Сдохни или умри

А не спеши ты нас не любить,

а не считай победы по дням. Если нам сегодня с тобой не прожить,

то кто же завтра полюбит тебя

             Генья не подходит, пока я не даю позволения. Пожалуй, никто за эту неделю не относился ко мне настолько почтительно. Я приглашаю его сесть рядом.              — Вы привезли с собой книгу?              — Да, — я протягиваю ему развернутого Макиавелли, и он аккуратно берёт её в руки.              Разглядывает печать, листы, обложку, будто до этого держал только бамбуковые свитки.              — Это труды нашего мыслителя, из Италии. Раньше там располагались Древняя Греция и Рим, которые стали фундаментом для развития европейской культуры.              — Ого! — восхищается парень в шрамах. — Кажется, я слышал о них.              — Приятно слышать!              — А про что эта книга?              Я трагически улыбаюсь и подавляю в себе желание покаяться. Когда до меня дошло, что в руках у меня не «Принц», а «Государь» меня вообще порвало. Но дело не в этом. Я теперь знаю японский, в то время как знания английского никак не изменились. Более того, для чтения такого рода литературы мне бы самой прихватить словарь.              Только как объяснить, что Лара из Англии не знает английский?              — Он пишет про разное устройство государств и разные типы правления в них, про великих полководцев и королей.              — Не думал, что вам такое интересно.              Про себя хмыкаю. Мне и неинтересно. Просто что-то внутри настаивает, что мне эти знания ещё пригодятся. Пхах, знать бы в чем? Стану царицей курятника? Взамен изрекаю философское:              — История многому учит.              Генья понимающе кивает и смотрит вдаль так, словно преисполнился не меньше моего. С меня бы вышла хорошая актриса.                                   Я испытываю смешанные чувства, когда мы с Каки оказываемся на кухне, набираем чан риса, бамбуковых листьев и принимаемся катать рисовые шарики. С одной стороны, это весело, почти лепка из пластилина. С другой — гастрономическая трагедия, ведь, по словам Каки, такие штуки часто готовили в дорогу. Шикарная диета! Как раз для марша, где посещение кустов должно отвлекать тебя по минимуму. От упоминания о дороге, на душе становится паршиво.       Очевидно, однажды нам придётся расстаться. Я только начала обретать понимание японской культуры, наладила отношения с жителями дома глицинии и немного поуспокоилась о своей участи — спасибо Ренгоку и его долгу. С ним у меня будет больше шансов увидеть парней и Каки снова. Я одновременно хочу, чтобы мы отправились с ним в пламенное путешествие на поиски Чжэня и не хочу, ведь тогда получу очередное подтверждения своего пребывания в 1914 году. Где-то в глубине души я уже давно это признала, но явно не приняла.       — Бери больше уксуса, чтобы рис не прилипал к рукам.              Несмотря на то, что настоящее имя Каки так и остается загадкой, мне удалось уговорить её называть меня Ларой — ну, то есть Рарой, — и обращаться на ты. Пока мы сидим тет-а-тет, девушке это дается без труда.              Я макаю руки в ту же плошку, что и она, и сожалею дважды. Выходит, каждый рисовый шарик перекатан десятки раз кем-то вручную? Звучит невкусно. Зря я грешила на соленья… Спасибо Ханако, зато супы по-настоящему вкусные. Удивительно, но за это время я ни разу не увидела суши или гунканов.              Случайно сплющиваю кончик комка риса, отчего половинка становится похожей на рог, но вместо исправления, долепливаю второй и показываю ей:              — Глянь какой!              — Похож на котенка!              Я с недоумением ещё раз на него смотрю. А для меня на чертёнка. Странно, что с демонами борются они, а чертей в еде вижу я. Посреди тишины и сосредоточенной лепки слышу шаги в коридоре, на этот раз больно незнакомые. За это время много кто там пробегал. Отличить парней от хозяйки дома или Гёмея от кого угодно несложно, но этот незнаком. Ритмичный, неспешный и через раз тяжеловат. Может хозяин дома? Он вроде бы куда-то уходил. Я оглядываюсь, чтобы окликнуть местную служанку, что домывала посуду, но от той и след простыл. Какая ниндзя.              