Heart To Heart

      Утро Хитсугаи началось крайне непривычным для него образом.       Дело в том, что большую часть своей жизни Тоширо просыпался один, и он к этому привык. Короткий период времени он просыпался рядом с Карин, и к этому он привыкает трудно, но с удовольствием.       Но Тоширо никогда не просыпался в постели с мужчиной и наивно полагал, что так будет и дальше.       Похрапывающее лицо Хасэгавы в опасной близости с его лицом порушило его мечты, раскатало их всмятку и разбило вдребезги.       Хитсугае остро захотелось вскочить, побежать в ванну и смыть с себя остатки этого недоразумения. Вместо этого он медленно повертел головой, оценивая обстановку. Тоширо облегченно выдохнул, когда нашел себя полностью одетым и лежащим без одеяла, потому что Такеши был завернут в него, как в лаваш. Хитсугая не мог видеть, одет ли Хасэгава, но надеялся на это.       Он с силой зажмурил глаза, когда их сдавило в приступе тупой головной боли, как будто накануне он нехило приложился лбом обо что-то. Когда Тоширо с трудом снова разлепил веки, в висках стучало, а перед глазами все плыло. Интересно, сколько еще раз он притронется к алкоголю, чтобы понять, что не готов мириться с последствиями его употребления? Хитсугая надеялся, что этот был последним, потому что он не мог решить, чего хочет больше прямо сейчас — выпить воды и избавиться от чувства, что у него во рту насрали кошки, или просто сходить блевануть. Ах да, не забывайте про все еще раскалывающуюся голову, словно по ней минимум три раза проехался грузовик.       Тоширо попробовал сесть и тут же со стоном завалился обратно на спину, ухватившись за затылок, который начал протестующе пульсировать при смене положения.       — Ух ты, я и подумать не мог, что ты такой симпатичный даже утром с похмелья, — весело сказал Такеши. Его громкий голос заставил Тоширо поморщиться.       Добавьте в список желаний еще одно. Выпить воды, блевануть и плюнуть в рожу Хасэгаве. О чем Хитсугая поспешил его уведомить.       — Тебе повезло, что у меня сейчас сушняк, потому что иначе я бы плюнул тебе в лицо, — прохрипел Тоширо, чувствуя, как неприятно язык липнет к сухим небу и зубам.       — Понял, сейчас принесу воды, — протянул Хасэгава и вскочил. Слишком резко, потому что он сразу же покачнулся и плюхнулся обратно на кровать.       Хитсугая с толикой жалости и презрения смотрел, как Такеши еще несколько раз пытается встать, пока у него наконец не получается. Когда он скрылся за дверью, Тоширо испустил еще один болезненный вздох и накрыл рукой глаза от слепящего солнца. Сколько бы сейчас ни было времени, он был уверен, что безбожно проспал все, что только можно. Благо, в университет ему ходить не шибко надо. Карин, как он надеялся, уже там, а Такеши… Ну хрен с ним, с Такеши.       Вот только при мыслях о Карин Тоширо залил стыд. Он ведь даже не предупредил ее вчера о том, что задержится. Наверняка она волновалась, потом злилась из-за того, что волнуется, а потом злилась, потому что злится из-за волнения. Хитсугая чувствовал себя ужасно из-за этого. Буквально вчера ведь пообещал не доставлять неудобств и всегда быть рядом, а в итоге уже следующую ночь после своего возвращения проводит вне дома.       Теперь сеть работала исправно, и Хитсугая мог проверить мессенджер. Он нашел свой телефон и с ужасом посмотрел на строку уведомлений.       Как он и ожидал, Карин буйствовала. Нет, она не написала ему миллион сообщений с одним и тем же вопросом о том, где он и как он. Она спросила это всего один раз. Еще один раз написала, что волнуется. Один раз позвонила. И спустя три часа, так и не получив ответа, просто пожелала спокойной ночи.       Внутри Хитсугаи все сжалось, и если бы не его плачевное состояние, он бы прямо сейчас сорвался с места и побежал к ней. Он быстро написал ей извинения и заверил, что скоро будет дома и все ей объяснит.       Хасэгава вернулся в комнату с двумя стаканами воды, один из которых протянул Тоширо. Хитсугая снова сел, в этот раз проигнорировав недовольно пульсирующие виски, и принял воду, лелея холодное стекло в пальцах. Он с опаской посмотрел на Такеши. Что-то было не так, но он никак не мог понять что.       — Ты бодрячком, я смотрю, — просипел Тоширо, недовольный тем, что страдает один.       — Конечно, я же выпил вчера…, — он замялся, вспоминая цифру, — раза в четыре меньше чем ты. Логично, что мое похмелье не сравнимо с твоим.       Хитсугая моргнул пару раз, силясь вспомнить, правда это или нет. Он действительно был уверен, что вчера кто-то из них говорил что-то о подобной разнице, но не помнил кто именно, хоть убей. Решив, что это не так уж важно, Тоширо пожал плечами и залпом осушил стакан, зажмурившись от облегчения, когда спасительная влага стекла по горлу. Хитсугая приложил прохладный стакан ко лбу.       — Мне поэтому так хреново?       Матрац прогнулся под весом севшего Такеши.       — От части. Похмелье у тебя, конечно, есть, но я думаю, что здесь дело в другом, — увидев вопрос в глазах Тоширо, Хасэгава пояснил. — Ты вчера упал, когда я отошел на кухню. Не знаю почему. Когда я вернулся в комнату, ты уже лежал на полу без сознания. Я перетащил тебя на кровать и тоже лег спать. Думаю, у тебя может быть небольшое сотрясение.       Хитсугая еще поморгал, переваривая поступившую информацию.       — Понятно.       — Хей, и как тебе? — вдруг лукаво на него посмотрел Такеши.       — Что?       — Как тебе делить постель с мужчиной? Я не так уж и плох для первого опыта, а? — посмеялся Хасэгава.       Тоширо уже хотел действительно плюнуть в него, но его лицо резко скривилось в рвотном позыве.       — Ой, да брось, я не могу быть настолько противен! — Такеши интерпретировал это по-своему.       Но Хитсугая только покачал головой и вскочил, игнорируя взорвавшуюся от боли голову и покачнувшийся вокруг мир. Он закрыл рот рукой, прекрасно понимая, что, если не успеет добежать до унитаза или раковины, это не поможет. Поддерживая свое тело в вертикальном положении с помощью второй руки и стен, Тоширо в последний момент добрался до туалета и скрючился над унитазом, уже чувствуя кислую горечь, поднимающуюся по пищеводу. Содержимое вчерашнего вечера неоднородной массой выливалось из его горла, пока он до онемения в пальцах вцепился в ободок. Краем уха Хитсугая уловил шаги Такеши в двери. Хасэгава что-то взволнованно проговорил про среднюю степень сотрясения, а не легкую и ушел.       