Рациональные люди

      В просторной мастерской царил рабочий хаос: стены увешаны заготовками древесины и пучками льна, столы завалены чертежами и инструментами. Воздух пропитался запахом пропаренного льна и древесной смолы, а мелкая пыль, кажется, была везде — в волосах, на коже, даже в мыслях.       Рин сидела на низкой скамье, методично скручивая очередной жгут из волокон. Её пальцы, все в красных полосах и ссадинах, уже привыкли к монотонной работе. Она искоса поглядывала на Рюсуя, который с видом великого художника крутил тонкий моток нити — так медленно, словно каждое движение было частью какого-то священного ритуала.       — Рюсуй, ты это серьёзно? — не выдержала она наконец.       Тот, с преувеличенной аккуратностью вытягивая очередную петлю, философски заметил:       — Моя дорогая, я вкладываю душу в каждую нить. Это искусство, а не фабрика. Качество, а не количество.       — Я всё ещё не понимаю, зачем нам нужно так много канатов, — недовольно бросила она, чуть прищурив глаза       Рюсуй, облокотившись на деревянную стойку, лениво поправил свои локоны, глядя куда-то вдаль с видом мечтателя.       — Канаты — это душа корабля. Без них он просто кусок дерева, болтающийся в океане, — Он театрально поднял палец, словно преподавал урок. — Ты думаешь, мачты стоят сами по себе? Или якорь падает в воду по мановению волшебной палочки? Нет! Канаты — это всё: от управления парусами до крепления грузов.       Сенку, сидя за грубо сколоченным столом, что-то быстро записывал на пергаменте, мельком бросил взгляд на Рюсуя.       — Плюс такелаж, который удерживает мачты от падения под весом парусов, — добавил он, продолжая чертить расчёты. — На большой корабль уйдёт минимум 25 километров канатов.       Рин застыла, глядя на него с недоверием.       — Двадцать пять километров? Ты уверен, что это не ошибка?       — Абсолютно, — невозмутимо ответил Сенку, поднимая карандаш и показывая свои вычисления. — Основной такелаж, бегучий такелаж, якорные канаты, швартовые, снасти управления парусами — это минимум.       Рюсуй задумчиво постучал пальцем по коленке.       — И, конечно, запасы. Кто знает, сколько верёвок порвётся в пути? И вот ты, такая героическая, стоишь посреди океана, а у тебя порвался главный канат...       Рин мрачно посмотрела на свой пучок волокон.       — Не знала, что меня записали в рабство.       — Один человек плетёт около пяти метров нитей в день, — продолжил Сенку, не обращая внимания. — На метр каната нужно сто метров нитей.       Рюсуй тут же оживился, с ухмылкой кивая.       — Значит, на километр каната — двадцать тысяч человеко-дней! Гениально! Просто соберём 20 тысяч человек, и они справятся за день.       — Да, конечно, — Сенку даже не поднял глаз. — Они уже выстроились в очередь за дверью.       — Детали, — отмахнулся Рюсуй. — Ладно, колись. Сколько времени нам понадобится?       Сенку, отложив мелок, невозмутимо ответил:       — С нынешним темпом — тринадцать с половиной лет.       Рин, сидевшая рядом с очередной прядью волокон, подняла голову:       — Тринадцать с половиной лет?       — Такова реальность, — философски заметил Сенку.       — Слушай, а нельзя как-нибудь... ну, ускорить это? — Рюсуй лениво покачивал ногой, наблюдая.       Сенку бросил на него быстрый взгляд.       — Я же не просто так тут сижу.       Рюсуй расплылся в своей фирменной широкой улыбке, но не успел ответить — лицо Сенку вдруг изменилось. Глаза расширились, а рука замерла в воздухе.       — Наш ждёт оптимизация! — он вскочил так резко, что чуть не опрокинул стол.       Рин, которая как раз боролась с особо упрямым волокном, дёрнулась от неожиданности и выронила его.       — Ты всегда так делаешь? — ухмыльнулся Рюсуй. — Знаешь, есть более спокойные способы сказать "у меня есть идея"...       — Да, я так схожу с ума, — сказал он, вглядываясь в бумаги, которые плотно лежали перед ним. — Мы можем настроить механизм для плетения... — он схватил новый лист, начиная быстро чертить. — Нужно только изменить форму прядильного устройства, добавить систему автоматической подачи...       Он говорил всё быстрее, словно мысли обгоняли слова:       — Тут изменить угол, здесь добавить противовес... — его рука летала по бумаге. — С правильной настройкой она будет плести канаты в десять раз быстрее. Я сейчас вношу небольшие изменения.       Рюсуй, который никогда не отличался терпением, нервно барабанил пальцами по столу. Его улыбка становилась всё более натянутой с каждым новым уравнением, которое выводил Сенку.       — Слушай, гений, — не выдержал он наконец. — Давай быстрее с этой штукой! У нас работы море, а ты там, с расчётами возишься!       Сенку отложил лист и поднял взгляд на Рюсуя, выражение его лица не изменилось.       — Не так быстро. Я сейчас должен уйти с Камуи. Это займет три дня, учитывая дорогу. Потом нужно спроектировать сам механизм, собрать его. И только после этого мы сможем проверить его работоспособность. Всё это займет ещё полторы недели, не меньше.       Рюсуй не мог скрыть недовольства, и его губы слегка вытянулись в тонкую линию.       — Полторы недели?! Ты серьёзно? Всё это время мы будем плести канаты вручную?       Сенку спокойно кивнул, но его голос звучал твердо.       — Придётся. Пока механизма нет, мы продолжаем работать так, как можем.       Рюсуй снова закатил глаза и тяжело выдохнул, но на лице его уже была решимость продолжать.       — Ладно, ладно.       Сенку кивнул, снова возвращаясь к своим бумагам. Он быстро перечитал последние расчёты, затем взглянул на группу, которая продолжала упорно закручивать нити.       — Не переживай, Рюсуй. Мы успеем. Просто пока работаем без ускорителей.       Рюсуй покачал головой, глядя на груду нитей рядом, и хмыкнул.       — Может, хоть песни петь начнём, чтобы не свихнуться? — Он поднял руку в воздух, будто дирижировал оркестром, и затянул громким голосом:       Скручивай-верти, нитку тяни,       Канат мы плетём для морской глубины...       Сенку, игнорируя его выходки, смахнул со стола мелкие обрывки волокон и поднялся, забрав свои бумаги.       — Всё, я ушёл собираться. А пока — плетите, — бросил он через плечо, направляясь к выходу.       Рин, проводив его взглядом, отложила недоплетённый жгут и задумчиво опустила руки на колени. Её пальцы слегка подрагивали от усталости. Она замерла, уставившись в столешницу перед собой, словно на ней был ответ на все вопросы.       — Что-то случилось? — спросил Рюсуй, не отрываясь от работы над канатом.       — Да нет, — отмахнулась она.       Рин нахмурилась, вспоминая давний разговор. Сенку сам вызвался разобраться с записями её отца, но теперь эта мысль не давала ей покоя. У него и без того полно забот с кораблём и командой.       — В конце концов, это не так уж сложно, — пробормотала она себе под нос.       Она подумала, что всё было не настолько сложно, чтобы перекладывать это на Сенку. Она вполне могла бы найти время, чтобы разобраться сама со своей семьёй.       Рин резко поднялась. Рюсуй вскинул брови, но ничего не сказал, наблюдая, как она, ни слова не говоря, направилась следом за Сенку, только усмехнулся, покачав головой.       — Ах, эти двое опять воркуют, — пробормотал он с лёгкой насмешкой и тут же добавил новую строчку к своей песне:       Плети, не плачь, держись, как сталь       И будет наш корабль стоять как скала.       Рин тем временем, ускоряя шаг, старалась догнать Сенку. Снег предательски скользил под ногами, но она двигалась уверенно, будто находила равновесие, однако внутри уверенность всё же ускользала. Вскоре она догнала его и слегка тронула за плечо.       — Сенку, — сказала она почти шёпотом, но её голос дрогнул.       Он остановился, повернув голову. Она встала перед ним. Её поза стала вдруг не такой открытой, как обычно, и хотя она пыталась скрыть смущение, в голосе звучала мягкая нерешительность.       — В общем, я тут подумала, что зря втянула тебя в это. Точнее, ты сам себя втянул, когда решил оказаться здесь… Но не суть. Думаю, стоит пойти мне, а не тебе.       Сенку приподнял брови, слегка улыбнувшись. Её слова прозвучали путано, но это было похоже на Рин — она часто скрывала свои истинные намерения за колкостью и оборванными фразами.       — Неужели это канаты тебя так испугали? — пошутил он, чувствуя лёгкое напряжение в её голосе.       Рин хотела слегка возмутиться, но не стала.       — Не совсем. Я просто передумала, — сказала она, уже мягче, чем обычно, и заметив, как её слова звучат не так уверенно, как она бы хотела. — Это ведь я предложила, так что сама и разберусь. А ты сможешь заняться другими делами.       Сенку смотрел на неё с легким недоумением. Её слова звучали странно. Почему она вдруг решила это сделать, если раньше категорически отвергала даже мысль о встрече с отцом? Он пытался разобраться в её логике, но вместо этого заметил, как она немного нервничает. Её пальцы дёрнулись, будто она не знала, куда их деть, а взгляд снова ушёл в сторону.       Сенку попробовал ещё раз:       — Знаю, что ты хочешь помочь, но не стоит переступать через себя ради этого.       