Сдохни или умри

Окружили злые Доброго меня С виду боевые В реальности — фигня

             Я просыпаюсь не от шума или яркого света, а ритмичного покачивания и чувствую как за это время онемела рука. Убирать её поначалу страшно, но чем больше я пробуждаюсь, тем отчетливее слышу негромкие голоса вокруг и понимаю, что покачивания соответствуют стуку колёс. Вполне ожидаемо для верхней полки плацкарта, если бы она была прицепом у сдыхающей «шестёрки». Чего-то ноги замерзли… Я уже было проваливаюсь обратно как вдруг раздаётся протяжный гудок… паровоза?! Просыпаюсь окончательно: устало сваливаю руку с одного глаза и приоткрываю его. Искусственное желтое освещение слепит, но стоит взгляду привыкнуть как расстояние до третьей полки внезапно становится гораздо больше. Более того, третьей полки нет вообще. Всё исполнено в дереве и… Не так роскошно, как в Карельском экспрессе, конечно, да и живой музыки не хватает. Стоп. Старый вагон и паровоз? И где я в Приволжье могла его подцепить?! Теперь я точно не смогу закрыть глаза, не то что уснуть!              Так, ладно. Не критично. Это всё ещё поезд как бы. Я протяжно вздыхаю и с трудом перемещаю руку с головы на живот. Та онемела настолько, что ведёт себя хуже плети, а колет как противно! Словно сговорилась против меня вместе с этим наваждением! Я перехватываю клетчатый плед, которым была накрыта, и сажусь. Ох, волосы наверняка растрепались, а тушь обсыпалась и нарисовала мне синяки. А, стоп, я же не красилась.              Я смутно оглядываю приятный исторический на вид вагон, как-то необычно одетых людей, пустую скамью напротив с небольшим кожаным рюкзак и не сразу фокусирую взгляд не на оконном стекле, а виде за ним. За окном вечереет, кроме полей и деревьев ничего. Сердце болезненно падает в пятки, когда до меня наконец-то доходит, что всё вокруг слишком неправильно. Всё, кроме вида за окном!              Одними глазами оглядываю присутствующих; теперь настороженно.              Этот китаец как-то недобро на меня поглядывает, но стоит пересечься взглядами как он дергает плечом и делает вид, что сельские пейзажи ему интереснее. Пожилая женщина сидит в халате. Странно, что не в цветочки и без тачанки. Рядом молодая китаянка в другом, красиво расшитом… так это же не просто халат, да? Перевожу взгляд вниз и смотрю на свои светлые босые ноги, стоящие поверх босоножек. Конечно они у меня мерзли! Здесь вообще прохладно. Оглядываю присутствующих ещё раз и понимаю, что в ретро-вагоне стойкое восточное амбре. Что же, мы имеем право пялится друг на друга.              Получше накидываю плед на плечи и, оглянувшись назад, нахожу цель: он сидит спиной на смежной скамье и ничего не подозревает.              — Прошу прощения, — негромко завожу я. С таким слабым голоском странно, что я саму себя услышала. Тяну к нему руку, мягко тыкаю в плечо и повторяю: — Простите, уважаемый…              — М? — он смотрит в мою сторону, насколько позволяет поза, но полностью не оборачивается. Пхах, как смешно выглядят короткие усики на азиатском лице! Не говоря уже о шляпе в помещении и газете в иероглифах. — Чем могу помочь?              — Подскажите, пожалуйста, а где мы едем?              — О, вы соизволили проснуться, — он всё-таки оборачивается ко мне и бросает настолько снисходительный взгляд, что в моей голове рождается тысяча матерных ответов, но я заставляю себя терпеливо ждать. И это мне мужик со смешными усами говорит, да? Он сверяется с наручными часами: — Проехали Бинго.              Хах, мы типа казино проехали или что? Ладно, я сама виновата, что задала настолько неопределенный вопрос. Киваю и отворачиваюсь:              — Спасибо!              Краем глаза вижу, что усатый продолжает сверлить меня взглядом и стараюсь это игнорировать. Чёрт, он мешает мне разобраться хотя бы в том как я выгляжу! Проходит несколько секунд, прежде чем он садится боком и облокачивает руку на спинку.              — С вами всё в порядке?              