Тоширо сплюнул последнюю каплю рвоты и прижался лбом к холодной керамике, пытаясь отдышаться.       Такеши снова показался в проеме с бумажным полотенцем и водой. Хитсугая благодарно принял все, чувствуя свой пустой с утра желудок теперь по-настоящему пустым.       Тоширо не был силен в медицине, но по собственному опыту знал последствия сотрясения мозга, так что теперь слова Хасэгавы казались правдивыми. Но неужели он правда так наклюкался, что даже стоять не мог? Это на него не похоже.       Хитсугая еще немного посидел на полу туалета, борясь с головокружением, а затем аккуратно встал. Ладно хоть без помощи Такеши смог обойтись, а то совсем унизительно было бы. Он с божьей помощью добрался до ванной, а когда закончил там, побрел на кухню, где уже ждал Хасэгава.       — Чай, кофе? — спросил он, ставя чайник.       — Воды.       — Ла-адно.       Тоширо уселся за стол, и приставил пальцы к вискам, с силой давя на них.       Господи, как же плохо.       Обычно травмы не воспринимаются им так болезненно, но сейчас добрая часть его сил уходит на гигай и механизм для скрытия реацу, из-за чего сложно даже просто держать глаза открытыми. Каждый звук врезался в уши, словно раскат грома, и ввинчивался куда-то глубоко в извилины мозга, заставляя Хитсугаю жалеть, что родился на свет.       Перед ним оказался очередной стакан теперь еще с графином, наполненным водой до краев. Если бы его не заботили правила приличия, он бы просто начал пить из графина. Но даже в таком состоянии Тоширо хотел сохранить остатки гордости, поэтому налил воды в стакан, пока Такеши сел напротив со своим свежесваренным кофе.       — А тебе разве не надо в университет? — спросил Хитсугая, впервые в жизни чувствуя желание сказать что-нибудь вместо тишины.       — Не, сегодня у меня нет пар. У Карин, вроде, тоже, — он заметил как Тоширо напрягся при упоминании ее и тут же поспешил успокоить. — Я вчера написал ей, что тебе стало плохо и ты останешься у меня. Так что не волнуйся, она в курсе. Хитсугая заметно расслабился.       — Спасибо, — выдохнул он.       — Не за что, — улыбнулся Такеши. Спустя еще пару минут Тоширо вдруг вспомнил, как вообще здесь оказался.       — Точно… А что вчера было-то в итоге? Ты ведь хотел поговорить со мной о чем-то… не помню уже, о чем…, — он протер лицо рукой, прогоняя непонятно откуда взявшуюся сонливость. — Так. Мы вышли из университета. Пошли в бар. А что мы делали там и что делали потом я вообще не помню. Ты говорил что-то важное… И твоя рука,… и спи-… спина…, — у него вдруг стал заплетаться язык. — Что-то странное было с твоей спиной, — с трудом выговорил Хитсугая.       — Рука? Спина? — Такеши нахмурился. — Ты о чем? Я не помню такого. Нет, разговор правда был, но мы все уладили еще в баре, не беспокойся больше об этом.       — Тогда как я оказался у тебя дома? — Тоширо казалось, что он упускает что-то, словно какая-то важная деталь ускользает от его восприятия, утекает сквозь пальцы.       — Говорил же, ты перепил. Тебе стало плохо, и я повел тебя к себе. До Карин было бы слишком далеко идти, поэтому было решено, что ты останешься ночевать у меня. А потом ты грохнулся на ровном месте, и решать уже было нечего.       Хитсугая нахмурился. У него было четкое ощущение, что его дурят, но найти подвох в честном лице Такеши не мог, как бы ни старался. Он еще раз попробовал вспомнить вчерашний вечер, хоть что-нибудь. Но в итоге лишь получил стреляющую боль в районе третьего позвонка. Тоширо зашипел и схватился за шею, понимая, что действуя на поверхности, никак не сможет унять внутреннюю резь. Но все равно потер кожу, будто это чем-то поможет.       — Что такое? — спросил Хасэгава, наклонившись вперед.       — Ничего, просто стрельнуло что-то, — прохрипел Тоширо. Хотя «ничего» — это было крайне мягко сказано. Ему казалось, что кто-то ввинтил в шейный отдел его позвоночника штопор и сейчас пытается вскрыть ему череп как бутылку вина. Внезапно боль под его затылком потухла так же быстро, как и разгорелась. Он смог с облегчением выдохнуть.              — Слушай, а о чем мы в итоге говорили вчера?       — Ты серьезно не помнишь ничего?       — Помню обрывки. Причем не самые информативные, — поморщился Хитсугая.       — Ну, если в общих чертах, то мы говорили о Карин. Видишь ли, я правда очень ценю ее, — он перевел взгляд в свою кружку. — Она мой лучший друг. Я просто хотел попросить тебя быть с ней заботливым. Она бы никогда не простила меня, если бы я сказал это при ней, поэтому и попросил о личном разговоре с тобой. Ты же знаешь Куросаки, она упертая как слон. И никогда не признает, что ей тоже временами нужно сильное плечо рядом. Я просто хочу, чтобы этим плечом для нее был ты, — он поднял глаза на Тоширо.       — Почему не ты? Ты же ее лучший друг, ты тоже можешь помогать ей. Или такой привилегией обладает только ее парень?       — Я не всегда буду рядом. А ты… ну ты типа бессмертный, насколько я знаю, у тебя полно возможностей быть с ней долгое время.       — Вообще-то я не бессмертный, просто шинигами живут дольше обычных людей.       — Да какая разница, ты понял меня, — Хасэгава закатил глаза.       — Но ты прав. Наверное, я уже сказал это вчера, но повторюсь: я буду с ней всегда, несмотря ни на что. Я буду для нее сильным и нежным, таким, какого она заслуживает. Можешь не беспокоиться об этом, — Тоширо чуть поднял уголки губ.       Такеши облегченно вздохнул и улыбнулся в ответ.       Хитсугая не врал. Он правда был готов приложить столько усилий, сколько нужно, чтобы сделать Карин самой счастливой женщиной на планете. Желательно, чтобы при этом он был рядом с ней, был частью ее жизни и, он смел надеяться, хотя бы одной из причин ее счастья. Тоширо хотел этого и был готов на все ради этого. Так что Хасэгаве даже не нужно было просить.       Тоширо взглянул в окно, тут же забыв о Такеши, и с тихой радостью представил, что, возможно, Карин сейчас смотрит на то же голубое небо, что и он.