Мы с Каки смотрим в сторону узкого прохода и не сразу опознаем пламенный цвет взъерошенных волос из-за приглушенного света.              — Доброе утро! — с неизменной улыбкой звонко голосит Ренгоку. Бинты на глазу никуда не подевались, а поверх белого халата он набросил коричневый.              — Что вы здесь делаете?! — тут же подлетает к нему Каки, но не смеет прикасаться.              С его ранения чуть больше недели. Рану на животе ушили достаточно давно, чтобы он понемногу начал вставать, но спуститься по лестнице и добрести сюда, ещё и в одиночку? Я порядком удивлена его резвости и как бы это чем не вылилось. Ренгоку и так чудом переживает полученные травмы. Зачем лишний риск?              — Хватит мне отлеживаться. Спасибо за вашу заботу!              — Вам нужно вернуться наверх! Прошу, господин, послушайтесь!              В отличии от Каки, я только сейчас споласкиваю руки в небольшой миске, подхватываю полотенце и следую к ним. В общих чертах я с девушкой согласна, но парню надо дать перерыв, прежде чем снова сталкиваться со ступеньками. Задаю контрольный вопрос:              — А куда вы шли?              — Хотел взглянуть на сад! — Он смотрит в сторону, словно до заветной двери рукой подать. — Сверху он выглядел восхитительно!              Я адресую следующий вопрос Каки:              — Может пройдёте? Это ближе, чем обратно наверх, — я киваю на второй этаж.              Девушка смотрит на меня как на предателя, но быстро смягчается.              — Согласна.              Она указывает в сторону, откуда парень пришел, тот оглядывается и на мгновенье замирает. Пхах, надеюсь, он узнает коридор перед своими, кхм, глазом. Может дело в глубине зрения? Тогда на ступеньках ему точно нужна «рука помощи». Предварительно разувшись, Каки запрыгивает на возвышенный деревянный настил, становится на шаг впереди него и ответственно восклицает:              — Может опереться на меня!              Мечник одаривает её широкой улыбкой и снова смотрит перед собой.       — Спасибо, но я хочу идти сам!               — Как пожелаете! — продолжает голосисто чеканить она, словно сама не замечает как пытается подражать его тону. — Прошу, господин Ренгоку, идите за мной!              Тот, не оглядываясь, послушно следует за ней. Уже из глубин дома раздается:              — Пожалуйста, не перетруждайтесь!              — Конечно!              Я с умилением слушаю как они уходят прочь. Вначале думаю пойти с ними, но вспоминаю сколь жалобно молодая девица отзывалась о Столпе Пламени и решаю не быть третьей. Мы с ним и так в связке, ещё успеет наскучить. Взамен решаю заново разжечь печь и подогреть чайник. Пузатенький чугунный на длинной ручке он выглядел обворожительно, особенно на фоне прочей кухонной утвари. Сейчас заварю им чего-нибудь, а если откажутся, я всегда могу выпить его сама.              Тихо хихикаю. Да-а-а, отличный план. Даром что Гузеева мне не родня!                                   Я не люблю чай. Моим первым и единственным фаворитом остаётся нежнейший бабушкин садовый пион, который работал как транквилизатор. Местные зеленые листья я употребляю скорее от безысходности, а при фразе «кофе» японцы лишь недоуменно моргают. Пхах, додумалась же брякнуть в поезде, что у меня чайные плантации. Если это реально, нужно высадить там пионов, берёзу и кофейное деревце. Знать бы выживут ли они здесь; про себя даже не заикаюсь.              Я ставлю на поднос — а на деле это просто не-разделочная доска — чёрный заварник и пару глиняных чашек, предварительно ополоснув их кипятком, как учила Каки. Понятия не имею что оно там раскрывает, но уж как велено. Этого не помню, но ко всему прочему добавляю небольшую плошку с рисовым печеньем. Сдерживаю накатывающее раздражение: даже печенье, гадость такая, рисовое! Фанатам зелёного чая должно зайти!              