Увидимся в Аду

      Идти было сложно: действие адреналина проходило, и усталость вместе с потерей крови дали о себе знать достаточно быстро. Вокс был уверен, что его поддерживала лишь демоническая сущность. — Выглядишь ты просто отвратно, — заметил Аластор нахальным шепотом. Он шел рядом, придерживая друга за талию и сжимая его перекинутую через плечо руку. — Кто бы говорил, — огрызнулся Вокс, демонстративно оглядывая жуткую рану, оставленную ударом по голове. — У тебя пол лица залило кровью. — А твоей — весь коридор, — не отставал Аластор. Они шли как раз по коридору, и, ступая по каплям своей крови, Вокс с удивлением отметил, как много ее было. — Вы оба смотритесь ужасно, так что перестаньте пререкаться, — с возрастающим раздражением попросила Мимзи, прикрывая нос платком, чтобы не надышаться пылью. — Это вторая худшая вечеринка в моей жизни! — Если бы я не был подстрелен, то придушил бы ее ее же безвкусными чулками, — шепотом процедил Вокс. — Брось, она же само очарование, — возмутился Аластор прямо-таки медовым голосом. Видимо, его отношение к Мимзи стало еще оптимистичнее к непониманию Вокса и, наверное, всего разумного в этом мире.       Когда они вышли в зал, там творилась настоящая суматоха. Взгляд цеплял снующих из угла в угол полицейских, корпящих над раненными врачей и медленно выходящих из здания гостей.       Вокс попросил пройти вдоль стены, чтобы не быть замеченными медиками или, что хуже, правоохранительными органами. Аластор, который по локоть был в крови убитых им мафиози, и Мимзи, кто явно не желала в этот раз находиться в центре внимания, его поддержали. Общими усилиями они смогли, наконец, покинуть злосчастный, пресловутый клуб.       Сгустившиеся теплые сумерки перешли в полную беспокойства ночь. На выходе их ждали свежий воздух, удивленные и любопытные взгляды безучастных граждан (от чего Аластору пришлось отпустить Вокса, чтобы прикрыть голову) и Фред Гайяр, который подозвал их, чтобы отвезти домой. Доверить вождение тому, кого стукнули по голове, или тому, кто едва мог стоять, было бы не самой разумной идеей, поэтому раздраженный Фред клял, что если они забрызгают своей кровью его салон, то он вышвырнет их у трассы. — Ты не едешь, дорогая? — спросил Аластор у Мимзи, когда открыл ей дверь. Та оглянулась через плечо и сладко улыбнулась кому-то, спрятанному в темноте, после чего в своей легкомысленной манере заявила: — Спасибо, милый, но не подобает приличной даме уезжать в компании более одного мужчины, так что на этот раз я вас, мальчики, оставляю. — И что ты будешь делать? — поинтересовался Фред с заметным облегчением: видимо, он боялся, что наличие в его машине Мимзи может быть замечено мафиози. — Мой вечер только начинается, — загадочно сказала она, обнажая ряд белых зубов. — Но, возможно, мы с вами еще увидимся! — Нет, — обгоняя всех, вдруг резко произнес Вокс и уверено добавил: — Мы обязательно увидимся.       Мимзи восприняла его слова по-своему и, подарив на прощание громкий воздушный поцелуй, скрылась в тенях Нового Орлеана.

