Как очистить историю перерождений

      Уже к концу первого дня Сюань Юнь понял, что его чаяния бессмысленны и попытки обречены на провал. Этот младенец не был тем самым сосудом, который он искал многие сотни лет. Разочарованию его не было предела, и все же он не мог просто взять и прекратить эксперименты.       По окончании второго дня он стал ожидать, что Чжуан Шэнкай вскоре достигнет цели, и душа этого ребенка обретет свою целостность, он заплачет и начнет ерзать, как и положено новорожденному малышу. Однако этого не произошло ни на третий день, ни на четвертый.       Сюань Юнь оставался с ребенком, помогая поддерживать его жизнь, и как умел утешал родителей. Уж на пятый день Чжуан Шэнкай должен был вернуться, и если душа по какой-то причине не может сама достигнуть тела, то он привезет ее с собой. И все же поводов для беспокойства было не мало. Спасение души явно не прошло гладко. Если ее не удастся вернуть к исходу седьмого дня — все будет кончено.       Пятый день подходил к концу, как вдруг в покои вбежал слуга, спешно возвестив:       — Бессмертный Ма прибыл!       Не дожидаясь должного представления, в комнату ворвался Ма Цинсюй.       — Сюань Юнь! — прокричал он. — Наставник!..       В глазах его читалось отчаяние. Сюань Юнь напряженно сдвинул брови:       — Что с ним стряслось?       Когда Чжуан Шэнкай оттолкнул своего ученика, а самого его затянуло в призрачный чертог, Ма Цинсюй не отступился. Видя, что они недооценили противника и все пошло не по плану, он не сдался и вновь применил технику «Тысяча лепестков раскрывается навстречу весеннему солнцу». Вот только в этот раз она не возымела ровным счетом никакого успеха. Сколько бы он ни бился, сколько бы духовных сил ни вкладывал — все было тщетно. Стало совершенно очевидно, что в первый раз эта техника сработала отнюдь не потому, что заклинатель блестяще справился со своей работой. Демон просто гостеприимно распахнул перед ним двери.       Провозившись до ночи и не добившись ничего, Ма Цинсюй впал в отчаяние. Он ни чем не мог помочь своему наставнику, мог лишь беспомощно ждать и строить предположение о том, что творится в этом призрачном чертоге. Вера в наставника была крепка, но неведение бередило душу. А между тем, время поджимало.       После долгих метаний Ма Цинсюй принял решение возвести на кургане ряд магических установок. Одна из них запечатывала курган и должна была задержать демона, если он высунет нос из своего чертога, другая должна была возвестить создателя о том, что чертог открыт, третья была призвана обеспечить духовную поддержку Чжуан Шэнкаю и помочь ему восстановить силы если, конечно же, он выберется из чертога живым… Все это были отчаянные полумеры, но иного выхода Ма Цинсюй не видел. Он вынужден был признать — ему нужна помощь. И к кому же еще он мог обратиться, если не к Сюань Юню?       Выложив ему все как на духу, он взмолился:       — Прошу! Помоги ему!       Через сотни лет знакомства и даже близкой дружбы, Сюань Юнь так и не сделал исчерпывающих выводов об уровне духовных сил Чжуан Шэнкая. Трудно было сказать восстановился ли он полностью после Печати Пяти Стихий. Если в чем-то ему не хватало сил, он компенсировал свои слабости опытом и отменной интуицией. Сюань Юнь по умолчанию придерживался мнения, что они с Чжуан Шэнкаем приблизительно равны, поэтому его привели в замешательство слова Ма Цинсюя. Что за чудовище могло притаиться в глухой деревушке, да такое сильное, что выдающийся мастер, угодив в его лапы, не сумел выбраться? Особенно, если учесть, что после Войны бессмертных не только мир совершенствующихся пришел в упадок, но и мир духов по неизвестным причинам заметно обмельчал.       