Сдохни или умри

Где мы будем завтра

В мире необъятном,

Надо выбирать только здесь и сейчас!

Каждому из нас

             Утром в день нашего отбытия дождя не предвиделось. Мне понравилось работать в связке с отзывчивой Каки: ходить с ней на рынок, помогать готовить и стирать. Особенную боль доставляло последнее, но варианта всего два: я жалею себя и воняю напропалую или берусь за мыло и воду, зато пахну свежестью. Чувствую, моим рукам это ещё ой как аукнется, но кто виноват, что я попала в начало 20 века? Кстати да, кто?!              С парнями, в том числе, как оказалось с достаточно склочным Геньей, мы сидели в основном после обеда. Выяснилось, что его старший брат Столп Ветра и ещё агрессивнее него, у Зеницу светлые волосы, потому что его ударила молния, а Незуко два года сидела в коробке, прежде чем показать себя миру. Охренительные истории. Зря они рассчитывают, что я так легко это приму.              Итак, я одета в свой любимый зеленый костюм и местные деревянные тапки. Поддевать под них носки, как это делали все, я желанием не горела — больно напоминает мужчин в сланцах и носках, — однако впереди длинный путь, да и носки-варежки выглядят с костюмом не так уж и плохо. Всё равно с коричневой накидкой вместо жакета я уже занялась смешение стилей. Раз японцы могут, почему не могу я?              Вес моего рюкзака обусловлен двумя книжками, а объем — новой одеждой и мелочевкой по уходу за собой. Чего один маникюрный набор стоит, потрясающий материал!              Когда я вижу на что похож наш караван во внутреннем дворе, чуть не помираю. Испанский стыд, это что такое?! Я видела подобные «рикши» на рынке, где только раз был впряжен осел, а не человек, но они возили грузы или сено. Как в этой козырной повозке оказался Ренгоку?! Это какие-то императорские ритуалы на минималках? Пхах, главное не заржать, когда я на это смотрю. Для всех остальных транспорта не предвиделось и слава богу. Я бы померла, усади меня в деревянную тележку!              Я прокашливаюсь и присоединяюсь к парням. Те в своих ярких «жакетах» бодры и веселы. Уличаю возможность зацепить кабанье чучело за ухо — жесткая измученная жизнью шерсть интересная наощупь, настоящее животное. Иноске отскакивает в сторону, а когда к нам выходит Гёмей «Скала» Химеджима, начинается ритуал тысячи прощаний. К счастью, всё что требовалось от таких второстепенных участников, как мы — просто стоять под девяносто градусов и не бубнеть.              — Госпожа Курофуту, — неожиданно выделяет моё имя хозяин и я рефлекторно отрываюсь от поклона. Ох, моя поясница обязательно привыкнет…               — Прошу, примите от нас это в знак нашего хорошего знакомства.              Пхах, «хорошее» я себе немного иначе представляю, ну да ладно. Он перенимает у своей служанки оранжевый зонтик и, в полупоклоне, протягивает мне. Я принимаю его как рыцарь меч, благодарю и не понимаю зачем он мне. Ну да, сезон дождей, но он же… бумажный? Такой тёплый цвет, интересная текстура, словно промасленный. Потрясающая работа. Правда, на вес, с полкило и не складной. Что мне с ним делать? Последнее, что я хотела — тащится всю дорогу с палкой в руках. Ладно, как раз на такой случай есть Танджиро.              Наш караван проходит сквозь ворота, ещё раз учтиво кланяется и следует в противоположную рынку сторону. После ночного дождя земля немного просохла, но лужи ещё стоят. Нас возглавляет главный какуши и два его ассистента, я с парнями растягиваюсь вокруг телеги, а Химеджима и Генья нас замыкают. Первым в телегу впрягли самого инициативного какуши, и тот, пробуксовав на старте, на первый взгляд легко справляется со своей вьючной работой. Правда, адекватней от этого ситуация с телегой не выглядит.              Я последний раз оглядываюсь в сторону центра. Столько всего произошло за это время, даже уходить не хочется, но и оставаться гиблый номер. Пора отчаливать.              — Танджиро.              — М? — подымает он винные глаза.              — У вас есть способы нести зонт поудобнее?              — Обычно мы привязываем его к сумке.              Он показывает на свой ящик с сестрицой, затем я представляю, как пытаюсь присобачить его к своему портфелю, больше похожему на кожаный мешок, и заключаю, что дело дрянь. У нас в походных специальные ремешки были, но не для зонта-трости, а термоса или типа того.              — У вас так часто идут дожди?              — О, вам не повезло, — утро только началось, а Зеницу уже устал и еле волочил ноги. — Вы приехали в цую.              — Какое «цую»? — оглядываюсь я на Камадо.              — Сливовый сезон! В мае и июне проливается больше всего дождей.              — О как.              Я гляжу на зонт в свои руках и начинаю соображать. Действительно, тут едва ли не каждый день льёт. Я чудом уловила два дня без осадков для своих дел. Блин. Сезон дождей, а у меня из обуви только деревянные вьетнамки и кожаные туфли, которые вода тупо уничтожит. При большом желании я могу использовать накидку как дождевик, но она выдержит лишь немногим дольше блузы.              Гнетущую атмосферу мигом развеивает Иноске:              — Грибной сезон!              — Гри… — я осекаюсь. Конечно они тут есть, откуда вообще сомнения? Мы же не в пустыне! Интересно, с этим Кабаном реально идти на трюфели? — Скоро?              — Ты тоже любишь грибы?              — Опята, — завожу я, — мышата, оленьи рожки.              — Как оленьи рога?! — восклицает он. — Никогда таких не видел! Они вкусные?!              — Обижаешь! Иначе зачем их искать?              Я слышу смешок со стороны Геньи, который больше похож на чих и, к счастью, местный Маугли его игнорирует.              — А мне нравятся похожие на траву! Видела, в супе плавали?              Я вспоминаю маленькие смешные шапочки на том, что вначале посчитала за проростки. Правда вкуса от них вообще никакого:              — Ага.              — Вот как их охапку в рот напихаешь, они круто хрустят!              «Хрустят». С такой характеристикой мне ещё не приходилось сталкиваться. Мы как бы оценивали вариации грибного вкуса… Я тревожно гляжу на лес вдали. Тут же есть нормальные грибы, да?              — Предлагаю сходить вместе!              От моих слов Зеницу и Танджиро пораженно оборачиваются. Я что, подписалась на самоубийство? Это просто поход в лес, да ещё и с тем, кто в нём вырос и вооружен аж двумя клинками! Звучит надёжно.              — Отлично! Пойдешь с господином Иноске на охоту!              — За грибами, — на всякий случай утоняю я.              — Я всё тебе покажу! Подождём, — он трёт между собою пальцы, словно пробует на вкус, — когда пройдет тёплый мелкий дождь и вперёд!              Я продолжаю с ним соглашаться. Раз погружаться в культурное окружение, так с головой.                                   Не то чтобы я не представляла в какую глушь иду. Ну, то есть, я не представляла во всех деталях, но хотя бы имела наводки. Клерк в банке ляпнул «чужакам там не место», Иноске объявил, что мы будем проходить недалеко от его владений — а он, как никак, Повелитель Гор. Хозяин своим зонтом едва ли не прямым текстом сказал какая срань ждёт в пути. Вот подари они вдогонку рыбацкие сапоги, им бы вовсе цены не было!              Первые часы всё шло хорошо. Я не испытывала страха перед длинной пешей дорогой. Помнится, выезжая на выходных в соседние города, мы наматывали по них по километров двадцать, от заката до рассвета с перерывами на поесть. Правда, в таком ритме мы выживали только первые два дня, а на третий без задних ног в ночь ехали домой. Собственно, после одной такой поездки мы и попали в Махачкалу — прибрежный город кофеен, СТО и намаза. Вот что бывает, когда один проводник растянут на три вагона…              Нет, я понимаю отличия. Вместо новых глазу достопримечательностей, оживленного трафика и возможности в любой момент заскочить на перекус или остановится, я оказываюсь в натуральном походе. У нас с собой — я до сих пор сдерживаю слёзы — рисовые шарики и вода. У города ещё попадались более-менее цивилизованные посёлки, но чем ближе показывались дымка в зелёных горах, тем тяжелее продолжать идти. Единожды после полудня мы остановились в местной забегаловке с лапшой и супами, ещё пару остановок делали по полчасика — чисто перекусить и отойти по своим делам. К вечеру вовсе пошел дождь.              