Яма 95

      — Да, я сказал, что кинематика и динамика могут пересекаться в определённых точках, чтобы доказать и высчитать некоторые вещи, — устав от длительного объяснения, Марк откинулся на спинку стула. — Но не конкретно здесь. Короче, я не могу ответить на твой невъебически философский и одновременно научный вопрос. Ты будто учишься вместо меня и находишь какие-то несостыковки у учёных, это забавно. Ты меня слушаешь, Осаму?       Осаму пялился в одну точку, мимо своего парня. Казалось, он отключился от обсуждения полностью несколько секунд назад.       — Таракан, — сказал он, не сводя взгляд.       — Что? — Марк непонимающе нахмурился.       Осаму кивнул на стену, возле которой в этой квартире пристроился стол, где они расположились.       — Таракан, — повторил он.       Марк повернул голову, отслеживая траекторию. И подскочил, спешно сбиваясь со стула. Осаму в темпе повторил за ним, и теперь они стояли рядом со столом, сторонясь внезапного гостя их съёмной квартиры. Они переглянулись, после снова вклеивая внимание таракану на стене.       — Ладно, знаешь что... — Марк легко хлопнул Дазая по плечу, оставив указание: — Следи за ним, я сейчас... куда-нибудь схожу и что-нибудь придумаю.       И удалился. Осаму мимолётно проследил за ним, но не имел особенного желания оставлять таракана без присмотра.       — Какой ты молодец... А что мне делать, если он?.. Марк, ты меня слышишь?..       Оба эти вопроса были риторическими и очевидным дополнением висели в глубине недостроенного «гнёзда». Здесь и сейчас, в квартире на 42-й стрит. После того, как парни со скандалом ушли из родительского дома Марка. После того, как совесть пыталась загрызть Дазая: это он шастал в куртке Марка на запрещенной для посещения территории, договариваясь с бандитами о прекращении поисков Чуи. А получал вопросы сам Марк, после доказывая Дазаю, что «неизвестный», подставивший его, даже не похож на него по телосложению. Осаму оставалось только удивляться и кивать, соглашаясь. Годы тренировок для Марка и кочевой образ жизни Осаму не прошли мимо, такая разница в любом случае осталась бы заметной.       Если вернуться в тот день, когда Осаму подслушал начало скандала... Тот же день стал его разоблачением. Их последним криком. Осаму подслушивал под дверью, ныкаясь за стеной. В момент Марку настолько надоели эти обвинения и необходимость оправдываться, что он просто скомкал распечатку и выбросил в мусорное ведро, захлопывая дверцу. Отец его не стал оставлять это без внимания. Он сказал что-то вроде: «О! Отлично, а теперь позови своего парня, покопаемся в мусоре ещё немного». Марк ответил как-то неожиданно грубо. Вроде, послал в задницу. Подслушивающий Осаму тогда широко раскрыл глаза в удивлении.       Но Джеймс не стал бросать это в воздухе и крикнул «Оскар!» сам, чтобы пригласить на кухню. Осаму в темпе откатился к лестнице и максимально тихо взобрался на ступени, чтобы сделать вид, будто только придумал спуститься. Раз позвали-то. Марк попытался сказать, что Осаму спал после перелёта, но его отца это мало волновало. Он позвал повторно, и Осаму застучал по лестнице вниз, чтобы было слышно, как он торопится на своё имя в приказном тоне.       Марк фыркнул и покачал головой, когда Осаму нарисовался на кухне с непонимающим выражением лица. Тогда Джеймс без прелюдий подобрался к шкафчику и вытянул спрятанный там пакет, демонстрируя как бы перед собой, но так, чтобы было видно всем присутствующим. Марк потянулся, чтобы выдрать у него этот пакет. Но получил неслабый отцовский подзатыльник. Сразу после Джеймс обратился к Дазаю:       — Это ведь твоё?       Осаму не особенно понимал, нахера мистер Фишер забрал из мусорки использованный шприц.       — Да, сэр. Это от моего лекарства.       — Ему, блять, выписал это врач! — Встрял Марк.       — Я всё про него знаю, так что заткнись! — Рявкнул на него отец.       — Да что ты нахрен знаешь?!       Осаму молчал. Ответ на последний вопрос Марка был интересен ему тоже. Но, вернув внимание, Джеймс как будто перевёл тему, оставляя услышанное висеть в воздухе:       — В грузовике было не слишком тесно?       Осаму нахмурился, выражая отсутствие понимания. Джеймс продолжил:       — Покажи мне свои документы.       — Эй, слышишь! — Марк вытянулся, успешно забирая пакет из рук отца. — Хватит докапывать его этим! Это странно, понимаешь?! Никто не ведёт себя так, требуя документы на ровном месте!       Джеймс посмотрел на него молча, но этого было достаточно, чтобы Марк попятился и стукнулся о столешницу, теряя дерзость из голоса. Осаму пытался найти слова и расшифровать косвенный вопрос, ставший ответом на «Что ты знаешь?». Да, на самом деле Джеймс вовсе не переводил тему, и вскоре до Дазая это дошло оглушительно ярким пониманием. Он широко раскрыл глаза, перехваченные победным взглядом Джеймса, который не стал мешкать в уточнении:       — Вспомнил? Может, это был не совсем грузовик, да? Но какое-то средство передвижения явно доставило тебя и твоего подручного через границу. Не слишком легально, верно? Скажи, если я что-то перепутал.       — Сэр, я... — Но Осаму запнулся.       «...понятия не имею, как вы узнали об этом», было честным продолжением в мыслях.       — Отлично. Теперь это проще для тебя? — Джеймс кивнул и мимолётно бросил взгляд на пакет с использованным шприцом в руках Марка, переводя оттуда на Дазая в достаточной многозначности: — Я не стану бросаться громкими словами типа «наркоман», как мой информатор. Но нелегал, зависимый от лекарств, не будет жить в моём доме. Это доступно?       — Тогда и я ухожу, ясно?! — Вмешался Марк.       Осаму был в полном... разоблачении. Стоя на кухне родительского дома своего парня, он почувствовал себя лишённым любого прикрытия. Как без одежды. Будто голым. Скверное и липкое ощущение, заставляющее искать хоть что-то, что можно было бы накинуть. Осаму неплохо отвлёкся на это, размышляя, так что почти пропустил момент спора отца и сына напротив. Почему-то Джеймс был резко против того, чтобы Марк уходил из дома тоже. Он явно и прямо выгонял Дазая, но это стремление Марка уйти следом...       И если Осаму был безвольной амёбой, понимая и принимая правильность решения сотрудника полиции, — который мог сделать более весомые вещи, имея эти знания, например, посадить за решётку, а не просто выгнать гулять на свободе, — то, когда дело коснулось Марка... Тогда и начался тот скандал, с которым они оба покинули дом.       Джеймс не хотел отпускать Марка, и тот начал перепалку, назвав отца козлом. Слово за слово, и они оба решили вылить в ссору всё то, что их грызло по отношению друг к другу всё прошедшее время. Оказалось, те их ссоры по телефону до, вовремя и после отдыха на Кипре уже были связаны с Дазаем. Марк сказал, что его «в корень заебали» придирки к Дазаю и вечное стремление отца «открыть глаза на этого парня». Оказалось, Джеймс поначалу старался быть мягким, но настаивал на расставании. Что Марка не устраивало и около. Потому они и ссорились, умудряясь сделать это и по телефону — как в тот день на Кипре, когда Марк, вернувшись с балкона, устроил погром в номере. Его доводили эти обвинения, и только Осаму понимал, что Марк на самом деле уже прекрасно знал о его криминальном прошлом и мирился с этим, пока отец сообщал куда менее весомые вещи. Фигурально выражаясь, Джеймс кидал горох о стену.       Короче говоря, Марк взорвался, приплетая к перепалке неважные для момента темы. Так, он обвинял отца в вещах, которые происходили ещё до знакомства с Осаму. Они оба кричали, высказывая всё, что копилось годами.       И, наконец, Джеймс вернулся к главному разочарованию. Он припомнил условный срок Марка. Это стало причиной, по которой за «косячником» Марком требовался надзор. Чтобы не влез больше в сомнительные дела.       Марк был слишком взвинчен, чтобы уследить за своим языком.       Он растрепал, что на самом деле не виноват в получении этого срока, и его подставил приятель, близкий Дазаю. Осознав, что он сделал, он накрыл губы ладонью. Но слова назад не закатились, а память не стёрлась. Он сказал это, и Дазая бросило в жар.       Воспоминания тех дней в принципе каждый раз имели воздействие на голову, но теперь, когда сторонний человек — коп! — был посвящён в причастность к убийствам прошлых времён... Это делало ноги ватными, и Осаму чудом не опустился на пол под тяжестью накатившего за будущее страха.       Самое странное, что... Джеймс понял. «Вы познакомились в лагере?», и оттуда же Марк привозит с собой условку. «Кто-то грохнул человека за территорией лагеря». «Кто-то», и взгляды обращаются к Дазаю.       Осаму в силах смотреть в ответ, но в голове пульсирует отсчёт.       А в ушах будто снова звенит оповещение о пожарной тревоге, заставившей всех выскочить на улицу.       Осаму выгнал Чую из их совместной комнаты под предлогом какой-то обиды. Он всё продумал для побега и не мог позволить Чуе пострадать. Потому что методы у него сумасшедшие. Он подстроил пожар, чтобы отвести внимание от них. Конечно, он надеялся, что получится небольшое возгорание, просто переполошившее всех присутствующих — он не хотел навредить и детям. Первый этаж был отведён исключительно сотрудникам, так что он знал, что делает. Пусть это всё ещё сумасшедшая идея — сейчас ради оправдания, пусть тогда он не мог знать, он использует свою опухоль в голове. Ну, само собой, здоровый человек такого бы не придумал.       Он подстроил пожар в лагере, чтобы незаметно уйти с Чуей. Он залил водой розетку, над которой висел датчик, чтобы реагирование прошло как можно быстрее. Он ждал Чую так долго, что решил посидеть прямо на траве позади корпуса. Он...       Он на самом деле убил Оливера, помешавшего их планам. Это был он. Он не стоял рядом — он был тем, кто держал пистолет и выстрелил, чтобы не позволить убить Чую.       Осаму в силах смотреть в ответ, но в голове пульсирует отсчёт. Он мысленно считал, прежде чем нажать на спусковой крючок. И убить Оливера.       Это он на самом деле убил Оливера. Он виновник того убийства, за которое Марк получил условный срок.       Вообще-то Осаму ожидал, что после этой информации ссора перейдёт на него, и выгонять его начнут не только словами, но ещё и тряпками. К удивлению, Джеймс вернулся к Марку, продолжая давить на него тем, что тот «зная это, притащил Оскара к ним домой!». Марк снова грубо послал отца в ответ.       Джеймс сократил расстояние, занося руку в ударе. И Осаму ещё никогда не прыгал по кухне так быстро. Он кинулся к мистеру копу и ударил его по предплечью, пальцами цепляясь после, чтобы насильно опустить поднятую руку. Он сделал это молча, но ни за что не смог бы позволить довести начатое до конца. Он пережил слишком много подобных выпадов от опекунов, чтобы терпеливо смотреть, как его парня ударил бы его же отец. Ни за что. Не в его смену.       Джеймс посмотрел на Осаму, теряя тот запал. Осаму в силах смотреть в ответ. Пусть он даже не подозревал, насколько враждебно настроенным был его взгляд в глаза мистера копа. В тот момент ему было плевать, на какие вещи тот способен, имея свои полномочия. Казалось, Дазаю удалось донести что-то тем пластом осуждения в глазах. И это было так... равноправно. Вроде, да, он тот, кто убил человека, но он же не позволяет поднимать руку на Марка. Это не одно и то же, и у убийства был мотив. Это не одно и то же, и, зная это, Осаму в силах смотреть в ответ.       Джеймс не стал размениваться на разбирательства и обвинения. Посмотрев на Марка, он только сказал ему... что он позор семьи. На том сцена на кухне закончилась, а выстроенные планы больше не получали сопротивления.       Марк плакал после. Слова отца полоснули его, ранив до глубины души. Это в действительности обидно в той степени, где он вообще не виноват.       Осаму обнимал Марка, когда они оба отвлекались от сбора вещей. Переезд должен был состояться в их совместности, и больше никто не спорил.       Так и вышло. Марк забрал мотоцикл, но за это в новом месте жительства — 42-я стрит — с них требовали доплату. Осаму платил, располагая деньгами со счёта. Осаму ставил уколы, теперь тщательно выслеживая, куда бросает использованные шприцы. Осаму сходил на пару неудачных собеседований и быстро отрёкся от идеи снова быть полезным, а не жить на остатки со счёта. Марк устроился на довольно низкодолжностную работу, но у него было не особенно много выбора с учётом, что полученный срок не исчезает после отработки часов, а ещё его обучение предполагает присутствие онлайн в такой же частоте, как если бы он остался в штатах. Было непросто, но так сложились обстоятельства. Было непросто, но они были вдвоём.       Осаму слишком глубокими ночами сравнивал их нынешнее положение с тем, как это накладывалось на него и Чую. Он ловил себя на мыслях, что скучает по Чуе. Но сразу после засыпал, и это не требовало размышлений. Это было чем-то бессознательным, не стоящим внимания.       Дни бежали, и с началом весны внимания требовал только таракан в их с Марком квартире на 42-й стрит. Всё остальное казалось устаканенным.

