Аутсайд

Усmраненuе. Dаулинr был часmью kульmа заnреmных писаний. Оneративники не могуm nросmо mаk усmранumь доnолнительноrо человека, даже свuдеmеля? Оnераmuвнuku называюm усmраненuя наказанuямu. На усmраненuя выходяm небольшuмu rpуnnамu? Район II. Мyжчuна среднеrо росmа с оrромным шрамом на rлазу. Вдруr ещё раз noявumся в mелевuзоре. "IIй район, мы вас в беде не осmавuм" - проrрамма nоддержuваеm жumeлей района, а сumуацuю не объясняеm. Сбоu элеkmpuчества. В mелевuзоре сказалu, что это связанно с nроблеммамu в IIом. Tам элекmростанцuя? Важный nункт элеkmроnередачu? Элекmрuчесmво вернулu через день, значum, nоmери незначumeльны. Во время оmключенuя камеры u mелевuзоры рабоmалu, чmo удuвumельно. А можеm u неm. Раньше оmключенuй не засmавал. Обсuдuaн. U еrо сmранные воnросы о noлучнukе. Завёл со мной знакомсmво nоmому чmо я nарmuец, а nomoм оkазалось, чmо рабоmаю в nолучнuке, и mo ему на руку. В каkом оmделенuu? Как давно? Коrо nоnало mуда беруm? Рабоmнuku разных оmделенuй общаюmся? Ходяm друr к друry? Сuльно лu мноro mам камер? Воnросы в одной mеме не смыкаюmcя, как будmо он пыmаеmся высmpоиmь общую карmuну. Чmo можеm сделаmь рабоmнuк nолучнukа? Украсmь чmо-mo со склада? Талоны? А чmо еслu не nробuвать mалоны, часmuчно, забuраmь uх и обменuваmь внuзу? Камера в nлохом месme. За прuлавком нuчеrо не вuдно. А у меня mолько mалоны на одежду. Тольkо самые дороruе. Кому в roлову взбредёm meбя на улuце осmaнавлuваmь? Ручка пишет гладко, с ней намного удобнее, только буквы с непривычки получаются слишком размашестыми. Душенька может задуматься, уткнув ручку в бумагу, и на этом месте расплывается небольшая лужица чернил. От чернил пахнет очень странно, но скорее приятно, чем наоборот, это один из таких запахов, которым при желании, кажется, можно отравиться. Но если б это "кажется" оказалось правдой, не пользовались бы внизу так активно ручками. А значит, унюхиваться чернилами Душенька может, сколько захочет. Потом в темноте старательно отмывать руки, если где случайно провёл ручкой по коже. Он в первый день, когда только пользоваться ей начал, вывел на ладони звёздочку. Он вообще был в восторге от того, что чернила кожу мажут, карандаши ведь на руках не пишут, и потом только до него дошло, что звёздочку надо срочно смывать. Чернила смываются плохо, а звёздочка была жирная, и два дня он ходил, оттягивая вниз рукава, лишь бы не увидел никто, и когда отключали электричество вечером, натерал старательно ладонь мылом. Только в темноте, наслепую, чтоб камеры не назаписывали чего. Когда трамвай останавливается, Душенька, перебирая руками поручни, как на рукоходе, пробивается сквозь толпу. Ноги затекли ужасно, они у Души вообще быстро затикают, а тут он умудрился постоять в обнимку с вертикальной трубкой, со всех сторон облепленный другими пассажирами, качающимися, старающимися как-то сменить положение, ойкающими и заваливающимися друг на друга. В такие моменты он очень завидует этим четырём сидячим местам для людей, которые физически стоя ехать не способны. Четыре места на огромный трамвай. Эта ваша экономия - идиотизм полный. Трамвай - одна из таких ужасных вещей, к которым относишься не так критично в виду того, что привык, но это их от ужасности не избавляет. Думается, что вагон с этой его бежевой краской на стенах и окнами большими выглядит очень даже неплохо в какое-нибудь время, когда люди уже приехали на учёбу и работу, а обратно ехать пока не собираются, чтоб было пусто, не стояло вокруг такого гомона, и можно было район через стекло разглядывать. Душенька так не разу не ездил, хотя и звучит глупо. В детстве у него было уйма свободного времени, но родители не за что бы не доверили ему ни одного талона на проезд, самим им нужнее, а теперь нет свободного времени. Только и мотается из дома на учёбу, с учёбы в получник, с получника домой, (пункт "получник" в нерабочие его дни пропуская). Едет на учёбу в то время, когда все куда-то едут, и трамвай заполнен, с учёбы - в то время, когда все откуда-то едут, и трамвай заполнен. Ещё пару дней назад пришла в голову идея, в особенно людные дни не оплачивать проезд, просовываться в толпе мимо ящика приёма талонов. Прямо за ящиком стоит камера, но если пригнуться как-нибудь, не поворачиваться к ней лицом, в крайнем случае, снять ушки, - а по одной прическе Душеньку никак не вычислишь, таких же шатенов в районе полно, - должно сработать. Правда, сегодня он этого не делал: две подозрительности за поездку - это уж слишком. Двери открываются с хлопком и очень резко. Когда Душенька в первый раз на трамвае катался, он испугался знатно так звука. К слову, он не то чтобы очень давно впервые ездил. Буквально в прошлом году, когда