Под крылом у Ворона

      А дождь все никак не прекращается…       Он барабанит по крыше и окнам уже битый час; его полупрозрачные слезы, оседающие на стекле, превращают вид на соседний дом в неразборчивую серую мозаику. Впрочем, чего она там не видела, за этим окном?.. Ведь там никогда ничего не меняется. Всегда одна и та же полная несправедливости жизнь, всегда один и тот же загнивающий город, всегда одни и те же равнодушные люди, заведенные, словно роботы, меряющие шагами бесцветные улицы, испещренные дороги и залитые лужами дворы. Старший брат не понаслышке знает, насколько те дворы бывают опасны, и он неоднократно предупреждал об этом свою непутевую сестру, но ей никто не указ, она и без того лучше всех вникла в этот мир. По крайней мере, так она всегда считала.       Ванная заперта на защелку, хотя в этом нет никакой нужды, ведь в квартире, кроме неё, больше никто не живет. Она добилась того, чего хотела, – одиночества. Но с ней до сих пор остались её старые привычки, и запираться в ванной – одна из них. Вот взломают сюда дверь через несколько дней и увидят её во всей красе. Хотя к тому времени она уже скорее всего потихоньку начнет разлагаться и пованивать. Так что любоваться будет нечем.       Прижавшись спиной к белому кафелю с желтыми разводами, Мия Дрейвен сидит на полу, царапая острием лезвия плитку возле себя. Раздается раздражающий слух скрежет, бьющий по нервам и сводящий с ума покалеченную психику, но она сегодня одна из той массы людей, которым все равно, которым ни до чего нет дела. Сжимая зубы до боли, зажмуривая глаза, она думает лишь о завтрашнем дне. О дне, которого уже не увидит. Невольно задается вопросом: а каким же он будет без неё?       Откидывая голову назад, она начинает представлять: завтра её брат и его невеста обзаведутся общей фамилией, а затем Шелли напомнит, что для полного счастья рядом не хватает взбалмошной золовки; Эрик вряд ли согласится с ней, хотя обычно во всем соглашается. Потом она все же уговорит его сделать первый шаг, и они приедут сюда, влетят в ванную оба встревоженные и напуганные, взглянут с ужасом на залитое кровью полусидящее тело. Начнут предпринимать жалкие попытки спасти то, что спасти уже невозможно.       Мия подбирает с пола раскрытый конверт с алой ленточкой. В нем приглашение, написанное рукой Шелли. Подчерк у неё красивый, изящный. Эрик доверил ей подписывать все приглашения самой, потому что точно знал, что его руки для этого совсем не годятся. Он привык писать небрежно, делать помарки, черкать и вообще мало заботиться о красоте написанного. Его всегда куда больше волновала красота звучания. Он ведь музыкант. И если покопаться среди его черновиков с песнями и нотами, то можно запросто распознать становление нового языка, который придется очень долго и кропотливо расшифровывать.       Слезы покатились по её щекам, стоило на мгновение представить лицо брата. А ведь она так хотела подарить ему на свадьбу нечто более приятное, чем собственный труп. Но все испортил их последний скандал. Два извечных противника – вот кем они были. И только бедная Шелли крутилась между ними, как между двух огней, стараясь сгладить все острые углы, привести их обоих к компромиссу, вправить обоим мозги, но уж куда ей справиться с двумя упрямцами. Мия решила, что своим уходом только облегчит ей жизнь. А Эрик скорее всего будет каждый день испытывать безмерное чувство вины. Именно для этого она написала ему предсмертную записку, что валялась неподалеку, под раковиной. Он все прочтет и поймет её, поймет, что он последний виновен в том, что вот-вот должно произойти.       Мия стирает с щек непрошенные слезы, крепче стискивает лезвие двумя пальцами и подносит острие к беззащитным, едва различимо пульсирующим венам на левом запястье. Однако сделать последнее в своей жизни резкое движение ей что-то мешает. В какой-то момент девушка начинает задыхаться. Боже, как же это страшно – умирать. Нет… Она ведь готовилась к этому! Ничего сложного в том, чтобы просто царапнуть себе руку и тихо уснуть навсегда. Но не получается. Не хватает духу. И тишина давит… Эрик говорил, что тишина иногда полезна: она позволяет поговорить с самим собой и услышать себя. Но что, если ей, Мии, совсем нечего себе сказать? Значит, прямо сейчас тишина – точно её враг.       