༒

He's about to turn twenty, and he's so fucking dumb.

      Чуе пришлось осознать одну неочевидную вещь. Выбирая трезвость, он выбирает себя и близких. Просто поразительно, сколького можно достичь, исключив из жизни лишь пару переменных — которые убивали мозг, состояние, тягу к жизни. Поначалу странно просыпаться без похмелья и непривычно ощущать банальное желание поспать вместо срочного поиска веществ. Каждый из этих пунктов будет стоить отдельных размышлений позже.       Пока Чуя только хотел бы иметь в виду, какой Клауд невероятный пёс. Как будто на трезвую голову удалось, наконец, в должной степени осознать, через что он прошёл, сбежав из поломанной машины с двумя трупами. Жуть в пересказе, однако как есть. И после аварии пёс незаметно следовал за хозяином, с которым они так и не встретились планируемым образом в планируемое время. Произошло это гораздо позже, когда вряд ли кто-то кроме Клауда мог ожидать.       В любом случае. Чуя ушёл в завязку и у него появилось время на Клауда. Они всегда проводили время по возможности, но раньше Чуя мог отключиться на свой ритуал пьянки, так что такие моменты быстро заканчивались. После принятия трезвости и той внезапной проверки копами такого больше не случалось. Так что Чуя гулял с Клаудом чаще, тренировал его, ложился с ним спать, не имея и идеи прогнать с матраса на лежанку.       Словами трудно выразить, насколько Чуя полюбил этого пса. Ещё с момента, когда Осаму удрал в штаты, бросая их временно, между ними закрепилась неслабая связь, но когда Осаму сделал это снова, только окончательно и бесповоротно... это увеличилось многократно. Выбирая трезвость, Чуя выбрал себя и близких. Да, не слишком просто сходу найти кого-то в должной степени близкого, кроме Клауда.       Не, ну. На самом деле Майк серьёзно поспособствовал принятой трезвости, так что своим другом Чуя его считать не перестал. Он тоже в списке, просто ниже по важности. Клауд и Майк. Собственно... всё?       От размышлений Чую отвлёк звонок в дверь с последующим робким стуком. Он нахмурился, отправляя долгий, непонимающий взгляд в сторону коридора. Кого только к нему принесло? Подобные вопросительно-настойчивые гости в прошлый раз оказались копами, так что настроения эти поскрёбывания за дверью не поднимают.       Он поднялся с тяжёлым вздохом и поплёлся открывать — что ещё остаётся? «Никого нет дома»? Гавкнуть, будто дома только Клауд, и он никого не ждёт?       Открыв дверь, Чуя завис и непроизвольно начисто замер на месте.       — Привет! С днём рождения, Чуя.       Чуя закрыл дверь. Довольно.       Довольно его обворожительной улыбки, навешанных по предплечью пакетов и этого... этой, блять, одежды. Это вообще кто?       Он постучал снова, и Чуя закатил глаза, но дверь открыл. Теперь Осаму приподнял из длинного подарочного пакета бутылку вина, слегка демонстрируя, чтобы уточнить недавний жест:       — А так?       Чуя опустил взгляд, сбивая губы в сторону в выражении задумчивости. Вернувшись в карие глаза, — внезапно чуть подкрашенные, — он вздохнул.       — Я так-то закодировался.       Осаму разлепил губы в непонимании и склонил голову набок.       — Ну... эм, — Чуя прочистил горло и отвёл взгляд, чтобы перестать рассматривать его. — Не совсем так, просто... я не пью теперь, в общем-то. Почти. Почти не пью.       — Оу, — Осаму всунул бутылку обратно и выпрямился, повторным жестом поставив плечи на место. — Ну, это твой день рождения. Повод ведь есть.       — А ты чё... ты... Ты помнишь про мой день рождения?..       Осаму добродушно приподнял брови, смотря на Чую, как на умалишённого.       — Что ты сейчас спросил? — Он отмахнулся в воздух и перевёл тему: — Могу я... войти, что ли? В квартиру.       — О, блин, — Чуя посторонился, пропуская. — Ага, да. Конечно.       — Спасибо, ты просто душка, — Осаму втиснулся боком и остановился возле порога, раскладывая принесённые пакеты на пол.       — Ты, кстати... — Чуя звучал задумчиво. — Почему не открыл сам? У тебя ж есть ключи.       — А я в гости пришёл. Праздновать твой день рождения. Кто знает, может, ты спал, решив, что это лучший вариант отпраздновать. Ну, или как в прошлом году. Сегодня повезло, и ты не на работе в день рождения, да?       Осаму подмигнул, и Чуя убрал взгляд. Что-то неизменно бросало в жар, стоило бессовестному Осаму провернуть нечто подобное.       — Да, так выпали выходные... — растерянно ответил Чуя. — Если бы не выпали, я бы работал. Ну, перепрашиваться бы не стал. Нет повода, ага. Весомого. Да и вообще... Ну выпали и выпали, ага. А ты... А ты с каких пор так... Ты чё так вырядился, Осаму?       — «С каких пор»? — Осаму отвлёкся от вешалки, куда устраивал чёрное пальто, и улыбнулся. — Только по праздникам. — Он перевернул руку, многозначительно бросая взгляд на часы: — О, вот, например, сегодня. Как раз твой день рождения! Тебе нравится моя одежда или чего ты так зациклился? Прям до каши словесной. — Он легко усмехнулся и вскинул руку в воздух: — Без обид.       «Без обид», но обида имеется. На бессовестный выбор одежды, заставляющий Чую в самом деле путаться в словах. Это он ещё промолчал по поводу использования косметики! Совсем немного, но как факт Осаму, казалось, подзапарился со сборами. Это касается и пакетов, заставивших проход вглубь квартиры, и... собственно.       Чёрные брюки Дазая ползли высокой посадкой до талии, аккуратно подчёркивая изгибы. По петлям для ремня зацеплены ниспадающие серебряные цепи разного объёма. Уже нижняя часть «праздничного» образа заставляла Чую задерживать взгляд, но, Чуя, его глаза выше! До глаз, правда, заинтересованность цеплялась ещё за расхлябанную, развязную, — в его стиле, — дерзкую и небрежную попытку заправить рубашку. В брюки заправлен тонкий чёрный лонгслив, поверх которого Осаму накинул чёрно-красную рубашку со скромным изображением дракона на нагрудном кармане. Отложной воротник был поставлен, и теперь Осаму опускал его, разобравшись с положением пальто на вешалке. Только одна полочка рубашки, подвернувшись, всё же послушно забралась за пояс брюк. Пока вторая переходила из закрученности на спине в свободное падение и время от времени оттопыривалась, демонстрируя те самые линии изгиба, которые стремились подчеркнуть высокая посадка брюк и обтягивающий лонгслив.       Его одежда и подкатанные только что рукава лонгслива для безапелляционного доступа к экрану часов — это пол беды. Пока Осаму подтягивал плотно сидящие рукава, Чуя заметил неприличное количество колец на его пальцах. Это не что-то интересное, так, бижутерия из железа, наверное. Не «Спаси Сохрани» и не семейная реликвия, просто элемент, который... ну, честно признаться, притягивает внимание. К и без того изящным рукам Дазая с длинными, красивыми пальцами.              Его глаза выше, да, Чуя просто ради интереса опустил взгляд, подмечая на ногах массивные берцы с... с кармашком сбоку на одном ботинке? Чуя поднял бровь. Элемент декора или реально рабочий кармашек? Если второе, то зачем?.. Что там носить? Банку таблеток, разве что, очень функционально, спасибо.       — Бро, а это вообще... что такое?       Чуя моргнул и всё же понял, где глаза Дазая. Пришлось переключить внимание с его одежды на его слова. Правда, это не получило прояснения, и Чуя вопросительно промычал. Тогда Осаму кивнул на куртку, рядом с которой поправлял свой праздничный образ.       — Ты вроде больше не моешь свинок, — усмехнулся он, повторно рассматривая разводы грязи на «рабочей» куртке.       — А, это, — Чуя усмехнулся тоже, качая головой. — Это куртка для прогулок с Клаудом. Я его тренирую. Немного. Я когда-то присылал тебе видео. Это он типа нападает на меня, а сейчас весна, куча грязи везде. На его лапах — тоже. Он, кстати, всегда сам после прогулки идёт в ванную, чтобы я его помыл. Умный пёс. Я его так люблю, пиздец просто.       — Верю, — кивнув, Осаму столкнул взгляды. — И видео помню. Но больше ты не присылал...       — Да как-то... времени не было подумать об этом. Я бешусь с ним тоже, мне не до телефона, вон, видишь, вся куртка замазанная, я иногда телефон вообще с собой не беру. Это я так, когда первые успехи были, тебе показывал. Потом подзабил. А ты, кстати... ещё на Кипре был, когда я видео тренировки отправлял?       — На Кипре, — Осаму коротко кивнул, пряча взгляд.       — Фотки-то покажешь? — Чуя улыбнулся, стараясь быть... дружелюбным. И отогнать те мысли, которые отсылали логичные, но неприемлемые сигналы куда-то в желудок. Ремарка: желудок всё же выше, как и глаза Дазая.       — Покажу, — Осаму улыбнулся в ответ. Сразу после развернулся и прошёл в комнату, подзывая Клауда, который снова не вышел встречать его.       — Пакеты-то разберу?! — Чуя крикнул, чтобы ушедший Осаму его услышал.       — Да, конечно! Но только пластиковые: там закуска к вину. Подарочный при мне не разбирай. Иначе я уйду.       — Отлично, тогда начнём с подарочного!       Осаму выглянул из-за незакрытой двери с недовольным выражением лица, и Чуя машинально просканировал его снова. На самом деле что-то не хотелось, чтобы он уходил. Он пришёл, подготовленный к его дню рождения от и до, да и вёл себя... приемлемо. Так что Чуя усмехнулся и отмахнулся, выражая несерьёзность заявления о подарочном пакете. Осаму мрачно засунулся обратно и, судя по писклявости его тона, тискал Клауда.       Чуя потащил на кухню пакеты из супермаркета. И один подарочный пакет, тот, что длинный, для одной-единственной бутылки вина.       