Как очистить историю перерождений

      Он лежал на сплетенном из лозы ложе в тени цветочного павильона и размышлял о том, чего он лишился сотни лет назад. Глазами маленькой птички он наблюдал за ней. Она была похожа на озерную фею — невероятно прекрасна. Изящная и гибкая, тонкая, но не обделенная соблазнительными формами.       Она знала, что он наблюдает за ней, но не спешила одеваться.       — Ты обманщица, — с улыбкой произнёс Чжуан Шэнкай.       — Да? И в чем же я тебя обманула? — поинтересовалась Цин Шань.       — Я хорошо знаком с исцеляющими техниками Храма Лазурного Древа, в том числе и с техниками парного совершенствования. То, что ты применила сегодня не купить даже за очень большие деньги. Это нечто особенное, не так ли?       — Хм. Не льсти себе. У всего есть цена. Думаешь, ты особенный?       — После сегодняшней ночи у меня нет ни одной причины в этом сомневаться.       — Мне стало жаль тебя, только и всего.       — Лгунья.       Цин Шань ничего на это не ответила, продемонстрировав полное отсутствие интереса к глупым разговорам. Ей самой хотелось верить в свои слова, но она действительно не была до конца откровенна. Все эти техники парного совершенствования на протяжении трёх сотен лет она изучала только ради него одного.       Ей было пятнадцать, когда её сосватали новому главе Школы Неиссякаемого Пламени. Она сочла это абсурдной несправедливостью, хотя союзы послушниц Храма Лазурного Древа с учениками этой школы были обычным делом. Дерево питает огонь, а потому лучшей партнёрши для заклинателя с огненной основой духа не найти. Вот только какая выгода от подобного союза для заклинательницы с древесной основой духа? Почёт и слава? Одобрение предков? Абсурд и несправедливость!       Цин Шань заведомо решила для себя, что этот её женишок — жалкий и напыщенный мерзавец. Уж точно не феникс и даже не павлин, а петух. Она метала иглы в его прекрасные портреты.       Впервые она увидела его лицо воочию, когда после героического акта самопожертвования — возведения Печати Пяти Стихий в одиночку, его привезли в Храм Лазурного Древа. Он был при смерти. Тогда Цин Шань этого ещё не поняла, но именно в тот момент она влюбилась в него без памяти и сердце её покорилось любой связанной с ним судьбе.       Несколько месяцев она выхаживала его, всё сильнее проникаясь к нему симпатией. Он больше не казался ей жалким и напыщенным, и уж тем более — мерзавцем. Он был обходительным и забавным, мудрым и впечатляюще отважным. Он не пал духом получив серьёзные увечья, пошатнувшие его духовное основание, и с достоинством следовал рекомендациям целительниц. Более того — он намеревался и дальше поддерживать печать.       Цин Шань решила, что она станет его женой и плечом к плечу вместе с ним пойдёт по тропе самосовершенствования, окружит его поддержкой и заботой. С тех пор она и начала изучать поддерживающие техники, которые могли бы быть полезны ему.       Вот только он всё не возвращался. Шли годы, проходили десятилетия, и он будто вовсе позабыл о ней. Цин Шань убеждала себя в том, что у него важная миссия, а она может и подождать. И вот однажды, наконец, рухнула эта Проклятая гора.       Гора рухнула, а Чжуан Шэнкай тронулся умом и вступил в сговор с демоном, которого все эти годы удерживал под печатью. Цин Шань сначала не поверила, и даже когда были предъявлены неоспоримые доказательства, пыталась найти этому объяснение. В конце концов, она почувствовала себя полной дурой. Будто она была покорной женушкой, которая закрывала глаза на похождения мужа по публичным домам, пока он не бросил всё и не сбежал с одной из своих шлюх.       Тогда она ужасно разозлилась. Как же она была зла. Она была разбита. Уничтожена. Она возненавидела и прокляла этого негодяя, подонка, отступника… Злость сменилась обидой и жалостью к себе. Цин Шань впала в уныние и заточила себя в уединении. Лишь годы спустя она смогла отпустить эту ситуацию и отринуть снедавшую её боль.       