Яма 95

      — Если ты так и не научишься флиртовать... — Осаму повернул голову и хлопнул дверью их тачка. — Надеюсь, больше этого не увижу. И... Если ты начнёшь встречаться с Лили... Избавь меня от компании с вами, иначе я помру от кринжа.       Чуя смотрел в ответ. Безразлично пожав плечами, он хлопнул вторую дверь тачка тоже.       Это был его выходной, а Осаму новую работу так и не нашёл. Потому ждал его с утра пораньше, разобравшись с завтраком и заботливо поставив его перед проснувшимся и умывшимся Чуей. Поблагодарив за завтрак, Чуя сам вспомнил про своё обещание и предложил Дазаю собраться, пока он будет подгонять и греть машин.       Так и вышло. Собравшись, Осаму прыгнул в тачк, и они поехали к кофейне, где раньше он работал. Чуя не понимал, почему, но Осаму был уверен, что его сменщица до сих пор работает там, спустя чуть меньше, чем полгода.       Осаму уплыл из салона первым, торопясь внутрь на сплетни с хорошей знакомой — которая, между всем, направила в магазин алкоголя и даже отдала свою скидочную карту, когда Осаму мучался выбором подарка на день рождения Чуи. Сначала Чуя решил ждать Дазая в машине, после — вышел на перекур.       А ещё позднее он внезапно устроил «god damn what the fuck» представление. Именно так его прозвал Осаму. Сначала в голове, после — вслух, Чуе, когда кофейню на оживлённом участке они покинули.       Всего в паре кварталов от кофейни с незатейливым названием «Coffee time», оказывается, всегда был одни из корпусов учебного заведения. Колледж, пусть и не главная его часть. Чуя втупил в мобильную карту, но название корпуса ничего ему не дало. Разве что вспомнилось, как Осаму пытался рассказать ему про «неожиданно встреченного» знакомого.       Чуя не сразу узнал, что это был Майк — только когда тот самолично нарисовался в сервисе, треща про Осаму и не увиливая, когда Чуя назвал его слесарем. Впрочем, с новым известием всё вставало на свои места. Кофейни часто делают приближёнными к учебным заведениям или рабочим офисам — но у компании по переработке мусора, Чуя сказал бы, что получилось не слишком близкое расположение. Наверное, из-за опасений запаха, витающего по всей улице в момент приезда машин, которые только-только забирают уличные баки. Кто знает.       В любом случае. На свой внезапный залёт в кофейню Чуя решился. И сделал он это в момент, когда Осаму сильно склонился к Лили через стойку и наверняка болтал с ней осторожным шёпотом. Будто правда сплетничали. Или Осаму делился какой-то секретной информацией.       Залетев в кофейню, Чуя чрезмерно громко отметил красоту «незнакомки»: уже зная её имя от Дазая. После он сделал мазанный поклон, и растерянная Лили — молодая девушка с завязанными на время работы в низкий хвост чёрными волосами — постаралась вернуть это коротким кивком вниз, задерживая взгляд на полу. Именно тогда, зависнув на непонятно как ведущего себя Чую, Осаму расслабил губы и нахмурил брови, первый раз допуская в голове аббревиатуру «GDWTF».       Он даже отлип от стойки, будто посторонился приблизившегося Чую. Который в свою очередь пристал к Лили с комплиментами о её красоте и даже выпросил номер телефона. Осаму наблюдал за этим с полным непониманием, которое в сравнении с кофейной кружкой вылилось бы за края его отвращённым выражением лица, будто он съел самый невкусный экзотический фрукт в своей жизни и лучше бы никогда не делал этого.       Правда, Лили он отправил только честно непонимающую улыбку и пожал плечами: она не выглядела сильно противящейся ухаживаниям Чуи. Так себе ухаживаниями, на самом деле: ни цветка, ничего, вломился, потрещал о красоте и получил номер. Осаму считал, что Лили из тех, кто бьёт шваброй, которая стоит у них в комнате для персонала, всех неугодных и не станет разбрасываться номерами, если спрашивающий ей неинтересен.       Но этот факт не прибавил настроя, когда они с Чуей вывалились на улицу, и Осаму нахмурился, поворачивая к нему голову:       — Чёрт возьми, что это была за херня?       Чуя вскинул брови и посмотрел в ответ, между делом вытягивая ключи.       — О чём ты?       — О том, как ты... О том, какой ты приторный. Как ты завалил Лили — мою бывшую сменщицу! — комплиментами и выпросил её номер.       — Что ей в моих глазах даёт факт, что она — твоя бывшая сменщица?       — Я не знаю! — раздражённым фальцетом бросил Осаму, передёргивая плечами. Он наскоро поправился; и куртку, и бинты, вылезшие за её пределы. — В любом случае, это выглядело глупо. И что, Чуя, все девушки закончились, чё ты лезешь к Лили?!       — Я не думал, что она такая красивая! — Чуя фыркнул на укор и покачал головой, опуская взгляд на ключи и проглаживая их пальцем. — Какая тебе разница-то? Ну вот... Какая тебе разница, с кем я буду встречаться?       — Клянусь, Чуя, — никакой! Но!       — После «но» обычно идёт полное отрицание того, что было сказано до него, — спокойно перебил Чуя, отрываясь от Дазая вперёд на пути в их машин.       — Да что за херня, чёрт возьми... — остановившись позади, Осаму покачал головой.       — Ты это уже говорил, — напомнил Чуя, нажимая на кнопку — тачк приглашающе мигнул фарами и двери потрескались снятием блокировки.       — Если ты так и не научишься флиртовать... — Осаму упал на пассажирское и повернул голову, хлопая дверью их тачка. — Надеюсь, больше этого не увижу. И... Если ты начнёшь встречаться с Лили... Избавь меня от компании с вами, иначе я помру от кринжа.       Чуя смотрел в ответ. Пожав плечами, он хлопнул вторую дверь тачка тоже. И они вернулись в квартиру.

༒

      Конечно, у Чуи был мотив вести себя подобным образом. С визита в кофейню прошло около четырёх дней.       Чуя влетел на кухню, где сидел Осаму. На стойке были чай и Осаму, снова лежащий на своей руке и втыкающий в телефон. Кажется, там он стабильно выискивал объявления о работе. Всегда с разочарованным, невдохновлённым выражением лица.       Влетев, Чуя сходу обратил на себя внимание.       — Осаму, ты галстуки завязывать умеешь?       Осаму заблокировал телефон, откладывая его на стойку. Выпрямившись, он провёл ладонью по лицу и шумно вдохнул. Рука, стеревшая залипание с выражения лица, безвольно упала на стойку, и Осаму, нахмурившись, поднял карие глаза в голубые.       — Чего, блять?       — Галстук, — быстро повторил Чуя, протягивая неукрощённую змею вперёд.       — Тебе галстук? — как-то заторможенно уточнил Осаму, не меняя нахмуренной эмоции.       — Ну. Ну... Я иду в ресторан, хочу выглядеть презентабельно. Галстук дешёвый, господи, даже не спрашивай, но я его купил, правда, поздно понял, что вообще не имею представления, как завязать...       — И давно у нас мусорщики с бандитскими ранениями на лице по ресторанам таскаются? — Осаму сухо усмехнулся, сплывая с барного стула.       Да, царапины после его бритья у Чуи остались. Но большой пластырь на щеке сменился на белый квадратик, значительно хуже прикрывающий глубокий порез. Чуя цыкнул и закатил глаза.       — По великим праздникам, — отмахнулся он, насупившись. — Поможешь с галстуком, нет?       — Странно, что ты подумал, будто я в этом деле мастер или типа того... — Осаму приобнял его за плечо, направляя обратно к выходу из кухни и поясняя: — К зеркалу идём. В ванную.       — Понял, — Чуя бессмысленно кивнул и приподнял уголок губ: в помощи Осаму ему не отказал. Это круто.       Как и обозначил Осаму, они остановились возле раковины. Осаму поставил Чую прямо перед зеркалом, присоседившись к нему сбоку. Он продел беспризорную длинную гладкую чёрную змею за воротник бордовой рубашки Накахары.       — Рубашка у тебя, конечно, дурацкая, — прокомментировал он сразу после.       — На башку свою полу-лысую посмотри, — отозвался Чуя, следя в отражении.       Осаму отвлёкся туда же и отпустил от галстука одну руку, чтобы прошерстить ладонью по отросшим волосам.       — Посмотрел. Чистый секс, ничего особо лысого. Моя причёска более мужская, чем твоя, так-то.       — Угу. Вот и расскажи это другому мужику.       Осаму метнул взгляд на Чую через зеркало. И свободной рукой отвесил ему подзатыльник. Чуя дёрнулся и обернулся на него, метая молнии голубыми глазами. Вроде, до того, чтобы одна из них ответно прилетела Дазаю, оставались секунды.       — Не рыпайся, стой прямо, — Осаму за плечо вернул Чую обратно к зеркалу. — А то я тебе галстук на твою школьную рубашку не привяжу. Пойдёшь, как лох, без галстука.       — Она не школьная, — раздражённо прошипел Чуя, мрачно изучая отражение.       Осаму нараспев начал петь гимн школы, где они учились. Чуя нахмурился и сверлил его через зеркало. На словах «школа — второй дом, здесь мои друзья» он не выдержал и выкрутился, стараясь ладонью влепить Дазаю по тупой башке с короткими ежистыми отростками.       Осаму заржал и посторонился, виртуозно уклоняясь.       — Заткнись, побереги мои уши!       — Уши школьников нежные, конечно...       — Сам ты школьник, сопля зелёная, я-то старше, — Чуя вернулся к тому, чтобы стоять ровно, пока Осаму мучает непослушный галстук.       Осаму скептично поднял бровь, демонстрируя это Чуе через отражение. И снова отнял руку от занятия. Только теперь — чтобы очертить линию роста Накахары.       Чуя поднял руку, локтем безошибочно врезав Дазаю в живот до того, чтобы тот подавился и сложился, пусть и скоро усмехаясь.       — Ауч, — попытался пожаловаться Осаму, но растянувшаяся улыбка с треском выдавала его. — Жестоко.       — Поменьше пиздеть будешь не по делу.       — И уши, и эго у школьников нежные невероятно... — Осаму покачал головой и вроде как полностью ушёл в попытку сделать что-то с галстуком.       Чуя промолчал. Он залип в отражение, поймав себя за интересом к бинтам Дазая. Его — как он выразился, когда оставил Чуе порез от бритвы — «виртуозные культяпки» очевидно воевали с чёрной змеёй, отчего становилось ясно, что опыта явно не привидится. В любом случае, он старался.       В любом случае, Чуя так и не видел, что Осаму прячет за бинтами. Он отчётливо помнил момент, когда в поезде Осаму закатил рукава чёрного лонгслива, демонстрируя абсолютно чистые от повреждений руки.       И то, как сильно это изменилось теперь, с учётом, что Чуя даже не знает, на что произошла замена...       Чуя отвлёкся от этих размышлений на своё отражение. В молчании прошли секунды, которые он нарушил тихим, мрачным и сомневающимся тоном.       — Эта рубашка... правда идиотская?       Осаму бросил взгляд в голубые глаза через зеркало.       — Что?       — Рубашка... — Чуя повторил, но опустил взгляд, и тон его стал тише. — Ну, я же не... не ношу обычно рубашки. Мне казалось, что она... Но если ты говоришь, что...       Он прочистил горло и замолчал, и без того не договаривая половину предложений.       — Эй, приятель, ты чё? — Осаму чуть склонился к зеркалу, стараясь поймать взгляд. — Чуя?.. Эй, в чём дело, ты что, воспринял это так серьёзно или?..       — Да отвали ты, — Чуя отвернулся.       — Ты гонишь, что ли? Ты чё, я же пошутил...       — Да всё, заткнись, я понял. Придурок ты.       Осаму растерянно усмехнулся, бегая глазами по Чуе.       — Э-э... — протянул он, глупо моргая. — Ты раньше не был таким... восприимчивым, что ли...       Чуя с трудом выпрямился и расправил плечи, сталкивая взгляды через зеркало.       — Меньше пиздишь — больше делаешь. Пока от тебя помощи, как от козла молока. Ты завяжешь эту змею сегодня, нет?       Осаму не смог убрать ошарашенную улыбку совсем, когда покачал головой. В его голове и глазах снова стояло непонимание трактовкой «GDWTF». С тем, насколько серьёзно Чуя повёлся на критику его выбора одежды, Осаму остался растерянным. Будто раньше все шутки были восприняты, как должное, а теперь Чуя вроде как... принял это слишком близко к сердцу.       Чуя молчал, и Осаму успел вернуть себе лицо, когда до него дошла вероятная причина такой уступки. Чуя хотел выглядеть хорошо и слишком остро реагировал на намёк, что у него не вышло...       — А ты... — начал Осаму, затягивая завязанный наконец галстук. — Идёшь в ресторан... с кем-то?       — Угу. С Лили.       Осаму перетянул галстук всего одним движением, задушившим Чую через мгновение. Чуя захрипел, машинально подтягивая руки к передавленному атаковавшей змеёй-удавкой горлу.       — Прости! — Осаму шустрыми движениями пальцев размотал узел с решением перевязать заново и больше не допускать такой силы затягивания конечной петли. — Я не специально... Секунду, дай мне секунду...       — Ты в край ебанулся? — откашлявшись, Чуя смотрел на Дазая краем глаза, больше не через зеркало. — Убить меня решил? Сам меня к свиданию побрил, а теперь не пустишь или что?       — Я не специально, — Осаму усмехнулся и покачал головой, наконец, приемлемо разбираясь с галстуком. — Учитывая, что ты смотришь на меня вот так, выкручивая шею, теперь завязано не слишком сильно, и ты можешь крутить рыжей головёшкой туда и сюда. Супер. Пожалуйста.       Чуя, правда, благодарить вслед уже полученному «пожалуйста» не торопился. Он прочистил покалеченное горло и отпихнул Дазая локтем в сторону.       — Умничает, потом чуть не убил меня, потом опять умничает, ага, — он протиснулся через Дазая к выходу из ванной, на ходу бросая: — Зеркало помой, домохозяин.       — А?       — У зеркала внизу разводы. Помой, говорю. Всё равно тебе делать нехер. А я ушёл на свидание, не скучай.       — А... — Осаму смотрел вслед, пока Чуя не пропал в коридоре. После перевёл взгляд на указанные разводы.       Так и завис, плавно размывая и их, и само зеркало в безвольный расфокус. Чуя уходит на свидание, предлагая безработному Дазаю заняться чистотой в их квартире.       Перед этим Осаму слишком резко дёрнул завязки, придушив Чую. Это что, был укол ревности или...

༒

      Осаму, конечно, считал это время вечером, даже не подозревая, что уже ночь. Не слишком глубокая, чуть больше двенадцати, но в квартире без окон даже не проследить за сменой уличного освещения, и, если не проверять телефон, можно почувствовать себя оторванным от мира, живя, фактически, в подвале.       Осаму мог бы лечь спать. Ещё пару часов назад. И не мучать себя излучением заикающегося телевизора.       Впрочем, это его решение «не ложиться спать» не то чтобы что-то значило. Совсем нет. И он вовсе не вздрогнул, когда входная дверь открылась, и Чуя крался по коридору, тихо сбрасывая куртку и считая, что может разбудить Дазая. Который просто не спал. Ни почему, просто так.       Осаму по осторожным шагам отследил, что Чуя сначала зашёл на кухню и выпил там воды. Потом почему-то скрипнула дверца в шкаф, где Осаму держит таблетки — которые почти закончились, следует сходить обновить. Осаму нахмурился, прислушиваясь, но больше ничего не разобрал.       А после Чуя тихо вошёл в комнату, делая своё лицо невероятно удивлённым, будто не ожидал увидеть Дазая вообще в принципе. Когда-либо.       — Я думал, ты спишь, — признался он, проходя ближе.       — Не-а. Падай, посмотрим телек, если не сильно устал.       Чуя фыркнул и скромно улыбнулся, отводя взгляд. Приглашение «упасть рядом» он принял, и Осаму настороженно следил за этим.       — И чего ты улыбаешься?       — А что мне, плакать? — Чуя не посмотрел в ответ, изучая телевизор с помехами, но его улыбка в миг стала шире.       Осаму сощурился на его профиль.       — Ты чё такой довольный?       — Осаму, отвали, а?       — Нет, рассказывай, — он легко пнул Чую локтем под бордовую рубашку. Подняв взгляд, он непроизвольно открыл рот, справляясь с этим только через пару секунд: — Где галстук?!       Чуя улыбался, бросил короткий взгляд в ответ и провёл ладонью по шее.       — В кармане куртки. Не смог его завязать обратно, да и... просить не хотелось.       — Ну, то есть, ты, как минимум, его снимал...       — Осаму, чему ты удивляешься?..       — Лили не такая, — фыркнул Осаму.       — Ммм, — Чуя недоверчиво промычал, не убирая улыбки, и уступчиво кивнул типа «пусть думает то, что хочет думать». — Понятно. Как знаешь.       — Не, погоди... — Осаму заметался взглядом по его лицу, и Чуя посмотрел на него, лениво наклоняя голову в уставшем укоре. — У вас было?..       Чуя прикрыл глаза и кивнул.       И это правда. Замешкавшееся выражение лица Дазая будто прилипло к Чуе с недоверием, но, вспоминая прошедший вечер....       