Почему-то логичная мысль закралась в голову только когда он нарезал сыр. Осаму подкрался тихо и сразу спёр с доски один квадратик сыра. Чуя перевёл на него недовольный взгляд.       Осаму не слопал маленький квадратик сыра за раз, он немного откусил от него — манерная зараза — и придерживал оставшееся пальцами, когда нахмурился и кивнул на доску:       — А это не каннибализм, не?       Чуя на всякий случай закатил глаза, но поднимать инструмент нарезки — нож — в его сторону не стал.       — Очень смешно, — ответил он. — Твой парень называл меня сыром.       Веселье с лица Дазая потерялось, и он, закинув в рот остатки сыра, отвёл взгляд.       — Он, кстати, знает, что ты здесь?       Осаму явно не хотел отвечать — в выводе сыграла выдержанная пауза.       — Нет, но не потому, что я скрыл это. Он сдаёт зачёт, который провалил на зимней сессии. У него вся задница в учёбе.       У Майка тоже, подумал, но не сказал Чуя. Не обязательно Дазаю знать об этом. Просто как факт, были у этих двоих схожести. Ну, помимо имён...       — И, между прочим, — продолжил Осаму. — Это я назвал тебя сыром. Когда мы придумывали ненастоящие имена.       — Когда только приехали в лагерь, ага. Там ты и познакомился со своим нынешним парнем.       — Мы познакомились там с Марком, — интонация Дазая приобрела оттенок твёрдости, граничащей с укором.       Чуя бросил нож с громким отзвуком и с вызовом посмотрел на него, вальяжно уперевшись ладонями в столешницу рядом с доской. Осаму смотрел в ответ.       Многозначительное молчание затянулось на секунды, и Осаму не уходил из чистых голубых глаз, говорящих побольше, чем могли бы слова. После Осаму снова увёл квадратик сыра, но в этот раз протянул Чуе. Неизменно молча. И приподнял уголок губ в попытке виноватой улыбки.       Чуя с собой поспорил, но протянутое забрал зубами — увы, царапнуть ими Дазая за палец не удалось. Он принялся жевать, между делом подбирая нож обратно, и в воздух бросил:       — Ты хоть руки помыл?       — О...       Чуя резко отвлёкся от доски на Дазая. Осаму виновато усмехнулся и пожал плечами. Жевать Чуя не перестал, но явно замедлился в этом и смотрел с недовольством.       — Справедливости ради! — Осаму медленно, но верно удалялся из кухни в сторону ванной. — Я тоже ел со своих немытых рук! И... И если из-за этого можно отравиться, то мы оба сделаем это! Ты не один, Чуя, мы будем на соседних койках, если что!       Он уже удалился, пусть, судя по звуку, не закрыл за собой дверь. Так что Чуе не нужно было сдерживать улыбку от этих нелепых оправданий. Он улыбался и качал головой, поздно, но всё же вспомнив ту логичную мысль:       — Осаму, у меня нет бокалов для вина!       — А?!       — Бокалов! Для вина! Нет!       Ответа не последовало, и Чуя прислушался, но шума воды тоже не уловил.       — Осаму?..       А вдруг его внезапно скрутило внезапной ломкой или чем там страдают зависимые от лекарств? Или его снова накрыла паническая атака? Или реально отравление от немытых рук?       — Ты в порядке?..       Его там тошнит, ломает, крутит, убивает тревога?..       — Осаму!       Послышался звук слива бочка, и Чуя почти выдохнул, прощаясь с идеей бросить незаконченную нарезку. После, наконец, шум воды.       И Осаму вернулся на кухню, на ходу поправляя свои волосы, отросшие до лёгких завитков кудрей.       — Чё говоришь?       Теперь Чуя выдохнул полностью.       — Ты меня напугал.       — Когда? — Осаму нахмурился и недвусмысленно глянул на куски сыра снова.       — Когда ссал молча. Я вообще-то с тобой разговаривал!       — А, ну... Я не услышал даже после того, как ты повторил, поэтому решил больше не переспрашивать с другого конца квартиры. Подумал, что закончу и подойду, спрошу тут, чего кричать-то.       Чуя закатил глаза его гениальности и проследил за следующим воровством сыра.       — Я говорю, бокалов для вина нет. С кружек похлебаем?       — Пивных? — Осаму поднял брови, пережёвывая сыр, и почему-то он выглядел таким небрежным в этом. Вроде, такая пафосная одежда, а ведёт себя так... по-домашнему, что ли.       — Не-а. С тех, что с изображением сусликов.       Это была шутка, но, увы, полоснувшая шутившего слишком больно по сердцу. Чуя дарил Дазаю на Рождество кружку с сусликом после того, как тот называл его так в Дакоте. Судя по крошечной улыбке, Осаму это дело уловил, пусть и спешно отвёл взгляд. Справедливо. Кружка потерялась где-то в сгоревшей квартире — они потерялись где-то в сгоревшей квартире тоже. Пожар уносит с собой былые воспоминания, до которых больше не добраться.       — Давай я схожу за бокалами, — Осаму побил ладони, стряхивая то ли упоминания сыра, то ли накатившую нервозность.       — Давай, — Чуя пожал плечом. — Я как раз закончу с остальной закуской за это время.       — Угу, — Осаму забрался в карман брюк, будто проверяя там нахождение своего телефона или карты или нахрена там он это сделал... В любом случае, он провернул это со стороны, где полочка рубашки сразу открыла часть лонгслива, и Чуя невольно задержал взгляд.       Какой же бессовестный, Господи. Почему он такой... такой. Всегда был таким, но с деньгами на шмотки его манерность начала пробивать все допустимые границы. Нет, просто мало того, что, вырядившись, он предложил сгонять в магазин ещё раз, опустил ладонь в карман, надо было ему ещё выставить бедро в сторону, будто он задумался и его вот-вот будут фотографировать на обложку научного журнала!       — Оставил в пальто, — констатировал он с усмешкой, но руку из кармана не вытянул. Обратившись взглядом к Чуе, продолжил: — Прости.       Чуя нахмурился, повторно вспоминая, где у Дазая глаза.       — За то, что продолжил говорить о нём, — пояснил Осаму. — Это твой день, я не хотел портить настроение.       Как он быстро, однако, реагирует на недосказанности. Уже и две темы перевели, и в ванную он отлучился, и сыром покормил...       — Иди, — Чуя с улыбкой кивнул в сторону коридора. — Не стой над душой: мешаешь моему проявлению каннибализма.       Как бы в подтверждение, он отправил в рот кусок сыра тоже.       — Всё норм?       Чуя прикрыл глаза и покивал. После Осаму полетел в супермаркет, оставляя его со своими мыслями.       Чуя, правда... бросил мыслить эти мысли сразу после того, как поймал себя на том, что хочет трахнуть Дазая. Занятого другим парнем Дазая. Осаму не такой. Осаму настолько сильно осуждал Чую за измены, так что даже представлять подобный расклад кажется неправильным. Осаму до мозга костей невыносимый, но своим принципам верный до того же мозга костей.       Чуе даже стало как-то совестно, когда его фантазия нарисовала Дазая с застёгнутой рубашкой, чтобы он, прижав его к стене, лично расстегнул каждую пуговицу, время от времени отвлекаясь на поцелуи в шею. Чтобы Осаму понемногу задыхался, пока ладонь Накахары гладила его по бёдрам, не нарочно вызывая треск переплетения тех цепей на брюках. А после Чуя бы снял те цепи, чтобы раздеть Дазая, но не отречься от звенящих элементов, а использовать их позже, например, для...       И это он был трезвым! Страшно представить. Осаму нарисовался, чтобы навести бардак в трезвой голове Накахары.       Чуя чудом справился с накатившей неразберихой, но мысли выбросить пришлось действительно далеко. Осаму вернулся, и они расположились в комнате на матрасе, туда же, поближе, поставили тарелку Клауда, чтобы он тоже находился в одном настроении празднования дня рождения хозяина. Так что они собрались вместе, и Чуя почувствовал себя... счастливым, что ли.       Вино было разлито по бокалам, и Осаму по всем законам этикета забрал свой за ножку, протягивая Чуе навстречу:       — За твоё девятнадцатилетие!       — Вообще-то по документам мне теперь двадцать, — усмехнувшись, напомнил Чуя. Ровно как год назад, за исключением смены цифр.       — Но! — Осаму поднял указательный палец свободной от бокала руки. — Чейзу Нельсону с твоей фотографией, может, и двадцать. А ты, Чуя, теперь девятнадцатилетний капитан мусорного отдела! И. Даже если. Кому-то знать об этом необязательно... Я знаю.       Он ответил почти так же.       Они так долго целовались год назад в той квартире... потерпевшей пожар.       Пожар уносит так много, и Чуя чувствует свои веки тяжёлыми, пока рассматривает улыбающегося Дазая.       — За тебя, — аккуратно повторил Осаму, сталкивая бокалы со скромным отзвуком стекла.       Больше не «За нас».       Не как в отеле, когда они чудом выбрались из передряг на перевал снова. «За нас», поправил тогда Чуя.       Теперь не станет.       — Как скажешь, бро, — ответил он, прежде чем столкнуть бокал в ответ. Оба раза это было так по-неловкому поздно. Не так принято чокаться. Но это больше не «Cheers!» за них, так что. Будет, что будет.       «Будет, что будет», и Чуя наклоняет бокал возле губ, отводя взгляд.       Осаму, правда, заставляет вернуть ему внимание. Резким движением, почти опрокидывающим бокал, и сдавленным, невнятным криком. Чуя едва не поперхнулся вином, быстро переводя глаза на происходящее.       — Ты чё?..       Осаму выдохнул и перевёл дыхание.       — Извини, — ответил он, свободной рукой подтирая подбородок, который всё же пострадал от разлитого из бокала вина. — Мне показалось, что по мне опять ползает таракан...       — Опять? — Чуя поднял бровь.       Осаму выдержал паузу загадочной улыбкой и, отпив ещё немного, отставил стакан на пол.       — Ну... Да, в квартире, где я сейчас живу... тараканы. Мы не знали об этом, когда переезжали! И мы не делали ничего такого сами, чтобы они вдруг завелись. Так что это точно было до нашего заезда.       — Так, блять, Осаму. А если ты сюда притащил одного из них, и теперь они?..       — Как нахрен это возможно? — Осаму широко улыбнулся и приподнял брови, оставаясь бессовестно обворожительным. — Принёс в кармашке или... на кудрях?       — Ну да, так иногда и выходит! — Чуя стушевался и побегал взглядом. — Да... Твои волосы... так... завиваются теперь. Прикольно.       — А ты помнишь меня совсем лысым, да?       — А вы переехали, получается? — Он перевёл тему, чтобы ни за что не перебирать былые времена. Что-то в Дазае без волос и Дазае в настоящем было и оставалось... ему недоступным.       Осаму промычал.       — Ну да. Мы съехали от его родителей.       — Давно?       — Зимой ещё. Почти сразу после Кипра.       — Мм, — Чуя, в отличии от Дазая, не выпускал свой бокал из рук и немного пригубил снова. — Богатенький мальчик, конечно. После отдыха новая квартира, и похер ему на затраты.       — Ну... Не совсем.       Чуя нахмурился и вопросительным кивком попросил уточнений.       — Он нашёл работу, — пояснил Осаму. — Поэтому и... долги по учёбе разгребать сложнее: времени почти нет.       — Понятно. А ты?       — А я?..       — Работаешь?       — Нет, — Осаму покачал головой и потянулся за бокалом, после протягивая навстречу Чуе: — За работающих!       Чуя увёл бокал в сторону, не позволяя столкновению случиться.       — Я за него пить не буду.       — За... работающего тебя?.. — Неуверенно перефразировал Осаму.       Чуя нахмурился и рассмотрел его долгим взглядом.       — Короче, за тебя, — Осаму снова попытался столкнуть бокалы.       Чуя снова увильнул.       — За переезды, — сказал он, первым создавая треск стекла.       Осаму опешил, следя за ним.       Как всё скверно с тостами в этой квартире в этот день...       Осаму не выпил за переезды. Как только Чуя отвёл бокал от губ, он вопросительно на него кивнул:       — Ты мне там у порога ляпнул... что-то про кодировку?       Чуя усмехнулся и легко качнул головой в сторону, будто уворачивался.       — Это было очень громко... На самом деле из меня, ну... выкачали всё дерьмо.       — Другими словами, сделали клизму, — Осаму состроил задумчивость.       И Чую прорвало на смех. Он с силой пнул его по ноге.       — Пошёл к чертям! Придурок. Я говорю про вещества.       — Ты сидел на веществах? — Осаму нахмурился.       Чуя потерял лицо. Он ведь... не знал об этом.       — О, ну... — Чуя прочистил горло и обратился к бокалу с вином. — У меня были... скверные времена, да. Ну, ты знаешь, я бухал. Ты мне как-то пришёл устроить истерику по этому поводу. Когда я готовил. Да, я признаю, это была проблема. Мне и жилось тогда тяжело. Из-за алкоголя в том числе, он как-то... всё это дело... усугублял?       — И ты сидел на веществах?.. — Не отставал Осаму.       Попытка увернуться от ответа провалилась.       — Блять, Осаму, — Чуя не знал, куда спрятаться от его взгляда.       — Нет, серьёзно. Ты ведь не придумал это? Это было? Просто... неожиданно как-то.       — Отвали.       — Нет, я не... я не осуждаю, я просто хочу знать. Раз ты сказал уже об этом... Ну. Неожиданно от тебя в таком возрасте, но... это повторилось?       Единственное, он точно знал, что Чуя связывался с этим, будучи подростком. Подростком, залезшим в банду, это верное и многозначительное уточнение. Жизнь тогда у Чуи была далеко не сахарная, а когда это накладывается на непростой возраст... это можно списать на «глупость по молодости». Но Осаму использовал слово «повторилось», имея в виду мрачное прошлое, и это душит совесть, которая кусается в ответ. Безмозговый подросток и совершеннолетний парень — не совсем одно и то же. Первому можно простить побольше, а вот второй должен хотя бы иногда водить дружбу с головой. Хотя бы по праздникам. И достучаться до него проще, чем до подростка, который не понимает ни самого себя, ни мир вокруг.       Чуя это всё понимал, поэтому и страдал от укусов совести. Он не должен был поступать так, выискивая в веществах утешения. Он по опыту должен был помнить, что утешения в веществах нет.       Чуя молчал слишком долго, и Осаму мог бы уже перестать мучать его уточнениями, когда всё кристально ясно и так. Но тогда он был бы не тем Осаму, который умеет вытряхивать душу на пол. Впрочем, так он и поступил.       — Это из-за меня?       Чуя так быстро посмотрел в ответ, что скорость света начала бы отставать.       — Что?       — Из-за того, что я сделал, — Осаму опустил взгляд и поболтал вино по бокалу. — Я тоже был... не в себе, ты знаешь это. Я просто хотел, чтобы ты был честным со мной сейчас.       — А нахрена? Что это изменит?       Осаму поднял глаза, останавливаясь в голубых, смотрящих с долей отрешения. Неужели он рассчитывал, что подобные походы в гости что-то между ними поменяют? Когда он неизменно встречается с другим человеком, пьёт таблетки и... и вообще. Ничего не изменилось. И возведённая между ними стена в трещинах, но стоит на месте. Трудно перейти границу, когда прохода нет. За стеной не видно даже начала границы, и все эти попытки... Не больше, чем трещины.       — То есть ты прошёл реабилитацию?       Чуя фыркнул.       — Типа того.       — И тебе вшили код?..       — Упаси господь, — Чуя вскинул одну ладонь в воздух. — Я бы уже умер. Нет, я могу пить. Просто не в... не в, блин, лошадиных количествах.       — Какие-то таблетки контролируют это?       — Упаси господь, — мрачно повторил он, отпивая вина. — Таблетки я больше не пью. Вообще никакие. И алкоголь стараюсь не пить. Самоконтроль, приятель, самоконтроль. А, ну. Иногда пью глицин.       — Глицин? — Осаму усмехнулся и поднял брови.       — Угу.       — За глицин, — Осаму протянул бокал.       Стук стекла был, но Чуя только тяжело вздохнул:       — Я не стану пить за таблетки.       Осаму пожал плечом и выпил.       — Ты ведь всё ещё?.. — Продолжил Чуя, надеясь, что это в равной степени подобьёт Дазая и, возможно, он подавится.       — И да, и нет, — отмахнулся Осаму.       — Мм.       — Угу.       — Слушай, нет, я так не могу, — Чуя отставил бокал и поднялся с матраса.       — Ты куда?.. — Осаму поднял взгляд, провожая его до шкафа.       — Переоденусь, — Чуя глухо усмехнулся. — Ты меня донимаешь своей одеждой, а это мой праздник! Я что, праздную в пижаме, пока ты весь такой?..       — Какой? — Осаму широко улыбнулся и приподнял бровь.       Чуя не ответил, прозвучал только скрип двери шкафа.       — Чу-уя, — простонал Осаму. — «Пока я весь» какой?!       Чуя выглянул из-за двери. Потупив секунду-другую, он ответил средним пальцем.       Осаму рассмеялся.       — Всё, понял. Чувствуешь себя на моём фоне серой мышкой.              — Иди в задницу, — смотря в шкаф, Чуя вздохнул. — У меня нет ничего и близко настолько же выпендрёжного.       — Надо было подарить тебе шмоток... — Осаму высушил остатки своего бокала.       Чуя высунулся из-за дверцы снова. Чтобы ответить тем же жестом пальца.       Так что Осаму чуть не выплюнул вино обратно от смеха: настолько выражение лица Чуи было серьёзным и недовольным.       — Нет, знаешь, что?! Я переплюну твою выпендрёжность.       — Мм, — Осаму налил вина в пустой бокал и доливал Чуе. — Ну попробуй. Я купил эти вещи только для того, чтобы прийти к тебе, а ты роешься в том, что есть. Удачи твоей самоуверенности.       Чуя сгрёб какие-то вещи в руки и высунулся из шкафа, вскидывая бровь.       — Что?       Осаму закончил с вином и поднял взгляд, отвлекаясь.       — Что?       — Ты сейчас сказал... что купил вещи, чтобы прийти сюда. Типа... специально для того, чтобы... Ну, типа... Ты сам-то понял, что сказал?       — А ты понял? — Осаму оставался скептичным. Подобрав бокал в руку, вальяжно откинулся к стене и немного отпил.       — Ты сказал то, что хотел сказать.       — Я сказал то, что хотел сказать, — Осаму легко кивнул.       — Придурок, — Чуя фыркнул и отложил ком из вещей.       Следующим моментом он без предупреждения стянул футболку-пижаму, в которой шатался по квартире до прихода Дазая. Он не придумал, куда бросить снятую футболку, так что прошёл с ней в сторону выхода из комнаты, чтобы добраться до ванной. Правда, с этой идеей он распрощался по пути, стоило периферией заметить наблюдающий, блуждающий взгляд Дазая.       Чуя остановился и повернулся, поймав Осаму за рассматриванием.       — Что? — Чуя развёл руками. И без того нескрытый торс получил больший обзор, и карие глаза безостановочно бегали от пресса к мышцам рук.       — А ты... всё ещё таскаешь железо?       — Ага, да. На работе. — Чуя непроизвольно подмигнул: — Металлолом пизжу.       Он усмехнулся, и Осаму заторможенно поддержал это, спешно отводя взгляд после.       — Заметно...       Это поднимает самооценку сильнее, чем вычурные шмотки поверх накаченного тела. Чуе, кажется, лучше вообще не одеваться. Похоже, Дазаю нравится именно так. Ну, Чуя на самом деле, приняв трезвость, вернулся к физическим упражнениям, так что... Понятно, что не зря.       Но у приятеля есть парень, он не должен быть таким бессовестным... по к отношению к «бро».       Осаму с тяжестью сглотнул, и Чуя понял, что это нерешённое напряжение чувствуют они оба. Но у приятеля есть парень.       — Так, ладно. Подожди, я оденусь.       — Да я не тороплю, — Осаму неизменно не смотрел на Чую. Он отпил ещё немного вина и облизывал губы.       — Я имею в виду, что рано удивляться.       Осаму перевёл взгляд, но сразу сдался: в глаза так и не посмотрел.       