***

— С ней все будет в порядке? — после нескольких минут, как автомобиль тронулся, спросил Аластор, непонятно к кому обращаясь. Он лежал сзади, устроив голову на сложенных вещах, так как его немного мутило при резких поворотах, а поворачивал Фред часто. — Не думаю, — признался Вокс, который занял пассажирское сиденье рядом с водителем. — Но она из тех, кто всегда сможет найти способ выйти сухой из воды.       Он знал, точнее, видел, что Мимзи умерла достаточно молодой, поэтому не мог быть стопроцентно уверен, что Аластору еще доведется увидеть ее живой. А врать почему-то не очень хотелось. — Лучше бы она утопилась в этой воде, — дерзко заявил Фред, чей взгляд был острее ножа. — Это из-за нее пост’гадало столько людей и погиб мистер Дагенхарт. — Перестань. Не она же в них стреляла, — вступился Аластор и зашипел на очередной кочке. — Ты говоришь так, будто только Дагенхарт и погиб, — заметил Вокс, покосившись на парня. Лицо того перекосилось от ярости и осуждения, губы немного дрожали. — Так и есть. Я слышал разговор полицейских. Ранены почти все, но убит только один… проклятье!       Дав слабину, Фред опустил голову и на секунду потерял управление, и Воксу пришлось вывалить на него весь свой богатый словарный запас, пока транспорт не выровнялся. — Ты с этим уже ничего не поделаешь, мой юный друг, — Аластор с недовольным выражением потер вновь ушибленную голову. — Смерть неизлечима, как бы ты ни противился. Остается только молиться за его душу. — Я молюсь, — без колебаний сообщил Фред, взяв себя в руки. Его глаза стали влажными, но голос был тверд. — И всегда буду молиться.       Вокс и Аластор обменялись озадаченными взглядами, и, списав странность в поведении на горе и нервы, дальнейшую поездку они провели в молчании. Когда за углом показалась знакомая крыша, Вокс с удручением подумал, как чертовски больно ему будет ковылять по лестнице, на которой их ждал тот самый доктор, обследовавший их после попытки утопления. — Фред, зайди в соседнюю квартиру и попроси девушку, Карлу Дельгадо, помочь. Пусть возьмет с собой аптечку, — отдал распоряжение Вокс и с помощью Аластора и врача сумел войти в квартиру. Его усадили за кухонный стол и принялись третировать несчастную руку.       У полусонной медсестры моментально слетела усталость, когда она вошла на кухню в сопровождении радиоведущего. Не говоря ни слова, она своими привычными грубыми движениями схватила Аластора и принялась обрабатывать его рану. Вся кухня превратилась в подобие военного госпиталя: повсюду витал запах крови, спирта, бинтов. Из звуков доносились болезненные стоны, ругательства и гнусавый голос Фреда, который, не имея никаких дел, стоял у стены и хмуро пересказывал недавние события (разумеется, скрыв несколько особо личных и кровавых моментов). — ¡Pesadilla! Это чудо — уцелеть после такого, — вздохнула Карла, аккуратно стягивая кожу тонкой иголкой. — Но не такое чудо, как остаться в живых после подобной кровопотери, — добавил врач, чья невозмутимость разительно контрастировала с реакцией медсестры. Он был сосредоточен и действовал уверенно, однако это не спасало от нестерпимой боли. — Я впечатлен, что вы до сих пор в сознании. — О, этот человек — настоящий уникум. Может, вы помните: ему ни по чем ни холод воды, ни болезни, ни пули, — веселый тон Аластора на секунду спал, когда Карла сделала очередной стежок. — Он даже придумал своеобразный способ лечить горло. — Правда? — удивилась девушка и приложила к чужому виску пропитанную желтоватой жидкостью марлю. — Что за способ? Может, мне тоже следует научиться? — Не советую, дорогая. Мерзость та еще!       Аластор бросил озорной взгляд на Вокса и, поймав в ответ недовольство, лишь шире улыбнулся. — От такой раны тоже удовольствия мало, — вздохнула Карла и принялась накладывать повязку. — Придется тебе еще какое-то время провести в постели.       