Согреши

— Джастин, — девичий голос, насквозь пропитанный страстью, только усилил бешеное возбуждение. Это, в свою очередь, усилило и боль. Я продолжал жадно целовать свою студентку, с огромной болью в груди осознавая, что для непоправимого мне нужно просто расстегнуть собственную ширинку и приподнять юбку девушки. Осознание привело меня в бешенство, заставляя углубить поцелуй так, что на секунду мы стукнулись зубами. От такого натиска Селина сделала небольшой шаг назад, запнувшись, а я… Я не стал придерживать, напротив, потянул её вниз, и встал на колени вместе с Дикинсон. Она подняла свой взгляд на меня, нависшего над ней. Это могло закончиться прямо на этом моменте. Могло бы с этими чертиками в сером взгляде, взбухшими сосками студентки, которые так хорошо проглядывались сквозь тонкую белую блузку. Даже с моими широкими плечами, вжимающими хрупкую девичью фигуру в щебень, даже со всплеском силы, удовлетворения в боли и похоти, исходя из доминирующей позиции, давно позабытой и такой желанной. Могло бы, клянусь, Боже. Но затем Селина прикусила мою нижнюю губу, и в этот момент я перестал видеть перед собой студентку, нуждающуюся в Божьей помощи и дисциплине. Я перестал видеть дитя Божье. Я перестал видеть потерянную овечку. Я видел женщину в нужде — зрелой, восхитительной нужде. Я просто не мог, физически не мог остановить свои руки, скользящие по тонкой девичьей шее, позвоночнику, спускающиеся на ягодицы. Я не мог остановить свои пальцы и продолжал щипать и тереться подушечками о нежную юную кожу. Немного надавив на свежий рубец на ягодице, я услышал, как девушка шикнула от боли, резко вжимаясь телом в землю и шумно втягивая воздух ртом. Безумно, неистово, желая войти в неё и трахать до крови, я начал возиться с молнией на брюках, желая, чтобы они исчезли, испарились прямо сейчас. Я смотрел и скрежетал зубами глядя на то, как Селина лежит в грязи, как светлые волосы уже намокли, питаясь грязной дождевой водой, как дрожащими пальцами она помогает мне справиться со штанами. Иисусе, как же это неправильно. С Дикинсон нельзя вот так. В грязи. В холоде. Тем более, не со мной. — Нет, — мне понадобилось провести ладонями об асфальт, царапая их для того, чтобы переключить голову на физическую боль. В паху неистово всё ноет, но я отодвигаюсь, подавляя желание положить ладонь на тонкую девичью шею и вдавить в асфальт, втрахиваясь глубже. — Что ты делаешь? — присев на ягодицы, девушка поморщилась от боли, заставляя меня дернуться в её сторону. — Почему ты остановился? — Тебе больно. — Нет, это не так… Я бы не позволила тебе… Оттолкнувшись ладонями, я вскочил на ноги и прошипел, злясь на всё вокруг: — Не позволила бы? Я чуть не лишил тебя девственности в грязи на обочине дороги, как гребанное животное! — Потому что я не против, Джастин. — Селина поднялась вслед за мной и, тяжело дыша, уперла руки в бока. — Если хочешь знать, свою девственность я предпочла бы лучше отдать тебе, чем какому-нибудь Такеру Кенсингтону или другому подобному придурку! — Я не буду тебя трахать, Селина. Не здесь. Не сейчас. Никогда. — задыхаясь от такой злости, что начало сводить мышцы, я сделал пару шагов назад и наклонился, приперев ладонями багажник авто. Ни хрена не помогало. — И да услышит меня Бог, если Такер тронет тебя, пока ты находишься под моей ответственностью, я его заставлю землю жрать! Я ясно выражаюсь?! — Я думаю, тебя это не касается, мистер Бибер. Мистер Бибер? Она думает, это смешно? — Пока ты здесь, никто из них тебя не тронет! — с криком вся злость вырвалась наружу, распугивая всю живность, что находилась вокруг. Селина сделала несколько шагов назад, заглядывая мне в глаза. — Я ясно выражаюсь?! — Тебя это не касается, — повторила она, нарочито делая голос как можно тверже. — Ты сам то притягиваешь, то отталкиваешь. Для тебя это всё сложно, но… — Он опасен, Селина. — Вряд ли ты знаешь его настолько хорошо. — Я знаю, насколько опасен может быть мужчина, когда хочет девушку, которую не может получить. — Как ты, например? — сказала