Переродившись вновь, вспомню тебя

      Они ошарашенно смотрели друг на друга, замерев в повисшем между ними молчании, и только треск огня в жаровнях нарушал эту тишину.       — Я вижу твое лицо, — губы Лун Мина растянулись в широченной улыбке.       Прежде чем к Лань Чжаню наконец пришло понимание случившегося, он уже во всю зашелся звонким счастливым смехом, продолжая восседать сверху и глядеть на удивленное лицо перед собой.       — Глаза! — воскликнул Лун Мин, вдруг разом обрывая приступ истеричного веселья. Склонившись так низко, что Ванцзи ощутил на своем лицо его теплое дыхание, он снова застыл в неподдельном изумлении, которое неожиданно преобразило его черты до неузнаваемости. — Твои глаза, Лань Чжань, они… они потрясающие.       С нескрываемым восхищением Чжиян долго всматривался в светло-золотистые радужки, поглаживая пальцами правой руки чужую щеку. После его зрачки беспорядочно забегали по лицу Лань Чжаня, изучая, запоминая, а на губах вновь заиграла довольная улыбка.       — Ты! — отстранившись назад спустя некоторое время, укоризненно произнес он и упер указательный палец Ванцзи в центр груди. — Следовало предупреждать заранее, что Ханьгуан-цзюнь сражает людей наповал своей ослепительной красотой! — голос Лун Мина звучал наигранно осуждающе, но в серебряных омутах плясали задорные огоньки.       — Вздор, — скептично отозвался заклинатель, лишь усилием воли подавляя рвущуюся наружу улыбку, чтобы подыграть и не разрушить момент своей позорной капитуляцией.       Когда-то это было до ужаса легко: испытывать внутри множество противоречивых эмоций, которые порой разрывали его на части, тем временем без труда удерживая на лице маску холодного безразличия, что приросла к нему словно вторая кожа. Иногда Лань Чжаню казалось, что он просто физически не способен улыбаться — настолько чуждым это ощущалось. Однако только рядом с Вэй Ином он впервые смог отпустить себя, напрочь позабыв о ледяных оковах, и теперь с каждым новым днем, проведенным подле своего солнца, сдерживать истинные эмоции становилось все более непосильной задачей.       Цепи, которыми он был скован с самого детства, стремительно таяли подобно льду по весне.       — А вот и нет! — возразил Лун Мин. — Мое слабое сердце и правда норовит выпрыгнуть из груди при взгляде на тебя. Сам проверь.       Лань Ванцзи послушно прижал ладонь к его солнечному сплетению — сердце, как испуганная пташка, пойманная в клетку, нервно трепетало под ребрами. Отсчитав ровно десять ударов, он отнял руку от груди, жадным движением огладил бока от верхних ребер к тазовым косточкам и устроил обе ладони на бедрах, сжав пальцы на округлых ягодицах, чтобы затем дразняще развести их в стороны.       — Ты, должно быть, действительно вознамерился меня убить, — моментально стушевался Чжиян, а призрачный румянец на его щеках вспыхнул с новой силой.       Когда горячие ладони Ванцзи под тканью так и не снятого халата удобно легли на поясницу, прекратив терзать упругую плоть, он шумно вздохнул и сказал уже чуточку серьезнее:       — Лань Чжань, все, что я наговорил, — чистейшая правда, — склонившись, юноша внимательно заглянул в золотые глаза, — веришь? — и после, получив в ответ привычное «мгм», принялся покрывать щеки Ванцзи нежными короткими поцелуями, пока на губах того расцветала мягкая улыбка.       Спустя какое-то время, избавившись от некоторых последствий недавней страсти, они устроились на подушках лицом к лицу и еще долго обменивались взглядами и нежными ленивыми поцелуями, а потом, совсем выбившись из сил, уснули прямо так — вплотную прижавшись друг к другу обнаженными телами.       Следующее утро, прорвавшееся сквозь тонкий пергамент окна тусклыми предрассветными сумерками, встретило их, а в частности Лун Мина, глухой мышечной болью во всем теле и вновь притупившимся зрением, чему он, впрочем, огорчился всего самую малость, удобно устроившись в кольце сильных рук да вновь провалившись в сон. Лань Чжань окончательно убедился в том, что прошлым вечером его энергетическая система была сильно перевозбуждена, временно обострив все органы чувств, однако за ночь активность успела спасть, и зрение вернулось к прежнему состоянию. Однажды — при должном уровне развития Ядра — глаза должны будут восстановиться полностью, кроме того, тело Чжияна лишь адаптировалось к трансформациям, что пока не давало потенциалу регенерации раскрыться с максимальной эффективностью. Исцеление ран затрачивало немалый резерв энергии даже у опытных заклинателей, но излечение врожденных недугов требовало куда большего объема духовных сил и времени.       С этими мыслями, перебирая пальцами свободной руки рассыпавшиеся по спине мягкие волосы Лун Мина, распластавшегося на нем, словно на подушке, Ванцзи погрузился в легкую дремоту. По телу приятной согревающей негой разливалось умиротворяющее чувство спокойствия, от которого, казалось, плавились кости и мышцы, а покидать постель решительно не хотелось, несмотря на то что время уже давно перевалило за час дракона. От такого вопиющего нарушения режима дядя непременно пошел бы красными пятнами в приступе праведного гнева.       Однако безмятежное тихое утро, нарушаемое лишь молчаливым образом негодующего Лань Цижэня, который так некстати подбросило разморенное сном воображение, было грубо прервано внезапной суетой за окном и громкими воплями.       — Господин Лань! Молодой господин Лань, беда! Чудовище вернулось!..

