Сдохни или умри

      Судя по твоим песням, ты жил в аду У тебя то там, то тут на лице капут У тебя впереди блестящая карьера

      Я какое-то время нахожусь под впечатлением от их рассказа. Оказывается, где-то в дремучих японских горах есть одна, по периметру обсаженная глицинией. Ещё на заре их организации туда притаскивали слабых демонов, собирали толпу детей и пускали туда на семь ночей. Кто выжил — тот и молодец! Детей! На семь ночей! С демонами! Да как это вообще укладывалось в голове тех, кто это придумал?! Теперь понятно почему охотников так мало! А если люди просто путешествуют и решают остановиться на ночь рядом с прекрасными цветущими деревьями, а ночью по нужде случайно зайдут внутрь?! Как так можно?!              Отдельно доставило, что эти двое продолжали соревноваться даже в своих рассказах. И если Генья проходил три года обучения, то Кабан буквально на днях спустился с гор и решил испытать себя с новым врагом! Правда, почему его привлекла именно организация охотников, а не работа в соло я так и не поняла.              Позже к нам присоединились оставшиеся ребята. Танджиро рассказывал о «горе Фуджикасане» с каким-то придыханием, но большую часть времени хмурился. Не без помощи языкастого Кабана признался, что столкнулся с сильнейшим демоном «рук» и победил его едва ли не ценой своей жизни — а было это в его 14, всего-то год назад! Ужасное существо, которое убило полсотни потенциальных убийц демонов и спокойно жило на горе, ожидая что, возможно, однажды очередной кандидат его всё-таки добьет! На вопрос почему его не убили раньше более квалифицированные охотники те лишь пожимают плечами. Не ищут легки путей, да?              Единственный, кто реагировал на экзамен адекватно — как на самоубийство — был Зеницу, и я чертовски, на все сто процентов с ним согласна! Уже 1914 год, а не средние века и бесконечные междоусобные войны! Смени немного систему и, того гляди, охотников станет побольше! Парни на эти слова как-то насупились и только Танджиро решился объяснить, что не стоит критиковать устройство их организации, чтобы не нажить себе проблем, читай — лезть со своим уставом в чужой дом. Каждый принёс свою жертву, чтобы стать охотником на демонов. И действительно, я обязана была перед ними извиниться.       Собственно, так мы и дошли до этого.       — … захочу открыть здесь свою клинику, как мне взаимодействовать с коллегами-японцами?              Я босая хожу по траве, пока напротив сидят трое парней. Иноске куда-то запропастился — Зеницу махнул рукой, мол, ничего страшного, он всегда возвращается, — а к ним теперь, закинув руки за голову, присоединился Генья. Как бы он не пытался казаться отстраненным гопником, таращился он на меня также, как и они.                    — Да, я женщина, — указываю в одну сторону, — и даже не с Японии, — указываю в другую, — но разве это мешает мне оказывать помощь здесь?              Я выжидающе гляжу на всех троих и, пока Генья делает отсутствующий вид, а Зеницу покрывается пятнами, как всегда отзывается только Танджиро:              — Всё не так просто. У нас не принято помогать другим без их просьбы.              — А как вы тогда людей спасаете?              — Это немного другое, — чешет затылок он и неловко улыбается. — Это спасение жизни, как сделали вы, когда использовали дыхание.              Если бы я не знала контекста, подумала бы, что речь о мятной жвачке или мертвецком перегаре. Смотрю, с его головы волшебство процесса так никуда и не делось.              — А сейчас вы, — косится в сторону парень. Начинает казаться, что я своими вопросами скоро сломаю ему психику. Надеюсь, что нет. — Своим поведением демонстрируете, что считаете… — Он прикрывает рот, словно собирается сказать свежую сплетню и я вынуждена подойти, чтобы услышать тихое: — какуши плохими работниками.              Я вздыхаю и упираю руки в бока. Ебучий свет…              — Как тогда у вас специалисты взаимодействуют друг с другом?              — Они просят совета.              — То есть им не могут его дать, если, скажем, стена криво построена?              — Если она криво построена, — неожиданно высокомерно отзывается Генья за столба, — значит они неправильно выполнили работу и заслуживают порицания!              Ничего себе, сразу порицания? Никакого права на ошибку?              — А если мастер, — перебираю пальцы на руке я, — скажем, считает, что лучше класть камни поперек, а не вдоль.              — Тогда он непрошенный советчик, — снова подает голос шрамированный, чем, кажется, раздражает Камадо. Правда, когда я смотрю на последнего, его лицо сразу принимает добродушный вид. А он не так прост как кажется...              — И что, пока не попросят никто никому не поможет?              Танджиро кивает:              — Об этом я и говорю.              — Есть исключение, — заводит Зеницу. — Если советчик по рангу выше, это считается похвалой и очень ценится.              — Ага, — я складываю руки на груди и наконец-то догоняю.              