она, и от такого жестокого заявления я сжал зубы. Весь вес подтекста её слов рухнул на нас, словно прогнивший потолок. Меня бесило, злило то, что она, мать его, права. Ведомый яростью, я сделал пару шагов навстречу девушке и, открыв дверь, толкнул Дикинсон прямо на сидение, а после остановился. Только когда студентка пропала из зоны видимости, я приподнял голову, глядя на ночное небо, и не двигался до тех пор, пока сердце не начало биться спокойнее, пока не остыла кровь, пока я не почувствовал, насколько прохладно на улице. Только когда пришел в себя, сел на свое место и запустил двигатель. Всю дорогу до кампуса мы ехали молча, изредко переглядываясь, взглядами давали друг другу осознание всего творящегося между нами дерьма. Когда спящий студенческий городок показался на горизонте, девушка нарушила молчание. — Ты пугаешь меня, Джастин. — Самый разумный вывод, который ты могла сделать. — Ты пугаешь меня не как… серийный убийца или что-то в этом роде, — я молчал, давая студентке продолжить. — Это… захватывающе… Так же страшно, например, в липовых домах с привидениями. Я знаю, что это не убьет меня, но достаточно захватывает для того, чтобы участить пульс и, судя по всему, не только у меня… — я оглянулся на девушку, пока Селина смотрела в окно и продолжала бормотать. — И мне нравится это ощущать. Это то, что нужно мне в отношениях. — Ты слишком юна для того, чтобы знать, чего хочешь. — Стоп! — студентка резко обернулась на меня, заставляя рвано вдохнуть. — Когда тебе было восемнадцать, ты знал, чего хочешь? Да, конечно, я знал. Более того, я уже начал понимать, что добиваться этого можно всеми возможными способами, включая не совсем этичные. Увидев мой кивок, девушка продолжила: — Тогда не придирайся к моему возрасту. Остановив автомобиль перед высокими воротами, я вышел из авто и достал из кармана телефон для того, чтобы написать Дейзи. Последнее, чего мне хотелось, так это чтобы Селину сейчас начали доставать вопросами. Время близилось к полуночи, ей нужно было поспать, а Дейзи прекрасно знает, как и где прошмыгнуть для того, чтобы никто не заметил. Молча открыл ворота, и Дикинсон, пожав плечами, перешла на другую сторону, наблюдая за тем, как они с тихим скрежетом закрываются. Пальцы девушки обвили металлические прутья, а серые глаза заглядывали прямо в мое лицо. — Ты можешь заставить меня ходить в церковь, но я никогда не начну верить в неё, — тихо начала она, заставляя меня замереть на месте. — Ты можешь приказать мне не дотрагиваться до Такера, но я рано или поздно подарю кому-то свою девственность, нравится тебе это или нет. Ты можешь сказать, что я должна бояться тебя, но это не так, — Селина опустила прутья и сделала шаг назад. — Я больше не буду тебя провоцировать. Если ты нарушишь свою клятву, то сделаешь это ради своего желания, а не из-за кого-то. Спокойной ночи, отец Джастин. — Дикинсон наклонила голову вбок, а после, широко улыбнувшись, громко выкрикнула, прощаясь. — Намасте! Пока я закатывал глаза от такого прощания, обращенного в другую веру, Селина сложила ладони в области груди и, тихо рассмеявшись с моей реакции, быстро убежала в сторону общежития. А я продолжал смотреть ей вслед после такой выходки, и продолжал страстно желать. Официально, Господи, она не похожа ни на кого, кого я когда-либо знал. Она захватывала мой дух, будто неземной привлекательности было недостаточно, её наделили мозгами, каких не было у девушек её возраста. Мне не следовало пробовать её губы на вкус, я понимал это, но не жалел о сделанном, как не жалеют о лучших решениях в своей жизни. Я понимал, что подвел себя, понимал, что подвел Его, но самое страшное, я так же понимал, что Он уже простил меня, а я сам — нет, потому что не заслуживал прощения. Наоборот, я заслужил наказание: огненного града или смерча, или хотя бы строгой бухгалтерской проверки. Чего-нибудь — чего угодно, черт подери, — потому что я нечестное, отвратительное, похотливое животное, которое воспользовалось эмоциональной уязвимостью своей студентки.

