Помогите мне

      Катя с первого взгляда влюбилась в шефа, но была достаточно умной, чтобы понимать, он никогда не ответит взаимностью. Но никто ведь не запрещал мечтать, да? Вот она и мечтала. Работая в Зималетто не первый месяц, из кожи вон лезла, чтобы угодить начальнику в надежде, что однажды он по-настоящему оценит её работу. Но тот почти никогда не обращал внимания на её старания, а на неё — тем более. А она ведь делала всё, и даже больше… Было по-человечески обидно, но она всячески прятала это чувство глубоко внутри. «Да у него просто времени нет со мной сюсюкаться. Если нет замечаний — значит работаю хорошо. Растущая с каждым месяцем зарплата тому подтверждение», — думала девушка каждый раз, когда шеф уходил домой, сказав ей за день лишь «Доброе утро, Катенька» и «До свидания. Хорошо отдохните, завтра предстоит тяжёлый день».       Когда влюбляешься — не замечаешь недостатков человека. Иногда они и вовсе превращаются в достоинства. Катя провела не один час, оправдывая косяки шефа. Невнимателен к окружающим? Совсем нет, просто занят более важными делами. Сбрасывает всю работу на неё? Ну так не зря же платит ей такую сумму, в конце то концов! Изменяет невесте? Это потому, что она ему мозг выносит. А расстаться с ней не может, вот и бегает налево.       Ну или не мог… До последнего времени. Расстались они достаточно давно, но совсем недавно произошло нечто, напрочь перечеркнувшее надежду Маргариты Рудольфовны на то, что они вновь сойдутся.       Женсовет узнал о случившемся в день происшествия. Поздно ночью Маше позвонила девочка с производства и рассказала, что её подруга работает в больнице и к ним привезли Жданова с невестой. Обоих в бессознательном состоянии и пропитанных кровью. В момент, когда к Кате дозвонилась Амура — она отходила ко сну. После услышанного уснуть в ту ночь так и не получилось, как и в несколько последующих. Потом Катя пошла в аптеку и купила снотворное, и только благодаря ему смогла засыпать в последующие вечера.       В те дни все недостатки Андрея растворились, стоило осознать, насколько хрупкая человеческая жизнь.       Когда Женсовету наконец разрешили посетить больного, девушки в тот же вечер, сразу же после работы, полным составом отправились в больницу. Им пришлось входить в палату по очереди, не задерживаясь при этом дольше, чем на десять минут, но Катя была самым счастливым человеком в мире, когда наконец увидела шефа. Они перебросились несколькими стандартными фразами, Катя положила к остальной куче фруктов апельсины и собиралась ещё недолго посидеть возле Андрея, но неожиданно вошёл Милко.       С этим человеком она старалась пересекаться как можно реже, поэтому пришлось наскоро прощаться с шефом. В тот вечер дизайнер её насторожил. Было видно, он сильно волнуется за Андрея, Катя никак не могла понять, с чего бы, ведь они никогда близкими друзьями не были, а по отношению к коллеге человек вряд ли будет так себя вести.       Несколькими днями ранее её назначили и. о. президента. Не то чтобы Катя была не рада, ей конечно нравилась новая должность, но не нравилась цена, за которую та ей досталась. Родители дочкой гордились, ну как тут не радоваться, когда кровинушка достигла таких высот? Жаль, никто из них не видел, что за маской улыбающейся Кати скрывалось волнение и боль.

