-н-ролльный инструмент, который Римус держал в руках. Томни знавал одного парня, который ограбил музыкальный магазин. Если бы не осуждающе поднявший идеальную бровь сосед, Римус бы прыгал от восторга. — Что? — огрызнулся он, бросая на Сириуса угрюмый взгляд. Тот держал в руках электрогитару Rickenbacker из серии 400. Она уже успела немного устареть, но Римус все равно при виде нее чуть не грохнулся в обморок. Сириус перевел взгляд с Римуса на его Fender и пожал плечами. Только поправил шпильки, удерживающие его волосы от падения на лицо. Должно быть, это были те самые шпильки, которые он постоянно вытягивал из причесок Мэри. — Чего ты на меня уставился? В чем дело? Сириус высокомерно качнул головой. — Ничего. — Придурок, — пробормотал себе под нос Римус. Он мог бы поклясться, что на лице Сириуса промелькнула адресованная ему улыбка — редкое явление, даже в такое осеннее утро. Листья в Хокингсе только начали покрывать землю разноцветным ковром из коричневых, желтых и красных оттенков. Если бы летом ему сказали, что он продержится в школе до момента, как листья начнут менять цвет, он бы выбил из этого шутника всю скопившуюся в нем чушь. Но эта чушь оказалась правдой. Римус никогда еще не умудрялся избегать проблем на протяжении столь долгого отрезка времени. Если бы Лайелл Люпин не был бы таким ханжой, точно прыгал бы уже от радости. А так, скорее всего, квоту по прыжкам за него отрабатывал Джайлз. Римус и его соседи поднялись на воскресную службу под саундтрек Beggars Banquet. Шло обсуждение мести младшему брату Сириуса, с которым Римус еще даже не был знаком. — Нет, Сириус, правда. — лениво протянул Питер, устроившись рядом с Римусом на траве и наблюдая за облаками, — не понимаю, почему ты просто не утопишь его вещи в озере. — Потому что он просто купит новые! А вот если он сам проснется в озере... — Не выйдет. — Пит, мы знакомы столько лет, а ты все еще в меня не веришь? — Вера и уверенность это разные вещи, Блэк. Сириус усмехнулся и откинулся на локти. Поймав взгляд Римуса своим, он прищурился. — Что-то не так? — Не переживай, Маэстро. Все в норме. Сириус мгновенно скуксился, а Римус испытал чувство мрачного удовлетворения. Сириус заработал это прозвище на прошлой неделе, когда по школе разнеслись слухи о его выдающемся таланте пианиста. Во время их занятий, девочка по имени Жакки ужасно сфальшивила на скрипке "Twinkle Twinkle Little Star", а затем бросилась за помощью к их местному виртуозу. — Сириус, как ты это делаешь? — спросила она. На это сразу был выдан комментарий Дэйви Гаджона — неофициального президента фан-клуба Сириуса Блэка: — Он гений! — Да нет, — отмахнулся Сириус, который в это время возился со струнами своего Rickenbacker, — Это просто похоже на фортепиано. — Ты играешь на пианино? — с восхищением спросила Жакки. — Раньше играл. — Можешь сыграть сейчас? Миссис Бьюкенен вышла, а оно… — Нет. Тон Сириуса и его яростный взгляд тут же заткнули Жакки и Дэйви, но факт оставался фактом: с гитарой в руках Сириус был уже на пути к тому, чтобы стать звездой Top of the Pops. Римус понял это только недавно, но шоу с гармоникой на первом занятии оказалось лишь малой частью таланта Сириуса. Он играл так, словно Rickenbacker был создан для него, остальной класс тоже довольно быстро это понял. Сидящий на склоне Сириус закатил глаза и, наконец, отвернулся, сложив руки рупором у рта. — Эй, Поттер, пора собираться! На другом конце поля Джеймс ловко подкинул ногой мяч и отбил в сторону Сириуса. Мяч попал тому в грудь, и Римус быстро