Чуя искренне считал Лили красивой и не жадничал на комплименты. Но. В самом начале разговора он предупредил, что не намерен водить её за нос и на самом деле влюблён в другого человека. Уточнений он избежал нарочно, конечно, ещё бы Лили рассказать, что он влюблён в Дазая — её бывшего сменщика и вроде неплохого знакомого, с которым можно посплетничать, когда как он и самому Дазаю не подумает сказать об этой влюблённости.       Было бы глупо на таком этапе их знакомства доверять Лили и быть уверенным, что она не передаст его слова Дазаю.       Лили была расстроена. Но не слишком долго: поехать к ней после ужина была её инициатива, и даже Чуя просквозил удивлением. Она сама обозначила, что это было без обязательств и не слишком тянула с вопросом, когда Чуя поедет домой. Счастливый после ужина и секса Чуя мог убраться обратно в квартиру к сожителю-другу когда угодно, он свои гештальты позакрывал. Даже кончил — не как во время того неудачного похода в душ с Дазаем.       — Да ладно... — Осаму нахмурился и склонился ближе, слишком громко внюхиваясь в бордовую рубашку. — Воняешь.       — Духами-то её? — Чуя улыбнулся шире, и Осаму выпрямился, сталкивая взгляды.       — Ага. А вообще, по-моему она выше тебя, как тебе, норм было, когда вы обнимались, чтоб ты так провонял её духами?..       — Осаму... — голубые глаза светились, когда Чуя, не убирая улыбки, медленно и загадочно покачал головой. — В горизонтальном положении нет особой разницы в росте...       Осаму подавился воздухом и фыркнул. Его бровь взмыла вверх, и он повторил отрицательный жест головы, но сравнительно резче Чуи.       — Мда... Э, ну... Тебе понравилось, так?       — А она... твоя подруга, да?       Осаму неопределённо пожал плечом.       — Мы долго не виделись до того дня, когда ты меня туда подкинул. Но пока я там работал... думаю, да, мы хорошо общались.       — Ну и как я тогда могу обсуждать с тобой такие вещи про твою хорошую знакомую? М? Это в рамках приличия, как думаешь?       — Я ж не прошу сказать, сколько раз и в каких позах! Просто понравилось или нет.       — Понравилось, — от лёгкого смущения Чуя прикрыл глаза, но всё равно договорил: — Она огонь.       Осаму фыркнул и кивнул на телевизор.       — Не хочешь сходить пошатать антенну, чтоб лучше показывало?       Чуя нахмурился и проследил намеченную Дазаем траекторию. Потом поднял взгляд наверх, пытаясь в голове прикинуть, как выглядит антенна сбоку дома.       — Как я это должен сделать?..       — Ну ты чё, по стенам лазить не умеешь?.. — разочарованно простонал Осаму.       — Э-э?.. Вроде, нет...       Осаму вздохнул.       — Лох.       — Сам лезь тогда, — отмахнулся Чуя, устраиваясь на матрасе удобнее. — Раз ты не лох и умеешь.       — Я не лох и умею, но мне лень, — Осаму улыбнулся и повернул голову к Чуе, почти сразу вернувшему эмоцию после столкновения взглядов. — Мороженое хочешь?       — А?       — Мороженое. Я не ел без тебя, а ты что-то... припозднился. Просто я сейчас в любом случае собираюсь его есть, спрашиваю, нужно ли брать две ложки.       — А... Ну, да, я не откажусь.       — Супер, — Осаму поднялся и двинул в сторону двери из комнаты. — Как раз немного... охладишься. После огня-то. После жаркого времяпровождения. Горячей ночи, ага.       Чуя похихикал, наблюдая за ним, но быстро туда же, вслед, крикнул, меняя тему:       — А где Клауд?       — Глаза открой, узнаешь.       Чуя пробежал глазами по комнате, натыкаясь на спящего в углу на своей лежанке Клауда.       — А. Спишь уже?       — Да, Чуя, сплю, — Осаму вернулся и протянул Чуе ложку. — Или что должен на этот вопрос ответить спящий пёс...       Чуя похихикал и треснул принятой ложкой Дазая в лоб. Осаму цыкнул и замахнулся своей в ответ, но Чуя сгруппировался, слишком театрально защищаясь.       Они смеялись ещё около пары минут, друг другу угрожая ложками. После с открытой банкой мороженого попытались посмотреть барахлящий телевизор, что выходило так паршиво, что вскоре они его выключили и смотрели ютуб с телефона Дазая, держа поочерёдно.       Позднее, когда мороженое было отставлено на пол, Чуя, залипая в крошечный экран, уснул первый, падая на плечо Дазая, проследившего за ним от телефона.