От лица Селины

На следующий день после обеда меня пригласили в кабинет Джастина, и, сидя на скамейке прямо перед дверью, я вздрагивала каждый раз, когда за дверью раздавался мужской осуждающий крик. В кои-то веки не я попала под гнев священника, и после вчерашнего это казалось чудом чудесным; более того, я шокирована тем, кто в итоге заслужил наказание. После откровенных угроз Невады я задницей чуяла, что это именно она протащила мертвых опоссумов на территорию общежития, но Бибер оказался дотошным и провел утро, расспрашивая каждую девушку. И, в конце концов, Алиса призналась в содеянном и в красках рассказала, почему именно решила отомстить. Такер бросил её, и в этом, почему-то, была моя вина. Ну не смешно ли? Учитывая, что я вообще не знала об их отношениях. Между мной и этим парнем абсолютно ничего не было, да и быть не могло. Он иногда писал смс, но в них не было даже намека на флирт. Алиса, конечно же, сделала поспешные выводы, и, как и предполагал Феликс, девушка попросила привезти мёртвых животных свою старшую сестру. Джастин продолжал пороть её словесно, а после, когда появились родители девушки, продолжал уже воспитывать всех троих. Он исключил её. После одного проступка Бибер исключил Алису, и это, мать твою, несправедливо, учитывая, как для этого изворачивалась я. Дверь открылась, и нога, которую секундой ранее била нервная дрожь, замерла. В проеме показалась фигура священника. — Можешь войти. Всё это время я ждала под дверью, а чего именно — не знала. Ступив в класс, я сразу зацепилась взглядом за рыжую копну волос в первом ряду. По бледному лицу Алисы потоком текли слёзы, подбородок прижат к груди, а пальцы крепко сжимают худощавые колени. — Алиса? — Джастин встал в стойку, расставив ноги на ширине плеч, и сцепил за спиной ладони в замок. Каждый взгляд на него казался сладостно болезненным для меня. Он словно немой охранник давил на неё взглядом, заставляя что-то сказать. Рыжая девушка встала на ноги и неохотно подняла голову, исподлобья смотря на меня. — Селина, я… — дыхание студентки сбилось, она украдкой взглянула на Бибера, а после снова на меня. — Мое злобное поведение и предвзятое отношение к тебе непростительно… Мне жаль, что я причинила тебе боль, и я буду думать о твоем прощении во время всех ста часов общественных работ… Вау. Это… что-то жутко официальное, слишком взрослое для неё, ну и… воняющее несколькими часами нравоучений Бибера. Даже если она не раскаивалась, не оценить проделанную работу было бы глупо. К тому же, Джастин добавил к исключению сто часов общественных работ. Да он настоящий садист! Священник подошел к преподавательскому столу и сел на край, не отрывая взгляда от меня, словно искал одобрение в глазах. Мама Алисы, толкнув ту ладонью в спину, заставила девушку выйти из класса, а после извиняюще улыбнулась, сравнявшись со мной. Отец студентки так же отправился за ними, но остановился для того, чтобы что-то мне сказать. — Мисс Дикинсон, — мужчина взволнованно провел ладонью по лысой голове, уткнувшись взглядом в пол. — Я бы никогда не пошел против вашей матери. Кэролайн Дикинсон — женщина, которую в моей семье уважают, и если она решит разорвать все деловые отношения с нами… — Боже… Ни я, ни отец Джастин не расскажет ей о том, что произошло, незачем её впутывать. Мужчина поднял голову с надеждой в глазах и, благодарно кивнув, вышел из аудитории, а я положила руки на бедра, облегченно выдыхая. Наконец-то этот кошмар закончился. Моя семья не была гребанной мафией, и я понятия не имею, почему мою мать так боятся. Воспользовавшись заминкой священника, я бегло пробежалась глазами по мужскому лицу. Лицу, на создание которого Бог потратил много времени и усилий. — Ты подумала насчет поступления в колледж? — И да и нет, — я пожала плечами, разглядывая закрытую дверь. — Объяснишь? — Я много думала над тем, чем бы хотела заниматься, и это не требует образования в колледже. — сглотнув, я присела на край стола, неосознанно повторяя движения Бибера. — Я хотела