Увидимся в Аду

      Первое, что обычно видят нормальные люди по утрам — мягкий рассвет за окном, трезвонящий будильник на комоде или спина обнаженной любовницы. Воксу, который был далек от понятия «нормальный» и тем более понятия «люди», посчастливилось увидеть после пробуждения улыбку, тянувшуюся от уха до уха.       Около трех секунд понадобилось, чтобы осознать реальность и еще две — чтобы слететь в испуге с кровати вместе с подушкой. — Что за пиздец?! — прокричал он, когда дар речи к нему вернулся. Аластор, одетый в безупречно свежий костюм, причесанный и ни капли не смущенный созданной им ситуацией, лежал на постели, подперев голову рукой и внимательно наблюдая за Воксом. Выглядел он до безобразия довольным собой. — Рад, что ты, наконец, проснулся, дружище! — бодрым голосом сообщил он. — Проснись и пой, точнее, вставай и одевайся! Времени у нас в обрез.       Поднявшись с кровати, Аластор спрыгнул прямо напротив обескураженного соседа. Руки расположились на тонких бедрах, лицо светилось радостным предвкушением. — Куда? Зачем? Что происходит? — вопрос следовал за вопросом, но Аластор благополучно проигнорировал каждый. Он носился по комнате неукротимым вихрем, поднимая элементы гардероба и кидая их Воксу. При этом он умудрялся напевать какой-то джазовый мотив, критиковать чужой дизайнерский вкус и разглагольствовать о повседневной чепухе. Таким резвым и взбудораженным Вокс не видел его, кажется, никогда.       Не имея возможности более выносить эту кипучую энергию, он куда громче и требовательнее окликнул друга, привлекая к себе внимание. И тот, швырнув без оглядки вельветовый пиджак, торжественно сообщил: — Ты забыл? Сегодня мой первый рабочий день после долгого отпуска!       Сначала на лице Вокса повисло удивление, затем недоумение, а в конце он воскликнул с притворной восторженностью: — Правда? Не может быть! Как здорово! И ради этого ты меня, блять, разбудил?!       Их взгляды во многом не сходились, поэтому Вокс в понимании своего положения готов был смиренно уступать. Но даже в угоду интересам Аластора он не собирался изображать восторг от чего-либо, связанного с радио. — Разумеется, — мягкий, слегка задиристый смех ударил по барабанным перепонкам. — Тебе выпал шанс узреть меня, лучшего радиоведущего Луизианы, во всей красе. Можно сказать, ты вытянул счастливый билет! — Ахуенно. А как засунуть его обратно? — флегматично поинтересовался Вокс, пальцами зачесывая волосы назад. Переться в радиостудию с утра пораньше, чтобы дать своему вынужденному соседу перед ним покрасоваться, как-то в планы на день не входило. Однако и отпускать его одного было довольно рискованно: вдруг он посмел бы ненароком помереть. К тому же, в условиях их недавних личностных проблем во взаимоотношениях вполне полезно было бы проводить больше времени вместе.       Уныло вздохнув, Вокс бросил короткий взгляд на часы. Было около пяти утра, и ненависть ко всему забурлила в нем с новой силой. Но все же он взял в охапку свои вещи и вялым шагом проковылял до ванной комнаты, чтобы принять душ и привести себя в порядок.       Оставшись наедине со своими мыслями он подумал, насколько он действительно удачлив: не каждому выпадает возможность находиться под одной крышей со знаменитым радиовещателем и, как бонус, с разыскиваемым серийным убийцей. И нежелание Вокса идти на радио было столь велико, что он на минуту предпочел, чтобы Аластор-убийца ворвался к нему в душ с топором и зарубил его как в самых нелепых фильмах ужасов.       Одевшись и уложив волосы, он обнаружил мужчину на кухне. Тот с улыбкой попивал кофе, а остывший завтрак уже ждал на столе. — Ты прям идеал любой женщины, — хмыкнул Вокс, присаживаясь и откусывая сухой тост. — Сам собираешься на работу, готовишь завтрак и не требуешь утреннего отсоса. Будь я телочкой, давно бы потащил тебя венчаться в церковь. Ну или где вудуисты справляют свадьбы. — А если бы я был дамой, то от количества пощечин у тебя бы кожа с лица слезла. Хотя твой типаж, что удивительно, весьма популярен у противоположного пола.       Последняя фраза прозвучала с заметной досадой, и Вокс посчитал, что на этом их утренние словесные баталии окончены.       