опустил глаза в лежащую у него на коленях книгу. Какая-то его часть боялась, что его опять поймают на разглядывании. — Не понимаю, почему ты так отчаянно прицепился к идее сделать жизнь Рега невыносимой, — сказал Джеймс, возвращаясь к дубу, под которым все они сидели. — Это расплата, — сказал Сириус и швырнул мяч обратно Джеймсу. Тот с легкостью его поймал и, запихнув подмышку, принял позу строгой домохозяйки. — Ты о том случае, когда он и Крауч взяли на твое имя книгу о человеческом размножении? В прошлом июне? Не хочу их обижать, но это была жалкая попытка розыгрыша. — Жалкая или нет, — возмущенно ответил Сириус, — но эти засранцы ее так и не вернули. Пинс цепляется ко мне с момента, как я вернулся. Она заставила меня расставлять книги по полкам два выходных подряд! — Только потому, что ты заявил ей, что никак не мог взять ту книгу, потому что уже в курсе всех деталей женской анатомии. — Ладно, но видел бы ты ее лицо. У Джеймса вырвался тяжелый вздох. — А как же все то, что ты уже успел натворить? Залил клей в их замок на двери, напихал Регу в сумку сверчков.... — Не забудь про птичий корм на лужайке Салазар хаус! — добавил Питер. — А у Крауча теперь волосы по цвету как блевотина, — закончил Джеймс и устало сжал в пальцах переносицу. Римус попытался не улыбнуться. Ему и правда показалось забавным то, как Барти явился на музыкальную терапию с волосами цвета тины. Такими, словно он был дальним и менее привлекательным кузеном Твари из Чёрной лагуны. Никогда не недооценивай Блэка. — Не ври, с птичьим кормом было смешно. — заявил Сириус, поднимаясь на ноги. В его волосах запуталось несколько листочков после утренней драки с Джеймсом на газоне — Везде птичье дерьмо. — Тебя отчислят до Рождества. — Отлично. Думаешь Меда обрадуется визиту? Юмор у нее точно получше вашего. Как и вкус в музыке. Джеймс покачал головой. Вдалеке зазвонили церковные колокола. Старшеклассники вокруг них загудели и потихоньку двинулись в сторону школьной церкви. Большинство из них все еще сонные — зевающие и моргающие так, словно были не в силах сбросить с себя остатки сна. Церковь или нет, поднимать их в такую рань в законный выходной было со стороны Святого Отца делом особенно жестоким. — Спасение ждет, — саркастично протянул Сириус, помогая Питеру подняться на ноги. — Пошли, Римус, — позвал Джеймс и бегом направился к дверям церкви. Ему надо было еще припрятать мяч в кустах рядом с лестницей. Римус захлопнул книгу. Это был экземпляр "Комнаты Джейкоба" Вирджинии Вулф. Книгу ему одолжила одна из соседок Лили, Марлин, после того как заметила его за чтением во время часа самообразования. Сначала он пытался от нее отмахнуться, но вскоре отчаялся найти себе занятие кроме домашки, курения и препирательств с Сириусом. Постепенно он возвращался к задротским привычкам, от которых так открещивался после знакомства с Томни. Поднявшись, он убрал книгу во внутренний карман пиджака и присоединился к идущим в церковь ребятам. Секретарша сверила их имена со списком, ведомые людским потоком они вошли внутрь и выбрали скамью в самом центре залы. Джеймс прошел по ряду первым, за ним засеменил Питер, так что Римус и Сириус оказались рядом. Оба растерянные, они переглянулись в проходе. Римус резко кивнул, пропуская Сириуса вперед. Тот скользнул на скамью, а Римус, оставив между ними немного пространства, устроился рядом. К огромной радости Джеймса, они заметили Лили и других девчонок, которые сидели прямо перед ними. — Эванс, — прошептал Джеймс, — Эванс! — Рыжая! — добавил Сириус. Лили