Рин слегка нахмурилась, как будто его слова задели её больше, чем она ожидала. Она сбивчиво отозвалась, стараясь скрыть неуверенность.       — Может, мне просто нужно кое-что забрать из дома. Заодно поговорю с ним. Не усложняй.       Её настойчивость звучала почти комично, но в её голосе было что-то новое, неуловимое. Он привык к её упрямству, но теперь что-то было другое. Что заставило её изменить решение? Желание наконец закрыть главу с отцом? Или...       Он замер, когда простая мысль вдруг стала кристально ясной. Рин делала это не только для себя. Не поэтому её голос дрогнул, не поэтому она избегала его взгляда. Она решилась на это, потому что знала — это важно. Для их работы, для проекта... для него самого.       Забавно было, как часто он думал, что может просчитать её действия, предугадать реакции. И каждый раз она делала что-то, что полностью опрокидывало все его теории. Вот и сейчас — она взяла и превратила его случайное предложение в повод пересмотреть свои границы.       Осознание прошло через него, как электрический разряд, на мгновение лишив способности говорить.       Он смотрел на неё дольше, чем собирался. Рин отворачивалась, но её упрямо вздёрнутый подбородок выдавал нежелание признавать очевидное. В груди у Сенку разлилось что-то тёплое, совсем не похожее на привычные логические построения. Странное, необъяснимое желание защитить её смешивалось с благодарностью за эту неожиданную решимость.       Почти машинально его пальцы коснулись её руки — словно прикосновение могло помочь упорядочить хаос мыслей в его голове.       Рин замерла, на мгновение взглянув на него исподлобья, а потом снова отвела взгляд.       — Что ты делаешь? — её голос прозвучал не так уверенно, как обычно.       Сенку улыбнулся краем губ, но в этой улыбке было что-то новое.       — Пытаюсь понять, как это у тебя получается. Постоянно. — Он отнял руку, как будто осознав, что прикосновение затянулось.       — Что именно? — Рин попыталась вернуть себе привычный тон, но чувствовала, что не справляется.       Сенку сделал короткую паузу, будто раздумывая, как выразить то, что крутилось у него в голове. Его взгляд чуть потеплел, и в уголках губ всё ещё играла лёгкая, почти нежная улыбка.       — Удивлять меня, — произнёс он, глядя ей в глаза. — Каждый раз, когда я думаю, что наконец понял тебя, ты делаешь что-то... совершенно неожиданное.       Рин замерла, не зная, как реагировать на его слова. Она чувствовала, как тепло поднимается к её щекам, но пыталась держать лицо. Её руки сжались сильнее от смущения.       — Просто подумала... если ты готов действовать, значит, и я должна быть готова, — произнесла она тихо, удивляясь собственным словам. В её голосе, несмотря на решительность, проскользнула едва заметная неуверенность.       Сенку чуть приподнял брови, удивлённый её признанием. Он ожидал от неё упрямого ответа или замечания, но это было... неожиданно искренне. На его лице появилась мягкая улыбка, и он почувствовал, как что-то тёплое разливается внутри.       Он коротко выдохнул, будто раздумывал над её словами, и ответил, наконец, спокойным, уверенным голосом:       — Хорошо, давай попробуем по-твоему.       Рин вскинула на него удивлённый взгляд.       — И это всё? Никаких возражений?       — Никаких, — подтвердил он спокойно. — Если это важно для тебя — действуй. Я знаю, что ты справишься.       Рин чуть расслабилась, её плечи опустились, и она бросила взгляд в сторону.       — Тогда решено, — заключила она, стараясь вернуть себе привычный тон. — Поговорю с ним, и посмотрим, что из этого выйдет.       — Надеюсь, всё получится, — сказал он, глядя на неё.       Рин только кивнула и, развернувшись, направилась к выходу. Сенку смотрел ей вслед, ощущая странную смесь тревоги и восхищения.       Она всегда оставалась для него загадкой, но сейчас эта загадка обретала новую глубину. Её решимость — это упрямое стремление идти вперёд вопреки страху и сомнениям — заставляла его привязываться сильнее, чем он мог признать даже себе. Он понимал, каким трудным был для неё этот выбор, и всё же она сделала его, не колеблясь. В этот момент он особенно остро осознал, как много она для него значит.       Сенку понимал — возможно, так даже лучше. Рин должна сама встретиться со своим прошлым, без его вмешательства. Дело было не только в записях. Этот разговор с отцом, каким бы он ни был, мог дать ей то, чего не мог дать никто другой — шанс наконец отпустить старые обиды. И хотя часть его хотела пойти с ней, защитить, он знал: иногда нужно просто позволить человеку самому сделать этот шаг.