Странный

      — Дэйви, милый, ну... Мы сюда зачем пришли?       Дженнифер хлопает мужа по плечу и мягко улыбается, смотря снизу-вверх из-за разницы в росте. Тот только вздыхает, пытаясь выдавить улыбку тоже — лицо сводит неприятным спазмом, и он морщится. Отвык уже.       — Не знаю? — почему-то это звучит как вопрос. Дэйв смиренно смотрит на сахарную вату в руке, затем на Дженнифер, затем — куда-то вдаль, на аттракцион, где резвятся детишки, и думает, что хотел бы назвать свою дочь Харпер, — Въебать денег на ерунду?       Ему вовремя удаётся посмеяться, хотя он вовсе не шутил. Супруга только качает головой и откидывается на спинку лавочки.       — Тебе стоит развеяться. Мы уже говорили об этом, — она взъерошивает волосы Дэйва, а тот фыркает в ответ, но с места не двигается, — Ходишь с миной кислой, аж самой рыдать хочется.       Все это время Дэйв не мог перестать думать о Курте, который последние две недели не появлялся вообще.       На их самой последней сессии он решил объебаться шмалью. Прямо в кабинете... А что Дэйв? Он по какой-то причине не смог отказать вовсе. Это было пиздец как странно, спасибо хоть запах быстро выветрился. Что-то внутреннее подавляло возмущение, заставляя упорно молчать — почему-то казалось, что Курту можно разрешить вообще все. Это нездорóво.       Честно признаться, Курт после первых трех тяг, пусть по прежнему оставался безэмоциональным, стал разговорчивее. Намного. Дэйв даже смог какие-то пометки в своём блокноте сделать, что уже какой-никакой прогресс.       Дэйв не обращает внимания на то, как Дженнифер внимательно вглядывается куда-то. Не замечает подозрительной толпы вдалеке и озлобленных криков, пока жена не хватает его за руку и не тащит куда-то. Он, конечно, возмущается, но как всегда ничего особо не говорит.       Сборище возле фонтана: кто-то на камеру снимает, кто-то орет, что сейчас вызовет ментов, дети — с любопытством поглядывают, пока обеспокоенные мамашки пытаются отвести их в сторону. Нет, наверное, все же, Дэйву больше нравится Вайолет. Вайолет Грол. Красиво звучит.       — Уёбывай нахуй, наркоман! — мужчина средних лет, с взъерошенными рыжими волосами и какой-то странной банданой на башке, агрессивно сжимает кулаки и грозится ударить, краснеет так, будто сейчас лопнет.       — Мамаша твоя.       Когда Дэйв переводит взгляд на фонтан, то видит, что удивительно, Курта.       Он полулежит в воде, в своём привычном свитере в полоску и красных очках, закинув одну ногу на другую. Говорит сквозь зубы — потому что во рту у него ни то сигарета, ни то вновь косяк, а в руке гитара, на которой Курт что-то громко наигрывает. При виде этого инструмента Дэйв чувствует, что внутри него случается некий "бум", ещё бы, блин, бедная гитара, размокнет же... А ещё он не может понять, это строй у неё понижен, или она в принципе безутешно расстроена. Уши режет.       Внезапно мужик несётся к Курту, а тот, в свою очередь, резко подскакивает, крепко вцепившись в гриф гитары и ненарочно обрызгивая водой стоящих рядом людей, а затем Дэйв опомниться не успевает, как Курт висит на его шее, прижимаясь сзади, вынуждая смотреть прямо на разъяренного мужика.       — Мамаша моя?!       — Твоя, твоя! Наркоманка и дура жирная!       От Курта пиздец несёт травой и перегаром, но голос его, на удивление, трезвый. Дженнифер в ахуе, Дэйв — тем более, он вообще не знает, что в такой ситуации делать, жизнь, увы, не подготовила.       Он пытается вспомнить, выпил ли он сегодня утром свои таблетки, потому как сейчас от тревожности его пробивает мелкая дрожь. Вдох-выдох.       В горле омерзительный ком, и выдавить из себя ничего не получается.       — Мужчина, Господи, успокойтесь, — вмешивается Дженнифер. Она встаёт между Дэйвом и быдловатым мужиком, настроена разрулить все самостоятельно вполне серьёзно, — Давайте решим все мирно?       Мужчина стискивает зубы и смотрит на Курта, который, кажется успевает показать ему средний палец. Наконец, вздыхает, не унимая агрессии, и, глядя прямо в глаза Дженнифер, выдаёт, прежде чем удалиться:       — Повезло тебе, что я баб не бью.       Дэйв в себя приходит только тогда, когда большая часть людей расходится. Он дрожит, но уже заметнее, потому что Курт намочил его. Холодно.       Курт уставше лыбится и прижимает к себе Дэйва крепче, кладя голову на его плечо.       — От души, Дженн, чувиха! Ну даёшь.       — Э-э... Это что было?       Дэйв по прежнему молчит, но мысленно задаётся вопросом, знакомы ли эти двое, а если нет, то откуда Курт знает имя. В голове возникает назойливая мысль, шумная такая, будто бы не его: «Я сам ему говорил»... Хотя Дэйв отчётливо помнил, что ни разу за все то время, что они встречались в кабинете психолога, он даже отдаленных диалогов о своей личной жизни не заводил. Он в принципе молчал наравне с Куртом.       Все вокруг почему-то такое отдалённое и половину Дэйв не слышит, но не понимает, в чем причина.       Когда Курт уходит, Дэйв наконец чувствует, что может говорить. В руке сахарной ваты нет, и у Дженнифер её также не наблюдается.       — Странные у тебя друзья, — та качает головой и берет мужа за руку, — Пойдём, блин, дубина. И почему ты не рассказывал?..