Яма 95

Осаму решался на звонок не слишком долго. Он бы не запомнил момент, когда сполз вниз, на пол по стене, к которой его прибило неслабым тычком в плечо. Пальцами он осторожно прошёлся по лицу, собирая кровь с губы и под носом. Жгучие слёзы, катившееся по щекам, — размазывал рукавом толстовки. Воспоминания в быстрой перемотке пронеслись перед глазами. Он бы не смог не запомнить момент, когда признался своему парню в измене. «Марк, нам нужно поговорить», и для кого-то следствие покажется справедливым. Да, может, так или иначе «ударить неверного партнёра» можно считать понимаемым проявлением обиды. Что остаётся, когда любимый человек, — ради которого Марк совершил переезд к родителям, когда их отношения остались натянутыми после условного срока, после поссорился с отцом и переехал уже с Дазаем из родительского дома, — безжалостно разбивает сердце? Марк жертвовал действительно многим ради этих отношений — Марк был любящим и понимающим. А после он узнаёт, что Осаму целовался с Чуей на его дне рождении. И, если спросить Осаму, в тот момент последнее, чего он хотел — остановиться. Пьяный поцелуй сносил крышу, вёл голову волнами и отпускал слишком сильные разряды желания в область под желудком. Осаму хотел Чую. И это никак не оправдывается тем, что ему «чего-либо» не доставало в отношениях — Марк был хорошим любовником. Так что дело осталось в Чуе. Что расстраивает: он прекрасно осведомлён об этом. Так что да, может быть, громкого «Сволочь!» и удара по щеке с последующим «Собирай свои, блять, шмотки и проваливай от меня подальше!» — было бы достаточно. Но то, как изменился взгляд Марка, напугало Дазая сразу после признания. Марк ревновал к Чуе, и не раз. И не два. В общем, достаточно, чтобы окончательно сорваться. «Вы спали?» Он уже спрашивал это ранее. Когда Осаму просто задержался в квартире с Клаудом до ночи. Тогда этого осталось достаточно для дальнейшего примирения. «Нет. Нет, Марк, послушай, я же сказал...» «Замолчи. Ты сказал, что вы целовались, у меня нормально со слухом. А вот у тебя с честью — вообще не очень». Осаму не мог найти слов для оправдания или хотя бы сглаживания разговора. Он понимал, что за признанием следует расставание, но ждал. Это как бы странно, если попытаться объяснить его логику, но можно попробовать. В его планах это был диалог двух взрослых людей с трезвым, холодным мозгом — должно быть, он позабыл, что в людях помимо мозга есть чувства, которые он своим поступком нехило ранил, но не суть. Он выжидал. Выжидал, что Марк скажет. И даже в какой-то степени надеялся... остаться с ним, что ли? Ну, то есть. Если бы Марк не стал его выгонять или даже простил бы измену, он бы... с радостью принял это и не стал бы ничего менять. Так проще. Поверьте, так куда проще, чем расхлёбывать заваренное и менять строй своей жизни снова. Достраивать поломанное, строить новое, убирать остатки разбитого напрочь. Неизвестность пугает — а как там будет после расставания с Марком он знать не мог. Куда идти, чтобы не потерять гордость, чем заниматься, чтобы вернуть себе лицо, кем стать, чтобы не брошенной, побитой собакой и так далее. Укол, который Осаму поставил перед разговором, делал свою работу, и он был спокоен в той степени, где и размышлял о вещах вроде «Ничего не менять». В момент многозначительного молчания Марка он даже как-то почти убедился, что он сможет его простить и всё будет по-старому. В нём снова говорили препараты. Должно быть, их действие выветрилось только через кровь и слёзы. «Знаешь, это просто чертовски смешно», сказал Марк перед первой попыткой встряхнуть Дазая, «Это всегда те, «о ком не нужно беспокоиться». Ты «не можешь бросить его совсем из-за пса», да? «Важная часть твоей жизни», и вся херня, ага. Важная часть, с которой ты собирался трахаться за моей спиной.». «Я не... Я же сказал, что у нас ничего не было...» Поразительно, но Марк дал договорить. Прежде чем ударить Дазая по лицу и крикнуть ему заткнуться. Осаму машинально придержал нижнюю часть лица ладонью, хотя в тот момент там не было крови. Хотя в тот момент болело не что-то конкретное — скорее вспышка шока от неожиданности. Хотя это могло быть ожидаемым — Осаму, прикрывая лицо ладонью, ошарашенно вылупился на Марка. «Заткнись», спокойнее повторил Марк, но взгляд его пугал сильнее в совокупности с натянутым спокойствием. «Ты... Ты ударил меня...», Осаму не хотел говорить это вслух, вышло непроизвольно. Настолько он постарался отрицать этот факт сразу после произошедшего, что мысленно торопился сомневаться в собственных словах. Действие препаратов мешало мысли, как активная тряска рождественского шара. Марк «припугнул» Дазая резко поднятой наверх ладонью — Осаму согнулся и закрылся руками, прячась. «Я любил тебя», казалось, невпопад ответил Марк, «И знаешь, что самое отвратительное? Люблю до сих пор. Но ты... Ты трахаешься с тем рыжим бандитом...» Осаму покинул «укрытие» от возможного удара, бросая руки вниз, чтобы на равноценно раздражённой интонации поспорить: «Да сколько, блять, раз повторить: у нас не было!» Марк быстро принял переход на повышенные тона: «Но ты хотел, чтобы было!» «Но этого же не произошло!», Осаму не сразу понял, что сказал. Не сразу: наверное, только когда Марк замолчал и усмехнулся на одну сторону, добродушным взглядом рассматривая лицо Дазая. «Ты даже не попытался.» «Это не то, что я хотел сказать...», Осаму остался в лёгкой растерянности, осознав, что признался своему парню не только в целовательной измене, но и... «Нет, это то, что ты сказал. Потому что это то, о чём ты думаешь. Понятно, что не то, что ты «хотел сказать» мне, но я не идиот.», Марк прервался, но былая насмешливая ухмылка испарилась с лица под корень, «У тебя всё это время были чувства к нему, а я... А меня ты водил за нос...» «Марк, всё не так...» Если бы Осаму хотел продолжить мысль, он бы ею подавился: Марк сгрёб в кулак его толстовку и оттолкнул к столу. Потрепал, короче говоря, как игрушку перед броском. Ладони Дазая были подняты в готовности строить защиту, когда Марк сокращал созданное им же расстояние. Карие глаза бегали бесперерывно. Осаму боялся дальнейших действий и ни за что не смог бы предугадать их. Единственное из неочевидного: он не думал сбежать. Поставленный укол играл своё, блокируя возможность мыслить трезво. Осаму просто оставался один на один с человеком, который явно не был скован повторить удар по лицу. Кто знает, не раз и не два. Подойдя, Марк натянул маску спокойствия. «Это не было вопросом», холодно сказал он, «Это факт». Осаму промолчал, но на всякий случай остался готовым к перемене настроя. «Ты любил и любишь рыжего, а меня ты просто... использовал? Не могу знать, может, у вас что-то произошло, и ты назло ему... О, нет, почему. Могу. Я могу знать, более того — я знаю!» Марк прикрикнул, и Осаму поднял руки выше, чтобы закрыться. «Какой же ты мудак, Осаму...» Ну... это он слышал не впервые. «Я поверил тебе, а ты просто...», терпение Марка закончилось, и он перешёл к действиям, следствием которых стал звонок Чуе, «Ты сломал мне жизнь из-за того, что обиделся на рыжего!» Если это не очевидно сразу, он имел в виду замену собой после ссоры Дазая с Чуей. Осаму даже мысленно не торопился ни соглашаться, ни отрицать услышанное. Это следует обмозговать. «Я ненавижу тебя» Это, наверное, не нуждается в объяснении. И это, к слову, тоже не первый раз Осаму слышал в свой адрес. Ни соглашаться, ни отрицать Осаму бы... не успел. Марк ударил его так сильно, что в голове засвистело. Мир на долю секунды смазался и превратился в крошечную горошину от потолка — всё произошло слишком быстро, но залом в шее подсказал, что голову от удара откинуло назад. Осаму прижал пострадавший нос пальцами. «Хватит!», вышло глухим из-за зажатого носа. «Я решу, когда хватит». Марк замахнулся, но Осаму, подняв свободную руку перед собой, сбежал от него в сторону, боком через стол. Ничего. Марк бездумно схватил со стола стакан, где держал ручки и карандаши, и, развернувшись за передвижением Осаму, бросил вслед. Осаму на автомате отнял ладонь от лица, чтобы защититься от летящего в него предмета. Одновременно с этим он отбежал подальше. Чтоб наверняка не задело. «Остынь, Марк!», с трудностями крикнул он, «Давай просто поговорим! Ты ведёшь себя слишком импульсивно! Ты ведь прекрасно знаешь, что я...» «Что ты терпел побои от своих опекунов?», Марк каким-то быстрым жестом ладони слизал со стола линейку — как любое «первое попавшееся оружие»?.. — и уже подходил ближе, «А потом рыжий, с которым ты мне изменил, посадил их за решётку? Да, я, блять, знаю! Но и ты услышал, как я назвал его!» На тыльной стороне ладони, в которой он держал линейку, выступили набухшие сухожилия, проявляя напряжённые сильной хваткой вены. Осаму не сбежал. Они стояли совсем близко, и Осаму ослабил защиту, но не опустил руки совсем. Он влажными глазами смотрел в карие с зелёным — Марка. «Я боюсь тебя...», вышло шёпотом. «Ты даже не представляешь, как мне больно понимать, что ты изначально меня ни во что не ставил, и даже с этим учётом — умудрился предать». «Мне тоже», Осаму облизнул губы, только после этого понимая кровь, тонкой струёй выкатившуюся из носа, «Мне тоже больно, Марк, прошу тебя, возьми себя в руки...» Осаму имел в виду линейку, зажатую пальцами Марка. Имел в виду, но совершенно не боялся. Типа, линейку? Ну, смешно же? Он не чувствовал особенного страха, зная, что линейка — орудие угрозы, которое выбрал Марк. Пластиковая, никчёмная, иметь её основную функцию, линейка. «Я убью тебя», твёрдо сказал Марк. И Осаму ждал проявления линейки как орудия для исполнения озвученного, потому чуть не засмеялся. Но Марк свободной от линейки ладонью внезапно сдавил его шею. Осаму вздрогнул и машинально вцепился руками в предплечье душащей его руки. «Ты не имел никакого права поступать со мной так» «Марк... Блять...» «Я просто убью тебя. А потом и его.» Осаму захрипел и постарался вырваться — что заведомо так себе мысль, он только задёргался в конвульсиях, как рыба на суше. Он ярко чувствовал подушечки пальцев Марка на своей шее, и они становились ощутимее, сужая горло и лишая попыток вдохнуть. «Отпусти...» Перед глазами прокатились белые мошки. Осаму ни за что бы не заметил, в какой момент Марк выпустил из ладони линейку. Он успел только понять, что теперь Марк держал его второй рукой, продолжая душить одной. Мгновения в оцепенении. Кислорода не хватает, а жуткие воспоминания жизни с опекунами лишают возможности двигаться. Осаму запомнил своё лицо влажным, пусть не вспомнил бы, что успел заплакать. Последнее — он только просит Марка взять себя в руки. Он, видимо, понял это не совсем верно и взял в руки Дазая. Чтобы задушить. Наверное, в чувства Дазая привело сравнение. Дышать стало совершенно невозможно, и он, вроде как, смирился с этим. Смирился быть убитым своим парнем за измену. Как смирился с опухолью в голове. Он смирился в больнице, получив диагноз. Настолько, что уже был готов к встрече с родителями. Осаму не боялся смерти. Осаму уже однажды умер на операционном столе. Он смирился, что опухоль убьёт его. Но после врач просто...

