Наложник

Примечание автора: Бедный Тигнари не осознает, что он собирается встретить любовь всей своей жизни. Примечание переводчика: Поздравляю всех с Новым Годом! Тигнари едва мог слышать разговоры вокруг себя, слова обрывались и искажались, когда он пытался сложить их воедино. «…лихорадка не спадает». Это был голос его матери. Тигнари узнал мягкие одеяла своей кровати, прохладу воды, которую мягкое полотенце дарило по его лбу, он также узнал мучительную боль в животе и голове, когда он пытался отдышаться. Он чувствовал, как по его телу пробегали волны жара, а легкие горели. «Прошло два часа; сейчас он должен был быть в норме. Голос отца был пронизан беспокойством, которое Тигнари редко слышал от него. Прошло уже два часа? Казалось, прошло всего несколько минут с тех пор, как он отключился. Он услышал, как голос отца стал тише, его тон приобрел непривычную для него серьезность, но Тигнари уловил только несколько слов. «Король... дворец... целителям... умирает». Он не мог сложить что понятное из этой белиберды слов. В комнате раздался голос Амины, беспокойство, нетипичное для девушки, которая обычно была спокойна. «Кахина привела вьючного яка», — сказала она. Вьючный як? В общине было всего два таких зверя, они использовались для поездок в город или из города. Зачем им нужен целый вьючный як? Голова Тигнари ныла от напряжения мыслей, прыгающихся внутри нее. Эта боль была знакомой, но другой. Тигнари не был чужд тепловому удару, он страдал от жары намного больше раз, чем ему хотелось бы признавать,. Боль тех времен осталась неровным шрамом в памяти Тигнари, часы рвоты и головные боли, когда его тело боролось за то, чтобы регулировать собственную температуру. Однако эта боль была намного сильнее всего, что он испытывал раньше. Его кости ныли, а пальцы начали неметь. Его легкие горели, когда он пытался втянуть воздух, отчаянно пытаясь остаться в живых. Прохладной воды было больше, на этот раз на его голой груди. Когда это он снял рубашку? Вода в какой-то момент успокоила его, охладила кровь и облегчила боль, но на этот раз она только усугубила ситуацию, его кожа стала слишком нежной, даже мягкая ткань тряпки ощущалась как наждачка. Тигнари понятия не имел, сколько времени прошло с тех пор, как он впервые пришел в себя, но он сразу узнал то ощущение, когда его, как маленького ребенка, поднял на руки отец. «Идите к своим тетям». Он смутно слышал, как мать говорила его сестрам. «Оставайтесь там, пока мы не вернемся, это не должно быть долго». Куда они направлялись? Куда они его везли? Тигнари услышал фырканье вьючного яка и звон затягиваемого седла. Воздух был прохладнее, чем раньше, солнце садилось? Неужели прошло так много времени? Ощущение отцовской хватки Тигнари было почти невыносимым, и его кожа горела везде, к чему он прикасался. У Тигнари не было сил даже открыть глаза, не говоря уже о том, чтобы спросить, что происходит. Он попытался, но все, что вырвалось наружу, был сдавленный вой боли. Он почувствовал руку матери на своей голове, откидывающую назад его волосы и спокойно поглаживающую его уши, словно пытаясь успокоить его. «Тсссс…» — услышал он, почувствовав, как мать прижалась лбом к его лбу. Это был жест привязанности, мать пыталась успокоить своего ребенка. «Мы ведем тебя к целителю… в город… к королю». Последняя половина ее слов уши Тигнари не смогли разобрать. Целитель? Лучшей целительницей в их деревне была Абдалла, и чтобы добраться до ее дома, потребовалось всего лишь несколько минут езды на яке. Его мать сказала город? Валука Шуна избегали человеческих городов, как могли, человеческих поселений в целом. Они заходили в город только тогда, когда это было необходимо, или когда они натыкались на