Если ей доводилось в миру пересекаться с Чжуан Шэнкаем, она воспринимала его как человека, который никогда не имел к ней никакого отношения. В этом она убеждала саму себя, но раз за разом невольно отмечала, насколько ухудшилось его состояние. Изображая холодность и не скупясь на колкости, она презирала себя за то, что легко могла представить себе — какую технику следовало бы применить, чтобы помочь ему. И тут же осаживала себя — он этого не достоин. У него был шанс, если бы он остался тогда с ней или позволил бы ей быть рядом, пока он удерживал печать. Она отдала бы ему всю себя, но теперь… Теперь он был отступником с безумными идеями.       И вот они снова встретились в Ванъяне. Там же Цин Шань удостоилась чести познакомиться с тем кто увёл его у неё — с Сюань Юнем. Этот демон оказался совсем не таким, каким она его представляла. В голове её сам собой сложился образ обольстительного искусителя, от которого веет запретными тёмными техниками и заветной властью… А он оказался бесстрастным и измученным скитальцем, не отказывающим в помощи нуждающимся. Всё то хорошее, что Цин Шань когда-либо слышала о Бессмертном мастере Сюане, странствующем в поисках божественного эликсира, вмиг обрело смысл. Вот каким был этот демон. Еще и Чжуан Шэнкай общался с ним без раболепства, и даже с каким-то пренебрежением. Как со старым другом, вечно попадающим в неприятности.       Всё произошедшее в руинах заставило Цин Шань по-новому взглянуть на события прошлых лет, разбередило старые раны и вновь взволновало душу. Затем явился Ань Цинлянь и рассказал о Чёрном сердце моря и о планах Чжуан Шэнкая в очередной раз схлестнуться с последователями темного пути. Большая часть старейшин, занятых в Ванъяне, восприняла это известие с насмешкой и ядовитым осуждением: жалкая кучка пиратов, а среди них парочка колдунов, затеявших аферу, на которую клюнут лишь отбросы мира совершенствующихся, еще и этот непокоримый старейшина Гуанминь — очевидно любой полноценный заклинатель давно бы разделался с ним. Чжуан Шэнкай так жалок.       Но Цин Шань видела, на что он способен. Он лишился большей части своих сил, но даже в таком состоянии он мог бы потягаться с каждым из этих болтунов, и с большой долей вероятности их ждало бы поражение. В какой-то момент Цин Шань даже поймала себя на мысли, что ей хочется поставить их на место, вот только она хорошо понимала, к чему приведёт подобное заступничество с её стороны. Каких бы вершин она ни достигла на пути самосовершенствования, она была женщиной. И не просто женщиной — она была брошенной невестой. К счастью Цзинь Шэ не имел привычки сносить подобный треп, и, несмотря на их с Чжуан Шэнкаем разногласия, он крепко осадил болтунов, укрепив свою репутацию карающей молнии, бьющей наповал за любое неосторожное слово.       Цин Шань расчесывала волосы гребнем и вспоминала все те бранные слова, которыми она осыпала прошлую себя и этого проклятого Чжуан Шэнкая, когда поняла, что застряла в «нигде» и в «никогда» на чертовом острове, с которого невозможно выбраться по собственному желанию. Она решила, что это кара небес за её бесконечные метания и предательство самой себя. В отчаянии она принялась давать зарок за замком, и последним, что она пообещала небесам, было следующее:       «Если я выберусь отсюда и вновь повстречаю Чжуан Шэнкая, я больше никогда не отвернусь от него. Пусть он безумец, пусть он отступник… Я последую за ним и отдам ему всё, что так и не отдала прежде».       Стоило Цин Шань вознести эту клятву небесам, и той же ночью, он явился перед ней собственной персоной.       Проклятье.       Но зарок есть зарок. К тому же, когда она в отчаянии произнесла вслух все эти слова, она почему-то испытала облегчение. Будто впервые за многие годы она сказала именно то, что всегда хотела сказать, но не решалась из-за множества причин. Теперь же у нее была крайне веская причина послать к чертовой матери все, что ее останавливало, ведь этот остров ещё не отпустил ее.       