Как очистить историю перерождений

      Вот уже несколько ночей подряд Сюань Юня мучили кошмары. Змеиное сердце отлично действовало на него, когда он бодрствовал, но совершенно не работало во снах. Все подавляемые артефактом чувства обрушивались на него с утроенной силой, как только он засыпал. Это было похоже на проклятье или помешательство. Не в силах контролировать себя, он терзал тело Лин И, осуществляя все свои подсознательные желания. Вытворяя такое, что никогда не пришло бы ему в голову, будь он в трезвом уме.       Но самое главное — тело Лин И охотно откликалось на его ласки. Это тело — податливое и соблазнительное, сводило Сюань Юня с ума, заставляя еще больше желать его. Оно прогибалось под напористым давлением, дрожало от прикосновений, испускало жар… Весь его образ будоражил своей возбужденной жертвенностью, словно добыча, желавшая быть съеденной… Дрожащий кролик, льнущий к земле перед волком, но не убегающий прочь.       Сюань Юнь вовсе не хотел навредить этому нежному трепещущему зверьку, он хотел защитить его, но в конце сна его руки неизменно были в крови. Он сам не знал, в какой момент тело под ним переставало дрожать от его прикосновений, становилось безжизненным и холодным.       В моменты осознания Сюань Юня накрывало такое отчаяние и скорбь, что он начинал кричать от бессилия и невозможности что-либо изменить. В такие моменты он искренне не понимал, почему это должно было произойти. Он помнил о старшем брате и о своем долге, но вместе с тем было и что-то еще…       Прижимая к груди бездыханное тело Лин И, он сходил с ума от своей глупости, потому что во сне ему казалось, что были сотни других простых и очевидных выходов из сложившейся ситуации, которые он почему-то отчетливо увидел только теперь, когда стало уже слишком поздно… Вот только, проснувшись, он не мог вспомнить ни одного из явившихся ему откровений, а если что-то и вспоминалось, это была совершенно абсурдная глупость, не стоящая внимания.       Стоило Сюань Юню проснуться, Змеиное сердце унимало пожар в его груди. Скорбь отступала, тревога сходила на нет. Большая часть увиденного во сне забывалась. Пережитые эмоции остывали. Оставались лишь неясные обрывки эротических фантазий, которые только раздражали.       Это раздражение преследовало его весь следующий день, а затем приумножалось и постепенно накапливалось. Оно явственно дало о себе знать, когда Лин И, по дороге с работы вдруг завернул на рынок.       — Хотите что-то купить?.. — спросил Сюй Чжун.       Видя как заклинатели стараются, проводят ночи в школе и зевают на уроках, Лин И чувствовал себя самой подлой сволочью на свете. Волком в овечьей шкуре.       Янь Цзинси и Сяо Цинфэн самоотверженно боролись со злом, даже не подозревая, что они буквально окружены предателями. Если в самом начале Лин И всеми силами открещивался от своей причастности к этой истории, спустя время, он вынужден был признать свою вовлеченность. Еще больше его к этому подтолкнуло чистосердечное признание Чжуан Шэнкая в том, что он ведет двойную игру. После этого Лин И стало ужасно обидно за парочку заклинателей, которые и не подозревали о таком подлом предательстве, но в конце концов, ему пришлось признаться себе, что он ничуть не лучше.       Утешение он находил лишь в одном — ни Сюань Юнь, ни Чжуан Шэнкай не позиционировали себя как враги мира людей и мира совершенствующихся, они лишь преследовали противоположные заклинателям цели. А все эти духи и демоны в Наньбэй, по сути дела, были их общими врагами, просто из-за противоречий они не могли открыто сражаться плечом к плечу.       Заклинатели хотели уничтожить своего старого врага, в то время как Сюань Юнь и Чжуан Шэнкай хотели спасти своего старого друга. Отбросив все нюансы, в которых было просто невозможно разобраться, Лин И справедливо, на свой взгляд, рассудил, что спасение лучше убийства.       Тем не менее, он не мог так просто избавиться от навязчивого чувства вины, поэтому решил хоть как-то поддержать заклинателей.       — Янь Цзинси и Сяо Цинфэн опять всю ночь будут в школе, — пояснил он. — Хочу купить им поесть, а то они же сами не додумаются.       — Они бессмертные, — напряженно буркнул Сюй Чжун. — От голода точно не умрут.       — Так-то оно так, — рассмеялся Лин И. — Но на сытый желудок сражаться приятнее. Я просто отнесу им еды и пойду домой.       — Нет, — отрезал Сюй Чжун.       — Что еще за «нет»? — удивился Лин И.       — Не ходите. Обойдутся.       Сюань Юня начали мучить неприятные подозрения. Что за идиотский повод вернуться в школу? Уж не решил ли Лин И сдаться заклинателям?       — И что это за капризы?       Учитель неожиданно осознал, что нет ничего умильнее сердитой мордашки Сюй Чжуна. С огромным трудом сдерживая рвущийся из него восторг, он упер руки в бока и заявил:       — Я, знаешь ли, не спрашивал твоего разрешения. Ты разве не знаешь, что старших нужно уважать? Кто сказал, что ты можешь командовать? Разве я тебе принадлежу?       Он говорил совершенно беззлобно, больше дразнил, чем отчитывал, но Сюань Юню все равно захотелось принять свой истинный облик и прижать его к стенке. Кое-как сдержав этот порыв, он все же не удержался и заявил:       — Принадлежишь.       Лин И обомлел. Такого он совершенно не ожидал. Обычно мягкий голос Сюй Чжуна прозвучал с легкой хрипотцой, а этот властный тон пробрал до мурашек.       «Алло, детектив Тан, арестуйте меня, я хочу затащить своего ученика в подворотню и зацеловать».       Шокированный столь непотребными мыслями, Лин И поспешил их отбросить. Однако избавиться от внезапно нахлынувших чувств оказалось непросто.       «Принадлежишь».       Откуда в нем это?       Захотелось покорно кивнуть и согласиться: «Принадлежу. Принадлежу только тебе, мой юный господин. Повелевай мною».       Судорожно сглотнув, Лин И постарался взять себя в руки и произнес:       — Ладно, проехали… Я отнесу им еду и вернусь. Туда и обратно, одна нога тут, другая там…       Поняв, что спорить бесполезно, Сюй Чжун заявил:       — Я с вами.       — Не надо… — отмахнулся Лин И, все еще не уняв дрожь в своем сердце. — Зачем тебе бегать? Я быстро…       — Я пойду, — настаивал Сюй Чжун. — Раз уж «туда и обратно», то почему бы и мне не сходить?       — Ну… как хочешь, — все же согласился Лин И. — Просто не хотел тебя напрягать…       В небольшой закусочной он закупился готовыми обедами, а выйдя на улицу, протянул своему ученику мороженое в рожке.       — Душно сегодня, — произнес он. — Остудись.       Сюань Юнь заметил, что и правда душно, хотя ему до этого не было никакого дела, но мороженое все-таки принял.       Лин И рассудил так — мороженое это не только хорошее средство для охлаждения вскипевшего мозга, но и легальный повод какое-то время ни о чем не говорить, не испытывая при этом никакой неловкости. И все же, пройдя совсем немного. Он заметил, что Сюй Чжун не облизывает мороженое, а кусает. Этот факт отчего-то его позабавил, напряжение отступило, и он произнес:       — Говорят тот, кто облизывает мороженое — мягкий, покладистый и заботливый, а тот, кто кусает — напористый, целеустремленный и немного эгоистичный.       Сюань Юнь никогда не слышал о такой примете и не обращал внимания на способы поедания мороженого. Только теперь он отметил, что действительно предпочитает кусать, в то время как Лин И только облизывал.       — Значит вы — мягкий, покладистый и заботливый? — уточнил он.       Лин И демонстративно оттяпал зубами кусок и проглотил.       — Я могу и так, и так, — рассмеявшись, заявил он. — Но предпочитаю облизывать.       — …       По взгляду своего ученика, Лин И только теперь понял, что разговор снова повернул куда-то не туда. Оставалось лишь делать хорошую мину при плохой игре, чтобы окончательно не потерять лицо.       Сюань Юнь снова почувствовал укол раздражения.       — Буду иметь в виду, — буркнул он.       Лин И мысленно поблагодарил небеса за то, что этот ученик не склонен цепляться к словам, дразнить и подкалывать. Услышав глупость, он умел ее проигнорировать, не вынуждая своего учителя искать себе оправдания. Вот только одному небу было известно, что при этом творилось в его голове.       Покончив с мороженым, они вернулись в школу. Все ученики и большинство учителей уже разошлись по домам, коридоры опустели. Лин И и Сюй Чжун сразу же направились к той самой женской раздевалке. Не успели они вывернуть из-за угла, как у Сюй Чжуна зазвонил телефон. Он выудил его из кармана и раздраженно фыркнул, посмотрев на экран.       — Надо ответить…       — Родители? — спросил Лин И.       Сюй Чжун исподлобья покосился на него и бросил:       — Ага. Мама.       — Хорошо, передавай привет! Я пока отнесу пакеты.       