Под крылом у Ворона

      Шестиэтажный дом больше не мог похвастаться жителями. Зло в конце концов одержало победу, и помог ему в этом неумолимый страх, который присущ каждому живому существу. Наверное, именно поэтому Эрик Дрейвен теперь никого не боится.       Свое начало взяла очередная темная ночь, непроглядная и безлунная. Вторая ночь после воскрешения Эрика. Тучи закрыли небо, отправив на покой звезды, и осенний ветер в одиночку принялся гонять по переулкам остатки листвы и мусора. Дождь тоже сделал передышку, но что-то подсказывало Мии, будто она не затянется надолго, и совсем скоро он снова прольет нескончаемый поток своих холодных слез на эти черные крыши и безлюдные дороги.       Габриэль уплетает уже вторую баночку своего корма. Наверное, он переловил всех мышей в этом пустующем доме с множеством брошенных квартир, потому ему не было надобности вылезать отсюда весь этот год, но вот по чему он действительно соскучился – так это по ароматной индюшке в соусе. Мия купила пять баночек, и, к счастью, Габриэль об этом не догадывался.       В полной тишине она слушала, с каким аппетитом уплетает кот свои вкусности, при этом причмокивая и мурлыча от удовольствия. Вновь они остались одни в этом доме, и любой скрип половиц невольно заставляет положить руку на свой рюкзак с пистолетом. Как только Эрик уходит, ей и вправду становится не по себе. А до утра ещё так долго… Она зажигает свечи, разводит огонь в камине, и тут взгляд её падает на фотографии, что лежат на комоде. На них запечатлены всякие мелочи из жизни двух влюбленных молодых людей, и теперь каждый из этих снимков является бесценным сокровищем. Однако, Мия боится их смотреть, боится, что сердце разорвется, потому убирает их в шкатулку, чтобы ветер не разбросал по комнате.       Девушка садится возле камина, закутываясь в плед, и устремляет свои глаза в разбитое окно, сквозь которое видны верхушки потемневших зданий и домов, будто немых и мистических исполинских памятников. Снова в ожидании, снова с мольбой, направленной в неизвестность.

***

      «The Pit» – местечко не самое благоприятное, но там, во всяком случае, гораздо теплее, чем снаружи. Девочка лет десяти резко, но умело тормозит прямо у входа на своем скейтборде, на котором, должно быть, исколесила уже все улицы Детройта. Скейтборд – её верный приятель, всегда и всюду с ней, в любую погоду или даже в непогоду. В этом районе ей всегда спокойнее, чем где-либо ещё, ибо здесь она знает каждый закоулок, каждую потенциальную для скейтбордиста опасность, а ещё – людей.       Бар «The Pit», наверное, можно было бы назвать её вторым домом, хотя бы потому что персонал там относится к ней с добродушием: пригреет, если надо, покормит, угостит бесплатной газировкой с сиропом, даже пожалеет, если уж выдастся свободная минутка, хотя Сара (так звали эту девочку) никогда о жалости не просит.       Стянув с головы капюшон, она вошла в бар. Пробежавшись глазами по просторному прокуренному помещению с тусклым освещением, она закатила глаза от неприязни, заприметив маму в объятиях слащавого парня по прозвищу Фанбой. Худощавый, рослый, с длинными сальными волосами, он облизывал её губы, пока она качалась на его коленях, похожих на две кривые палки, так, будто ей самой было от силы лет семь. Поразительно, как ей могло доставлять удовольствие целоваться с таким отвратительным типом, от которого вечно воняет табаком и перегаром. Саре было противно даже приближаться к этой сладкой парочке, но она, в который раз пересиливая себя, должна была засвидетельствовать свое почтение дорогой матушке, которая порой и вовсе забывала о том, что у неё есть несовершеннолетний ребенок.       Они оба так сильно были увлечены собой, что, разумеется, вообще не заметили, как Сара подсела к ним за столик, на котором стояли пара бутылок из-под пива, пепельница с горой окурков, а ещё валялись несколько гильз. Издевательски покряхтев, Сара уставилась на мать, как та неохотно прервала поцелуй, если то, конечно же, было похоже на поцелуй, повернулась к дочери и точно так же закатила глаза, как и дочка минуту назад. Фанбой тоже был недоволен присутствием малолетки не только за столом, но и в жизни своей подруги.       – Добрый вечер, Дарла, – с деланной радостью произнесла Сара.       – Чего тебе? Пришла перекусить?       – Нет, меня уже покормили, – задержав взгляд на мамином ухажере, Сара добавила:       – Полицейский.       Лицо мужчины приобрело багровый цвет, глаза сделались ещё злее.       – Ты что, разве не видишь, что твоя мама занята?       – Я и не претендую. Знаю, что в это время она занята исключительно тобой.       Наверное, если бы Дарла не вмешалась, Фанбой бы точно схватился за магнум, который торчал из его кармана.       – Ладно, тогда держи, купи себе чего-нибудь, – мать пренебрежительно бросила на стол две измятых двадцатидолларовых купюры. Сара потянулась за ними и сжала в своей ладошке.       – Спасибо, конечно, но у меня все есть.       – Тогда сходи в кино, – рявкнул Фанбой, явно раздраженный её тонким жужжанием над ухом. – Исчезни уже!       Сара встала, отодвинув стул и пошла в сторону выхода. Дарла даже не поглядела ей вслед – продолжила ублажать своего хахаля на глазах у персонала и посетителей, которым в принципе не было дела до них. А Сара все размышляла: неужели любовь настолько слепа и беспощадна? может ли любовь быть подобно наказанию? и если так, то за что она способна так наказывать?       К тому моменту, когда Сара вернулась на улицу, снова начался дождь. Разочарованная девочка подняла умоляющий взгляд к небу.       – Это уже не скейтбординг, а сёрфинг какой-то… – промямлила она, вставая на доску. Поставив левую ногу, она вдруг услышала голос за своей спиной:       – Эй, притормози-ка, – чья-то рука легла на её плечо и с силой дернула назад, прямо в этот момент мимо них промчалась машина, окатив девочку из лужи, запасы воды которой только что пополнились.       – Вот придурок! – прокричала она вслед бестолковому водителю, но тот, кажется, даже не заметил маленькой скейтбордистки, которая могла запросто угодить под колеса его фургона. Она и не сразу поняла, что человек сзади послужил виной её чудесного спасения от неминуемой гибели. Сара повернулась и увидела перед собой высокого мужчину в черном плаще, с электрической гитарой, что висела на его плече, как обязательный атрибут образа одинокого рокера, разгуливающего по улицам в одиночестве. Эрик боялся, что она испугается его лица, но десятилетняя Сара отнеслась к его гриму спокойно. Он её даже позабавил, потому что спустя несколько секунд на её губах показалась заметная улыбка.       – А ты кто ещё такой? Клоун?       – Отчасти да, – он тоже улыбнулся ей в ответ, опустившись на корточки. – Что ты делаешь тут так поздно? Да ещё совсем одна.       – Просто развлекаюсь. Ходила к маме. Она дала мне денег на ерунду.       – Твоя мама работает здесь? – Эрик кивнул в сторону здания бара «The Pit».       – Ну… прямо сейчас не работает, а тусуется со своим накуренным дружком. Он живет на третьем этаже. Они часто вдвоем зависают. А ты почему один бродишь?       – Я не один, – ответил Эрик, – со мной друг. Хочешь познакомлю тебя с ним?       Сара воодушевленно закивала, а Дрейвен встал на ноги, поднял правую руку вверх, и через несколько секунд из темноты глухих дворов вылетел черный ворон. Уцепившись за указательный палец юноши, он приземлился на его руку, громко хлопая крыльями.       – Вау! – глаза Сары загорелись от восторга. – А можно его погладить?       Эрик разрешил, и девочка аккуратно прикоснулась кончиками пальцев к птице. Черные глаза ворона напоминали две блестящих бусины. Его перья были влажными от дождя. Он пристально разглядывал ребенка, вертя головой. Кажется, смотрел в самую душу, и её чистота одновременно радовала и огорчала. Радовала, потому что надежда продолжала гореть, а огорчала, потому что её слабый свет было так легко погасить навсегда.       – Он у тебя добрый, – сказала Сара. – Правда, хороший друг. Только мне уже пора идти.       – Ты далеко живешь? – поинтересовался Дрейвен.       – Нет, через два дома. Не волнуйся, здесь я знаю все, как свои пять пальцев. Я доберусь.       Ему это кое-кого напоминало. Если бы не светлые волосы, он бы решил, что это его сестра в детстве. Неохотно натянув капюшон, Сара вновь недовольно посмотрела на небо.       – У меня такое ощущение, что этот дождь никогда не закончится.       Эрик проследил за её взглядом, а позже нагнулся ближе к ней и ободряюще улыбнулся, глядя в глаза.       – Запомни, Сара: дождь не может идти вечно.       Скорее всего Сара запомнит не только эти слова, но и в целом это знакомство со странным юношей, который водит дружбу с вороном и носит на лице жуткий грим. Но Сару не удивило почти ничего, кроме того факта, что он узнал её имя, хотя сама она ему никак не представилась. Откуда и каким образом – навсегда останется для неё тайной.

