Столп Солнца

      Конец…       Голова Хантенгу слетела с плеч с оглушительным, пронзительным криком, разорвавшим мёртвую тишину зала. Тело демона, столь маленькое и хрупкое на вид, рухнуло на пол, словно гнилая ветка старого дерева. Его конечности дрожали. Воздух наполнился сладковатым запахом крови, смешавшимся с тревожным гулом тени. Мои глаза, казалось, почти автоматически выцепили этот момент — момент, когда его жалкая плоть была рассечена.       Зокахутен стоял неподвижно. Веко его глаза дёргалось от напряжения, будто пытаясь сдержать бурю эмоций, готовую вырваться наружу. Его руки, едва ощутимо, но всё же сжимались и разжимались в порывах ненависти. Грудь то вздымалась, то снова опускалась, хотя он и старался сохранять спокойствие. Это было видно, но под тонкой плёнкой его терпения кипела ярость, готовая разорвать его изнутри.       Каго, напротив, заливался злобным смехом, эхом отдававшимся от стен. Его искажённое торжеством лицо утопало в удовольствии от победы. Он словно пил этот момент, наслаждаясь каждым глотком триумфа. Одновременно с этим его бок, изуродованный и окровавленный в схватке, начал восстанавливаться. Восстановление было быстрым и резким. За несколько секунд до этого руки Зокахутена тоже восстановились.       Накиме, сидевшая за своим инструментом, тихо наигрывала зловещую мелодию, отстранённо озвучивая приговор:       — Бой за место третьей высшей луны окончен. Победитель — Каго.       Несмотря на этот итог, сам Хантенгу всё ещё не мог смириться с реальностью. Его тело, казалось, отказалось сдаваться: голова, слетевшая с плеч, начала быстро регенерировать, восстанавливаясь на фоне нескончаемого вопля.       — Проиграл… Проиграл… — завывал Хантенгу, сотрясаемый жалким стоном отчаяния.       Крик становился всё более невыносимым, заставляя Зокахутена вскипеть от гнева. Его лицо исказилось в гримасе ярости, и с резким движением он протянул руку к своему барабану.       — Подонок… Я ТЕБЯ ПРИКОНЧУ! — его голос разорвал пространство зала, когда он взялся за барабан, готовый нанести смертельный удар.       Но в этот момент я вмешался. Всё произошло за долю секунды: один резкий взмах, и рука Зокахутена была отсечена прежде, чем он успел осознать, что произошло. Его лицо побледнело, выражая не то боль, не то страх. Он посмотрел на меня в растерянности, но мои глаза говорили ясно: спорить со мной бессмысленно.       — Прими своё поражение, — сказал я холодно, пристально глядя ему в глаза.       Затем, не отвлекаясь на реакцию, я совершил ещё один молниеносный удар, отсекая его голову с нечеловеческой скоростью. Зокахутен застыл, а его голова глухо покатилась по полу. Я снова перевёл взгляд на Хантенгу.       — Спрячь свою личность. Теперь она не нужна…       Хантенгу, тяжело дыша, дрожащим голосом выдавил:       — С-С-Слушаюсь…       Его тело стремительно восстанавливалось, и, не проявив ни капли сожаления, он протянул руку к телу Зокахутена. Демон схватил своё второе тело за ногу, безмолвно поглощая его. Это зрелище не вызывало во мне ничего нового. Хантенгу быстро вернулся к своему первоначальному размеру, словно ничего не произошло, хотя теперь он выглядел ещё более жалким и ничтожным.       Каго, восстановивший своё изувеченное тело, шагнул вперёд. Его лицо исказилось злобной усмешкой, а в глазах светилась ненависть, смешанная с торжеством.       — *Чего? Каким же образом я тогда упустил настоящее тело?! Ладно… Это больше не важно…*, — Ну что… Теперь то мы поговорим…       Демон подошёл ближе, едва не касаясь своим лицом лица Хантенгу. Косой он пронзил пол, прижав её рукоятью к земле. Улыбка не сходила с его лица, пропитанного злорадством. В его глазах читалась жажда унизить демона, теперь не представлявшего для него угрозы.       — Что же мы с тобой сделаем… Двуликий ты наш… Знаешь, такие как ты меня сильно бесят. Люди… которые скрывают свою истинную личность за маской… *Прямо как тогда…* ==========================       <Flashback>       — Конечно… приходите ещё! — с улыбкой на лице произнесла мама, провожая гостей до двери.       Мы только что закончили праздновать день рождение моего брата с нашими знакомыми. Тётушка с дядей, которые редко навещали нас, всегда были любезны, а в этот раз принесли мне небольшие гостинцы. Они не забывали спросить о том, как у меня идут дела, хотя мне было всего девять лет. И тогда, даже несмотря на их доброту, я уже знал, каким жестоким может быть этот мир.       Дверь захлопнулась, и в тот же миг мамино выражение изменилось. Её улыбка исчезла так же быстро, как и появилась, уступив место холодному, безразличному выражению лица. Всё тепло и любезность, с которыми она общалась с гостями, растворились в воздухе.       — Чего пялишься? — её голос прозвучал резко и холодно, словно она хлестнула плетью. — Отдавай.       Я вздрогнул. В груди что-то болезненно сжалось. Я знал, что лучше не спорить, иначе всё закончится куда хуже. Моя рука автоматически потянулась к заднему карману, где находились те самые монетки, что мне подарили за столом. Ещё тогда, при вручении, я заметил взгляд мамы — холодный и резкий. Эти деньги, подаренные мне как жест доброты, никогда не были по-настоящему моими. Они с самого начала принадлежали ей.       Я медленно вытаскивал монетки, ощущая, как горечь разливается по сердцу. Почему? Почему мне нельзя было оставить их себе?       — Ты меня не слышал, что ли? — её голос звучал всё громче и злее.       Она резко схватила меня за руку, от чего я вскрикнул от боли. Вторая её рука уже рыскала у меня в кармане.       — АЙ! Больно… — на глазах выступили слёзы, но я всё равно попробовал сопротивляться, — Это же мои деньги! Они подарили их мне!       — Твои? Не смеши меня… — она вытащила деньги и, кроме них, обнаружила ещё один предмет — билет на представление местных артистов. — Это что такое?       Её взгляд полон презрения. Я почувствовал, как внутри всё оборвалось.       — Я… я нашёл его… — выдавил я, глядя на пол.       Я солгал.       Я очень долго копил эти деньги, за которые купил тот билет. Получал я их работая у старой бабушки на небольшой полянке. Она не могла двигаться, и была очень счастлива, когда я вызвался помочь. После чего она стала платить мне за мой труд. Платила немного, но я не просил большего, поскольку знал, она сама едва сводила концы с концами.       — И? — протянула мама, продолжая крепко держать меня за руку.       — Можно… Я схожу туда? Ребята с улицы говорили, что в нашем городе такое происходит не часто… — моё сердце колотилось как бешенное.       — А раньше почему не рассказал? Или ты думал… что пойдёшь в тихую?! — повысила она голос.       — Нет! Я…       — Я не собираюсь тебя слушать! — она рванула меня за руку так, что я едва не упал, — Ты здесь никто! Ты понял меня?       Я слышал подобные слова уже столько раз, что должен был бы привыкнуть. Но нет. Внутри снова что-то треснуло, как хрупкое стекло.       — Да, мама…       — Вот и славно. Этот билет я продам, у нас итак нет лишней монеты. Хоть так смогу прокормить вас…       — НЕТ! — я сорвался.       Всё накопленное терпение, вся боль и обида вспыхнули разом. Я бросился к ней, хватая её за край одежды.       — Пожалуйста…       — Совсем охренел?!       