Они отнесли сонных щенят не менее сонной Карле и выехали в тот момент, когда солнце начало разливать первые лучи по крышам зданий.       Эта поездка открыла три новых факта об Аласторе: во-первых, у него была ярко-бордовая машина марки Chrysler — убогое старье по меркам Вокса, но очевидно новая модель и, казалось, почти не используемая по назначению. Во-вторых, он умел водить. И в-третьих, он водил так же идеально, как и все, за что брался. Казалось, что машина слушалась одних его мыслей, а потому было непонятно, отчего она выглядела практически нетронутой. — Я часто меняю автомобили, — пояснил мужчина после заданного вслух вопроса. — Не то, чтобы у меня было такое хобби, но…       «…когда вывозишь останки или труп, лучше не светить одной и той же тачкой», — закончил за него Вокс, пропустив озвученное объяснение мимо ушей. Наверное, это было затруднительно — думать, как спрятать тело, избежать свидетелей, создать себе алиби. В Аду же все происходило намного проще: «убил» и двинулся дальше. Однако Вокс, к сожалению, не мог поведать об этой соблазнительной черте жизни после смерти. Да и с неохотой он догадывался, что для Аластора в нынешних играх, планах, чувстве опасности существовал свой особый шарм.       Десять минут дороги были потрачены на эти размышления, еще десять Вокс пожертвовал на разговор о своем нелегальном бизнесе, а оставшиеся пять минут заняли чужие сетования о каком-то предстоящем вечере в клубе. — Вот мы и на месте, — веселым тоном объявил Аластор, когда вышел из машины. — Лучшая радиостудия штата, приятель. Новейшее оборудование, высококвалифицированные служащие и, разумеется, отличный дизайн! Нравится?       Честно говоря, Вокс не обнаружил подобной впечатлительности. Здание было, по его мнению, обычной семиэтажкой с тусклым окрасом и неудобной парковкой. Но Аластору он сказал, что, по его мнению, здание было обычной семиэтажкой с тусклым окрасом и неудобной парковкой. Да, когда дело касалось радио, красноречием и льстивостью он не отличался.       Однако это не омрачило настроение мужчины. Тот был возбужден, бодр и с нетерпением шел в студию. По пути им встречались работники, которые не упускали возможности перемолвиться со звездой большинства эфиров. И, утопая в коллективном обожании, Аластор выглядел еще более напыщенным, чем обычно. Но при этом он, к изумлению Вокса, сохранял вежливость, отнекивался от излишних комплиментов и благодарил при любой удобной возможности. Заносчивость уступала материнскому воспитанию. — Понятно, почему ты так рьяно стремился вернуться. Тебя здесь прям боготворят, — с плохо скрываемой завистью отозвался Вокс. Он вспоминал, как сам шел по центральному коридору ВоксТека и едва мог избежать назойливых репортеров. Однако, когда дело касалось работников его компании, то ни в чьих глазах он не замечал восхищения, а услужливые слова были следствием банального страха. Никто бы не подошел к нему, чтобы честно сказать, что его отсутствие омрачило телестудию. Либо среди коллег Аластора было много претендентов в Рай, либо политика стрельбы в худших сотрудников месяца была не самой лучшей идеей. — Большинство, — ухмыльнулся Аластор, уверенно ступая по извилистому коридору. — Есть те, кто не очень будет рад моему возвращению. — Правда? — Вокс остановился возле крепких железных дверей коричневого цвета. — Ни за что бы не поверил.       В этот момент дверь приоткрылась с другой стороны, словно кто-то ждал их прихода. Однако по озадаченному выражению было ясно, что человек попросту собирался выйти, и появление гостей оказалось для него сюрпризом. Крайне неприятным, если судить по мгновенно перекосившейся физиономии. — При… — собирался поприветствовать Аластор, но тут дверь перед ними резко захлопнулась. Вокс был удивлен, Аластор же ждал с безмятежной улыбкой. И вскоре им снова открыли, но теперь вместо одного человека стояло двое, и второй казался куда радушнее: по крайней мере, он не выглядел так, будто сожрал цедру лимона. — …вет! — закончил Аластор с усмешкой. — Рад тебя видеть, Ной. И тебя, Фредди.       