Если я поначалу сдерживала гомерический хохот с тележки Ренгоку, то после установки навеса принялась серьёзно заглядываться на местечко с краю. Везли его исключительно какуши, сменяясь между собой, а когда наступила очередь Каки, я едва не ошалела. Она вкратце рассказывала о своих обязанностях, но одно дело слышать, а другое — видеть. Ужасно.               Мои ноги утонули к вечеру, когда каменное покрытие городской дороги превратилось в укатанный грунт, а на оживленном тракте из-за груженных повозок вовсе поплыла. Как и я, собственно. Думала, что искупаюсь в придорожной грязи или утону в неприятно пахнущих заливных полях, но судьба оказалась ко мне благосклонной. А может сказывалась занятия спортом в школе, хотя это вряд ли, я же в теле Лары. Погода в Англии стократ хуже. Наверняка умение держать равновесие в грязи это один из залогов выживания.              На улице лето, июнь, но от прогулки босиком меня останавливало стоическое отношение окружающих. На меня и так много встречных путников заглядывается, ещё этого не хватало. Зато оранжевый зонт с несколькими белыми «букетиками» цветов — сакуры, как объяснил Зеницу — удобно лёг в руку и без проблем лежал на плече. Как только Хакуто после моего «миссис Глициния» нашла силы вручить мне столь полезную вещь? С её стороны это подвиг!              Спасением стал придорожный «отель», маняще сверкающий бумажными фонарями у дороги. К удивлению, места для размещения забронированы заранее — а это, немного-немало, одиннадцать человек, где Химеджима квартировал с Ренгоку, Генья с парнями, я с Каки, а оставшиеся какуши в четвертой комнате. С ума сойти! Прямо туристическая поездка, где я ни копейки не вкладываю! Надеюсь, их Мастер не запросит с меня энную сумму в виде компенсации.              К ужину самым оживленным ожидаемо стал Ренгоку — мне казалось, к вечеру он намеревался выпрыгнуть из своей дряной повозки, но дождь его остановил, — чем раззадорил присутствующих учеников и даже засмущал Генью. Меня он упорно называл спасительницей, но я старалась не подавать виду, благо он ни разу не пускался в длинные хвалебные речи в мой адрес. Пока терпимо. Зато, глядя на его гиперактивность, я поняла, что стоило бы попытаться с ним переговорить. Мои планы разрушает постеленный на полу матрас, на который я падаю без чувств и не продираю глаз до самого рассвета.       Второй день прошел как первый, лишь за тем исключением, что Ренгоку-таки ухитрился спрыгнуть с повозки и какое-то время шел вместе с нами. Гёмей загнал его обратно мирным: «Береги силы». Один громадный, как гора, и второй, с факелом на голове, что едва не в пупок ему отнекивался — начинаешь понимать этих любительниц крепкой мужской дружбы. В дальнейшем, когда осадки заставали нас в пути, я, по примеру окружающих, даже не тянулась за зонтом, а просто позволяла себе промокнуть до нитки. Ни разу не жалею! Дождевая вода отлично освежает! А ещё в следующей гостинице удалось покупаться! С поправкой на то, что Каки пошла мыться после меня в той же воде и типа здесь это нормально… Повезло же мне быть первой.                                   Третьего дня путь пошел вверх. С утра Гёмей отослал ворона в Штаб, видимо, сигнализируя о нашем скором прибытии, и теперь осталось дожить до него. Мои ноги ещё вчера начали изнывать, но, когда финальным отрезком пути служат горы — это просто наказание. Иноске же ни в одном глазу: пару раз пропадал и возвращался с чем-то съестным. В первый раз отсыпал мне немного ежевики, чем здорово поднял настроение. Во второй раз достал несколько слив, половину из которых вручил Ренгоку. На третий нашел землянику! Правда, когда Зеницу попросил попробовать, закрысил и, чтобы не становится причиной зависти, просить столь обожаемую ягоду у Иноске я не стала. Ничего, она не последняя в моей жизни, хоть и сложно о таком зарекаться.              