Согреши

Фантомное ощущение пальцев Бибера затянулось. У меня покалывало губы, пока я мыла пол и приводила себя в порядок, покалывало в общежитии, покалывало, пока я принимала душ и застегивала ширинку джинс на талии. В столовой я поймала себя на том, что подушечками пальцев трогаю губы, улетев в другой мир, и думаю о проклятых пальцах священника, когда ставлю тарелки с едой на металлический поднос. Гребанный фантом священника преследует меня так же, как образ Тони Старка преследует несчастного Питера — единственное различие разве что в том, что Паркер видит дорогого ему человека всюду, куда бы ни пошёл, а я вижу лицо Бибера перед собой, когда касаюсь губ языком. Не специально. По инерции. Максимум того, с чем я сталкивалась раньше, это небрежные поцелуи, грубые ласки и пара прерванных минетов. Эти ощущения не были похожими ни на одну ситуацию из прошлого, и, полностью пропав в собственных мыслях, я гуляла по кампусу туда-сюда. Наверное, я не хотела видеть священника, но не могла не думать о нем. Это нужно прекратить, потому что, бьюсь об заклад, для Бибера это совершенно ничего не значило, а я просто от таких мыслей либо свихнусь, либо пополню ряды фан-клуба «Отец Джастин форевер». Я не могу этого допустить. Не потому, что я в чем-то лучше поклоняющихся ему девочек, а потому, что у меня есть чувство собственного достоинства. Ну, или было, пока я не обмочилась прямо у него на глазах. Как я вообще буду смотреть ему в глаза? Это чертовски унизительно, это выше моих сил. Несмотря на это, я почему-то все-таки хотела увидеть фигуру священника. Я хотела увидеть, несмотря на то, что собственные мотивы вдруг стали мне непонятны. Это странно. Это что-то диаметрально противоположное тому, чего я должна хотеть. Тряхнув головой, я выбила из неё все мысли и сосредоточилась на тропинке и увесистом подносе в руках. — Привет, малыши. Я нашла опоссумов именно там, где оставила вчера. Зверьки съели ещё немного хлеба и подняли любопытные носики, дергая усиками. Начали вынюхивать новую порцию лакомства. Я присела на колени рядом с кучкой листьев, и, поставив поднос на землю, принялась рыться в сумочке. Достала из неё маленькую стеклянную соусницу и наполнила её водой. В этот раз я пришла более подготовленной: на подносе стояло несколько бутылок воды, свежие фрукты, овощи, и даже удалось сунуть немного орехов в карман. Остатки испорченной униформы хорошо утеплили стенки маленького гнездышка, и пока зверьки обнюхивали клетчатую ткань, я разложила орехи и фрукты. Чип и Дейл оказались самыми милыми зверьками, которых я когда-либо видела, они как маленькие любопытные котята с мягкими мини-лапками. Я собиралась пробыть с ними до вечера, но, как только присела, подперев ствол дерева спиной, рядом послышались шаги. Обернувшись, я прищурилась, стараясь выцепить фигуру человека. Угрюмая Дейзи остановилась в нескольких шагах от меня, и, быстро оценив обстановку, уперла обе руки в бедра. Мне охрененно везет. Невада говорила, что она — самая настоящая стукачка, всё произошедшее точно станет известно Биберу. Священник уж точно по головке не погладит за то, что на территории кампуса я прикармливаю диких животных, и уж подавно не станет сам за ними ухаживать. Дейзи сменила униформу на какой-то рокерский костюм, ей Богу. Черные берцы, легинсы, свободная футболка с изображением Морти с красным ирокезом. Весь образ дополнила короткая косуха, украшенная металлическими шипами. Смерив девушку глазами, я приподняла уголок губ. Стильно. — Не можешь найти друзей? — Почему? Из-за лица? Я нахмурила брови. Я имела в