Человек, который открыл дверь первым, от обращения аж подпрыгнул. — Не называй меня так! — гнусавым с легкой картавостью голосом возмутился он, в то время, как Аластор, бесцеремонно пихнув его в сторону, прошел внутрь. — Для тебя я мистер Гайяр!       Вокс не винил друга за ироничную усмешку. Называть мистером того, кто ростом достигал пяти с половиной футов, было по-смешному неловко. К тому же, тот и возрастом не тянул до подобного обращения. Он казался ровесником Карлы: лицо было округлым и без заметных морщин, а пепельного цвета волосы еще не тронула ни седина, ни проплешина (хотя судить было сложно, потому что он носил серую шляпу в помещении). Одежда смотрелась на нем неплохо: было видно, что парень искал какой-то свой уникальный стиль. Например, под серым пиджаком он надевал голубую водолазку, а доходящие до плеч волосы завязывал пестрой ленточкой. — Скорее, мисс, — язвительно отозвался Аластор, после того, как пожал руку второму коллеге — рослому темнокожему мужчине в квадратных очках. — Учитывая, что ты решил вступить в компанию наших очаровательных, бунтующих дам.       Темнокожий мужчина, который представился именем Ной Джонсон Джуниор, шепотом объяснил Воксу, что водолазки — элемент гардероба луизианских суфражисток. Однако, по мнению Фреда Гайяра, столь глупый стереотип подлежал немедленному уничтожению, и сам он был сторонником кардинальных изменений в новоорлеанской моде и не только. — Ладно, Аластор, эфир начнем минут через двадцать. Пока настройся, а я все подготовлю.       Ной, кивнув, вышел из комнаты, поскорее оставив накалявшуюся атмосферу позади. Вокс бы тоже предпочел выйти следом. Хотя его нисколько не напрягала натянутость, возникшая в радиостудии, ведь сама студия была для него одним сплошным напрягом.       В центре возвышался массивный деревянный стол, покрытый мерцающим лаком, за которым располагались четыре стула. На столе стояло несколько больших допотопных микрофонов с длинными изогнутыми стойками.       За стеклянной, отделявшей студию от операторской комнаты, перегородкой показалась голова ушедшего Ноя. Там, среди множества кнопок, переключателей и мерцающих ламп, помимо него, трудились еще двое инженеров. Их лица освещались мягким светом приборов, а сосредоточенные взгляды следили за стрелками на циферблатах, измерявших уровень звука и частоты.       Стены самой студии были обиты толстым слоем звукопоглощающего материала светло-коричневого цвета, что создавало камерное, немного приглушенное пространство, изолированное от внешнего мира. На стенах висели плакаты с рекламой радиопередач или фотографиями каких-то личностей с тошнотворно идеальными улыбками.       Неподалеку стоял рояль, рядом — стойки с нотными листами. Вокс понял, что они использовались для музыкального сопровождения. Для гостей был заготовлен чайный сервиз и тарелка со сладостями.       В углу, рядом с небольшим окном, стоял телефонный аппарат со спиралевидным шнуром. Через него, видимо, ведущие могли получать последние новости или связываться с корреспондентами.       Если бы Воксу сказали, что существует только один Ад, он бы моментально пригласил этого идиота сюда. Ему нужно было как-то срочно отвлечься, чтобы не вырвало посреди комнаты. — Фред Гайяр, — вдруг обратился он, щелкнув пальцами. — А Вы не тот ведущий, который год назад сделал громкое заявление о таинственных пропажах людей?       Он вспомнил, как вчера это имя упоминал в своей истории Гилберт, и что именно так представился диктор во время радиоэфира в тот момент, когда Вокс впервые пришел в бар. Получается, мальчишка был радиоведущим.       Тот, перестав дуться на замечание Аластора, обратил внимание на Вокса и, словно опомнившись, пожал ему руку в знак знакомства. Благо, что не стал спрашивать имя. — Да, именно так, — с важностью проговорил Фред, и в нос ударил приторный запах корицы. — Это был прорыв, который заставил наши п’гавоохранительные органы, наконец, должным образом действовать. Мало кому из ведущих удается сотворить подобный общественный резонанс.       