Мия встает и на коленях подползает к окну, приподнимая его и впуская в помещение глоток свежего воздуха. Следом за ним сюда врывается песнь бесконечного дождя, завывание далеких полицейских сирен, плеск дворовой лужи, по которой только что проехало торопливое такси, мяуканье кошек Миссис Мэйсон. И куда ей только целых семь штук? Мия улыбнулась краешком губ, когда маленькое светлое воспоминание, которых в её жизни не так уж и много, ясно отобразилось в больном сознании: они с Эриком любили иногда захаживать к Миссис Мэйсон в гости, пить чай и тискать её котов. Она разводила у себя целое семейство. Одного из родившихся котят Эрик забрал с собой – захотел сделать подарок для Шелли. Габриэль до сих пор у них живет и, кажется, даже слишком счастлив для простой кошки. Мия порой ему завидовала. Как много любви и ласки достается этому пушистому чуду.       Но это осталось в прошлом… И почему только лезет в голову? Видать, правду говорят, что в самый последний момент перед глазами проносится вся жизнь. И проносится, определенно, лучшая её часть. Мия, вдоволь надышавшись, возвращается на место, которое определила себе, как точку невозврата. Она протягивает ноги и снова берется за лезвие. Так-то лучше. Шум Детройта станет её колыбельной.       Поднося лезвие к венам в очередной раз, Мия невольно засматривается на ворона, наколотого на её правом запястье. Расправив черные крылья, он несется вниз по руке, стремясь домчаться до ладони и раствориться на пальцах. Она сделала эту татуировку года два назад. Эрик тогда её отругал, что не посоветовалась, что тату портит кожу, даже такое маленькое. Правда, потом извинился, признал, что из-за такой мелочи не стоило горячиться, снова напомнил, что лишь пытается о ней заботиться. Занудство – это тоже способ заботы.       Но теперь уже поздно… Она буквально отреклась от него в их последнюю встречу. Её жизнь его больше не касалась. Его не касалось и то, что с ней случилось пару дней назад. И теперь он никогда не узнает, как на самом деле был прав, как ей тяжело попросить у него прощения, но ещё тяжелее смотреть ему в глаза. Ей не хватило бы смелости… Она намеренно шла к тому, что сейчас имела, и единственным выходом теперь ей казался выход из жизни.       Но никак! Снова все напрасно! Видимо, кто-то изнутри там запер дверь. Перед глазами вновь возникает лицо Эрика, так четко, будто он прямо сейчас стоит перед ней. И он скорбит, он убит горем, он держит её остывшее тело на своих руках, и его слезы падают на её бледную кожу. Скорее всего потом, спустя много лет он напишет о ней песню, назовет её именем. Она станет хитом, как многие другие его шедевры. Музыкант он от Бога. Он не поскупился, подарив ему такой величины талант, что в одном Детройте явно не поместится. Он и сейчас уже рвется за его пределы, и Мия сожалела, что скорее всего не увидит его рассвета по всей Северной Америке. Она о многом сожалела, но ни за что в этом не признается. Не признается, даже если прямо сейчас Эрик нарушит свою клятву и позвонит ей, нагрянет в гости, бросит в её окно камень, чтобы открыла дверь. По его вине в спальне меняется уже третье стекло. И где он только берет такие булыжники?       Мия улыбается. Если бы он захотел, то уже давно был здесь, но между ними теперь пропасть… Вот стоят друг напротив друга, спина к спине, но он отчего-то продолжает ей петь. Да, она даже сейчас слышит его голос. Мия распахивает глаза, понимая, что заснула на какое-то несчастное мгновение, но вместе с дремотой должна была исчезнуть и песня брата. Однако она оставалась с ней, как верный друг, держащий за руку над той самой пропастью.       «It can’t rain all the time… It can’t rain all the time…»       Нет, она не ошибается, и это не сон. Эрик прямо там, под её окном. Он все-таки пришел к ней, он все-таки больше не злится. Тогда Мия буквально подпрыгивает на месте и едва не ныряет в это окно, однако брата внизу не наблюдает. Здесь вообще ни одной живой души, и уже начинает темнеть. И только старенький Кадиллак с распахнутыми настежь передними дверьми, как будто попавший сюда по ошибке, затесался у парадной. Из него-то и доносится самая любимая песня в альбоме Last Laugh.       