виду, что она пришла сюда, потому что кого-то искала, но Дейзи восприняла всё в штыки. — Нет, — цокнув языком, я решила, что сейчас оправдываться и объяснять всё будет глупо, поэтому, решила ответить так, как думаю: — Нет… Не из-за этого… Ты же старшая сестра, это по умолчанию ставит на тебе клеймо стукачки. — Девушка округлила глаза, раздражаясь. Иисусе, просто уйди отсюда и дай мне спокойно посидеть со зверьками! — Мы живем на одном этаже, я Селина. — Я знаю. Все знают, как тебя зовут, Дикинсон. Выдохнув, я отвела взгляд. — Послушай, Дейзи… Я… — прикусив внутреннюю сторону щеки, я начала подыскивать слова, не пропитанные сарказмом и обидной честностью. К тому же, я хотела попросить, чтобы она никому ничего не говорила. — Просто скажи это, — Дейзи закатила глаза, выплюнув слова. — Хочешь спросить о моем лице? Просто спроси… — Вообще-то, мне это неинтересно, прости. — Поэтому ты так пялишься? — девушка недоверчиво хмыкнула, заставив меня снова отвести глаза. — Если честно, я пытаюсь понять, настучишь ли ты мистеру Биберу про них или нет. — кивнув на опоссумов, я прошлась большим пальцем по тонкой спинке одного из них. — Если честно, — Дейзи скопировала мою интонацию, — меня не интересуют твои мерзкие грызуны. — Они не грызуны, опоссумы сумчатые животные. — я цокнула языком, стараясь скрыть раздражение. — Звучит, как одно и то же. — Наверное, ты знаешь лучше, чем ученые зоологи. Препираться надоело. Я старалась вложить в свой тон как можно больше пренебрежительности для того, чтобы девушка поскорее ушла, но, судя по её поведению, делать она этого не желала. От неё просто так не избавиться. — Не криви нос, Дикинсон, я твой единственный друг здесь. — Ты мой друг? — я усмехнулась, с улыбкой уставившись на девушку. — Я ещё думаю, — Дейзи подняла глаза, осматривая листву деревьев, и надула губки. — Не думаю, что готова взять на себя такую ношу. Ты не отличаешься образцовым поведением. — Раз так, — я прижала колени к груди. — Можешь не беспокоиться, я нашла общий язык с парой девочек, одна не останусь. — Ты про Неваду и Алису? — Дейзи хохотнула себе под нос, с насмешкой осматривая меня. Если честно, я не хотела общаться ни с одной из них, но юмора не поняла. — Что смешного? — Они не твои подруги, Дикинсон, они никогда не подпустят близко девушку с таким лицом, как у тебя. — Дейзи кивком указала на мое лицо. — И что это значит? — У меня нет желания объяснять такие очевидные вещи. — Может, напряжешься и все-таки скажешь хоть что-то? Девушка, застонав, приподняла ладони, будто обращаясь к Богу. — Они никогда не впустят в свою компанию такую симпатичную девушку, понимаешь? Невада та ещё сука, она не станет жертвовать вниманием к себе… Тем более, парни из соседней академии после утренней мессы только про тебя и говорят, а Такер Кенсингтон… — Кенсингтон? — я облизала губы, призадумавшись. Фамилия показалась очень знакомой. — Это… Сеть отелей?.. Кенсингтон? — Верно, Дикинсон, — девушка отряхнула футболку ладонью. — Когда на празднике Зимы он пригласит тебя на танец… — а он пригласит, поверь мне! — твои так называемые «подруги» станут твоими врагами. Они будут тебя ненавидеть… Все будут… — Кроме тебя, верно? — подметив, с какой неприязнью она говорила об этом парне, я спросила. — Такер — имбецильный придурок! Если бы он горел, а у меня в руке был стакан воды, я помыла бы этой водой свои ботинки. Усмехнувшись, я продолжала смотреть в зелёные глаза девушки, заинтересовавшись. Дейзи, сама того не понимая, принесла на подносе новую идею для очередного проступка. — А как насчет отца