Увидимся в Аду

      Вокс еще некоторое время мирно лежал на полу, свалившись от, наконец, приятной усталости. Как было удивительно непривычно и приятно дрочить на того, в кого влюблен. Не на того, с кем в сложных отношениях, над кем имеешь власть или кем искренне восхищаешься, но при этом ненавидишь — нет, представлять того, кого желаешь не только телом, но и сердцем, было непередаваемо и так необыкновенно.       Он прикрыл глаза, погружая свои мысли в дивный вымысел. Ему представилась теперь не картина прошлого, а будущего: он и Аластор в телестудии проводят новостной эфир — оба непревзойденные, великолепные и влюбленные друг в друга и в телевидение. В другой его дерзкой мечте они вместе обедали в Макдональдсе, где Вокс пытался смеяться над устаревшими шутками Аластора, а тот, наконец, оценил всю прелесть точек быстрого питания.       И вот, под конец, он представил их двоих в башне Ви. Они вместе: партнеры по медиа-бизнесу, партнеры в политике Ада, партнеры в постели и по жизни. Он видел Аластора в неоновом свете ламп и экранов, величественного и существующего только за дымкой подвластного счастья, и улыбка более не играла на его губах. Эти губы были отныне предназначены не для глупых улыбашек, а для страстных поцелуев и громких, несдержанных стонов.       Мечтать не вредно, подумал он и добавил, что только в том случае, если молча и не в присутствии того, о ком были эти мечты. Знал бы о них сам Аластор, то быстро лишил бы Вокса дееспособной руки, и это в лучшем случае.       Мужчина вздохнул и перевернулся, чтобы подняться. Когда он с шипением и кряхтением старался встать с колен, то краем глаза заметил нечто странное. Вихрь пыли из порошка, который он поднял, осел необычным образом: между песчинками пролегала тонкая черная линия, вырисовывая форму большого квадрата. Несколько раз моргнув, Вокс осторожно поднес палец к линии и почувствовал легкое дуновение, и осознание мигом привело его в чувство: это был сквозняк из-под пола.       Он сел поудобнее, наклонился и внимательно оглядел черные линии. Сомнений не было: эти линии — щели от вырезанной в полу двери. А это значило, что под ней была комната. Разумеется, увидеть дверь было невозможно невооруженным глазом: еще в первый раз своего появления в этом месте он заметил, что полы здесь были глубоко-черного оттенка, а приглушенный свет ни за что бы не позволил увидеть наличие двери в еще одну комнату под полом.       Но что там может быть? Одно из двух: либо ничего, либо что-то. И мужчина склонялся ко второму варианту, ведь у дверцы не было ручки, а значит, хозяин не очень хотел, чтобы ее заметили.       Вот что там могло храниться? Воображение вырисовывало самые стремные, извращенные и нелицеприятные картинки, на которые было способно. Однако Вокс отогнал излишнюю паранойю: он и про эту ритуальную комнату что только не придумывал, а все оказалось довольно… нет, Вуду, куклы и статуя старика — это, конечно, пиздец, но по шкале от самого крипового пиздеца все же где-то посередине.       «Так или иначе, я все равно должен глянуть. От человека, который в тебя влюблен, не должно быть секретов», — напомнил он себе и, преисполненный решимостью, кое-как открыл дверь. И тут же пожалел: в нос ударил какой-то причудливый запах смеси спирта и благовоний. В принципе, в ритуальной комнате пахло так же, но не настолько сильно, и Вокс до этого считал, что запах исходил из свечей и алкоголя, которые Аластор использовал в своих ритуалах.       Честно говоря, мужчина начал сомневаться в своей затее, когда заглянул в, как он понял, подвал. Дна там не было видно. Он зажег свечу и принялся осторожно спускаться по ступенькам, вырубленным прямо в земле, некоторые из которых заметно обвалились. Сначала он пытался считать ступени, но вскоре сбился со счету и просто шел, прислушиваясь и с удивлением обнаруживая, что не слышал собственных шагов.       Наконец, ступени закончились, и Вокс сумел оценить место, в которое его привело пагубное любопытство. Подвал был, как ожидалось, мрачным и сыроватым. Тусклый свет едва проникал через люк под потолком. В одном углу стоял маленький, облупившийся холодильник, его мотор тихо гудел, создавая единственный постоянный звук в этом подземелье. На холодильнике стояло старое радио, бережно избавленное от пыли.       