«Вам назначена операция. Через полчаса вас заберут на подготовку, настраивайтесь»

«Кто... Кто оплатил операцию?..»

Ответом в настоящем Осаму в первую очередь вспомнил ту крошечную улыбку врача. Осаму, может, и смирился со смертью. Но Чуя своим поступком сказал, что он вот вообще не угадал и на тот свет ему слишком рано. Осаму, может, был слишком самоуверенным и глупым, когда полез к бывшей банде Чуи. Но с приставленным к затылку дулом пистолета он услышал выстрел, не задевший его и близко, даже ветром от пролетевшей пули. Осаму, может, считал, что вот-вот вывернет наружу свои внутренние органы, когда его рвало от передозировки таблетками. Но Чуя спрашивал, слышит ли он его, пока скорая была в пути. Осаму, может, никогда и не имел чёрного пояса по какому-либо боевому искусству. Но он решил, что из всех возможных смерть от рук вожатого из лагеря — как-то слишком позорно. Чуя зря спасал его, что ли, все те разы, когда жизнь держалась на волоске? Осаму ударил Марка ногой, цепляясь за остатки слабого сознания. Эффект неожиданности сработал не слишком хорошо: Марк только отнял от него руку, который придерживал. Та, что давила на шею, осталась на месте. Правда, ослабила хватку. Достаточно, чтобы Осаму ломано поймал себе немного воздуха и даже прохрипел, пусть начало предложения было слышно едва-едва: «Отпусти меня, урод...» Марк отпустил. Чтобы наотмашь врезать по лицу. Так, что голову снова откинуло колебанием — Осаму потерял координацию как от резкого движения головы, так и из-за долгого кислородного голодания. Марк в первую очередь лишает дыхания — спросите Чую. Такие уж у него методы борьбы. Он наверняка каждый раз знает, что делает. Если Чую он так пытал, стараясь расколоть, то Дазая явно хотел... Дазая повело после удара, сбитая координация не помогла с ориентированием в пространстве. Так, он просто шатался на месте, пытаясь вернуть себе сознание и прокашливаясь. На большее он был не способен. Когда как Марк был полон сил. И желания довести задуманное до конца, судя по резкости, с которой он заехал Дазаю по губам. Осаму чувствовал себя полным беспорядком на ватных ногах. Одна из ладоней прикрывала пострадавшую шею, вторая — машинально подлетела ко рту после удара. Он зажмурился, бесполезно «скрываясь» в руку, держащуюся у лица. И бессильно, тихо плакал. Он как бы молодец, что додумался пнуть Марка, не давая возможности задушить окончательно, но на том силы кончились как из-за удушья, так и от боли, отличной от физической. Его колотило, и совет «взять себя в руки» звучал бы как шутка, насмешка, издевательство. «Ты сломал мою жизнь, придурок. Но тебе есть, куда идти. А меня ты заставил вернуться к родителям, зная, в каких мы отношениях после моего условного срока. А потом я ещё сильнее рассорился с ними, чтобы уйти с тобой. Чтобы потом ты предал меня! Оставил ни с чем! Повеселился и променял на того идиота, из-за которого я и получил условку! Вы оба разрушили мою жизнь, появившись в ней! Я должен был выгнать вас, как только вы приехали в лагерь!» «Из-за меня...», на всхлипе сказал Осаму, отводя руку от губ. «Что?!», Марк крикнул скорее чтобы быть требовательным, чем потому что не понял. «Твоя условка...», Осаму взял крошечную паузу, чтобы продышаться, «Ты получил её из-за меня. Я оставил тот труп... Это я убил того человека.» «Замечательно!», Марк развёл руками, «Что-то ещё нового расскажешь?!» Осаму отнял ладонь от шеи и выпрямился. «Да, ещё кое-что...» «Я слушаю», Марк вскинул бровь, стараясь выглядеть спокойным. «Пошёл ты нахер, Марк» Правда, несмотря на дерзость, после сказанного Осаму в темпе выбежал в коридор. Не зря, само собой. Марк, ожидаемо, следовал за ним. Осаму хотел сбежать из квартиры. Как есть, не одеваясь, не переобуваясь, просто не находиться больше с этим человеком в замкнутом пространстве. Были в плане прорехи: Осаму сам же говорил с отцом этого человека про кросс. Марк оказался ахренительно быстрым. И ему ничего не стоило догнать Дазая недалеко от входной двери и прижать к стене. «Как ты мог со мной так поступить?!» Осаму замер на месте, широко раскрывая безвольный взгляд: в глазах Марка стояли слёзы. Спрашивая, как Дазаю хватило совести поступить так с ним, он... держал себя от слишком очевидного проявления обиды. «Что ты молчишь?!», Марк за грудки встряхнул Дазая, нещадно прикладывая затылком к стене. Боль от затылка расползлась по лицу, — по пульсирующим на нём местам ударов. «Я спрашиваю: как ты мог?!», но ответа дожидаться Марк больше не стал. Он оттащил Дазая от стены и снова держал одной рукой, чтобы бесцеремонно бить другой. Многозадачный парень. Осаму не закрывал лицо, только старался отпихнуть Марка от себя. В чём проваливался с треском. А после согнулся, уклоняясь в сторону. Резкая боль в животе заставила подавиться, и Осаму решил, что его сейчас стошнит. Голова непрерывно шла кругом, а остатки сил он тратил на непроизвольные слёзы. Он просто безвольно отдавался поднимающимся всхлипам и старался хотя бы сбросить с себя руку, которой Марк его держал. «Он тебя уничтожит...», сбито, скомкано сказал Осаму. Град ударов прекратился, но держать его Марк не перестал. «Повтори» Осаму поднял замыленный болью взгляд ровно в глаза Марка. Повторять не хотелось. «Очнись, Марк... Ты же убьёшь меня... Реально убьёшь...» Марк остался непоколебимым: «Повтори, что сказал до этого» «Прости меня...», Осаму говорил слабо. Наконец, он явно ощутил, как кровь ползёт по его лицу вниз. Он шмыгнул, мгновенно внюхивая острый металлический привкус прямо в горло. «Ты уже говорил это. Но ничего не изменилось.» «Марк, я... Я правда очень любил тебя. Прости меня, я... уже ничего не исправлю, да. Но ты меня убьёшь, блять, ты правда убьёшь меня, остановись, я тебя боюсь!!!» Марк промолчал, его взгляд прокатился по избитому лицу с поддельным интересом. «Пожалуйста!!!», Осаму продолжил кричать, «Отпусти меня, Марк, прошу, я тебя не узнаю!.. Мне страшно...» Осаму поддался эмоциям, выплакивая одновременно и физическую боль, и ту, что от обиды жгла сердце. Он ведь сам выбрал этого человека. Чтобы теперь умолять не убивать? Где-то план дал трещину... Он неожиданно почувствовал свободу — плечо больше не было под давлением, Марк отпустил его полностью. Почему-то с этим осознанием порыв слёз стал сильнее. Это не то, что он смог бы контролировать. «Животное...» «Чёрт...» «Животное!», увереннее повторил Осаму, понимая, что к Марку, наконец, вернулось сознание. «Не разговаривай со мной так!», Марк за пойманное ранее плечо оттолкнул Дазая обратно к стене, отчего спину больно прибило резкое соприкосновение. «Не разговаривай со мной вообще, животное!», у стены крикнул Осаму, стараясь не слишком мыслить о всех местах, которые болели одновременно. «Тебе надо в больницу?», после паузы спросил Марк. «Тебе надо! В ёбаную дурку!» «Полегче, блять!», Марк быстро вернул себе в интонацию тот напор, который оставил всего на один вопрос до этого, «А то мы не договорили». Осаму только подумал, что самое честное в их перепалке было сказано им. «Он уничтожит тебя», да, типа, обязательно, если Осаму только расскажет ему, как это происходило. Да, типа, вы можете бить неверных партнёров, но если вы не можете увидеть разницу произошедшего... «Тебе надо в больницу?», повторил Марк, «Вряд ли я задел что-то важное, но если...» «Оставь меня... Пожалуйста, блять. Просто оставь меня.» Марк развернулся и ушёл на кухню. Молча. На ту же кухню, куда ушёл, чтобы «придумать, как избавиться от таракана возле стола в спальной комнате». Тогда всё было по-другому, и Осаму не дрожал у стены избитый, заплаканный, слабый. Всего одно празднование дня рождения — и всё перевернулось с ног на голову. Одна ошибка Дазая. Может, больше. Он оступился, оступившись, и каждое воспоминание теперь казалось ложным. Даже те, что были недавно. Вроде тех, в которых он живёт с Марком после измены ему, потому что не может найти в себе мужество признаться. Вроде тех, где Марк продолжает целовать его по утрам. Вроде тех... любых. Всё, что было, теперь казалось ложным. Прошло не слишком много времени, прежде чем Марк вышел из кухни и накинул куртку. Он открыл дверь и, сообщив, что вернётся немного позже, вышел из квартиры. Тогда Осаму смог вдохнуть полной грудью. И не было причин сдерживать истерику. Болело всё, как снаружи, так и изнутри, от сердца. Осаму решался на звонок не слишком долго. Он бы не запомнил момент, когда сполз вниз, на пол по стене, к которой его прибило неслабым тычком в плечо. Пальцами он осторожно прошёлся по лицу, собирая кровь с губы и под носом. Жгучие слёзы, катившееся по щекам, — размазывал рукавом толстовки. — Алло? — Забери меня отсюда, пожалуйста. Чуя издал звук, будто подавился. После коротко прочистил горло. — Скажи адрес. — Сорок вторая стрит... Многоквартирный дом со стоянк... — Осаму непроизвольно икнул от чрезмерно долгого плача. — со стоянкой, если не услышал. — Я убью его нахер. — Я даже ничего не сказал, — Осаму насильно усмехнулся. Жест потребовал усилий и неслабо разодрал больное горло першением. — Тогда поправь, если я что не так понял. Осаму молчал, позволяя мешанине из слёз и крови безвольно течь по лицу. Больше подтирать ничего не хотелось. Хотелось спать. Успокоиться, перестать чувствовать сумасшедший ритм сердца и лечь спать. — Я убью его, — повторил Чуя, верно растолковав молчание: возразить Дазаю нечего. — Иронично... Ну, в плане... Он хотел убить меня, — Осаму попытался усмехнуться снова, но вышло в разы хуже. Чуя сбросил звонок, не ответив.