О каком-то ранге у меня и речи не идёт, а значит мои попытки что-то доказать какуши это карикатура на обезьяну, что швыряется дерьмом. Да уж, меньшего от себя ожидать и не стоило.              — А как это происходит у вас? — Генья показывается из-за деревянной опоры и, чтобы ему было удобнее, я делаю шаг назад и в итоге снова возвращаюсь к хождению босиком по траве. Это здорово успокаивает.              — Зависит от региона. Обычно мы, — я избегаю слова «подлизываем», — напрямую заявляем о проблеме, которую хотим решить. То есть я могу прийти, не знаю, — я вскидываю руку к слушателям: — Куда, например?              — На стройку? — звучит неуверенный голос Зеницу. Генья прям задал тон.              — Хорошо, стройку. Я вижу как криво кладутся кирпичи и подхожу к человеку, который занимается этой бутафорией. Говорю: почему ты такое делаешь? Обычно на наших стройках работают иностранцы, поэтому внятного ответа я не получаю. Иду к их бригадиру и спрашиваю в общем: почему кирпичи кладутся на этой стене именно так? Чаще всего, ответ звучит: «как сказали, так и делаем». Тогда!..              Зеницу хватается за голову и опирает руки о колени:                    — Как сложно…              Я заканчиваю свой рассказ:              — … меняют подрядчика! Но обычно такие проблемы у нас решаются на невысоком уровне. Мы мирно расходимся, а работник учится делать правильно. Разве тут не так?              Танджиро выглядит тревожно, Генья наоборот, пока блондин рассеяно заключает:              — Зачем всё так усложнять…              — А что сложного? — не понимаю я.              — У каждого есть своя работа и он её делает. Это же не имеет к нему отношения.              — Если эта стройка, — подмечает Танджиро, — тебе не принадлежит.              — Ага, — улавливаю я, — но тогда срабатывает правило о том, что человек выше рангом имеет право указывать.              — Угу.              — А если я… — никогда не интересовалась должностями, — если я прораб? И я пошла на территорию другого прораба и решила по доброте душевной подправить его косяк?              — Нельзя, — качаются сережки Камадо в такт его кивку. — Если пойдете к нему и скажете напрямую, то выкажите неуважение, а если к начальству — слывете жалобщиком. Но если ситуация требует срочного вмешательства, можно попытаться намекнуть.              Я хмурюсь, переспрашивая:              — Намекнуть?              — Да. Например, устроить прогулку у себя, а потом у него, чтобы он заметил разницу.              Я пытаюсь проецировать его совет на свою ситуацию. Очень интересно на кого я пойду тыкать пальцем какуши, чтобы они начали сомневаться в своих действиях.              — Слушай, но ведь если он, пускай и неосознанно, но вредительствует, — нахожу аналогию, — о каком уважении речь? В смысле, я продолжаю уважать его как человека, но как специалисту ему стоит поработать над собой.              — Это плохо закончится! — больно тревожно восклицает Танджиро. — Он сочтёт это оскорблением и будет опорочен перед коллегами. После такого его могут уволить и больше не нанимать на работу, — он делает паузу, — прорабом.              — Хочешь сказать, что одна ошибка способна всё перечеркнуть?              — Да.              Я вскидываю брови, провожу рукой по волосам и вздыхаю. Репутация каждого японца — это как непорочная честь девицы на выданье. Я поняла. Все вокруг — невесты. Да, наверное, так будет проще запомнить.              Значит я упорно порочила честь какуши всё это время и даже не осознавала этого? Конечно они меня избегали! Только подумаешь, что хотя бы один денёк прошел гладко как на тебе! Лишь бы это было поправимо...              — Ясно. Как после этого живут?              — Чаще всего уезжают или меняют ремесло, — уже было пояснил Танджиро, но его снова перебивает больно будничный тон Геньи:              — Или вспарывают себе живот.              Я только челюсть не роняю с его слов:              — Чего?!              — А что я не так сказал?! — воспринимает он на свой счёт тот. Выставляю руку перед собой:              — Про живот! - я обращаюсь ко всем присутствующим. - Это нормально?!              — Ну, — тянет Зеницу с опаской, — ещё вешаются, бывает.              Я стараюсь сдержать внутренний крик. Вспарывают животы? Вешаются?! Да ну их нахер! То есть я со своей привычкой идти вперёд, могу обеспечить себе всеяпонское порицание, когда все будут удивляться почему я ещё не вишу на дворовой сосне?! Боже, как же я хочу домой! Я должна сделать всё, чтобы вернуться!                                   — Давай ещё раз. Смотри, — я указываю на свой рот обеими руками, — ясык мефту фубоф.              К концу нашей беседы с парнями мы снова вернулись к теме с именами и обращениями. Видимо, за эти несколько дней накипело, и я пустилась в объяснения, что я не Рара, а Лара. Буква «л» отчаянно не давалась никому из них и, когда все разошлись, вернулся довольный как кот Иноске. Стоило ему узнать, что даже «Тонпачиро не смог», я удачно взяла его на слабо и, забив на «что такое буква?», понеслась по новой.              