Цин Шань позволяла Чжуан Шэнкаю любоваться собой, и сама украдкой поглядывала на него. Очерченное светом луны, его лицо было всё так же прекрасно, как и сотни лет назад. Сейчас у него были чёрные волосы, и они как будто вернулись в прошлое, чтобы всё переиграть, исправить свои ошибки и пойти по иному пути. Рука об руку, как она и представляла себе когда-то.       Он оказался хорошим любовником. Опытным и искушенным. Их Инь и Ян в мгновение нашли путь друг к другу и переплелись, достигнув баланса. Всё то, что она с таким усердием постигала, пока ждала его, наконец-то, ей пригодилось. Она отнюдь не чувствовала себя истощенной, как раз наоборот — силы переполняли её. Мощнейшая водная энергия этого озера питала её древесное основание, благодаря чему она могла бесконечно культивировать энергию и, пропуская её через себя, отдавать Чжуан Шэнкаю.       Цин Шань переполняли эмоции, но она держала лицо. Она хотела бы упасть ему на грудь и лежать так до самого утра, но не могла себе этого позволить. Она была слишком гордой. Ей приходилось тщательно подбирать слова и интонации, чтобы он ни за что не догадался, как трепещет её сердце рядом с ним.       — Этого, разумеется, не достаточно, — совершенно бесстрастно произнесла она.       — О? Никаких проблем, я готов продолжить лечение, — с ласковой и игривой улыбкой проворковал Чжуан Шэнкай.       — Притормози. Прямо сейчас продолжать нельзя. Схлопочешь искажение ци от такого счастья.       — В таком случае, назначим периодические сеансы?       — Для начала подумай, как будешь со мной расплачиваться.       — Я много чего умею. По мне не скажешь, но я весьма талантлив. Зарабатывание денег — один из моих талантов.       — Ничего романтичнее в жизни не слышала.       Немного подумав, Цин Шань спросила:       — Ты ведь не отступишься?       — От нашей лечебной терапии? Никогда!       — Не ломай комедию, ты знаешь, что я имею в виду.       — Ты про Чёрное сердце моря?       Вопрос был риторическим, конечно, Чжуан Шэнкай знал, что именно ее так волнует. Да и Цин Шань всё прекрасно понимала. Не дождавшись прямого ответа, она тихо произнесла:       — После того, как мы одолеем старейшину Гуанминя, я заберу тебя в Храм Лазурного Древа.       — Я не ослышался? — переспросил Чжуан Шэнкай. — Мы?       — Ты всё верно услышал.       — И ты хочешь забрать меня в Храм Лазурного Древа? Неужели сестрица Шань хочет спрятать меня от всего мира?       Цин Шань ничего не ответила, и он понял, что она говорила всерьёз. Отдав ей должное, он так же серьёзно произнёс:       — Сомневаюсь, что Цин Циюй обрадуется такому соседству. Да и другие не одобрят.       — Я смогу убедить старшую сестру. А до одобрения других мне дела нет.       — И ты не боишься осуждения остальных Небесных школ?       — Времена, когда их осуждение имело хоть какой-то вес, давно миновали. Пускай осуждают. Посмотрим, как долго они протянут без нашего вина.       — Кстати об этом, — оживился Чжуан Шэнкай. — Ты не прихватила с собой пару кувшинов в это путешествие?       — За кого ты меня принимаешь? — усмехнулась Цин Шань. — Я прихватила двадцать. Но ничего не осталось. Я всё выпила.       — Неужели… Всё?..       — Чем ещё я могла заниматься на этом острове почти два месяца, кроме как пить вино и совершенствоваться?       — Действительно, — согласно кивнул Чжуан Шэнкай. — Кстати говоря… Ты ведь плыла на корабле? Так где же он? И где команда этого корабля?       Цин Шань вздохнула.       — Слабые духом сгинули в первую же неделю. Те, что покрепче, продержались две. Кто-то из них, возможно, до сих пор скитается по лесу или покоряет море на самодельном плоту. Сначала мы действовали сообща, но в конечном итоге я осталась одна, и должна сказать, в одиночестве мне было спокойнее.       — А что насчёт острова? За всё это время ты не нашла здесь ничего, что помогло бы тебе выбраться?       — Думаешь, я не пыталась? Я исследовала этот чёртов остров вдоль и поперёк. Тут много необычного, того, чего я прежде никогда не видела, но ничего такого, что послужило бы выходом из этой ловушки, или хотя бы ключом.       — А что насчёт этих взрывов?       — Я так и не нашла их источник. Время от времени что-то взрывается в разных частях острова, но когда я прибываю на место предполагаемого взрыва — там просто ничего нет. Местность здесь постоянно изменяется. Там где вчера была гора, завтра может образоваться озеро. Пока доберешься из одного места в другое — дорога прямо за спиной изменится до неузнаваемости, а впереди сменятся все ориентиры.       — Чудной остров… — протянул Чжуан Шэнкай. — Сюань Юнь обернулся демоническим псом, чтобы осмотреться с высоты, любопытно, что он расскажет.       — И он здесь, — хмыкнула Цин Шань. — Впрочем, это было ожидаемо.       Она собрала волосы и принялась одеваться.       — Уже уходишь? — удивился Чжуан Шэнкай. — Неужели из-за Сюань Юня? Молю, не проси меня выбирать между ним и тобой, я к нему привязался.       — Какая уж теперь разница? Даже если отречешься от него, твою репутацию уже не спасти. Я не собираюсь из принципа и дальше прозябать на этом острове в одиночестве, поэтому присоединюсь к вам. К тому же мы все держим путь на Чёрное сердце моря. А одеваюсь я только потому, что замёрзла.       — Так ведь есть я! — Чжуан Шэнкай распахнул объятья. — Я в любой момент готов тебя согреть.       — В твоём возрасте перегреваться вредно.       Цин Шань взмахнула рукой, и лозы под ним расплелись, из-за чего он рухнул в траву.       — О-ох, мои старые косточки… — картинно похлопав себя по ушибленному копчику, простонал Чжуан Шэнкай. — Дрянная девчонка! Никакого уважения к старшим!       — Пф, — Цин Шань с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться.       Невольно вспомнилось, как он впервые её рассмешил. Он был тяжело ранен, еле-еле выкарабкался, и только пришёл в себя, но всё равно нашёл повод для шутки, покорив сердце юной барышни.       — Сестрица Шань, могу я задать тебе один бестактный вопрос? Если я ошибаюсь или просто не захочешь отвечать, можешь обругать меня последними словами, но кое-что не даёт мне покоя уже долгое время…       — Что же?       — Ты ведь… Родилась мужчиной?       — Вот же… — после непродолжительного, но крайне неловкого молчания, выдохнула Цин Шань. — Это тебе подсказало твоё особое зрение? Какая ирония — из всех возможных женихов, мне достался единственный во всём свете человек способный разглядеть истину… Поэтому ты бросил меня?       — Что?.. — опешил Чжуан Шэнкай, совсем не ожидавший подобного вывода. — Глупости. В те годы я был не настолько опытен, и если бы нечто подобное пришло мне в голову, я бы отбросил эту мысль, не найдя ей логического объяснения. Однако с тех пор я многое повидал, и меня уже не так просто удивить.       — Вот как? — усмехнулась Цин Шань. — И каково это — узнать, что ты провёл ночь с мужчиной?       Чжуан Шэнкай снисходительно улыбнулся.       — Дорогая моя Цин Шань, я спал с мужчинами, и это было… Несколько иначе.       — О… Правда? — неожиданно оживилась та. — И как это было?       — Тебе действительно любопытно? — неожиданная реакция несколько озадачила Чжуан Шэнкая.       — Кхм… — стушевалась Цин Шань. — Это важно для моих исследований техник парного совершенствования.       — Ах вот как… — он заулыбался ещё шире. — Что ж, расскажу всё в подробностях, если поделишься со мной своей историей.       — Хм… — Цин Шань вдруг нахмурилась. — Пожалуй, в другой раз. — Она взмахнула рукой и лозы, раздвинули кусты. — Кто там прячется? Выходи.       — Да бляха-муха… — послышался недовольный мужской голос. — По координатам она должна быть где-то здесь… А тут эти еще…       Из кустов показался всклокоченный мужчина с коротко остриженными волосами и многодневной щетиной. На нём была только мятая белая рубашка с закатанными до локтей узкими рукавами, серые штаны и белая обувь с необычным узором, вероятно, свидетельствующим о его статусе. Он посмотрел на гладкий чёрный браслет на своём запястье, тяжело вздохнул, устало потер переносицу, а затем вытянул руку, в которой сжимал какой-то железный жезл.       — Вот что, голубки, эта штука делает трах-бабах, после чего в людях появляются дырки. Могу продемонстрировать, если не верите. Но лучше давайте без резких движений.