༒

Несмотря на то, что Осаму пил таблетки после произошедшего, вернувшийся Марк будто втрепал дозу успокоительного. И памяти-стирающего. Иначе трудно объяснить, почему он так удивился, обнаружив Дазая возле двери с чемоданами — теми же, которые они собирали для поездки на Кипр и при переезде из дома родителей Марка. — Отойди, — ослабшим голосом сказал Осаму, поставив собранные чемоданы на пол: Марк закрыл за собой входную дверь. — Отойди или я позвоню в 911. — Осаму, постой... — Уйди, блять, с дороги! — Осаму толкнул Марка в плечо, отталкивая вбок от двери. Глаза снова щипали желанием разрыдаться, по венам поднималась нервозность, а горло сковывал ком. Открыв дверь, он подтянул и приподнял чемоданы. После в темпе пошагал прочь из квартиры. Тяжесть собранных вещей была очевидной, но терялась в остроте желания поскорее сбежать и закончить это. Марк следовал за ним по лестнице. — Куда ты пойдёшь?! Осаму хмыкнул, на ходу подтягивая чемоданы, притягивающиеся к земле от своей неподъёмности. — Что, боишься, сдам твои деяния полисменам? Не парься, отец отмажет. — Осаму! — Марк поймал и развернул его за плечо к себе. — Не трогай меня! — Осаму выронил чемоданы, чтобы поднять руки, и отступил назад, как только Марк отпустил его. — Я буду кричать. И звать на помощь. Отойди от меня, не смей, блять, меня трогать. — Поговори со мной. Давай решим, что делать дальше. — Как ты себе это представляешь? Я просил тебя поговорить, но ты... Ты слишком много себе позволил. Ты приложил ко мне силу, и я больше не собираюсь говорить с тобой. — Прости меня, — Марк попытался подойти ближе — Осаму отступил. — Прости меня, Осаму. Я... сорвался. Но, клянусь, такого больше не повторится. — Что ты имеешь в виду? — Осаму сощурился с подозрением. — Ты хочешь предложить... остаться вместе? Или я не так что-то понял? — Да. Меня переклинило, когда ты сказал про рыжего, но... Если бы только это было возможно... — Остаться вместе? — Осаму нахмурился, борясь с чувством, что его старательно обрабатывают на какую-то сомнительную сделку. — Угу. Я очень люблю тебя. И если бы... ну, если бы ты сказал, что ты больше не будешь водиться с ним, а я бы пообещал держать себя в руках, и мы бы как-то сошлись на этом... Я бы попросил тебя не уходить. Давай успокоимся и, может... — Почему ты не предложил это раньше? До того, как избил и пытался задушить меня? Думаешь, теперь у тебя есть шанс? — Я не контролировал себя. — А-а... — саркастично протянул Осаму. — Вот оно что... Не, ну тогда ладно, конечно. Ну раз ты не контролировал себя, то это всё меняет, да, точно... Ты придурок, Марк? — Осаму... — Марк подошёл ближе. — Отойди от меня! — Осаму, наконец, направил на него перцовый баллончик, спрятанный в кармане куртки «на случай, если Марк вернётся до того, как он уйдёт». Так и вышло. И баллончик дождался своего часа. Осаму приобрёл это средство самообороны где-то в период, когда таскался с бандитскими группировками и, соответственно, по сомнительным переулкам. — Ты зальёшь меня перцем? — Марк вскинул бровь. — Сомневаешься? — Осаму неожиданно для себя услышал в собственном голосе дрожь. — Давай теперь ты возьмёшь себя в руки, ладно? — Иди. Нахер. Осаму убрал баллончик обратно в карман: ему нужны обе руки, чтобы тащить чемоданы. Так, сразу после он поднял их за ручки и поспешил по лестнице. — Это просто смешно! — Вслед крикнул Марк. — Далеко ты уйдёшь такими темпами?! — Тебя это колыхать не должно, — под нос пробурчал Осаму. Уже на улице Осаму понял, что основательно выбился из сил. Жестокое избиение, истерика, а после забег по этажам с нехилой ношей, и он устал так сильно, что плакать хотелось снова. У него была отдышка. Но возле дома за перекуром столпились какие-то парни, — студенты, если прикинуть по возрасту, — и Дазаю стало спокойнее. Рядом с людьми-то. Продолжая переводить дыхание, он мимолётно скользнул глазами вверх по зданию, обнаруживая на ограждённом балконе ещё пару человек — какие-то тусовщики, которым стало душно в квартире, судя по их весёлому настрою. В случае чего, эти неизвестные могут позвонить в полицию, и этот вывод успокаивает сильнее. Так что Осаму поставил чемоданы и не особенно торопился проверять время на наручных часах. — Эй! Осаму обречённо захлопнул веки: голос Марка будет преследовать его в кошмарах. — Прекрати просто убегать от меня, я уже устал давать тебе фору. Осаму развернулся, чтобы быть с ним лицом к лицу. — Что тебе нужно? — Хватить ломать комедию, — Марк скрестил руки на груди. — Куда ты уходишь? Куда ты положишь эти чемоданы? Себе в карман? Осаму дышал с трудностями и в момент тяжело сглотнул, мгновенно вспоминая, как человек перед ним душил его одной рукой. Марк требовательно смотрел в ответ, будто действительно ждал пояснений. Где-то сзади Осаму услышал статичный гул мотора. После — лязг шин на резком торможении. Он улыбнулся и большим пальцем указал себе за спину: — Туда. Прощай, Марк. Марк перевёл взгляд, меняясь в лице. — Ёбаный пиздец... — замедленно выдал он. — У него есть имя, — небрежно напомнил Осаму, подтягивая наушники с шеи на голову. И развернулся в сторону, откуда прикатился чёрный форд куга с наполовину заклеенной таблицей номера. Чуя выбрался из салона и захлопнул дверь, сразу отходя от машины. Он поравнялся с Дазаем, рассматривая его лицо, и слишком очевидно избегал скорого пересечения взглядом с Марком. — У меня чемоданы, — Осаму не смог потерять улыбку, только опустил взгляд, как бы указывая на них. — Потом, — отмахнулся Чуя, после кивая назад: — Садись в тачку. Осаму не ответил. Он молча прошёл к машине — до этого он был элементом, «стеной», разделяющей Марка и Чую. Так что после они напрямую столкнулись взглядами. Между ними осталось приличное расстояние, которое ещё следовало сократить перед первым ударом. Но секунды прошли в многозначительном обмене искрами из глаз. Осаму захлопнул дверь оглушительно громко — парни возле дома заинтересованно косились на происходящее. Осаму пригнулся, чтобы из машины отследить происходящее на замеченном ранее балконе: девушки с весёлым настроением тоже вытягивались, чтобы подглядывать за парнями внизу, и что-то обсуждали между собой, пока одна из них указывала пальцем. Ставки ставили? От происходящего совсем рядом Осаму скоро отключился, отворачиваясь. — Ты грёбаный труп. — Рискни, — Марк пожал плечом. — Ты напоил моего парня и воспользовался его состоянием. Посмотрим, чего ты из себя стоишь, если на равных. — Я язык тебе выдерну с корнями. И руки оторву. Стоило сделать это ещё в лагере. Посмотрим, что