Бибера? — меня пробрала неприятная дрожь до самой макушки от одного только упоминания его фамилии. — Он единственный человек, который видит меня, а не мое лицо, — девушка нервно передернула плечами. — А они все… — Дейзи, — я прочистила горло. — Вот я, смотря на тебя, вижу только наглую хамку. — девушка округлила глаза, и я выставила руки перед собой, защищаясь от её гнева. — Что? Ты несколько минут назад сказала, что я не найду здесь подруг из-за своего лица, а потом начала обиженно рассказывать про то, как все делают выводы о тебе, смотря на твое. Девушка хмыкнула и, цокнув языком, сделала несколько шагов назад. — Ты не такая… — Что? — Твои мозги совершенно не вяжутся с твоей внешностью, — Дейзи сложила руки на груди. — Ты опять это делаешь. — Ты совершенно не такая… Ты произвела ложное первое впечатление, Селина. — Ты тоже. — Дай угадаю, — Дейзи громко вздохнула, задумываясь. — Ты думала, что я зажатая и неуверенная в себе? — Вообще-то, я думала, что ты милая, а ты оказалась сукой. Девушка запрокинула голову, громко засмеявшись, а после развернулась на месте и направилась к школе, бросив через плечо: — Мы еще встретимся, Дикинсон, пойду помолюсь за нашу дружбу! Я свела брови на переносице, глядя девушке вслед. Официально, я только что нашла ещё более плоское чувство юмора, чем у меня. Поразительно. — Я буду ждать здесь и очень сильно волноваться! Сжав губы в тонкую линию, я повернула голову и уставилась на посапывающих зверьков. Клянусь Богом, если она кому-то о них расскажет, я прирежу её ночью. Просидев так ещё несколько часов, я наслаждалась компанией пушистых друзей и съела добрую кучу нарезанных фруктов. Поздний вечер принес прохладу, я сильно пожалела, что не прихватила с собой кардиган или куртку. Когда опоссумы, зарывшись под импровизированную подстилку, свернулись клубочками, я улыбнулась и встала на ноги, разминая затекшие мышцы. Такие зверьки — ночные, и когда-то они начнут выходить в темноту, но сейчас слишком малы для этого. Сколько им нужно времени для того, чтобы окрепнуть? Месяц? Нужно почитать об этом, как только сяду за компьютер в аудитории. Наполнив миску водой, я, бросив последний взгляд, на негнущихся ногах отправилась в кампус. Возможно, у меня оставалось всего пара минут до отбоя, но, наплевав на это, я прошлась по опустевшему периметру пансионата и, увидев высокие резные ворота, решила подойти к ним ближе и немного осмотреться. В последний раз я слишком волновалась для того, чтобы смотреть по сторонам, к тому же, дьявольский священник постоянно подталкивал меня в спину. Мы торопились в церковь. Я повернула за угол и… Говорят, не надо часто думать о Дьяволе. Одинокая фигура в темном показалась подсвечиваясь уличными фонарями. Мужчина прислонился плечом к воротам и кого-то выглядывал, скрестив руки на груди. Он нашел меня глазами и, расправив плечи, безмолвно уставился, безошибочно найдя мои глаза в темноте. Я громко сглотнула, царапая высохшее горло. Под тяжестью карих глаз я чувствую себя незащищенной, обнаженной, голой… Стыд за произошедшее в кабинете Бибера включил инстинкт бегства, он был слишком свежим, слишком острым. Он царапал мою гордость, заставив щеки моментально покраснеть. Мне нужен день без него, а лучше неделя… Мне нужно отойти от произошедшего, снова по кирпичикам выстроить защиту и вернуться в эту войну уверенной и готовой постоять за себя. Инстинкт победил. Я развернулась на месте и направилась в противоположную сторону, не оглядываясь. Но я знала, я чувствовала кожей, как Бибер прожигает взглядом, провожая до самого входа в здание.