Центр комнаты занимал длинный деревянный стол, его поверхность была поцарапана и изрезана. На столе беспорядочно лежали ножи разных размеров и форм, их острые лезвия блестели в тусклом свете, отражая огонь свечи. Над столом свисала с потолка на длинном проводе миниатюрная люстра.       Воздух в подвале был пропитан ароматом старого дерева и металла, а также легким химическим запахом, исходящим от уголка, где были сложены непонятные склянки и бутылочки. Формалин, спирт и благовония (видимо, чтобы перебить запах первых двух).       Вокс сделал шаг и ступней почувствовал что-то гладкое и твердое. Это были цепи, разбросанные по полу. Он сделал глубокий вдох (отчего у него сильно закружилась голова), развернулся и быстрым шагом поспешил покинуть жуткий подвал. Оказавшись обратно в ритуальной комнате, он привел себя в порядок, затушил свечу и двинулся обратно в коридор.       Однако, как только он открыл дверь, то едва на зашиб ею сонно бредущего по квартире Фреда Гайяра. Тот отскочил и зажмурился от проникающего из комнаты света. — Какого хрена ты тут ходишь? — испугавшись, шепотом спросил Вокс — после увиденного ему только вот таких внезапных ночных встреч не хватало. — Я ищу уборную, — пробубнил тот, с показанным недовольством протирая глаза. Он присмотрелся к комнате, и на лице проявилось любопытство. — А что там такое? — Комната, — сухо ответил Вокс и быстро запер дверь, погружая их обоих в темноту. — И что ты там делал? — хмыкнул парень, не сводя глаз с двери. Сон с него быстро слетел. — Трахался, — недолго думая, ответил Вокс в надежде, что это поможет ему избежать череду досаждающих вопросов. Даже в темноте было заметно, как вытянулось и покраснело личико парня. — Что… — хотел было он возмутиться, но, осекшись, с высокомерием уточнил: — Один? Печально. — Можешь составить компанию, если хочешь, — процедил сквозь зубы Вокс и сделал шаг вперед. Дальнейших действий не требовалось: спесь быстро слетела со строптивого радиоведущего, и тот ретировался так, что его пятки осветили весь коридор.       Выдохнув, Вокс поднялся на второй этаж и осторожно приоткрыл дверь в спальню Аластора. Тот действительно спал: лицо его было спокойным, почти безмятежным. Но желание им любоваться не присутствовало, Вокс присел на кровать и аккуратно потряс Аластора за плечо. Похоже, что обезболивающе сильно подействовало, и тот никак не реагировал ни на голос, ни на тряску. От отчаяния мужчина с сомнением взглянул на спящее, подверженное недавними увечьями, лицо и судорожно вздохнул. Что же, была не была.       Он разжал кисть здоровой руки и со всей силы ударил внутренней стороной ладони по чужой щеке. Аластор мгновенно встрепенулся и, приподнявшись на локтях, начал растеряно озираться. — Что… что это было?       Вокс не стал вдаваться в подробности. Он подсел ближе и схватил друга за плечи, обращая все внимание к себе. — Слушай, нам нужно поговорить. Это важно, — серьезным тоном сообщил он, сквозь мглу замечая усталый, сонный, но явно озадаченный взгляд. Даже улыбка вышла какой-то кривой. — Мне нужно беспокоиться о том, что ты, растрепанный и взмокший, разбудил меня посреди ночи? — спросил мужчина, оглядывая Вокса и как будто бы избегая его прямого, упрямого взгляда. — Отчасти, — выдохнул тот, чувствуя, как накалился каждый нерв в его теле. — Я должен тебе сказать кое-что. Так что просыпайся и соберись.       Он встряхнул Аластора, и тот, скривившись, поспешил стряхнуть с себя чужие руки. — Хорошо-хорошо. Только я предпочел бы слушать в вертикальном положении, если ты позволишь, — язвительно прошипел он и сел прямо перед Воксом. — Так в чем дело? — Я хочу тебе признаться… — прошептал мужчина, найдя в себе отклик спокойствия после цепочки сумбурных, безгранично рискованных решений. Он заметил, как в сквозь завесу ночи карие глаза блеснули голодным огнем заинтересованности, полностью отгоняя остатки сновидений. — И в чем же? — с жадным придыханием и беззвучным подвыванием от любопытства спросил Аластор, придвинувшись ближе. От его близости становилось немного дурно. Мысли неслись, подобно молекулам: сталкиваясь, соединяясь и распадаясь, и высказать то, что горело на языке, становилось все сложнее. До странности женственная вогнутость спины, оливковая, вернувшая былые краски кожа, томное выражение лица, — все это сковывало и мешало трезво подбирать слова.       