можешь ты, если тебя никто от меня не защищает. — Так и будешь трепаться? Нет, пожалуй, хватит. Чуя был оглушительно быстрым в том, как резко сорвался с места и ударил Марка снизу в челюсть. Сыграла неожиданность того, сколько после вопроса он простоял на месте. Только это помогло запутать карты. Потому что следующий замах Марк перехватил в воздухе. И ударил Чую в живот, заставляя согнуться. — Очень самоуверенно, — сказал он, пальцами стискивая пойманное предплечье. Чуя коротко прокашлялся и с трудом выпрямился. Он смотрел на Марка, после вложил силу в перехваченную руку, чтобы оттолкнуть его. Марк послушно расцепил их положение и отошёл, мимолётно поправляя челюсть тыльной стороной ладони. Не то чтобы с челюстью было что-то основательно не так, скорее он подтирал упоминание неожиданного удара. Живот Накахары болел и ныл, напоминая, что там у него остались шрамы от заточки в баре и осколка стекла. Удар был сильным, и он допустил, что не совсем зажившие швы могли бы разойтись. Чуя сделал шаг вперёд — Марк отступил. — Боишься? — Разве что сломать тебя, как спичку. Чуя усмехнулся — Марк неожиданно отразил эмоцию. И добродушно смотрел, как тяжело было Чуе держаться в прямом состоянии. Никогда не стоит недооценивать удары в живот. По лицу любой дурак может врезать. И сразу получить в ответ — вернуть отправителю. — Я закопаю тебя на пустыре. Как и планировал, когда ты появился там на своём байке. И железку твою сдам на металлолом. По частям. — По частям тебя будут собирать в лесу, если не угомонишься. — Откуда ж ты такой взялся, сучара. Болтать Чуе надоело, да и следствия полученного удара уже поугомонились. Теперь, подобравшись ближе, он не стал давать времени на размышления. За первым ударом по лицу скоро последовал второй. Голову Марка по очереди откинуло по сторонам, прежде чем он среагировал должным образом. То есть, Чуя получил в ответ и машинально толкнул Марка в плечо. После Марк постарался заломать руку, которой толкался Чуя. И Чуе пришлось вломить ему по голове предплечьем второй руки. Марк своей обувью пнул по кроссовке Чуи с надеждой вывести его из равновесия. Что не вышло, только разозлило Чую, который уже безо всякого стеснения размахнулся и влепил по Марку локтем. Да, не кулак, но и у Марка методы так себе. Пространство заполняли звуки шуршащих курток и ударов, и пока это было так, никто из них не торопился заканчивать начатое. Марк бросил попытку заломать — или выломать? — руку Накахары и оттолкнул его. Чуя отошёл ещё на шаг сам, прежде чем вернуться и безошибочно отправить кулак в нос Марка. Марк не остался в долгу, так что теперь они чаще препирались, сталкиваясь руками в воздухе и в равной степени добиваясь возможности оставить упоминания костяшек. Чуя считал, что почти остался победителем, когда смог захватом поймать Марка за шею. Но Марк снова пустил в ход бесчестный удар в живот. А после их растащили по сторонам. Те парни, похожие на студентов, возле дома, которые казались безучастными. Видимо, таковыми они были ровно до того момента, когда драка парней стала оставлять следы крови на асфальте. — Тихо. Пора остывать, парни. — Только после того, как добью этот ёбаный рыжий сыр. Чуя был согнут от боли в животе, но после угрозы поднял голову, сталкивая взгляды, и широко улыбнулся, осознавая кровь на собственных губах и передних зубах. — Что-то действенное кроме крысиных ударов в живот знаешь вообще? Тоже мне, «добивающий». — Вытащи изо рта всё, что тебе мешает говорить. Чуя громко собрал слюну и сплюнул вместе с кровью в сторону, на асфальт. — Твоя гениальная шутка подразумевала член твоего бывшего парня? Нет, не вытащу. Поверь, он очень расстроится, если я сделаю это. Марк рыпнулся ближе, но держащие его пресекли порыв сократить расстояние. Чуя рассмеялся, быстро теряя это из-за ноющей и тянущей боли в животе. — Деритесь в другом месте, ладно? Это грёбаный спальный район, вы тут нихрена атмосферы не добавляете своим мордобоем. Здесь за милую душу вызвать на вас копов за неосторожный чих, а вы такую хуйню устраиваете. Чуя фыркнул. — Напугал ежа голой задницей. У этого психа папаша — коп. — А у тебя? — Логично перевёл стрелку незнакомец. — Марк! — Но он не отреагировал, взглядом изучая парня, попросившего перенести запланированное подальше от компании. Поэтому Чуя свистнул, чтобы привлечь его внимание. — Слышишь, Марк. Я здесь. Чё, так сильно приложил, что оглушил, в пространстве потерялся? — Поменьше пизди. — Ты такой везучий, приятель. Не первый раз избегаешь закатывания в асфальт. — Я бы тебе рёбра переломал на пустыре после того, как ты меня заломал, если бы Осаму не попросил не трогать тебя. Ты ошибочно решил, что я не могу ответить тебе. — Давай так. Либо сейчас едешь кататься с нами, либо называешь время и место. Договорим. — Быстро ты сливаешься. — Да запрыгивай в багажник, сразу до лесополосы тебя подкину. Там и оставлю, правда, без обид. — Никуда я с тобой не поеду, придурок. Вообще не в своём уме? — Тогда время и место. Думай активнее, я дал всего два варианта. — Подъезжай завтра к сувенирной лавке возле окружной в деловом районе. Один. — Это где конкретно? Адрес мне назови, гений, я хоть в навигатор вобью. — У Осаму спросишь. — Ты хочешь, чтобы он знал о том, что мы увидимся? Неслабо я тебя приложил по башке, видимо. Марк помолчал секунды. — Переулок Тиса, 62. — Договорились, — Чуя бросил взгляд на припаркованную рядом машину. Осаму сидел на переднем пассажирском в наушниках и наверняка не мог знать о новых планах. Марк попросил парней отпустить его, тогда же свободу получил Чуя. И пока Марк подходил ближе, он уже нафантазировал, что в случае, если Марк протянет руку, чтобы «закрепить договор», он просто плюнет в него. Но, поравнявшись, Марк только просканировал его и бросил: — Надеюсь, тебе хватит чести не брать с собой никого. Приезжай один. Увидимся, Чиззи. — Надеюсь, ты успеешь выбрать себе гроб до встречи. — Пошёл в пизду, — ответил Марк уже на ходу, отдаляясь как от Чуи, так и от его машины, на которую взглянул только секундно. Чуя смотрел вслед и рукавом подтирал кровь с лица. Он размазал её по подбородку, но это мало его беспокоило. Вспомнив про чемоданы, он вернулся к машине и забрал ключи, чтобы открыть багажник. Осаму глянул на его короткое возвращение в салон как-то слишком безучастно. Осаму в принципе выглядел безучастным и уставшим. А ещё побитым. И расстроенным. Так что Чуя решил не лезть к нему и, закинув чемоданы в багажник, хранил молчание. Абсолютно весь путь до квартиры с Клаудом.