В общем-то, когда Чуя переоделся, казалось, внезапно повисшее сексуальное напряжение растворилось. Осаму взорвался смехом и...       — Где ты взял эту футболку?!       — О... — Чуя провёл по ней, несильно спрятанной под рубашку, ладонью. — Я не покупал это, если ты спрашиваешь. Это подарок.       — От какого баклана?! — Осаму ржал так, что пришлось подтереть уголки глаз. Хотя это было не слишком смешно, просто вот такой он слегка пьяный и весёлый.       От Майка.       Они в своём университете устраивали какой-то флэш-моб... или это был бунт против какого-то преподавателя. В любом случае, был день, когда они все пришли в таких футболках, и Майк, будучи Чуе другом, притащил ему такую же. С доменом порносайта на груди.       — А это важно? — Чуя с улыбкой соскочил с ответа. — Главное, что я обещал переплюнуть твои шмотки, и я сделал это.       Технически, может и да.       Он надел чёрные джинсы, эту футболку, кричащую отсылкой к порносайту, и сверху накинул синюю рубашку, совершенно никак не застёгивая. Без цепей и драконов, конечно, но эта надпись на груди футболки добавляла завершённости в должной степени. Единственное, джинсы он придержал ремнём. Из «украшений» — всё. Из украшений только порносайт, остальное даже не во внимании.       Осаму отсмеялся и кивнул на место рядом с собой:       — Пойдём выпьем за это. Ты меня убил.       — Я старался, — Чуя не убирал улыбку, довольный и реакцией на его оголённый торс, и реакцией на новый образ. Он приземлился рядом и с готовностью протянул бокал навстречу.       Звон стекла.       — За тебя, — Осаму смотрел с лёгкой улыбкой, после опустил взгляд, договаривая: — Чтобы ты никогда. Не терял себя.       Он выпил первым, пока Чуя остался в крошечном недоумении. Расправившись с вином, Осаму столкнул взгляды.       — Как там машин? — спросил он.       — Машин! — Чуя выглядел удивлённым, даже приподнял брови и рассмеялся. — Чёрт, точно... Я сто лет не называл его так...       «Чтобы ты никогда. Не терял себя», и Осаму выпил вперёд.       Осаму многозначительно покивал.       — О-о... — Чуя отвёл взгляд, будто задумался. — Вообще, с ним всё в порядке. Недавно свечи заменил и колодки. Масло, правда, жрёт... Как жрал, так и жрёт, независимо от того, меняю я что-то или нет.       — Сливочное? — Осаму устало потёр глаз пальцами.       — Подсолнечное, — Чуя усмехнулся и протянул бокал. — Идиот. За машин.       — За машин, — согласился Осаму, сталкивая бокалы.       То, как быстро та бутылка вина закончилась, вызывает неслабое удивление. Кажется, они выпили пару тостов, а алкоголь... куда-то растворился. Клауд?       Нет, они добросовестно выхлебали первую бутылку, даже не заметив этого. Осаму в темпе собрался в магазин и поправлялся в коридоре, когда Чуя вышел «провожать» его и плечом привалился к косяку двери.       — Скажи честно, Осаму.       Осаму поправлял ворот пальто, но отвлёкся и посмотрел в ответ.       — Тебе нравится ходить в магазин, потому что ты знаешь, что выглядишь невъебически хорошо, и хочешь походить по улице, похвастаться собой? То с бокалами, то теперь — за вином. Самый инициативный, посмотрите на него.       — Что? — Осаму улыбнулся и сложил ладони в карманы, разворачиваясь к Чуе очевиднее. — Ты хочешь сказать, что я выгляжу хорошо?       — Ты знаешь это, — лениво отозвался Чуя.       — Я знаю... что?       — Ты знаешь, как ты выглядишь.       — Ты так и не сказал, как я выгляжу.       Теперь Чуя поменял упор с плеча на руку и подпирал косяк предплечьем. Он рассматривал Дазая, задумчиво прикусив большой палец на руке, которая стала упором.       — Ты чертовски хорошо выглядишь, — всё же сказал он. — Доволен?       — Если ты считаешь так, — Осаму пожал плечом в жесте принятия, но в глазах явно загорелась радость от победы. Чуя сказал это, и Осаму это услышал. Всё прошло так, как он хотел.       — Манипулятор.       Осаму фыркнул и покачал головой, но промолчал.       — Кармашек тебе на ботинках зачем?       — М? — Осаму опустил взгляд, будто сам не знал, что там есть кармашек. — О, ну... вроде, просто декор. Я им не пользуюсь, даже если...       — «Если»? Он рабочий?       — Говорю же, не проверял.       — Проверь.       Осаму цыкнул, но согнулся и пальцами откинул крышку на кнопке. Это дело было похоже на кобуру — такая же заклёпка верхней части. Он опустил в небольшой карман два пальца, едва не «забитых» кольцами, и Чуя хотел бы проследить за этим менее заинтересованно, чем вышло. Пальцы вошли как так и надо, и Осаму, выпрямившись, констатировал:       — Рабочий. Но там ничего нет, ни разу не пользовался.       — Главное, что мы решили этот вопрос.       — Главное, что мы решили, что ты думаешь по поводу моей одежды.       Чуя закатил глаза.       — Иди уже. Хвастайся собой на улице, собирай предложения познакомиться и номерки.       — Уже иду!       — Давай, — Чуя оттолкнулся от косяка и направился обратно в комнату. — Не споткнись о кармашек на ботинке.       — Пошёл ты, — Осаму усмехнулся.       Чуя посмеялся по дороге до матраса.       Перед тем, как собраться в магазин, Осаму передал Чуе пульт от телевизора и оставил указание «найти, что можно посмотреть или включить на фон». Короче, что-то, чтобы оно было пригодно и для того, и для другого. Чтобы смотреть было интересно, но если — когда — они заболтаются снова, было не совестно бросить просмотр ради этого. Нечто интересное, но не слишком. Ну ахуеть у него запросы.       Осаму был предусмотрительным и взял целых три бутылки вина, которые весело звякнули, как только он вернулся.       — Я надеюсь, ничего не разбилось в пакете! — Оповестил он из коридора.       — Отвали, Осаму, я смотрю документалку про бобров! — Крикнул Чуя в ответ.       Осаму нарисовался в проходе в комнату.       — Про каких нахрен бобров?..       Чуя повернул голову, но быстро отвернулся и кивнул на телевизор:       — А ты что, много видов бобров знаешь? Про тех, которые строят плотину.       — Тебе что, сорок? Что значит «документалка про животных»?       — Иди к чёрту, Осаму. Мне и Клауду очень даже интересно. — Он всё же обернулся снова. — Ты купил выпивку?       — Я смотрю, ты затолкал себе вату в уши, чтобы слышать только вещи про бобров. Я ж сказал, что купил. Но я пойду и сдам их обратно, я не буду пить с тобой под документалку про бобров в твой день рождения...       Чуя цыкнул и подобрал пульт.       — Какие мы принципиальные, — тихо съязвил он.       Осаму удивлённо усмехнулся.       — Действительно, — интонацией «сарказм от и до» отозвался он.       К счастью, ничего не разбилось, и они вернулись к пьянке под передачу, которая вот-вот должна была закончиться ради серии какого-то сериала. Разлитое по бокалам вино больше не уходило слишком далеко. Оба держали бокалы при себе, время от времени сбиваясь на «тосты». Без тостов. Просто выпить после столкновения.       В момент Чуя аккуратно толкнул локтем Дазая под рёбра и головой указал в сторону. Отвлёкшийся от телевизора Осаму нахмурился, но проследил за траекторией. Растаскивая губы в улыбку после: Клауд считал, что незаметно тащил свёрнутый в подобие розочки бекон из пластиковой подложки. Такой бекон из разряда полуфабрикатов продавался замороженным, и его нужно было разогреть. Очень интересно, но Клауд не спрашивал, как он был приготовлен. Он просто тихонько крал его из контейнера.       Осаму перевёл от него взгляд на Чую, не убирая улыбки. Чуя поджал губы, чтобы улыбка не переросла в громкий смех, напугавший бы осторожного вора, считающего, что он вне подозрений.       — Пусть ест, — одними губами сказал Осаму.       Чуя покивал, соглашаясь, и широко улыбнулся.       — Чудной, — так же, не повышая голоса, сказал Осаму.       — Чудной, — шёпотом поддержал Чуя и всем видом постарался показать, что они снова очень заняты телевизором и совсем не видят, чем занят пёс. Это ведь была причина, по которой Клауд решился на мелкую кражу. Ничего. Они даже не заметили.       После передача подошла к концу, — как и вторая бутылка вина, — и Чуя как бы между делом вставил:       — По названию понятно, что сериал для женщин.       Осаму повернул голову. После покосился в сторону закусок и сказал:       — По-моему, бекона было больше.       Клауд в темпе поднялся на лапы и грациозным образом вышел из комнаты. Он не при делах.       — Ахуеть, какой умный пёс, — констатировал Чуя ему вслед.       — Ага, — Осаму нахмурился и посмотрел на Чую. — К чему ты это?       — К чему я... что?       — «Сериал для женщин», — Осаму сделал кавычки на одной руке. — Типа? Сериал для женщин, а я гей, поэтому мне понравится?       Чуя поднял брови, оставляя тяжёлые от алкоголя веки прикрытыми.       — Я такого не говорил.       — Но к чему-то же ты это сказал.       — Блять, Осаму... К тому, что, возможно, будет скучно смотреть его. Ты чё? Не помню, чтобы раньше ты по пьяне становился таким обидчивым или... или включал режим «разобраться».       Правда. Единственное, что он точно помнил про пьяного Осаму, это... тот факт, что он становился более... любвеобильным, что ли.       — Ты судишь по названию, — отмахнулся Осаму.       — Не суди книгу по обложке?       — Не суди, блять, книгу по обложке, — Осаму отвернулся к экрану.       Чуя усмехнулся и легко коснулся его плеча, получая внимание.       — За книги без обложки! — Сказал он, стараясь стереть повисшее недопонимание.       — Чего? — Осаму рассмеялся, прикрывая глаза, но скоро кивнул. — Бля, как скажешь. Без обложки, так без обложки, я не разберусь, это выше моих сил.       Звон стекла.       