Я не знаю что пытаюсь доказать мальчишке, рот которого прикрыт чучелом, но продолжаю биться как рыба об лёд.              — Давай. Ла-ра.              — Лра-ра! — рычит он. Да нет, кабанья ты башка, нет!              — Ла-ла.              У него выходит что-то типа звука «the».              — Да! Ла-ла, ла-ла-лала, ла-ла-а! — продолжаю нараспев в надежде, что это ему поможет.              Его повторение напоминает попытки львят зарычать. Приблизительно к такой деградации я и стремлюсь! Снова выразительно повторяю:              — Ла-ра.              Он набирает полную грудь воздуха как вдруг закашливается. Я опускаю руки, сажусь рядом и шлепаю его по спине. Ладно, попытаться стоило. Хватит мучений.              — Не делай такое лицо, женщина! — возмущенно машет он кулаками и кашляет в последний раз. — Это легкотня! Я точно смогу! Вот смотри! Ла-ра!              Я вздрагиваю, а он с перепугу тут же закрывает пасть руками.              — Ты сказал, — я хватаю его за голову и начинаю её трясти. — Ты сказал, Кабан, ты смог! А-а-а! — прижимаю чучело к себе, пока тот машет руками, не зная за что хвататься, а за что нет. — Обожаю тебя!              Я отпускаю его, как вдруг замечаю торчащего за угла какуши. Он, сознавая что был замечен, прячется обратно.              — Эй! — восклицаю я, бросаясь вдогонку. — А ну стой!              Когда я выбегаю за поворот, вижу как наблюдатель стремительно топает по веранде, а завидев меня позади, снова даёт деру. Да чего он вообще убегает?! Может это и не какуши вовсе, а шпион? Внезапно мимо вихрем проносится Иноске и, не успеваю я добежать до угла, как он скрывается за ним и раздаётся испуганный писк. Во черт! Лишь бы он остался цел!               — Кабан, подожди!              Не убивай его! Когда я наконец-то их достигаю, какуши лежит прибитый к траве, а на нём гордо восседает Повелитель гор и показывает мне большой палец. Я справедливо рассуждаю, что раз какуши бежал, значит был повод убегать и присаживаюсь рядом.              — Ты зачем убегал-то?              — Ай, простите! Я не хотел подслушивать. Думал зайти попозже, но вы так меня испугали!              Я переглядываюсь с Иноске и тот самодовольно хрюкает. Я жестом велю ему слезть и благодарно киваю, а затем помогаю какуши подняться.              — А чего бояться? Мы что, звери какие?              Он ошарашено вздрагивает, стараясь не смотреть на Кабана, что пялится на него во все стеклянные глаза. Кхм, ну да, признаю, неправа. Только сейчас узнаю в нём подчиненного Химеджимы. Блеск! Если он расскажет об этом своему Столпу дудки мне, а не хорошее отношение!              — Забудь. Зачем ты пришел?              — Меня попросили вам передать.              Я наклоняюсь к нему и выслушиваю шепоток, от которого волосы на голове шевелятся. Мне пора перестать сдерживаться и орать в открытую! Стыдоба-то какая!              — Иноске, я подойду позже, хорошо?              Он надменно хмыкает, гордо задирает голову и уходит прочь, а я, выждав пару секунд, оборачиваюсь к какуши:              — Нет, серьезно. Тебе не стоило пугаться.              Парень от такой прямоты покрывается испариной, и я вспоминаю сегодняшние уроки Танджиро. Надо больше практики. Да какой там! Я опять говорю с незнакомцем своего, а может и возрастом постарше, на «ты»! Никогда от этого не избавлюсь! Он встаёт вместе со мной и отряхивается:              — Простите ещё раз, — а кланяется он зачем? В произошедшем же нет его вины! — Мне велели сопроводить вас на второй этаж.              — Пойдем в дом, мне нужно кое-что взять.              Я следую за ним и мимолетно зыркаю на окна второго этажа.              На днях перед сном я пошла в уборную, что стоит снаружи, и услышала из приоткрытого окна возмущенный голос хозяйки. Понять из всей белиберды смогла только трагическое: «Глициния!» и решила, что лучше мне ничего не знать. Я пару раз называла её вслух «миссис Глициния» и мне искренне хочется верить, что речь не шла о моих манерах.              Мы торопливо проходим до моей комнаты: какуши прошу подождать снаружи, а сама прикрываю двери и роюсь в сумке. А вот и оно! Вкладываю заветную коробочку в карман брюк, складываю руки в молитвенном жесте и подымаю глаза к небу. Мне реально нужна помощь сил свыше, чтобы всё закончилось хорошо. Дорога на второй этаж кажется восхождением на новую высоту. Я здесь уже несколько дней, а впервые скриплю деревянными ступенями. Несмотря на тот же интерьер, в воздухе неуловимо повисает что-то величественное и говорит: «Тебе не стоило сюда приходить». Так я это, на пять минуточек.              Немного дальше по коридору меня встречает Каки и, поклонившись, указывает на дверь. Я сажусь под ней и понимаю, что прорабатывать все эти учтивые манипуляции теперь нужно на ходу. Если и этот крендель откроет двери до того, как я созрею потанцевать на четвереньках, план заранее обречён. А в этом коридоре даже нет окна, из которого я могу выйти…              Нет, к черту сомнения! Пора идти на взрослые поступки!