༒

По дороге в квартиру Чуя время от времени отвлекался на Дазая, хранившего такое же неизменное молчание. Осаму бессмысленным взглядом втыкал прямо, — вряд ли что-то на самом деле замечая за пределами салона, — и вроде как слушал музыку в больших наушниках. Вероятно, их ему подарил Марк. В ответ Осаму так и не смотрел. Чуя молча размышлял о встрече с Марком и чем она должна была закончиться. Ну, пободаются они. Ну, внесут корректировки в лицо. Смысл-то какой? Решить, кто больше прав, кто больше виноват? Адреналин отступил, и Чуя обмозговывал стрелу более объективно. Зачем ему это в принципе, если он... ну, забрал Дазая? Чуя открыл дверь в квартиру своим ключом и посторонился, пропуская Дазая вперёд. — Проходи, я пока занесу чемоданы. Тачку не глушил. Осаму посмотрел на Чую и слабо покивал. Клауд выбежал в коридор, виляя хвостом, и Осаму быстро отвлёкся на него. Чуя метнулся за чемоданами. За прошедшее время Осаму не проронил ни слова, и не то чтобы Чую это не беспокоило. Впрочем, представить, как он себя чувствовал, и... в принципе, места удивлению такому поведению не нашлось. Чуя давить не стал. Осаму немного повозился с чемоданами, перекладывая небольшую часть вещей в шкаф, — тогда-то Чуя и перестал иметь сомнения: он основательно забрал его себе от Марка. Осаму переезжает снова. Осаму не выпил тост про переезды, когда они праздновали день рождения Чуи. Который и довёл события до настоящих. Чуя хлебал кофе на кухне и залипал в рабочем чате, где на него сыпались непонимания и осуждения. Он ведь... просто ушёл с рабочего места, чтобы забрать Дазая. Ему грозились поставить прогул за этот день, и можете не сомневаться, Чуя этому был о-о-очень расстроен, ага. Предоставленный сам себе на «обустройство в квартире» Осаму вскоре нарисовался на кухне тоже. Чуя поднял взгляд от телефона. И заметил, что Осаму держит какие-то свои вещи в руках. И слегка мнётся на пороге кухни. — Чего? — Обыденно спросил Чуя, чтобы подтолкнуть Дазая к тому, что он там хотел сказать. — Я подумал сходить в душ. — Иди. Ты забыл, где здесь ванная комната или что? — Нет, — Осаму усмехнулся и отвёл взгляд. — Просто... Мне нужно полотенце, а в ванной нет корзинки. — А... — Чуя заблокировал и отложил телефон, чуть щурясь, чтобы вспомнить, где оставил корзину с чистыми вещами после прачечной. — Посмотри в спальне в углу. Только сразу предупреждаю: полотенца в беспорядке. Я не разбирал и не складывал, прям так поставил. — Ничего, уж это я переживу, — Осаму развернулся, уже по пути к спальне договаривая: — Использую как-нибудь мятое полотенце. Не страшно, не напуган. Он замолчал, и Чуя непроизвольно вытянулся из-за стойки, чтобы заглянуть в коридор. Так он хотел убедиться, что Осаму нашёл то, что искал. Осаму сам убедил в этом, с полотенцем вернувшись на порог кухни. Чуя и без того смотрел туда, так что с появлением Дазая только перестроил фокус на него. — Спасибо. Чуя не смог больше смотреть в карие глаза и опустил взгляд, чтобы вопросительно кивнуть: — За полотенце? — Нет, — Осаму легко покачал головой. И Чуя вернулся к его лицу зрительно. Правда, сразу после Осаму отвернулся и ушёл в ванную. Оставшись в одиночестве, Чуя тяжело вздохнул. И подставил руку под голову для опоры, потупив взгляд в стойку. Тяжело. Очень тяжело. Переучиваться снова жить с ним.