И все же Ма Цинсюй не был слабаком. Если ему не удалось повторно пробиться в призрачный чертог, значит дело не шуточное.       — Нужно поспешить! — настаивал тот. — Я верю в наставника, но дитя…       — Ты прав, — перебил его Сюань Юнь.       Все было ясно без слов. Даже если Чжуан Шэнкай сейчас ведет ожесточенную битву с демоном, он еще может выйти из нее победителем, но дитя никак не продержится больше отведенного срока. Если его душа не восполнится до исхода седьмого дня, все старания будут напрасны.       Ма Цинсюй тоже это понимал. Он сжал кулаки.       — Осталось всего два дня… До той деревни как раз два дня непрерывного хода… Даже если поспешим…       Он был измотан и знал, что ему не превзойти себя.       — Идем, — бросил Сюань Юнь и направился во двор.       Солнце уже скрылось за горизонтом. Не тратя времени, он обернулся черным небесным псом и произнес:       — Доберемся за одну ночь. Забирайся, покажешь дорогу.       Ма Цинсюй лишился дара речи. Он уже видел эту ошеломляющую демоническую форму, но что должно означать это «забирайся»? Неужто Сюань Юнь предлагает ему оседлать себя и прокатиться с ветерком?       Трудно было поверить в подобное положение вещей, но именно так все и обстояло. Косматый черный пес пригнул лапы и опустил шею.       — Тебе нужно особое приглашение? — поинтересовался он. — Или предпочитаешь, чтобы я тащил тебя в пасти как щенка?       — Нет… Нет… — растерянно пролепетал Ма Цинсюй и поспешил взобраться на спину небесного пса.       — Держись крепче, — бросил Сюань Юнь.       Ма Цинсюй едва успел ухватиться за мягкую черную шерсть на холке, как ветер ударил ему в лицо, чудом не скинув его на землю.       Черному небесному псу не было нужды огибать непроходимые леса и скалистые горы, он мчался прямо по облакам. Ма Цинсюю оставалось только следить за быстро сменяющимся пейзажем внизу и направлять его по верному пути. Однако это давалось ему нелегко. Школа Неиссякаемого Пламени не практиковала полеты верхом на духовном оружии. Огненная стихия плохо подходила для подобных техник, да и используемые заклинателями алебарды были слишком тяжелы на подъем. Другими словами, Ма Цинсюй совершенно не привык к полетам, да еще и на таких огромных скоростях. Голова его шла кругом, а к горлу подступала тошнота.       Бедолага совершенно потерял счет времени. Едва небо начало светлеть, Сюань Юнь принялся сбавлять высоту.       — Мы… мы близко… — пробормотал Ма Цинсюй. — Вон — та деревня, а за ней в лесу курган…       Сюань Юнь и сам уже почувствовал место, от которого исходила темная духовная энергия.       — Приготовься, — предупредил он.       Только-только солнечный диск показался из-за горизонта, как облик черного небесного пса развеялся словно дым. Вместо него в воздухе возник человек в черно-золотых одеяниях. Другой, тот, что сидел верхом на псе, слишком поздно осознав, что опора пропала, округлил глаза, вскрикнул и беспомощно замахал руками, будто надеялся, что это поможет ему удержаться в воздухе.       Сюань Юнь ухватил его за шиворот и, ловко оттолкнувшись от ветки дерева, легко приземлился на поляне у кургана. Ма Цинсюя же ждало не такое удачное приземление. Хотя Сюань Юнь и придержал его, из-за дурного самочувствия, он не успел сгруппироваться, и падение было неизбежно. Кубарем прокатившись по поляне, он остановился лишь врезавшись в один из камней, после чего его все-таки вырвало.       — Я же предупреждал, — укоризненно произнес Сюань Юнь.       — Ты!..       Ма Цинсюй стиснул зубы и утер рот. Он решил не высказывать то, что вертелось у него на языке. В конце концов, его действительно предупредили. Да он бы и сам мог сориентироваться. В том, что его одолел внезапный недуг, не было ничьей вины.       — Отойди в сторону, — посоветовал Сюань Юнь, уже сложив пальцы в магическую печать.       Ма Цинсюй немедленно поспешил убраться с его пути. Техника «Тысяча лепестков раскрывается навстречу весеннему солнцу» в исполнении Сюань Юня носила совершенно непревзойденный характер. Черный пион, распустившийся на поляне, отливал золотом. Исходившие от него эманации темной Ци, застили небо, порождая впечатление, что рассветное солнце, перепугавшись до смерти, снова нырнуло за горизонт. Оно вовсе не горело желанием встречаться с этими лепестками.       Казалось, что земля разверзлась и само небо раскололось. Ма Цинсюй собрал всю свою волю в кулак. Он был готов к чему угодно. Что бы ни показалось из этого призрачного чертога, он вступит бой и отобьет своего наставника живым или мертвым…       Он помотал головой, отгоняя непрошеные мысли. Живым! Непременно живым! Его наставник слишком крут, чтобы умереть!       Два мощнейших потока темной Ци столкнулись посреди кургана и закружились вихрем, подхватывая камни и срывая листья с деревьев. Откуда не возьмись, грянула музыка.       — Ах, еще кто-то явился! Какой настойчивый гость! — послышались веселые девичьи голоса.       Несмотря на бесцеремонное вторжение, в призрачном чертоге по-прежнему царило бурное веселье. Музыканты и не думали бросать свои инструменты, а танцовщицы были только рады увлечь гостей за собой. Ма Цинсюй не понимал — они все еще в лесу или уже в каком-то другом месте? От ярких красок и золота пестрило в глазах. Гремели украшения, звенели колокольчики, изящная ручка ударила в бубен у самого уха заклинателя, послышался звонкий смех.       — Братец, потанцуем? — предложила красавица, озарив его лучезарной улыбкой.       Ма Цинсюй тряхнул головой и сдвинул брови. Лицо его из растерянного сделалось серьезным.       — Наставник! — прокричал он и, расталкивая девиц, ринулся к центру зала.       — Ха-ха-ха! Глупец! Ты все еще надеешься одолеть меня?! — послышался глубокий женский голос. В этом голосе слышалась ледяная ярость и пышущий жаром азарт. — Посмотри на себя! Сдайся! Ты же больше не выдержишь! Просто отступись!       — Не недооценивай меня, Хэйсинь! — раздался следом сдавленный голос Чжуан Шэнкая.       — Хэйсинь?.. — ошеломленно повторил Ма Цинсюй. — Не может быть… Наставник!       Он еще усерднее принялся расталкивать девиц. Уже по голосу было ясно, что с Чжуан Шэнкаем далеко не все в порядке. Однако он был жив, а это самое главное!       — Держитесь, наставник! — отчаянно прокричал Ма Цинсюй.       Стоило ему, наконец, пробиться к центру зала, как он изумленно застыл.       — Наставник?..       Чжуан Шэнкай резко вскинул руку и поймал в воздухе невесть откуда прилетевшую виноградину, после чего демонстративно отправил ее себе в рот.       — О чем это ты? — протянул он, проглотив ягоду. — Я еще полон сил.       — Ты едва держишься! Думаешь, я не вижу?! — хохоча, прокричала хозяйка призрачного чертога, несколько раз стукнув себя ладонью по голому колену.       Первое, что бросалось в глаза — это ее нечеловеческие габариты. Она была настоящей великаншей! Второе — темная бронзовая кожа. Третье — совершенно бесстыдный наряд, будто она вовсе не заботилась о приличиях. Впрочем, учитывая ее подавляющую ауру и впечатление, которое она производила с первого взгляда, кто бы посмел упрекнуть ее в этом?       Что важнее, Чжуан Шэнкай вовсе не был при смерти. Он, всем своим видом сохраняя достоинство, сидел рядом с этой невероятной женщиной, и лишь раскрасневшиеся щеки и заплетающийся язык указывали на то, что он смертельно пьян.       — Я в полном порядке, — проговорил он, поднес к губам чарку с вином и осушил ее.       — Признай уже, что ты переоценил себя, даос! — усмехнулась женщина. Впрочем, ее тоже трудно было назвать трезвой.       — Уж кто бы говорил! — усмехнулся Чжуан Шэнкай.       — Ты пьешь чарками, а я кувшинами! При равном счете — три сотни чарок и три сотни кувшинов, ты уже намного пьянее меня!       — Но разве ты не утверждала, что Хэйсинь вообще не пьянеют?       Совершенно неожиданно заклинатель щелкнул пальцами, неуловимым движением отправив в полет маленькую виноградинку. Ракшаси хмыкнула и в следующее мгновение тонкая игла пронзила ягоду и пригвоздила ее к циню, на котором играла одна из девушек. Та, даже не вздрогнула, вытащила иглу, губами снизала с нее виноградину и, тут же проглотив ее, продолжила играть, как ни в чем не бывало. Вот только на подушку рядом с демоницей неожиданно упала еще одна виноградина.       — Ах ты мошенник! — вскричала она.       — Кто говорил, что нельзя подбрасывать две ягоды? — резонно заметил Чжуан Шэнкай. — Ты пьяна, вот и не заметила! Ты проиграла, прими поражение достойно!       — Наставник, — яростно протянул Ма Цинсюй. — Чем это вы тут заняты?!       — Ого, похоже, я и в самом деле пьян, — произнес Чжуан Шэнкай. — Мне мерещится мой ученик.       — Похоже, и я пьяна, — все же признала Ракшаси. — Мне мерещится Сюань Юнь!       — О? Так ты тоже его видишь? Погоди… обоих? — уточнил Чжуан Шэнкай.       — Обоих, — подтвердила Ракшаси.       — Полагаю, нам не мерещится.       Поборов недоумение и злость, Ма Цинсюй все же пришел к выводу, что такой исход куда благоприятнее того, что можно было ожидать. В конце концов, Ракшаси была не рядовым демоном, а Хэйсинь, да к тому же одной из семи Великих генералов! Если встреча с кем-то вроде нее не обернулась немедленной смертью, это уже можно было считать удачей. Чжуан Шэнкай, конечно же, был силен, но Ракшаси, если верить легендами, и в самом деле можно было назвать Богиней. Богиней смерти и разрушения.       В те годы она была сильна настолько, что Великим предкам-основателям пришлось пожертвовать собой, чтобы сразить ее, и даже несмотря на это она умудрилась выжить. Хэйсинь — настоящие чудовища.       Невозможно было сделать выводы о том, насколько она восстановилась, не сойдясь с ней в поединке. У Чжуан Шэнкая не было желания проверять, как быстро этот бой завершится его смертью. Если неравного сражения можно избежать, стоит приложить для этого максимум усилий. Потому его выбор способа ведения переговоров и пал на вино.       — Давно не виделись, племянничек! — радушно воскликнула Ракшаси.       — Приветствую тетушку, — произнес Сюань Юнь.       Ма Цинсюй изумленно уставился на него.       — Тетушка?! — не смог удержаться он от удивленного возгласа.       — Ракшаси приходится младшей сестрой по учению моей матери, — пояснил Сюань Юнь.       Это было вполне логично и все же у Ма Цинсюя в голове не укладывалось, что Сюань Юнь может назвать хоть кого-то в этом мире тетушкой. И уж тем более, если это кто-то вроде Ракшаси.       — Не ожидала, что ты все еще жив, — произнесла та.       — Как и я не ожидал снова встретить тебя столько лет спустя, — вежливо отозвался Сюань Юнь.       В прошлом они были на одной стороне, и между ними не было никаких обид.       — И в самом деле, неожиданная встреча, — согласилась Ракшаси. — Сегодня у меня много неожиданных гостей. Что же вас всех привело?       — Я ведь тебе уже говорил, — напомнил Чжуан Шэнкай. — Я явился по душу Су Ло. А эти двое явились за мной. Видимо я тут немного увлекся… сколько времени прошло?       — Три дня! — выпалил Ма Цинсюй.       — Три дня?! — изумился Чжуан Шэнкай. — Плохо дело… времени осталось совсем мало. Ракшаси, уговор был такой — кто не поймает подкинутую другим виноградину, тот и проиграл.       — Ты сжульничал! — возмутилась демоница.       — Вовсе нет, — возразил Чжуан Шэнкай. — Мы не обговаривали запреты. Если бы ты подкинула пять или десять виноградин, мне следовало бы поймать их все, иначе я бы проиграл.       — Ну ты и пройдоха!       Несмотря на разразившийся спор, Ракшаси не злилась. Она цокнула языком и произнесла:       — Ну что ж, я обещала, что в случае проигрыша позволю А-Ло самой принимать решение — остаться или уйти. Милая! — она подозвала к себе девушку. — А-Ло, ты все слышала. Ничего не бойся. Что бы ты ни решила, я не стану возражать и удерживать тебя против воли. Хочешь ли ты уйти с этими даосами и переродиться?       Су Ло, которая стоя была едва ли на голову выше сидящей на полу Хэйсинь, с нежностью посмотрела на нее и произнесла:       — Разве я могу чего-то бояться рядом с госпожой? Мне очень жаль то дитя, которому предназначалась моя душа, но я не покину мою госпожу.       — Су Ло! Подумай хорошенько! — воскликнул Чжуан Шэнкай. — Пренебрегая волей небес, ты губишь свою душу! Тебе уготована счастливая жизнь, небеса благословили тебя!       — Разве жизнь в бренном мире можно назвать счастливой? — спокойно переспросила Су Ло. — Рождение, старость, болезнь, смерть, разлука с любимыми, встреча с ненавистными, невозможность достичь желаемого… Каждый человек неизбежно подвергается страданиям. Я каждый день испытывала боль с самого рождения. Своей жизнью я причиняла страдания родителям, но в то же время понимала, что моя преждевременная смерть заставит их страдать еще больше. Даже переродившись со здоровым телом, в богатой и любящей семье, я, так или иначе, не смогу избежать всех земных страданий или навлеку страдания на других. Если небеса действительно хотят вознаградить меня, пускай оставят меня в покое.       Эта девушка выглядела мягкой и безропотной, но, вопреки ожиданиям, ее суждения оказались твердыми и непоколебимыми.       — Я не вижу ценности в бренной жизни, — произнесла она. — И рада вырваться из круга перерождений.       — Но это место вовсе не нирвана и не небесное царство, — возразил Чжуан Шэнкай.       — Чем же оно хуже? — переспросила Су Ло. — Никто здесь не испытывает страданий. Мы прибываем в безграничном счастье и любви. Никогда прежде я не ощущала такого умиротворения. Даже если однажды моя душа попросту исчезнет, так и не попав на небеса, я никогда не пожалею об этом. Если уважаемым бессмертным угодно, можете считать мой выбор проявлением слабости.       — Суждения барышни Су очень глубоки, — признал Чжуан Шэнкай. — Мне жаль, что мы не встретились раньше, и у меня не было возможности указать вам иной путь. Впрочем, еще не поздно. Переродившись, вы можете стать благодетелем и помогать нуждающимся. Ваш будущий отец увлекается медициной, вы могли бы многому у него научиться, стать врачом, странствовать по свету и спасать людей. Зная об обстоятельствах вашей прошлой жизни и воочию узрев ваш милосердный нрав, я начинаю думать, что именно такая судьба и была уготована для вас.       — Уважаемый бессмертный приписывает этой недостойной слишком уж выдающиеся качества, — скромно произнесла Су Ло. — Поймите же — я не чувствую в себе сил помогать другим. Я устала и хочу только одного — покоя.       Только теперь Чжуан Шэнкай заметил, что музыка давно стихла, а витающие в воздухе призрачные огоньки прекратили свои неистовые танцы. Теперь, присмотревшись к ним повнимательнее, он понял, что все это были старые, видавшие виды души, оставившие позади множество жизней. Каждая настрадалась вдоволь, и все они единодушно разделяли суждения барышни Су. Пользуясь покровительством своей госпожи, они не желали покидать ее. Быть может, это и была «Долина мертвецов»?       