резко обернулась — лицо гневливо искажено. — Заткнись, бродяга — прошипела она. — Отличные слова в доме Божьем, — невозмутимо сказал Сириус. — Кто бы говорил, Блэк. — А я говорил, что рыжий — мой любимый цвет? — сказал Джеймс Питеру из-за чего Лили закатила глаза. Он по-идиотски улыбнулся и заглянул ей в лицо, — Эванс, пойдем завтра на свидание? Лили взбесилась. — Я лучше приму грязевую ванну в свинарнике профессора Кеттлберна. — Чудесно. Зайду за тобой в семь? Прихвачу с собой плавки. — Отвали, Поттер. — У тебя все шансы, дружище, — сказал Сириус, стукаясь с Джеймсом кулаками, — Не забудь крем от загара. С кислым выражением лица Лили отвернулась от невозмутимого Джеймса. А вот Мэри, Марлин и Лотти (сестра-близняшка Питера, идентична за исключением светлых кудрей) наоборот, развернулись к ним. — Не разговаривайте с нами, — заявила Мэри с улыбкой, — Вы нам не друзья. — Ты права, — сказал Сириус, — Под сводом церкви мы не друзья, а дети Божьи. — Ты никогда не был его ребенком, — тихо сказала Марлин. — Скорее "тварью божьей", — добавила Лотти. — Заткнись, Лот, — пробурчал Питер. Его пухлое лицо залилось краской, а Лотти показала ему язык. — Римус, если будешь в настроении для более приятной компании, присоединяйся к нам, — бесстыдно предложила Мэри, облокотившись подбородком о спинку своей скамьи. Когда она захлопала своими длинными темными ресницами, Римус удивленно поднял брови. Мэри была единственной из девушек, кто наносил макияж. Ее постоянно за это отчитывали, но она все равно начинала каждое утро с яркой подводки. — Приходи на чай, — предложила Лотти, но, встретившись взглядом с Лили, быстро добавила, — Один. — Осторожнее, Люпин, — посоветовал Джеймс. — Сначала ты пьешь с ними чай, а потом тебя ловят чтобы накрасить ногти. — Я уже красила Сириусу ногти, — парировала Мэри, подняв голову. — Когда? — Когда мы встречались в прошлом году. Сириус драматично закатил глаза. — Это было только раз. И встречались мы всего три недели. — Хочешь четвертую? — Макдональд! — ахнул Сириус и прижал руку к сердцу. — Тише! Начинается, — зашипела Марлин. Ее высокий рост и светлые волосы полностью заслоняли Римусу обзор. Девушки повернулись к алтарю, а парни откинулись на жесткой скамье. Началась служба. Все вставали по сигналу, пели по сигналу и говорили по сигналу. За последние недели Римус научился мастерски двигать губами, и сжимать зубы во время речитативов. Тех, кто отвлекался, обычно строго одергивали учителя или дежурные, так что он усердно делал вид, что принимает во всем этом активное участие. Примерно на середине всего действа Сириус бросил на него подозрительный взгляд. Римус тут же прекратил притворяться и, приподняв бровь, бросил на него ответный взгляд. — Что ты делаешь? — беззвучно спросил Сириус. Римус плотно сжал губы. Ему и в голову не приходило, что за ним может кто-то наблюдать. — Я не знаю слов, — признался он шепотом. Сириус указал на заднюю часть скамей. Там, переплетенные кожей, лежали книги с текстами песен и гимнов — на английском и латыни. Римус осуждающе покачал головой. Увидев его выражение лица, Сириус схватил одну из книг и ткнул ею Римуса. И еще. И еще раз. Взбешенный, Римус выхватил книгу из его рук и запихал под скамью перед собой. На губах у Сириуса расплылась усмешка, он выпрямился и вернулся к полному игнорированию Римуса. Это было милосердно с его стороны. С раздраженным вздохом Римус вернулся взглядом к алтарю, у которого миссис Бьюкенен дирижировала школьным хором, а священники продолжали читать стихи. Голос Сириуса