༒

Настолько тяжело, что пришедшая ночь старалась задушить Чую. Не то чтобы в квартире был большой выбор места для сна. Не то чтобы они могли бы расположиться сожитель от сожителя отдельно. Чуя не мог спать с ним. Он банально не мог уснуть. Поэтому поднялся с матраса и пошатался на кухню, мимолётно глянув на спящего в лежанке Клауда. Хоть у кого-то не было проблем со сном в эту ночь. Может, пёс даже был спокойнее обычного. Теперь, когда второй хозяин вернулся к ним. Клауду то не объяснить, что рад этому по большей части только он. К тому же, он не раз видел ссоры в этой квартире за прошедшие полгода. Чему он радуется то... Ладно, пусть это останется на его собачьем понимании. Чуя ушёл на кухню и налил стакан воды. Приложившись к тумбе бедром, он пил и залипал в темноту: включать свет не хотелось. Если говорить о том, чего всё же хотелось... осознать произошедшее. Пара дней и всё снова перевернулось так сильно, что следовало привыкать. Перестраиваться и привыкать. Осаму прожил — и провстречался — с Марком чуть больше, чем полгода. И если с самого начала после его ухода Чуя страдал и не хотел терять всё, что у них было, то теперь... Его возвращению он не был рад. Да, он сорвался с работы, подрался с Марком и забрал его на машине, но... у этого есть объяснение. А как вести себя с Дазаем дальше — выглядит той ещё загадкой, далёкой от разгадки. Настолько далёкой, что начать следует с понимания своих чувств по поводу сложившихся обстоятельств. С этим, очевидно по ночному нахождению на кухне, имеются проблемы. — Почему не спишь? Чуя перевёл взгляд, возвращаясь из размышлений в реальность. — А сам? — Логично перевёл стрелку он. Осаму вздохнул — Чуя отпил воды, просто чтобы занять себя чем-то на наступившую паузу. — Не могу уснуть, — всё же ответил Осаму, обходя стойку. Он нарисовался перед Чуей, сразу поднявшим взгляд в карие глаза. — А ты? — Тоже, — отмахнулся Чуя, но вышло тише, чем он планировал. Осаму легко кивнул. И следующим моментом пристал к стакану в руке — попытался забрать. Чуя проследил за этим, усмехаясь: — Сказал бы не допивать, я бы тебе сам оставил и отдал... Но, забрав стакан, Осаму не стал задерживать его у себя. Отставил на тумбу. И внимательно смотрел в глаза, неплохо привыкшие к отсутствию освещения. — Прости меня. Это было чертовски невыносимо, и взгляд Накахары заметался. Хотелось провалиться под землю, исчезнуть, что угодно, лишь бы не разбираться с тем, что теперь следует разобрать. Чуя молчал, понимая, что ему придётся выслушать всё, что Осаму сейчас скажет. — Это всё было ошибкой... Осаму... полез обниматься. Точнее, он просто обвил талию Чуи, останавливая ладони на его спине, и лицом упал в плечо. Чуя машинально обнял его в ответ за плечи. — Говоришь так, будто изменил мне, — Чуя постарался отшутиться. Даже усмехнулся, хоть вышло вымучено. — Я говорю так, потому что смог оставить тебя. После всего, что ты для меня сделал. — А как же твоё «Я сделал это не без причины»? — Ты знаешь, это никогда не было равноценными вещами. — И что? Ты был бы счастлив сейчас, если бы не ушёл, и мы бы постоянно возвращались к моей лжи про аварию? — Я не знаю. Никто не может знать, как было бы, если бы я не решил уйти. Может... Может, так было нужно, чтобы мои мозги встали на место. — И как? — Чуя фыркнул. — Встали на место? Осаму слегка задрожал, что явно отдалось Чуе из-за близости их положения. Осаму плакал молча, только сокращения выдавали это в нём. Чуя сильнее сжал его в объятиях и ладонью провёл по волосам. — Да тише ты, блин... — растерянно сказал он. — Эй, ну... Всё в порядке же, мы просто общаемся, всё такое... Осаму шмыгнул носом и перевёл дыхание, чтобы звучать увереннее и не выдавать своих эмоций дрожью в голосе. — Мне всё ещё очень жаль, Чуя. Я... пытался выбрать не того человека. Я ошибся. Я так чертовски сильно ошибся... — Ну... Ты хотя бы понимаешь это. Осаму сильнее стиснул Чую в объятиях. — Прости меня... Чуя, правда, наоборот, расслабил руки, ранее успокаивающие внезапный порыв эмоций Дазая, и прочистил горло. — Поздно уже, — ответил он, отводя взгляд. — Иди спать, ладно? Осаму усмехнулся, но сразу после мелко затрясся снова. — Ты не готов простить мне этот поступок... — сказал он значительно более ломано, больше не справляясь с тем, чтобы унять дрожь. — Осаму, мне завтра на работу, ложись спать. — Обними меня? Секунды прошли в бездействии. Услышав полу-просьбу, полу-вопрос, Чуя застыл. После аккуратно отодвинул Дазая за плечи назад. — Без обид. Очень жарко обниматься. Отстранив Дазая от себя, Чуя не мог смотреть ему в глаза слишком долго. В противовес чему Осаму неотрывно терроризировал его мокрым взглядом. — Ты на самом деле не готов простить меня... — как будто самому себе напомнил он. — Слушай, — Чуя сократил небольшое расстояние между ними, чтобы оказаться поближе к выходу из кухни, и положил ладонь на плечо Дазая: — Здесь реально очень жарко. Я пойду на улицу, покурю, ну, и охлажусь немного. А ты иди спи. Ладно, бро? Он натянуто улыбнулся и подмигнул, прежде чем оставить жест хлопком по плечу, завершающим это «бро» в самой логичной степени. После посторонился мимо и нырнул в коридор, откуда заторопился на улицу. Осаму первые пару секунд после возвратного жеста пялился перед собой. И только потом обернулся, провожая передвижения Накахары. Чуя не смотрел в ответ, в темпе собираясь покинуть квартиру. О, если говорить о том, насколько хлопок по плечу вышел «возвратным»... Перед поездкой в Штаты Осаму провернул с Чуей то же самое, чтобы не давать ложных надежд на нечто большее в их отношениях. И это после того, как Чуя, оплатив его операцию и забрав из больницы...

«Я не гетеро»

Он был на пути принятия, чтобы идти навстречу. После стольких проваленных попыток! Он был готов принять Дазая... когда Дазай обломал эту идею под корень. Своим выбором. Он выбрал Марка, бросая всё, через что ради него перешагивал Чуя. Так что, наверное, Дазаю стоило быть готовым. К тому, что Чуя не простит его — по крайней мере, так скоро. И к тому, что у Чуи есть гордость.

༒

Первая ночь в квартире прошла сомнительно: Осаму плохо спал, постоянно просыпаясь. И каждое из таких пробуждений... Чуи не было рядом. Вскоре его место занял Клауд, и Дазаю стало спокойнее. Но это не отменяло факта, в котором Чуя не ночевал в квартире, сказав, что ему на работу утром. Впрочем, больная от череды событий и частых истерик голова Дазая решила не слишком размышлять об этом утром, в момент, когда он поднялся с матраса. Единственное, что он точно понимал: нужно сделать укол. Всё остальное позже. Кто знает, Чуя реально не смог спать с ним в одной «кровати» и уехал, ну, например, к Лили на ночёвку. Как они сейчас, интересно, общаются, нет... Осаму заперся в ванной, проигнорировав голодный взгляд Клауда. Позже, всё позже. Он аккуратно расставил по раковине пузырёк, упаковку ваты и шприц в индивидуальной упаковке. Он уже перетягивал руку выше вены, когда дверь в квартиру открылась. Отвлёкшийся от занятия Осаму резко поднял напуганный взгляд в сторону двери из ванной. Он ведь закрылся?.. Очевидно, да, но следующим моментом Чуя попытался войти. Что не вышло, и он тихо постучал. — Осаму?.. Осаму почувствовал себя так, словно от хлынувшего адреналина подпрыгнет до потолка. Он в темпе стянул с себя жгут и нервно сгребал расставленное по раковине. — Осаму, просто скажи, что ты там, пока я не решил, что эта дверь заклинила, и придётся вызывать слесарей. — Да, я... Подожди секунду, я буквально сейчас... — Да ладно, я подожду. Главное, что с дверью всё ок, это просто ты. — Ага, да... — Осаму отвечал невпопад и чертовски громко шуршал: упаковкой ваты, упаковкой шприца. Ему казалось, что он уже полностью сдал себя. К тому же. Со всем, что он сгрёб, он закружился по комнате, судорожно выискивая, куда это спрятать от Чуи. Взгляд зацепился за сантехнический шкаф, и Осаму крайне отчаянно упал на колени перед ним. Прям от всей души упал, не щадя колени. Это вышло громко, поэтому Чуя, уже, кажется, собравшийся отойти от двери, вернулся: — Ты в порядке там? — Да! Естественно. Почему бы мне не быть в порядке? Осаму звучал нервно, пока открывал шкаф и заталкивал туда вещи, приготовленные для укола. Он скоро разобрался с этим и подлетел к двери, широко её распахивая перед Чуей. Не менее широкая улыбка пристала к его лицу, когда он, стараясь быть неподозрительным: — Привет. Чуя не выражал эмоций, помимо лёгкой растерянности. Он осторожно заглянул в ванную мимо Дазая и пробежал глазами по комнате, только после смотря непосредственно на Осаму. — Чем ты тут занимался? — Ничем, — Осаму сбросил улыбку, чтобы продемонстрировать слишком яркое, наигранное непонимание. — С чего бы мне чем-то заниматься в ванной? — Ты просто так суетишься... Как будто я отвлёк тебя от дрочки или типа того. — О, ну, если бы я дрочил, когда ты постучал, я бы не суетился, а попросил бы помочь... Раз уж ты пришёл. Чуя сделал удивлённо-осуждающее лицо и поднял руки в капитуляцию, разворачиваясь в сторону кухни: — Я уже забыл, зачем мне нужно было в ванную. Он двинул по коридору, и Осаму хвостом поплёлся за ним. — Эй, а почему ты не на работе? — Что? — Чуя нахмурился и обернулся на Дазая, отвлекаясь от шкафчика с кружками. — Ты сказал, что тебе сегодня нужно на работу. — О... — Чуя выглядел растерянно. Отвернувшись, он отдал всё внимание «выбору» кружки из шкафа. — Я сказал так? О, я... просто перепутал. Я думал, что мне на работу, но нет. Нет, у меня выходной. Я перепутал. — Вот как, — Осаму многократно покивал, зная, что Чуя этого не видит. — Ясно. Тогда... где ты был всю ночь? Где ты спал? Я просыпался, но... Чуя развернулся к Дазаю, поясницей опираясь на тумбу под шум включённого чайника. — В машине. — Ты спал в машине? — Осаму сощурился, выражая сомнительность того, что переспрашивал. — Да. За заднем. — Чуя оттолкнулся от тумбы и отвернулся, чтобы демонстративно пошарить по верхним ящикам: — У нас есть какой-то обезбол? Спина болит так, будто меня черти всю ночь пополам складывали и драли. — Не знаю, меня давно не было здесь... — Я в курсе. Осаму прочистил горло, прежде чем решился на логичный вопрос: — Почему ты не остался спать здесь? Спина бы так не болела. — Я же говорил: здесь очень жарко. Я не мог уснуть. — Подкрутил бы температуру, — Осаму пожал плечом. Чуя сразу бросил своё занятие и обернулся, сталкивая взгляды. Только тогда Осаму понял, что сказал, и выдерживать взгляд голубых глаз стало сложнее.

«Подкрути температуру»

В этой квартире было так холодно...