Мамин ответ был мгновенным и безжалостным — громкий шлепок разнёсся по дому. Её ладонь оставила красный след на моём лице.       — Не смей трогать меня, Куро! Сколько раз говорить тебе, что ты ничтожество!       На шум в комнату сбежались мои братья и сёстры. В семье я был самым младшим, но почему-то, родители измывались лишь надо мной… Старшие переняли это отношение, из-за чего те часто колотили и издевались надо мной…       — Ой, смотрите, он опять плачет! — крикнула одна из сестёр, а остальные дети прыснули в смехе.       Но самым унизительным было то, что мама не остановила их. Она лишь смотрела, скрестив руки, не проявляя ни малейшего интереса.       Но почему… Почему козлом отпущения являюсь я?!       С этими мыслями я бросился наружу, роняя капельки слёз. Вот только я услышал слова, которые практически добили меня…       — Чего ещё ждать от нежеланного ребёнка…       В этот момент всё рухнуло… Забежав за поворот, я медленно сполз на землю, не веря своим ушам. Так значит по этому она так относиться ко мне? По этому так унижала?       Я беззвучно ревел, жадно хватая ртом воздух. Я не мог понять, чем заслужил такое отношение к себе. Я всегда пытался показать себя с хорошей стороны. Помогал по дому, ходил за продуктами, вёл себя тише воды. Но каждый раз мои попытки растаптывали по земле. Мать относилась к моей помощи как к должному, и даже критиковала. А старшие постоянно скидывали на меня свои выходки, из-за чего меня постоянно наказывали.       Мне это надоело… Я не заслужил этого всего… Каждый раз, когда кто-то из посторонних входил в дом, родители надевали на себя образ любящей семьи, вызывая во мне лишь омерзение. Я… Ненавижу их… Да, НЕНАВИЖУ!       Я опустил свои руки на грязную землю, открывая своё опустошённое лицо. И именно в этот момент я увидел её… Камико… Она обеспокоенно смотрела на меня, с долей жалости и тревоги.       — Куро! Что с тобой?! — девушка, в своём прекрасным кимоно, опустилась на колени, не обращая внимание на грязь.       Я не мог сказать никакое из известных мне слов. Просто смотрел в её красивое лицо.       — Они снова тебя колотили? — показала она пальцем на красный след, — Вот же ш… — на её лице промелькнуло омерзение, — Я хочу помочь тебе… Но…       — Не стоит… — всё что выскользнуло из моих уст.       Она хотела возразить, но вместо этого заключила меня в крепкие объятия. Она сделала это, несмотря на дурной запах от меня. В этой подворотне всё пахло гнилью и падалью. Я тоже был пропитан этим запахом, поскольку лежал в черной луже. А на Камико было красивейшее кимоно с узором в виде сакуры. Мне было крайне обидно видеть, как она портит такую красоту, по этому я мигом оттолкнул девушку.       — Прости, но ты же… — не успел я договорить, как Камико меня перебила.       — Дурачок… — она искренне улыбалась, несмотря на моё возражение, после чего вновь обняла меня.       Камико была на год старше меня. У неё было умилительное лицо. Глаза отдавали белым цветом, а кожа была крайне бледной. Волосы собраны в изящный пучок на затылке и закреплены серебряной заколкой. На руке же у неё был небольшой браслетик с подвеской в виде черепа. Девушка всегда пыталась сиять на людях, чтобы вызвать как можно больше улыбок. Это мне в ней всегда нравилось, эта девушка была моим лучиком света. Она всегда поднимала мне настроение после выходок моей семейки. Но она больше ни с кем тесно не общалась кроме меня. Я часто задавал ей вопрос, мол «почему?». Но девушка всегда отвечала, что просто не может оставить меня одного. Ведь она всё, что у меня есть. Это всегда возвращало мне веру в людей…       — Не волнуйся, Куро, все плохие люди, рано или поздно, поплатятся за свои грехи… Смерть обязательно настигнет их…       Эти слова впились в мою голову, словно внезапное копьё. С ошарашенными глазами я смотрел девушке прямо в глаза, пытаясь не упустить надежду…       — Эт-то правда? — спросил я дрожащим голосом.       — Конечно, — улыбнулась девушка, — Эти подонки ещё поплатятся за все свои издевательства над тобой…       — Н-Но это не вернёт мне билет… — опустил я взгляд в землю.       — Билет? — приоткрыла она ротик, — Тот на который ты пахал?       Я молча кивнул, отводя от неё свой взгляд. Но краем глаза я заметил, как Камико начала злиться.       — Они совсем совесть потеряли?! Как они могли?! — девушка взяла меня за руку, а после встала на ноги, зовя меня за собой, — Пойдём!       — К-Куда?!       — Как куда? Сейчас мы приведём тебя в порядок, а после пойдём на то выступление! — она смотрела на меня твёрдым взглядом.       — Но я же хотел сам заработать на билет!       Она смягчила своё лицо, после чего мягко улыбнулась.       — И ты это сделал! Я просто восстанавливаю справедливость, ничего более. Ты сам заработал себе на билет.       Эта девушка не давала мне полностью опуститься в бездну… Я навечно обязан ей всем, что у меня есть…       <End Flasback> ===========================       Каго поднёс свой коготь к глазу Хантенгу, намереваясь проколоть ему око.       — Почему ты молчишь? Я с кем разговариваю?       — Я бедный и несчастный старик… Пощади меня, прошу…       Каго после этих слов взбесился и схватил Хатенгу за горло, поднимая того над полом. В глазах Каго горела слепая ненависть.       — Бедный и несчастный старик?! ДА ЧТО ТЫ ГОВОРИШЬ?! — он вытащил косу и крепко взялся за её рукоять, — НЕСЧАСТНЫЙ СТАРИК?! И кто же тебя обижает? Я?! Я уже представляю, как ты говоришь это людям, которые слабее тебя, а после пожираешь их. Я ничего не имею против пожирания людей, но имей совесть признать, что ты не невинная овечка!       — Каго, хватит, — могильный голос господина поубавил пыл демона.       На удивление, после услышанных слов от Музана, Каго, несмотря на ярость к Хантенгу, мигом упал на колени перед Кибуцуджи.       — Да, господин…       — Судьба Хантенгу сейчас в моих руках, и его смерть, на данный момент, мне не выгодна. Не смотря уже на то, что вызвал его на бой за место погибшего Аказы. Я бы позволил тебе решать его судьбу, если бы ты дрался за место четвёртой луны, но не сейчас, — Кибуцуджи подошёл к Каго и взял его подбородок в руку, после чего поднял взгляд демона наверх, — Ты заслужил место среди высших лун, Каго. За это я могу похвалить тебя. Но это не значит, что ты можешь расслабиться. Победа досталась тебе с невероятным трудом. Не останавливайся на достигнутом, я жду от тебя свершений, Каго… — почти безразличным голосом говорил господин.       — Я благодарен вам, господин. Будьте уверены, я оправдаю ваши ожидания… — Каго говорил на удивление… искренно.       — Очень на это надеюсь, — сказал Музан, после чего щёлкнул пальцами.       В этот момент Каго закрыл свои глаза, корчась от боли. Наверняка он преувеличивал, но мне было плевать…       — А что до тебя, Хантенгу… — суровый взгляд Кибуцуджи упал на четвёртую луну, — Я глубоко разочарован. Первая низшая луна втоптала тебя в грязь, а теперь ты просишь его о пощаде! Позор…       Хантенгу тоже упал на колени, показывая покорность.       — Прошу прощения… господин… — он продолжал дрожать, — Я попытаюсь искупить свою вину на следующей миссии…       — Надеюсь, в этот раз ты не будешь молить о пощаде… Иначе я могу и передумать…