замолк и больше не слышался в общем пении. С каждой минутой любопытство Римуса все росло и росло, пока он, наконец, не осмелился покоситься на соседа. Сириус, как и он ранее, беззвучно открывал рот под музыку, на его лице сияла идиотская улыбка. Раздраженный тем, что Сириус над ним насмехается, Римус уже собирался его толкнуть, но вдруг понял: Губы Сириуса произносили не слова гимна. И это не было бездумной имитацией пения. Это была песня. Недоуменно моргнув, Римус дождался, пока его взгляд снова не остановится на нем. Сириус начал медленно качать головой, казалось, он вот-вот застучит ногой в такт какой-то своей песне. Едва слышным шепотом, так, чтобы его услышал только Римус, он прошептал: — “I’ll be your leprechaun and sit upon an old toad stool, Я буду твоим лепреконом и сяду на старую поганку I’ll serenade you till I’m old and gray…” Я буду петь тебе серенады, пока не состарюсь... Римус едва успел прижать ко рту ладонь, чтобы не рассмеяться в голос. Только не эта песня. — Блэк, — пробормотал он сквозь пальцы, наклоняя голову к Сириусу, — Прекрати. Но Сириус лишь на секунду замедлился, чтобы разобрать шепот Римуса. А потом решительно его проигнорировал. Уголки его губ еще сильнее потянулись вверх, когда он в таком же стиле произнес следующий куплет. — “I’ll be your long haired lover from Liverpool, Я буду твоим длинноволосым любовником из Ливерпуля, You’ll be my sunshine daisy from L.A …” Ты будешь моей солнечной маргариткой из Лос-Анджелеса. Римус резко отвернулся и убрал руку от рта. Конечно, он узнал песню. Это была ужасная композиция, написанная Джимми Осмондом (самым мелким членом клана Осмондов) несколько лет назад. Тогда она плотно заняла первое место во всех рождественских чартах. Любой, кто слушал радио или ТВ в 1972 году, не мог не узнать ее. Она звучала с каждого угла. Даже любимец Сириуса, Боуи, вылетел с первого места вместе со своей "The Jean Genie", когда осмондомания захватила Великобританию. Эта отвратительная песня наверняка застрянет в голове Римуса. И будет крутиться у него в ушах ночью, когда он будет бездумно пялиться в потолок своей спальни — вероятно в этом и заключалась причина, по которой Сириус выбрал именно ее. Римус отодвинулся, стараясь оказаться от Сириуса как можно дальше, но его сосед слева наградил его злобным взглядом — Римус случайно отдавил ему ногу. Секундой позже происходящее заметил Питер. Он толкнул Джеймса локтем в бок, оба обернулись и во все глаза уставились на Сириуса. — “But you were evidently the exception to the rule, Но ты, видимо, был исключением из правил, I picked you quickly then I ran away…” Я быстро выбрал тебя, а потом убежал. Поймав взгляд Джеймса, Римус беззвучно принялся умолять его заткнуть Сириуса прежде, чем это заметит кто-то еще. Но Джеймс просто смотрел на них: на ошарашенного и смущенного Римуса, на веселого Блэка. Через мгновение его лицо исказило выражение восторга, и он просто пожал плечами. Римус снова фыркнул и прикрыл рот рукой, надеясь, что его сосед слева ничего не заметит. Но он забыл о том, что Джеймса Поттера тоже не следовало недооценивать. Когда Сириус принялся за следующий куплет, он и Питер со смехом подхватили. Сначала тихо, потом, когда их врожденное чувство беспечности взяло верх, громче. “I'll be your long haired lover from Liverpool, Я буду твоим длинноволосым любовником из Ливерпуля, And I'll do anything you ask; И я сделаю все, что ты попросишь. I'll be your clown or your puppet or your April Fool, Я буду твоим клоуном, или твоей марионеткой, или