бы… заниматься спасением животных. Желудок непроизвольно сжался, я ждала негативную реакцию. Наверное, я нуждалась в одобрении своих планов этим мужчиной, хотя и не хотела этого признавать. Джастин же надул губы, задумываясь на несколько секунд, а после сдержанно кивнул. Не буду врать, мне понравилось его одобрение. — Тебе подходит. — Правда? — Да, — мужчина снова кивнул. — Но тебе нужно получить образование для того, чтобы эффективно управлять бизнесом. Я пожала плечами и сказала прежде, чем могла обдумать свои слова: — Я найму кого-нибудь для управления. — Хорошо… А как же, собственно, уход за животными? Здоровье и содержание? — Для этого тоже можно кого-нибудь нанять. — А что тогда ты планируешь делать? — Ну-у-у, я бы играла с ними… — А, ну да… — Бибер сузил глаза, оглядывая меня с ног до головы. Конечно, он думал, что я избалована, и, черт возьми, он прав. Я передернула плечами, игриво усмехаясь. — Я бы профинансировала это дело. — Из своего трастового фонда? — Верно, — я кивнула, закинув ногу на ногу. — Деньгами и страстью к делу, Джастин. Бизнес, благотворительная организация, фильм, музыка — ничто из этого не становится чем-то большим, если человек, создающий проект не горит им. По-моему, такое увлечение является залогом успеха любого бизнеса. Я права? — Верно. — улыбка тронула пухлые губы мужчины. — Ты абсолютно права, Селина. — Я знаю, — гордо приподняла подбородок. — Может быть, я прочитаю пару книг об этом, а может, ты меня научишь, раз уж в прошлом был королем бизнес-индустрии? — Ты пробивала меня… — Бибер вытянулся по струнке, моментально напрягаясь. — Сделала пару запросов в Гугле, не суть. Если кто и знает, как вести бизнес, так это ты. Большой палец священника начал обводить край стола, туда-сюда, туда-сюда. Мы смотрели друг на друга несколько секунд, пока вокруг закипал воздух. Стало нестерпимо душно, черт бы побрал Бибера вместе с его напористыми медово-карими глазами. — Подумай над этим, а я… пойду, — я кивнула подбородком на дверь и спрыгнула со стола. — Я пойду. Джастин медленно выпрямился и быстро зашагал ко мне, вцепившись в меня уже до боли знакомым взглядом. Я поняла. Он думал о вчерашнем, думал о нашем поцелуе. Мы оба думали. Нет, я не целовалась в первый раз, более того, мои губы целовали, кусали десятки парней, но это совершенно не то, что я испытала вчера ночью. С уверенностью могу сказать, это было моим первым поцелуем, настоящим… До боли в пальцах, в сердце, разрушающий всё вокруг. — Джастин… — прошептала я не своим голосом. Горло пересохло за несколько секунд. — Мы не будем этого делать. — Как твоя задница? Это один из тех самых недопустимых вопросов. — Не твое дело. — я взялась за ручку двери, намереваясь улизнуть поскорее. Мужские шаги, напоминавшие стаккато, звучали всё ближе, заставляя замереть в ожидании, но, собрав всю решимость, я рывком открыла дверь. Это не помогло, вся решимость канула в Лету, как только дверь захлопнулась перед самым носом. Одной рукой обхватив за талию, мужчина оттащил меня назад, второй параллельно отрезая пути к бегству. — А еще говорят, что именно женщины не последовательны. Неужели после того, как я от тебя отстала, наседать начнешь именно ты? — я зажмурила глаза, стараясь пропитать слова сарказмом, но Бибер ещё ближе притянул мою спину к своей груди. — Я думаю об этом, Селина… — мужчина пальцами свободной руки ведет дорожку до изгиба локтя, вызывая приятные мурашки. — Думаю каждый раз, когда вижу тебя; думаю каждую секунду, пока тебя нет в поле моего зрения, — я чувствую, как музыкальные пальцы обхватывают мои бедра и вжимают их в мужской пах. — Я не могу перестать думать об этом. Если бы я протянула руку назад, я бы дотронулась до него. Я могла прикоснуться к нему, исследовать то, к чему раньше священник меня не подпускал, да и просто поучаствовать в этой мимолетной фантазии. Но беда в том, что она ничем хорошим не закончится, пока именно Джастин не будет готов стянуть рясу не только с тела, но и с мозгов. Где-то между одним из болезненных