Почему его бросает то в жар, то в холод, и каждый раз виновником остаётся Осаму?.. Чуя застыл, неменяющимся положением показывая, что ляпнул Осаму явную херню. — Тогда бы ты замёрз. Осаму пожал плечами. Так и вышло. Мороз под кожей изнутри, — и ни один из них не остаётся счастливым в этом месте. — Я вспомнил, — Чуя отвёл взгляд и обошёл стойку, направляясь в коридор. — Мне нужно было в душ. Я ушёл. Кофе потом. — Как скажешь. — Но чайник почти вскипел. Можешь пока выпить что-нибудь. Ты завтракал уже? — Не-а. — М. Понятно. Ладно, я ушёл. — Ага. Но с хлопком закрытой двери Осаму обнял себя за плечи, ёжась. Внутри сквозила пустота, и ему нужна была поддержка. Хотя бы от самого себя, раз укол получить не удалось, и Чуя морозится сильнее любого холодильника. Чуя увеличивает расстояние, и, наверное, Дазаю следовало быть готовым к этому. После душа Чуя мимоходом заглянул на кухню, обнаруживая Дазая за стойкой, где расположилась кружка и телефон, в который он втыкал, не обращая ответного внимания. Это было хорошо, и Чуя пошуршал в комнату. Там, проверив за собой закрытость двери, он порылся в шкафу. Он неотрывно смотрел на вытащенный пистолет, пока шёл к матрасу, — который, кстати, Осаму за собой даже не попытался заправить. Чуя размышлял, как быть со стрелой с Марком. Ему нужно было подъехать к магазину, но, очевидно, после они переместятся в более безлюдное место. Чтобы подраться как следует, да, но... если Чуя берёт с собой пистолет. Какой может быть исход? Должен ли Чуя взять оружие для страховки? Нет, он не намерен прям убивать Марка ни с того, ни с сего, ради веселья. Но вдруг Марк на самом деле отбитый наглухо? Да, он избил Дазая, но это не делает его кандидатом на верную смерть от пули. Это, как минимум, нечестно. Поехать подраться, показывая, что с Дазаем он поступил как конченый мудак, зная его прошлое, — это одно. Ехать же на встречу с полной обоймой и мыслями по типу «Где потом спрятать труп?» — совершенно другое. И Чуя пока в своём уме. Именно потому, что мозг его работает, он и не готов так сходу поверить в честность Марка. Марк настаивал: «Приезжай один, без кентов своих», будто бы в самом деле всеми руками за справедливую драку. Но кто знает, в моменте он заколет Чую заточкой? Или ручкой, как примерный студент, который всегда их с собой таскает? Чего вообще ожидать от человека, который избил своего парня, зная, что тот проходил через подобного рода насилие от людей, от которых не мог сбежать? Да, потом Осаму сбежал — с Чуей на ферму, и их жизни изменились полностью. Да, Марк избил его за измену — не по причине плохого настроения. Это всё было неоднозначным, поэтому Чуя и оставался в сомнениях. Как минимум, Осаму изменил Марку с ним, так что стоит и ожидать, что Марк прибегнет к чему-то бесчестному из-за этого. Допущение подтверждали его слова о том, что «Чуя напоил Дазая и воспользовался состоянием». Марк вряд ли на самом деле считает так, используя любые аргументы. Но также, Марк вряд ли останется совсем справедливым по отношению к Чуе с учётом всех фактов. Чуя пялился на пистолет, так и не приходя к чёткому выводу. Он хотел проучить Марка и быть готовым к его внезапным выпадам, но не хотел убивать. Фигурально, конечно, хотел: «Ты грёбаный труп», но серьёзно? Это далеко не одно и то же, что «сломать нос» или что-то в этом роде. Чуя тяжело вздохнул и спрятал пистолет под подушку, наскоро сверху заправляя матрас. Он вышел в коридор и уже оттуда, по пути к стойке на кухню начал болтать: — Осаму, ты должен мне кое-что рассказать. Ему нужно было знать, за что он будет драться с Марком. Осаму отвлёкся от телефона и выглядел сильно напуганным. Чуя не мог бы предположить, почему его просьба вызвала такое выражение лица, поэтому скоро отсыпал уточнение. Он руками опёрся на стойку с другой от Дазая стороны и навис над ним, смотря в глаза. — Скажи мне, как это было. В подробностях. — Что?.. — Осаму смотрел снизу-вверх открытым, широким взглядом и, казалось, не моргал. — Ты сказал, что он собирался убить тебя. Осаму выдохнул, глаза его пришли в норму. — Марк? — Зачем-то уточнил он. — Ага, этот ублюдок. Расскажи мне, что он с тобой делал до того, как ты позвонил мне. Но вернувшееся спокойствие растворилось с лица Дазая. Чуя говорил ровно, стараясь расположить его к разговору и не скрипеть зубами. Ему было необходимо узнать, что конкретно произошло в той квартире на 42-ой стрит. Но Осаму отвёл взгляд и наглухо примолк, тушуясь так, будто был намерен слиться с ближайшей стеной. Как хамелеон. Само собой, ему было стыдно, и рассказывать явно не хотелось. Об этом как будто сказал осторожно поднятый на Чую взгляд, добродушно раскрытый приподнятыми бровями — «Я точно должен рассказать всё?..». Чуя слегка поменял положение, упираясь локтем в стойку, чтобы не быть над Дазаем таким нависшим и требовательным. — Осаму, слушай, я... я понимаю, что тебе непросто вспоминать это и... ну, и рассказывать. Но пожалуйста. Это важно. Осаму поджал губы, перед этим нервно облизнув их. Взгляд его снова ушёл в сторону, где не нашёл бы Чую, стоящего так близко. Он поставил локоть на стойку и пальцами провёл по шее. Тихо прочистил горло, продолжая избегать взгляда Накахары. Чуя проследил за пальцами не сразу — ну, не сообразил сразу, что ж теперь. Но, сделав это, обнаружил на коже синяки. И протянул руку, чтобы отодвинуть пальцы Дазая от его же шеи. Следы стали заметны отчётливее, и Чуя совершенно не подумал, прежде чем: — Он душил тебя?.. Громко, обычной интонацией, совершенно бесцеремонно — не от особого ума, очевидно. Осаму перевёл дыхание и плотно сжал губы, опуская голову вниз. Он дрожал снова, слишком явно давясь новым приступом слёз. Это было в достаточной степени положительным ответом, и Чуя выругался в воздух, отстраняясь. Он кулаком ударил по стойке, — не обратив внимания, как от громкого хлопка вздрогнул Осаму, — и отошёл, чтобы померить кухню шагами. — Вот урод, — бросил он в потолок, в который размышлял, держа ладони на бёдрах. — Я видел, что с твоим лицом, это было понятно, моё лицо после встречи с ним такое же. На это он тоже не имел никакого права, но я бы счёл, что он получил своё. Но... но это, чёрт возьми... Осаму издал приглушённый звук, и Чуя перевёл взгляд, поймав его за быстрым вытиранием щеки тыльной стороной ладони. Чуя вернулся к стойке и опёрся на неё снова. — Эй. Не реви, слышишь? Лучше придумай, куда его потом закопать, потому что он грёбаный тру— — Я провоцировал его, — перебил Осаму, смотря в глаза впервые с начала разговора. Чуя замолчал, почти забывая, что собирался сказать. Он поморгал, не разрывая зрительного контакта, и нахмурился. — Что? — Провоцировал, — повторив, Осаму покивал для убедительности. — Я... рассказал ему, что убил Оливера. Что это был не ты. У него же срок за тот труп, ну... он узнал, что из-за меня. — К чему ты клонишь?.. — Я проболтался ему, что хотел большего в тот вечер, когда целовался с тобой. Я послал его нахер и напомнил, что теперь без меня он ничего не стоит. Потому что он окончательно поссорился с родителями, у него никого нет в этом городе — все, кто был, остались в штатах. Он бросил всё, чтобы быть со мной здесь, а я его предал. И он остался один. — Знакомо, — тихо сказал Чуя. Больше самому себе, чем напомнить Дазаю, что с ним он поступил точно так же, бросив ради Марка. — Но мне кажется, что... — Осаму сглотнул и упёрся в голубые глаза своими. — Он бы не остановился. Чуя заинтересованным взглядом пробежал по его лицу. — Он... не перестал бы душить тебя?.. Осаму покачал головой. — Я уже смирился в моменте, — ответил он. — Но... он ведь... не довёл это до конца. Осаму подавился воздухом, что можно было счесть за неудачную попытку усмешки, и отвёл взгляд. — Я начал драться. Чтоб отпустил. Но продолжил провоцировать. — На что ты