От лица Джастина

Уже на следующий день я посмотрел на Селину Дикинсон другими глазами. Расслабившись на своем рабочем месте, я смотрел на девушку, гордо стоящую передо мной и понимал, что на эльфийском лице не осталось ни грамма от той пристыженной, хнычущей особы, которую я вчера оставил в этой комнате. Всего за одну ночь она снова взяла себя в руки, но немного изменилась. Форма Дикинсон соответствует дресс-коду, студентка вовремя пришла на утреннюю мессу и просидела всю службу без каких-либо эксцессов. Конечно, я не питал никаких иллюзий насчет внезапного исправления, более того, я подозревал, что после подобного унижения она просто размышляет над тем, что бы такое сотворить следующим, как бы отомстить. Ранее я никогда не приказывал студентке снять нижнее белье — да я даже не думал об этом. В тот момент я старался думать о цели, я понимал, что она проиграет, более того, я рассчитывал на это… Но когда Селина это сделала, всё тело вдруг начало жить отдельно, мои мысли вывернулись наизнанку и… Блять, я жаждал этого унижения. Всё мое нутро, которое я пытался девять лет закопать и притоптать ногами, жаждало этого… Требовательный шёпот, вдруг раздавшийся в тишине давно забытых уголках моей души, заманил меня вчера поздним вечером в университетский городок, и я получил, чего желал. Я увидел её, и такой осязаемый страх, такой явно чувствующийся стыд, исходящий от неё, заставлял меня жаждать большего. Мне захотелось отравить её собой, захотелось вырвать её душу из тела, мне захотелось… Многого и непонятного. Все аморальные мысли, по итогу, снова пришлось засунуть в глубокий отсек с красной надписью капсом: «НИКОГДА НЕ ОТКРЫВАТЬ». Остаток ночи я провел в молитве по розарию и отмечая силу своего воздержания несколькими стаканами виски. Это снова помогло. Девять лет назад я уже похоронил свое отклонение подобными способами и ни разу не отступился с тех пор. Ни разу не сдался. Ни разу не пошел на поводу у эмоций. И вот сегодня, сейчас, я сидел и смотрел на неё новыми глазами, но виной тому стала не очередная сложная ночь, а ещё и бумаги, лежащие на столе. Несколько раз пробежав по каждой строчке глазами, я сложил руки на деревянную поверхность, и снова оглядел лицо девушки. Селина наклонилась к столу и свела брови на переносице, пытаясь понять, что именно я хочу ей показать. — Ты когда-либо пробовала подать документы в университет? — я сохранил спокойный, разговорный тон и заметил, с каким облегчением выдохнула девушка. — Нет. — Почему? — Спросите об этом мою маменьку. — Селина пожала плечами. От такого безразличия к столь важному вопросу, я машинально сжал зубы. — Сейчас я спрашиваю об этом у тебя. — Образованная женщина не станет покладистой женой в браке без любви, за мужчиной вдвое старше, мистер Бибер, неужели вы не понимаете? Ей удобнее держать меня необразованной и неамбициозной. — А если бы решала именно ты, что бы выбрала? — Поехать домой. — И как это изменит планы миссис Дикинсон? — Это изменит не только её планы, это изменит всё. Она засунула меня сюда, чтобы поставить жирную точку на том, чего я действительно хочу. По сути, она изолировала меня, заперла в клетке, теперь я даже не могу выбирать одежду, не говоря уже о выборе университета или парня. Бесспорно, девушка права. Кэролайн держит в своих руках все бразды правления, но я не собирался оставлять без внимания лежащие передо мной бумаги. — Тесты, которые ты проходила, это своеобразный оценочный экзамен, — я уверен в том, что эти тесты подобраны достаточно точно для определения уровня знаний. Во-первых, когда-то я был владельцем компании, которая разрабатывала подобные аттестации. Во-вторых, я сам неоднократно проходил их. — За все годы, что я руковожу этой академией, ко мне на стол попадали сотни тестов с самыми разными результатами, — я постучал указательным пальцем по документу. — Но столь высокий результат видел лишь один раз, — и