Переродившись вновь, вспомню тебя

      — Лун Мин обладает Золотым Ядром.       Слова, произнесенные в полной тишине комнаты, неожиданно даже для него самого прозвучали как неизбежный приговор, поэтому, вовремя вспомнив о том, что перед ним сидели простые, несведущие в даосизме люди, Ванцзи поспешил смягчить свой тон, продолжив после короткий паузы:       — Также я обнаружил, что баланс энергий в его теле нарушен.       Лицо Гань Бию заметно побледнело, она прикрыла рот ладонью и, сокрушенно покачав головой, уставилась отсутствующим взглядом в одну точку на деревянном полу.       — Что это значит? — вкрадчиво, но без тени страха спросил господин Лун.       Он был не из тех людей, кто в первую очередь поддавался слепой панике, не разобравшись в ситуации как следует. Впрочем, и его супруга таковой не являлась, а посему выходило, что женщина, должно быть, понимала о мире заклинателей чуть больше, чем ее муж.       На своем веку Лань Чжань знал лишь одного человека, страдавшего от подобного недуга. Не Минцзюэ прослыл могущественным воином с огромным потенциалом, однако даже это не спасло его от искажения ци — а в некоторой мере и стало причиной смерти главы ордена Не. Случай Лун Чжияна был гораздо сложнее и таил в себе множество вопросов, что скрывали истинную природу его Ядра, однако ясным оставалось одно: без своевременного вмешательства энергия Инь перевесит чашу весов, и тогда процесс станет необратимым.       — Крайне опасное состояние для совершенствующегося, требующее вмешательства извне, — Ванцзи благоразумно решил не углубляться в детали, дабы не вселять в пожилую пару лишних тревог. В конце концов, он и сам не совсем понимал то, с чем столкнулся. — Госпожа Гань, позвольте задать вопрос, — посчитав, что обратиться к более просвещенной стороне будет куда продуктивнее, он дождался одобрительного кивка, а затем сдержанно спросил: — мог ли Ваш внук использовать какие-либо заклинательские практики?       Вопрос отразился в ее глазах откровенным недоумением, но спустя всего секунду, быстро справившись с собой, женщина в совершенно естественной для себя манере изящно приосанилась, вздернула подбородок — такие повадки закладывались в детях с ранних лет в аристократических семьях, где безупречное поведение и строгий язык жестов были основой основ, — сложила руки на коленях, машинально разгладив несуществующие складки на серо-зеленой юбке, и протяжно вздохнула.       — А-Мин рос очень пытливым ребенком, и даже слабое зрение никогда не мешало ему делать все то, что делали обычные дети. С малых лет он был так увлечен историями про совершенствующихся, что без конца упрашивал меня рассказать о пяти великих орденах. А я и рассказывала! Я ведь выросла в столице и кое-что знаю… — госпожа Гань покачала головой и легко рассмеялась. — Но Вы же наверняка представляете, какими впечатлительными бывают дети в таком возрасте, правда? Особенно мальчишки! Бывало, наслушавшись, с утра до вечера носился он по всей деревне с палкой наперевес, воображая из себя заклинателя, да только людей пугал. Даже прозвище себе выдумал, — она нахмурилась, пытаясь выловить нужное воспоминание из своей памяти. — Как же там было… Мудрец какой-то… или Старейшина? Старейшина И-и… Что-то на «И»… Ай, поди такое упомни!       