***

      Катя зашла в каморку. Обычно она запиралась на ключ, чтобы никто не беспокоил, но в офисе уже давно никого нет. Лишь она одна оставалась доделать всё то, что можно было спокойно отложить на завтра. Не то, чтобы ей очень нравилось до поздней ночи работать над докладами, нет. Скорее всего она бы предпочла работе поход в кино или посиделки в кафе, но ходить было не с кем. Коля в последнее время редко соглашался на предложения погулять, а настаивать она не собиралась. Одиночество медленно пожирало, но справиться с ним было куда легче в каморке на работе, чем дома с родителями.       Сев за рабочий стол, она устало потерла глаза и разблокировала компьютер. Взглянула на часы. Полдевятого. Договорилась с собой поработать ещё часик, а потом домой. Придёт, и сразу спать. А потом вновь на работу.       Только-только она влилась в работу и начала сосредоточенно стучать по клавиатуре, как послышался шум. Открылась дверь кабинета президента. Кто-то вошёл.       Медленные шаги. Сердце пропустило удар. «Неужели Андрей?», — загорелась надежда и в ту же секунду погасла. — «Глупости. Он на больничном ещё с неделю, не меньше… Но кто тогда?»       И вправду. Кто, если не Андрей.       Внутри похолодело. Не то, чтобы Катя боялась людей, нет. Просто не очень любила с ними общаться. Обычно ей редко встречались добрые и понимающие, в основном злые. Обитатели Зималетто тому подтверждение. Кира, Вика, тот же Милко, Воропаев… Все они считали себя образованными, культурными людьми, но стоило им увидеть Катю — превращались в хулиганов, тех самых, которые терроризировали её в родном дворе. Сначала они пытались находить косяки в её работе, но стоило им понять, что придраться не к чему — переходили к оскорблению внешности.       Она давно привыкла к нападкам и уже не плакала каждый раз, когда слышала в свой адрес «Уродина». Лишь в редких случаях, когда нервы не выдерживали. Но то, что она научилась не реагировать на нападки вовсе не значило, что готова была их терпеть. Столкнувшись с обидчиками в первый раз, терпела по возможности, а потом просто старалась с ними не контактировать. Именно поэтому запиралась на ключ. Её рабочий день официально закончен. Она имеет полное право не общаться во внеурочное время с людьми, которые не нравятся. Но сегодня ключ так и остался в сумке. Стало быть, столкновение неизбежно. Тот, кто вошёл, наверняка не уйдёт, пока не заглянет в каморку.       Катя не ошиблась. Вновь послышались шаги. Кто-то медленно приближался. Шаги размеренные, но уверенные. Катя слишком часто слышала, как ходил подвыпивший Андрей и точно могла сказать, этот человек трезвый как стёклышко.       Хотелось погасить единственный источник света — настольную лампу, в надежде, что человек не заметил тусклого мерцания, но она понимала, насколько глупа эта мысль. Сделать вид, что собирается уходить? Наверное это лучший вариант из возможных.       Но для действий было поздно.       Дверь отворилась.       Он.       Воропаев.       Кто ж ещё.       Катя глубоко вдохнула и откинулась на спинку кресла, придерживаясь кончиками пальцев за край стола. Этого человека она ненавидела почти так же сильно, как Киру. Катя не была знакома с их родителями, но подозревала, что те были не особо приятными людьми, если уж у них родились такие дети. Никогда раньше она не встречала столь высокомерных, самовлюблённых и просто мерзких личностей. А они ведь и вправду считали себя лучше других…       Тем не менее выглядел Воропаев как всегда безупречно. Классический чёрный костюм, явно не за одну тысячу долларов, белая рубашка, лакированные туфли, идеальная стрижка… Катя была уверена, он считает себя идеальным и тратит не один час на поддержание картинки. — Вы что-то хотели? — спросила она, надеясь, что тот захлопнет дверь и уйдёт, не сказав ни слова. Её вполне устроило бы такое развитие событий. — Да, — голос дрогнул, но Катя не придала этому значения. «Вот ведь…», — судорожно выдохнула. Вспомнилась любовь Воропаева к растягиванию разговоров. Видимо, придётся терпеть его ещё минут десять. Вот если бы здесь был Андрей… Иногда казалось, что он единственный человек в мире, которого тот ненавидел сильнее.       Мужчина сделал шаг внутрь. Дверь с громким стуком захлопнулась.       И вот в этот момент её охватила паника. Стало по-настоящему страшно. Это чувство овладевало ею каждый раз, когда она оставалась с ним наедине. Абсолютно иррациональный, животный страх перед хищником. По-другому этого человека не назвать. Катя вроде не была трусихой и в жизни ничего не боялась, но Воропаев — исключение. Благо, она хорошо умела скрывать собственные эмоции и тот вряд ли подозревал, что она по несколько дней отходила от их встреч.       Воропаев подошёл ближе и Катя начала чувствовать себя загнанным зверем. Бежать некуда, позади шкаф. Всё, что она может сделать — показать ему, что не боится, что сильнее. Поднимает взгляд и смотрит прямо в глаза. И тут замечает. Что-то не так.       Свет лампы наконец осветил его лицо и она увидела то, чего совсем не ожидала. Сегодня перед ней не хищник.       Такой же побитый зверь, как и она.