***

      — Ты уверен, что сам дойдешь? У тебя все-таки наверняка сотрясение, не хотелось бы тебя потом по кустам искать, — неуверенно спросил Хасэгава, провожая Тоширо до двери. Хитсугая бросил на него испепеляющий взгляд, который красноречиво сообщил ему, что нет, не хочет.       — Ладно, ладно, понял. Только не смотри на меня так убийственно, мне аж страшно становится, — Такеши поднял руки в знак поражения.       Нет, он все же никак не мог представить себе, чтобы этот мужчина мог быть с кем-то нежен и мил. Серьезно, что такого Карин сделала, чтобы завоевать его расположение? Подмешала ему любовное зелье или что? Хотя логичнее предположить, что она просто один раз его переупрямила и заполучила его уважение. А там до любви рукой подать.       «Тебе больше не нужно его расположение.»       Хасэгава зажмурился и тяжело вздохнул, надеясь, что Тоширо этого не видел. Он старался притупить чувство вины, быстро разрастающееся внутри его груди. Он не сделал ничего плохого. Он вообще ничего не сделал, раз уж на то пошло.       Он ни в чем не виноват.       Такеши снова открыл глаза.       В любом случае, видимо, в сердце Хитсугаи есть место максимум для одного человека, и когда оно занято, все остальные могут идти лесом. Так что Хасэгава лишь молча проводил взглядом Тоширо из окна. Он наблюдал, как его шатающаяся спина скрылась за поворотом, и только тогда позволил улыбке соскользнуть с лица.       Возможно, ему показалось. Возможно, нет.       Возможно, на мгновение, всего на жалкое мгновение, он увидел тонкую ниточку нерва, светящуюся черным под кожей шеи Тоширо. Миг, и все пропало.       Возможно, это была всего лишь причудливая тень от его волос, игра света.              Возможно, нет.

***

      Нервничала ли Карин? Да. Злилась ли она из-за этого? О, да.       Если бы Хитсугая знал, как сильно оказался прав, его бы передернуло от плохого предчувствия. Но прямо сейчас он спокойно шел домой, пока Куросаки пыталась утихомирить свой пыл. Получалось у нее не очень, но она ведь старалась, а это главное.       Прошлый вечер был действительно очень волнительным для нее. Да, она с удовольствием провела время с братом, которого давно не видела (Ичиго даже не поднимал тему ее отношений с Тоширо, как и обещал, удивительно), но шестое чувство подсказывало ей, что что-то не так.       Поздним вечером Ичиго пришлось возвращаться в Каракуру, потому что в квартире Карин не нашлось бы места для ночлега еще одного рослого мужчины. Когда брат уехал, она тут же написала Тоширо и не получила никакого ответа. Ни через час. Ни через два. Ни через три. Сообщение так и оставалось непрочитанным.       Сказать, что за это время ожидания Карин перепугалась не на шутку, значит вообще ничего не сказать. Она не могла себе места найти, все наворачивала круги по квартире от беспокойства, не понимая, чем оно вызвано. Это было не похоже на Тоширо — вот так просто взять и пропасть, он оставил эту привычку далеко в прошлом. Сейчас же его телефон всегда был подключен к сети, чтобы он не пропустил уведомлений по работе. Поэтому не было ни единого шанса, что он не видел ее сообщения. Нет, она, конечно, прикидывала в уме разные варианты. От самых банальных, в которых он либо потерял телефон, либо попал куда-то, где нет интернета, до самых страшных, где его убили, а труп обокрали. И ни один из этих вариантов даже близко не казался возможным, потому что для первых Тоширо был слишком ответственным и предусмотрительным, а для вторых — слишком сильным и наблюдательным.       Но в семье Куросаки интуицией отличался не только Ичиго, поэтому Карин была уверена, что что-то случилось, даже если была не в силах предположить, что именно.       Последним сообщением, которое она получила, было короткое предупреждение от Тоширо о том, что они пошли в бар и, возможно, он придет немного пьяным. Пока где-то после полуночи ей не написал Такеши. Он сообщил ей, что Тоширо выпил слишком много и знатно приложился головой, поэтому переночует у Хасэгавы.       Куросаки была рада наконец узнать, в чем дело. Но ее это совсем не успокоило. Потому что даже тот вариант, в котором на Тоширо напала стая лягушек, звучит правдоподобнее чем тот факт, что он просто напился. Но Такеши не станет ей врать, поэтому все что ей оставалось — это поверить ему, лечь спать и набраться сил, чтобы утром показать Хитсугае, где раки зимуют.       Возможно, она слишком сильно реагирует. Ну выпил и выпил. Не ответил на сообщение. Ни на одно из них. С кем не бывает?       И Карин даже была готова признать, что приняла это слишком близко к сердцу. Но это был Тоширо. И именно он когда-то стал причиной, по которой такие недосказанности для нее теперь так ненавистны.       Он ведь пообещал.       Карин вздохнула. Она попробовала отбросить эти мысли и успокоиться. Она не будет ругаться или устраивать скандал, когда он придет. Она знает, что Тоширо и без того понимает, как ей неприятно, когда ее оставляют в неведении. Он и без того винит себя за все подряд, и ей не хочется мучить его совесть еще больше.       Нет, вместо этого она заварит ему крепкий чай и даст средство от головной боли. Куросаки уверена, что как только он перешагнет порог, то первым делом извинится. Конечно, уже извинился в сообщении.       Карин еще раз перечитала короткий текст и отложила телефон в ожидании прихода Хитсугаи. В конечном итоге это то, что ей скоро постоянно придется делать — ждать его. Как и до их отношений. Как и после них. Всегда.       Она всегда ждала его, даже если всеми силами убеждала себя в обратном.