Ванцзи почувствовал, как волосы становятся дыбом на загривке, но лишь благодаря своей многолетней выдержке ни один мускул на его лице не дрогнул.       — Потом он, конечно, все это перерос. Но, молодой господин Лань, откуда же ему знать про практики? Вы — первый заклинатель в наших краях. Я ему только всякие небылицы рассказывала, а мой А-Чан и подавно ничего не знает!       Разумеется, вероятность того, что к Чжияну могли попасть какие-то записи или книги, содержащие различные заклинательские техники, была так же мала, как и снегопад в Сячжи, тем не менее на всякий случай разузнать об этом все же стоило. Поразмыслив еще с несколько секунд, Ванцзи уточнил:       — Медитации?       Даже среди простых людей медитация на протяжении многих веков всегда была в ходу: ее практиковали при расстройствах сознания, а также нередко использовали в комплексном лечении различных телесных заболеваний. В теории медитативное состояние, имеющее регулярный характер, при определенных условиях могло запустить процесс формирования Ядра, но на практике все было гораздо сложнее, ведь когда люди впервые постигали Путь меча, на то, чтобы раскрыть секреты совершенствования, ушли долгие столетия, которые были полны неудач и ошибок.       — Ха! Попробуйте заставить этого чертенка усидеть на одном месте больше пяти минут, и я… — несдержанно хохотнул глава Лун, но закончить мысль не успел — получил ощутимой шлепок по плечу от своей жены и пристыженно поджал губы.       — Господин, — Гань Бию перевела молящий, полный отчаянной надежды взгляд на Ванцзи, — Вы уже так много сделали для нашей деревни, и мы не в праве просить Вас о большем, но… — она с трудом приподнялась и пересела на колени, чтобы согнуться в земном поклоне настолько низко, насколько ей позволяли больные суставы, — если достопочтенный господин Лань знает, как спасти нашего А-Мина, я буду смиренно молить его о помощи.       Старейшина, ненадолго притихший после удара супруги, немедленно к ней присоединился, от усердия едва не стукнувшись лбом об пол.       Развернувшаяся картина столь смутила Ванцзи, что он не смог сразу же найтись с ответом. На его памяти ни один человек не падал перед ним ниц, даже если положение складывалось совсем скверное, а люди, проживающие на находящихся под защитой какого-либо ордена территориях, и подавно считали помощь заклинателей само собой разумеющимся, зачастую не утруждая себя даже словами благодарности. Те, кто рассыпался в сумбурных, ничего не значащих поклонах, чаще всего вызывали если не раздражение, то хотя бы легкую неприязнь, от которой хотелось поскорее избавиться.       Но эти люди были совершенно другими. Лань Чжань вдруг почувствовал необъяснимую вину за то, что они испугались его отказа и, наплевав на свою гордость, бросились в мольбы. Он подхватил стариков под руки в молчаливой просьбе подняться, посмотрел на них серьезно, но с теплотой в прозрачных янтарных глазах, после чего почтительно поклонился сам.       — Я сделаю все, что в моих силах.       «Все, даже если потребуется отдать свою жизнь», — вторили его душа и сердце. На этот раз Ванцзи поклялся идти до конца и исполнить обещание, которое дал на Могильных холмах, когда нес на руках безжизненное тело Вэй Ина.