***

— Мне нужен отчёт о работе компании за время отсутствия Андрея, — начал Воропаев в привычной озлобленной манере. — Не то, чтобы я доверял Андрею… Просто ему незачем рушить собственную компанию. А вот у вас причин заботиться о ней нет. «Как же он ошибается. Пусть Зималетто мне и не принадлежит, оно принадлежит Андрею, а ради него я готова круглосуточно сидеть над сметой и докладами». — Быстро, — гаркнул он, опершись руками о стол. — Что с вами? — выпалила Катя неожиданно для себя. Резкие рваные движения, охрипший, ломающийся голос, выступившие на лбу капельки пота… Не таким она привыкла его видеть. Требования вполне в его стиле, но вот остальное… На её памяти он никогда не терял самообладания, а сегодня маска хладнокровного хищника треснула и грозилась и вовсе рассыпаться.       Воропаев посмотрел на неё пустым, рассеянным взглядом и вдруг пошатнулся. Пошатнулся так, словно собирался падать в обморок.       Катя сорвалась с места и сделала то, чего при других обстоятельствах не посмела бы. Взяла его за плечи и принялась усаживать на пол. «Я спятила. Он же в костюме за несколько тысяч», — в голове проскользнула мысль, заставившая на секунду остановиться, но возражений не последовало, поэтому она продолжила. — Сидите здесь, я сейчас, — Катя вылетела из каморки и остановилась возле стола начальника. Открыв нижний ящик, вытащила бутылку коньяка и стакан, после чего побежала обратно. — Коньяк? — последовал вопрос, стоило Воропаеву увидеть бутылку. — Вы заливаете боль алкоголем? — губы растянулись в еле заметной саркастической улыбке.       Катя встала на колени. — Не так вам уже и плохо, если хватает сил на мерзкие шутки, — пылко выпалила она, но успокоившись всё же ответила на вопрос. — Папа так делает… Вроде помогает. — А, понятно, — хохотнул Воропаев, а потом закашлялся. — Я и забыл, что такие, как вы, обычно обходятся бокалом шампанского на Новый год, — говорил он, наблюдая как Катя трясущимися руками открывает бутылку и льёт содержимое в граненый стакан.       Наполнив на треть, она протянула его Воропаеву, но тот, закатив глаза, забрал у неё из рук бутылку и отпил. — Что с вами? — повторила она вопрос, стоило ослабевшей руке поставить бутылку на пол. — Не нужен мне ваш психоанализ и попытки помочь. Дайте посидеть минут десять и я избавлю вас от своего присутствия. — Никуда я вас не пущу. Не хотите рассказывать — не заставляю, но если решите уйти — вызову скорую. — Не думаете, что с меня хватит больниц? «Вот же чёрт», — Катя совсем забыла о Кире и том, что Воропаев последнюю неделю провёл рядом с ней, практически не покидая палату. — Извините. «Наверняка он такой из-за Киры, можно было и догадаться», — злилась на себя Катя.       Она уже было собралась встать, но Воропаев её остановил. — Посидите со мной. Я постараюсь не кусаться.       Катя потеряла дар речи от неожиданности, но просьбу всё же исполнила. Сев между столом и, собственно, им, прислонилась к шкафу с папками и попыталась не думать о том, с кем она сейчас сидит на полу. Но как бы не хотела, ни на чём, кроме тяжёлого дыхания человека рядом сосредоточиться не получалось. Осознание того, что он сейчас без маски, и, возможно, она единственная — кто видит его таким будоражило и в какой-то степени пугало. Насколько должен быть одиноким человек, чтобы проводить вечер в обществе человека, которого терпеть не может? — Во всём виновен Жданов, — вдруг начал Воропаев спустя несколько минут давящей тишины. — Привязанность — самая гадкая вещь в мире. Он со школьных лет влюблял её в себя, сделал всё, чтобы она жить без него не могла и в результате бросил. Любил ли он её когда-нибудь? Сомневаюсь. Уж простите, но я уверен, что он с ней был только из-за голоса. А в школьные годы просто развлекался. Кому не нравится, когда за ним бегают и посвящают стихи? — поток слов прервался. Рука потянулась к бутылке. После нескольких глотков он вновь продолжил. — Мне кажется в какой-то момент он понял, что только он играет в игру, а для Киры их отношения серьёзны, но чтобы признаться в обмане нужно мужество, которого у него не было. Куда легче пустить ситуацию на самотёк и всё было хорошо, пока он не влюбился в кого-то другого (другой причины рвать с человеком, готовым сделать для тебя что угодно я просто не вижу). И вот он сделал то, что сделал, не позаботившись о ней, не постаравшись сделать всё как можно аккуратнее. Плевать уже на сам факт обмана. Всё, что ему было нужно — аккуратность. Но он наплевал на её чувства. Сделал ей больно и пошёл дальше как ни в чём не бывало. А она не выдержала, — как для постепенно пьянеющего человека Воропаев говорил достаточно складно.       