школу окончил, и от родителей съехал. До того, уже говорилось, ему никто талоны трамвайные не доверял. Где-то впереди, среди вышедших из вагона первыми, вскрикнула женщина, кто-то извинялся за то, что наступил кому-то на ногу, кто-то ворчал. Душенька старался не упасть в толкучке, дабы не оказаться затоптаным. Он не в том месте. Совсем не в том. Это не значит, что Душенька уже должен быть дома или ещё что. Он встал не на той остановке. И вообще, поехал в обратную сторону. Повторяясь, он не в ту сторону поехал, это уже не хухры-мухры! На этом месте Душа не в первые, да, он здесь выходит, направляясь в получник, но сегодня у получника выходной, единственный в неделе. А Душенька должен уже входить в квартиру. Обсидиан заверял, что беспокоиться так сильно не стоит, (это Душенька понимает и так), что не следят камеры за каждым его шагом, (это он тоже знает, это логично, но многогодовые запугивания одно единственное "логично" не перебьёт), что главное действовать уверенно. Чем увереннее ты держишься, тем проще достигнуть желаемого. Да. "И вообще, кому в голову взбредёт тебя на улице останавливать?" Душенька эту фразу повторял про себя в целях успокоения и в какой-то момент понял, что озвучивается она в сознании голосом Обсидиана, хотя была сообщением в коммуникаторе. Записал в дневник на всякий случай. Потом так надумался об этом, что успокаивать слова перестали, вместо того нагоняя сценарии встреч с одноклассниками и вопросов "Ты что здесь делаешь?". Так вышло, абсолютно случайно вышло, в результате одной шутки, что Душенька сказал, на какой остановке живёт. А потом кто-то пошутил в ответ, мол, теперь все знают, где Душеньку искать. И шутку подхватили, хотя очень уж смешной она не была, и мусолили пару дней, и теперь все и правда помнят, на какой остановке он живёт. И Душеньку это ни капли не волновало, пока не надумался об этих словах. Что он ответит в таком случае? Получником здесь не отмажишься, - все, каждый, любой знает, что получники не работают по понедельникам. Что ему, блин, говорить? "Я тут... Это... Самое... В гости иду. В низкий дом. У меня там... Кто у меня там? Девушка, вот!" Ну, ладно, отмазаться этим выйдет, но Душенька понимает, что любой вопрос застанет его врасплох, и ответить связно-не-напуганно-не-бегая-глазами-и-не-дрожа-что-листва-на-ветру не выйдет. Так, что там Обсидиан говорил? Действуй уверенно. Кому вообще в голову взбредёт тебя на улице останавливать? Ты ведь с одноклассниками особо не общаешься. Пройдут они все мимо, и, если даже в голове себе что-то приметят, не узнает он об этом. ... А это хорошо или плохо, что не узнает? Счастье в неведении или ЗНАНИЕ - ОРУЖИЕ? Так! Душенька пересекает узенький мост над железной дорогой. Железная дорога из ниоткуда в никуда. Никто не знает, но предполагается, что поезда выезжают из одного из районов и въезжают в центральный. Железные коробки на колёсах с грохотом проносятся под ногами переходящих, а дети машут приветственно поезду. Так принято, и Душенька тоже машет, и его сверстники, а вот родители и люди их возраста машут намного реже. Их детская привычка уже покинула. Душенька об этом спрашивал, будучи совсем маленьким ребёнком, и родители сказали, что это глупо и бессмысленно, что в поезде нет людей, и никто не увидит оттуда Душеньку. А Душенька думал, что глупо и бессмысленно отметать вот такие маленькие глупые и бессмысленные действия. Он тогда пообещал себе до самой старости махать поездам. Но сейчас поезда нет. Они вообще редко проезжают, от того и такой праздник. И людей на мосту нет. Душенька сюда в детстве ходил, но только иногда, потому что далеко это, можно не рассчитать время и не успеть, например, к ужину, а это долгой родительской руганью карается. А уже позже, когда ему лет шестнадцать было, оказалось, что один из других мостов к дому ближе находится, тогда стал туда бегать. Но этот мост любимее остался. Здесь красивее. Тот мост низенький, этот же высотой этажа в четыре, - на один выше, чем Душенька живёт, и на два ниже, чем квартира родителей, - а дома его сторонятся, находятся на таком расстоянии, что видно становится их треугольные шиферные крыши. Когда-то Душенька думал, что крыши в домах плоские и бетонные, как полы, ведь пока не поднимишься на мост, на возвышенность, этого не видно, слишком уж дома высокие. Это увидеть можно из окон квартиры, но и душенькина квартира, и родительская стёклами выходят на отдельностоящие корпуса, так уж не повезло, а в гостях у более удачливых людей ему побывать не довелось. У знакомых родителей, к которым они Душеньку однажды с собой взяли, квартира на первом этаже была. И это всё. Он больше ни у кого никогда и не был. Душеньке