***

      Перед воротами поместья уже собралась целая толпа. Лица жителей были отмечены страхом — пока лишь его бледной тенью, но Ванцзи прекрасно знал, как стремительно легкий испуг мог разрастаться в отравляющий разум всепоглощающий ужас. Люди взволнованно перешептывались между собой и с крайней озабоченностью поглядывали на молодую женщину, стоявшую впереди. Только подойдя ближе, Лань Чжань увидел, что та была одета в одну лишь ночную сорочку с накинутым поверх тонким шэньи, распущенные и растрепанные со сна волосы свободно ниспадали с ее плеч, а на обескровленном лице, что даже губ было не различить, черными дырами зияли заплаканные и переполненные паникой глаза. Рядом стоял старейшина, он о чем-то тихо переговаривался с мужчиной, чьим шэньи, очевидно, была укрыта девушка, которую тем временем успокаивала не менее озадаченная Гань Бию, безрезультатно пытающаяся привлечь к себе ее отсутствующее внимание.       — Хвала Небесам, Вы здесь! — завидев заклинателя, воскликнул Лун Цзэтао и тут же поспешил в его сторону.       Сам Ванцзи едва успел облачиться да перебраться на свою неразобранную кровать, прежде чем в комнату ворвалась запыхавшаяся Жао Цзы. Он незаметно оправил край сбившегося пояса, коротко поклонился старейшине и приготовился слушать, все еще чувствуя острое сожаление из-за того, что это замечательное утро было нарушено необходимостью выбраться из теплых объятий Лун Мина, который только неразборчиво промычал что-то в подушку и продолжил спать дальше.       — Мы точно не знаем, что произошло, но И Люян, — старейшина на мгновение обернулся к девушке, остекленевший взгляд которой так и был бестолково направлен в одну точку, — считает, что в лесу на ее мужа могла напасть тварь. Вчера вечером он не вернулся домой.       Неожиданное заявление прозвучало как гром среди ясного неба. Лань Чжань нахмурился. Тварь? Он убил хули-цзин собственными руками, а все мелкие духи-падальщики, что могли следовать за ней, совершенно точно покинули эти места, опасаясь стать следующей целью, — он не ощущал их присутствия и уж точно заметил бы в лесах любой, даже самый слабый всплеск темной энергии.       — Исключено, — спокойно ответил Ванцзи повысив голос, чтобы люди, стоящие поодаль, могли услышать его слова. — В округе нет ночных тварей.       По толпе пронеслись шепотки, но общий настрой тотчас принял куда более приободренный характер.       — А я тебе давно говорила, Люян, что твой Шимин — кобель! — вдруг выкрикнула протиснувшаяся из толпы невысокая, чуть полноватая женщина средних лет, и все разом затихли. Она скрестила руки на груди, осуждающе покачав головой. — Того и гляди, опять сбежал в чужую постель.       Люди обратили на нее удивленные взгляды, и тишина вновь разбилась о приглушенные разговоры и неразборчивые причитания, хлынувшие со всех сторон:       — Лицзяо, что ты такое говоришь?       — Откуда тебе знать?!       — Да как же так можно…       — Имей совесть!       — А вдруг Лицзяо права?       — Я тоже всегда его подозревала!       Лань Ванцзи тяжело вздохнул, непроизвольно вспоминая, почему обычно его так быстро утомляло общество людей. Он с сожалением посмотрел на И Люян — та, казалось, побледнела еще больше, губы сжались в тонкую напряженную линию и мелко затряслись, в глазах заблестели скопившиеся слезы.       Гул голосов тем временем постепенно нарастал, разговоры скоро переросли в оживленный спор, кто-то что-то выкрикивал с задних рядов, кто-то — в открытую осуждал пропавшего мужчину, но даже голос старейшины Луна, призывающий всех успокоиться, уже не оказывал никакого эффекта на перевозбужденную толпу.       — Это все неправда!!! — отчаянный, наполненный болью женский крик разрезал этот нескончаемый гвалт напополам.       И Люян обвела всех присутствующих гневным взглядом.       — Неправда! — ее кулаки судорожно сжались, красивые черты лица страшно исказились от смеси ненависти и обиды. — Не смейте клеветать на моего мужа! Ты, Лицзяо, — она резко обернулась, ища глазами зачинщицу разразившегося беспорядка, — всегда засматривалась на Шимина и столько раз пыталась нас рассорить, негодяйка. Неужто думала, что я не замечу?!       Полная женщина, в очередной раз оказавшись в центре всеобщего внимания и с ужасом осознав, что осуждение внезапно обратилось уже в ее сторону, приоткрыла рот в надежде оправдаться, но тут же его захлопнула, сжалась всем телом и отступила назад.       — Люян, милая, — господин Лун приблизился к девушке, когда вокруг наконец воцарилась тишина, и по-отцовски заботливо взял ее руки в свои ладони. — Расскажи нам, что случилось на самом деле.       С трудом успокоившись, И Люян слабо кивнула.       — Вчера вечером Шимин ушел в рощу нарубить дров. Я-я уснула, не дождавшись его возвращения. Проснулась у-уже на рассвете, а его не-е-ет! — под конец ее голос все же сорвался на плач.       — Ну, тише-тише, — старейшина стер с ее щеки блестящую дорожку слез. — Может, он просто ушел работать в поле и решил тебя не будить?       — Нет! — вскрикнула Люян, грубо вырвав руки из ладоней пожилого мужчины. — Кан остыл, значит, Шимин не возвращался в дом! Я обыскала всю деревню, прежде чем прийти сюда-а!       Лун Цзэато отступил на шаг, взволнованно оглянулся на Ванцзи, и от внимания девушки не укрылось это молчаливое действие — она бросилась вперед, едва не падая на колени, схватилась за длинные белые рукава ханьфу и взмолилась:       — Господин заклинатель, прошу, помогите! Найдите моего Шимина! Он был сам не свой в последнее время, так уставал в поле! — несколько секунд ее била настоящая истерика, но затем она подняла к лицу Лань Чжаня заплаканные глаза, произнесла одними губами: — М-мы ждем ребенка, пожалуйста… — и начала медленно оседать на землю, сраженная обмороком.       Тонкое женское тело почти ничего не весило — Ванцзи мгновенно подхватил его на руки, не позволяя упасть. К нему тут же поспешили несколько мужчин, чтобы забрать безвольную И Люян.       — Несите ее в поместье, — распорядилась Гань Бию, уводя их за ворота.       Жао Цзы, все это время стоявшая чуть в стороне, напуганная и не знающая, чем помочь, поспешила вслед за ними.       Проводив ее взглядом, Ванцзи посмотрел на господина Луна, такого же растерянного, снедаемого нарастающей тревогой, после чего обвел взглядом толпу — люди молчали и были напуганы ничуть не меньше. Страх пустил корни.       — Господин Лань, — тихо позвал Лун Цзэтао, — ради общей безопасности мы должны обыскать окрестности.       Ванцзи кивнул. Сомнения переполняли его до краев, но он все еще доверял своим инстинктам: здешний лес, безусловно, был странным, словно бы неживым, однако любые следы ночных тварей отсутствовали. Мог ли это быть дикий зверь? Или муж И Люян взаправду сбежал? Отвращение, последовавшее за этим предположением, неприятной, липкой волной окатило Лань Чжаня с головы до ног — они ждали ребенка, разве мог этот мужчина поступить так подло? Ванцзи встряхнул головой, отгоняя прочь столь гадкую мысль, и вышел вперед, ближе к толпе.       — Я проверю леса и избавлюсь от твари, если госпожа И права, — с твердой уверенностью заявил он, привлекая к себе внимание. Если людей уже отравил страх, важнее всего было задушить эту заразу в зародыше. — А пока не покидайте деревню без надобности и не ходите по одиночке.       Когда Ванцзи вернулся в комнату, Лун Мин уже не спал. Дурные мысли роились в голове, как надоедливые мухи, по крупице съедающие уверенность, но стоило ему взглянуть на юношу, который сидел за письменным столом и сосредоточенно выводил что-то на бумаге, как на душе сразу же стало легче.       — Лань Чжань! — Чжиян вскинул голову, улыбнулся лучезарно и открыто. — Ты не завтракал? Тетя Сянь приготовила сладкие маньтоу и лапшу. Я заварил для тебя свежий чай.       От этих слов под ребрами разлилось приятное чувство. Отложив Бичэнь на свою пустующую кровать, Ванцзи прошел к столу для трапезы, уселся на подушку и приступил к завтраку, который еще не успел остыть — блюда были заботливо укрыты салфеткой из плотной ткани, чтобы сохранить тепло. Только надкусив мягкую душистую булочку, он осознал, как на самом деле проголодался, а потому спустя всего несколько минут обе тарелки уже были пусты. Затем из чайничка он разлил по двум пиалам полупрозрачный, чуть золотистый напиток, от которого исходил едва уловимый молочный аромат, и перебрался с ними к Лун Мину за письменный стол, устроившись у того за спиной так, чтобы соприкасаться телами, но не мешать.       — Как твои глаза? — поинтересовался Ванцзи, после чего поднес свою пиалу к губам и аккуратно отпил горячий чай.       — Лучше, чем с утра, — Лун Мин медленно вывел завершающую черту в последнем иероглифе 愛, обмакнул кисть в воду и отложил ее в сторону. С затаенной теплотой, непременно заполнившей холодную пустоту внутри, Ванцзи оценил результат его трудов со стороны — линии немного прыгали, а графема «сердце» в центре почти слилась в неаккуратную кляксу, но в остальном работа была неплоха. — Что-то случилось? — развернувшись лицом, обеспокоенно спросил молодой человек.       В очередной раз из груди против воли вырвался тяжкий вздох. Рассказывать о недавнем происшествии совсем не хотелось, но умалчивать правду Ванцзи не смел. Он поставил пиалу на стол, придвинулся чуть ближе.       — У госпожи И пропал муж, — сказал ровно, без намека на волнение, однако в душе все равно возилась какая-то необъяснимая тревога.       Лун Мин нахмурился, между его бровями залегла неглубокая морщинка.       — Чан Шимин?       — Мгм, — Лань Чжань бездумно потянулся к его лицу рукой и мягко разгладил складочку большим пальцем. — Он не возвращался домой со вчерашнего вечера.       — Но… они ведь ждут ребенка. Куда же он мог уйти?       — Госпожа И считает, что в лесу на него могло что-то напасть.       Изумление, мгновенно охватившее Чжияна, тут же проявилось на его лице.       — Ты убил хули-цзин, — голос не дрогнул, однако Ванцзи все же расслышал в нем тщательно скрываемое смятение.       — Убил, — согласился он, — я не чувствую в лесу присутствия других ночных тварей, поэтому нападение маловероятно. Но проверить, так или иначе, следует, и если Чан Шимин действительно… мертв, нужно отыскать тело.       Лун Мин отвел взгляд в сторону, поджав губы, помолчал с несколько секунд, а затем сказал как-то совсем понуро:       — Надеюсь, с ним все хорошо.       Притянуть его за плечи и прижаться поцелуем к лохматой макушке оказалось самой естественной в мире вещью, которую Лань Чжань только мог себе вообразить. Чужое размеренное дыхание, щекотно ложившееся на шею, успокаивало все тревоги, и Ванцзи всерьез собирался остаться так если не навсегда, то хотя бы на все ближайшее утро, как вдруг в умиротворенное сознание просочилось незначительное, почти забытое воспоминание, заставившее его отстраниться и потянуться к мешочку цянькунь.       Пошарив в нем рукой, Ванцзи выудил с самого дна пару амулетов круглой формы с простым магическим символом, вырезанным на поверхности дерева. Каждую подвеску по краям украшали грубо обработанные камешки зеленого жадеита и бронзовое ушко, сквозь которое был продет обычный кожаный шнурок. Эти амулеты в качестве благодарности за помощь в упокоении злого духа ему отдал старый даочжан из Гуйлиня, когда Ванцзи странствовал по югу — тогда он лишь отметил занятное действие магических символов, создающих связь между носящими их людьми, и спрятал амулеты, пообещав себе по возвращении в Облачные Глубины подарить один Сычжую, но в конце концов «трофеи» так и завалялись где-то на дне мешочка.       — Что это? — Лун Мин провел пальцем по деревянной поверхности, пытаясь идентифицировать вырезанный на ней знак.       — Связующие амулеты, — пояснил Ванцзи. — Они настраиваются на энергетический фон своих носителей и создают между собой связь. Подобную технику часто используют в охранных целях.       Он надел одну из подвесок сперва на Чжияна, затем — на себя и активировал символы слабым потоком ци. Вырезанные линии вспыхнули тусклым сиянием, пошли рябью, после чего тонкие нити энергии стремительно потянулись друг к другу, соединяясь. Лань Чжань вычертил в воздухе усиливающую печать и вплел ее в поток, чтобы увеличить радиус действия — изначальное заклинание было слишком простым, а потому работало лишь на небольшом расстоянии.       — Если произойдет что-то… — он осекся, не желая произносить вслух следующее слово. А что плохого вообще могло произойти? Лун Мин почти всегда находился рядом, в последнее время они не разлучались дольше чем на пару часов. Таинственное исчезновение одного человека не значило ровным счетом ничего до тех пор, пока они не разобрались в этой ситуации, а значит, ожидать худшего раньше времени не имело смысла. Рассудив так, Ванцзи поспешил поправить себя: — если тебе понадобится помощь, я сразу почувствую.       — И наоборот? — поглаживая пальцами нагревшееся от духовной энергии дерево у себя на шее, уточнил Чжиян.       — И наоборот, — подтвердил Ванцзи, глубоко в душе все же надеясь на то, что необходимость в использовании амулетов по их прямому назначению никогда не возникнет.       Юноша мягко улыбнулся, и на его щеках проступил нежный румянец, что было абсолютно очаровательным зрелищем. Потом он порывисто подался вперед, обнял заклинателя за шею, с благодарностью заглянув ему в глаза, и поцеловал.       — Спасибо, — шепнул в самые губы, обжигая горячим дыханием, отчего по спине у Лань Чжаня пронесся табун мурашек.       Было до одури хорошо. Хорошо держать в объятиях любимого человека, чувствовать тепло его тела и сердцебиение, вдыхать родной запах и пробовать на вкус довольную улыбку сквозь горячий поцелуй, на который хотелось отвечать, вкладывая всю свою нежность.       — Не выходи за пределы деревни один, — попросил Ванцзи, когда они оторвались друг от друга. И хотя тревога теперь окончательно унялась, оставалось глубоко внутри нечто такое, что не давало ему покоя, поэтому, немного поразмыслив, Лань Чжань все же добавил: — А лучше вообще никуда не выходи без меня.       Наверное, прозвучало слишком по-собственнически, потому что Лун Мин весело рассмеялся и снова потянулся вперед, чтобы оставить ласковый поцелуй у него на щеке.       — Как прикажете, мой господин, — плутовато ответил Чжиян, а затем, ловко извернувшись в чужих руках, уселся к Ванцзи спиной. — Расчешешь мне волосы?