всё-таки намекаешь? Осаму пожал плечом. — Если что-то произойдёт в этом месте, нам нужно будет валить. У меня нет сил куда-то двигать. Наверное, мы впервые осели так надолго, да? Чуя всё понял. Чуя оглушительно резко осознал, что Осаму просит оставить всё, как есть. Осаму не хочет уезжать, не хочет, чтобы Чуя слишком сильно навредил Марку. И это после того, как он рассказывает ему про удушье! Ситуация становилась всё более неоднозначной и запутанной, и Чуя стремительно сдавался в незнание, что делать дальше. Он не был уверен вообще ни в чём. Ни одна мысль не казалась кристально ясной. Противоречие на противоречии, и он сдаётся. — Мне нужно посоветоваться с Майком, — он снова сказал это самому себе, пусть и вслух. И оттолкнулся от стойки, чтобы уйти в комнату и начать собираться на улицу. — С кем?! — Осаму включился так быстро, что Чуя даже не успел выйти в коридор. Он резко поднялся со стула возле стойки и требовательно, но больше растерянно смотрел на Чую. Чуя обернулся, останавливаясь. — С моим приятелем Майком. Майк Роджерс, может, знаешь такого. Осаму так широко раскрыл глаза, что они могли выкатиться в любой момент. В противовес яркой эмоции, он говорил тихо. — Его фамилия — буквально имя его отца... — Роджер? — Чуя нахмурился. Осаму легко кивнул. — Человек, который убил моих родителей. Чуя поджал губы. — М. Осаму стремительно обошёл стойку и вырос ровно перед Чуей, следившим за этим передвижением. — Чуя, ты, блять, шутишь?.. — По поводу... по поводу чего ты вообще мог где-то услышать шутку?.. — Ты общаешься с Майком? — Осаму усмехнулся и покачал головой, будто не мог поверить в то, что сам и говорил. — С Майком?! Человеком, отец которого убил моих родителей? Человеком, который бросил меня в трудный момент, чтобы со своим отцом и свалить после аварии? Человеком, который про тебя же, идиота, говорил грязные вещи, пока мы были в больнице, Чуя, ты, блять, шутишь?! — Прекрати кричать! — Развернувшись к Дазаю полностью, Чуя крикнул в ответ. — Какого чёрта ты считаешь, что можешь решать за меня, с кем мне общаться?! Почему ты так это выставляешь, будто я спрашивал разрешения?! — Ты же не настолько идиот, чтобы общаться с ним! Я даже напомнил, почему это ёбаный абсурд! — А ты хоть знаешь, сколько он сделал для меня?! — Чуя сократил расстояние на шаг. — Когда ты — ты! — бросил меня, просто оставил, как... как, я не знаю, что-то бесполезное возле мусорки! Я с ума сходил, и, клянусь, если бы не Майк... Да я бы... я бы не дожил, может, до сегодняшнего дня, слышишь?! — Я поверить не могу, что слышу это от тебя! — О, ну конечно! Мне прекрасно известно, что ты со своим парнем... вы просто забаррикадировались в своём гнезде и больше ни с кем не общались. Ага, да. Но вещи продолжают происходить вокруг, даже если лично ты сидишь в ёбаном пузыре со своим парнем, ясно?! Я не был намерен типа «дожидаться» тебя, как пёс на привязи, так что закрой рот! — Да ты, видимо, вообще не осознаёшь, в чём проблема, да?! — Расскажи, — Чуя пожал плечами и внимательно всмотрелся в лицо Дазая, всем видом показывая «Попробуй удивить меня». — Почему ты вообще поступаешь так?.. — Осаму сбавил интонацию тоже, его глаза снова покрыла пелена. — Ты не можешь... защищать меня, делать всё, что делаешь, а потом... потом так предавать! Чуя подался ближе, оставляя ничтожное расстояние между лицами, и намекающе приподнял брови: — А ты — можешь? Он просто вернул это: разве Осаму поступал не так же? Осаму не смог справиться со слезой, выкатившейся на щёку. — Он буквально мой человек из прошлого... — Он — мой человек из настоящего. Он мой друг. Я трезв благодаря его помощи. Я не в тюрьме благодаря его помощи. — Ты не... Я просил отца Марка, чтобы он выпустил тебя из грёбаной клетки! Чуя пощёлкал пальцами перед лицом Дазая, отстраняясь. — Осаму. Здесь больше нет. Никакого Марка. И его отца. Есть только мы. — И ты так поступаешь со мной! Чуя развёл руками, выражая отсутствие сожалений. — Ты не можешь дружить с Майком, ясно?! — Осаму снова перешёл на крик. — Ты забрал меня от Марка, ты сделал это, значит я что-то для тебя значу, и ты просто не посмеешь—! — Осаму, послушай меня сюда! Я забрал тебя. Из собственного эгоизма. Осаму расслабил губы, проявляя на лице нечто вроде шока. Чуя легко кивнул, прежде чем продолжить: — Никто. Не имеет права избивать тебя. Да, ты типа важен для меня, и я не могу позволить кому-либо поступать так. Но это не потому, что ты какой-то принц или слишком много значишь для меня. Это потому что ты... ты мне не безразличен, и я грёбаный эгоист. Ты выбрал Марка, но меня задевает, что он поднял на тебя руку. Я не считаю, что он мог сделать это с человеком, который важен для меня. — Звучит так, будто ты... считаешь меня своей игрушкой? — Осаму усмехнулся, но ошарашенность с его лица никуда не ушла. Чуя пожал плечами. — Может быть. Я многое переосмыслил после того, как ты бросил меня на пустыре. Ты обидел меня до глубины души, и мне пришлось отрастить панцирь. И принять свой эгоизм. Чтобы не сойти с ума от тоски. По тебе, придурку. — Тебе так нравится ворошить прошлое... даже сейчас. — Кто бы говорил. Ты ударил меня по лицу, Осаму. Думаешь, я забуду? Когда-либо? — Прости меня, — Осаму приподнял брови, стараясь быть искренним. Чуя опустил голову, скрываясь от карих глаз. Он сглотнул и поводил взглядом бесцельные линии, прежде чем снова посмотреть на Дазая. — Прости, что врал про аварию. Я просто боялся потерять тебя и не знал, как поступить в той ситуации. Осаму замедленно усмехнулся, выдаваясь в растерянности смены темы, и промолчал. — Ты сказал, — продолжил Чуя, — что «Я не готов простить тебе то, что ты сделал». А ты готов простить мне всё, что связано с аварией? Теперь, когда мы всё выяснили. Теперь, когда и ты ушёл от Марка, и «эта часть нашей жизни» позади. Ты простил меня? — Почему ты вообще сравниваешь это?.. — Потому что ты тоже не простил меня. Ты живёшь с этой обидой. Ты ушёл к Марку, как я понял на пустыре, отчасти из-за этого. Не знаю, какая у вас там вспыхнула невероятная любовь, но как факт: ты вылил на меня всю эту неразбериху про аварию, и даже после того, как я признал и всё рассказал... Ты остался при своём мнении и уехал с Марком. Оставляя меня там. На пустыре. Одного. — Хорошо, да! — Осаму вскинул руки в сдающемся жесте. — Я был обижен на твою ложь, конечно! Но когда я делал то, о чём ты говоришь... Я-то был под таблетками, которые мне выписали после больницы. Не в своём уме, слышишь? А всё то время, что ты скрывал и врал мне — ты был трезвым. И в своём уме. И всё это, когда я безгранично доверял тебе! Когда у меня никого кроме тебя не было. Это ёбаное предательство. — Ахерительный у тебя аргумент. Какое мне дело, под чем ты был, если суть не меняется вот вообще? — Ещё как меняется. Получается, что ты вполне осознанно водил меня за нос. А я — жертва обстоятельств. Да, я запутался, но это... тоже следствия операции. А ты конкретно выбирал нагло врать мне в лицо. — Так, я понял. Это можно довести до бесконечности. Ты упёртый, как баран. Давай сократим это, — Чуя скрестил руки на груди. — Назови мне имя человека, которого за свою жизнь ты не предал. — У тебя тоже нет таких, — язвительно усмехнулся Осаму. — Ты предавал группами, если вспомнить банду. Чуя не стал спорить. Он легко кивнул. — Вот именно. Ты ничем меня не лучше. Подумай над этим, пока меня не будет. И развернулся, скрываясь в коридоре. — Постой... — но Осаму быстро замолчал, когда просьба осталась неисполненной. Чуя ушёл, оставляя Дазая мыслить на кухне. Осаму снова обнял себя за плечи, опуская взгляд, и приложился бедром к стойке, возле которой они так долго спорили. Возвращение Осаму в квартиру ничего между ними не изменило. И если что-то можно поменять, — их ждёт долгий путь. Ничего не закончилось. War is not over.