Во рту пересохло. Аластор не отрывал от него горящих глаз, на лице застыло нетерпеливое выражение. Вокс не знал, какие надежды тот питал, но точно понимал, что вот-вот они будут обмануты. Почувствовав дрожь, мужчина судорожно вдохнул и с выдохом выпалил: — Ты мне нравишься, — он ощутил, как эти три слова прожгли ему дыру в глотке, но отступать было поздно. — И не просто нравишься. С недавних пор я влюблен в тебя.       В одно мгновение глаза Аластора сверкнули, а потом потемнели от навалившегося разочарования. Он отвел взгляд, замкнулся, словно попытался уйти от этих неприятных слов: любопытство и нетерпение сменило огорчение, даже злость. Лицо его помрачнело, губы сжались в тонкую непреклонную линию. На это было больно смотреть: быть отвергнутым мимикой куда паршивее, чем быть отвергнутым словами. — Ты только это хотел мне сказать? — уточнил Аластор, нахмурив тонкие брови. Однако улыбка отчаянно держалась на его лице. Воксу хотелось придвинуться к нему, прижать к себе и припасть к пересохшим губам — почему-то расстояние между ними начинало его беспокоить. — Нет, — твердо, хотя голос у него едва не сорвался, произнес он. — Это лишь вступление. Поверь, мое признание — не самое худшее, что тебе предстоит услышать и принять.       Аластор чуть наклонил голову, явно требуя пояснений. Однако теперь на нем была надета непроницаемая маска: что-то среднее между досадой, брезгливостью и безразличием. Вокс вздохнул и продолжил спокойным, ровным тоном: — Сначала ты должен кое-что обо мне узнать, — взмокшей от нервов рукой он раздраженно провел по не менее мокрым волосам. — Я не из тех, кто скажет: «Я не буду досаждать тебе своими чувствами», потому что я буду, или «Мне достаточно просто быть рядом с тобой», потому что мне недостаточно. По крайней мере, в будущем точно будет недостаточно. Я собственник и всегда привык брать то, что мне хочется: целиком и полностью. А то, что не может стать моим, я впоследствии начну ненавидеть.       Он выждал паузу, позволяя Аластору переварить полученную информацию. После чего уже с более легким сердцем продолжил: — Я думал, что с тобой все может быть по-другому. Но я ошибся: я слишком люблю тебя. Я не переставал любить тебя, даже когда ты избивал меня, когда ты убил тех бандитов и когда я увидел… — он осекся, понимая, что говорить сейчас о подвале явно не стоило. — Когда я понял, что ты мне нравишься любым, в каждом своем проявлении, то осознал, что сдерживать себя долго я не смогу. Очень скоро я захочу полностью владеть тобой. А если ты будешь против, то я воспылаю к тебе такой ненавистью, что буду готов желать твоей смерти. Я похожий сценарий уже проходил. Но в твоем случае…       Мужчина поспешно поднял глаза к потолку, чувствуя прилив жуткой неловкости. — В твоем случае… — он вздохнул, слушая, как чужое дыхание болезненно звенело в воздухе. — В общем, я не хочу тебя ненавидеть и уже не хочу твоей смерти. Поэтому есть только два выхода из сложившейся ситуации…       Движения были быстрыми, резкими, чтобы невозможно было дать своевременный отпор. Вокс, придвинувшись, наклонился над чужим ухом и четко, уверенно прошептал в него: — Либо ты принимаешь мои чувства, либо тебе придется меня убить. Не строй из себя сейчас благонравного: после сегодняшнего тебе это по силам. Я невероятно уязвим и существенно ослаб, так что все в твоих руках, Аластор, — он отодвинулся, чтобы заглянуть в сверкающие искренней обескураженностью глаза. — Сейчас я лягу спать. А твоим ответом послужит то, проснусь я утром или нет… — он опустил глаза на слегка приоткрытые губы, борясь с желанием вновь к ним прикоснуться, особенно, если есть шанс сделать это в последний раз. — …Буду ждать твоего ответа. И прости, что разбудил.       Без дальнейших слов, действий и мыслей Вокс отстранился от мужчины и, отвернувшись, наконец, позволил себе погрузиться в долгожданный сон.