шлепков по заднице и горячим поцелуем мне стало не все равно на отца Джастина. А быть может, я вдруг перестала хотеть стать причиной его падения, причиной нарушения слова, данного девять лет назад? Ну, с другой стороны, я не уверена в своей принципиальности на этот счет, если Бибер будет продолжать так давить, совсем не уверена в своей решимости противостоять ему. — Ты читал мне Льюиса, отец Джастин, — я пыталась воззвать к разуму мужчины. — Грехи плоти — скверная штука, не так ли? По позвонкам прошли мурашки, когда я почувствовала, как подушечки пальцев легко проскользили по задней поверхности бедер, останавливаясь там, где подол юбки встречается с обнаженной кожей. — Помнишь, что было дальше? — тихий шепот заставил меня приоткрыть губы, вслушиваясь. — Но они наименее серьезные из всех грехов. Именно поэтому педанты, которые регулярно ходят в церковь, могут быть ближе к аду, чем проститутка. От ласковых прикосновений в голове всё затуманилось, и я выгнула голову, подставляя под горячее дыхание шею. Мужские пальцы забрались под юбку, поглаживая сквозь трусики такие места, что каждая точка соприкосновения стала мерцающим пламенем, которое обжигало и испепеляло. — Я помню и окончание, — продолжала шептать вслед за мужским шепотом. — Льюис закончил так: «Но, конечно, лучше всего быть ни тем, ни другим». Мужской стон, прозвучавший в следующую секунду оказался таким вкусным и порочным, что мне пришлось сжать ноги от новой накатившей волны возбуждения. Бибер тихо опустился на корточки позади меня. Боже мой. Я прижала обе ладони к двери, полностью готовая держать её до последнего, если кто-то решит войти. Конечно, я могу запереть её, но это оказалось бы полноправным приглашением к тому, чего мы так оба желали и боялись. Я не хочу делать этот решающий шаг, я не хочу его поощрять, но в то же время все возражения остались на кончике языка. Я просто не способна остановить то, что он со мной делает. Кружевные трусики оказались сжаты в кулак, и от малейшего движения пальцем туго тёрлись о клитор, заставляя щеки краснеть ещё сильнее. — Не рви их, хотя бы ради Кики де Монпарнас. — я выдавила из себя тихий шепот, и мужчина меня услышал. — Кики что? — Эти трусики стоят восемьсот долларов, и их купил мой брат, а ты уже нанес ему урон из-за брасле… Стой… Стой… Это звучит хреново, — я свела брови на переносице, стараясь соображать трезво. — Их купила девушка моего брата, а он просто передал сумки… Не важно… Просто, не рви… — Не буду. — Всё… всё видно в твоих глазах, Святой отец, — закончила я с иронией в голосе. — Что видно? — не разрывая зрительного контакта, Джастин приподнял юбку, скомкав её на поясе, задрал кружевное белье, сделав из них подобие стринг, выставив на обозрение свежие синяки на ягодицах. — Твои глаза, выражение лица… злобное, — у меня всё никак не получалось собрать себя в кучу и выровнять дыхание. — Оно делает из тебя лжеца в священном воротнике. По громкому вздоху сквозь зубы я поняла, что своими словами снов попала в больную точку, а Бибер, опустив голову, впился зубами в одну из саднивших ягодиц. — Блять! — от резкой вспышки боли я выкрикнула, сразу же закрывая себе рот ладонью, заглушая болезненные стоны. А Джастин снова укусил, злобно скребя клыками по израненной коже. Я приподнялась на носочках, стараясь оторвать зубы от нежной кожи, но не отошла. И шага в сторону не сделала. Я бы не смогла. Вжавшись грудью в дверь, я кинула взгляд на распятие Иисуса Христа посреди кабинета, и не отрывала глаз, пока Бибер то кусал, наслаждаясь моим шипением от боли, то зализывал раны, опасно подбираясь к окантовке кружевных трусиков. Возбуждение давило, сводило все мышцы и, черт возьми, я должна была что-то сделать, чтобы остановить это. Должна была сделать что угодно, но не стоять и не становиться бессовестно, нелепо влажной. То, что происходит, несмотря на все минеты, поцелуи, шорканье с парнями на тусовках, оказалось самым горячим, что я когда-либо испытывала. Бибер медленно поднялся, параллельно