Мальчик-спаситель

      Всю жизнь я влияла на чьи-то судьбы отрицательно. Все слова, сказанные мной, имели негативные последствия. С родителями я потеряла мотивацию и возможность общаться из-за крупного скандала по поводу своей депрессии из-за смерти старшей сестры и желании уехать к Экко. Мол, мне нужно решать что-то со своими мыслями о сестре, а не создавать новые о мальчике.       Я считала это единственным спасением. Дома меня везде окружала сестра. Её фотография на полке в зале, её подарки родителям, что они активно использовали, отданные мне её неизношенные вещи.       В съёмной квартире с Экко всё могло поменяться. Я могла каждый день видеть его и радоваться. Наконец я буду обнимать его ежедневно, а не два раза в неделю из-за разных мест жительства.

***

      Ностальгические мысли вызвали у меня улыбку. Я была такой наивной.       Тот момент был переломным, и Экко это видел. Он видел, как одно необдуманное действие может полностью сломать самооценку девочки, совершившей его. После переезда он относился ко мне как к хрупкой кукле и старался поддержать, несмотря на то, что я просила делать вид, якобы ничего необычного не произошло. На что я тогда рассчитывала? Подсознательное утверждение, что сестра повесилась из-за меня, подавало сообщения в главный мыслительный процессор о том, что следует отгородиться от всех, чтобы не навредить. Переезд от родителей в 18 лет тоже являлся попыткой спасти их от себя. Они пытались разговаривать со мной, не задевая тему с сестрой, но всё шло коту под хвост. Я постоянно агрессировала, они постоянно ругали меня, а потом жалели, что я закрываюсь от них. Я думала о том, как они разочаровываются во мне, теряют надежду на нормальную дочь, если первая, главная надежда, умерла.       Даже после переезда к Экко дела не шли лучше. Происходили не всегда удачные попытки не давить на меня, окружать теплом и лаской, чтобы я забыла об инцеденте.       И я-то забыла, открылась ему. Но позавчера, будучи пьяной, я сломала ему нос. Я снова увидела последствия своих необдуманных действий. После этого шла новая постройка стен.