Она с выражением искреннего сочувствия пригладила его растрепанные волосы, высвобождая челку из захвата бинтов, и пошла в сторону Фреда, даже не догадываясь, что пациент, оставленный за спиной, убил группу преступников. — Сеньор, давайте я и ваши порезы обработаю, — предложила она Фреду, расплываясь в нежной улыбке. Тот от предложения слегка вздрогнул и, покраснев, поспешил отвести глаза. — Не нужно, — буркнул парень сокрушенным голосом. — Я не сделал ничего, чтобы заслужить беспокойство.       Понимание собственного бессилия и бесполезности отпечаталось на красивом лице тяжелой тенью. Его повреждения, конечно, были не столь серьезны, как у Аластора и Вокса, но руки покрывали мелкие порезы, на щеке появилась ссадина, а следы на верхней части шеи, оставленные руками не мафиози, начинали немного темнеть. Все это в совокупности с кислым и понурым выражением лица Гайяра вызывало лишь чувство жалости в плохом смысле слова. Однако Карла с мнением Вокса была явно не согласна. Она крепко сжала руку Фреда и уверенно проговорила: — Глупости! Вы остались живы, и этого более чем достаточно. Пошли! — не терпя возражений, она схватила парня под руку и повела в зал. Тот, обескураженный и слегка смущенный, прихрамывая, шел следом. Кухня погрузилась в тишину: Аластор, освободившись от роли порванного лоскута, с праздным любопытством следил, как проводились манипуляции над рукой Вокса. Не желая предоставлять ему удовольствие следить за своими страданиями, мужчина стиснул зубы и стойко претерпевал, как из него доставали пулю. Но всякий раз, когда ткани разрывало, даже обезболивающее не спасало от головокружения. — Надо в больницу, — в который раз шептал врач, вытирая пот со лба. — Положение очень серьезное и... — Станет еще хуже, если ты не заткнешься, — сквозь зубы процедил Вокс, морщась и тяжело дыша. — Твой босс тебе все вроде бы разжевал. Твоя задача — вынуть эту хрень из меня и не дать мне сдохнуть. Ясно? — Je vous demande pardon, monsieur. Боль порождает гнев, а гнев стирает чувство такта, — извинился за него Аластор и обратился к Воксу: — будь добр, перестань относиться к окружающим как к своим подчиненным. Они нам помогают вообще-то.       «Помощь из-за шантажа помощью не является», — хотелось ему сказать, но пришлось промолчать. Конечно, Вокс обещал не эксплуатировать соседей, а про остальных в уговоре речи не шло, но все же он догадывался, что Аластор будет не очень настроен обсуждать подводные камни их договоренности. — Вот и все, — через некоторое время (по ощущениям — вечность) доктор закончил накладывать повязку и зафиксировал руку так, чтобы сократить травматичные телодвижения, то есть забинтовал намертво. — Избегайте физической активности, регулярно меняйте повязки и, я знаю, что уже это говорил, сходите в больницу.       «По крайней мере, в психиатрию», — прозвучало тихим бормотанием, но счастливый от окончания долгой пытки Вокс уже практически не воспринимал никакие ощущения, кроме облегчения. Он и Аластор поднялись, чтобы проводить врача к выходу: первый для напоминания держать язык за зубами, второй — из привитой вежливости.       Они остановились на крыльце, глядя, как силуэт мужчины постепенно исчезает с поля зрения. — Мне кажется, я стал видеть хуже на один глаз, — заметил Аластор, снимая очки и прикрывая левый глаз. — Да, правый стал видеть мутнее. — Бедняжка, какой ужас, — буркнул мужчина, морщась от подступающей боли из-за отступающего действия обезболивающих средств. — Мне тебе рассказать, что находится с правой стороны? Там дорога, дома… — Не язви, — предупредил Аластор, нахально ухмыльнувшись. — Особенно тому, кто спас твою шкуру. — Позволь напомнить, что твою я спас раньше, — в голосе Вокса появилась спародированная наглость. — Да, ты прав. Спасибо, — шелестящим голосом выдохнул Аластор, уперевшись спиной и локтями о перила. Вокс в удивлении вскинул бровь: он не ожидал, что Аластор вдруг так легко произнесет слова благодарности. Ветер трепал его спутанные и грязные волосы, улыбка на губах стала спокойной и безмятежной, да и вдруг атмосфера начала располагать к какой-то невесомой окрыленности. Конечно, Аластор без очков выглядел не настолько привлекательно, как без улыбки, но в этой ночной неге, после всего произошедшего и, наконец, накатившего спокойствия, его вид вызывал трепет в груди. — Так легко, — Аластор вдохнул полной грудью и, откинув голову, прикрыл глаза. — Давно я подобного не ощущал. Как будто цепь сорвалась.       