Отпив вина, Чуя даже не подумал отстать от Дазая.       — Ты пьян?       Осаму криво усмехнулся.       — Почему ты спрашиваешь?       — Ну... Редко что-то «выше твоих сил». И «ты не разберёшься». Ну, потому что пьян?       Осаму лениво посмеялся, качая головой, и Чуя смотрел на него с не менее нетрезвой улыбкой.       — Честно?       Чуя не убирал улыбки, только пожал плечами в жесте «как считаешь нужным».       — Ощутимо, — кивнул Осаму.       — Я тоже, — Чуя забавно сморщил нос, выражая, что это признание немного совестное, но честное.       — За... — Осаму протянул бокал, но помедлил и вздохнул. — За чё?       — За... — Чуя отвёл взгляд и бегал глазами в сложном мыслительном процессе. — За честность?       — За честность, — согласился Осаму, сталкивая бокалы.       После этого тоста молчать не стал Осаму.       — И... Раз уж мы только что выпили за честность.       — Так, — Чуя заинтересованно поднял брови.       — Ещё раз выпьем за то, чтобы ты не терял себя, — Осаму протянул бокал, в котором почти ничего не осталось.       — Ты... считаешь, что я теряю себя? Или уже потерял? Как это вообще понимать?       — Я считаю, что... Раньше ты был другим. Ты был собой. И что произошло потом, что ты так изменился...       — Ты бросил меня, вот что.       Повисло короткое, многозначительное молчание, которое прервал Чуя:       — За честность же выпили, да?       — И мне честно очень жаль, что это так отразилось на тебе.       — Не надо меня жалеть. Я не нуждаюсь в том, чтобы ты меня жалел. Не нуждался, когда меня пинали ногами бандиты, когда я проебался на одном из заданий, пока собирал деньги тебе на операцию. Не нуждался, когда приходил еле живой и высчитывал проценты от нужной суммы. Не нуждался, когда не понимал, как, блять, так вышло, что ты ушёл, и резал себе руки осколками бутылки. Не нуждался, когда напивался, чтобы забыть, что ты ушёл, ещё и обвинив меня во всех грехах мира. Я пережил это всё. Жалость твоя мне не нужна, спасибо.       Осаму мрачно вздохнул.       — Чуя...       Чуя замедленно, пьяно моргнул, больше никак не реагируя.       — Я не могу сказать, что мне не жаль, — продолжил Осаму после паузы.       — Да мне уже похер, Осаму. Хоть жалей, хоть нет. Мне вообще не холодно, не жарко. Прошло, переболело.       — Ты чувствуешь ко мне что-то?       Чуя взял паузу. Он метался взглядом, рассматривая Дазая.       — Помнишь, что я чувствовал ненависть? Теперь, получается... ничего. Нет. Вообще нет.       Было бы глупо, если бы Осаму помнил, что чувствовал к нему Чуя не ненависть.       — Нет, ну знаешь, — Осаму расправил плечи, будто настраивался на долгий разговор. — Я поступил тогда некрасиво, но не без причины ведь?..       — Я не хочу это обсуждать, — перебил Чуя. — Ты говорил, это мой день. Вот и заткнись, пожалуйста. И выпьем... за меня. Это мой день, закрой рот, блять, я не буду ничего доказывать снова.       — За тебя, — Осаму протянул бокал. — Не теряйся.       Он договорил это после столкновения, себе под нос. Чуя остановил бокал перед губами, отправляя взгляд на Дазая.       — Ты заебал.       Осаму фыркнул в бокал, и послышался перелив вина, которое он этим жестом колыхнул.       — Ты что сделал?.. — Чуя поднял брови и рассмеялся.       Осаму отодвинул бокал и подтёр залитый подбородок ладонью. Он улыбался тоже, смотря на Чую, который не пропустил мимо:       — Ещё и испачкался, боже...       — Надо было брать белое...       — Ну да, белым вином же не испачкаться совсем! Ты гений, я балдею.       Осаму легонько толкнул Чую под бок.       К удивлению, сериал оказался... смотрибельным. О, точнее... сыграло неприличное количество выпитого алкоголя, наигранное веселье, которому пришло завершение расслабленностью и ленивостью, а ещё такая, что ли, близкая компания, и как итог сериал можно было назвать чуть ли не интересным. Всё ещё «для женщин», но в моменте это как-то подзабылось.       Более того, в том самом «моменте» парни включились в сюжет, пусть и смотря с середины или около. Чуя чувствовал и голову, и веки тяжёлыми, так что привалился спиной к стене, возле которой в этой квартире матрас, поздно замечая, что просто повторил за Дазаем, развалившемся так же какое-то время назад. Бокалы неизменно покоились в руках, и теперь их развязное положение в должной мере отражало накатившую усталость.       Чуя неловко шмыгнул носом, осознав, что хотел бы прокомментировать происходящее на экране. Тогда же он подумал не делать этого. Но алкоголь взял своё.       — Она его не любит же.       — Как и он её, — слишком быстро отозвался Осаму, не отводя взгляд от телевизора. — Ему нужны деньги её отца. Мудила.       Ответ Дазая вызвал мгновенную улыбку, которую Чуя спрятал в бокале, немного отпивая вина.       — Угу, — промычал он, осознавая, что здесь и сейчас за вовлечённой в подобного рода сериал его не осуждают.       Этот момент был понятен им двоим. Стоило сюжету докрутиться до треугольника, как Осаму взял на себя роль кэпа:       — Мм. Два придурка охотятся за вниманием бедной овечки.       Видимо, осознав, что он ляпнул, он повернул голову к Чуе. Чуя многозначительно посмотрел в ответ, но промолчал и спрятался за бокалом снова. Осаму этот призыв без призыва поддержал и тоже запил свою глупость. Ничего. Иногда его язык его враг, так случается со всеми.       Это тоже кануло в воздух без обсасывания. Но.       Сюжет становился острее, пропитывая задумки сценариста напряжением для зрителей. Чуя сначала принял сторону скептика.       — Он его не убьёт.       — Всё ведёт к этому... — Поспорил Осаму.       — Да, но... Быть такого не может. Бро такой прикольный и ничего не сделал, чтобы его сейчас застрелить в подвале.       — Ага, но в этом и прикол. Хороший бро должен умереть от ствола плохого бро-психопата, который руинит сюжет.       — Я сценариста в мусоровозку, если это произойдёт.       Осаму усмехнулся и протянул бокал. Помимо звона стекла, он заявление никак не прокомментировал.       И всё бы ничего. Происходящее происходило своим чередом, и напряжение росло.       — Он его убьёт, — сдался Чуя.       — Попытает и убьёт, — поддержал Осаму.       — Сучара.       Вот только... В момент, когда интерес к исходу ситуации прорывал все допустимые нормы...       — Эй!       — Что, блять, с телевизором?!       Чуя тяжело вздохнул.       — Антенна опять отъехала, — ответил он с нескрываемой досадой. — Пошли к соседу.       — Это было нечестно!       — Согласен. Ну, что теперь поделать.       — Он его убил или нет?!       — Осаму, а я откуда знаю?!       — Пошли к соседу, — Осаму поднялся и направился в коридор.       — Гений, — Чуя закатил глаза, поднимаясь следом. — А то ж я ещё этого не сказал.       В коридоре он чуть не надел грязную куртку для прогулок с Клаудом, но вовремя одумался и накинул кожаную, купленную с какой-то зарплаты. Осаму не мог не прокомментировать выбор:       —В этом на улице холодно.              Весна выдалась холодной, как в тот год на ферме. Поэтому Осаму и заявился в пальто.       — Да мы на пару минут, — отмахнулся Чуя. — Я так курить выходил, нормально.       — Мы не выходили курить, — Осаму посмотрел на Чую с невольно глупым выражением лица. — Ни разу...       — Я выходил, когда ты шатался по магазинам. А пока ты здесь был... да, мы тупо сидели в квартире.       Это шокировало Чую точно так же, как Дазая, просто он не подал виду. Это насколько должно было их собрание отвлечь от реальности, чтобы ни один даже не задумался о перерыве...       В любом случае. Дальше они пошатались наверх по лестнице, по квартирам повыше, и Осаму не скрывал заинтересованности, пока вертел головой по сторонам. Он как-то сказал, что на самом деле хотел бы увидеть, как их антенна получает помощь в работе с помощью соседа и его невероятной швабры...       Чуя постучал в дверь, которая, открывшись, познакомила Дазая со «спасителем антенного». Чуя извинился, прежде чем рассказать, что его антенна «снова» барахлит. Мужчина понимающе кивнул и скрылся в квартире, после чего Чуя первым развернулся и поспешил по лестнице вниз. Осаму же залагал, оставшись на месте. Он покрутил головой от двери в сторону убегающего Чуи, явно собираясь задать нечто вроде «И это всё?!». Сосед даже не открыл рот. У них такие... деловые отношения.       Осаму с задержкой, но спустился тоже. Чуя ждал его и, дождавшись, джентельменски придержал дверь, выпуская его первым.       А после они остановились на каменной кладке, поднимая головы — Осаму просто повторял всё за Чуей. Вскоре окно рядом с антенной открылось, и сосед высунулся на улицу, чтобы рассмотреть «повреждение», которое ему стоило исправить шваброй.       Чуя, не отвлекаясь, вытянул пачку сигарет и зажал одну губами. Её успешно вытянул Осаму, чтобы пристроить к своему рту, и только тогда Чуя отвлёкся. Нахмурившись, он изучил бессовестного Дазая, но спорить не стал. Видимо, не при посторонних. Да и вообще. Есть у него право говорить что-то, если парень его приятеля вовсе не против губящей привычки? Вот именно. Вот и плевать. Подкурив, Чуя протянул ему зажигалку тоже.       После вернул внимание окну. Легендарная швабра уже находилась в руках соседа и осторожно поправляла расхлябанную трубу вдоль тарелки. Осаму смотрел внимательно, и Чуя знал это, потому что впервые так часто отвлекался от происходящего. Чтобы посмотреть на Дазая, который, к удивлению Накахары, затягивался реально глубоко, прежде чем выпустить дым из лёгких.       Чуя рассматривал его профиль, невольно вспомнив, как этот же человек...