в голову идея приходит фотографию сделать, но сразу отбрасывается. Во-первых, вон там, на столбе, камера. Придут ночью его устранять, и будут ржать оперативники над тупой смертью, осматривая плёнку. Если он разберётся, как её просветить, а то больно страшно запороть всё. Во-вторых, запороть всё нельзя, - плёнки мало. Фотоаппарат и плёнка - удовольствие дорогое, еле-еле талонов хватило, у Душеньки плёнки мало, и тратить её попросту нельзя. В-третьих, если прокрутить в голове первые два пункта, возникает вопрос, стоит ли это место того, чтоб остаться на фотографии? Достаточно ли оно красиво? Наверняка ведь есть сотни мест получше, плёнку лучше сохранить на потом. Фотоаппарат остаётся лежать в сумке. Листьями шуршит ветер, совсем тёплый. Умеренный сезон только начинается. И Душенька опять в футболке. Опять мёрзнуть будет. Он в этот раз, честно, хотел взять кофту, таскаться в ней весь день и помирать от жары, чтобы никому не решилось странным, что какой-то парень носит в руках тёплую одежду, но не надевает её, а потом, уже сегодня утром, стал думать о том, что слишком много он подозрительного на один день наметил, что незаметные, вроде бы, вещи одна на другую наложатся и станут вполне себе заметными. Установил, что накручивает себя, и, чтобы не отойти от идеи окончательно, пошёл и надел сразу кофту, таким образом лишая самого себя выбора, но не смог пересилить страх. В итоге судорожно скинул кофту на пол, долгую минуту ходил взад-вперёд по квартире, осознав, что всё это осталось на камерах, а потом перепугался времени и почти выбежал за входную дверь. Если кто-то наблюдал это по ту сторону камер, у него явно осталась уйма вопросов, но об утреннем Душенька старается вообще не думать, иначе начинает вспоминаться, что сегодня ночью за ним могут прийти. На площадке низкого дома нет детей. Это даже непривычно, но объяснимо, ведь всегда раньше Душенька приходил сюда позже. Эти самые дети ещё не успели оправиться после школы. Подъезд с резной решёткой, стебли и металлические листья. На доске объявлений крупный плакат, успевший за время с душенькиного первого прихода сюда пошкорябаться и смяться отлепленным уголком. "ПРОГРАММА РЕНОВАЦИЙ ДОЛОЙ ПЕРЕЖИТКИ ПРОШЛОГО! ДОЛОЙ БЕСПОЛЕЗНЫЕ СТРОЕНИЯ! ВСЁ ПОД СНОС!" Пялится на надписи, будто первый раз их видит. Будто такого же плаката не висит у самого его на входе, в холле, и на одном из лестничных проёмов, и, наверно, на других лестничных проёмах, Душенька ведь всего лишь на третьем этаже живёт, он выше никогда не поднимается, и в других корпусах, наверняка, тоже... Будто не стоит, облокотившись на стену, здесь каждый раз, когда вниз спускается. Он ведь так и не узнал пароль от парадной двери. Откуда ему эти долбаные циверки узнать теперь? Друг к работнику последнее время не приходит, и не станут же они опять лажать, обсуждать планы в таком месте. Из-за двери показывается какой-то мужчина, на Душеньку даже не смотрит, сразу заворачивает в сторону железной дороги. Душенька придерживает дверь рукой за спиной того, проскальзывает в холл. Он вниз спускался ещё пару раз. Может, не пару. Может, пять, но число всё равно не велико. Обсидиан пусть хоть от счастья там плачет, ведь уговаривать Душеньку ни разу больше не пришлось. Он сам предлагал три раза, и два соглашался сразу после предложения. Потому что интересно, и пока что минусов крупных в этих прогулках не находится. И не так страшно, как бывало в начале. Теперь его по крайней мере не приследует мысль о том, что опять можно попасть под облаву. Да, на смену этим опасениям пришли новые, но и новые однажды исчезнут или сменятся другими. За то время, с первого спуска, Душенька научился не подвергать сомнению абсолютно всё, не думать каждый раз, что в очередной лавке его обманут, как было в самом начале, что случайная фраза, брошеная прохожим запросто может оказаться чем-то более важным, чем на самом деле... Надо быть начеку, но это "начеку" стоит контролировать, иначе однажды он помрёт в панической атаке, вызванной неправильным движением случайного незнакомца на горизонте. На самом деле, жить становится проще, если хотя бы стараться доверять. Хотя бы чуть-чуть доверять, без наивности, конечно. И метаться от, вроде бы, необоснованного желания продолжать нарушать правила, - а в такой формулировке это звучит отвратительно глупо, самонадеянно и по-детски, так, что от себя противно, - до паронои и недавнего сна, в котором Душеньку прирезали в тонеле просто-напросто надоело. И Душенька понятия не имеет, как от этой фигни избавляться. В химических реакциях есть одно условие: в результате должен получиться газ, осадок или вода. Если ничего из списка нет, реакция обратима, она просто