После этих слов он украдкой взглянул на Аластора, видимо, желая его поддеть. Но тот даже ухом не повел, настраивая микрофон. — И Вы совсем не боитесь возмездия? — протянул Вокс, изображая восхищение. Маска чопорного недовольства, наконец, слетела с Гайяра. Он расправил плечи, точно всем видом старался показать, что бояться ему нечего. — Bien sûr que non! Подобные подлецы меня не страшат. Это им нужно опасаться, — с вызовом заявил парень, и все-таки реакция со стороны последовала. Тихий смешок, и в глазах Фреда снова разжегся огонь ярости. — Опасаться? Бери выше, друг мой. Скажи, что ты держишь весь криминал города в страхе, — с легкой ноткой иронии отозвался Аластор. Фред взглянул на него испепеляющим взглядом. — Уж не тебе тут меня подтрунивать, Аластор. — Он ткнул пальцем в него. — Сам-то ты что сделал за столько лет работы на радио? Верно, ничего! Семь лет этим преступлениям, а ты и словом не обмолвился. Поэтому я не позволю такому трусу надо мной измываться!       Ох, и не следовало этого говорить. Предвещая недоброе, Вокс сделал шаг назад и пытливо наблюдал, как Аластор, резко выпрямившись, медленно подошел к застывшему на месте коллеге. Тот выглядел напряженно, возможно, уже пожалел о своих резкости и неуважении, но, надо было отдать ему должное, стойко держался. Внезапно рука Аластора метнулась к правому уху парня и потянула вверх, вызывая у того сдавленное шипение. — Я не понял, что ты только что сказал? — вкрадчивым голосом спросил Аластор с притворно-ласковой улыбкой. — Говори чуть громче, а то я тебя отсюда не слышу.       Он тянул чужое ухо все выше и выше, пока Фред не заверещал от боли, вставая на цыпочки. — Ай! Пусти! Что ты себе позволяешь? Ты, ты… — он подыскивал слово, которое бы смогло описать его эмоции и подлинное отношение к коллеге. — Ублюдок? Мудак? — помогал Вокс из зрительского зала, вспоминая, что ведущим запрещалось сквернословить. Было забавно узнать, что беспрекословно этому идиотскому правилу следовал не только помешанный на манерах Аластор.       В конце концов, тот отпустил коллегу и, наклонившись, отчетливо произнес: — У меня скоро эфир, и я не желаю его портить твоим мерзким картавым голоском. Так что, мистер Гайяр, будьте так добры удалиться и позволить настоящему ведущему заняться своим делом.       Фред поджал губы, и краска бросилась ему в лицо. Ладонь он прижал к немного опухшему уху и, казалось, с трудом давил в себе обиду. — Ты… ты самый настоящий… скажите это слово еще раз! — требовательно обратился он к Воксу. — Ублюдок.       Фред кивнул и вновь обернулся к Аластору. — Да! А еще ты… — теперь просьба о помощи была немой, но выразительной. — Мудак, — завершил фразу Вокс, уже начиная воспринимать происходящее как живую комедию. — Именно! И не жди, что я буду с тобой любезничать в клубе! Даже не здоровайся, я первым же делом отправлю тебя… — К черту, — выдохнул Вокс, после чего Фред Гайяр, пылая гневом, вышел из студии. Мужчина увидел за застекленным окном недоуменного Ноя и пожал плечами, показывая, что и сам не очень понял произошедшее.       На лице Аластора смешались холодная ярость и мстительное удовлетворение. Видимо, прекрасный настрой, хранившийся еще с утра, был неизбежно сбит. Глубоко вздохнув, он с раздосадованной улыбкой обратился к Воксу. — Да, насчет высококвалифицированных сотрудников я немного приврал. — Нечасто ты теряешь самообладание на глазах у других, — спокойно заметил мужчина. Аластор вскинул брови, а после самодовольно ухмыльнулся. — С этим джентльменом иначе никак, к сожалению, — обреченно промолвил он. — Однако меня удивляет, что ты о нем знаешь.       В голосе прозвучало недовольство. Наверное, было задето эго «лучшего радио хоста штата», которого Вокс якобы не знал при их первой встрече. — А я и не знаю, — поспешил он оправдаться. — Вчера Гилберт рассказывал нам с Карлой об этих исчезновениях и убийствах. Имя всплыло само по себе в разговоре. — Вот как, — тон был все еще немного сердитым. — Всплыло, значит… И что ты о нем думаешь?       Вокс подошел ближе к Аластору и оглянулся на дверь, откуда только что в истерике выбежал парень, оставивший после себя сладкий коричный аромат. — Если судить сугубо по первому впечатлению, — промолвил мужчина с выражением глубокой задумчивости. — То могу без сомнений сказать, что этот пацан такой же голубой, как и его свитерок.