Цепочка

      8 мая 2001 года       — Давай разведёмся?       Джинни замерла и медленно развернулась с пустой чашкой в руке, застигнутая этим вопросом врасплох.       — Гарри, мы же всё вчера обсудили. Я записала нас к хорошему специалисту. Я вернусь через два дня, мы сходим, поговорим. Зачем рубить сплеча?       — Ты не понимаешь. Для меня уже слишком поздно.       — Почему?..       — Мне кажется… я увлёкся другим человеком.       Гарри думал, что от этого признания станет легче, но почувствовал только сильную тошноту. Он не знал, как рассказать Джинни об этом, но и обманывать её тоже не мог. В волшебных шахматах такое называется “цугцванг” — безвыходная ситуация.       Джинни медленно опустилась обратно на стул, забыв, что хотела минуту назад.       — Ты спал с ней?       — Нет, — сказал Гарри. Он был не в силах поправить Джинни, сказав, что это не “она”.       — Тогда что? Насколько далеко всё зашло?       — Ну… она… интересная. И оказывает мне знаки внимания.       Джинни нервно засмеялась, приложив ладонь ко лбу. Она всё смеялась, и смеялась… что тут, блять, смешного? Да она совершенно не воспринимает это всерьёз.       — Гарри, знаешь, сколько таких ситуаций у меня было за всю карьеру? После матчей мужчины постоянно подходят, клеятся, флиртуют. И что теперь? Я ни разу тебе не изменяла. И ты тоже ничего не сделал, правильно?       — Нет, не сделал. Но…       — Это вопрос выбора, — перебила Джинни, хватая его за руку. — Ты можешь попытаться решить наши проблемы, а можешь сбежать в отношения с другим человеком. Мы вместе ещё со школы! Ты не можешь просто взять и вот так всё разрушить.       Гарри немного подумал. Жена отчасти права… каждый раз, когда с Джинни что-то не клеилось, он куда-то сбегал, и в последнее время это часто оказывался Малфой. Может, это просто мираж, и нет никакого влечения. Всё не то, чем кажется.       — Ты злишься на меня? — спросил Гарри.       — Да, немного злюсь. Но это хорошо, что ты решил мне рассказать, значит, можно всё исправить. Хотя бы на твою честность я ещё могу рассчитывать.       — “Хотя бы”?!       — Гарри, я понимаю, это очень важный разговор, но я уже опаздываю. Вот ты выбрал время тоже... Не делай глупостей, ладно? Я вернусь, и мы всё обсудим, найдём выход.       И с этими словами Джинни чмокнула его в щёку, а потом сбежала от него в прихожую, взяла свой красный чемодан и уехала на сборы в свою Ирландию. Гарри так и сидел на их тошнотворно-бежевой кухне, как из журнала по интерьерному дизайну, снова начиная злиться и путаться в собственных чувствах. Она нихрена не понимает… как она будет спасать их брак после такого? Вчера, когда они помирились и занимались любовью, он закрыл глаза и внезапно представил Малфоя — и кончил так сильно, что онемели пальцы на руках и ногах.       Он больше не мог отрицать очевидное. Драко вчера в своей беспардонной манере заявил, что однажды поцелует его и этого никак нельзя избежать. Правда это или нет, не важно. Гарри уже это представил… Запретная фантазия поселилась в его голове, и теперь стыд топил его, как гриндилоу в вонючем болоте. Они с Джинни достигли самого дна, глубокого и холодного. Получится ли оттолкнуться от него и всплыть?       Захотелось что-нибудь разбить или сломать. Гарри встал, сделал глубокий вдох и отправился на работу.