Несмотря на легкий полумрак, в лабиринтах дома бродить теперь не проблема, и я нахожу выход на веранду почти сразу — в основном, благодаря голосу Ренгоку. Снова тарабанит дождь. По аналогии с дверьми, хочется поддеть ставню ногой, да вряд ли удастся нормально её сдвинуть. Если меня не прикончат раньше, когда это увидят, конечно. Приходится поставить поднос на пол, чтобы их открыть.              — … и я снова буду в форме!              О как он ей щебечет, заслушаешься! Стоит поднять руки на уровень лица, как в нос ударяет запах рисового уксуса. Ешь рис, живешь в домиках из рисовой бумаги ещё и пахнешь им! Такая мелочь, а уже хочется всё сжечь! Когда я открываю проход, голоса затихают, а на виду показывается Ренгоку. Пока я беру поднос в руки, он оборачивается и восклицает:              — Вот и моя спасительница!              Меня пробивает на неловкую улыбку, которая замирает как отпечаток, когда вместо Каки рядом с ним внезапно обнаруживаю Гёмея. А она-то где?! С ней всё в порядке? Когда мой план свести их превратился в Скалу?!              — Это нам? — отвлекает от легкого шока пламенный, глядя единственным глазом снизу вверх.              — Да, — прихожу я в себя, становлюсь позади их спин и ставлю поднос между Столпами. — Угощайтесь!              — О, тут есть печенье! — Ренгоку берёт тарелку и протягивает её огромному мужчине. Тот двумя могучими пальцами подхватывает крохотное печенье, да настолько невесомо, что я не понимаю как он вообще его удерживает. Не говоря уже про то, как он «увидел» где его брать.              — Спасибо, — гулко раздаётся от Скалы, на что я удовлетворенно улыбаюсь. Ладно, не так уж и плохо всё вышло. Теперь одноглазый общается со слепым, хоть притчу пиши.              — Не подскажите, где сейчас Каки?              — Каки? — несколько удивленно переспрашивает Химеджима.              Ренгоку тоже поворачивает ко мне голову, скорее по привычке, а когда понимает, что всё равно не видит, подключает к развороту корпус.              — А кто это?              Я теряюсь, а как только понимаю что сморозила, едва не смеюсь. Не очень-то и хотелось посвящать их в наши «придумай как тебя зовут», но что поделать, когда какуши в доме уже четверо, а других способов их отличить я не нашла!              — Это девушка-какуши, — объясняю я. Подумать только, за исключение госпожи Ханако, из прекрасного пола здесь только я и она.              — Вот как, — тянет пламенный. — Она не сказала куда ушла!              — Спасибо. Тогда я пойду.              Я начинаю подыматься, как на полпути меня останавливает поднятая рука Химеджимы:              — Не стоит торопится, дитя. Ворон уз вернулся с новостями от Мастера.              Сажусь обратно, как солдатик, и выжидающе смотрю на широченную спину монаха. Справедливо, ему нет смысла ко мне поворачиваться. Ренгоку устраивается поудобнее: облокачивается спиной о балку, прячет руки в рукавах и с любопытством наблюдает за коллегой. Тот вещает.              — Он желает видеть тебя в Штабе охотников на демонов.              Я чуть ли на месте не подпрыгиваю от радости и с широкой улыбкой смотрю на единственного зрячего собеседника, на что тот отвечает взаимностью.              — Отлично! Большое спасибо!              Старший подымает палец, но это вовсе не омрачает моего настроения. Хоть тысяча нюансов, Скала, я всё вывезу!              — Его расположение секретно и никто не должен об этом узнать.              Я про себя заключаю, что мне как бы и рассказывать некому, а, если судить по словам парней, этот штаб в какой-то глуши в бесконечных японских горах, поэтому я ни в жизни не запомню где он. Даже не факт, что смогу вернуться обратно той же дорогой. Всё же я городской человек, для меня все эти тропы и северные мхи — тёмный лес.              — Конечно.              — Также наш Мастер очень уважаемый человек, поэтому будь с ним предельно вежлива.              Ему удаётся меня уколоть, но теперь это скорее вызов, чем угроза. Пхах, простите меня за назойливость, Ханако, Танджиро и Каки, я ещё нескоро от вас отвяжусь. Надо бы узнать что тут дарят в знак благодарности, и как-то глупо спрашивать об этом у них самих...              — Я подготовлюсь.              — Хорошо. Мы отправляемся через два дня на рассвете.              Мне хочется сказать, что этого времени мне хватит, но с двумя Столпами не то чтобы уютно. Гораздо больше я хочу уйти катать рисовые комки вместе с Каки. Кажется, я научилась получать от этого удовольствие, а в этом мире у меня не так уж много способов себя порадовать. Или заряд бодрости у меня от Гузеевской затеи с ней и Ренгоку…              — Будет сделано.                    — Хорошо. Можешь идти.              Я кланяюсь и уже было ухожу, как напоследок меня окликает пламенный:                    — Хорошего дня!              Улыбаюсь в ответ и в унисон отвечаю:              — И вам!              Когда я оказываюсь в доме, еле сдерживаюсь, чтобы не вприпрыжку полететь на кухню — здешние половицы быстро меня выдадут. Я еду с ними! Я не останусь в доме Глицинии с самой Глицинией! Мне не придется бродить по рынку, как неприкаянной, и тратить свои деньги! Жизнь продолжается!              Внезапно нахожу Каки моющей руки на кухне. Та смотрит на меня без лишней скромности, а значит никакого криминала между ней и начальством, я так полагаю, не произошло.              — Ты здесь! Я думала ты останешься с Ренгоку.              — Господином… — поучительно заводит она, подымая палец, и я тут же поправляюсь ей в тон:              — Господином Ренгоку.              Она кивает, а затем сдавленно вздыхает и тише мне отвечает:              — О чем ты таком говоришь? Какуши не стоит беспокоить уважаемого Столпа.              — Разве это беспокойство? — играю интонациями я, также тихо, как и она. — Он и так спустился в сад. Я вам вон, — указываю на всё ещё раскаленную плиту, — чай заварила. Как господин Химеджима вообще там оказался?              Девушка заметно подвисает. Я что-то не так сказала? Когда я оговариваюсь или веду себя грубо, она меня осаждает точно мамочка, а тут растерялась.              — Каки?              — А? — отвлекается от размышлений она. Глаза начинают лихорадочно блестеть, и у меня наконец-то догорает фитиль. Она что, выходит, просекла мой план свести её с пламенным парнем? Даже как-то стыдно. — Прости, — заводит она, — я просто… Пожалуйста, не делай так больше.              Не понимаю. Мне крайне неловко спрашивать что случилось, ведь на задворках сознания уже знаю ответ. Встряхиваю плечами, словно пытаюсь сбросить напряжение:              — Как скажешь. Лепим дальше?              — Угу.              Мы молча занимаемся рисовыми поделками, периодически смачивая руки, как вдруг какуши подымает на меня тёплые карие глаза и выдаёт:              — Спасибо.              — А?              Она снова поучительно подымает палец вверх:              — Но больше так не делай!              — Да ладно-ладно, — весело фыркаю я. — С первого раза поняла...                                   Я стою на кухне и в гордом одиночестве перебираю пучки помытой зелени, которой любезно нагрузила меня Каки. Узнав, что я иду с ними, главный какуши всё же позволил мне ознакомиться с восточным медицинским ремеслом под чутким руководством своего второго ассистента. Пыл поугас, не успев толком разойтись; когда я закончила осмотр аптечки и инструментов. Видимо, главный считал, что моё будущее — это аптекарь. Да, немного раздражает, но эта перспектива лучше многих остальных. Пойти в проститутки так вообще самая безрадостная.       