Спасение

Время летело так быстро, что иногда мне казалось, что я не живу, а плыву по течению быстрой горной реки: оно всё набирает силу, пенится, а я захлебываюсь, теряюсь, тону в нём. События закрутились вокруг меня, словно воронка омута, утянули меня на дно... Война между зелёными и чёрными стремительно набирала обороты: Эймонд присоединился к войску брата и сира Коля в битве у Грачиного Приюта и помог Эйгону убить принцессу Рейнис и ее дракона Мелеис. Как страшно, как боязно мне было за него в тот день! Одна мысль, что он уйдет и уже не вернётся, приводила меня в отчаяние. В ночь перед сражением я никак не могла найти в себе силы выпустить его из своих объятий: слишком часто мне стали сниться сны, в которых его холодное бездыханное тело тянет ко мне руку, исчезая в темной безразличной воде. А я кричу, я умоляю: "Отдайте его мне! Отдайте!", но мой крик теряется в пустоте, а слезы всё капают, капают, оставляя круги на водной глади... Он вернулся, и сны отступили, растаяли, как снег по весне. Король был жестоко ранен в этой схватке, и Эймонд присвоил титул регента над находившимся в тяжелом состоянии братом. Меня, его жену, признали не сразу, но, как он и обещал, выбора у них не было: он - защитник державы, и его решение - закон, пока король не вернётся к своим обязанностям. Алисента лишь привычно поджала губы, когда узнала о нашем браке, и устало кивнула: быть мне принцессой. В конце концов, никто не решился отнять у Эймонда его утешение, его страсть, его избранницу. К тому же союз, заключённый на крови, священен, и лишь боги могут разрушить его. Эймонд начал носить корону Эйгона Завоевателя, ранее принадлежавшую его брату-королю. В народе шептались, что на нём она сидит лучше... И правда, металл переливался на его белоснежных волосах, словно корона была создана именно для него, а я молча любовалась и гордилась своим принцем, своим молодым, свирепым драконом. В наших отношениях не всё шло гладко: он ревновал меня, ревновал так же сильно, как и любил, и я не знала, как успокоить его, как помочь ему поверить в то, что он - единственный мужчина, которому есть место в моём сердце. Иногда я украдкой плакала от обиды, когда он подозревал меня в неверности; но как же сладко, как же голодно он брал меня после вспышки ревности! Он впивался в меня, целовал, кусал, словно желая оставить своё клеймо на моём теле, а всё внутри меня сжималось от необходимости принадлежать ему полностью, от осознания, что он владеет мною. Небо расцветало над городом, когда он обнял меня так крепко, так бережно, как будто я была самым ценным, что было в его жизни. - Подари мне сына, - прошептал он мне на ухо, и я задохнулась от пронзительной нежности этих слов. О, Эймонд, родной, ненаглядный мой, знал бы он, как сильно мне хотелось того же! Видеть его отцом своих детей казалось мне какой-то волшебной, недосягаемой точкой счастья. - С радостью, мой принц. * * * В хороводе дней я не сразу заметила, что уже два месяца не кровила. Мейстер осмотрел меня и радостно заключил: я ношу дитя. Сердце забилось быстрее, на глаза навернулись слёзы... Не в силах сдержать улыбку, я бросилась к Эймонду, прижалась к нему всем телом. Он осторожно подхватил меня на руки и медленно закружился со мной по комнате. Я взглянула на него и увидела слезинку, бегущую по его лицу. - У нас будет... Мы станем... - непривычно было видеть его, всегда собранного и уверенного, таким растерянным, взволнованным, ликующим. - Да, Эймонд, да! Он поцеловал меня нежнее, чем обычно, и в этом поцелуе я почувствовала всю его благодарность. Мы станем родителями. Боги, я рожу ему сына! Внезапная мысль пронзила меня, и радость на мгновение померкла: что, если это будет дочь? Будет ли он так же счастлив? - Что... - я запнулась, подбирая слова. - Что, если это будет девочка, Эймонд? Не мальчик? - он улыбнулся ещё шире. - Какая же ты всё-таки глупая. Какая разница? Это будет твоя дочь, маленькая, славная копия тебя, разве смогу я не полюбить её? - я с облегчением вздохнула. И правда, глупая я - это же мой Эймонд, мой ласковый принц, разве могло быть иначе? - Мы вырастим её с любовью, ты же знаешь. Но насчёт линии наследования... Мне нужно будет обдумать это. Я кивнула и прижалась лицом к его плечу. * * * После того, как о моем положении стало известно, Эймонд переменился. Он перестал ревновать меня, ограничил наши ночные игры долгими поцелуями, объятиями и лёгкими касаниями и ещё пристальнее начал следить за моим питанием и сном. Я наблюдала, как он старается, и любила его ещё сильнее, открывая новые грани своей любви, о которых доселе даже не задумывалась. Но война продолжалась, непреклонная, беспощадная, а Эймонд рвался вперёд, словно гончий пёс на охоте, травящий добычу. Всё чаще я спала одна и просыпалась в холодном поту, прогоняя очередной кошмар. Теперь я боялась не только за мужа, но и за ребёнка, и, хотя мейстеры неустанно приглядывали за мной, а Эймонд старался беречь себя, тревога не покидала меня. Она тенью следовала за мной: тихая, почти незаметная, прячущаяся в порывах ветра, шёпоте слуг, шелесте листьев. Был час волка, когда я внезапно проснулась, хватая ртом воздух, не сразу понимая, где нахожусь. Эймонда рядом не было - очередной военный совет посреди ночи. Луна смотрела в окно белым любопытным глазом с кучей маленьких серых зрачков. Я отвернулась, прячась от неё, но холодный взгляд полз по моей спине паучьими лапами, и я вскочила и задернула плотные шторы, оставшись в полной темноте; только ржаво мигали угли в камине. Сон прокручивался в моей голове, яркий, до невозможного настоящий: озеро, снег, тихо уходящий на дно Эймонд, его белые волосы, его протянутая рука. Я стояла на берегу, а неведомая сила не давала мне войти в воду, не давала спасти его; в ужасе я заметила темно-красную каплю, упавшую на заснеженную землю, и ещё одну, и ещё... Густая кровь стекала по моим рукам, бежала между моими пальцами, заливая всё вокруг, а одинокие редкие снежинки падали и таяли кровавыми слезами. Мой крик сорвался на хрип; наконец Эймонда не стало видно под толщей воды, а берег весь окрасился алым. Я замерла, снег перестал, тишина резанула по ушам, и вдруг всё вокруг вспыхнуло пламенем. Сон кончился. Я прижала ладонь к животу, стараясь успокоиться, прогоняя навязчивый образ. Всё будет хорошо. Это просто нервы, излишняя чувствительность, такое случается, когда женщина носит дитя... Всё будет хорошо. Эймонд - сильный, молодой драконий всадник, его не убьют так просто. Но ведь у черных тоже есть драконы... И всё же Вхагар сильнее любого из них. Верно. Враг скорее обратится пеплом, чем доберётся до Эймонда. Война закончится, я рожу ему сына, и мы будем счастливы. Всё будет хорошо.