***

      — Это еще зачем? — оторопело спросил Лун Мин, однако все же послушно уселся в позу лотоса на заранее расстеленной в центре комнаты циновке.       Рядом медленно тлела сандаловая палочка.       Ванцзи опустился напротив, привычным, но словно бы уже слегка позабытым движением руки призвал цинь, и тот незамедлительно возник на небольшом низком столике. Пальцы ласково пробежались по гладкой поверхности дерева, извиняясь, зацепили несколько шелковых струн, отчего инструмент издал чистый, изнывающий от предвкушения звук. Когда в последний раз он играл на нем?       Казалось, это было целую вечность назад.       — Что это? — Лун Мин непроизвольно вздрогнул, с интересом наклонился вперед, опершись на руки, будто мелодия поманила его за собой так же, как аромат съестного манит любого голодающего.       — Ванцзи. Мой гуцинь, — пояснил Лань Чжань и уже намеренно тронул верхнюю струну, а левой рукой зажал ее с у седьмого лада, извлекая приглушенную глубокую ноту.       — Ванцзи? — удивился юноша, по-кошачьи склонив голову вбок. — Это же твое имя.       — Мгм.       Прежде чем ответить на немой вопрос, ожидаемо повисший в воздухе, Лань Чжань перебрал еще несколько нот, давая Чжияну привыкнуть к незнакомому звучанию.       — Госпожа Гань попросила меня очистить твои меридианы.       — Бабушка? Для чего? — Лун Мин неловко заерзал на одном месте. — С ними что-то не так?       Сообщать ему о Золотом Ядре Ванцзи не собирался — это было слишком рискованно, к тому же оставалось неясно, как подобное знание повлияет на уже частично пробудившуюся память. Если Лун Мина можно отгородить от ужасных воспоминаний прошлой жизни, его первостепенным долгом было сделать все, чтобы не допустить непоправимых последствий.       — Очищение меридианов благотворно влияет на общее состояние организма и существенно снижает риск, а также прогрессирование различных заболеваний, — Лань Чжань внимательно проследил за выражением лица Чжияна, к концу его объяснения принявшего совершенно растерянный вид. Тогда он улыбнулся и коротко резюмировал: — Это улучшит твое самочувствие.       — Но… — молодой человек знакомо выпятил нижнюю губу в знак протеста, — я и так хорошо себя чувствую.       — Так велела госпожа. Кто я, чтобы с ней спорить? — пожал плечами Ванцзи, успев в последний момент сдержать смешок, который непременно разрушил бы всю его напускную невозмутимость.       Между ними повисло недолгое молчание, а затем Лун Мин согласно кивнул, справедливо решив, что даже такому могущественному заклинателю от греха подальше не стоит злить эту властную женщину.       — Здесь ты прав! — усмехнулся он и, облокотившись локтями о столик, опустил подбородок на сцепленные между собой руки. — Так… что мне нужно делать?       Под умелыми тонкими пальцами гуцинь издал легкую трель, и Лань Чжань произнес лишь одно слово:       — Слушать.       Мелодия родилась сама по себе, быстро окутав комнату тонкой звенящей вуалью. Ванцзи импровизировал, очистив разум, облекал в звуки те чувства, что теплились в его душе, при этом вкладывая совсем немного своей ци. Это было что-то легкое, воздушное, очень светлое. Сперва он хотел прощупать почву, понять, как Ядро Чжияна будет реагировать на простые вибрации, приправленные щепоткой его духовной силы. Затем, прислушавшись к Лун Мину спустя несколько мгновений, он ощутил заколыхавшуюся в такт музыке ауру, и тогда уверенно продолжил играть дальше, вкладывая еще больше ци.       Песнь «Очищения сердца» вплелась в его собственную мелодию очень плавно, не нарушая ритма, но это почти незаметное для неискушенного слуха изменение заставило чужую энергию Ян внезапно окрепшим потоком устремиться по меридианам, по чуть-чуть уравновешивая ее с Инь. Конечно, этого было недостаточно для того, чтобы восстановить нарушенный баланс, однако при ежедневных сеансах вкупе с медитациями целительная техника клана Гусу Лань творила поразительные вещи практически с любыми недугами.       — Это… прекрасно, — шепотом, не смея нарушать музыкальную гармонию, произнес Лун Мин.       Его глаза были закрыты, ресницы мелко подрагивали, а на губах блуждала легкая полуулыбка. Ванцзи невольно засмотрелся на это вдохновленное лицо, всецело очарованный его красотой. За двадцать лет образ Вэй Ина практически полностью стерся из памяти, но теперь Лань Чжаню вдруг почудилось, будто он снова видел перед собой лицо человека, однажды для него потерянного, — и это определенно не было извращенным видением, как то, что подкинуло ему сознание, когда они находились в лесу. Должно быть, обманутый невероятным сходством двух воплощений разум больше не воспринимал их как разных людей, сложив черты лиц в единое целое, и теперь Ванцзи не оставалось ничего другого, кроме как смириться с тем, что границы между Лун Чжияном и Вэй Усянем для него постепенно стирались.       Музыка лилась до тех пор, пока на землю не опустились густые сумерки, а за окном не зажглись фонари. Финальный аккорд ленивым эхом прокатился по покоям, прежде чем слиться с нарастающей тишиной, которая тотчас же завладела окружающим пространством на пару с вечерним полумраком. Глаза Лун Мина, затянутые мечтательной поволокой, распахнулись и неотрывно посмотрели в сторону заклинателя.       — Сыграешь еще?       Ванцзи взмахнул рукой — гуцинь рассеялся серебристой дымкой.       — Я буду играть тебе каждый день. Чтобы привести в норму внутренний баланс, важна регулярность.       — Тогда, — брови Чжияна взлетели вверх, и он улыбнулся так широко, будто на ум ему пришла самая невероятная идея в жизни, — мы можем играть вместе!       Лань Чжань согласно хмыкнул. Идея и правда была хорошей: собственная игра помогала лучше настроиться на нужный лад и приближала человека к медитативному состоянию. Но для начала Лун Мину нужно было «разбудить» свое Золотое Ядро.       — Завтра попробуем кое-что другое, — Ванцзи одним слитным движением поднялся на ноги и оправил чуть сбившийся наверх пояс. — А сейчас идем ужинать.

***

      На следующий день они отправились в лес. Небо было затянуто хмурыми низкими облаками, с которых совсем нехотя сыпались мелкие хлопья снега, кружащиеся в понятном лишь им причудливом танце. Зима только сильнее укрепила свою власть над миром, но казалось, будто бы воздух стал на малую толику теплее, а сугробы едва заметно похудели — кое-где даже проглядывала черная промерзшая земля, хотя не оставалось сомнений, что со следующим сильным снегопадом она снова будет погребена под белым пушистым одеялом.       — Куда мы идем, Лань Чжань? — не переставал допытываться Чжиян, всеми силами пытаясь выудить из своего спутника цель их небольшой прогулки. — Или это секрет? Ты хочешь сделать мне сюрприз?       — Мы ищем особое место, — произнес Ванцзи спокойно, отчего у Лун Мина еще больше зазудело под ложечкой от предвкушения.       — М-м-м… — серые глаза подозрительно сощурились. — Какое такое особое место? У нас в округе только лес, озера да горы. Никаких особых мест! Хотя… — он приложил указательный палец к губам, раздумывая, — разве что есть горячие источники, но они совсем в другой стороне.       Ванцзи глубоко вздохнул, извергнув ввысь густое облако белого пара. В этом-то и заключалась проблема: здесь ничего не было. Он чувствовал очень слабые отголоски светлой энергии, что тончайшими нитями пронизывали здешний лес, но этого не хватило бы для подпитки столь молодого и слабо развитого Ядра, а уж тем более — для разбавления застоя темной ци в даньтянях. Им требовалось место, где с Небес струился мощный поток Ян. Несомненно, в цзянху таких источников осталось совсем мало — в значительной степени из-за того, что за тысячи лет существования доасизма многие из них были полностью истощены, либо же запечатаны кланами, на территории которых находились, однако в диких землях, не принадлежащих ни одному ордену, подобные места все еще встречались нередко, и Ванцзи верил, что в горах Дасюэшань, почти не тронутых цивилизацией и не оскверненных темными тварями, обязательно должно было найтись хотя бы одно, полное чистой и сильной энергии.       