Странный

      Небольшой кабинет с приятным освещением и бледными стенами. Кондиционер, потому что жарко, и расставленные по цвету книги на полке, потому что нужны лишь для декора и не более — все, как и хотел папа.       Дэйв не был рождён для работы психологом, и прямо сейчас он мог бы находиться где-нибудь в Нью-Джерси, или, может, Южной Дакоте, барабаня на сцене и объебываясь травкой до тошноты, просто потому что это чистой монеты кайф и свобода собственных действий, но ведь «это бесперспективно и глупо, никакой стабильности и денег, придурок, слушай, что старшие говорят». И именно поэтому Дэйв вовсе не в Нью-Джерси и даже не в Южной Дакоте, а всего лишь в Сиэтле, и объебываться до тошноты здесь приходится разве что нейролептиками, выписанными другим специалистом около полугода назад.       Транквилизаторы подавляют желание сказать о том, как Дэйв ненавидит собственную жизнь, но иногда ему очень-очень хочется.       — И что это? — сил удивляться уже не остаётся, потому что кроме разьедающего спокойствия Дэйв в последнее время не чувствует, если быть честным, вообще ничего. Он вздыхает, хмурится показательно и вертит тетрадь, рассматривая со всех сторон.       Курт приходит на сессию всего лишь третий раз, и Дэйв не уверен, было ли у него что-нибудь подобное за все время работы с людьми.       Курт странный — сутулится вечно, пялит в пол и пальцами задрачивает подол кофты, которая длиннющая даже для Дэйва. Налицо депрессивное расстройство, или что-то вроде того... Но проблема в том, что Курт попросту не хочет открываться. Приходит и молчит, а ты в восьмёрку изворачивайся и угадывай, что же с ним, блять, такое, хотя записался тот на терапию, кажется, сам.       Курт старше Дэйва года на два. То есть, сейчас ему двадцать семь, а выглядит он все ещё подростком, пусть и с глубокими от усталости морщинами. Жаль его.       — Курт... — Дэйв не знает, что и сказать. Перед собой он видит сплошь каракули: чёрные такие, непроглядные. Весь лист ими закрашен. С одной стороны, все понятно сразу, а с другой... Что вообще делать-то? — Это, эм...       Когда он просил своих клиентов вести дневник, проблем не возникало вообще. Люди предпочитали не заморачиваться и излагать свои мысли вовсе не так — текстом в основном.       — Могу я закурить? — первое, что за долгое время выдаёт Курт. Голос его хриплый и тихий, но уверенный и безучастный. Взгляд голубых глаз он находит решимость устремить на Дэйва, и тот не находит в них ничего. Вообще.       «Нет, блять. Не можешь.» — думает он, потому что не хочет прокуренных насквозь стен, горьких и тусклых. Но вместо этого выдаёт совершенно другое, с приглушенным вздохом сожаления и виня себя совсем немного, — Да, конечно.       Курт кратко улыбается, впервые за все эти дни, а затем достаёт косяк.