*От лица Экко*

      Я выхожу из дома и иду в привычном направлении. В парк, по которому мы ходили вдвоем на наши первые свидания. Когда обстоятельства еще не требовали, чтобы я был к ней строг и прямолинеен; когда обнять, а то и поцеловать её было не тяжелым действием, требующим особых условий, а обычным милым жестом.       Сломаный нос был ничем по сравнению с болью Джинкс. Зная о том, что творится у неё на душе, можно было простить ей всё. Даже убийство. Мне хочется бороться за неё, вытащить из этих вечных тревог. Наверняка, она думает, что до этого разбитого носа я верил, что всё хорошо. Но это ведь не так. Я прекрасно понимал её боль и принимал её со всеми загонами. Я видел полностью перечёркнутые листы в блокноте, видел, как она посреди ночи уходила спать в зал, а по утрам возвращалась ко мне, чтобы я не задавал лишних вопросов.       Она ведь всегда хотела лучшего для всех, кроме себя. Её самооценка валяется ниже плинтуса вместе с кровью из самостоятельно сделанных порезов.       Я сел на лавочку, на которой сидели мы, она ложилась мне на колени, а я сверху разглядывал её. Именно здесь мы, семнадцатилетние подростки, представляли совместную жизнь. Как вчера помню радость в её глазах, когда она рассказывала, как будет рада обнимать меня по утрам, заходить ко мне в кафе в обед на работе. Как наивно это было.       И уже тогда Джинкс была сломлена из-за постоянных ссор с родителями и самообвинений, а я был единственным лучом света, тянущим её из этого омута. Сейчас я поменялся в её глазах. Я стал такой же серой, ничего незначащей деталькой в её жизни. Однако если я её покину, то она окончательно сломается и просто-напросто умрёт.       Я хочу остаться здесь на ночь, окунуться в воспоминания, но знание о том, что Джинкс сейчас одна в подавленном состоянии, помешало мне это сделать. По дороге домой я сходил в магазин за разными сладостями, чтобы расположить Джинкс и поговорить с ней. Да, конечно, я понимаю, что у неё и жизненная ситуация тяжёлая, и она потеряна в данный момент, но нельзя хоть чуть-чуть пожалеть меня? Можно же пойти навстречу, хоть частично открыться мне снова, как было до окончания школы. Но нет, ей проще закрыться в себе, проигнорировать мои просьбы о разговоре и закрыться в ванной, дабы я нашёл её там изрезанной и отчитал.       Под эти размышления вход в подъезд был уже преодолён, оставалось подняться на свой третий этаж и надеяться на лучшее.       В квартире было тихо, тишина сдавлила, руки вспотели. Я отметился, что пришёл, и пошёл на кухню. Жареная картошка так и лежала в сковороде нетронутой. Снова моя забота была проигнорирована, будто я туда яда подсыпал. Хотя нет. Если бы там был яд, Джинкс съела бы весь этот ужин за раз в целях покончить с собой.       Я не хотел идти в спальню, желание поговорить сошло на нет. Сейчас там снова будет убитая девушка, откликающаяся на имя "Джинкс".       На входе я не заметил ничего сверхъестественного, она лежит спиной ко мне, притворяясь спящей или пытающейся заснуть. В любом случае, сейчас я не буду отступать. Я окликнул её, а она, как и предполагалось, глухо отозвалась. Что можно было теперь сказать? Спросить нормально ли всё? Конечно, нет, я же видел её и её состояние час назад.       Девушка под одеялом дышит. Дышит слишком учащённо для того, чтобы спать.       –Джинкс, нам стоит поговорить,–я старался говорить мягко.       Снова она молчит, как и сто раз до этого. Она всегда была разговорчивой, но не на темы её внутренних конфликтов. Разве что я мог расположить её к диалогу и плавно переходить к теме её демонов, но ни у меня, ни у неё не было сил на диалоги ни о чём.       –Ты же меня слышишь, я знаю. Почему молчишь?       Она дёрнулась, будто эти слова кольнули её.       –Расскажи мне, что тебя морочит? Я же не враг тебе, не незнакомец,–привычная тишина сдавливала, казалось, что мой голос был приглушённым,–Джинкс, ты же понимаешь, что я не могу разговаривать с тишиной. Я стараюсь каждый день, а тебе плевать. Ты будто специально отдаляешься от меня. Ты...

«А стоит ли продолжать?»

      –Ты думаешь лишь о себе.       Я собирался продолжить свой монолог, но неожиданно Джинкс повернулась ко мне и приняла в нём участие:       –Но ты-то всё равно не уйдешь.       –Если тебе так уж хочется остаться одной, то, хорошо, не буду мешать.       Я забрал плед из шкафа с одеждой и ушёл в зал.

*От лица Джинкс*

      Меня переполняют обида, гнев и что-то еще непонятное, но сказать я ничего не могу. Уже поздно, он ушёл. Когда-нибудь он наберётся смелости уйти навсегда. Даже у таких терпил терпение имеет свойство заканчиваться.       Я была помятая, на мне была одета еще утренняя пижамная кофта и шорты. На кофте красовались пятна винного цвета. Многократные порезы кричали о боли, а их крик сливался во едино, что подавляло меня ещё сильнее.       Впервые за последнее время горячие слёзы вышли наружу. Забавно, учитывая то, что я думала, что потеряла способность к такому жалкому процессу.

«Думаю только о себе»

      Это ещё забавнее. Вся эта игра в молчанку нацелена на защиту Экко от меня. Если он считает, что видит меня насквозь, так почему именно эту установку он игнорирует? Может, стоит хотя бы перестать строить стены и потихоньку самой их разбирать? Иначе он же сломается, а такого мне не надо. Лучше он сам уйдёт, чем умрёт от моих необдуманных действий.