Они блуждали по лесу еще некоторое время — Лань Чжань безмолвно, храня на губах намек на легкую, безмятежную улыбку, а Лун Мин, как и всегда, не умолкая ни на мгновение, — пока Ванцзи, наконец, не заприметил подходящую точку. Крошечный круглый островок с правого берега речушки, бурные воды которой спускались с ближайшего горного хребта, был совершенно гол. Редкие снежинки моментально таяли на гладкой поверхности прогретых ци камней. Ванцзи осмотрелся, прекрасно понимая, что сегодня более подходящего места им уже точно не найти, прощупал найденный источник, худо-бедно годящийся для первого раза, и, удовлетворенно кивнув, потянул юношу за собой на звук шумящей воды.       — Гэгэ, только не говори, что хочешь искупать меня в этой реке! — нервно хохотнул тот, с каждым новым шагом начав слегка упираться ногами в землю.       — Будешь выдумывать глупости, так и сделаю, — без тени эмоций предупредил Лань Чжань.       И откуда только у этого мальчишки брались такие вздорные мысли в голове?!       — Ай-яй, ну, нет! — Лун Мин вдруг заупирался еще хлеще, с силой врезался пятками в землю, но заледенелая почва под слоем снега сыграла с ним злую шутку, и он заскользил вслед за заклинателем, пыхтя и пытаясь выдернуть руку из мертвой хватки. — Не надо, гэгэ! Лань Чжань! Ханьгуан-цзюнь! Второй молодой господин Лань, сжалься! Я больше не буду говорить всякую чушь!!!       Испуганные вопли, эхом прокатившиеся по лесу, спугнули пришедшего на водопой оленя, что остановился чуть выше по реке. Проследив за стремительно удаляющимся зверем, Ванцзи в который раз медленно выдохнул, резко остановился, отчего продолжающий сопротивляться Чжиян по инерции врезался в его спину, сконфуженно ойкнув, после чего обернулся, чтобы заглянуть в тронутое тенью страха лицо.       — Лун Мин, — твердый спокойный голос подействовал на него не хуже, чем корень валерианы. — Я никогда не сделаю ничего, что может тебе навредить.       Широко распахнутые глаза перестали бегать из стороны в сторону и со все еще легким недоверием наугад поднялись к чужому лицу. Было непохоже, что Лун Мин притворствует, как это любил делать Вэй Усянь — под многочисленными масками неиссякаемого веселья, хвастовства и легкомысленности тот всегда мастерски скрывал свои истинные чувства, производя на людей впечатление совершенно несерьезного, распущенного юнца, от которого никогда не знаешь, чего ожидать. Ванцзи нахмурился, на этот раз ощутив явственные нотки неподдельной паники, мысленно себя обругал. Он и впрямь напугал его!       — Я… это… — Лун Чжиян рвано сглотнул, но через силу выдавил из себя кривую улыбку. — Прости. Я привык, что все пользуются моим никчемным зрением, и решил было, что ты тоже…       От услышанного живот Лань Ванцзи свело колючим холодком.       — Пользуются?       Его голос, звучащий мягко всего несколько секунд назад, моментально сделался ледяным. Лун Мин растерянно рассмеялся, почувствовав неладное, и тут же поспешил объясниться, смущенно потирая шею:       — А! Братья иногда надо мной подшучивают, зная, что я плохо вижу. Ничего такого, честно-честно. Ни один слабовидящий не пострадал!       