проводя кончиками пальцев по моим ногам, от ступней до бедер и, добравшись до ягодиц, снова сжал их, словно не мог удержаться. Я сглотнула, царапая пересохшее горло. — Ты настоящий садист. — Клеишь на меня ярлык? — Если признаешь это, сможешь обратиться за помощью. — Мне уже помогли, Селина. Я пришел сюда, стал священником и воздерживался девять лет, — ласковыми движениями он поправил мне белье и юбку. — А потом появилась ты. — Мне очень жаль, — всё в груди сжалось. Я не лгала. — Отправь меня домой. — Никогда. — Бибер наклонился ко мне и, смахнув длинные волосы с плеча, обнажил шею. — Попробуешь сбежать, я притащу тебя обратно. Горячее дыхание упало на обнаженную кожу, мужчина вдруг наклонился и начал оставлять поцелуи на шее, плечах, ключицах. Этот священник захватывал мой мозг медленно, но верно. — Джастин… Так же быстро, как целовал, он вдруг схватил меня за горло, достаточно сильно для того, чтобы участился пульс, а после прижался губами к моему уху. — Будь хорошей девочкой сегодня днем, Селина, — черный, властный шепот. Проходя на негнущихся ногах по коридору общежития, я столкнулась с Дейзи, которая, казалось, меня и искала. — Ты пойдешь со мной на тренировку по футболу. Девушка просто схватила меня за локоть и потащила к пожилому священнику, ожидавшему на улице. Я позволила этому случиться по двум причинам: во-первых, после того, что было в кабинете, я ощущала всё так, будто в голову ваты напихали, а во-вторых, хотелось выйти за пределы кампуса и, возможно, найти новые приключения на задницу, которые помогли бы уже уехать отсюда. Верно, я не собиралась отказываться от поездки домой даже сейчас. Отец Исаак сдержанно улыбнулся и помахал рукой, стоя у ворот и ожидая, пока мы до него доберемся. — Разве для твоей огромной головы делают подходящие шлемы? Конечно, я знала, что играть в футбол она не будет, скорее, смотреть, но язвительность помогала быстро настроиться на нужный лад. К тому же, тишина, сопровождающая нас, порядком надоела. — Тебе повезло, что ты моя лучшая подруга, — оглянувшись на меня, Дейзи последовала за священником к воротам. — Ого! Значит, теперь я достойна этой дружбы? — Наверное, — девушка безразлично пожала плечами. — Я понимаю. Ты просто жалеешь меня из-за того, что вчера сделала Алиса? — Нет, — фыркнула Дейзи. — Я жалею тебя, потому что у тебя нет друзей. Иисусе, после этих слов мне захотелось сильно ударить по её физиономии, а потом… девушка засмеялась, а в глазах игриво заплясали огоньки и, услышав заразительный хохот, я сдалась и широко улыбнулась. Под обсуждение про сучку Алису мы дошли до футбольного поля и нашли место на трибуне. Не теряя времени, Дейзи достала из сумки, которую притащила с собой, блокнот и фотоаппарат новой модели. — Ежегодник, — сказала она, поймав мой вопросительный взгляд. Пока Дейзи брала интервью у одного из игроков, я довольствовалась прекрасным зрелищем на остальных парней, бегающих по полю. Симпатичные. Мускулистые. Я ловила взгляды и подмигивания от многих из них, но за последние шесть недель мой вкус немного… изменился. Точнее, намного изменился. Может быть, мне стоит позвонить матери и сказать, что её решение отправить меня в католическую академию вылечило мой интерес к мальчикам? Я больше не хотела делать минет парням, отчего-то мне стали нравиться мужчины вдвое старше, с более извращенной фантазией, чем просто минет. Нет, конечно, я не смогу этого ей сказать, не сейчас, когда знаю Бибера так хорошо — моя мать, скорее всего, сживёт его со свету. Наверное, я бы хотела снова вернуться к лютой ненависти к нему, тогда меня бы не волновало это дерьмо. Если она узнает, что он прикасался ко мне? Если узнает, как он прикасался ко мне? Чтобы переключить голову на другие мысли, мне пришлось прикусить внутреннюю сторону щеки и вникнуть в игру. На поле игроки соседней академии махали руками и выпендривались, пытаясь привлечь мое внимание. Отец Исаак задержался в стороне, разговаривая с отцом Кейлебом и постоянно оборачивался на нас с Дейзи, не