А Мия все высматривала Эрика, все ещё надеялась, что это его приколы. Он же выдумщик. Шелли с ним не заскучает. Однако никого… Девушка внезапно разрыдалась. В голос. Сползла по стене, царапая ту ногтями, вдруг осознала свою слабость, свою беспомощность и нерешительность, свой страх. А Эрик Дрейвен, солист группы Hangman’s Joke, продолжал убеждать, что дождь не может идти вечно. Зажмурившись, она вспомнила один из их концертов. Там они впервые представили публике Fire in the Rain. А Мия вместе с Шелли стояли за сценой и очень переживали, как зал воспримет эту композицию из нового, тогда ещё не вышедшего альбома. Теперь Last Laugh обзавелся собственной виниловой пластинкой и расходился сотнями тиражей. Это был самый настоящий взлет местной группы, и в Детройте их не знает только тот, кого ещё не выписали из роддома.       Мия лежала на полу, откинув лезвие от себя подальше. Никогда прежде она ничего подобного не чувствовала. Тоска, обида, злость, сожаление, облегчение – все это как смешение цветов на палитре, вот только результат не обещает быть красочным. Так больно, что трудно дышать. Крик рвется из её легких, и плевать, что Миссис Мэйсон может его услышать. Она наверняка подумает, что эта одна из её кошек снова рожает.       Затихая на какое-то время, Мия прислушивается к песне за окном. Эрик… Она и не подозревала, что ей когда-нибудь будет так тяжело после ссоры. Он всегда первым нарушал её уединение, звонил или заваливался в гости без предупреждения. Но не в этот раз… Она его сильно обидела, такое, наверное, и не прощается вовсе. Подлая, неблагодарная, только она виновата во всех своих проблемах. А теперь, как последняя трусиха, собирается бежать от них на тот свет. Будто там ей кто-то поможет. Да там осудят ещё похлеще Эрика!       «It can’t rain all the time…»       Эта заветная строчка завершает песню. Сколько же смысла в этой, казалось бы, простой фразе. Сколько истины она в себе несет. И только дураку не свойственно её понять. А Мия была кем угодно, но точно не дурой. Во всяком случае сегодня она впервые поступила по-умному. В самый последний момент, который, кажется, перевернул все. Внутри происходит что-то странное. Обрывки случившегося тянут её вниз, больно хватая за руки и за ноги, но мысли об Эрике не отпускают, борются за её жизнь. Это было бы самым настоящим предательством, ещё худшим, чем брошенные сгоряча слова. Были ли она правдой, когда она говорила их, глядя в его глаза? Теперь кажется, что только в страшном сне она могла такое сказать. Немыслимо…       На Детройт опускается холодный вечер. Завтра День Всех Святых, но сейчас его привыкли называть иначе - Хэллоуин. Время зажигать фонарики в тыквах. Шелли дала ей одну, но та до сих пор валяется на кухне. Духа праздника здесь нет. Тем более, что завтрашний день важнее, чем привычный календарный. Завтра день их свадьбы. И Мия решает, что это и есть самый благоприятный момент, чтобы все исправить. Ей не терпится как можно скорее признать свою вину, не терпится все сказать брату до венчания, попросить прощения и покаяться, и пусть она сто раз переступит через себя. Эрик делал это гораздо чаще ради неё.       Мыском сапога она отпинывает лезвие под ванну, несется к двери и отпирает её.       Вечер плавно перетекает в ночь, прозванную здесь Дьявольской. И Мия знает, как опасно выходить сейчас на улицу, но ради брата, ради Шелли она готова рискнуть. Эрик скорее всего не одобрит. Он вообще ничего и никогда не одобряет. Снова начнет ругаться и попытается даже выгнать её. Но у Мии есть целых два заступника – Шелли и кот Габриэль. Втроем они уж точно как-нибудь уломают Эрика её простить.       – Шелли? Это Мия, узнала?       Мисс Уэбстер была рада услышать её голос.       – Я сама хотела тебе позвонить, но Эрик запретил. Я так рада, что ты объявилась. У тебя все в порядке?       – Ну как тебе сказать... Он сильно злится?       – Ещё как. Что между вами произошло? У нас завтра свадьба, Мия, ну как она пройдет без тебя? Вы обязаны помириться, слышишь?       – Я это и хочу сделать. Не против, если я приеду прямо сейчас?       – Давай я вызову такси к твоему дому.       – Вот ещё. Сама поймаю. Не утруждайся. Ты только предупреди… брата. И сделай как-нибудь так, чтобы он не ушел. А то я его знаю.       – Его пока нет дома. Он должен вскоре вернуться. Я ему все скажу, не переживай. Главное будь осторожна.       – Как всегда. До встречи, Шелли.