Что ж, неудивительно, подумал Ванцзи, расслабившись. Если Вэй Ин, с малолетства привыкший к выживанию, заложившему в него одно единственное правило «либо ты, либо тебя», рос в приемной семье старшим братом, а его поистине выдающиеся способности и изощренная смекалка не раз отваживали особо задиристых соучеников от злостных розыгрышей над собой и другими, то Лун Мин, будучи уже не на вершине «пищевой цепи», в этом явно не преуспел. Сам Лань Чжань и на мгновение не позволял себе вообразить, чтобы они с братом дурачились и веселились наравне, ведь, сколько он себя помнил, Сичэнь всегда был для него непоколебимой опорой, тем, на кого Ванцзи равнялся и в ком видел безупречный идеал. В какой-то степени старший брат заменил ему отца. Кроме того, его воспитывали в строгих рамках, вложив в голову тысячи правил еще до того, как он научился держать в руке меч, и это сделало его тем, кем он являлся теперь — нелюдимым, холодным, молчаливым господином, больше похожим на статую, чем на живого человека. Но чего же он ожидал от простых крестьянских юношей, в чьей жизни свободы было больше, чем лепестков на цветущей сливе?       Они даже не представляли, что может быть иначе. Что где-то детям запрещают забавляться, громко кричать и смеяться, бегать, устраивать шуточные потасовки, не слушаться старших и еще множество других вещей, которые ребенку полагается делать в силу своего возраста.       — Идем, — в конце концов смирившись с тем, что они принадлежали к двум совершенно разным мирам, — что в прошлой, что в этой жизнях, — Лань Чжань снова потянул Лун Мина за собой к реке, более не встретив сопротивления.       Камни были теплыми и сухими, как поверхность только-только затопленного кана. Аккуратно уложив широкие рукава на колени, чтобы ткань случайно не намокла в воде, Ванцзи призвал гуцинь и, на мгновение задержав руки над инструментом, без предупреждения начал перебирать тугие струны. Он нисколько не сомневался в том, что Чжиян с легкостью подхватит незнакомую мелодию, — в его музыкальном таланте, унаследованном из прошлой жизни, Лань Чжань уже с лихвой успел убедиться.       Прошло всего несколько минут, прежде чем Лун Мин вытащил из-за пояса свою флейту, приложив ее к чуть обветренным от мороза губам, и тогда к успокаивающему звучанию струн присоединилось протяжное, волнующее душу пение ди. Ванцзи никогда прежде не играл в паре с другим инструментом — даже с братом им ни разу не довелось попрактиковаться в совместном музицировании, а во время войны с орденом Вэнь какофония разрозненных звуков, извлекаемых в пылу сражения, мало чем походила на искусство. Теперь же он полностью обратился в слух, наслаждаясь неожиданной гармонией, которая рождалась меж двух столь не похожих друг на друга инструментов, и под ребрами у него разом потеплело, сделалось мягко и щекотно, словно на груди свернулся большой пушистый кот.       — Продолжай играть, — он убрал руки со струн и сосредоточил все свое внимание на чужом Ядре.       Пение флейты, лишившись твердой опоры гуциня, сперва немного сбилось, зазвучало неуверенно, совсем тихо, но уже через несколько секунд вернулось в прежнее русло и потекло в своем собственном направлении. Лун Мин послушно поддался потоку, позволяя инструменту вести, прикрыл глаза. Его тело принялось непроизвольно покачиваться в одном ритме с мелодией, и Ванцзи удовлетворенно кивнул, когда ощутил слабо всколыхнувшийся всплеск духовной силы.       — Дыши ровно. Очисти разум от всех мыслей и слушай, что происходит вокруг. Почувствуй направление и силу ветра. Представь, что пространство вокруг тебя пронизано тонкими нитями энергии, струящимися с неба в земную глубь. Коснись этой энергии… не рукой, — Лань Чжань хмыкнул себе под нос, совсем позабыв о буквальном восприятии своего новоиспеченного ученика. — Светлая ци, как и темная, присутствует в каждом уголке нашего мира. Где-то ее меньше, а где-то больше. Любой, кто ступил на Путь меча, должен уметь поглощать и накапливать в своем теле энергию Ян — так мы совершенствуемся и развиваем силу. Это основа даосизма. Людям же для поддержания внутреннего баланса достаточно понимать основные механизмы медитации.       Чжиян старательно продолжил играть, и совсем скоро исходящая от него вибрация начала усиливаться, нарастать — Золотое Ядро медленно просыпалось, входя в резонанс со здешним источником. Энергии в его даньтянях забурлили, в меридианах появилось слабое движение, ненадолго прервавшее многолетний глухой застой, однако на этом прогресс быстро завершился.       — Хорошо, этого достаточно.       Серые глаза нехотя приоткрылись, и перед Ванцзи предстал совершенно пьяный, затуманенный густой дымкой взгляд. Такое случалось с непривычки почти у всех адептов, кто впервые впитывал ци из природного источника в слишком больших для себя количествах. Она действовала на неприспособленное тело как дурман, из-за чего человек подвергался сильнейшему чувству эйфории, а сам эффект мог длиться от нескольких минут до пары часов.       — Лань Чжа-а-а-ань… — флейта свободно выпала из отяжелевшей руки, Лун Мин бестолково улыбнулся, а затем начал заваливаться вперед, но был быстро пойман сильными руками за плечи. — Лань Чжань, ч-что со мной?       Ванцзи машинально заправил выбившуюся прядь Чжияну за ухо. Не удержался, провел пальцем по тонкой косичке, собранной вместе с частью волос в маленький пучок на затылке.       — Скоро пройдет. Расслабься, — он придвинулся ближе, позволяя юноше полностью привалиться к себе.       Тот сразу же обмяк и безвольно уткнулся лицом в плотную белую ткань верхнего дасюшэна, отчего на плече у Ванцзи расползлось влажное тепло его дыхания. Позвоночник и живот неожиданно обдало яркой волной какого-то щекотного, неизвестного доселе чувства, которому он даже не смог найти названия, но от которого ужасно смутился, поспешив скорее отвлечься.       — Запомни все, что делал сегодня. Все свои ощущения. В медитации важна концентрация, поэтому ты должен уметь правильно настраивать свои тело и разум. Позже я научу тебя поддерживать это состояние и находить в нем баланс.       Вместо ответа под ухом послышалось ровное сопение. Улыбнувшись, Лань Чжань прижал Чжияна еще ближе и аккуратно опустил руку на его затылок, позволив пальцам бездумно перебирать шелковистые, чуть вьющиеся волосы, от которых исходил слабый аромат имбиря и каких-то трав. В горле саднило от непривычно большого количества слов, произнесенных за столь короткий промежуток времени, но оттого сидеть так — держа в объятиях человека, которому он отдал свою любовь и готов был отдавать ее бесконечное число раз во всех последующих жизнях, — было еще приятнее.       Прождав еще с час и поняв, что Лун Мин просыпаться не собирается, Ванцзи бережно поднял его на руки, не забыв заткнуть за пояс выроненную флейту, после чего медленным шагом направился домой. Это «домой», ворвавшееся в мысли совершенно рефлекторно, болезненно укололо его в самое сердце.       А где был его дом, и был ли он вообще?..       Облачные Глубины уже очень давно стали для него лишь обителью, к которой он привык, но в которой не мог найти должного успокоения. Слишком много ужасных событий было с связано с резиденцией Гусу Лань: смерть отца и матери, нападение Вэней и гибель многих его товарищей, которых он знал с самого детства, наказание и последующее заключение. Именно в Облачных Глубинах, у Стены Послушания с высеченными на ней правилами брат сообщил ему о том, что Вэй Ин мертв. Так мог ли он после всех этих бед назвать домом место, где его ждала только скорбь да одолевала тяжесть мучительных воспоминаний?       Определенно нет.       Но вдруг это слово отозвалось приятным послевкусием, стило Ванцзи опустить взгляд на Лун Чжияна, мирно спящего в его руках, и тогда его осенило. Может быть, дом находился там, где был он? Неважно, сколько обстоятельств их разделяло, — годы, расстояние, чистая, словно не тронутый чернилами лист пергамента, память, — все это не имело значения, если только рядом с Лун Мином Ванцзи чувствовал себя… собой. И даже несмотря на то, что вскоре ему предстояло уйти, он хотел бы оставить все как есть. Знать: где-то очень далеко, на границе с Тубо у подножья хребта Дасюэшань, где не было ни ночных тварей, ни заклинателей, ни бешеной суеты внешнего мира, у него есть дом.