повторяется, возвращается к исходным веществам и происходит снова, и снова, и снова, и протекает бесконечно, ничего не меняя. Газ, осадок, вода, - чтобы не повторять, их школьная учительница химии назвала это одним словом "смысл". "Есть ли в реакции смысл?". В результате происшествия, действия, случая должен получаться газ в виде эмоций, радости или разочарования, удивления, страха, хоть чего-нибудь, осадок в виде каких-то выводов, может, опыта, заведённого нового правила в голове или начала какой-нибудь привычки и вода - те самые случайные моменты, не имеющие особого значения, фразы, залезшие в голову и не собирающиеся вылезать, что-то, занявшее место в памяти по собственной прихоти. Из таких вот маленьких смыслов складывается дневной смысл, (которым может стать даже мысль, если только она пораждает эмоцию или вывод), а из дневных смыслов складывается недельный и месячный, из месячных - годовой. Из годовых смыслов первых восемнадцати лет получается детский, такой из себя фундаментальный смысл, согласовываясь с которым, выстраиваются все новые. Сейчас Душенька складывает взрослый смысл, только-только начал, и не потерял ещё возможность взаимодействовать с детским. Если случай не имеет смысла, он и значения не имеет, он абсолютно бесполезен, намного бесполезнее махания проезжающим поездам, потому что второе рождает эмоции. И в жизни многое не имеет смысла, - большая часть времени, проведённого Душенькой на учёбе не имеет смысла, смены в получнике его имеют ещё меньше, просмотр телевизора его практически не добавляет и поездки на трамвае обычно тоже. Зато смысл имеют прогулки и сидение на нагретом за день бетоне взглядом в закаты, часовое стояние на железнодорожном мосте и мостовые ржавые перила, слухи о том, что в домах центрального района нет окон и не понять откуда взявшиеся описания преображения соседнего района после Программы Реноваций, редкие игры в догонялки с одноклассниками и прятки со случайными детьми на улице, ещё в младшей школе, походы вниз и рассказы Обсидиана о чём-то новом. Особенно последнее. Внизу смысла очень-очень много. Если так повспоминать, Душенька в первый поход вниз даже не заботился о том, что эмоции это может породить только отрицательные, а ведь по словам телевизора, так и должно быть. Он тогда подумал, что отрицательные эмоции - тоже эмоции, и, в общем-то, всё равно, на каких эмоциях смысл построится, в такой-то скуке главное - его наличия, остальное второстепенно. И оказалось всё с точностью да наоборот: чёрный город произвёл прекраснейшее впечатление, и хотя минусы нашлись, да ещё какие, Душенька не находит их критичными. На кой ему беспокоиться о распространении наркотиков, сигарет или ещё какой "дури", (как называет это всё Обсидиан)? А ведь это, с аргументов партии, главная причина не спускаться. Другое дело - убийства по самым разным причинам, но не сказать, что Душеньку это пугает. Он не сильно жалеет убитых где-то там незнакомых людей, а страх за собственную жизнь тягу к смыслу не пересиливает. - Со всякими покупками, типо еды и лекарств, которые в рот сувать собираешься, вообще, осторожным надо быть. Ну, с едой ладно, там проще, а вот лекарства здесь лучше не бери. - И много ли мест, где еду брать небезопасно? Душенька кутается в кофту, заботливо принесённую Обсидианом. Сказал он, мол, не поверил, когда Душа упомянул, что наконец-то оденется потеплее. И Душеньке тогда стало стыдно, всё-таки, вспомнить его утренние метания, и покажется он неадекватным или, по крайней мере, беспомощным и трусливым. Но Обсидиан не спросил, что такое случилось. Просто отдал кофту. Она тёплая, почти что жаркая, и с шерстяной прокладкой, как партийные куртки, - подумалось даже, что в ней жарко станет, но нет, - и размером на дофига больше нужного. Размер - это не критично, да и выглядит нормально, но заметить стоит, наверно. - Пара "правил" имеются: нельзя покупать еду с рук, - ты видел, есть люди, продающие что-то из ящиков-холодильников? К ним подходить не-не, - скупаться в лавках, существующих уже давно, таких, которые люди уже проверить успели, а если будешь на жилой станции, ходить только в столовую. - А в столовой тебя прям-таки никто не отравит, - протянул как можно скептичнее. - Это можно отнести к проверенным местам. В этих столовых пол станции питается, будь там владельцем какой мутный тип, выперли б его и на котлеты порубили. - А чего тогда, когда мы на станции были, там ни одного человека не было? - здесь Душенька уже ни ставить Обсидиана слова под сомнение, ни шутить не собирался, просто спрашивал. Под ногами мигает синими звёздочками гирлянда. Они на крыше одной из лавок, забрались по приставленной лестнице, отождали