Приключения Отца Пшеничкина

      Пшеничкин стоял в своей комнате на коленях и молился, держа в морщинистых руках розарий. Он читал молитву. Читал тихо, но эхо раздавалось по всей комнате — О Непорочная Дева Мария, защитница и настоятельница, да пусть же твой лик всегда освещает мой грешный путь по этой земле, не оставь меня на поругание и защити своего сына, Хуана. Во имя Отца Небесного, Сына Земного и Духа Святого. Аминь. Патер перекрестился и поцеловал розарий. Затем встал с колен и затушил горящие свечки.       На письменном столе лежала раскрытая книжка, поодаль от нее были писчие принадлежности священника. Солнечный свет заливал комнату, словно благословляя жителя за его молитвы. Он помнил о предстоящем мероприятии, поэтому был одет достаточно праздно: на его плечи была накинута черная, пахнущая свежестью, феррайоло, которую патер так старательно хранил по важному случаю, на его груди висел крест. Тот был прост, но отнюдь не некрасив, по середине был инкрустирован рубин, который блестел на солнце кроваво-красным цветом.       Священник подошел к письменному столу и достал из ящичка часы-луковицу. Поняв что до начала мероприятия еще 20 минут, Пшеничкин направился в зал трактира, чтобы выпить немного сангрии. В трактире было мало людей, большинство жителей либо сидели в своих домам, либо гуляли по Сан-Сантьяго. Посетители поздоровались с патером. — Доброе утро, Отец, Вы же придете на чаепитие?       Пшеничкин улыбнулся и кивнул, садясь за стойку. — Естественно, мой дорогой, приду. — Вот Ваша сангрия, угощайтесь, - Санчес налил Пшеничкину сангрию и подал тапас из говяжьей колбасы и сыра. — Благодарю Вас, обязательно помолюсь за вас, - Пшеничкин поблагодарил хозяина трактира.       Допив свой напиток, священник вышел на свежий воздух и встретил Барнса, который стоял и курил трубку. — Доброе утро, Барнс! Фермер подошел к Пшеничкину и пожал ему руку. — Вам, того же, Отец.       Пока они вели беседу, несколько жителей стали о чем-то спорить, который постепенно перешел в ссору. Патер заметил это и подошел, чтобы узнать причину. — Доброе утро, что стряслось? — Этот козел украл у меня четыре песо и не признается. — Неправда! Я их у тебя не забирал, что ты такое несешь!       Понимая, что ссора может перейти в конфликт, патер положил руки на обоих. — Я думаю, что они просто потерялись. Господин Табро вчера неосторожно снимал с себя сюртук в трактире, и, наверное, четыре песо выпали.       Жители задумались. — Вы правы, Отец, стоит посмотреть там. Прости меня Рольд, вечером с меня пиво!       Табро направился на поиск денег. Явно довольный собой, священник вернулся к Барнсу, который в свою очередь указал на небольшую полянку. — Нам стоит уже двигаться, там скоро начнется мероприятие, не хорошо будет, если мы опоздаем.       Не теряя ни минуты, жители пошли в сторону полянки, где уже собралось порядком 20 жителей.       На поляне было красиво: выставленные в ряд столы украшали белые узорчатые скатерти с изображением фиалок, на веревках, обвязанных вокруг стволов деревьев, висели яркие и разнообразные флажки, а на столах уже красовались различные аппетитные блюда, которые радовали и глаз, и, предположительно, желудок.       Когда Пшеничкин и Барнс появились на поляне, их встретили аплодисментами и небольшим салютом. Филлип Виено, который стоял в своем, вычищенном до блеска, цилиндре обратился к публике: — Господа и дамы! Добро пожаловать на наше мероприятие по случаю визита особого гостя!       Жители стали аплодировать, священник и фермер вторили им. — Приглашаю нашего гостя Отца Пшеничкина сказать несколько слов перед началом мероприятия! Патер подошел к мэру, а затем повернулся к жителям, которые внимательно наблюдали за ним. — Я бы хотел сердечно поблагодарить каждого за помощь в восстановлении церкви, каждый из вас внес свою важную лепту в это святое дело. Поэтому в честь этого славного события, мы собрались здесь, чтобы отпраздновать это!       Жители стали аплодировать патеру, который поклонился и вернулся в толпу.       После еще одной речи мэра, жители стали рассаживаться за столы, приступая к трапезе. Пока Пшеничкин наливал себе горячий черный чай, он наблюдал за гостями. Жители общались, пробовали вкусные блюда и закуски. Кто-то вел задушевные беседы.       Пшеничкин сделал глоток чая и обратил внимание на сидящего в дальнем углу жителя: тот был одет в серый сюртук, с черным платком, повязанным на шее. Лицо его было мрачным, по щеке проходил глубокий шрам, нанесенный то ли саблей, то ли ножом. Священник обратился к Барнсу шепотом: — Барнс, а что это за мужчина со шрамом на щеке? Фермер бросил взгляд на него, а затем вернулся к разговору с патером. — Это наш лесничий, мрачный тип. Живет на отшибе деревни, редко с кем либо ведет беседы. А что такое? Пшеничкин потер щеку. — Он мне подозрительным кажется, ты так не думаешь?       Барнс задумался и кивнул. — Думаю, Вы правы отец, я могу проследить за ним.       Житель кивнул и продолжить болтать с гостями, попивая чай и закусывая булочками с корицей.       Чаепитие было до 4 часов дня, жители теперь устраивали различные игры и развлечения. Пшеничкин тем временем вел беседу с пожилой дамой, которая была очень рада вести с ним диалог — Отец Пшеничкин, не желаете отведать моих клубничных булочек?       Житель взял булочку и попробовал ее. — Ммм...очень вкусно, Вы отменный кондитер!" Дама зарделась от похвалы патера. — Я могла бы готовить Вам каждое утро, если пожелаете, мне всегда хотелось работать вместе со священником. Патер улыбнулся и протянул руку госпоже. — Что ж, будем работать вместе на общее дело.       Пожилая дама пожала руку. — Представлюсь, мисс Иглесиас, рада работать с вами! Довольный новым знакомством, Пшеничкин продолжил расхаживать по полянке, наблюдая за природой.       Однако ему не давала покоя мысль о лесничем, она терзала его разум, заставляя задуматься о том, точно ли этот житель со шрамом чист на душу и деяния.