Вокс — тоже. Слышать такую чистую, невесомую мелодию голоса и видеть, как красиво оголяется шея, которую не стискивали ни тугой галстук, ни хлопковый воротник, было пугающе нетипично. Ни одно зрелище еще не затрагивало его так неоднозначно. — Наверное, это из-за действия обезболивающего, — предположил он, стараясь не слишком зацикливаться на чужой эйфории. Человек, которого ударили по голове, может так расслабляться только из-за травмы или препаратов. — Наверное, — усмехнулся Аластор и посмотрел на Вокса долгим, проницательным взглядом. — Знал бы я про этот эффект, давно бы его принял.       Эти слова заставили приложить усилия, чтобы сдержать негодование. Точнее, не слова, а тон, которым они были произнесены: такой чувственный, глубокий, насыщенный. Раньше Вокс не замечал, чтобы Аластор так с ним разговаривал. — У меня рука болит, пошли обратно, — чтобы не погружаться в раздумья, предложил Вокс, хотя постоять в этой темноте и полюбоваться утонченной красотой бледного, заштопанного личика тоже хотелось.       Аластор кивнул, и они вошли в квартиру, где оставшиеся гости не смогли их дождаться. В гостиной, свернувшись, безмятежно спали как Фред, так и Карла. Их миниатюрное телосложение позволяло легко разместиться в креслах, но Вокс не понаслышке знал, что наутро из-за такого места для сна будет чудовищно болеть все. — Хм… а вот это уже проблема, — задумчиво проговорил Аластор, слегка наклоняя голову. После чего он подошел к девушке и осторожно поднял ее на руки, вопреки советам не напрягать себя физически. Карла не проснулась, и тогда мужчина неспешными шагами вышел из комнаты. Но звука щелчка от входной двери так и не прозвучало, да и вернулся Аластор достаточно быстро. — Ты не отнес ее домой? — спросил Вокс с недоумением. — Конечно, нет. Я не собираюсь ночью гулять с барышней на руках и тем более будить соседей, — пояснил Аластор. — Я отнес ее в твою комнату. Там намного удобнее. Как-никак, из-за нас она проснулась в такой час, а я должен быть благодарным и гостеприимным хозяином. — Правда? — с едва заметным ехидством уточнил Вокс и кивнул в сторону спящего Фреда Гайяра. — Тогда ему свою кровать уступишь?       Доброжелательность и мнимая забота как ветром сдуло. Красивые карие глаза вперились в парня без малейшего намека на теплоту. — Обойдется. Хоть какая-то появится польза от его никудышного роста. Пошли уже спать, — сказал Аластор и развернулся. Но Вокс остановил его язвительным тоном: — Куда спать? Ты в мою постель положил свою портниху.       Будь они в аду, Вокс бы и значения этому не придал: какая разница, с кем спать и уж тем более, если использовать это слово буквально. Однако речь шла об этом мире, где правила и формальности стоили дороже человеческой жизни.       Мужчина обернулся и посмотрел на него так, словно он сморозил какую-то околесицу. — Смотри, в моем доме две спальные комнаты и одна гостиная, так? — Так, — согласился Вокс, не очень радуясь, что с ним разговаривают как с идиотом. — Твоя спальня занята Карлой Дельгадо. Так? — Да. — Можешь, разумеется, попробовать спать в кресле, но видят звезды: твое изнуренное тело тебе спасибо за это не скажет. Ну? И что все это означает?       Ответ не заставил себя ждать и вылился ошеломленным, хриплым вердиктом: — Я буду спать с тобой… — Верно. — И ты будешь рядом. — Очевидно, буду. — И во сне ты не будешь улыбаться… — Хм, никогда не видел себя спящим, но почему-то думаю, что вряд ли, — с издевательской ухмылкой произнес мужчина и с горящим вызовом в глазах спросил: — Так ты идешь?