Завернув за угол, Лин И не увидел рядом с раздевалкой заклинателей, но неожиданно обнаружил вместо них учительницу Лу. Она в одиночестве стояла перед открытой дверью, завороженно глядя в проем, а затем шагнула внутрь. Дверь за ней закрылась, будто бы сама по себе.       — Учительница Лу… — Лин И даже не успел ее окликнуть.       — Учитель?       Из смежного коридора появились Янь Цзинси и Сяо Цинфэн.       — Что вы здесь делаете?.. Это опасно, — предупредил первый.       Лин И помахал пакетами.       — Я просто подумал, что вы тут наверняка голодаете, и решил принести вам поесть.       — Не стоило! — воскликнул Сяо Цинфэн, но в этот момент его желудок предательски заурчал, отреагировав на манящий аромат горячей еды.       — Спасибо, — произнес Янь Цзинси. — Это очень кстати.       — Спасибо… — буркнул Сяо Цинфэн.       — А… учительница Лу… — произнес Лин И.       — Что с ней? — спросил Янь Цзинси.       — Она внутри… — указав на дверь, ведущую в женскую раздевалку, ответил Лин И. — это так и задумано?..       — Что?.. — опешил Сяо Цинфэн, подобрав слюни, обильно текущие от запаха из пакетов, которые отдал ему учитель. — Такого не может быть!       — Мы все опечатали, — пояснил Янь Цзинси, насторожившись. — Никто не мог войти. С чего вы взяли, что она там?..       — Я сам только что видел, как она вошла… — озадачено произнес Лин И.       — Отойдите.       Янь Цзинси повернул ручку двери, и та легко поддалась, но когда она открылась, внутри оказалось совершенно пустое темное помещение.       — Учительница Лу… — неуверенно позвал Янь Цзинси, осмотревшись.       Никто не отозвался. Он закрыл дверь.       — Вы уверены, что видели ее? — с серьезным видом спросил Сяо Цинфэн.       — Конечно… — ответил Лин И. — Прямо как вас сейчас.       Заклинатели переглянулись.       — Я позвоню наставнику, — произнес Янь Цзинси.       У Лин И холодок пробежал по спине. Надо же было ему стать свидетелем такой сцены! Он беспокоился за учительницу не меньше, чем за своих учеников, но на этот раз не собирался путаться под ногами у заклинателей.       Сюй Чжун как раз закончил разговор и показался из-за угла, Лин И сделал шаг в его сторону, чтобы вместе со своим учеником уйти домой, но вдруг услышал из-за двери неразборчивый женский голос и смех.       — Она там, — произнес он и по странному наитию потянулся к ручке двери.       Янь Цзинси отошел в сторону с телефоном, Сяо Цинфэн отвлекся на пакеты с едой, Сюй Чжун изменился в лице.       Лин И открыл дверь.       — Нет, стой! — только и успел выпалить Сюй Чжун, бросившись к нему, но было уже поздно.       Лин И шагнул в раздевалку и исчез. Ринувшись следом, Сюй Чжун лишь повалился на пол, споткнувшись о скамейку в совершенно пустом помещении.       Звон бубенцов и бой барабанов грянул со всех сторон. Красивая девушка, исполняющая танец с цинем, ударила по струнам. Послышалась бодрая мелодия флейты.       От золота и ярких тканей пестрило в глазах. Лин И застыл на месте. Вместо темной заброшенной раздевалки он вдруг оказался в торжественном зале дворца, где десятки, а может, и сотни женщин пели и танцевали, играли на музыкальных инструментах, веселились и распивали вино.       Сердце его пропустило удар. И как его опять угораздило?..       Он медленно обвел взглядом царящее вокруг веселье, пока не выхватил из толпы красавиц знакомое лицо. Это была учительница Лу.       Она сидела в почтительной позе, на ней был традиционный наряд, но не такой откровенный, как у танцовщиц, куда скромнее, хотя от этого не менее впечатляющий. А рядом с ней, совсем уж фривольно расселась она — женщина, которая по сравнению с учительницей Лу смотрелась настоящей великаншей. Если бы она встала, самая высокая из танцовщиц едва достигла бы макушкой ее плеча. Ширина этих плеч была внушительной. Больше, чем у многих мужчин. Размер груди впечатлял не меньше, а ее неприкрытость и вовсе повергала в шок. Ткани на этой женщине было меньше, чем драгоценных украшений.       Бусы, браслеты, тяжелые серьги, кольцо в носу — несмотря на обилие, все это смотрелось удивительно гармонично. Золото на загорелой коже, казалось, сияло ярче обычного. Копна черных вьющихся волос стелилась по полу. Во лбу среди бус и подвесок сверкала пламенным золотом метка Хэйсинь.       В неестественно ярких изумрудных глазах блеснули искорки. Женщина приветливо улыбнулась, склонив голову на бок и произнесла:       — Ну здравствуй, старый друг.