Боюсь, в моих ошалелых глазах прекрасно читается насколько! Я бы поразмышляла, да только понятия не имею в чем дело, а его ответы будут весьма кстати. Я надеюсь.              — Я проспала.              — Свою станцию? — он удивленно вскидывает брови.              — Не знаю.              Он трагически вздыхает, с шумом складывает газету и неожиданно пересаживается ко мне.              — Что же, я не имею права оставить вас в беде.              — А? — от его поведения у меня челюсть отвисает. Почему он такой отзывчивый?!              — Билет у вас с собой?              Как мне не хочется показаться неблагодарной! Я отпускаю плед и по привычке ищу в карманах брюк. На мне прямые тёмно-зелёные штаны, карманы в которых бездонны, в них заправлена белая, кажется, блузка, с длинными манжетами на рукавах. С виду прилично, но у меня в жизни такого костюма не было! Я нахожу пару дырявых монет и троллейбусный билетик на плотной бумаге. А нет, стоп, какой он троллейбусный…              — Прошу, — он протягивает руку и я передаю ему находку. Удивленно вскидывает брови. — Ну как же вы проедете? Вам до конечной!              — А-а-а, — обеспокоенно тяну я, принимая бумажку обратно. — Что-то я совсем запуталась. Жаль, я еду совсем одна…              — Я тоже удивлён, — охотно соглашается азиат. — Уверен, вы здесь впервые. Неприлично возлагать дорогу на молодую леди. Полагаю, вас встретят?              — Да, конечно, — рефлекторно вырывается у меня. Зачем врать?! Вдруг он наоборот убережет меня? Поможет освоится на конечной станции этого паровозного карнавала? Дареному коню в зубы не смотрят!              — Это славно. Не стоит недооценивать здешние нравы. Поверьте, если бы не я, вряд ли бы кто-то с вами заговорил.              — Почему?              Он немного ко мне наклоняется и говорит тише.              — Страх показаться перед иностранцем в неблагополучном свете. Позвольте узнать, — строго глядит китаец на меня. Ох, хотелось бы мне знать что он видит и, уж тем более, о чем говорит. — Почему вы спали в столь неприглядном положении?              — Простите? — вообще не понимаю о чем он. Это начинает раздражать.              — Ну как же, — добавляет тише. — На скамье.              Я тяжело вздыхаю, стараясь движениями свободной кисти пояснить как так могло выйти, да на ум не приходит ничего дельного. Я спала в обычном плацкарте до Саратова, чтоб его! Откуда я знаю?! В конце протяжного вздоха я раздосадовано развожу руками. Он лишь понимающе качает головой.              — Поразительная беспечность. Сочувствую. Но у вас отличный японский как для иностранца, — эти его слова мгновенно находят во мне отклик. Вот оно что, да? Да я скорее поверю, что я случайно попала в Казахстан! Нет, мне нельзя терять лицо! — Уверен, вы здесь приживетесь.              — А вы, — решаю выяснить, — разве не отсюда?              — Нет, что вы. — Я чувствую себя крайне неловко, когда понимаю, что никогда не планировала разбираться в народах Азии и, возможно, сейчас оскорбила его. Черт его знает. — Я Моцзян Чжэнь, юрист, — он приподымает шляпу в европейской манере. Типа он китаец, который рассуждает о японцах? Или кореец? Или кто? Для общего образования это интересно, да только вряд ли его юридические штучки мне помогут. Знать бы деньги в кармане местные? Было бы очень кстати, если в сумме там не десять рублей.              Чжэнь продолжает выразительно на меня смотреть и я запоздало соображаю, что тоже следовало бы представится. С перепугу даже собственное имя вылетает из головы и, судорожно вспоминая хотя бы какое-нибудь, выдаю:              — Я, — прокашливаюсь, — Лара Крофт.              — Лажа, — прикрывает узкие глаза он и важно кивает он, на что я хмурюсь. — Приятно познакомится.              «Лажа», обалдеть. Он так подспудно меня оскорбляет или что? Я слышу акцент в произношении, но как можно настолько исковеркать букву «р»? Очень хочется провести руками по лицу и взамен я веду ими по волосам. У меня что, теперь вместо волос пух?! А какие там петухи, батюшки… Взгляд падает на сумку напротив — наверняка моя — и я беру её. Славно, что со мной, спящей как заграничная нищенка, никто сидеть не рискнул, а внутри, того гляди, найдется нормальное зеркальце.              — Чем занимаетесь, если не секрет?              — Я совладелец чайных плантаций, — роясь в сумке между прочим отвечаю я. Если не смотреть в глаза сочинять гораздо проще.              — О как, — оживляется Чжэнь. — При всём уважении, мало что сравниться с чайными плантациями провинции Анху!              — Конечно! — охотно соглашаюсь я и пытаюсь поддержать разговор интуитивно. Я так-то приверженец кофе. Его же в Азии тоже пьют, да? — Туда невозможно попасть непосвященному.              — Верно-верно, — довольно поглаживает усы он, — и посвященному тоже. Лучший северный сорт чая, поставляемый лишь к императорскому двору. Не каждому доступно подобное удовольствие.              Я неосознанно облизываю губы, когда нахожу в сумке документы. Как хочется раскрыть их и почитать, да внимательный взгляд собеседника совсем некстати. Ладно, кину в боковой кармашек. Кроме одежды нахожу книгу, маникюрный набор и записную книжку. Отлично! Вот и список не-моих-дел! Если где и искать подсказки, так в личных дневниках с кожаным переплётом, верно? Разочарование, которое появляется на моём лице, когда я вижу чистые листы, вряд ли остается незамеченным.              — Что-то потеряли?              — Да, — глухо заключаю я. Кажется, здравый рассудок и свою личность, но я ещё не настолько близка к истерике, чтобы признать это вслух. Ощущаю как пересыхает в горле и сглатываю, прежде чем продолжить более непринужденно. — Но ничего страшного. — Хотя как бы нихрена себе! Уверена, от его лисьих глаз не ускользает как нервно я пожимаю плечами. Плед спадает с левого плеча, а затем под собственной тяжестью сползает за спину. — Наверное, забыла в отеле. Это не стоит вашего беспокойства!              — Вы можете связаться с сотрудниками отеля через телеграф по прибытию на вокзал. Позволите узнать откуда держите путь?              Шумно вздыхаю, согласно качая головой. Один вопрос краше другого! Чжэнь как зубная боль! Эти его вопросы в порядке автоматной очереди даже не дают времени задуматься о том где я и как, не то что сочинить новую ложь! Телеграф на вокзале? А может сразу таксофон? А монета дырявая, чтобы её удобней выдергивать обратно было, да?!              Я трагически смотрю в окно и на лицо падают последние лучики закатного солнца. В отражении сложно рассмотреть тонкости, но лицо у меня, кажется, вполне европейское и я, быть может, с радостью бы пялилась в него и дальше, не видь я в нём лицо нового знакомого. Ладно, раз завела речь про чай, использую самый заезженный вариант:              — Англия, Девоншир. — Если такое место, конечно же, существует.              — Вот как. Теперь я не удивляюсь вашему поведению. — Интересно, это тоже очередное оскорбление или во всем виновата моя мнительность? Чего бы ей не возникнуть, когда я понимаю чуть больше чем ничего! Ох, Британия очевидно плохой вариант. Сколько у них было колоний в Азии, да и история с опиумными войнами известна даже мне! Не убьют же меня только за принадлежность к англичанам, да? Чжэнь сокрушается: — Путь неблизкий.              — Ради чая можно и не такой проделать.              Он со смешком хмыкает с моих слов. Тс, разговаривает со мной так, словно я посредственный чайный магнат в их элитном клубе, где по десять проливов, пуэр как амфетамин и всё тому подобное. Уверена, в Англии ничего кроме плесени не растёт. Так что, выходит я, мягко говоря, не в Саратове? И говорю на хорошем японском. И мне стоит воспользоваться телеграфом? Это не там ли платили за каждую букву в письме? С миру по нитке, ей-богу…              — А вы? — задаю встречный вопрос.              — Помогаю одному семейству не влезть в долги.              — Благородно.              — Увольте, это всего лишь моя работа.              Ладно. Я поняла. Этот мужик так просто от меня не отсядет.