***

      Ее раздражали жалостливые взгляды сестры и отца. Даже Ичиго смотрел на нее с каплей сочувствия. Карин ненавидела это.       Почему они все смотрели на нее так, словно ее убили, а не бросили? Ну подумаешь, рассталась с парнем. Со своей первой любовью. Подумаешь, его заставили. Подумаешь, оказывается, ей чуть не стерли память. Подумаешь, что все могло закончиться еще плачевнее и тогда ее жизнь стала бы походить на мелодраму даже больше чем сейчас. Подумаешь.       Ей все равно. Она уже поплакала об этом. Даже не раз. И не два. Ладно, может быть она действительно много плакала, но из-за этого вся эта ситуация становилась ей еще более ненавистной и противной. А Тоширо…       Карин старалась игнорировать щемящее в груди чувство при мыслях о нем. Она хотела бы винить его во всем, хотела бы направить весь свой гнев, все свое разочарование и всю боль на него, но не могла. Во-первых, не могла физически, потому что ему запретили посещать Мир Живых. Совсем. Во-вторых, не могла эмоционально, потому что знала, что он страдает не меньше. Ее совесть просто не позволяла ей спускать всех собак на него.       Ей было достаточно лица Матсумото, когда она пришла к ним в дом и рассказала о двух заседаниях с Советом и приговорах. Ичиго тогда сразу стал порываться разнести Совет 46 в щепки за то, что они собирались стереть Карин память без ведома ее семьи, за то, что они вообще посмели вынести такой приговор младшей сестре спасителя Общества Душ. Но его усадили и заставили дослушать. Но гнев Куросаки быстро переключился на Тоширо.       — Да как этот мелкий засранец посмел! — взревел Ичиго, когда Рангику закончила. — Не могу поверить, что он правда собирался сделать это! У него что, кишка тонка поспорить с ними?!       — Ичи-нии, успокойся! — крикнула Карин, изо всех сил стараясь не показывать свое отношение к услышанному. Если до этого у нее еще были какие-то подозрения насчет того, что Хитсугаю заставили, то теперь их не было. Правда, легче ей от этого тоже не было.       — С какого хрена я должен успокаиваться?! Этот сопляк даже не удосужился прийти сюда и лично обо всем рассказать! — он обвинительно ткнул пальцем в непривычно тихую и серьезную Матсумото, словно это Тоширо сидел перед ним.       — Капитан обязательно бы пришел лично, можешь не сомневаться, Ичиго. Но с этих пор ему запрещено посещать Генсей. Плюс, он…, — она замялась и бросила на Карин обеспокоенный взгляд, — … он болен. В последнее время он очень плохо себя чувствует.       — Ах, вот бедняжка! — саркастично плюнул Куросаки.       — Ичиго, хватит.       Все опешили, когда Ишшин наконец подал голос. Про него вообще успели забыть, настолько тихо он сидел. Юзу молча переводила взгляд с одного на другого, еще ни разу не вмешавшись в разговор.       — С чего это вдруг «хватит»? — нашелся Ичиго. — Этот белобрысый карлик сам виноват! Ты ведь тоже когда-то встал перед выбором между отрядом и любимой девушкой, и ты…       — Ичиго, хватит! — бывший Шиба грозно посмотрел на сына. — Не сравнивай эти две ситуации, ты даже не представляешь, насколько они разные. И также не представляешь, в каком положении оказался Тоширо. Он капитан прежде всего. И его долг всегда на первом месте. Это его обязанность.       — Но ты…       — Бросил отряд, — он перебил Ичиго. Вздохнул. — Я знаю. И я не жалею о том, что когда-то решил остаться с вашей матерью. Это было лучшим решением в моей жизни. Но одновременно с этим и худшее. Потому что не прошло еще ни единого дня, когда бы я не испытывал вину перед своими подчиненными. Я каждый день просыпаюсь и засыпаю с мыслью о том, что подвел своих людей. — он перевел полный горечи взгляд на Матсумото. — Каждого из них.       Рангику еще ни разу не посмотрела на Ишшина. И, кажется, не собиралась.       Ичиго наконец-то затух и засунул свои недовольства куда подальше. Матсумото поблагодарила за гостеприимство, быстро попрощалась и ушла. Напоследок она лишь оставила Карин свой номер телефона, чтобы, в случае чего, она всегда могла с ней связаться.       Правда, Куросаки так ей ни разу и не написала.       Она сделала то, что делала всегда, когда ей было больно. Она закрылась ото всех. Тот раз, когда Юзу видела ее слезы, успокаивала ее во время истерики, был единственным, первым и последним.       Карин отнеслась к расставанию так же, как к смерти матери. Она сделала вид, что Тоширо умер, и пообещала себе не оплакивать его. Хотя бы не на глазах других.       Иногда она срывалась. Забивалась в угол своей кровати и позволяла слезам течь по щекам, не издавая ни звука. Иногда она позволяла себе скучать по нему. По его рукам, по его недовольному лицу, по его редкому смеху. Но это было иногда. Большую часть времени она вела себя, как обычно. Была такая же неприступная, дерзкая и упрямая. Как всегда. Как обычно.       Как до Тоширо.       Ну, может быть, чуть хуже.       Карин ни с кем не говорила об этом. Она не затрагивала эту тему с Юзу. Тем более не заикалась об этом с папой или братом. Даже ходить к бабушке Хару перестала, потому что она без конца спрашивала, где Тоширо.       Тоширо.       Он ушел, но его присутствие все еще ощущалось везде, каждый миллиметр ее собственной жизни был пропитан им, напоминал о нем.       Карин поняла, что судьба действительно настоящая злодейка.       Прошел месяц. Два. Полгода.       Год.       Они с Юзу уже поступили в университеты. Карин завалила все возможные экзамены. Ну нет, она сдала их, но недостаточно хорошо, чтобы поступить в Каракуру. Поехала в Наруки.       Она отказывалась винить в этом расставание или, еще хуже, Хитсугаю. Нет, никто, кроме нее самой не был виноват в том, что она позволила разрыву снизить ее успеваемость. В итоге, Карин не жалела. Она даже начала думать, что все прошло.       Спустя полтора года она пошла на свидание. Первое свидание с парнем, который не был Тоширо.       Карин даже не замечала, как постоянно делала в голове такие мысленные пометочки.       «Тоширо бы повел меня в другое место. Тоширо бы сказал это по-другому. Тоширо бы отреагировал иначе. Тоширо бы засмеялся. Тоширо бы нахмурился.»       ТошироТошироТошироТошироТоширо…       Когда этот парень, Юджи, наклонился за поцелуем в конце уже третьего по счету свидания, Карин подумала: «А почему бы и нет?».       Уже полтора года прошло, она имеет право двигаться дальше. Она должна двигаться дальше. Ее жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на страдания по тому, для кого даже десятилетия проходят быстро. У нее просто нет права стоять на месте.       Так что она позволила Юджи действовать дальше. Она смиренно ждала поцелуя, а когда их губы наконец соприкоснулись, то почувствовала… ничего.       Абсолютно. Ничего.       «А вот если бы это был Тоширо…» И как только она представила, что это не чужие розовые губы ее целуют, а знакомые, бледные, в животе сразу появилось ноющее трепетное чувство. Оно начало расти, когда она представила, что под ее пальцами не темные волосы, а белоснежные. И что когда она отстранится, то увидит в чужом взгляде не янтарный цвет, а самый красивый, любимый сердцу цвет морских волн, цвет необработанной бирюзы, цвет льда и мяты. На секунду Карин правда поверила, что когда откроет глаза, то увидит перед собой Тоширо.       Но там был Юджи, всего лишь Юджи, который непонимающе хмурился на нее.       — В чем дело? — спросила она, как будто только что не воспользовалась им самым наглым образом, чтобы забыть другого человека.       — О ком ты сейчас думала? — серьезно спросил он.       — Что?       — Ты сейчас как будто не здесь была, не со мной.       — Нет, что ты, я…       — Слушай, ты мне нравишься, очень, — он отстранился, отошел на пару шагов от нее. — Но я не хочу быть чье-то заменой. Прости.       И в тот момент Карин поняла, что была еще одна причина, по которой она не судила Тоширо. «Во-первых», «во-вторых»…       Было еще «в-третьих».       В-третьих, она все еще любила его.       Карин все еще любила Хитсугаю Тоширо.