немного на случай, если лестница там находится не просто так, и хозяин её сейчас вернётся что-то наверху делать, но никто не вернулся. Уселись на обратную сторону крыши, так, что, выйдя из лавки, владелец не увидит их и не сгонит. - Да я сам понятия не имею! - Обсидиан вскидывает руки, и Душенька тихонько хихикает, не может удержать, когда он делает что-то подобное, импульсивное в процессе разговора. Обсидиан внимания не обращает, - Но, в любом случае, мы ведь не отравились? Не отравились. Под книжным напротив две "аристократичного", (Душенька не совсем понимает, что в себя включает это слово, но Обсидиан так называет всё, что выглядит слишком аккуратно, имеет в себе много деталей и узоров, кружева и манжеты, а так же широкопольные шляпы), вида девушки курят, оперевшись на стенку. Стоят долго, уже по третьей сигарете подожгли, и дым клочками до них долетает, пахнет чем-то сладким. Обсидиан возмутился, мол, в каких вишнёвых духах вываляли сигареты? Душенька вишню не пробовал и не знает, правильно ли тот определил, но хочет теперь попробовать, - запах афигенный. - А лекарствами тоже отравиться можно, и, получается, это вероятнее будет... - Нет. Лекарства - это совсем другое дело. Но умереть от них тоже можно. Их с дурью мешают. - ...Чего? Зачем? Душенька случайно шваркает ногой о шифер, и звук выходит таким громким, что сам он его пугается. Одна из девушек внизу секундно глядит на них. - Ну, у наркотиков ведь не только плохие действия бывают. У них, - вообще у всех, - положительные свойства, иначе зачем бы люди их принимали, и некоторые... - Какие положительные свойства? Прости, что перебиваю, - сразу спохватывается. Он понимает, что есть в них хорошее, иначе зачем, и правда, но понятия не имеет, какие. Если они как-то лекарственно помогают, это многое объясняет. - По-разному. Типо, крек, мефедрон и подобная вся чемурня только весёлым делает, а грязь и грибы ещё и галлюцинации вызывают. Некоторые ещё клей нюхают, от него тоже галлюцинации. Люди по галлюцинациям тащатся. - Галлюцинации - оно и звучит интересно. Скорее как опыт, ну, попробовать чтоб просто, а не постоянно картинки в голове смотреть, - ... - Погоди, клей - это что, обычный самый?! Или это название странное? - Обычный... - То есть, поэтому на упаковках у нас пишут, мол, не в коем случае не вдыхайте, задохнётесь и коньки отбросите? - Им реально задохнуться можно. А для того, чтоб эффект был, чтоб надышаться достаточно, с ним разное делают, потому что если просто так вдохнуть, случайно и с расстояния, ничего не будет... Может, в партии пугают, чтоб никому в голову не пришло нюхать его. Потому что нельзя ведь клей запретить, это такая, стандартная вещь. Душенька кивает. Девушки внизу бросают окурки под ноги, отходят и заворачивают за магазин. - Ну и есть такие, что по действию похожи на лекарства. А оборот наркотиков у нас налажен лучше, чем производство лекарств, вот их и пихают, куда попало. Во всякие успокоительные суют ОС и валерьянку, и соль с кофе в пробудительные. - А кофе разве наркотик? - Ну да, партия же его переквалифицировала не так уж давно. Запретили ведь его у вас, нет разве? - Запретили, но не сказали, что это теперь наркотик. - По сути, не огласили причину? - Да нет, огласили. Перечислили о нём всё плохое, но самого слова "наркотик" нигде не было. - Странно. Но оно так бывает с новыми наркотиками, непонятно. Мы, вон, всего пару лет назад узнали о том, что наверху ещё давно запретили валерьянку. А её запретили до кофе. - Я этого названия никогда и не слышал... Их в лекарства сыплют и скрывают это, потому что лекарства достать сложнее? - Не, дурь просто дешевле. Есть целая организация, мешающая лекарства с наркотой, чтоб вес продукта поднять, мешающая лекарства из наркоты, чтоб не тратить деньги на трудные ингридиенты, так ещё и продающая это всё в коробках из-под нормального. Это всё закупают аптеки, - это магазины, где только лекарства, - и либо прикидывающиеся, что не знают, чтоб больше заработать, либо реально не знают. Потом покупаешь себе обычный обезбол от головы, а там морфин, и оксик в снотворном. - Такие названия, что пипец... - Если немного здесь пожить, все знать будешь. И вообще, я удивлён, что ты вопросов про лекарства никаких не задавал, пока я сам не сказал про них, - Обсидиан поворачивается, (всё прошлое время смотрел куда-то вперёд), на пару секунд цепляет душенькин взгляд, - глаза двумя чёрными дыдочками, как следы от выстрелов в шифере, на бледной коже, - и возвращается в прежнее положение. Трудно это довольно-таки: Душенька имеет привычку разглядывать людей при разговоре или смотреть чётко в глаза, а Обсидиан зрительного контакта, наоборот, неосознанно