***

      На поиски выступили после полудня отрядом из двадцати человек: три сына старейшины возглавили группы, отправившиеся на север, восток и юг, а Ванцзи вместе с самим господином Луном, Лун Шэнли, Бай Синем — тем мужчиной, что укрыл И Люян своим шэньи, — и еще одним добровольцем выдвинулись на запад. План был чрезвычайно прост — прочесать лес в радиусе десяти ли, а также опросить жителей соседних деревень, в каждую из которых уже послали по всаднику.       Лес, как и прежде, был молчалив и мрачен, хотя весна все же взяла свое, вдохнув жизнь в деревья и во все прочие растения, казавшиеся совершенно безжизненными ранее. Лань Чжань внимательно прислушивался к течению здешней ци, пытаясь уловить малейшие нарушения в балансе, которые могли бы свидетельствовать о присутствии темных тварей, однако потоки Инь и Ян идеально уравновешивали друг друга.       — Этот лес всегда был… таким? — спросил Ванцзи, так и не сумев подобрать подходящее слово для того, что вызывало в нем такие странные, противоречивые ощущения. Впрочем, он почти не надеялся, что его спутники поймут, о чем речь.       Лун Цзэтао неопределенно хмыкнул.       — Вы тоже заметили, не так ли? — мужчина обернулся, его губы горько скривились. — Несколько лет назад выше по склону западного хребта произошел обвал. Озеро, которое питало нашу долину, оказалось от нее отрезано, и природа стала медленно увядать.       Ванцзи на мгновение задумался — то самое озеро, у которого он столкнулся с хули-цзин, приняв каменную насыпь, что, по всей видимости, и являлась последствием оползня, за отдельную горную гряду? Тогда водоем и вправду выглядел наполовину обмелевшим.       — Даже животные стали покидать долину, — угрюмо добавил Лун Шэнли. — Нам все чаще и чаще приходится уходить за южный хребет, чтобы охотиться и добывать дичь.       — Мир меняется, но что мы можем с этим поделать? Только адаптироваться, — подытожил старейшина Лун, снова обернувшись. — Вы заметили что-нибудь еще, господин Лань?       Догадавшись, что речь идет уже не о природе, Ванцзи отрицательно покачал головой.       — Я осмотрюсь с воздуха, если вы не возражаете, — он вынул из ножен Бичэнь и ловко запрыгнул на лезвие, замечая изумление, с каким мужчины проводили его взглядами.       Землю наполовину скрывал стелившийся меж деревьев густой туман, похожий на течение скованной льдами бурной реки. Горы тоже утопали в белом мареве, вызывая какую-то необъяснимую тревогу вперемешку с ощущением полной нереальности окружающего пейзажа, будто сама природа пыталась скрыть что-то от чужих глаз. Лань Чжань преодолел около ли на запад, медленно скользя вдоль границы макушек деревьев, но среди этого застывшего, веющего влажным холодом безмолвия его обостренные до предела чувства не фиксировали ничего подозрительного, на что можно было бы всерьез обратить внимание.       Слова господина Луна имели определенный смысл, но в голове все же не укладывалось, как из-за одного изолированного озера, воды которого были не особенно-то насыщенны ци, мог начать увядать целый участок леса размером в несколько тысяч му, тем более что в долину с окрестных гор стекало множество других рек… Все в этой ситуации казалось странным, а настоящая причина тем временем определенно крылась в чем-то другом, и у Лань Ванцзи, к его собственной досаде, никак не получалось ее разгадать.       Достигнув крайнего предела обозначенной территории, улавливая острым слухом лишь шорохи редких животных, передвигающихся по лесу, журчание ручьев и тревожные крики хриплых воронов, он вернулся к своей группе, и вместе они направились на северо-запад, осматривая каждый чжан. Однако чем дольше они искали, тем абсурднее становилась вероятность присутствия в лесу враждебного существа, которое, справедливости ради, никто даже не видел, чтобы утверждать о его существовании, — впрочем, в этом Ванцзи был убежден еще с самого начала, как и в том, что на самом деле глубоко в душе жители деревни надеялись на то, что Чан Шимин просто сбежал от своей жены, ведь в противном случае обнаружение тела могло означать только одно: в лесу и правда завелась какая-то тварь.       На пятый день количество добровольцев в каждой группе выросло почти вдвое. В лес отправлялись с первыми лучами солнца, а возвращались сильно затемно, но тщательные поиски так и не приводили к «успеху». Между тем из соседних деревень уже успели вернуться всадники — Чан Шимина там тоже никто не видел.       В конце концов господин Лун принял решение расширить зону поисков, так как северо-западную часть долины прочесали полностью вплоть до подножия Хэндуаньшань, а на юго-западе можно было углубиться дальше в леса через ущелье — туда, куда постепенно перекочевывала вся местная живность.       Ситуация сдвинулась с мертвой точки лишь еще через четыре дня, к тому времени, когда на это уже никто не надеялся. День стремительно клонился к закату, отряды выдвинулись обратно в деревню, и Лань Чжань, держась чуть позади, в очередной раз просматривал территорию с воздуха на случай, если они все же что-то пропустили. Погружающийся в вечерние сумерки лес у него под ногами сливался в сплошное серо-зеленое пятно, разбавленное белыми завитками тумана. С неба моросил мелкий дождь. Он задрал голову к низко нависшим сизым облакам, подставил лицо под прохладные капли, с наслаждением вдыхая пахнущий свежей влагой воздух, и собирался было зайти на еще один круг, а затем нагнать своих, чтобы вернуться в деревню по земле, как вдруг с востока, где сейчас должна была находиться группа третьего сына старейшины, Лун Сяопина, донесся отдаленный крик, отразившийся эхом в кронах деревьев:       — Сю-ю-юда-а-а-а-а!..       