***

      Куросаки вдруг замерла. Воспоминание неожиданно накатило на нее, а вместе с ним и ответ на ее старый вопрос. Оказывается, она давно знала ответ.       Она любит его.       Боже.       Она любит его.       Внезапное озарение заставило ее тупо уставиться в окно, в котором она до этого бездумно наблюдала за плывущими по небу облаками.       Даже сейчас, когда они, казалось бы, начали сначала, Карин все еще ловила себя на мысли, что не понимает природу своих чувств. Как будто она действовала интуитивно, не задумываясь о том, что она делает и почему.       Как она вообще могла сомневаться в том, что любит его?       Карин покачала головой, словно осуждала саму себя. Что ж, теперь это не важно. Она признала это хотя бы сейчас.       Куросаки повернулась, когда услышала стук во входную дверь.       Тоширо пришел.       Она пошла открывать дверь, уже готовясь устроить ему небольшой разнос за то, что пропал вчера.       Да, она решила не скандалить, но чуть-чуть позлиться ведь можно?       Все остатки ее претензий, которые уже готовились сорваться с ее губ, расплылись в невнятном вздохе удивления, когда она увидела Хитсугаю. Он был до ужаса бледный, бледнее обычного, глаза были воспаленными и потухшими, а взгляд — бегающим и тревожным, словно загнанный в угол зверь. Его одежда вся была измята. Он даже стоял, пошатываясь.       Карин быстрее впустила его внутрь, взволнованно еще раз пробегаясь по нему взглядом. Только она открыла рот, чтобы спросить о его самочувствии, как Тоширо перебил ее:       — Прости меня, пожалуйста, — пролепетал он, уставившись в пол. — Мне жаль, что я заставил тебя волноваться вчера. Я не хотел.       Хитсугая пытался разуться, но когда он наклонился вперед, то корпус его тела продолжил двигаться на встречу с полом. Карин быстро подхватила его. Ее сил было недостаточно, чтобы удержать его на ногах, но она хотя бы предотвратила падение, мягко усадив его на пол и прижав к себе.       Куросаки провела рукой по его лицу, убирая свисающие со лба пряди и открывая взору приличных размеров синяк, и положила ладонь на его щеку. Его кожа была непривычно теплой.       — Кажется ты вчера и правда нехило приложился, — прошептала Карин больше для себя.       Тоширо только промычал что-то в ответ, притираясь к ее нежной руке и с облегчением вздыхая от приятного ощущения холода на коже от ее браслета.       — Что случилось вчера? Ты как будто из мертвых восстал.       — Хасэгава сказал, что я много выпил, — выдохнул Тоширо. — А потом упал и стукнулся головой, — он поморщился.       — Поверить в это не могу. С чего ты вдруг?       — Не знаю, — простонал он. — Я и сам не могу поверить, что так напился, что даже на ногах не смог держаться. Но мое состояние это подтверждает, — его голос звучал очень расстроено и непонимающе. Он тяжело вздохнул, спрятав лицо в ее ладони. — Прости меня. Прошу, прости. Я не хотел, чтобы ты волновалась из-за меня. Я правда хотел написать и предупредить, но… там…, — его речь стала невнятной, запутанной и неразборчивой.       Карин не смогла понять конец его фразы, но решила, что это подождет.       — Все хорошо, честно. Тебе не за что извиняться. Да, я волновалась, но я волнуюсь сейчас еще больше, когда вижу тебя таким. Я просто рада, что ты сейчас здесь и что ты здоров.       — Я глотал рвоту по пути сюда, чтобы не блевать каждые сто метров, — как бы между делом добавил Хитсугая.       — Ладно, не совсем здоров. Но ты уже здесь, и этого достаточно, — Карин погладила его по волосам. Нахмурилась, когда нащупала еще одну шишку. — Тоширо, судя по твоим словам, у тебя действительно сотрясение. У тебя температура, ты весь бледный и заторможенный, тебя шатает и тошнит. Это серьезно. Тебе надо в больницу.       — Зачем? У меня есть персональный врач под боком, — он обнял ее талию одной рукой, словно только сейчас нашел в себе силы на это.       — Я ещё не квалифицированный врач, ты знаешь это, — Куросаки пыталась сохранить серьезность в голосе, но смешок все равно проскользнул.       — Ну что мне скажут в больнице такого, чего мне не сможешь сказать ты? — он посмотрел на нее. — К тому же, я не просто человек. Я шинигами. Если бы не мой гигай, я бы даже не почувствовал этой травмы.       — Гигай? А причем здесь он?       — Урахара снабдил его устройством, которое скрывает мое духовное давление. Иронично, но для своей работы оно сжирает немало духовной энергии. Этот торгаш всучил мне экспериментальный образец без моего ведома, — недовольно прошипел Хитсугая.       — Это многое объясняет, но все еще не дает мне причины, почему ты не должен идти в больницу, — Карин продолжала настаивать на своем.       — Мне надо восстановить свою рейши и тогда мое тело само начнет лечить себя. Мне просто нужно провести немного времени вне гигая. И тогда, вот увидишь, к вечеру я буду абсолютно здоров.       — Ты уверен? — вздохнула Карин, все еще чувствуя волнение.       — Да, уверен, — он слабо кивнул. — Клянусь, все нормально, мне всего лишь нужно немного проветриться.       — Ну раз ты так говоришь…, — протянула Куросаки. — А что будет с твоим гигаем? Твое духовное тело восстановится, а физическое…?       — Восстановится почти сразу, когда в него зайдет здоровая душа.       — Ну хорошо. Тогда давай уложим твой гигай, ты немного отдохнешь, и мы пойдем.       — Куда? — Тоширо удивленно раскрыл глаза.       — Ты же сам сказал, что тебе надо проветриться. А у меня на примете есть место, которое ты должен посетить.       — Что за место? — он нахмурился от отсутствия конкретики.       — Офис подчинителей. Тебе стоит поговорить с ними. Это может быть связано с твоей миссией.