твоим дурачком на первое апреля, Cut my hair, I'll even wear a mask...” Подстригусь, даже маску надену. Все больше и больше школьников начало оборачиваться, чтобы узнать, в чем дело. Чувствуя, как взгляды сидящих сзади упираются ему в затылок, Римус склонил голову как можно ниже. Сам Сириус пел тихо, но теперь, когда к нему присоединились Джеймс и Питер, не осталось ни малейшего шанса на то, что их не заметят. Из сидящих перед ними девушек первой обернулась Мари. Ее большие карие глаза широко распахнулись от недоумения. Затем обернулась Марлин, которая, видимо не могла решить: броситься ей их душить или грохнуться в обморок. Последней повернулась Лили. С суровым выражением лица, он наклонилась к ним, чтобы разразиться поучающей лекцией. — Что вы делаете? — прошипела она, но это только сильнее раззадорило парней. Особенно Джеймса, который на следующих строках повысил голос. Лили, как и большинство студентов, замерла. В зале начали раздаваться первые смешки. Остальные уже осознали происходящее, кое-кто повернулся в их сторону. Зазвучало еще несколько подхвативших мелодию голосов. Чем больше школьников начинало петь, тем сложнее было вычислить зачинщика, но это уже никого не волновало. Глупая песня зазвучала еще громче. Каждый из них было всего лишь подростком, насильно загнанным на службу. И теперь они нашли в этом хоть какое-то развлечение. Им было весело. Римус чувствовал все большее и большее единение с мыслями Марлин. Его пальцы зачесались от желания заставить остальных заткнуться. Церковный гимн уже подходил к концу, Римус слышал, как замедляется звучание рояля, а сумасшедший шум школьников начал перехватывать лидерство. Наконец, когда Сириус в полный голос пропел: — “I’ll be your Valentine, and you’ll be mine,” Я буду твоим Валентином, а ты — моим. Римус понял, что не выдержит более ни секунды. Он вцепился Сириусу в запястье, чем заслужил острый взгляд в ответ, когда тот обернулся. Римус покачал головой. Достаточно! Но Сириус не злился — он улыбался. Быстро кивнув ему, Сириус вскочил на скамью — рука Римуса все еще зажата в его захвате. Гимн стих, стихло и пианино с хором, но шум становился громче. Окруженный подпевающими школьниками, Сириус пропел последние строки песни. Теперь на них были обращены глаза каждого, кто находился в зале. Римус увидел, как шокировано расширились глаза преподавателей, но Сириус и не подумал останавливаться. К нему были прикованы все взгляды, каждый присутствующий знал эту песню. Римус чувствовал себя, как привязанная к рельсам собака, которая смотрит на несущийся к ней поезд. “I’ll be your long haired lover from Liverpool, You’ll be my sunshine daisy from L.A— You’ll be my sunshine daisy from L.AAAAAAAAAAA!” Я буду твоим длинноволосым любовником из Ливерпуля, Ты будешь моей солнечной маргариткой из ЛОС-АНДЖЕЛЕСААА! Последний куплет был встречен взрывом восторженного смеха и радостных голосов. За одно мгновение зал будто бы ожил — дети всех возрастов присоединились к пению. Однако, этому концерту не суждено было прожить и минуты. — МИСТЕР БЛЭК! — прогремел чей-то голос с передних рядов церкви. Сириус застыл на месте, смотря на то, как ученики впереди оборачиваются на несущуюся по проходу директрису Макгонагалл. Она остановилась прямо возле них. Римус, не желая попасть в неприятности, выдернул руку из захвата Сириуса, из-за чего тут чуть не навернулся вниз, но сумел кое-как удержаться. — Мистер Блэк, — снова начала директриса. Ее губы стянулись в тонкую линию, — А я все думала, когда же у нас с вами