Ванцзи завис в одной точке, напряг слух, чтобы определить точное местонахождение источника звука, и, когда призыв повторился еще раз, рванул в нужном направлении на огромной скорости. Группа находилась недалеко, не более чем в пятистах чжанах, поэтому совсем скоро он услышал взволнованные голоса и резко сбросил высоту. Едва различимое присутствие темной ци, что тонкими нитями тянулась среди стволов деревьев совсем низко над землей, он почувствовал сразу, еще даже не успев достигнуть места назначения.       — Нашли, господин Лань! — воскликнул Лун Сяопин, завидев светлый силуэт приближающегося заклинателя. — Внизу!       Ванцзи ловко спрыгнул на мягкий мшистый ковер с еще движущегося Бичэня, на ходу убрал цзянь в ножны и прошел к странному углублению в земле, на которое указывал мужчина. Вокруг почти незаметного углубления, наполовину скрытого растительностью и корявыми корнями деревьев, столпилось несколько членов отряда — Лань Чжань не мог не отметить болезненную бледность на их лицах, — а из земляной норы лился тусклый свет и слышались приглушенные голоса.       — Мы бы ее не приметили, не провались Хэ Дань туда ногой, — пояснил Лун Сяопин. — Похоже, медвежья берлога. Там… — он на мгновение замолчал, длинно вздохнув, забрал факел у одного из стоящих у входа мужчин и обернулся к Ванцзи через плечо, — Вам лучше самому все увидеть. Хань, Сухун, поднимайтесь!       Пока двое молодых людей вылезали из берлоги, с пыхтением хватаясь за руки товарищей и попадающиеся на пути корни, к месту подоспела группа господина Луна. Отцу Сяопин, так же как и Ванцзи, объяснять ничего не стал — только вручил факел, после чего помог тому аккуратно слезть в дыру к началу крутого лаза.       Когда Лань Чжань принялся спускаться за старейшиной, из темноты пещеры ощутимо потянуло холодом и удушающим запахом разложения, а затем он снова ощутил тяжелые отголоски затаенной злобы, лениво ворочающейся где-то там, на самом дне, куда еще не доставал свет от подрагивающего пламени факела. Спустившись вниз, они оказались в довольно просторном подземном кармане, который, как и ожидалось судя по запаху, просто кишел жужжащими мухами и прочими насекомыми, что были не прочь полакомиться мертвечиной. Несмотря на освещение, легшее на землистые стенки и потолок пещеры их танцующими тенями, внутри было очень темно, поэтому сперва Ванцзи принял увиденное за остатки медвежьей трапезы. Но чем ближе он подходил, чем дольше смотрел, тем очевиднее становился тот факт, что перед ним лежало вовсе не истерзанное животное. Лун Шэнли, шедший следом, поднес факел поближе, чтобы стало лучше видно, и тогда Лань Чжань смог разглядеть больше деталей.       Среди окровавленного месива, в котором с трудом угадывались разные части тела, кое-где виднелись обрывки одежды; предположительно, в районе головы, больше похожей на лопнувший перезревший арбуз, влажно блестели перепачканные темно-бурой массой клоки волос, а из раскрытого, развороченного провала рта в разные стороны торчало несколько зубов, словно кто-то специально пытался их выкорчевать силой. Лань Чжань присел возле останков и невольно прикрыл нос рукавом из-за ужасающего трупного запаха, резко ударившего ему в лицо вместе с порывом затхлого воздуха. Присмотревшись повнимательнее, он заметил расплывшийся, полувытекший из склеры глаз, вот только… глазница, откуда тот мог выпасть, отсутствовала, равно как и раздробленные кости черепа, наличие которых предполагало состояние головы жертвы. После пристального осмотра остальных частей тела, обезображенных и изодранных настолько, что до сих пор с трудом верилось в то, что это человек, Ванцзи наконец понял: костей в трупе не было совсем. Как оказалось позже, большей части внутренностей не было тоже, словно в бедолагу что-то влезло, полностью выпотрошило и выело его изнутри, а затем чуть ли не вывернуло наизнанку, разорвав кожу.       Хищное животное подобное сотворить точно не могло, да и игнорировать остатки тяжелой застоявшейся Инь, свидетельствующей о недавнем присутствии чего-то злого, было невозможно.       — Это определенно Чан Шимин, — упавшим голосом констатировал господин Лун, пнув закатившуюся в противоположный угол пещеры вязанку дров, которую прежде никто не заметил.       Лань Чжань поднялся на ноги и еще раз оглядел останки сверху. За всю свою заклинательскую практику он повидал множество неприглядных вещей: омерзительных, жутких тварей, порой даже еще не занесенных в каталог бестиария Гусу, а еще бесчисленное количество изуродованных, растерзанных, обезображенных человеческих тел, однако такое… Такое зрелище даже у него заставило волосы на загривке встать дыбом.       — Господин Лун, — Ванцзи отошел на несколько шагов назад и посмотрел на старейшину, чье лицо, испещренное глубокими тенями-морщинами, сделалось еще старше, — тела, которые были найдены в окрестностях Лушань, выглядели так же?       Пожилой мужчина ненадолго задумался, сопоставляя два этих события друг с другом, его кустистые брови низко-низко наползли на глаза. Пока Лань Чжань терпеливо дожидался ответа, в поле его зрения попало бледно-зеленоватое лицо Лун Шэнли с остекленевшими, застланными дурнотой зрачками — молодой человек держался, но явно из последних сил, и Ванцзи стало его жаль. Не каждый заклинатель мог вынести подобное зрелище, чего уж говорить про простых людей…       — Не припомню, чтобы те двое были растерзаны столь чудовищным образом, — Лун Цзэато покачал головой. — Однако, по рассказам очевидцев, самую первую жертву, сына лекаря, соскребали с земли буквально по частям… Ханьгуан-цзюнь, скажите, — его лицо вдруг вытянулось от внезапного предположения, — это тоже дело рук хули-цзин?       — Нет, — Ванцзи вновь взглянул на труп. В этом не хотелось признаваться — в первую очередь самому себе, — но сейчас он и сам не имел ни малейшего представления, какая тварь была способна на такое.       Да кто вообще пожирал человеческие кости?!       