заблудившихся искателей приключений, которым нужен был безопасный путь обратно. Целитель в городе? Знает ли человек-целитель, как его лечить? Боль пронзила позвоночник Тигнари, заглушив собой все его мысли. Он застонал от боли, поскольку прохладный вечерний воздух пустыни не смог охладить его тело. Так ли он умрет? Неужели суровая пустыня наконец заберет его? Он всегда думал, что однажды это произойдет, его тело могло продержаться лишь определенное количество времени, и он уже давно превзошел свои возможности. Уши Тигнари дернулись от звука разговора, хотя он был слишком далеко, чтобы разобрать, о чем именно говорили. Казалось, что толпа людей, даже сотни, все говорят между собой. Он услышал стук колес повозок и пыхтение вьючных яков, когда они их тащили. Он услышал звон колоколов и крики людей, перекрикивающих толпу. «Ручные ковры и одеяла!» — крикнул один мужчина. «Свежевыращенные помидоры и перцы!» — закричал другой. Рынок, они были на рынке, по крайней мере, это смог сопоставить затуманенный болью мозг Тигнари. Он попытался сосредоточиться, несмотря на пульсацию в черепе, и попытался прислушаться к голосам вокруг него. Он услышал несколько вздохов, несколько шепотов, которые он не мог разобрать, и, наконец, он услышал слова «Валука Шуна», сорвавшиеся с губ женщины. Валука Шуна были редким зрелищем для людей, держась особняком в маленьких деревнях, разбросанных по пустыне. Многие люди прожили бы всю свою жизнь, не увидев ни одного из лисьих существ. Человеческие легенды рассказывали о Валука Шуна мистическим образом, они говорили, что если человек когда-либо заблудился в пустыне, он должен был искать лису со светлым мехом, сидящую на камне или стоящую на горизонте, уставившись на него. Это были Валука Шуна в своей лисьей форме, готовые отвести человека обратно в безопасное место. Большинство людей, которые сталкивались с Валука Шуна, видели их только в лисьей форме, никогда как гуманоидов. Вид трех, входящих в город, должно быть, был настоящим праздником. Тигнари был в городе только один раз, когда был еще мальчиком и путешествовал с отцом, чтобы доставить странствующего искателя приключений обратно к городским воротам. Они рискнули зайти в город только ненадолго, чтобы купить свежих фруктов для Тигнари, который в детстве был сладкоежкой, несмотря на свою плотоядную природу. Даже тогда он узнал взгляды замешательства и шока при виде двух людей, украшенных большими лисьими ушами и пушистыми хвостами. Он мог представить, как на них сейчас пялились, все прекращали свои дела, чтобы обернуться и посмотреть. Вдалеке Тигнари услышал звуки арфы, сопровождаемые лютней и барабаном. Музыка. Она была тихой, почти успокаивающей в своем ритме. Песня запнулась, когда они проходили, хотя не замолкала полностью. Тигнари нравилась арфа, он всегда мечтал научиться на ней играть. Музыка стихла так же быстро, как он ее заметил, и его тело начало ощущать холод, но не успокаивающий холод. Он замерзал, и его дыхание было поверхностным. Он чувствовал, что его голова может взорваться в любой момент, а его желудок свело от желания вывернуться на изнанку. Тигнари почувствовал укол боли, когда его снова подняли, и вскрикнул, когда его отцу пришлось спрыгнуть на землю, что было встречено успокаивающим тишиной его матери, ее руки нашли его лицо, ее большие пальцы гладили его под глазами. Плакал ли он? Он не мог сказать. Он услышал звук открывающихся тяжелых каменных дверей и снова услышал звуки музыки. Он сосредоточился на звуке лютни, пытаясь удержаться от рвоты. Он снова услышал голоса, голос, который он не узнавал, и голоса своих родителей. «...родился таким». Он попытался уловить слова матери, но почувствовал, что снова погружается в бессознательное состояние. «...