***

      Оба шприца заправлены. Этой дозы было вполне достаточно, чтобы на время покинуть этот бренный мир и погрузиться в искусственный рай, на который только способно стимулированное воображение. В такие минуты жизнь как-то сама собой упрощалась, становилась ярче, и тебе ничего не приходилось делать – только наблюдать. Все это имело короткое и ёмкое название – кайф.       Непонятно, связалась ли Дарла с Фанбоем ради кайфа или же это действительно была омерзительная разновидность любви, как полагала десятилетняя Сара, но факт оставался фактом: Дарла проводила в тесной квартирке Фанбоя почти каждую ночь.       В одну из таких ночей они оба увидели ворона. Есть вероятность, что после райского укола они решили, что им он просто привиделся, стал частью бурных калейдоскопических узоров и цветных картинок, которые те планировали созерцать в своем сознании через пару минут, как только кровь по телу начнет циркулировать с новой, безбашенной силой. Фанбой так вообще принял его за голубя, а Дарла только глупо посмеивалась, спрятав лицо в его длинных волосах.       Ворон влетел в открытое окно, призвав за собой призрака из прошлого. Тот вошел в комнату тем же самым путем и не издал ни единого звука. От мрака помещения его никак нельзя было отделить, пока он не повернулся лицом, и тогда в ночи Фанбой четко увидел зловещее белое лицо с черными огромными глазами и точно такими же громадными губами, искаженными кривой ухмылкой. Лицо замерло и уставилась на Фанбоя из темноты.       – Твою мать, – проронил прокуренный голос, – ты кто ещё такой, страхолюдина?       Наверное, он подумал, что морфий на этот раз был просроченный, или ещё что-то пошло не по плану. Иначе как объяснить появление этого разукрашенного чудика? Стоит там как вампир, притаился и скалит зубы.       – Рад меня видеть, Фанбой? – спросил вредный голос.       Дарла, кстати, могла поклясться, что видела то же самое, но она до последнего развлекалась, наблюдая за ходом разыгравшегося спектакля. Тем более что перед её глазами образ белого лица то расплывался, то вновь становился отчетливым.       Лицо засмеялось, а потом из мрака вышло все тело целиком. Эрик положил свою гитару и схватил стул. Сев перед Фанбоем, который от страха уже направил на незваного гостя свой магнум, Дрейвен глумливо щелкнул зубами. Дуло смотрело прямо на него, и Фанбой, очевидно, ждал, когда этот потусторонний тип напугается, но Эрик принялся провоцировать наркомана к действиям.       – Давай же, стреляй, Фанбой. Не промахнешься.       Он закрыл дуло магнума своей ладонью.       – Ты себя в зеркало видел, кусок дерьма? – наркоман вышел из себя довольно быстро и спустил курок. Пуля прошла насквозь, продырявив ладонь Эрика. Комнату оглушили сразу два крика вперемешку, от чего Дарла вздрогнула и закрыла уши ладонями. Фанбой подлетел, как ошпаренный, упиваясь своим превосходством, пока проникший в его дом призрак, согнувшись, страдал над своей никудышной, простреленной культей.       – Вот так! – орал Фанбой. – И кто теперь тут крутой, а?!       Эрик не стал отвечать, он повернулся к обколотому герою лицом и показал свою поврежденную руку, задыхаясь от дикого хохота.       – Какого черта? – Фанбой нервно сглотнул, видя, как на его глазах дырка от пули стремительно затягивается. Злорадный смех не смолкал. Тут, кажется, дошло и до Дарлы, что мультики кончились и что их идиллию сегодня нарушил не глюк, а кто-то реальный и в то же время невозможный.       – Какого черта? Именно это и спросил Иисус в одном анекдоте…       Очередная пуля выскочила из магнума и угодила прямо в грудь Эрика. Гидеон из ломбарда тоже туда стрелял, но столкнулся с неудачей. Дрейвену показалось, что пуля попала точно в то самое место, где уже зиял шрам, оставленный этим же бандитом год назад. Юноша чуть пошатнулся, дав Фанбою маленькую надежду на то, что все кончено, но почти в ту же самую секунду вновь расхохотался, продолжив:       – Он как-то пришел в гостиницу и попросил приюта, а потом…       – Да сдохнешь ты сегодня, или нет?! – всполошился Фанбой, перезаряжая пистолет.       Эрик извернулся и больно ударил его по руке в намерении выбить магнум, а курок уже был спущен, и пуля воткнулась точно в ногу наркомана. Дарла в этот момент уже выпрыгнула из постели и унеслась в ванную, заперев дверь.       – Больно? – с наигранным сожалением поинтересовался Эрик.       – Урод, ты мне ногу прострелил… – промычал Фанбой перед тем, как потерять сознание. Эрик забрал его пистолет и бросил куда-то в сторону. Нет, так дело не пойдет. Фанбой должен понимать, кто явился по его душу и зачем. Его необходимо было привести в чувства, и Дрейвен, взяв парня за раненную ногу, потащил его в ванную. Дверь, которую заперла Дарла, сломать труда не составило. Он выбил её одним ударом, заставив барышню, жавшуюся в углу, закричать от ужаса. Эрик поначалу сделал вид, что совсем её не заметил; загрузив Фанбоя в ванну, он открыл кран с ледяной водой, а затем медленно развернулся к даме.       Та налицо была ещё не старой, но видок явно не соответствовал первой свежести. Она зажала в руках лезвие бритвы в надежде отмахнуться от бандита, что пожаловал в их дом и решил разрушить семейное счастье. Видимо, так она считала… А может, Эрик просто на все смотрит со своей колокольни, и тихое семейное счастье – вовсе не предел мечтаний этой женщины.       Он выхватил из её рук бритву и больно дернул за руку, подтащив слабо сопротивляющуюся особу к зеркалу.       – Успокойся, слушай меня, – над её ухом раздался вкрадчивый голос, отчего Дарла и вправду моментально угомонилась и затихла. – Мать – это слово от Бога на губах и в сердцах каждого ребенка. Погляди же.       Её собственное отражение показалось ей на мгновение чужим.       – Морфий вреден для здоровья, Дарла, – зашептал юноша, сдавив её руку чуть выше локтя. Яд из её крови начал вытекать назад, отчего женщина не поверила своим глазам. Морфий просто сочился из мелких ранок от уколов, и его белые капли падали на пол. Дрейвен развернул женщину к себе лицом. – Твоя малолетняя дочь одна скитается по улицам. Ты нужна ей. Ступай.       Дарла не в состоянии была прервать зрительный контакт с этим человеком. Дрожа, она двигалась ближе к выходу, натыкаясь в процессе на дверь, а как только поняла, что её здесь больше действительно никто не держит, стремглав выбежала из ванной, из квартиры, из бара «The Pit», выбежала в чем есть – в одной ночной рубашке под дождь.       Наступила тишина, покой которой нарушал лишь шум воды из крана. Наверное, если бы не это досадное обстоятельство, то с Эриком не случилось бы то, что должно было случиться через минуту. Он стоял один в грязной спальне и осматривался.       «Ты хоть осознаешь, что натворил?»       