Забегаловки больше не попадались, и первая остановка состоялась у небольшого покрытого мхом святилища. Сочная листва на широких кронах деревьев, пышно цветущие сорные травы в полях, уйма мха говорили о влажном климате, но это об очевидном. То дожди, то парилка, то жара. Зато моя кожа этому только рада! Ну, как сказать, «моя»… До сих пор не могу смотреть на себя в зеркало.              Здесь тоже зелено и свежо, но как-то по-особенному, несравнимо с Россией. Не думала, что Безруков повлиял на мою жизнь настолько, но вокруг не хватало лишь родных берёзок вместо бамбука. Нет, мне всё ещё не нравится сам факт попадания в прошлое и в совершенно незнакомую мне среду, да и деревянные вьетнамки скорее бесят, однако я старалась находить плюсы. Даже если это посвежевший ветер или пролетевшая мимо доколе незнакомая птица.              Впервые за это время мы развели костёр, сами заварили чай и распаковали рисовые комки. После нормальной еды — лапшу, омлет и суп единственное, что я туда относила — они уже не казались чем-то катастрофическим.              — Как вам дорога?              Не знаю как такое ляпнуть пришло Ренгоку в голову. Впрочем, быть резким как пуля — это его стиль, такое тяжело не заметить. Я оглядываю густой зелёный лес и вздыхаю. Зато есть дубки, родные дубки…              — Впечатляет.              — Нра-а-авится, — довольно хрипит Иноске, на что я не сдерживаю смешка и киваю. Ну как бы да. С такой жизнью я начну и жаренным каштанам радоваться.              — Нет, серьезно. Немного напоминает наш Восток.              — Восток?              А, ну да, тысячи шуток про Сахалин и Курилы, которые мы не собираемся отдавать Японии в будущем, по сути, почти один климатический пояс. Или может, как в былые времена, страна считает себя центром вселенной, и Восток для них — это типа Америка? Нет, стоп! Я же из Англии, а не России!              — Немного похоже на леса Франции! — отбрехиваюсь я. — У нас тоже зелено и всё во мху, но серо и невзрачно, а во Франции потеплее и дубовые леса похожи. Но всё равно не такие.              — Где вы только не были! — вздыхает Зеницу насколько позволяет набитый рот.              — Сюда было непросто добраться!              Качаю головой, пытаясь представить как и зачем Лара двинулась в это путешествие. Может она вообще какой-то опиумный наркодиллер, раз у нее морфин зашит в сумке? А плантации будут усажены коноплёй для, так сказать, лёгкой промышленности?              — В вашей стране удивительные нравы, — ведет один из какуши. — Как можно отпустить девушку в дальнюю дорогу одну?              — Я просто представитель, — отпиваю я чаю, косясь на шумящие кроны деревьев. Как же тут тихо. — Если все сложится хорошо может стану управляющей. Вы ведь слышите мой японский? — решаю сыграть на своём паранормальном знании восточного языка. — Мне даже в учителя отыскали японца!              — Удивительно! — восклицает Ренгоку.              До него только сейчас дошло? Оно и не мудрено, он с неделю назад умер и воскрес. А вообще, надеюсь, пламенный просто решил мне подыграть; все же он в курсе как дела обстоят на самом деле. Наше внимание привлекает подходящий Гёмей. Он садится рядом с Ренгоку, которого до этого окружили какуши; у костра же никто особо находится не хочет. Хорошо в тени не жарко, а чем выше мы забираемся в горы, тем ощутимее прохлада.              — Позволите спросить? — Зеницу обнимает чашку двумя руками и без страха на лице выглядит на удивление хмурым. — А где находятся ваши плантации?              — Это загадка, — больно просто отвечаю я. — Поезд перепутал все карты. У меня было мало времени и…              Веду плечами. Надо вспомнить детали той версии, которую я хотела преподнести пацанам в качестве правды. Какие бы чудесные они не были, но как там было?       

