Странный

      Проблемы начинаются тогда, когда у Дэйва банально не встаёт.       Это точно не импотенция, ему всего лишь двадцать пять, рановато как-то. Просто однажды утром он просыпается и осознает, что Дженнифер его больше не возбуждает.       Она сидит на нём сверху, вся такая красивая и без верха, а он не чувствует вообще ничего, кроме мрачной самоненависти. Снизу нихрена не шевелится.       Впрочем, Дженнифер, хоть и расстраивается, виду не подаёт: Дэйв сменил таблетки, и, вероятно, это лишь очередная побочка. Предыдущие перестали помогать так резко, что тот не знал, куда деться, готов был на стену лезть от тревожности. И это странно... Так, блять, не бывает, уж он-то должен знать. Но лечащий врач лишь плечами пожал, сказав, что такое иногда случается, пока выписывал рецепт.       Сегодня выходной, а Дженнифер ушла из дома. Скучно.       Единственное, что остаётся Дэйву — лежать на кровати, бессмысленно пялясь в потолок, пока от нейролептиков не перестанет крыть настолько, чтобы не чувствовать ватных конечностей. Что с ним вообще происходит в последнее время? За три года постарел будто бы лет на двадцать, а началось все ещё раньше, когда заботливый папаша с десяток годов ранее запретил лезть в музыку. Может, стоило бы попробовать вновь?..       О музыке Дэйв не вспоминал уже очень давно из-за занятости психологией, затем просто устал. А сейчас, конкретно последнюю неделю, он живет со стойким желанием взять гитару в руки. Наверное, уже и не помнит, каково это... Наверное, виноват Курт. После встречи в парке дня три, или, может, восемь назад, с Дэйвом явно начало происходить что-то странное, почему-то мысли о Курте стали постоянными и такими четкими, что становилось жутко. Он засыпал с мыслями о Курте, просыпался с ними, принимал душ, работал... А они даже не знакомы ближе, чем психолог с клиентом.       — Ну, че ты?       Дэйв поворачивает голову, что удаётся с трудом, и видит, как в открытое окно влезает Курт. Это абсурдно и стремно, и, может, стоило бы вызвать полицию, однако единственная мысль, которая возникает — без чего-то скуриваемого в зубах его видеть очень непривычно.       — Киснешь.       В нос ударяет знакомый сладковатый запах травы, и внезапно у Дэйва появляются силы принять сидячее положение. Он потирает затылок, вздыхая, и выдает:       — А я думал, ты разговаривать не умеешь...       — Очень даже умею! — Курт фыркает, улыбаясь, после чего снимает кеды и остаётся в носках, наверняка грязных, — И, между прочим, даже могу наизусть пересказать "Над пропастью во ржи"... Ну, первые два абзаца. Хе-хе. Хочешь? Не важно. Знаю, что нет.       Снова не спрашивая, Курт плюхается рядом и шарится по карманам в поисках сигарет, а Дэйву так все равно, что даже уже не смешно.       — Знаешь, я думаю, ты бы охуенно вписался в Нирвану.       — Куда?       — В Нирвану. Группа моя, — Курт лежит на спине и аккуратно похлопывает Дэйва по оголенному бедру, от чего по телу пробегает табун мурашек, — Не знаешь? Писо-о-ос... Ладно, ничего. Не все мы идеальны. Барабанить будешь, ага.       Дэйв хлопает глазами и хмурится, а Курт, делая вид, типа держит палочки, делает в воздухе движение, а-ля "хэт-снейр-хэт-хэт".       — Но я ж...       — Умеешь, — Курт перебивает, поднимая указательный палец, и, вытянув руку, кладёт его на губы Дэйва. Тот невольно сглатывает от волнения, — Не думай, что я не знаю... Я о тебе все знаю, понял? Вообще все, что ни спроси. Не веришь? Ну, убедишься позже, ты не думай. Я не пизжу по хуйне.       Когда Курту удаётся закурить, Дэйв снова ложится, поджимая губы. Курт пару раз затягивается, после чего заботливо передаёт сигарету Дэйву, и тот послушно принимает подачку, хоть и не понимает, для чего конкретно.       — Завтра в девять. Жду. Хорошо? — сощурившись, Курт заправляет прядь тёмных волос за ухо, от чего Дэйва вновь ведёт, затем встаёт и направляется к выходу из комнаты, — И лучше бы тебе не опаздывать, знаешь.       Через какое-то время раздаётся хлопок входной двери и даже отдалённо слышны быстрые шаги по лестнице вниз.       Дэйв неспешно докуривает, не думая ни о чем. Скидывает окурок в пепельницу, стягивает с кровати постельное белье и несёт стирать. Потом решает, что было бы неплохо принять душ.       Только под струями горячей воды он вспоминает, что, как бы, живёт на втором этаже уже как несколько лет.