Травы не имеют ничего общего с лекарствами, да и работка плёвая: убрать повянувшее, отложить изъеденное и отделить листья от стеблей. Один из ребристых листиков падает, но я успеваю подхватить его, прижав бедром. Никак не налюбуюсь на новенький летний халат: однотонный голубенький, подпоясанный широким черно-белым поясом. К нему в пополнение пришли деревянные вьетнамки, крепче и толще, чем те, что выдала мне миссис Глициния.       Если вкратце, я решилась снять часть средств со счета, чтобы за кровные Лары Крофт купить себе базовый комплект одежды и ухода за собой. Глядя на плотные тёмные волосы местных против моих пуховых одуванчиковых… Я просто хочу верить, что от шампуня будет толк. О геле для душа речи не идет — только суровое мыло и скраб по цене средненького летнего халата (оказывается, не всё это кимоно). Вместо зубной пасты весьма дорогой зубной порошок, а на все остальное я тупо разорюсь.       Что до белья, его покупка еще никогда не была настолько ужасающей, ведь мои опасения оправдались: бразильяно местного пошиба действительно носили все. Каки спокойно заявила, что если погода жаркая, а ты в кимоно, то позволительно просто оборачивать бедра тканью вместо трусов! Мне не надо было это узнавать! Я правда не хотела даже украдкой подсматривать! Да, возможно, однажды кого-то бы ранило в ягодицу и мне пришлось бы вспомнить как они выглядят, но, черт, это же единичный случай! Не все поголовно!       Да, я не сказала ей это в лицо, но наверняка по мне и без слов было понятно, что эту часть их традиций я перенимать напрочь отказываюсь! Лучше сама научусь шить трусы, чем вот это вот всё… Мы с трудом нашли один-единственный на весь город европейский магазин, где за приличные деньги я приобрела пару коротких женских панталон. Зато не трут.       Бюстгальтеры не признавали по умолчанию, но здесь я не вижу ничего зазорного. Редко встретишь японку с таким размером, что его стоило бы поддержать чем-то, кроме рук любимого. Одежда тоже достаточно плотная, чтобы окружающие не видели на холоде лишнего, да и широкий пояс к халатам просто плющил сиськи, что по-своему несправедливо. Мои старые никаким бы поясом не замаскировали, но я тогда и на животе спать не могла.       — Госпожа Рара!       Я едва не подпрыгиваю на месте, когда слышу голос Зеницу из коридора. Что такого случилось, что ему понадобилась именно я? Топот ног приближается и на возвышенности, что вела из из дома на земляной пол кухни, возникает густое топорное каре. Никогда не устану за этим наблюдать, но всё портит выныривающее из них азиатское лицо с широкими скулами. А уж энтузиазма сколько, хоть убегай!       — Госпожа Рара!       Я осторожно интересуюсь:       — Да?       — Моя нога зажила! — парень указывает на ранее подвернутую лодыжку и демонстративно на ней прыгает. — Танджиро тоже лучше! Когда мы можем приступить к тренировкам?       Про себя теряюсь. Почему они спрашивают это у меня? У них есть всезнающие какуши. И что значит «тренировка»? Стоять с деревянным мечом во дворе и махать им до потери пульса, как показывают в фильмах?       — Каким?       — Оживляющему дыханию!       Меня как током пробивает. Во черт, они ещё помнят об этом?! Знала же, что надо было хорошенько подумать, прежде чем соглашаться!       — Вы хотите начать уже?       Парень утвердительно кивает.       — Мы завтра отправляемся в путь, — максимально убедительно завожу я, отвлекаясь на подаренную Каки корзину работы. — Нужно подготовится. Не стоит делать в тренировках больших перерывов, иначе вы не запомните технику.       — Точно, — он с досадой опускает голову. — Я и не подумал. Тогда, — тяжело вздыхает, — пойду скажу Танджиро.       Он уныло плетется по коридору, что-то бурча себе под нос, и различить мне удаётся лишь «целых три дня». Невольно думается о том, что во время дороги стоит найти обрыв поухабистее и сигануть с него, чтобы не заниматься с ними сердечно-легочной реанимацией. Увы, это слишком большая жертва.              У меня есть целых три дня пути, чтобы придумать менее ужасный план.