Увидимся в Аду

      Первая секунда понадобилась, чтобы обернуться и поймать на себе три пары удивленных глаз. Вторая — чтобы осознать сложившуюся ситуацию. А третья была использована с целью подняться и отскочить от кресла на максимальное возможное расстояние.       Вокс был так погружен в свою пылкую тираду, что совсем не услышал шагов, и теперь не знал, на кого ему смотреть: на двух молодых священников с тупыми рожами и выпученными глазами в компании какой-то женщины или на распространяющего жуткую ауру разъяренный объект влюбленности, который пытался спрятать свой нож?       Вокс отдал предпочтение первому варианту. Сглотнув и сделав глубокий вдох, он небрежно махнул рукой в знак приветствия. — Добрый день, — хмельным голосом протянул он, растягивая гласные как растягивал губы в глуповатой улыбке. — Прошу прощения, я не слышал как вы вошли, господа и да-а…       Он якобы споткнулся и едва не сшиб высокую и мигом покрасневшую женщину. Выпрямившись, Вокс поднял руку и несвязно пробубнил извинения. Он почувствовал чьи-то ладони на плечах, а возле уха за мягкой учтивостью таилось нечто пугающее. — Мой друг слегка перепил и совсем на ногах не стоит, простите его, — с нежнейшей интонацией проговорил Аластор и подтолкнул его вперед. — Мы отойдем на минуту.       Все трое потупились, но не возразили. Однако, когда удивление прошло, Вокс четко мог прочувствовать осуждающие искры, летевшие в его сторону. Жаль, что ему было глубоко на это поебать. Нет, жаль, что он не мог осведомить об этом вслух.       Когда Аластор и он скрылись от чужих глаз, первый, уже не церемонясь, грубо затолкнул его в ванную и захлопнул дверь. — Думаешь, поверили в шаткость моей координации? Перегар-то более чем настоящий, — спросил Вокс, вернув себе твердость голоса (хотя он немного хрипел от беспокойства).       Аластор, закрыв дверь на замок, обернулся и посмотрел на него с негодованием. — Тебя это сейчас беспокоит? — спросил он напряженным тоном. Было видно, как каждый мускул в его теле напрягся. Вокс разделил с ним замешательство: — А есть что-то серьезнее того, что трое святош застукали, как я сижу на тебе верхом?       Аластор посмотрел на него так, что ему захотелось забрать свои слова обратно и проглотить их, не запивая. — Только то, что ты проговорился при них об… — он понизил голос до злого шепота, — …убийствах.       Вокса словно током ударило. Об этом он не подумал, но зато быстро вспомнил критерии, по которым его друг выбирал себе жертв для ритуалов. — Ты же не собираешься их того? — он показал жест рукой который имитировал перерезание горла. Аластор поджал губы и опустил обеспокоенный взгляд. — А есть другой выход? — сказал он, подтверждая опасения мужчины. Было видно, что в карих глазах перебирались варианты действий. Но все они приводили к одному исходу, который Воксу чертовски не нравился. Мало ему было галлюцинаций одного подвешенного священника. Не хотелось видеть перед собой потом весь церковный квартет. — Погоди, — попытался он вразумить друга. — Я говорил это шепотом. Маловероятно, что мои слова могли быть услышаны. Давай проверим наверняка, а потом ты будешь решать?       Аластор окинул его зорким взглядом, но здравый смысл немного разбавил тревожную темноту на его лице. Вокс сделал храбрый шаг вперед и взял его за руку, уверенно произнося: — Не волнуйся, я же давал тебе слово. Так что доверь это дело мне.       Аластор сощурил глаза и грубо выдернул свою руку. Его надменный, непреклонный, скептичный тон мог зарезать без ножа. — В таком случае, желаю тебе удачи, — сказал он, отвернувшись и повернув замок. — Потому что разбираться с четырьмя трупами будет проблематично.       Он вышел из ванной комнаты, натягивая на себя маску того, кто не разбрасывается угрозами смерти. Вокс последовал за ним на кухню, где расположились гости. И это уже доказывало то, что тайна серийного маньяка оставалась тайной: ни один нормальный человек не остался бы в доме потенциального убийцы.       Все трое выглядели заурядно, скучно, абсолютно блекло: высокий рыжий мужчина с острыми чертами лица, парень с пухлыми щеками и темнокожая женщина около тридцати лет.       