это был мой результат. Это, конечно же, я оставил при себе. — Я изучил твое дело, у тебя были средние оценки в школе. Почему ты не использовала свои знания там? До поступления в академию ты не посещала никаких продвинутых классов? Селина прошлась вдоль столов, проводя рукой по деревянной поверхности. — Не делайте из меня гения, мистер Бибер. У меня просто хорошая память, если я слышу или читаю что-то, могу позже это вспомнить. Вот и весь секрет. — На экзамене определялся ряд когнитивных способностей. — я взглядом следовал за девушкой, мельтешащей по кабинету. — Это и математические способности, и пространственное восприятие. Особенно впечатляют твои баллы по науке и логике, которые, надо сказать, меньше всего связаны с памятью. — Так вы собираетесь записать меня в классы для заучек? Поначалу, надо сказать, я опасался, что Селина не будет успевать за учениками продвинутых классов, но сейчас мне… приходилось подстраиваться под новые детали обучения. — После обеда я преподаю высшую математику и статистику, я поставил их в твое расписание. По утрам будешь посещать религиозную подготовку, для тебя она будет проходить в формате индивидуальных занятий. Серые глаза девушки хитро блеснули, заставив меня наклонить голову вбок. Она не первая, кто думает обо мне, как о свободном билете отсюда. А она думает, это и ежу понятно. — Даже не думай о том, что можешь саботировать свое исключение за мой счет, Селина. Более того, любые чувства, которые ты будешь испытывать ко мне, будут подавлены. Наши отношения останутся профессиональными, а любая попытка испортить процесс обучения приведет тебя к наказанию. — Для этих наказаний вы так же будете просить снять одежду? — девушка мягко улыбнулась, прикрыв глаза. — Это зависит от постоянства твоей проблемы с недержанием. — Это не… Боже мой, фу! Дикинсон зло выдыхает через нос и, поджав губы, морщится, как от плевка, при этом буравя меня взглядом несколько секунд, а затем, вскинув подбородок, разворачивается на месте и направляется к двери. Я прикладываю указательный палец к губам, не дав им расползтись в довольной улыбке. Селину слишком просто вывести из себя, и, черт возьми, мне это нравится. Надо заметить, с ней интересно общаться, остроумные фразы, нетипичные для академии, заставляют меня быть начеку и думать, думать, думать. Это как раз оказалось неудивительным, учитывая высокие итоговые баллы. Однозначно, этот год будет долгим, полным сложных занятий и словесных перепалок. Девушка остановилась, резво развернулась на месте, а после провела взглядом по моей фигуре дорожку от губ до белоснежного воротника. — Как давно вы стали священнослужителем? — Обряд рукоположения был проведен четыре года назад. — Значит, у вас четыре года не было женщины? — вопрос звучит в привычной наглой форме, сопровождаясь легкой ухмылкой. — Девять. В семинарию я пришел девять лет назад. — Девять лет?! — брови Селины стремительно поползли вверх. — И за это время вы ни разу… — Ни разу. — Запретный плод ведь сладок, мистер Бибер. Разве нет? В этом вопросе не было ничего нового, его задавали сотни студенток и их матерей, я научился отвечать на это, кажется, уже на уровне инстинктов. — Почему вы вообще вдруг захотели стать священником? И, пожалуйста, — девушка выставила палец вперед, предупреждая, — не надо говорить сейчас заученный ответ… Я кое-что слышала из вашего разговора с матерью. Это также просто было общеизвестным фактом. Для того, чтобы узнать львиную долю моей биографии, достаточно просто зайти в интернет и вбить имя. Я пожал плечами и, подняв руки, поправил воротник. — Я вырос католиком, обучался в католической школе с малых лет, а после окончания обучения выделил большую материальную помощь этой деревеньке. Я сделал выбор спустя девять лет и выкупил её в загнивающем состоянии. Тем более, у меня здесь есть личные связи… — Какие? — Отец Кейлеб. — Получается, ваш друг склонил