Подавив неожиданную вспышку раздражения, Лань Чжань мысленно вернулся к самому началу череды убийств и попытался выстроить логическую цепочку. Если предположить, что все жертвы объединяло похожее состояние тел, кроме пары влюбленных, найденных в предыдущий раз, а также взять во внимание тот факт, что лисы-людоеды не питались внутренними органами, не считая сердец, то посему выходит, убийцей с самого начала была не хули-цзин. Разумеется, не редко трупы подъедали духи-падальщики — особенно среди них выделялись дикие кошки-оборотни, после трапезы обожающие пообгладывать мелкие косточки удовольствия ради, — но, как правило, скелет всегда оставался в большей степени не тронутым. Таким образом, все это время в лесах скрывалась еще одна неизвестная тварь, которая виртуозно заметала за собой следы, почти не оставляя возмущений в балансе ци, и охотилась совершенно несистематически, к тому же природу этого существа определить пока не получалось. В этом месте последовательность размышлений предательски заходила в тупик, и Ванцзи не раздумывая призвал свой гуцинь — если По Чан Шимина еще находилась здесь, у них был шанс разузнать у него кое-какие подробности, что могли бы пролить свет на то, кем являлся их убийца.       Лань Чжань опустил пальцы на струны, извлекая из инструмента несколько первых нот. Мелодия «Расспроса» отозвалась под ребрами тупой болью. Порой в те редкие дни, когда тоска становилась совсем уж невыносимой, а надежда тлела на самом огарке свечи, он давал слабину, нарушая данную себе же клятву не беспокоить душу Вэй Ина, и взывал к ней до тех пор, пока пальцы не начинали кровоточить, но каждый раз ожидаемо оставался ни с чем. Так и сейчас — ни на первый, ни на второй, ни даже на третий зов никто не ответил.       Разочарованно поджав губы, Ванцзи взмахнул рукой и спрятал гуцинь. Случалось, некоторые души не желали вступать в контакт по собственной воле и могли противиться призыву не слишком искусного заклинателя, однако чаще всего тишина свидетельствовала о том, что По окончательно исчезла из мира живых. Судя по степени разложения в их случае, труп пролежал здесь не больше нескольких дней, поэтому душа еще точно не успела бы уйти в землю. Это, в свою очередь, имело лишь одно единственное объяснение: помимо внутренностей и костей, тварь сожрала и ее!       — Душа погибла вместе с телом, — сухо заключил Лань Чжань, задержав взгляд на старейшине, прежде чем направиться к выходу из норы. — Мне жаль.       — Да что же это… — только и смог вымолвить господин Лун ему вслед.       Когда они выбрались наружу, лес уже укутала непроглядная темень ночи. Легкие наполнил свежий, чуть сыроватый воздух, и Ванцзи с наслаждением сделал глубокий вдох, избавляясь от легкого намека на тошноту да краем глаза замечая, как Лун Шэнли, вылезший последним, моментально бросился в ближайшие кусты, откуда в течение нескольких минут доносились характерные звуки и надрывный кашель.       — Как… как мы перенесем его в деревню? — спросил Сяопин у отца.       — Соберите все, что сможете, — мрачно велел тот. Плечи пожилого мужчины ссутулились, кулаки были крепко сжаты, с лихвой выдавая то, насколько тяжело ему давались эти слова. — Спрячем в сарае до погребения. И ни в коем случае не подпускайте Люян — она не вынесет.       Пока останки укладывали на деревянные носилки и доставали из норы, Ванцзи осмотрел прилегающую местность в надежде найти еще хоть какие-то следы, однако кроме примятого подлеска и растерзанного тельца белки — было ли это делом рук ночной твари или простого хищника, сказать наверняка не представлялось возможным, — никаких улик больше не обнаружилось. В последний раз прислушавшись к лесу, привычно молчаливому и неприветливому, он вернулся обратно к группе, застав уже финальные приготовления.       — Укройте еще несколькими слоями, — распорядился Лун Цзэтао.       Ткань, которой застелили труп, в нескольких местах успела обильно пропитаться кровью, поэтому сверху на носилки накинули еще два покрывала и большое плотное одеяло из шерсти.       Отправились в дорогу вереницей из двенадцати человек, разгоняя густой ночной мрак вокруг себя огнями факелов. На полпути им встретились еще две группы, так что в деревню вернулись целой толпой ближе к полуночи, встречаемые обеспокоенными женами добровольцев, Гань Бию и цепляющейся за ее локоть И Люян.       Истошный крик, прокатившийся над головами людей, заставил всех вздрогнуть. Оттолкнув от себя руки госпожи Гань, девушка кинулась к носилкам, но была тотчас перехвачена крепкими руками старейшины, что в последний момент не позволил ей сорвать покрывала с тела. Она продолжала плакать и выкрикивать осипшим, срывающимся голосом имя мужа, трепыхалась в чужих объятиях как застрявшая в паутине бабочка, пока двое мужчин уносили его истерзанное тело все дальше и дальше, к воротам сыхэюаня, а люди вокруг могли лишь с молчаливым сочувствием наблюдать за этой душераздирающей сценой.       Лань Чжань до скрежета в ушах сжал челюсти и поспешил в поместье. Слушать нечеловеческие вопли обезумевшей от горя женщины, потерявшей любимого, было выше его сил. Из глубины памяти стремительно подступили собственные удушающие, болезненные воспоминания, вставшие комом в горле, и в следующий миг Ванцзи понял, что не может нормально вздохнуть. Боль в груди нарастала вместе с разлившейся черным бездонным озером паникой, в которой он увязал с каждым шагом все больше, в то время как сознание уплывало куда-то за границы этой реальности, возвращая его на двадцать лет назад — к мертвой, пропахшей смертью горе, где он похоронил добрую часть своей души.       Обнаружил он себя уже в доме второго сына старейшины, скованного дрожью и с загнанным дыханием. Внутри было темно и тихо: Лун Дацзин с женой еще не вернулись, а их дети, должно быть, уже давно спали наверху. Отдышавшись и вернув себе бо́льшую часть самообладания, Ванцзи тихо поднялся в комнату.       — Гэгэ, это ты?       