***

      Гарри сидел рядом с начальником у полупрозрачного зеркала в тёмной комнате, смежной с допросной. Он качался на стуле и вглядывался в потное и глупое лицо Гойла. Авроры Коллинс и Харрисон, вызванные Робардсом на подмогу, безрезультатно опрашивали этого громилу уже полчаса. На всё у Гойла был один ответ: я дал клятву на крови, я ничего не могу сказать.       Если б не это обстоятельство, этого тупоголового увальня можно было бы расколоть за пять минут. Гойл только мельком взглянул на липовый ордер, состряпанный Робардсом сегодня утром. Он не спросил, что за несуществующий свидетель видел, как он отправляет письма. Он спокойно выпил сыворотку правды, не возмущался, не требовал адвоката и ничего не отрицал.       Гарри вдруг пришло в голову, как можно всё обставить. Конечно, так Гойла не посадить, но можно продвинуться в расследовании. Раз Гойл не может говорить, ему не обязательно раскрывать рот, чтобы дать показания о своём заказчике — хватит и невербальных реакций, о которых вчера говорил Малфой. Можно начать с безобидных вопросов, чтобы отвлечь его внимание, и незаметно переходить к более проникающим, на которые Гойл будет молчать, но громко думать. Всё обязательно получится.       — Запустите меня к нему, — попросил Гарри. — Хочу попробовать.       Робардс кивнул, зашёл в допросную и попросил двух авроров закругляться. Коллинс передал Гарри запись уже проведённого допроса. Они подождали пять минут, переговариваясь о своём, чтобы у подозреваемого возникло гнетущее беспокойство. Наконец Гарри схватил планшет с записями и дёрнул дверь, врываясь в допросную. Он сел и закинул ногу на ногу треугольником, демонстрируя пренебрежение и уверенность.       — Ладно, Гойл — быстро начал он, изображая, что им некогда возиться с таким мусором, как он. — Мы потратили на тебя достаточно времени. Сейчас будет твой последний шанс не заработать себе путёвку в Азкабан. Как думаешь, твоя мамаша сильно расстроится, если сынок угодит за решётку — так же, как папочка?       — Сильно, — буркнул Гойл, без сопротивления купившись на угрозу. Коллинс и Харрингтон отлично измотали его.       — Рад, что ты это понимаешь. В прошлый раз тебе повезло, потому что ты был несовершеннолетним. Но теперь… Давай пробежимся по тому, что мы уже узнали. И я очень рекомендую отвечать на мои вопросы чётко и правильно. Ты готов?       — Да, готов, — так же тупо отозвался Гойл.       — Так… — Гарри безразлично полистал записи, будто первый раз их видит. — Мы вызвали тебя, чтобы выяснить, не ты ли отправлял мне анонимные письма с угрозами. У нас есть свидетель. А ты утверждаешь, что не можешь сказать, ты это сделал или не ты.       — Угу, — Гойл кивнул и качнулся всем своим грузным телом почти без шеи вслед за головой.       — Ты сказал, что дал клятву на крови какому-то человеку, который заказал твои услуги?       — Угу.       — И ты не можешь сказать, какие конкретно?       — Угу.       — Это уже косвенное признание, разве нет?       — М-м… не знаю, — промычал Гойл, усиленно скрипя мозгами.       — И кто это был, ты тоже сказать не можешь?       — Угу, — всё повторял Гойл, точно уже вошёл в транс и готов был угукать в ответ на что угодно, лишь бы всё побыстрее закончилось.       — Потому что тогда твой друг сильно расстроится?       — Угу… Кха-а-ах-фх!       С очередным кивком огромное тело Гойла накренилось и рухнуло на пол; он стал хрипеть, и кашлять, и булькать, точно его лёгкие взорвались. Из его рта, носа, ушей, глаз фонтаном хлынула кровь, заливая пол допросной. Гарри вскочил, опрокинув стул, и перед глазами всё помутилось и поплыло. Он слышал крики, видел налившиеся кровью остекленевшие глаза, дёргающиеся в предсмертной судороге пальцы и тёмную лужу под толстой щекой. Распахнутая дверь оглушительно шарахнула об стену, и он едва смог узнать в появившемся мускулистом и седом мужчине побелевшего Робардса.       — В мой кабинет, аврор Поттер. Живо! А вы двое… — он обратился к другим аврорам. — Сидите здесь. Ни с кем не говорить! Как только закончу с Поттером, пулей ко мне в кабинет! Всё ясно?       — Да, сэр, всё ясно, — тихо и вразнобой отозвались их голоса.       Разум Гарри отключился. Кто-то тряс его за плечи, потом тащил за руку по коридору. В лицо легонько тыкались острые носики самолётиков. Всё вокруг превращалось в плывущую мешанину тусклых красок, размазанных звуков, едва напоминающих родной аврорат. Очнулся он от резкого давления в плечо и сел, опускаясь в кресло. Предметы вокруг медленно обретали очертания и становились узнаваемыми.       Он в кабинете Робардса. Он только что убил Гойла. Всё плохо. Очень плохо.       — Что ты вытворяешь? Какого хера, Поттер?! Ладно ещё Гойл, он всегда был тупым долбоёбом. А ты что? Не мог включить мозг и вовремя остановиться, чтобы он не сболтнул чего не надо?!       — Простите, сэр. Я не знаю, что на меня нашло. Я совсем не хотел… просто не подумал. Мне жаль! Я не должен был! — бормотал Гарри, совершенно растерянный.       — Поттер, посмотри на меня. Сделай глубокий вдох.       Гарри вдохнул и выдохнул, но у него всё ещё была паническая атака. Он задыхался, ничего не помогало. Робардс призвал бутылку огневиски и два стакана, налил себе и ему. Гарри уставился на подрагивающий янтарный напиток.       — Вот, возьми, — стакан настойчиво толкался ему в руку. — Пей, я сказал!       Гарри послушно обхватил стакан и сделал большой глоток, поморщившись от обжигающего вкуса. Горький спиртовой комок продрал глотку и свалился в желудок, наполняя его теплом. Он снова ощутил своё тело: ватные ноги, гудящая голова, дрожащие пальцы рук.       — А теперь скажи мне, Поттер. Будь ты на моём месте, что бы ты сделал? — спросил Робардс, осушил свой виски и кряхнул, громко стукнув стаканом по столу.       — Отстранил бы меня и лишил аврорской лицензии, — не своим голосом ответил Гарри. — Может, приговорил бы к паре лет в Азкабане за превышение должностных полномочий.       — Вот видишь, ты ни черта не смыслишь в управлении персоналом. Но я сейчас тебя научу. Ты был лучшим по раскрываемости почти каждый месяц на протяжении двух лет, так?       — Да, сэр.       — И всегда сдавал еженедельные отчёты вовремя, даже когда эти ёбаные министерские крысы утроили их количество?       — Да, сэр.       — Получается, ты мой лучший сотрудник, Поттер. Я готовил тебя на свою должность целый год. Заставлял тебя больше заниматься административной работой, учить новеньких. И я не позволю тебе пустить по пизде мои и твои планы из-за одной ошибки!       Гарри захлопал глазами, ничего не понимая. Готовил целый год? Так вот почему его не пускали на сложные задания… И что теперь? Робардс не выгонит его и даже не сдаст?       — Что?! Я не понял. Вы не отстраните меня?       — Нет, не отстраню. Нельзя судить о человеке по одному поступку, запомни это раз и навсегда, — он властно стукнул указательным пальцем по столу. — Идеальных людей не бывает.       — Эм… Хорошо, но как же Коллинс… и Харрисон…       — Изменю им память. Они будут считать, что этот баклан сам умер, без твоей активной помощи, — Гарри вытаращился на него, не веря своим ушам. — Ну что?! Ты разве святой, Поттер?       Гарри опустил глаза. Робардс всегда бил в точку, и ему было нечего возразить. Прямо сейчас мёртвое тело заливает кровью пол переговорной, и это целиком и полностью его вина. Как он будет с этим жить?       — Нет. Я далеко не святой, — признал он.       — Вот и отлично. Возьми пару дней отгула за свой счёт, приди в себя. А потом добей это чёртово дело, оно у меня уже в печёнках сидит! — Робардс встал, подошёл к нему и крепко сжал плечо своей крупной, железной лапой. — И не говори никому о том, что произошло, иначе я точно тебя отстраню. Ты понял?       — Понял, я всё понял. Спасибо, сэр.       — Прекращай сэркать мне, Поттер. Я серьёзно. Как вернёшься, плотно займусь твоим обучением. А теперь позови мне Харрисона.       Гарри вышел из кабинета, позвал Харрисона и пошёл к каминам. Ноги не слушались его, как и мозги. Кажется, какой-то стажёр окликнул его, а Гарри кинул в него невербальное Силенцио, уже ничего не соображая. Он хотел срочно покинуть это здание, находиться здесь было невыносимо. В последнюю секунду перед тем, как вступить в пламя, он понял, что забыл снять форму или хотя бы зачаровать, чтобы не показывать магглам волшебную одежду. Взмахнув палочкой, он видоизменил её, но, кажется, не до конца. Плевать. Всё потеряло смысл.       Перед глазами стояло задумчивое лицо Драко, сидящего в саду Мэнора. Его губы произносили роковые, случайные предсказания, которые он бросил мимоходом и не всерьёз, но Гарри их отлично помнил.       “Ты несдержанный и импульсивный, иногда вообще не включаешь голову. От этого у тебя постоянно проблемы. Ты же не собираешься никого убивать?”       “...я бы рассказал тебе о будущей борьбе за успех твоего расследования”.       “…это Робардс, он будет тебе помогать осуществлять задуманное”.       “...смерть — это завершение определённого этапа”.       “Видишь, человек хватается за голову. Он совсем один и в отчаянии”.       Гарри побрёл к ближайшей точке аппарации, пихая прохожих и понимая только одно. Он должен пойти к Малфою, только к нему, и прямо сейчас.