***

      Хитсугая помнил Экзекуцию и сражение с ее членами, слабо, но помнил. Он не питал к ним какой-то сильной неприязни, но и желания снова с ними сталкиваться у него тоже не было. Но раз Карин сказала, что надо, значит надо.       Так что он в последний раз окинул взглядом фасад здания, в котором находился офис оставшихся подчинителей, и зашел вслед за Куросаки. Тоширо знал, что они скрывают свою деятельность под видом какого-то обычного бизнеса, но не стал вдаваться в подробности, поэтому был не сильно удивлен, когда увидел обычный холл с диванами и столик с бесплатными конфетами в вазочке. Хотя проверять, бесплатные они или нет, он не стал.       Карин не остановилась в этой комнате и повела его дальше, видимо, туда, где подчинители занимались своими делами. Он молча шел за ней, по пути окидывая все вокруг скучающим взглядом.       Так могло показаться со стороны. На деле же Тоширо досконально изучал окружение, заранее прикидывая в уме все возможные пути отступления и места, подходящие для ведения боя. Возможно, подчинители и не были настроены враждебно, но он не мог позволить себе верить им. Профдеформация, можно сказать.       Наконец Куросаки привела его в какой-то кабинет, где их уже ждали странно-одетая розоволосая девушка и чопорный блондин, у которого был такой взгляд, словно все присутствующие должны поблагодарить его за одно лишь его существование. Кто бы он ни был, но Тоширо он не понравился сразу. Хотя обоих людей он наверняка знал, он уже не помнил их лиц и имен.       — Ты долго, Карин, — первым подал голос блондин.       Хитсугая сразу напрягся. Он мог понять, почему Хасэгава называет ее по имени — они друзья. Он понимал, что Асаяма называл ее по имени, чтобы подлизаться. Но кем был этот парень и что его связывало с Куросаки, раз он смеет называть ее так?       Тоширо пришлось успокоиться, потому что для Карин такое обращение, кажется, было нормой.       — Извини, — ей определенно стоит поработать над фальшивым раскаянием. — Случились некоторые… непредвиденные обстоятельства, когда вы попросили меня пригласить сюда Тоширо. Ну ничего же страшного, прошло немного времени.       — Это было почти неделю назад! — раздраженно крикнула девушка с розовыми волосами.       — Ну, он сейчас здесь, так ведь? Разве не это главное? — Куросаки закатила глаза.       — И что это он приперся без гигая? Решил лишний раз показать нам, кто он? — продолжала наседать обладательница розовых кос и крикливого голоса.       Тоширо чувствовал себя странно. Мало того, что его обсуждали так, словно его здесь не было, так еще и собеседников Карин он не знал, а они, кажется, знали его и уже за что-то на него злились.       — Здравствуй, капитан Хитсугая, давно не виделись, — блондин поздоровался с ним, игнорируя девушек.       — Здравствуй, — и, немного помолчав, добавил: — А ты кто?       — Не помнишь меня? — опешил подчинитель, явно оскорбленный. — Мы же сражались во время столкновения Готея и Экзекуции. Я был твоим противником.       — Прости, с тех пор я много с кем сражался, так что нет, не помню, — Тоширо виновато пожал плечами, конечно, не чувствуя никаких угрызений совести.       — Тогда нам надо представиться. Я Юкио Ханс Форарльберна, глава этого офиса, — начал блондин с высокомерным взглядом. — А это Рирука Докугамине, моя ассистентка, — он указал на розоволосую.       — Ассистентка? Не неси чушь! Ты бы меня еще секретаршей назвал!       — Как тебе угодно, — Ханс пожал плечами. — Тогда моя секретарша, Рирука…       — Ты уже представил меня, идиот, зачем повторять! И я не твоя секретарша! И вообще…       Хитсугая вздохнул. Он хотел домой и лечь спать, а был вынужден стоять в непонятном кабинете, больше похожем на гостиную, и слушать чью-то ругань. Маленькая перепалка не собиралась заканчиваться, и он понял, что остановить ее придется ему.       — Не хочу вас прерывать, но может кто-нибудь мне что-нибудь объяснит? Мне сказали, что я могу услышать здесь что-то важное, так что можем мы, пожалуйста, перейти к делу?       — Конечно. Пройдем сюда, — Ханс направился к двери с надписью «только для персонала».       Тоширо хмыкнул, увидев табличку со словами. Как будто они уже не находились в комнате, предназначенной только для персонала.       Он обернулся, когда понял, что Карин не идет за ними. Она осталась с Докугамине и уже расселась на диване. Куросаки только махнула ему рукой в ободрительном жесте. Хитсугая кивнул и пошел за Юкио.       За дверью оказалась комната, уставленная различной техникой, компьютерами и прочим оборудованием. Сияющие в темноте экраны были единственным источником света. Ханс остановился возле одного из компьютеров и подозвал Тоширо.       — Что ты хотел мне показать?       — Ты знаешь, чем здесь занимаются подчинители?       — Понятия не имею, — Хитсугая пожал плечами.       — Ну конечно, кто бы сомневался. Вас, шинигами, заботит только собственная шкура, — Юкио закатил глаза.       Тоширо предпочел проигнорировать это высказывание.       — Так что вы делаете? И как это может быть связано с моим делом?       — Мы, так же, как и вы, охотимся на пустых. Мы отслеживаем их активность, распространенность и частоту появления на этой территории. И в какой-то момент показатели стали странными. Вот, — пальцы Юкио быстро стучали по клавиатуре, пока он выводил на экран несколько графиков и диаграмм. — Это проиллюстрированные отчеты об активности пустых за последние месяцы. В архивах хранится информация и за год в целом. Как видишь, их аномально мало, и становится все меньше. Уверен, ты и сам заметил это.       — Да. Я могу понять, почему их мало сейчас — в городе шинигами с высокой духовной силой, еще и вы. Но причина, по которой их так мало в эти месяцы, учитывая, что здесь долго не было ответственного шинигами, остается для меня загадкой.       — Я скажу тебе то же, что сказал Карин: я думаю, что что-то подавляет их. Вполне вероятно, что здесь запрятался какой-то сильный пустой, который не дает другим появляться на его территории.       — Но почему он тогда ни разу еще не показался?       — Ты у меня спрашиваешь? Это, вообще-то, твоя работа — разобраться с пустыми.       — Да, ты прав. Извини.       — Фу, не извиняйся за такие мелочи, тогда я начинаю чувствовать себя виноватым.       — Э… извини? — Тоширо наклонил голову, неуверенный, что на это ответить.       — Издеваешься? — Ханс раздраженно повернулся к нему. — Ты можешь вести как-то попротивнее? Мне нужны причины, чтобы и дальше испытывать к тебе неприязнь.       — Да мне все равно, — Хитсугая выгнул бровь, всем своим существом показывая, что ему действительно до лампочки.       — Вот, другое дело. Правильная интонация, очень раздражающая, продолжай в том же духе.       — Может вернемся к теме? — Тоширо чувствовал, как Юкио уже начал бесить его.       — Да, да, — Ханс снова переключился на компьютер.       Он показал Хитсугае еще целую кучу графиков и отчетов, в которых были зарегистрированы даты прибытия и исчезновения шинигами, появление пустых в эти промежутки, а также следы реацу, которые наблюдал и сам Готей.       Тоширо с нарастающим неудовлетворением осознал, что ничего нового ему не сказали. Он все еще в тупике.       — Вы замечали еще что-нибудь странное в этот период? Может, до него? Должно же быть хоть что-то помимо слабой активности пустых.       — Боюсь, это все, что у нас есть. Конечно, имеются записи с камер то здесь, то там, но ничего четкого и понятного. Единственное, я, кажется, видел первого пропавшего шинигами до того, как он исчез. Это было где-то год назад, и выглядел он, прямо скажу плохо.       — Год назад? — Хитсугая нахмурился. — Но первые исчезновения датируются лишь пятью месяцами.       — Могу поспорить с этим. Пять месяцев назад ваши люди начали исчезать системно. Быстро и друг за другом. Но первая смерть была гораздо раньше, а именно — год назад, весной.       — Почему ты считаешь, что эти два случая связаны? Они произошли в разное время. К тому же первый шинигами, судя по твоим словам, умер, а не исчез.       — А ты что же, веришь в то, что другие живы? — Юкио скептично посмотрел на него, но без укоризны. Было логично предположить, что какой-то частью своей души капитан продолжает надеяться на лучшее для своих людей.       Тоширо помолчал, а затем отрицательно покачал головой.       — Нет, не верю. Но одно дело исчезнуть и умереть, а другое просто умереть. Еще раз, почему ты думаешь, что эти случаи связаны?       — Связаны они, потому что мои датчики засекли в момент его смерти появление пустого, который потом также быстро исчез с радаров. Примечательно, что больше этот пустой никогда не появлялся. Хотя что-то очень похожее происходило и с другими шинигами, но уже через полгода: чья-то реацу быстро появлялась и так же быстро исчезала. И мои датчики, как и ваши засекали, что когда новая жертва исчезала, то за мгновение перед этим появлялись сигналы с духовной энергией уже пропавших, которая как будто…       — Наслаивается друг на друга. Знаю. То есть, первая жертва на самом деле была гораздо раньше, чем полагал Готей. По какой-то причине следующий шинигами пропал только через полгода, и больше таких разрывов во времени не было. Почему?       — Этого я уже не знаю. Я просто говорю тебе, что все началось раньше, чем ты думаешь.       — Хорошо…, — протянул Тоширо, уже погружаясь в размышления. Если все правда началось не полгода назад, а год, то теперь у него хотя бы есть примерное направление поисков. Теперь он хотя бы знает, что может найти еще какую-то полезную информацию, а не просто тыкать пальцем в небо. — Ты сказал, что видел первую жертву. Кто это был?       — Это тебе лучше спросить у Куросаки. Она столкнулась с ним, а дальше…, — Юкио замялся и отвел взгляд, — … дальше ты и сам знаешь.       Хитсугая напрягся.       Нет, он не знал.       — О чем ты?       Ханс повернулся к нему и удивленно уставился.       — Она что, не рассказала тебе? До сих пор? — он бросил взгляд на открытую дверь, за которой сидели Карин и Докугамине.       У Тоширо возникло стойкое ощущение, что где-то он это уже слышал.       — Нет. О чем речь? Что она должна была мне рассказать?       — А у тебя самого что, не возникло вопросов? Откуда она знает нас, например?       — Если она посчитает нужным рассказать, она расскажет, — ему не нравилось, что его тыкали носом в то, что Карин ему что-то недоговаривает.       — Раз она до сих пор этого не сделала, то, видимо, нет, не расскажет. Хотя оно и понятно. С чего бы ей что-то рассказывать тебе.       Тоширо весь ощетинился.       — Что ты имеешь в виду? — он угрожающе сощурил глаза.       — Слушай, я знаю, что у вас с ней были шуры-муры. История запретной любви шинигами и человека, бла-бла-бла, очень мило и трагично, — пока Юкио говорил, в Хитсугае возрастало желание треснуть ему по голове. — Конечно она не станет рассказывать тебе таких вещей. Ты ведь для нее никто. Всего лишь бывший, из-за которого она долго и много страдала и которого она всеми фибрами своей души мечтала забыть. Но ты мало того, что не забывался, так еще и снова появился в ее жизни, как назло.       — Ты ничего не знаешь, — процедил сквозь сжатые челюсти Тоширо.       — Судя по всему, из нас двоих это ты ничего не знаешь, а не я. Серьезно, тебе самому не стыдно? Почему ты просто не можешь оставить ее в покое? В Обществе Душ женщин нет или что? Почему бы тебе не дать ей возможность двигаться дальше?       — Тебя спросить забыл.       Хитсугая тихо горел от быстро нарастающей ярости. Он терпеть не мог, когда кто-то давал ему непрошенные советы, указывал, что и как делать, особенно, когда чужого мнения он не спрашивал. Ему по горло хватило Такеши с его нравоучениями, но выслушивать, как он должен вести себя с Карин от малознакомого ему мужчины, который при этом как-то связан с Куросаки, он точно не собирался. Его уже достало, что все вокруг считают своим долгом влезть в его личную жизнь и «исправить» ее. Ему хватало Матсумото с ее вездесущим любопытным носом.       — Можешь сейчас кидать в мою сторону сколько угодно убийственных взглядов, мне фиолетово. Но я клянусь, если нам с Рирукой еще хоть раз придется успокаивать Куросаки из-за тебя…       — Не придется, можешь не беспокоиться, — каждое слово давалось Тоширо с трудом, ему силой приходилось выдавливать их из сжатого от гнева горла. — Я никогда не причиню ей вреда, а в случае чего, утешать ее будешь не ты, а я, — он на секунду выпустил свою ревнивую сторону, но тут же загнал обратно. Выдохнул. — А теперь, если тебе больше нечего сказать, то, полагаю, мы закончили. Спасибо за информацию.       — Пожалуйста. Надеюсь, помогать мне тебе больше не придется.       — Да, я тоже надеюсь.       Юкио еще мгновение сверлил Хитсугаю взглядом, а затем отвернулся к компьютерам. Тоширо, не желая созерцать его спину, вышел из комнаты.       — Ну что, узнал что-нибудь полезное? — спросила его Карин, когда она подошел к дивану. Рирука куда-то делась.       Он посмотрел на нее, полностью сконфуженный. Тоширо теперь не знал, что и думать. Кажется, он упускал из виду что-то важное. Или, скорее, это от него намеренно скрывали, и от этого было еще больнее. Что такого Карин ему не рассказала и почему? Она просила верить ей, но как долго ему придется доверять словам, только сотрясающим воздух? Во что именно он должен верить, если прямо сейчас его очевидно водят за нос?       Хитсугая мотнул головой, отгоняя эти мысли на время. Он поговорит с ней об этом дома.       — В основном ничего нового, но что-то полезное все же было. Спасибо, что привела меня сюда.       — Да без проблем, обращайся. Ну, теперь домой?       — Мгм. Пошли. Я устал.       Они быстро покинули здание и направились домой.       — Этот Ханс мне не нравится, — буркнул Тоширо, когда они отошли на приличное расстояние.       — Тебе никто не нравится, — весело парировала Карин.       — Неправда.       — Правда. Назови мне хоть одного человека, который тебе нравится, — она взглянула на него в упор.       Хитсугая только молча посмотрел на нее, долго не отводя взгляда от ее глаз. Карин зарделась, как только до нее дошло. Она улыбнулась.       — Кто-то, кроме меня, — она рефлекторно заправила прядь за ухо.       Господи, он обожал, когда она так делала.       — Слишком сложный вопрос, давай какой-нибудь полегче.       Куросаки тихо посмеялась. Тоширо улыбнулся, довольный тем, что смог ее обрадовать.       — Как ты себя сейчас чувствуешь? Уже не тошнит?       — Нет, сейчас я в порядке. У меня все еще немного болит голова, но это не страшно.       — Вау. Ты в курсе, что пока остальным нормальным людям понадобилось бы минимум пять дней в больнице на восстановление после сотрясения, то ты поправился за день?       — Как я говорил, я не обычный человек, — он криво улыбнулся ей.       — Я знаю. Ты шинигами.       — Но тебя это никогда не останавливало, да? — тихо спросил Хитсугая.       — Не останавливало. И сейчас не останавливает. И не остановит, — она лучезарно улыбнулась ему, и все его сомнения развеялась от блеска ее глаз.       Он верит ей. Что бы она ни скрывала, ему все равно. Если она скажет ему закрыть глаза и прыгнуть с обрыва, он, черт возьми, сделает это.