Чжуан Шэнкай невольно подумал:       «Что за странное увлечение у этой Ракшаси? Зачем она собирает души, если не для того, чтобы поглощать их и тем самым набираться сил?».       Однако он был не в том положении, чтобы выяснять такие детали.       — Никто из нас не в праве вас неволить, — наконец, произнес он. — Если вы переродитесь вопреки своему желанию, боюсь, даже благоволение небес не сделает вашу жизнь счастливой.       Если сама Су Ло отказывалась перерождаться, с этим ничего нельзя было поделать. Заклинателю пришлось отступить.       — Сюань Юнь, — окликнула Ракшаси, когда троица уже собиралась уходить.       До его появления она твердо намеревалась убить этого беловолосого лиса. Он был занимательным, но она не имела привычки щадить мужчин, к тому же когда-то они были врагами. Его родители едва ли не стерли ее в порошок. Впрочем, ей и не нужны были причины, чтобы поглотить духовные силы бессмертного. Он сам по себе был для нее лакомым кусочком. Вот только узнав о его дружбе с Сюань Юнем, Ракшаси все-таки решила с этим повременить.       — С тобой я бы еще поболтала, — произнесла она. — Мне интересно, чем ты сейчас занят.       — Не думаю, что мои дела заинтересуют тетушку, — ответил на это Сюань Юнь. — Я всего лишь скитаюсь по свету в поисках способа возродить старшего брата.       — Которого? — вскинув брови, уточнила Ракшаси.       Сюань Юнь промолчал.       — Санъян-цзюня? — догадалась демоница. — Ха! Ха-ха-ха-ха-ха!       Она вдруг раскатисто захохотала, приковав к себе всеобщее внимание.       — Так он не умер? — наконец, переспросила она. — Но и не выжил. Ни жив, ни мертв. Интересно! А ты говоришь — ничего интересного! Ладно. Как-нибудь загляну к тебе поболтать!       На этих ее словах призрачный чертог развеялся, как будто его и не бывало. Трое мужчин остались стоять посреди кургана под лучами утреннего солнца.       — Что ж, — протянул Чжуан Шэнкай. — Полагаю, торопиться обратно смысла уже нет? Ну и на сколько я могу судить у тебя тоже ничего не вышло… О-ох… Кто бы знал как мне дурно… дружище Сюань, дай испить своей кровушки…       — Нет, — равнодушно отказал тот. После этого он добавил: — Есть еще одно средство, которое стоит опробовать.       — Какое? — без особой надежды спросил Чжуан Шэнкай.       У него не было ни одной идеи, да и сроки уже откровенно поджимали. У Сюань Юня еще был шанс вернуться назад аккурат на седьмой день, а вот Чжуан Шэнкай опасался лишний раз поворачивать голову, чтобы не схлопотать искажение Ци от переизбытка алкоголя в крови. Казалось, вино впиталось в его кости, текло по его венам и меридианам вместо духовной энергии, и он уже никогда не избавится от чувства опьянения. Теперь-то он понимал, что перестарался, но в призрачном чертоге он потерял счет времени и сумел решиться на хитрость, только когда подоспела подмога. Отчаянно стараясь не уронить лицо перед своим учеником и не повиснуть у него на плече, Чжуан Шэнкай сначала подумал, что спьяну ослышался, когда Сюань Юнь небрежно произнес:       — Я только что вспомнил, что уже несколько сотен лет в моем инвентаре валяется сосуд с чьей-то душой. Сперва я не знал, что с ней делать, а потом и вовсе забыл про нее. Если она все еще там… стоит поторопиться.       На этих словах Сюань Юнь, не заботясь о своих спутниках, с места перешел на цингун и умчался с такой скоростью, что обычному человеку показалось бы, что он просто растворился в воздухе.       — Он… что он только что сказал?.. — переспросил Чжуан Шэнкай.       — В его инвентаре валяется сосуд… с чьей-то душой?.. — неуверенно повторил Ма Цинсюй.