В покоях тускло горела одна единственная свеча и дымились три палочки благовоний, а Чжиян сидел на циновке возле письменного столика в позе для медитации. Лань Чжань позволил себе вымученно улыбнуться — в последние несколько дней молодой человек посвящал почти все свое время духовным практикам и тренировкам с мечом, мотивированный перспективой полного восстановления зрения.       — Мгм, — коротко отозвался Ванцзи, сразу же направляясь к купели, которую Лун Мин специально подготовил к его возвращению.       Вода остыла, но это было совершенно неважно по сравнению с тем, чтобы поскорее смыть с себя усталость, грязь и запах этого сумасшедшего дня. Когда он вылез из бочки, вытеревшись и закутавшись в ночной халат, Чжиян уже лежал в постели, кажется, даже успев задремать. Потушив догорающую свечу, Ванцзи забрался к нему под одеяло, осторожно притянул к себе и вжался лицом в шею, в ответ мгновенно оказываясь в кольце теплых рук.       — Вы нашли тело, — тихие слова Лун Мина прозвучали скорее как утверждение, чем вопрос. — Я слышал крики Люян.       Ванцзи длинно выдохнул, помолчал, слушая чужое размеренное сердцебиение, и ответил почти шепотом:       — Нашли.       В сердце разливалась холодная пустота вперемешку с горьким чувством вины. Если бы только он заподозрил угрозу раньше, вместо того чтобы быть эгоистично уверенным в своей слепой правоте, в конце концов обернувшейся очередной смертью, трагедию удалось бы предотвратить. Прежде чутье и охотничьи инстинкты никогда его не подводили, однако на этот раз неведомой твари удалось обдурить его как неопытного юнца, и от этого в солнечном сплетении жглось даже не потому, что позволил так просто обвести себя вокруг пальца, а потому что подвел людей, которые ему доверились.       — Лань Чжань, — чуть громче позвал Лун Мин, смыкая пальцы на подбородке Ванцзи, чтобы заставить того поднять голову к своему лицу. Как и множество раз до этого, он читал его словно открытую книгу, с легкостью распознавая любые эмоции. — Ты не виноват, — твердо произнес он, когда заклинатель повиновался.       А затем поцеловал, в темноте безошибочно находя сухие, сжатые в тонкую напряженную линию губы. И Лань Чжань поддался, потянулся навстречу этому поцелую, топя в нем всю свою горечь — неистово хотелось забыться, выдрать из себя застаревшую боль от потери с корнями, чтобы внутри больше не кровоточило. Хотелось заполнить пустоту чужим наслаждением, оседающим на коже сладкой дрожью и протяжными стонами, которые издавал Лун Мин, пока он не спеша выцеловывал его грудь, с настойчивой нежностью терзая зубами соски. Как оказалось, на подобные ласки Чжиян реагировал очень остро, без конца выгибаясь и потираясь возбужденным членом о чужой живот, поэтому когда на первом этаже послышались приглушенные голоса, юноше пришлось прикусить собственное запястье, потому что выдержки на то, чтобы сложить печать тишины, уже не осталось. Потом Лань Чжань спустился вниз дорожкой коротких поцелуев, беззастенчиво устроившись между разведенных бедер, и под задушенные всхлипы довел Лун Мина до разрядки языком и губами, а себя — несколькими движениями руки.       Все, в чем он нуждался с этот самый момент, — вытеснить воспоминания о ледяном ветре, безжалостно трепавшем распущенные пряди, и мертвенно-бледном лице ощущением живого тепла человека, которого уже когда-то потерял. Устроив голову на груди Чжияна, Ванцзи прикрыл глаза, и лишь когда в волосы на макушке мягко вплелись ласковые пальцы, с отрешением почувствовал, что по щекам текут слезы, от которых ему моментально сделалось легче.

***

      Чан Шимина — вернее сказать, то, что от него осталось, — погребли в землю на пятый день в соответствии с астрологическими расчетами наиболее благоприятной для этого даты. Из-за состояния тела от многих ритуалов, в том числе от положения во гроб, пришлось отказаться: закутанного в семь слоев савана из рами, покойника сперва отмаливали с уже заколоченной крышкой в течение трех дней, заранее поместив внутрь драгоценности, самые богатые его одеяния и несколько личных вещей, после чего состоялась похоронная процессия, в которой Гань Бию, посоветовавшись с духами, строго настрого запретила участвовать детям и молодежи в возрасте до двадцати лет. Шествие сопровождалось сжиганием ритуальных денег, громким плачем женщин и ударами в гонг, чтобы отпугнуть злых духов. На кладбище же, прежде чем опустить гроб в землю, старейшина Лун вознес последнюю молитву перед жертвенным столом, воскурив благовония и пролив из ритуальной чаши вино, а затем каждый из присутствующих по очереди отвесил один низкий поклон усопшему. Наконец, после всех совершенных обрядов на засыпанной могиле установили простой надгробный камень.       Вскоре люди, как один одетые в белые траурные одеяния, медленно потянулись в сторону деревни. Последним уходил господин Лун, ведущий под руку обессиленную от слез И Люян, которая крепко прижимала к груди поминальную табличку мужа. Ванцзи проводил их удаляющиеся фигуры взглядом и с нарастающей тревогой в сердце обернулся к кладбищу лицом. Не было ничего удивительного в том, что здесь, среди сотен погребений, преобладала тяжелая Инь, однако отдельные сгустки Тьмы, уводящие его за собой все дальше вдоль нескончаемых рядов надгробий, определенно вызывали нехорошее подозрение.       Он шел несколько долгих минут, пару раз теряя след, петляя между могил, пока не остановился возле одной, где скопление темной энергии было особенно осязаемым. Земля в этом месте выглядела разрыхленной, будто ее совсем недавно потревожили. Лань Чжань осмотрел соседние захоронения, но, не заметив рядом с ними ничего похожего, взглянул на надгробную плиту, и его сердце разом ухнуло куда-то под ноги.       На черном обработанном мраморе, отражающем лучи закатного солнца, было выгравировано имя матери Чжияна — «Лун Сюли».