состоится первый разговор в этом семестре. Все вокруг вытянули шеи, чтобы получше видеть и слышать, какое же наказание получит Сириус за свою выходку. — Всего лишь немного музыки, профессор, — дипломатично сказал он, пытаясь подавить улыбку, — Разве пение в церкви не поощряется? — Так и есть, — подтвердила миссис Бьюкенен, возникая рядом с Макгонагалл. Она мазнула по Римусу взглядом и, кажется, подмигнула. Должно быть галлюцинация. — Раз уж мистер Блэк так охотно делится с нами музыкой, — продолжила она. Сириус, все еще не спустившийся вниз, отвесил ей шутовской поклон, — Как насчет того, чтобы использовать его таланты? Брови директрисы поползли вверх. Так, будто она задумалась над предложением. — Что вы имеете в виду, миссис Бьюкенен? — спокойно спросила она, словно разговор шел не при трех сотнях студентов, а наедине в кабинете. — Пусть споет, — сказала миссис Бьюкенен, — На сцене. В зале раздался подавленный смешок — это был Питер. Римус посмотрел наверх. Выражение на лице Сириуса оказалось кислым и немного раздраженным. Наверное, это был аналог чувства растерянности. — Давай, Сириус, — сказала учительница, протягивая ему руку, — Споем следующий гимн вместе? Римус заметил пульсирующую на шее Сириуса вену. Тот медленно спустился на землю, Джеймс безуспешно старался сдержать смех, Питер по примеру Римуса зажал рот рукой. Марлин все еще выглядела шокированной и явно не видела в происходящем ничего смешного. Лили, Мэри и Лотти смотрели на Сириуса с выражением удовлетворенности на лицах. Все эти реакции усилились, стоило миссис Бьюкенен взять Сириуса за руку и, как маленького ребенка повести в сторону алтаря. Со всех сторон им вторил смех других студентов. — Тише! — скомандовала Макгонагалл, скользя вслед за ними по проходу. Ведомый вперед, Сириус оглянулся на Римуса. Его выражение было непроницаемым, но Римус видел, как сильно он раздражен. Римус сглотнул, но никак не отреагировал. Сириус сам во всем был виноват. Сопровождаемый смешками, Сириус оказался в передней части церкви. Директриса дала знак, и все послушно опустились на свои места. Зашелестела одежда, заскрипели скамьи. Миссис Бьюкенен склонилась к Сириусу и что-то прошептала ему на ухо. Он закатил глаза, учительница взяла дирижерскую палочку и взмахнула ей перед хором. Римус не знал и этого гимна, но это уже не имело значения. Как только Сириус Блэк открыл рот, он словно перенесся в другое место. Когда Сириус пел Long Haired Lover from Liverpool, его было просто игнорировать. Теперь же, все взгляды были прикованы к нему, его голос, громкий и чистый, плыл по церкви. Хор пел вместе с ним, но Сириус был звездой. Он был хорош, даже слишком. Римусу вдруг захотелось увидеть его лицо на одной из пластинок — Сириус мог бы быть там. С его волосами, гитарой и голосом, он мог бы затмить Рики Нельсона. Очарованный, Римус перевел глаза на Питера и Джеймса. Те больше не улыбались. Они знали, что он умеет петь, понял Римус. Гитара, пианино — они были в курсе всего. Знала даже миссис Бьюкенен. Иначе, она бы никогда не вытащила его на сцену. Кого угодно наказали бы, но мальчишки из комнаты 4А жили по своим правилам. Громыхающая ночью музыка, их репутация в школе — они вели себя как короли своего маленького королевства. Они дружили с детства, знали друг о друге все и даже больше. А Римус был просто заменой их соседа. И теперь, когда песня Сириуса (самая красивая из всех церковных песен, которые Римус когда-либо слышал) подошла к концу... Все, чего хотел Римус, — это сесть на поезд до Лондона.