Эрик осознавал. Он осознавал, что не мог поступить иначе, не мог оставить все как есть, не мог не помочь бедной девочке Саре, которая только начинает жить. Он хорошо помнит, каково это – остаться без матери в столь раннем возрасте. А как же быть с этой несчастной женщиной? Она потратит свою жизнь впустую, так и не вспомнив о том, что у неё есть такая замечательная, любознательная, но уже не по годам взрослая дочь. Сара понимает те вещи, которые ещё не должна понимать.       «Нельзя сходить с намеченного пути без последствий, мой мальчик.»       Эрик знал и про это, и он был готов. Но, как оказалось, не прямо сейчас.       Фанбой подкрался со спины, подобрав с пола лезвие бритвы, которым Дарла пыталась защититься от Эрика. Удар пришелся неожиданно болезненным. Дрейвен не сдержал крика, рухнул на пол, чувствуя, как в месте удара порвалась одежда и быстро намокла от крови. Спину неприятно жгло и пробирал холодок.       – Сукин сын, – процедил Фанбой, окунув свое лицо в пакет с кокаином и кинувшись на Эрика с новым приливом сил. Лезвие бритвы летало над Дрейвеном, и в попытках отмахнуться от него он получил неглубокие порезы на обеих ладонях. Кровь хлынула и потекла вниз по его рукам, пролезая под рукава плаща и обтянутой водолазки. И полученные ранения больше не затягивались с той же быстротой как прежде, они причиняли боль, они делали его слабее, на мгновение обезвреживали. В этом и состояло последствие, о котором говорил ворон. В этом и состояла расплата…       Отшвырнув от себя Фанбоя ногой, Эрик выиграл время. Неуклюжий наркоман в порыве бешенства выронил лезвие и был готов, кажется, голыми руками разорвать своего обидчика, забыв про пулю в ноге, и Дрейвену хватило тех коротких секунд, чтобы взять бритву и воткнуть её в живот Фанбоя, мгновенно прервав его крик ярости. Тот медленно повалился на пол, не понимая до конца, как это он умудрился налететь на острие.       – Господи, как же больно!..       Покоцанный Эрик внимательно наблюдал за ним. Схватив со столика шприц, он нагнулся к Фанбою и презренно заговорил, держа его окровавленной рукой за горло:       – Боль скоро пройдет. Но сначала ты мне скажешь, где найти твоих дружков – Скэнка и Ти-Бёрда.       – Отвали, поганый урод… Какого хрена… я тебе сделал? – захлебываясь в своей крови, Фанбой ещё находил в себе силы говорить.       – Убил меня год назад вместе с моей невестой.       Эрик увидел, как глаза наркомана неестественно расширились. Он его расслышал. Он все вспомнил. И дело было не в морфии и не в кокаине. Только в памяти.       – Где твои друзья?! Где мне их найти, говори!       Эрик услышал чьи-то шаги на лестнице, почувствовал чье-то приближение. Больше тянуть было нельзя. Он мог бы прикончить всех оставшихся уже сегодня, но, видимо, придется задержаться в этом мире ещё на какое-то время.       Фанбой продолжал медлить с ответом. Даже, кажется, все ещё предпочитал дерзить, и Эрик без раздумий воткнул шприц в его грудную клетку, затем собрал остальные, которые нашел на столе, в ванной, на тумбочке. Все они вскоре оказались в центре его груди, и она стала похожа на мишень для дартса, которую украшал нарисованный кровью облик ворона.       Точно такой же знак полиция обнаружила на месте убийства Тин Тина.       После один неизвестный в шляпе объявился здесь с пистолетом в руках, и Эрик специально дождался его прихода. Их глаза встретились, после чего Дрейвен выпрыгнул в открытое окно и испарился в ночи вместе со своей гитарой и вороном.