Катя глубоко вздохнула. Она была в корне не согласна с мнением человека рядом, но никогда в жизни не стала бы с ним спорить. Особенно сейчас, учитывая его состояние. Придумывать удовлетворяющий ответ значило лгать и лицемерить, а она к такому была не приучена, поэтому продолжила молчать. К тому же, Воропаев сразу сказал, что советы ему не нужны. Видимо, всё, что ему нужно — просто, чтобы кто-то выслушал. А она слушать умела.       Удивительно, но Воропаев совсем не напрягал. Раньше, когда они оставались наедине, для Кати каждая секунда казалось долгой и мучительной, а сейчас… Сейчас всё как-то просто. Возможно из-за того, что он без маски? Впервые не орёт и не оскорбляет? Признаться честно, ей даже нравилось его общество и это пугало. — Выключите эту чёртову лампу. Она меня напрягает, — Воропаев закрыл глаза руками.       Кате понадобилась секунда, чтобы понять, что от неё хотят. Потянувшись рукой к столу, она вслепую нащупала выключатель. Комната погрузилась в кромешную тьму. «Господи, как необычно. Но так… спокойно».       Это спокойствие продлилось ровно минуту. Зазвонил телефон.       Катя подскочила. И, видимо, не только она.       Противная навязчивая мелодия трезвонила на полную громкость, разрушая атмосферу. «Вот же…» — Катя потянулась к телефону. — Да, мам. Всё хорошо. Когда буду? Может через час… Ладно, через пол. Не нужно звать папу! Да, пап. Когда буду? Минут через двадцать. Уже выхожу, да, — Катя вжала кнопку с нарисованной красной трубкой. Безумно тянуло бросить телефон в стену, но она никогда не позволила бы себе это сделать. Слишком ценила деньги. Но промолчать всё же не смогла. — Как же они меня достали. — Ну так съезжайте. Вы уже взрослая, — не смог остаться в стороне Воропаев. — Мне советы не нужны, спасибо, — Катя воспользовалась его же оружием, после чего с трудом встала. Тело чувствовало себя не лучшим образом после получаса на твёрдом полу. — Надеюсь вам лучше, потому что мне нужно идти.       Ответа не последовало. Вместо этого он послушно встал, поднимая с пола бутылку, и пошёл к двери. — Спасибо за вечер. До свидания, — он уже было вышел, но Катю настигла ужасная мысль и она просто не могла оставить её без внимания. — Вы ведь не сядете за руль в таком состоянии? — Конечно нет, — бросил он не оборачиваясь и продолжил идти.       Катя не видела его лица, но почему-то знала, он сейчас улыбается.       Когда дверь за ним захлопнулась, Кате пришлось признаться самой себе, она не хочет, чтобы он уходил. Ей до безумия хотелось провести в обществе этого очаровательного и искреннего мужчины ещё хотя бы парочку минут. Она начала судорожно соображать, в попытках придумать, как осуществить желаемое.       Лифт. Ну конечно.       Она должна успеть.       Бросив в сумку мобильник, Катя вытащила из бокового кармана два ключа. Накинув на себя пальто и шарф, она в спешке заперла сначала свою каморку, потом кабинет президента и побежала к лифту.       Он ещё здесь. Стоит перед дверьми лифта спиной к ней, держа в руке бутылку. Услышав её стремительное приближение оборачивается и улыбается. — Неужели так понравилось моё общество? — та самая мерзкая улыбка, которую Катя очень не любила. — Ваше самомнение иногда выходит за рамки. Я спешу домой, если забыли, — Катя совершенно случайно выкрутилась и с облегчением вздохнула. Спокойным шагом подошла ко второму лифту и демонстративно нажала кнопку вызова. В ту же секунду подъехал лифт Воропаева. — Заходите, если уж так хочется, — сверкнул глазами мужчина. «Чёрт. Он понял», — сердце вырывалось из груди, но она просто не могла не принять его предложение. Впервые в жизни она проиграла и выиграла одновременно. Проиграла перепалку с ним, а выиграла три незабываемые минуты в его обществе.       Она вошла в лифт. Металлические двери закрылись.       Они вновь вместе. Привычная самодовольная улыбка, будто и не было той исповеди двадцать минут назад; пропитанное алкоголем дыхание, которым её окутало; расстояние между ними, которое преодолевалось всего за шаг… Всё это одурманивало. Гипнотизировало. Мысли разом улетучились. Всё, что она могла — смотреть на него, не отрывая взгляда. И плевать, что он о ней подумает.