прийти в себя, ему никогда раньше не было так плохо. «Как давно он без сознания?» — услышал Тигнари этот незнакомый голос. Он был глубоким и властным, голос, который шел из глубины груди. «Часы, ваша светлость». Ответил отец Тигнари. Ваша светлость? «Обычно он приходит в себя примерно через час, но сейчас ему только хуже». «Это часто случается?» — спросил неизвестный мужчина. Тигнари предположил, что его родители ответили утвердительно, хотя он этого не слышал. «Валука Шуна — народ пустыни… родиться с таким дефектом — это чудо, что он прожил так долго». «Мы умоляем вас помочь ему», — услышал Тигнари рыдания в голосе матери, и этот факт заставил его похолодеть. Его мать никогда не плакала, даже когда ей было больно, даже когда она рожала его сестер. «Ваши целители славятся по всей пустыне, пожалуйста, позвольте им спасти его жизнь». Еще одна волна тошноты и боли прокатилась по телу Тигнари, пока он боролся, чтобы снова не отключиться. Руки отца сжались вокруг него, прижимая его к груди. «Сколько ему лет?» — спросил незнакомый голос. «Девятнадцать, ваша светлость», — ответил его отец. На мгновение наступила тишина. «Пустыня жестока и беспощадна. Твой сын не был создан для нее», — объяснил незнакомый голос. «Если он останется в ее владениях и дальше, она убьет его... Я позволю своим целителям попытаться спасти его жизнь, но не могу гарантировать их успех». Тигнари услышал надломленный всхлип матери и захотел прикоснуться к ней, успокоить ее слезы, как она делала это с ним, когда он был ребенком. «Однако, если им это удастся, было бы неразумно отправлять мальчика обратно в его деревню». «Что вы предлагаете?» — спросил отец Тигнари. «Ему негде больше жить, Королева Цветов не пустит его в свои пределы без разрешения, а к тому времени, как она его даст, может быть уже слишком поздно». «Я согласен», — сказал незнакомец. «Если твой сын переживет ночь, в обмен на помощь моих целителей он будет сдан… дворец… сын… принц». Тигнари то приходил в сознание, то терял его, пока, наконец, все слова не были для него потеряны окончательно.

***

Тигнари медленно проснулся, свет костра и тени людей, двигающихся вокруг, затуманили его зрение. Боль под кожей утихла, хотя он все еще чувствовал тупую боль в голове. По крайней мере, он больше не чувствовал, что собирается выблевать свои органы. Он сделал глубокий ровный вдох, когда полностью открыл глаза, его зрение в конце концов прояснилось, открыв кирпичную комнату, настенные бра горели, освещая песчаный камень. В комнате пахло лекарствами и кровью, и он слышал звуки тихого разговора и кашля. Он медленно повернул голову, осматривая комнату. Рядом с его собственной стояло несколько кроватей, большинство из которых пустовали, за исключением нескольких, которые явно были заняты больными. Несколько женщин в длинных развевающихся белых халатах двигались, некоторые из них сидели рядом с больными, давая им лекарства через маленькие чашечки. Они были целителями, смог понять Тигнари. Волосы Тигнари были мокрыми от пота и неприятно прилипли к его лицу. Он попытался поднять руку, чтобы убрать ее, но обнаружил, что рука его отяжелела. Когда он взглянул, то увидел образ своей матери, спящей, ее рука сжимала его собственную, когда ее голова лежала на кровати, ее колени на земле рядом с ней. Она пошевелилась от его движения и открыла глаза. Когда ее золотистые зрачки приземлились на него, она вскочила, рука тут же потянулась к его лицу. На ее щеках были явные следы слез, и Тигнари не мог не почувствовать укола вины за то, что заставил ее так сильно волноваться. «Как ты себя чувствуешь?» — спросила она нежным голосом, который успокоил Тигнари до глубины