избегает, - Просто часто сюда спускаются лекарств наменять. Или, по крайней мере, делают это, сразу как вспоминают. - Ну, запросы на лекарства редко одобряют, вот и перестраховываются все. - По слухам, лекарств у вас хватает только работникам отдела получника, на складе которого их хранят. - Да нет, стандартные порции не настолько прям маленькие, хотя многие и жалуются. Да и вообще, с чего ты взял, что кто-то может воровать в получниках? - Фиг знает от кого слышал, - снова к Душеньке поворачивается, - А что, это было бы настолько сложно? - Ну, как бы, мы всё ещё говорим о партийной территории. Камеры! - А ты сам когда-то пробовал? Ну нет... Ну нет, нет, нет, ну куда опять?.. Опять, как в прошлые разы: задаёт вопрос о получнике и вдруг начинает интересоваться душенькиной реакцией, рассматривает его, как обычно делать не стал бы. Сложно даже сказать, что Обсидиан не умеет врать, ведь до вранья дело пока не доходило. Он... Не умеет втихую что-то выпытывать? Сразу выдаёт себя, что бы странного не делал? У него неплохо дела обстоят с втиранием в доверие, потому что на самом деле он дружелюбный и приветливый, притворяться таким нет надобности, а вот по части обмана и незаметности он - ноль полнейший. - Нет. - А чего? Не думаю, что обойти камеры так уж сложно. - Тебе-то это зачем? - В смысле? Я о том, что ты мог бы попробовать, тебе же польза. - А тебе какая от знания о существовании или несуществовании моей воровской карьеры? Обсидиан глупо моргает, так, что можно и не понять что он заволновался. Но продолжает смотреть на Душеньку прямо. - К чему вопросы? Душенька себя начинает уже чувствовать глупо, потому что посмотреть со стороны - мудак он полный, не может на простой вопрос ответить и дальше по теме пойти, но Душенька-то уверен в своих догадках. И пока они подтверждаются. - Хотел тебя кое о чём попросить... Уже ближе. Душенька ожидает продолжения, а тот пару секунд собирается с мыслями. - Мне нужно достать партийную форму. Он в дневнике вроде писал, что работник получника для нижнего может только красть со склада и доставать талоны. В общем-то, да, он ничего не упустил. - Зачем пойдёшь наверх? Или форма для кого-то? Обсидиан наконец возвращает взгляд на прежнее место, куда-то вперёд, и ноги к себе подтягивает. Как будто признаётся в чём-то ужаснейшем, на что Душенька разозлится или что его расстроит. А Душеньке даже радостно, наконец-то он узнает, в чём дело. - Мне нужно найти там одного человека. - Какого? - думается, что раз уж Обсидиан собирается о чём-либо просить, он Душеньке обязан до конца объяснить, в чём дело, - Можно поподробнее и сразу всё? Обсидиан медлит с минуту. Душенька ждёт, ведь, в общем-то Обсидиан не имеет права отказывать в такой ситуации. Ему нужна от Душеньки форма, и Душенька мог бы попросить что-то взамен, наверно, так и сделал бы, но для начала хочется узнать, на какие дела его помощь пойдёт. А потом уже решать, стоит ли вообще помогать. - У меня наверху друг пропал, в одиннадцатом районе. Ещё за какое-то время до того, как я тебя встретил. И никто понятия не имеет, что там в одиннадцатом происходит, и что с ним случиться там могло. - В одиннадцатом районе это что-то началось ещё до того, как мы встретились? - Да, но в том-то и дело, что не знает никто точную дату. Партия огласила информацию, - ну, информации там не было по большому счёту, но для партии упоминание о том, что в одиннадцатом районе хоть что-то произошло - уже неплохо, - через какое-то время, потом ты мне об этом сказал, и затем только фиг знает из каких щелей слухи распространились. - Ты не можешь точно знать, что твой друг там. - А где ему ещё быть, если не вернулся с района? Мелькнула мысль о том, что много где по дороге и туда и обратно его могли прирезать, похитить... Да что угодно с ним случиться могло. Но говорить этого он не собирается. Окажись он в такой ситуации, тоже бы надеялся на самый простой исход. - А что он вообще наверху делал? - Он на радиостанции работает, техникой там занимается... Я не знаю, если честно, как точно профессия называется. - Что такое радиостанция? Как ещё у Обсидиана нервы не сдали на душенькины вопросы отвечать..? - Так... Есть радиоволны. Сложно объяснить, что это, и как оно работает, но они есть. По ним можно передавать звук. И, ты, может, хотя бы слышал в ларьках музыку? - Душенька кивает, - Есть радиостанции, каждая из которых занимает отдельную частоту волн, на ней крутит музыку, какие-то передачи и всё прочее. Молвин работает на одной из них, занимается оборудованием. Ну, его Молвин зовут. - Кое-как понимаю, - пока он понимает всё, кроме того, как это вообще связанно с походом наверх. - Так вот, более популярные