Как выяснилось в ходе скучнейшей светской беседы, эти люди пришли представиться. Мужчина с рыжими как огонь волосами являлся новым пастором. Он говорил много, слушал мало. Пять раз он ссылался на библию, три раза выразил сочувствие в связи с кончиной предшественника, а также трижды не упустил случая заметить, что Аластор не пришел в церковь на похороны. — Я понимаю, молодость, богатство, известность отдаляет нас от веры, — говорил пастор Монтэр. — Но все мирское эфемерно. Куда важнее — благонравные деяния. — Да, знаю, — вежливо ответил Аластор и сделал глоток кофе. — В таком случае, Вы бы чаще посещали проповеди, — укоризненно заметил пастор, и Вокс краем глаза заметил, как вежливость на лице друга начинала обрастать ледяной маской. — Это послужило бы хорошим примером для других. — Если бы я мог похвастаться свободным графиком работы, то непременно. Однако я профессионал и обязан много трудиться на благо своих слушателей, — он одарил присутствующих белоснежной, фальшивой улыбкой, но в каждом его слове сквозила неприязнь. Вокс предчувствовал, что спасать задницу нового пастора будет задачей не из легких. — Как мне кажется, активная популяризация деятельности церкви точно бы пошла на благо слушателей, — предложил мужчина с неподдельным энтузиазмом, от которого Вокс едва не поперхнулся. У Аластора тоже выражение лица говорило само за себя, хотя он держался куда сдержаннее. — Я… обговорю это с руководством, — заверил он немного осипшим голосом. Однако пастора столь неопределенное обещание не устроило. — Знаете, ангелы очень великодушны к тем, кто активно вовлечен в святость.       Если в первый раз Вокс едва не подавился, то тут он отчетливо и громко поперхнулся горячим напитком. — Все в порядке? — спросил священник удивлено. — Да, — мужчина вытер рот салфеткой. — Просто Ваш пиздеж не в то горло попал.       Он проигнорировал брошенный на него выразительный взгляд и спокойно пояснил: — Ангелы и великодушие — понятия друг другу противоречащие. И их здесь нет — только мы, так что давайте уже отбросим эту дешевую мишуру и поговорим как деловые люди, — он откинулся на спинку стула и пригладил свои черные волосы. — Если хотите вовлечь душ… человека в свою компанию, то нужно усладить его выгодным предложением, а не внушать чувство вины и стыда. Так строится бизнес. — Сравнение церкви с коммерцией можно воспринять как оскорбление, — возмутился пастор, и его близкопосаженные карие глаза зло уставились на мужчину. Однако тот ни капли не изменился в лице, сохраняя деловитость и спокойствие. — Оставлю это на Ваше усмотрение, — заявил он с наглой ухмылкой. — Лично я считаю, что, как и любому бизнесу, Вам нужна реклама. А что может быть лучшей рекламы, чем прихожанин — известный радио хост?       Аластор взглянул на него с изумлением, а потом на заметно встревоженные лица гостей. — Абсурд… — хотела было возразить женщина, но Вокс не позволил ей вставить слово. — Он не пришел вчера, а Вы уже занервничали, что аж целой оравой заявились, — ехидная улыбка расползлась по лицу. — Конечно, ведь пастор, который твердил о греховности самоубийства, а потом сам же себя и вздернул — не лучшее событие для прихода, правда? Сейчас вам как никогда нужна поддержка влиятельных прихожан, а что может быть влиятельнее медиа-сферы? — Погоди, — Аластор, наконец, подал голос, выставив руку. — Позвольте уточнить, я вам вообще как кто нужен: человек или ведущий?       Видимо, ему не очень понравилось известие, что первый пастор несколько лет за ним шпионил и обманывал, а второй попытался использовать для улучшения имиджа. Это отчетливо прослеживалось в нахмуренных бровях и ожесточенной улыбке.       Трое работников церкви переглянулись, их мрачные, растерянные физиономии могли бы повеселить, если бы ситуация не была столь щекотливой. — Мы должны помогать ближним нашим, — надменно заявил Монтэр. — Например, как пастор Уайт частенько помогал, закрывая глаза на моменты, касавшиеся нравственности личной жизни некоторых прихожан. Я тоже мог бы проявлять снисхождение, учитывая… недавние обстоятельства.       «А, значит, в мое пьяное представление он все-таки не поверил, — раздосадовано подумал Вокс, смотря, как хозяин и гость гипнотизировали друг друга, пряча холодное пренебрежение за вынужденной учтивостью. — Что же, тогда придется перейти на обман» — Вы действительно многое можете рассказать, — бархатным голосом согласился Вокс, вынуждая пастора напрячься. — Как и Аластор. — Чего… — тот хотел вмешаться, но Вокс заставил его заткнуться, ударив по ноге, после чего также миндально продолжил: — Голос на несколько сотен или голос на несколько тысяч? Кто будет звучать громче?       Он с наслаждением глядел на перекошенное от осознания лицо. — С чего Вы решили, что радиоэфиры могут считаться более достоверным источником информации, чем святые проповеди?!       Аластор готов был вспылить, но мужчина вновь его отдернул, надавив на ступню. — Нет разницы, чья информация достовернее. Важнее — чья распространеннее. Помните, что несколько лет было полное затишье касательно пропаж людей, и только один радиоэфир смог заставить полицию и общество поднять этот вопрос? Силу радио… — тут ему пришлось проглотить гордость и принципы и вынудить себя сказать: — не стоит недооценивать.       