— Как из кошачьего лотка поел...

      Когда пришло время его первой сигареты. Когда ему требовалось восстановить сознание после первого... убийства. Когда стоило настроиться на... первый угон с подельником. Так давно. Но воспоминания не стираются, а факты остаются фактами, честной кляксой на долгом жизненном пути, который они прошли вместе...       Чуя смотрел в одну сторону, поймав Дазая за любопытством. Он-то прекрасно и неоднократно видел, как сосед шаманит над сломанной картиной телевизора. В отличии от Осаму. От Осаму, в свою очередь следившего слишком долго, прежде чем разбить пласт любых воспоминаний.       — Приятель, а тебя как зовут-то?! — Крикнул он наверх.       Чуя поднял брови и перевёл взгляд по траектории. Что-то он сам ни разу так и не спросил.       — Свонси! — Крикнул сосед вниз.       О как. Чуя с новой информацией только понимающе затянулся.       — Ты не отсюда, да?! — Продолжил «разговор» Осаму.       — Слушай, по-моему, здесь вообще нет канадцев! — Ответил Свонси aka хранитель чудо швабры или спаситель телевизора.       — Согласен! — Осаму посмотрел на Чую и пожал плечом, как бы выражая и ему, что с утверждением соседа полностью согласен.       Чуя кивнул.       — А ты, кстати, кто?!       — Я Оскар! — Осаму снова повернул голову к Чуе: — Представишься соседу? А то он ни меня, ни тебя...       Чуя фыркнул и покачал головой, которая слегка закружилась из-за таких частых движений вверх и обратно. Сыграл алкоголь, но в любом случае.       — А приятеля твоего неразговорчивого как зовут?!       Чуя цыкнул.       — Чейз, — негромко ответил он.       — А?!       — На лопате говна.       — А?!       Осаму заржал, не вовремя выдувая дым так, что остался в окружении этого облака. Едва отсмеявшись, он поднял голову.       — Его зовут Чейз! Мы много болтали до этого, наверное, у него закончились силы говорить громко, без обид!       — А! Так, ну... Антенну я поправил! Проверь, работает, или ещё что надо сделать!       — Иди проверь, Осаму, — Чуя забрал остатки сигареты из его руки и без прелюдий начал докуривать.       Осаму зачем-то оповестил соседа, что сейчас проверит, прежде чем вернуться в квартиру. Чуя остался на улице и отвлёкся на попытку светского разговора.       — Жуть какая погода, да?! Вроде весна, а холодно так, ещё и ветер антенну твою сбивает!       Чуя только показал Свонси большой палец, соглашаясь. Типа класс. Отличное наблюдение.       Вернувшийся Осаму сообщил, что телек показывает неидеально, и Свонси вытянул свою швабру снова, присматриваясь к антенне.       — Погода просто кошмарная, правда?! — Крикнул Осаму наверх. — Я мёрзну в пальто!       — Правда! Ещё и антенну сбивает ветер, это ж сумасшедшие порывы должны быть, как зимой при снегопаде! Думаю, в космосе и то поспокойнее!       — Вот-вот!       Чуя так утомился с их короткого разговора. Вот Осаму... Вот он как научился трещать со всеми подряд обо всём подряд, так он и остался с этой манерой.       Ладно. По возвращении в квартиру Осаму выглядел довольным и на всякий случай сообщил, почему. Ему наконец-то удалось увидеть, как сосед чинит антенну шваброй! Наслушавшись, он был вдохновлён лицезреть это дело. И теперь пребывал в приподнятом расположении духа.       Слишком приподнятом, раз предложил Чуе включить музыку. Чуя улыбался, смотря за светившимся Дазаем, но на предложение только скептично поднял бровь и напомнил про брошенный на недосмотренности сериал.       Так что они снова расположились на матрасе, подобрав бокалы вина. Время шло своим чередом, и вскоре на улице потемнело. Вальяжное положение не скрывало усталости и тяжести от выпитого. Потому что все три бутылки уже давно были опустошены, а к концу подходила партия из двух следующих. Чуя понимал, насколько пьян. Неприлично.       Хотя это стоит ремарки. На самом деле Осаму был неприлично пьян.       Вскоре после длительного посасывания вина оба отставили бокалы на пол. И кто знает, долго бы они валялись без дела, почти сонно залипая в экран, если бы не...       Чуя не успел осознать это. Осаму развернулся к нему и какое-то время смотрел в глаза своими стеклянными, неприлично пьяными. Чуя чувствовал, что ему физически непросто дышать, играя с Дазаем в гляделки вот в таком формате.       А после Осаму просто... подался вперёд, лёгким касанием губ зажимая его губы. Вышел тихий щелчок, не означавший ничего хорошо в дальнейшем. Но это произошло. И Осаму повторил это снова, увереннее, дольше. Чуя боялся дышать, отвечая. Что-то крутило желудок, кружило голову, губы горели, но Осаму целовал его, получая ответ.       Это было неправильно, и у Дазая есть парень, и алкоголь играет злые шутки, но... Чуя ничего не мог с собой поделать. Влажные и сладкие от вина губы, соприкаясь, пускали разряды по всему телу, и это немного схоже с электрическим ударом. Из различий сравнения: не хотелось отпрянуть. В остальном это была схожая боль осознания. Но Чуя поклялся бы, что ничего не мог с собой поделать. Физически не мог.       Тягучесть момента нарушал только бешеный стук сердца: Чуя мог бы решить, что вот-вот умрёт от скорости ударов, пока его губы плавно сливались с чужими.              Чтобы всё же не умереть от разогнанного сердечного ритма, он прерывисто выдохнул, не отвлекаясь от губ Дазая. По-видимому, Осаму решил, что это было призывом. Он пальцем обвёл буквы на футболке Накахары, но теперь смеяться с надписи не хотелось. Следующим моментом он через ту же футболку начал ласкать соски, подключая для действия другие пальцы. Чуя клялся, что ничего не мог поделать с этим, пока уводил ленивый поцелуй в более развязное, страстное русло. Именно за ним числился напор, который вот-вот должен был привести их к чему-то большему. Он отлип от стены, чтобы погладить Дазая по колену. Выпендрёжные брюки наощупь оказались очень приятными. Интересно, но Чуя уже допускал мысли, где от этих брюк остаются только воспоминания.       И Осаму, казалось, поддерживал эти мысли. Успешно отвечая на возросшую скорость поцелуя, он повёл ладонь вниз, спотыкаясь о ремень на джинсах. Крошечная заминка, которая растворилась после тихого смешка. Рука спускается ниже, и пальцы вопросительно очерчивают границы. Вопросительность риторическая, и Осаму скоро сжимает член Накахары через джинсы, выбивая из лёгких остатки воздуха резким выдохом.       Это заходит действительно далеко, пока Осаму ласкает его так, не снимая одежды, но явно ощущая эрекцию, а Чуя сжимает его бедро, не в силах остановить происходящее. Да и не в желании. Трезвые мысли потеряли свою значимость с превышением алкоголя в крови. Чуя не хотел, чтобы это заканчивалось, несмотря на все «но». Чуя не хотел, чтобы это заканчивалось, пока Осаму приставал к нему и не сбавлял скорости поцелуя, если им не нужно было перевести дыхание. Было жарко, голова шла кругом, тяжесть внизу живота тянула, каждое движение ощущалось приторным, как во сне.       Только вот сном это не было.       И дальше время первого пункта из списка «ничего хорошего за щелчком не следует»: осознание. Осаму разорвал поцелуй резко, отпрянув, и смотрел удивлённо, будто это было не его грёбаной инициативой! Будто бы Чуя реально должен был поставить пальцы ему не губы в жесте «м-м, не-а», и сказать «Ты в своём уме?! У тебя есть парень!». Будто бы Чуя мог бы сделать это, страдая всё прошедшее время от их расставания! Будто бы он не должен был сдаться на такой напор — это инициатива Дазая! Будто бы Чуя мог сопротивляться...       Отпрянув, Осаму молчал. Чуя отвёл взгляд, машинально облизывая губы, которые только что были в плену чужих по обоюдному согласию.       — Скажи что-нибудь.       Молчание было невыносимым.       — Что я сделал...       Впрочем... Осознание Дазая было невыносимым тоже.       — Осаму, успокойся...       Осаму резко поднялся с матраса и прошёл по комнате, повторив:       — Что я, блять, сделал?! Я в отношениях!       — Эй, послушай, я понимаю твои чувства... — Чуя поднялся следом.       — Нет, ты не!..       Осаму круто развернулся к нему, но замолчал, передумав спорить. Уж если кто и понимает его чувства сейчас, так это... человек, на чьём счету числится измена партнёру. На чьём счету тоже.       Чуя не знал, чего теперь ожидать от Дазая, изменившего прямо сейчас своему лагерному бойфренду-отличнику. Просканировав Чую дважды с нескрываемым интересом, Осаму угрожающе наставил на него указательный палец:       — Это ты во всём виноват!       Чуя машинально ударил его по руке, сбивая наставленный палец в воздух от себя.       — Осаму, я, блять, вообще никак не виноват в том, что ты решил поцеловать меня!       — Ну конечно! А ничего, что... Вообще-то... Можно было не быть таким сексуальным, вот что!       — Сексуальным?! — Чуя поднял брови и усмехнулся. — Футболка с порносайтом не дарит мне ничего подобного, бро!       — О, да! А как же момент, когда ты был без неё?!       Чуя улыбку не убирал, теперь только намекающе склонил голову набок.       — Это всё ещё «моя вина», по-твоему?       Осаму стушевался. Секунды он рассматривал Чую, после явно сдался чувству вины, которое старалось его загрызть, и делало это изнутри. Он сокрушился, прикрывая глаза и накладывая на лицо ладони, прежде чем отвернуться от Чуи.       — Что я, блять, сделал...       — Осаму, послушай... — Чуя неловко переминался с ноги на ногу. — Я понимаю, насколько тебе стыдно. И ты виноват, я тебя не оправдаю: это твоя инициатива. Ты можешь сделать не так много, но тебе станет легче, когда ты разберёшь это.       Осаму отнял руки от лица и повернулся обратно. Чуя на автомате просканировал его, рассматривая одежду, которую, как он сам сказал, он выбирал исключительно для этого дня. Честно говоря, подумать можно было прям отсюда, от этого решения, но в равной степени оно бы списывалось на манерность, приобретённую с возвращением к жизни. Неважно. Чуя поднял взгляд в глаза.       — Я был на твоём месте.       Осаму смотрел в ответ и тяжело сглотнул, что выдало движение кадыка. Он наверняка знал и понимал услышанное.       Точно так же, как с момента... «продления» рецептов на препараты. Когда он начал подделывать их и убиваться таблетками, а после передозировки признался в этом Чуе. Реакцией тогда Чуя выдал липкую улыбку и...