радиостанции друг с другом соперничают, и у радиостанции Молвина есть союзники среди аутсайдеров. Что такое аутсайд, Душенька тоже совсем недавно узнал. Очередная такая штука, из-за наличия которой половину жизни переосмыслять приходится... Районов же существует не бесконечно количество? Естественно. В какой-то момент череда их заканчивается, а за их пределами - дикая, не занятая никем территория, как думают все партийцы, кто вообще когда-либо об этом задумывался. Внизу её называют аутсайдом, и там нет партии. И там тоже живут люди. Аутсайдеры, логично, привыкшие партийную территорию так и называть, а чёрный город обозначать инсайдом, населённым инсайдерами. По словам Обсидиана, живут они обособленно-обособленно, с чёрным городом контактирует малое их количество, и в основном инсайдеров они призирают, с существованием партийцев не считаются, занимаются, разве что, поставкой всего разного, дури, например. Сейчас возникает вопрос, как Молвина радиостанции удалось с ними договориться, а то, судя по Обсидиана рассказам, аутсайдеры переговоров не терпят вообще. - А одиннадцатый район причём? - Механик у аутсайдеров есть, он должен был Молвину передать что-то для станции. Встречу в одиннадцатом назначили. - А чего не внизу? - Вроде как у них там тонель выходит, а Молвин должен был пробраться через ещё один, о существовании которого никто и не знал раньше. По крайней мере, я не знаю никого, кто знал бы, что на соседней станции, Студенческой, есть аутсайдовский тонель до одиннадцатого. - Погоди, погоди... Я запутался. А почему он не мог подняться в одиннадцатый сразу? Под одиннадцатым нет станции? - Так. Впритирку друг с другом два района - одиннадцатый и четырнадцатый. Под четырнадцатым две станции - Студенческая и Кутузовская, - Душенька скрыл удивление от того, что под районом сразу несколько станций может быть, дабы не прирывать. Он вообще, должен был додуматься до такой возможности, - А под одиннадцатым - Христианская... - Блин... - ...Поэтому в одиннадцатый так просто не пробраться, только через соседний, по партийной территории, ну, или через аутсайдерский проход. А ещё у аутсайдеров есть собственная сеть тонелей, маленьких, в дверной проём шириной, а высотой иногда и того меньше, (со слов Обсидиана, конечно, а тот сам слышал это от кого-то, кто слышал ещё у кого-то... и где-то в начале цепочки, наверно, был аутсайдер). Нижние свои тонели сделали сами, сами только по ним передвигаются, и никто не знает, много ли таких проходов. Может, они весь чёрный город опоясывают. - Он был на встрече в одиннадцатый, когда что-то непонятное произошло, и не смог бы даже сбежать, потому что под районом культисты? - Как-то так. - И когда я сказал между прочим, что работаю в получнике, ты решил достать через меня форму и побежать спасать Молвина в место, где происходит фиг знает что? - Хуже, - говорит он уже более расслабленно, шутить, вон, пытается, да только всё равно нервный, то и дело головой вертит, и выглядит теперь более замкнуто, - Я изначально знал. - В каком смысле..? - Ты ведь после работы внизу спускался? Ага. Ты блин забыл бейджик с этим обозначением получника снять! Блять. Блин. И он это заметил. Но только когда пришёл домой. Убедил себя, что всё нормально, и вообще, не может ничего случиться из-за бейджика. И, в общем-то, ни к чьей смерти эта случайность не привела, но, похоже, на многое повлияла. Но Душенька ведь об этом с того момента даже не думал! Это всё настолько случайно, насколько возможно! ... То есть, изначально это всё общение было затеянно не с проста, как и предполагалось... - ...Ладно. Ладно. В таком случае, ты идиот столько медлить, пока с этим твоим Молвином там фиг знает что происходит? - Логичный вопрос... Я должен был ещё к прошлой встречи в одиннадцатый пойти. У меня была другая возможность достать форму, но не сложилось. Не вышло. И я хотел попросить тебя. - Это всё равно долго. Но если других вариантов вообще не было, ладно. И что дальше-то говорить? Где-то сейчас он, по идее, должен согласиться или отказаться от этого. И как можно вообще умудриться спереть со склада одежду? Там две камеры, мать его, две... Обсидиан сказал, что, как только речь заходит о чём-то запретном, особенно о походах в запретные места, у Душеньки глаза загораются, и все шутки о том, что Обсидиан его в переулок затащит, ножом в спину пырнёт, забываются. Душенька поспешил возразить, ведь, вообще-то, он не шутил. А с первым согласился. Возможно. Наверно. Но. Но! У него ведь есть достойное объяснение. Это ли ни есть смысл? И Душенька не расстроен ничуть обманом, хоть Обсидиан и смотрел на него так, будто не верит в это и уверен в том, что Душенька затаил хоть