упуская из вида. Через пару минут звёздный квотербек уселся на трибуну рядом со мной, источая резкий запах пота и свежескошенной травы. — Привет, Селина, — Такер улыбнулся мне, хотя это и выглядело чертовски натянуто. — Ты, как всегда, прекрасно выглядишь. — Спасибо, — пробормотала, не удосужившись даже улыбнуться. Темные волосы, карие глаза, мускулатура. Надо признать: парень хорош собой, шесть недель назад я бы бросилась на него. Такие, как Такер, привыкли получать всё, что хотят, но сейчас ему пришлось бы потрудиться для того, чтобы я хотя бы поговорила с ним. — Ты теперь общаешься с Унылой Дейзи? — парень перекинул руку, приобнимая меня за плечи. — Не называй её так, — я отпихнула его от себя. — Почему нет? Посмотри на её лицо… — парень скривился, и его даже передернуло от отвращения. — Интересно, такое может быть из-за того, что в детстве ей что-то на голову уронили? Утюг, например? — Ну ты и… мудак, — я подскочила на ноги. — Селина, — ладонь парня сжала мое запястье, останавливая. — Прости… Больше ни одного плохого слова про неё, клянусь. Я понял, она твоя подруга и всё такое. Я резко опустилась на скамейку, подавив желание поморщиться от боли, нахлынувшей на ягодицы, и зашипела: — Она человек, Такер! О чем с тобой ещё можно говорить? В перепалке я предпочитаю битву мозгами, а ты, похоже, для неё не вооружен, так что отвали. — Иисусе, а ты и правда горячая… — Отпусти! — Выслушай меня, пожалуйста. Повернув голову, я взглянула на отца Исаака, который приподнял очки, и, прищурив глаза, смотрел прямо на нас. — Пять секунд, — сказала я сквозь зубы и выдернула руку. — Ты права, я придурок, — начал быстро лепетать парень. — Мне не следовало так говорить о Дейзи. И, я уверен, если бы мог познакомиться с ней поближе, узнал бы, какая она на самом деле замечательная. — Докажи это, — выпалила я прежде, чем в голове начал вырисовываться план. — Что? — Праздник Зимы. Он уже через четыре недели, ты же хочешь, чтобы я пошла туда с тобой, верно? — увидев кивок, я продолжила. — Тогда докажи, что ты не такой отвратный, каким кажешься на первый взгляд. — Я не… — Судить об этом будет Дейзи. У тебя четыре недели, чтобы убедить её в том, что ты адекватный, Такер. Если она скажет мне, что ты не полное ничтожество к празднику Зимы, я пойду туда с тобой. Кажется, парень начал понимать всю сложность моих условий и протяжно застонал, а после провел рукой по темным коротким волосам. — Ты издеваешься, она же презирает меня! Ох, и не зря. Дейзи, как раз, закончила брать интервью и двинулась в нашу сторону. — А вот и она, — я отодвинулась от Такера, продолжая шепотом: — Сделай ей комплимент, как только она подойдет. — И что я должен сказать? — карие глаза широко раскрыты, а брови в недоумении сведены на переносице. — Ну придумай что-нибудь! И желательно так, чтобы звучало это честно. Девушка поднялась по ступеньками и, не обращая внимание на нас обоих, принялась собирать всё, что доставала, в сумку. — Привет, Дейзи, — Такер шаркнул ботинком по деревянному полу трибун. — Мне нравится твоя сегодняшняя укладка, особенно то, как она лежит на твоей… шее. Брови девушки взметнулись вверх, собирая ещё большую складку из кожи на лбу. Её взгляд переместился на меня, я вскинула бровь и пожала плечами. Фыркнув, Дейзи подняла сумку и зашагала прочь, бросая через плечо: — Съешь член, Такер. Парень обиженно надулся, а я, не сдержавшись, громко захохотала. Официально — я собиралась очеловечить этого парня, главное, чтобы он хорошо усваивал уроки. Отец Исаак обернулся, услышав мой громкий смех и, воспользовавшись этим, я придвинулась ближе к парню и коротко поцеловала его в щеку, оставляя след от матовой светло-розовой помады на коже. Судя по своду правил, это было жестким проступком и, увидев, как побагровел священник, я широко улыбнулась и быстро встала со скамьи. — У тебя четыре недели, — я погладила парня по волосам, пока разъяренный преподаватель шагал в мою сторону, и направилась вслед за Дейзи, оставив Такера сидеть с открытым ртом.