Казалось, что одолеваемые ступором и тошнотой гости застыли подобно мраморным статуям. Аластор был не менее поражен высказанным словам, но тоже не решался как-либо их комментировать. — Что же, — не дождавшись ответа, Вокс глубоко вздохнул. — Значит, вот как мы поступим. Аластор больше и шага не сделает в вашу церковь. Никогда. Но вы можете с обворожительной и льстивой улыбкой лгать, как он приходит на исповеди, активно участвует в деятельности церкви, жертвует деньги на спасение… не знаю, сирот, котят, осиротевших котят? В общем, сами решите. Взамен вы получаете поддержку имиджа, а также гарантию, что о раскачивающемся под потолком казусе в вашем храме не узнает весь штат. Все понятно?       Если бы смятение нуждалось в фотографии, Вокс, определено, запечатлел бы этот момент. Пастор смотрел на него взбешено: его зубы тихо скрипели, а двое других по обе стороны были просто сердиты и смущены. Но Вокс отчетливо чувствовал в них смирение и принятие поставленных условий. — Вы подлый и… — Значит, понятно, — у него болела голова, а потому сил слушать чужой скулеж и оскорбления не находилось. — В таком случае, вы трое сейчас встанете, поблагодарите за ужин и вернетесь в свою обитель для небесных подмастерье… я сказал: сейчас.       Гости поспешно поднялись с мест, сквозь зубы выразили свою признательность, а после, бросив злобный взгляд, удалились, не настаивая на провожении. Когда прозвучал звук захлопнувшейся двери, кухня еще долгое время утопала в странной тишине. — Я бы не стал накидывать напраслину на церковь, — вдруг осведомил Аластор, поднявшись со стула. — Это непрофессионально. — Но им знать об этом не стоит, — Вокс тоже встал. — Ты же слышал об его ебанутом предложении. Этот придурок ничего не понимает в радиоэфирах. — И все же «этот придурок» — священнослужитель, а ты ему открыто нахамил и шантажировал, — колко заметил ведущий. — Мне не впервой, — заявил Вокс. — Да и не тебе, дорогой, делать тут замечания.       Аластор посмотрел на него внимательно и пронзительно, словно пытался установить беспроводную связь с его мыслями. — Так ты поэтому вступился? — спросил он, но вопрос звучал скорее как утверждение. — Испугался, что я убью и его? Какой очаровательный героизм.       Вокс нахмурился. Ему не нравилось, что Аластор так легко прочитывал его мотивы. — Я сделал это для тебя. Меньше смертей — меньше риска. Я лишь хочу защитить твою жизнь и душу, — проговорил он непреклонным тоном.       Аластор хмыкнул и, развернувшись на цыпочках, двинулся в комнату Вокса, наверное, чтобы забрать свои оставленные после вечера в клубе вещи. Хотя было ясно, что он просто в очередной раз пытался сбежать от нежеланной темы разговора.       Но все в порядке: ноги у Вокса были здоровы, и ему не было сложно пойти следом. Он приложился плечом о дверной косяк, внимательно следя как его друг, видимо, предоставивший своему похмелью немного свободы, сел на кровать и глубоко вздохнул. — Ты как-то рассказывал мне про одержимость, — поднимая глаза, проговорил Аластор ровным, немного усталым голосом. — Ты был одержим другим человеком, и это нормально. Фред Гайяр одержим целью найти городского маньяка, это тоже нормально. А я одержим весельем, которое получаю, когда заставляю всякую шваль визжать как свинью. И это, чтобы ты там не думал, нормально. Я не очень хочу лишать себя этого удовольствия, я к нему слишком привык.       Вокс почувствовал, как что-то внутри у него неприятно, почти болезненно скрутилось. — Месть ли это, последствия травмы или влияния окружения, а, может, психическое отклонение — я не знаю, — мужчина улыбнулся так широко, что его губы начали кровоточить. — Но это уже неважно. Я восемь лет был под воздействием морфического эффекта убийств. Я не могу от него отказаться.       Он вдруг заметил в углу подарки, которые Вокс так и не успел подарить, и с интересом принялся их открывать. — Раньше меня мучили сомнения, я постоянно был во власти предрассудков, но сейчас многое поменялось, — заверил ведущий, разрывая красивую упаковку. — Я больше не сомневаюсь, и меня не грызут навязанные мне моральные устои. Поэтому не нужно переживать за мою душу. Все, что ты должен делать…       Он вытащил из маленькой коробки безделушку, которое завладела его вниманием и тут же была использована по назначению. — …это поддерживать меня и принимать мои решения, — тонкая цепочка слегка покачивалась навесу в то время, как небольшое круглое стеклышко, элегантно покоилось в глазнице, слегка прижатое к коже вокруг ставшего во одно мгновение багровым глаза. — Ты ведь сможешь, правда?