какую-нибудь обиду. Душенька просто рад тому, что наконец-то знает, чего от него хотели, и обижаться теперь не может. Потому что Обсидиан на самом деле хороший, единственное, в чём можно было сомневаться - эти его вопросы, и когда стало известно, что всё это значило, Душеньке спокойнее стало. И, в общем-то, он мог бы помочь. Что мешает? Возможность в ночь после кражи проснуться в окружении оперативников. Но если с ней всегда считаться, станешь образцовым партийцом. Тем более, Душенька может чего-нибудь потребовать взамен. Главное теперь - достать эту долбанную форму, что Душеньке представлялось таким невозможным только, пока не стал продумывать план всерьёз. На складе камера, в углу приёмной комнаты камера, но поставленная неправильно, так, что высокий прилавок становится для неё преградой. В туалете камер нет, но заходить туда надолго нельзя. Душенька вытянет со склада две коробки, вместо одной, и одну из них за прилавком затолкает в туалет. Потом переложит вещи в заранее освобождённую, как только можно, сумку. Он даже проверял, пробовал в сумку запихивать свою одежду, много ли влезет. Допроверялся до какой-никакой уверенности в плане. И хоть он может звучать глупо, объективно, это лучшее из возможного. И Душенька, на удивление, даже не запорол всё со страху. А страшно было, потому что думать - одно, делать - другое. Потому что он представлял в качестве моральной подготовки, как преспокойно, без единого лишнего движения всё выполняет, и начинал загоняться, потому что ну не сможет он всё то время ходить с улыбочкой хорошего работника, как на возникших в голове картинках. Хоть улыбаться его никто и не заставляет. И Душенька пропустил нескольких покупателей, собираясь с мыслями, потом заставил себя начинать, потому что понял, что такими темпами будет отсрачивать до невозможного. Подхватил на складе две коробки, вместо одной, отдал вещи пришедшему мужику, вторую коробку затолкал в туалет. Ещё пять минут сидел с этой коробкой под боком на кафельном полу, собираясь с мыслями. Выскочил в приёмный зал, когда понял, что слишком долго остаётся в туалете. Потом, до самого закрытия, сидел в углу, даже сделал вид, что задремал, (за это не устраняют, пусть кажется, что Душенька спокоен, и не происходит ничего странного. А через камеры никак не поймёшь, что притворяется, и на самом деле глазами по полу бегает). Перед закрытием ещё раз заходит в туалет, быстро перекладывает в сумку всё, кроме сапогов. Во-первых, сапоги туда не поместятся, во-вторых, партийные от непартийных ничем не отличаются, если не присматриваться. Перед тем, как закрыть получник, спускает в мусоропровод пустые коробки и не совсем пустую, с сапогами, тоже. Там, внизу, их сжигают. Что-то-называемое-кожей горит хорошо, он это как-то в детстве случайно проверил. И этой же ночью... И... Не устранили его. Жить себе спокойно продолжил. Всю неделю ходил исправно на учёбу, всю неделю работал исправно в получнике и расталкивал людей в трамвае. И вся эта обыденность после страха, в котором Душенька все дни с планирования до получения формы захлёбывался казалась такой странной, ленивой... Он ходил в пропущенных сквозь мутное стекло солнечных лучах, не замечал, как двигается, потому что утренние сборы, смены в получнике, учёба, всё уже давно происходило автоматически, и только сейчас Душенька это замечать начал. Эффект потихоньку спадал, и цвета вернули свежесть, а за Душенькой никто не пришёл. Не всё так контролируется, как кажется? Зря не ведётся никакого подсчёта этих долбанных коробок? Не ясно. Но, если так подумать, это имеет объяснение, эта безнаказанность. Сложно представить, что было бы, если бы партия и правда следила абсолютно за всем. Ну не может быть такого. А если может, то это слишком сложно. Проще ведь говорить, что партия следит. Люди боятся этого, каждый, и не будет этого никто проверять. Люди готовы делать что угодно, стоит только пригрозить. Даже если угроза исполняется далеко не в каждом случае. Душенька из получника высовывается, когда его сменяет другой работник, поправляет случайно перевернувшуюся табличку "закрыто-открыто" на двери. Табличка эта никому не нужна, все итак помнят, до скольки получники работают. Он к низкому дому сегодня идёт, а в сумке форма, до того хранившаяся вместе со всем запретным за уголком в ванной. А ещё, он знает, что просить взамен. На самом деле, знал почти с самого начала. Душенька хотел бы пойти в одиннадцатый с Обсидианом. Там, наверняка, тоже найдётся смысл. На стене возле двери кроваво-красный плакат. "ЕДИНСТВО - СИЛА ЗНАНИЕ - ОРУЖИЕ ПАРТИЯ - ЖИЗНЬ" Надписи, людей, дома на самом заднем плане опутывают цепи. Вернее, нити, которые кто-то так назвал.