души. «Устал». Он ответил голосом, который был совершенно незнаком его собственным ушам. Он был хриплым и тихим, его горло протестовало против усилий, которые требовались, чтобы говорить. «Что случилось?» Мать Тигнари гладила его волосы, убирая их с лица. «Ты упал от жары. Ты не хотел просыпаться», — голос его матери дрогнул, и он инстинктивно схватил ее за руку. «Тебе было так страшно, что я не могла придумать, что еще сделать. Мы привезли тебя в Ай-Ханум, к королю Дешрету. Его целители были единственными, кто мог тебя спасти». Так вот кто был этот незнакомый голос. Король. Тигнари слышал о нем много историй. Он был великим воином и ученым; его семья правила песками на протяжении столетий. Он казался справедливым и добрым, хотя Тигнари редко формировал свое мнение, основываясь только на словах. Он знал, что король Дешрет уважает Валука Шуна и следит за тем, чтобы их земли были защищены. Он запретил людям вторгаться на территорию Валука Шуна, и поэтому люди Тигнари уважали его. «Как щедро», — прокомментировал Тигнари. Его мать кивнула. «Король Дешрет — хороший человек». Тигнари мог сказать, что его мать что-то еще беспокоит, и он заставил ее рассказать ему. Она глубоко вздохнула. «Тигнари», — начала она. «Я так люблю тебя, мой единственный сын и первенец». У Тигнари было плохое предчувствие, но он придержал язык, пока говорила его мать. «Тебе небезопасно возвращаться домой». Тигнари почувствовал тяжесть в груди. «Что?» — спросил он, не в силах придумать более сложный вопрос. Что она имела в виду, когда сказала, что это небезопасно? Куда ему идти, если не домой? «Твое тело больше не выдержит. Если ты снова упадешь в обморок, боюсь, даже целители короля Дешрета не смогут спасти твою жизнь». Она замолчала, позволив слезе скатиться из глаза, которую Тигнари поднял руку, чтобы смахнуть. Его мать наклонилась к его прикосновению. «Король Дешрет считает, что... единственный способ уберечь тебя — это оставить тебя здесь, во дворце... в городе». «Но я не…» «Послушай меня, солнышко», — прервала его мать Тигнари. «Я не буду смотреть, как мой сын умирает, когда я могу спасти его. Здесь тебя защитят, будут заботиться и кормить». «Так что, мне… просто нужно остаться здесь? И делать что? Быть слугой?» Его мать покачала головой, хотя, казалось, не решалась продолжать. «Ты знаешь, что у короля есть сын, верно?» Тигнари знал это, хотя он мало что знал о принце, кроме его существования. Он кивнул. «Король заверил меня, что его сын мягкосердечен и добр. Он не будет плохо с тобой обращаться». «Я буду слугой принца?» — спросил Тигнари, и его мать помедлила, прежде чем он покачал головой. «Ты будешь... его наложником». Мир остановился, треск огня, освещавшего комнату, был громким, когда Тигнари уставился на свою мать, ища любой знак того, что это может быть какой-то жестокой шуткой. Возможно, он все еще был болен, и все это было лихорадочным сном. «Что?» Его голос был едва громче шепота, а разум кружился. Это было не по-настоящему. Это не могло быть по-настоящему. «Это самый лучший вариант для тебя, Тигнари», — заверила его мать, но он покачал головой. «Как…» Он даже не хотел этого говорить. «Как быть грелкой в постели принца — это лучший вариант для меня?» Его тон был обескураженным и обиженным. «Я не хочу этого, я хочу домой, я хочу увидеть Кахину и Амину и…» «Ты умрешь, Тигнари». Тон его матери был резким, но не менее понимающим. «Если ты вернешься домой, пустыня убьет тебя. Я не буду смотреть, как ты умираешь; я не потеряю тебя, милый». Тигнари закрыл глаза, позволяя реальности ситуации окутать его. Когда он снова открыл глаза, он заметил кое-что. «Где папа?» — спросил он, и вся его энергия внезапно покинула его тело. «Он вернулся