вас к такой жизни? — Я выгляжу, как человек, которого можно заставить, Селина? Девушка усмехнулась. — Нет, конечно нет. — Что касаемо твоего вопроса… Я просто решил стать чем-то большим, чем был. — Ага, понятно… Так вот что в почете в вашей демонической тусовке… — девушка сжала губы и прошлась взглядом по моему лицу. Наверное, хотела убедиться, что я не лгу. — На самом деле, это благородно, мистер Бибер, но… — Селина сделала несколько шагов, а после наклонилась, уперев ладони в учительский стол. — Это не значит, что вы можете вершить судьбы, это не значит, что вы лучше меня знаете, что именно мне нужно. Я в том возрасте, когда девушки самопознают себя, желают горячей страсти и мечтают об очередном мудаке… — Ты же сейчас не называешь меня… — Нет. Хотя… Девушка обнажила зубы при улыбке. — Чего именно ты хочешь, Селина? Что подразумеваешь под страстью? — Всё, мистер Бибер, абсолютно всё. Страсть к жизни, к независимости, к самопознанию, к любви, романтике, к реализации. Ко всему, что по праву моё. — Очень хорошо, — я отвел взгляд от лица девушки и, слыша хриплые вздохи, принялся складывать бумаги в стопку. — Можешь продолжать думать об этом, пока стоишь на коленях и моешь пол в классе. — Что?! — Где твоя покорность, Селина? Девушка перегнулась через стол и до побелевших костяшек вцепилась в деревянный угол. — Покорность кому?! — сцепив зубы, произнесла Дикинсон. — Это из-за комментария про мудака, верно? — Из-за несерьезного отношения, неуважения к преподавателям, и из-за ругательств в том числе. — я вцепился взглядом в экран компьютера, стараясь не расхохотаться от скривленной гримасы девушки. — Всё, что нужно, в шкафу. — Неуважение? — Селина рассмеялась, обнажив зубы. — Это называется «хребет», мистер Бибер, и расшифровывается, как «нахрен всё», — девушка, в последний раз цокнув губами, направилась к двери: — Мойте свои чертовы полы сами. Я знал, чего ожидать. Знал и встал со стула ещё до того, как Дикинсон успела закончить фразу. Она снова позволила себе лишнего, заставляя раздражение проснуться в груди и руководить действиями. Я опередил её, и, когда женская рука потянулась к двери и приоткрыла её, я наклонился и громко впечатал дверь назад. Селина медленно повернула голову в мою сторону, взгляд девушки прошелся по ногам, поднялся и остановился на глазах. Из-за близкого расстояния голова студентки запрокинулась. Не контролируя, я сжал ладонь на двери в кулак. Воздух вокруг потрескивал от враждебности и напряжения. Я встал позади девичьего левого плеча и тихо хмыкнул, осознавая, что по эту сторону обычно стоит демон. Будь девушка посвященной в такие знания, она бы точно подметила сей факт, не упустив возможность показать зубки. — Можете отшлепать меня ремнем, мистер Бибер, но я не буду делать это. — Осторожнее, Селина, — я боролся с каждым инстинктом, который требовал схватить тонкую шею и прижать к двери. — Ты даже не представляешь, о чем просишь. Рубцы от ремня на заднице и синяки от пальцев на шее — это далеко не все, что она заслужила. Я жаждал этого. Этого жаждали мои инстинкты, мое воображение. Этого жаждало давно забытое желание. Девушка побелела, будто заглядывая в мои глаза увидела то, насколько всё это было желанным. — Когда закончишь мыть эту комнату, перейдешь на аудиторию напротив. Девушка сжала челюсть, наблюдая за мной, и приподняла голову. — Но… — Подумай о том, что хочешь сказать, Селина. На этом этаже шесть аудиторий. — Я студентка или уборщица? — выплюнула девушка. — Я буду мыть их целый день, у меня не останется времени на учебу. — Об этом не беспокойся, я буду читать лекцию, пока ты работаешь. Застонав, девушка направилась к шкафу, прекрасно осознавая, что выбора нет. Я чувствовал, насколько ватными стали мои ноги. Селина Дикинсон собиралась меня убить, и, если Бог решил покарать меня таким образом, я готов хлопать в ладоши, потому что это, действительно, изобретательно.