«Тайны и друзьям поверять нельзя,

Ибо у друзей тоже есть друзья.

Старательно тайны свои береги,

Сболтнешь — и тебя одолеют враги.»

             Искренне надеюсь, что врагов у меня нет и не будет. Ну, кроме того неприятного деда, главы конторы «Бесконечного». И вора в поношенных стрингах, которого я хотела огреть бататом. Что-то я отвлеклась…              — Сделка отложена на неопределенный срок. Поэтому я предпочту провести время с вами, чем остаться в городе.              Зеницу это озадачивает пуще прежнего, да и я, хоть и сижу с уверенным видом, но понятия не имею как обрисовать это здраво. Начнем с того, что у Лары Крофт нет абсолютного никакого повода ехать в полном одиночестве, если только она не в бегах. А если в бегах, то как-то ловко она попала на «Бесконечный», сделала Столпа своим должником и под шумок идёт в святую святых охотников на демонов. Ещё и две Луны за одну ночь. «Не замешаны ли тут, собственно, демоны?» — спросит любой здравомыслящий. Риторический вопрос, да? Лучше я «многозначительно» промолчу.              Неожиданно в разговор вмешивается гулкий Химеджима:              — Это приказ мастера Убуяшики и не нам обсуждать его.              Упоминания Главы заставляет всех присутствующих замолчать и смиренно опустить глаза. Только Ренгоку со своей улыбкой остаётся прежним. Как пить дать, в голове обезьянка играет!              — Это очень серьезно, — развеивает напряжение задумчивый Танджиро. — Надеюсь, у вас всё получится!              — Спасибо, — тепло улыбаюсь я и отпиваю чаю. Правильно я делаю, что лгу и не договариваю. Если это звучит для него серьезно, боюсь представить какое неизгладимое впечатление произведёт правда. — Я тоже.              — Выходит, — последний, кого я ожидала услышать, так это пораженного Генью, который устроился между Танджиро и Зеницу. — Вы ненадолго к нам?              — А ты чего спрашиваешь?! — морщит пятак Кабан, и я еле сдерживаюсь, чтобы не прикрыть лицо рукой. Да чего они вечно ругаются? Вместе со мной испанского стыда ловит и Камадо, который сидит между ними и такое развитие событий явно предусмотрел.              — Не знаю! — нарочито громче отвечаю, чтобы перебить их голоса. Те действительно утихают, потому продолжаю спокойно. — Но, если всё сложится удачно, в ближайшую неделю я буду в Штабе!              — А если нет? — вопрос Геньи взволновывает меня больше, чем мне бы хотелось. Ну, всё тогда! Не знаю? Мне конец? И чего это его вообще интересует?! Неужели мой рассказ про устройство лампы настолько его заинтересовал? Держал бы свои сомнения при себе! Мне стоит усилий выдать лёгкое:              — На «нет» и суда нет!              — Не серчайте! — неожиданно восклицает Ренгоку, подымая чашку. — Я обязательно помогу госпоже Курофуту какое бы решение не принял Мастер! После того, как она помогла нам в «Бесконечном», я ни за что не брошу её в беде!              О черт, ну почему он такой… самоуверенно громкий?! Нет, правда, я верю, что он делает это из — я надеюсь — добрых побуждений, но зачем так помпезно?! Подумать только: этот человек обязан мне жизнью, а я ведь до сих пор сомневаюсь, что он не заводная кукла!              Стоит обратить внимание на окружающих, как моё мнение резко меняется: они настолько восхищенно смотрят на своего Столпа и расплываются в улыбках, подымая свои чашки вместе с ним — даже Кабан! — что я теряюсь. Это не вежливость. Они реально видят в нём святого! Теперь неловко, что мне одной это кажется бутафорией.              В надежде найти поддержку, смотрю на Химеджиму. Вот кого не проведешь пылкими речами и, уж тем более, внешностью! Что?! В его глазах снова стоят слёзы?! Да почему?! Мужчина встряхивает чётки и начинает причитать что-то про «на-на-буцу», и я ошарашено увожу глаза. Пока окружающие отхлебывают чай за моё будущее, плачущего монаха полностью игнорируют, но он же тут! Мою реакцию замечает Столп пламени, я стараюсь максимально ненавязчивого кивнуть на Скалу и только сейчас понимаю, что последний сидит в его «слепой зоне». Он безо всякого смущения глядит на сослуживца, хлопает его по мощному плечу и адресует мне:              — У Химеджимы большое сострадательное сердце!              Тот всхлипывает и громоподобно изрекает:              — Чудовищные! Чудовищные испытания!              А, так чайный тост вызвал у него флешбэки с моей исповеди? Понимаю, здоровяк, я бы сейчас тоже поплакала. С другой стороны, эти его слова поселяют внутри тревогу. А вдруг они просто на казнь меня ведут? В дремучие горы неизвестно куда. Очень удобно! Тогда какой смысл парням ручаться за меня? Ладно, пора признать, что идти с ними в горы или нет было выбором из разряда: «вилкой в глаз или …».              — Ох, — привлекаю я его внимание, но удерживаюсь от жестов и прикосновений, как бы не хотелось зарыться в широкую мужскую грудь и порыдать. — Мы ведь идём в Штаб! Хуже, чем в «Бесконечном» там точно не будет!              Главный какуши не выдерживает и прикрывает лицо рукой. К нему наклоняется первый ассистент, пока плечи последнего начинают мелко подрагивать. Ошарашенная Каки смотрит то на меня, то на него, пока остальные сидят с вытаращенными глазами. Посреди тишины, нарушаемой лишь причитаниями Скалы, Ренгоку внезапно заходится смехом. Как по мне, слишком демонстративным, но настолько заразным, что Кабан и Танджиро быстро его подхватывают. За ним следует тот молодой парень-какуши, что следовал с Геньей, а в самом конце руку от лица убирает главный из них.              Он что, всё это время ржал?! Хах, да ладно, мужик! Утираю выступившие от нервного смеха слёзы. Я угасила его шуткой? Или он тоже нервный, от моего очередного позора в японском обществе? Как бы то ни было, это лучше раздражения, что я вызывала в нём раньше. Мельком смотрю на Скалу и замечаю едва уловимую улыбку сквозь слезы. Всё хорошо. По-своему, но вроде как хорошо.