домой вчера вечером, вскоре после того, как целители стабилизировали твое состояние. Он поехал рассказать твоим сестрам, что произошло». «Как долго я спал?» «День». Целый день он был без сознания. Он вздохнул. «Как он?» Тигнари узнал тот же незнакомый голос, с которым говорили его родители, пока он был еще болен. Голос, который он теперь знал как голос короля. «Он проснулся, ваше высочество». Один из целителей ответил с небольшим поклоном. Тигнари наблюдал, как король Дешрет появился из дверного проема. Он был высок и красив, с точеными чертами лица и пронзительными золотыми глазами. Его волосы были белее песков и ниспадали длинными прядями на его загорелые плечи. Он шел с властностью, которую Тигнари мог описать только как королевская. Его взгляд упал на Тигнари, и он тут же напрягся там, где лежал, хотя король только любезно улыбнулся ему. «Ты здорово напугал своих родителей, молодой человек». Он начал своим глубоким хриплым голосом. «Я благодарен, что они вовремя доставили тебя сюда. Еще немного, и я не уверен, что мои целители смогли бы тебя спасти». Тот факт, что Тигнари чуть не умер, тяжким бременем лег на него. Как бы он ни был расстроен обстоятельствами, как бы мало он ни желал быть наложником принца, он должен был ценить то, что этот человек спас ему жизнь. «Спасибо за гостеприимство, ваше высочество». Тигнари попытался сесть и поморщился, когда почувствовал остаточную боль в голове. Тут же рядом с ним оказалась целительница, которая поддерживала его спину и помогала ему сесть прямо. Король Дешрет покачал головой. «Валука Шуна пользуются большим уважением, ваш народ спас бесчисленное множество моих людей от смерти в пустыне, будет справедливо, если я окажу им такую же доброту». Тогда почему с ним будут обращались как с куском мяса после того, как его мать уйдет? Король Дешрет, должно быть, заметил его недовольство, потому что он снова заговорил. «Я надеюсь, твоя мать сообщила тебе о принятом решении?» Тигнари кивнул, и его мать похлопала его по руке. «Я хочу, чтобы ты понял, Тигнари. Это решение было принято никоим образом не для того, чтобы проявить неуважение к тебе. Я верю, что если ты вернешься в свою деревню, пустыня скоро заберет тебя. Твое тело, возможно, и могло компенсировать другие случаи, когда ты падал в обморок, но больше оно этого делать не сможет». «Почему наложник?» Слова вылетели из уст Тигнари прежде, чем он успел совладать с собой, и он напрягся от того, как неформально они звучали. Это был король, ему нужно было проявить уважение. Король Дешрет, казалось, нисколько не обиделся на неформальный тон Тигнари, только кивнул головой в ответ на вопрос. «Моему сыну скоро исполнится двадцать один год, и при этом ожидается, что в ближайшие годы он женится». Дешрет начал так, как будто это был ответ на любой из вопросов Тигнари. «Однако я чувствую, что у моего сына… особые вкусы. Он, кажется, не интересуется ни одной из девушек, которых я ему представляю, и я ненавижу взваливать на него столько стресса». Король замолчал, словно пытаясь определить, как сформулировать свои следующие слова, конечно, они были деликатными. «Я считаю, что если у него будет спутник, который… больше соответствует его… вкусам. Ему, возможно, будет легче выбрать жену». Ах, теперь Тигнари понял. Принц отдавал предпочтение мужчинам, поэтому Тигнари и был выбран его наложником. Если он спал с мужчиной, ему, возможно, было бы легче определиться с женой. «Надеюсь, вы понимаете, что я пытаюсь сказать». Тигнари кивнул. «Я понимаю, ваша светлость». Он ответил. Это не заставило его больше любить свои обстоятельства, но объяснение, по крайней мере, имело смысл. Он надеялся, что слова короля о доброте его сына были правдой.