«По моим стопам идёшь, понимаешь же?»

      Чуя был зависимым, как Осаму теперь.       Чуя был изменщиком, как и поцеловавший его в день рождения Осаму, которого в съёмной квартире ждёт бойфренд.

«Я был на твоём месте» — «Ты теперь ничем меня не лучше».

      Чуя мог бы начать распинаться типа: «Ты ведь помнишь, как старался загрызть меня, припоминая мне такой же поступок?» и издеваться над оступившимся Дазаем. Но. Чуя был тем, кто говорил, что все ошибаются. Чуя не имел желания получать самоутверждение за счёт ошибки Дазая.       — Так что... — Продолжил Чуя. — Ты можешь сделать не так много. Во-первых, тебе надо принять это: ничего не откатить назад. Это произошло, как факт, остаётся только смириться, мы это не отменим. И... ну, следующее... Просто ответь себе, почему ты сделал это.       — Я пьяный, — чрезмерно быстро ответил Осаму. Он смотрел в упор прямо в глаза, будто бы отвеченного было достаточно. Единственное, он упустил, что Чуя сказал ответить себе. Другими словами, попытаться быть честным.       — Мм, да... — Чуя отвёл взгляд и прочистил горло. — Это тоже факт, но... Ты меня не понял. Это не делает тебе оправдание.       — Я и не надеялся.       Чуя физически не смог спрятать улыбку и резко перехватил взгляд карих глаз.       «Мы же оба понимаем, что... всё перечисленное тебя не отмывает?»              «Я и не надеялся оправдаться!»       «Такие не меняются»       «Все совершают ошибки!»       Убийственно смешно, как они поменялись местами. Только в отличии от Чуи, Осаму не стеснялся давить на него, когда был черёд его откровений. Чуя не станет. Чуя своим языком говорил тогда:

«Я понимаю, что ты не сможешь принять меня со всеми моими ошибками»

      В отличии от него, Чуя может.       — Ты меня не понял, — повторил Чуя. — На «почему» даже с учётом алкоголя в крови, есть только два ответа.       Осаму молча смотрел в ответ, ожидая продолжения.       — Смотри, — Чуя прочистил горло, чтобы звучать увереннее. — Ты сделал это либо из-за того, что... в твоих отношениях тебе чего-то не хватает. То, что ты просто решил «найти на стороне». Сам сказал, он сейчас погряз в учёбе, и... Ну, если вы там как-то...       — В постель нам пытаешься залезть.       — Э, ну... Во всяком случае, ты меня слушаешь. Значит, тебе интересно, что я скажу.       Осаму был повержен правдой, пусть и постарался это скрыть самоуверенной усмешкой и отрицательным жестом головы.       — Второй вариант скажу? — Чуя вопросительно приподнял брови.       — Валяй. Хуже уже не будет.       Но хуже стало.       — Если у вас всё нормально... То дело в твоих... в твоём отношении, что ли, лично ко мне. Вот и всё.       — М.       Осаму коротко промычал, и комната погрузилась в тишину. Чуе больше нечего было сказать, поставив два различных факта перед Дазаем. А тому уже выбирать, какой подходит его ситуации.       В момент Чуя осознал, что происходит. Они оба достаточно надрались, чтобы после долгого и страстного поцелуя... обсуждать его? Это было уморительно, но Чуя постарался не подать виду.       — Ты чё думаешь, я не в курсе? — неожиданно сказал Осаму, разбивая паузу.       Чуя нахмурился.       — Думаешь, у меня нет понимания того, сколько ты для меня значишь?       Чуя молчал, не меняя непонимающей эмоции.       — Если бы я мог... не думать о тебе, я был бы рад. Не вспоминать всё, через что мы прошли, не задумываться на ровном месте, не искать в тебе утешения, когда мой парень спит, игнорирует меня, делает мне больно словами во время ссор. Я бы хотел не переживать это из раза в раз, и просто жить жизнь, которую выбрал. Я не могу. И когда я говорю, что «это твоя вина», я просто подключаю к этому все свои мысли на твой счёт.       Чуя не скрывал ошарашенности на лице, но упорно молчал.       — Я не идиот, и всё это понимаю. Что, как ни крути, ты — неотъемлемая часть моей жизни. Даже после того, как я ухожу. И я не спорю, что, не будь у нас Клауда, расстаться с тобой и мыслями о тебе было бы проще. Это слишком сильно... переплетено. Я не могу просто взять и выкинуть что-либо. — Осаму усмехнулся и покачал головой, отводя взгляд. Больше над своими словами он не был хозяином, и просто... — Блять, Чуя, это очевидно любому лосю. Когда я покупаю тебе таблетки после аварии, когда я договариваюсь с бандитами, чтобы тебя перестали искать, когда я от бессонницы сажусь рисовать чувака, похожего на тебя, когда я чувствую, что эффект от таблеток и уколов отступает, и я думаю о том, что бы ты сказал по этому поводу. Я в принципе начинаю думать о тебе. Когда становлюсь трезвее! И теперь. Я укололся ещё перед выходом, но прошёл уже целый день — я трезв, блять, от медички!       — Что сделал?.. — Чуя нахмурился снова, склонив голову набок. — Ты колешься?..       Осаму посмотрел ему в глаза. Секунды прошли в молчании, после он беспомощно вскинул руки в капитуляцию.       — Знаешь, что?! Я должен рассказать ему, вот и всё!       Он обошёл Чую, направляясь в коридор. Чуя обернулся, но Осаму был стремительным, так что пришлось нагонять его уже возле вешалок.       — Осаму, стой!       — Даже не подумаю, — отозвался Осаму между делом, пока тянул застёжку на ботинках.       — Послушай, я не говорю, что ты должен скрыть это, просто... — Чуя выдул воздух: найти слова оказалось неожиданно трудно. — Ну, просто... Эй, постой. Будь... аккуратнее, что ли. У тебя есть идеи, как он отреагирует?       Осаму разобрался с обувью и застыл, после медленно выпрямляясь. Он держал взгляд перед собой, явно задумавшись над вопросом.       «Мне стоит ревновать тебя к рыжему?»       «Отпусти, блять, мою одежду»       — Осаму?..       Он посмотрел в ответ, ненадолго останавливаясь в голубых глазах. После стянул пальто с вешалки и, не надевая его, толкнул дверь, бросая смазанное:       — Увидимся.       Дверь захлопнулась с грохотом, отчего вышедший его «провожать» Клауд прижал ушки. Чуя смежил веки с резким звуком тоже. После, открыв глаза, рассмотрел брошенный в коридоре подарочный пакет.       

༒

      Что ж. Тут стоит задуматься, насколько честным с самим собой должен был остаться Чуя.       После скорого ухода Дазая он тупил в оставленный подарок и немного провёл время с Клаудом. Которого позже оставил на кухне, закрываясь в комнате. Это было не что-то странное, Чуя просто такой же человек, как и все. И за тем, как пьяный Осаму целовался с ним и лапал его... нельзя было просто оставить это в воздухе. Была ночь, пустая комната, и Чуя искусал себе губы. Впрочем, тут совесть сдалась куда более успешно: ну, есть у Дазая парень, ну и? В момент разрядки Дазая даже не было рядом, так что.       Короче, день рождения прошёл и успешно, и не особо. Но в любом случае, спал Чуя крепко, не мучаясь мыслями о том, как пройдёт признание Дазая.       Потом просто некогда было думать об этом. Вернувшийся к работе Чуя не имел свободного время даже на смс-ку. Дни привычно слились в один, где после работы он гуляет с Клаудом, делает какую-то еду и ложится спать, чтобы повторить алгоритм на следующий день, начиная с работы.       Единственное, он перестал уставать достаточно сильно, чтобы игнорировать рану на плече. Перед сном пару ошибок: протереть плечо мочалкой и перевернуться на неправильный бок в «кровати», и... Руку обжигало чудовищной болью. В какой-то степени, это радовало хотя бы тем, что чувствительность не пропала, клетки не умерли и пока думать про ампутацию рано.       А, ну. И с работы опять пропал Гвоздь. Больше Чуя не спрашивал, куда, но у него были мысли «потолковать, если увидит». Не видел пока.       В остальном всё было привычно. Даже в тот день — спустя неделю после дня рождения.       Чуя был на работе. После перекура крутился возле кулера с пластиковым стаканчиком. Он уже набирал воду, когда телефон в кармане оповестил о входящем вызове. Мимолётно облизнув экран глазами, он принял звонок коротким:       — Алло?       — Забери меня отсюда, пожалуйста.       Пришлось подавиться водой. Голос Дазая был тревожным, на грани истерики. Чуя только спросил адрес.