***

      Но когда они дошли до дома, любопытство снова накрыло его и сдерживать вопросы стало сложнее.       Был уже вечер, в окна пробивались лучи заката. Небо было красным.       Тоширо проверил свой гигай. Прислушавшись к своим ощущениям, решил, что войдет во временное тело чуть позже — ему нужно еще немного времени для восстановления энергии. Через стенку донесся крик Карин о том, что она скоро приготовит ужин.       Хитсугая прошел на кухню и стал наблюдать за ее копошением. Он с умиротворением смотрел на нее, уже невольно воображая, как она будет хозяйничать на его кухне, когда они станут жить вместе.       «Если станем жить вместе», — поправил себя Тоширо. Не стоит забегать так далеко вперед.       Но помечтать-то можно было, верно? Поэтому образы, как Куросаки разбавляет своим присутствием холод и одиночество его дома, уже закрались ему в душу. Как ее вещи появляются в его шкафу, висят рядом с его немногочисленной одеждой. Как какие-то ее импульсивные покупки заполняют собой полки в его гостиной. Он уже может представить, как она придет впервые в его дом и скажет, какой он скучный. Что ему не хватает цвета. Скажет это и начнет добавлять всякий декор, вроде цветных подушек или ковров, даже не понимая, что именно она сама станет цветом, что одно ее присутствие разбавит серые тона и добавит красок в его жизнь.       Хьеринмару удовлетворенно закопошился внутри его души, довольный такими мыслями. Он тоже хочет, чтобы Карин была рядом. Тоширо улыбнулся про себя. Он был рад, что его любимая женщина нравится его дзампакто. Хотя это логично — Хьеринмару ведь часть его души. Он узнал о чувствах Хитсугаи даже раньше него самого.       Куросаки закончила готовить, Тоширо накрыл стол. Они ужинали, тихо переговариваясь о всяких мелочах, словно оба понимали, что должны насладиться этими, возможно, последними мгновениями спокойствия. Они растягивали этот момент как могли, изо всех сил. Хитсугая домыл посуду и уже думал начать разговор, но Карин, как знала о его намерениях, достала аманатто и прочие сладости, и он не смог устоять. Она заварила себе чай, он потягивал воду — Куросаки сказала, что после сотрясения чай пить нежелательно.       Тоширо устал ходить вокруг да около и наконец начал, игнорируя попытки Карин увильнуть.       — Нам надо поговорить.       Она лишь посмотрела на него и, вздохнув, кивнула.       — Да, я знаю. Надо, — она отставила кружку.       — Ты говорила, что сейчас у нас другая ситуация, отличная от прошлой. В чем разница? Ты говорила, что я должен просто поверить тебе, — увидев замешательство на лице Куросаки, он поспешил ее успокоить. Он накрыл ее ладонь своей. — И я верю. Но я хочу больше конкретики, понимаешь? Я хочу знать, во что именно я верю.       Карин посмотрела на него с минуту, затем встала. Она ушла в комнату и вернулась оттуда с пачкой гиконганов в руке. Хитсугая недоуменно нахмурился.       — Что ты делаешь?       — Ты хотел знать, в чем разница. Почему я уверена в том, что на этот раз нас никто не станет останавливать. Вот причина, — она достала один гиконган и быстро проглотила его.       Глаза Тоширо расширились, когда ее душа вышла из тела. Он уже подскочил, чтобы помочь ей, но замер. В воздухе колыхнулось что-то черное. Звякнуло что-то металлическое. Плетенные варадзи мягко ступили на пол. Хитсугая стоял, разинув рот, и смотрел на Куросаки.       Он даже не подозревал, что форма шинигами так сильно ей идет.       Черная материя шихакушо струилась по ее телу, из объемных рукавов выглядывали тонкие белые предплечья. На поясе висел дзампакто. Гарда была такая же ровная и острая, как и характер владелицы меча.       Карин уверено встретила его шокированный взгляд и подняла подбородок, словно бросала вызов. Она всегда бросала ему вызов, в каждом ее действии крылся дьявол. В другой раз Тоширо бы это восхитило, но сейчас он был слишком сбит с толку.       — Ты… я не знал, что ты стала временным шинигами, — тихо сказал он.       Куросаки потупила взгляд, ее дерзость мгновенно улетучилась и уступила место волнению.       — Я… я не временный шинигами. Я постоянный, если такое понятие вообще существует, — Карин сглотнула, все еще отказываясь смотреть на него.       — Что? Нет, ты не можешь быть «постоянным» шинигами, — Хитсугая вопросительно нахмурился, выделив слово воздушными кавычками. — Ты живой человек. Ты можешь быть только временным.       — Поэтому я и говорю, Тоширо. Я не временный шинигами. Я просто шинигами.       Он встал в ступор. Шестеренки в его голове медленно закрутились, словно смазанные дегтем. А потом осознание оглушило его, как взрыв сверхновой.       — Что ты имеешь в виду? — он спросил почти бесмолвно, уставившись на нее в неверии.       Карин наконец посмотрела ему в глаза. Горько.       — Тоширо, — мягко начала она.       Нет. Нет.       Нетнетнетнетнетнетнетнет, пожалуйста, НЕТ.       — Я мертва.