༒

      За весь прошедший месяц Чуя виделся с Лили ещё четыре раза, спал с ней — ещё один. И в последнем как будто было что-то неправильное. Первый раз он был искренне счастлив предложению сделать это, но второй раз, снова предложенный Лили... он как будто хотел отказать. Но почему-то не отказал. Но подумал об этом!       Впрочем, отношения за это время улучшились и с Дазаем. В плане, совсем сразу после произошедшего между ними выросла яма, куда лишний шаг ближе мог привести. Пласт неловкости, смешки, долгие взгляды исподтишка, которые, поймавшись, метались в сторону. Вечное ощущение холода, стабильно затёртый переключатель — «подкрути температуру». Совместное пробуждение на одном матрасе, за чем следовало недоумение нахмуренными бровями первого, кто проснулся.       В квартире больше не упоминался Марк, и как будто стало проще. Они просто общались, шутили, смеялись. Чуя давил свои чувства, как тараканов. Чуя давил и знание о том, что Осаму намерен распрощаться с ним, но до этого момента удавалось держаться за мысль, будто ему это послышалось.       Целый месяц прошёл, отсчитав такой ровный промежуток пренеприятнейшей ситуацией на работе, куда Чуя устроился, когда они уже жили вместе.       Вернулся в квартиру Чуя в расстроенных чувствах. Только закрыв за собой дверь и крутанув защёлку, он поднял взгляд, замечая на кухне Дазая, возящегося у плиты. Осаму обернулся, отвлекаясь от своего занятия, и расплылся в улыбке.       — Хей.       — Привет-привет, — Чуя вздохнул и поплёлся ближе.       — Как земли поел, — рассматривая его, констатировал Осаму.       — Скорее покормили.       Осаму коротко усмехнулся.       — Что случилось?       Чуя дошёл до стойки и опёрся на неё, выводя пальцем бессмысленные линии по поверхности.       — Один перевозчик проебался. А получили все, кто был рядом, когда администрация пришла разбираться с этим делом. И я тоже. Мало того, что наругали, — как школьника! — стены дрожали, так ещё и... Выговор. Штраф. Зарплата у меня будет с ладошку. И это при том что, понимаешь, я не работал даже в ту смену, когда всё произошло! До них вечно через пару дней доходит. И я пытался донести им, что я вообще не при делах, я не работал тогда! Но как думаешь, насколько им на это было похер?       — На все сто, — Осаму сочувственно покачал головой.       — Правильно! Чуваков поувольняли, кого зарплаты вообще лишили, ура, бесплатный рабочий месяц! Мне урезали, потому что я хотя бы не перевозчик. Дебилы. Понимаешь, что это значит, что они персонала лишились? Это я теперь без денег и выходных. И это пиздец, как нечестно, клянусь!       — Ты даже не работал в тот день...       — Вот именно! — Чуя хлопнул кулаком по стойке, смотря на Дазая. — Мудаки, блять. Вата в ушах у них, не слышат нихера.       — Я бы избил их палкой, — важно заявил Осаму, отвлекаясь, чтобы выключить плиту.       — Спасибо.       — Тупые слизни.       — Тупые слизни, — Чуя яростно покивал.       Осаму обошёл стойку и вырос ровно перед Чуей, вопросительно кивая.       — Сильно расстроен?       Чуя поджал губы и отвёл взгляд.       — Трудно не расстраиваться, когда кормят землёй ни за что, — вздохнул он.       — Хочешь обняться?       Чуя вернул взгляд в карие глаза, только своими услышанное и переспрашивая. Не получив отказа, Осаму протянул руки и заключил Чую в объятие, скоро ставшее обоюдным. Чуя, правда, протягивая руки в ответ, залипающе заморгал от неожиданности. Осаму быстро, по-дружески, прогладил его спину ладонью, чуть трепля.       — Не парься. Образуется. — Заверил он. — Ну, и деньги у нас есть. Когда у тебя следующий выходной?       С вопросом он отпустил Чую, отстраняясь. Чуя фыркнул.       — Вообще без понятия. График ещё не перестроили, ещё сколько они будут искать новых сотрудников... Думаю, мне придётся выполнять работу, которая в мои обязанности раньше не входила.       — М. Я хотел предложить сделать, наконец, Клауду ошейник.       Поднятый взгляд Накахары загорелся. Осаму отзеркалил пойманную эмоцию широкой улыбкой, и впервые за долгое время кухня в квартире без окон светилась ярким светом, обещающим, что не всё потеряно.       Даже понимая, что свет был мнимым, Чуя хватался за это чувство, пока они вместе, вдвоём, возились с Клаудом. Чуя уже наловчился с поводком и, казалось, мог справиться с этим с закрытыми глазами.       Осаму в тот день ещё похвастался, насколько отросли его волосы, и Чуя уличил его в использовании всяких штук для ускорения роста. Осаму отмахнулся и быстро покачал головой, пряча взгляд. После вообще отвернулся к Клауду на заднем их тачка. Чуя постарался сдержать улыбку и промолчал, но выводы сделал.       Ни один из них не парился по поводу дисков или флешки в тачку, так что по дороге в мастерскую на окраине делового района Осаму включил радио. Чуя проследил, как длинные пальцы переключают пойманные каналы, после — настраивают волну круглой крутящейся кнопкой. Взгляд его поплыл наверх, к бинтованным запястьям, выглядывающим из-под рукавов лёгкой куртки.       Но, удовлетворившись заигравшим хитом двухтысячных или типа того, Осаму щёлкнул пальцами в воздух, и Чуя спешно отвёл взгляд. Смотря за дорогой, он кнопкой опустил заднее стекло, и Клауд громко зашуршал ближе к окну, за пробившемся в салон ветром.       Теперь Дазаю было сложнее следить за Клаудом в обороте, так что он делал это через зеркало заднего вида. Хмурое небо время от времени пропускало холодные солнечные лучи, и вскоре Осаму спустил стекло со своей стороны окна тоже. Он покачивался под музыку, доносящуюся из пойманной радиопередачи, и в момент выдал, что хотел бы жить в Лос-Анджелесе и ездить на кабриолете без крыши под палящим солнцем, пока на всю округу играет свежее, лёгкое и ненавязчивое кантри.       Чуя улыбнулся, добродушно приподнимая брови, и решил, что на подобный вывод его натолкнули играющие подряд песни MyKey — Monsters In The Dark и Quitting You.       Чуя ответил тихо и скромное «Я тоже», имея в виду вариант, где в тот выдуманный лёгкий мир с ноткой пляжного бриза они переносятся втроем, собранной прямо сейчас компанией, меняя переменные в виде машины и местоположения. Из пыльного города и тесной машины в какую-то свободу, которой им, даже оказавшись лишёнными рамок с первым побегом, так и не удалось достичь. Чуя знал, насколько ему самому не хватает беззаботности и глупостей. Каждая работа, за которую они брались, каждая остановка, не оставляющая их без приключений и вынуждающая их на побег в другие места — всё было не так, как представлялось в голове слово «свобода».       Вскоре из открытого со стороны Дазая окна понесло холодным ветром, и это дуновение напрочь выгнало внезапные мечты.       Чуя опомнился и принял к сведению, что, возможно, в мечтах Дазая менялись чуть больше переменных, и рядом с ним был Марк, а не Чуя. К счастью, с внезапной волной мечтаний Дазая он согласился тихо, и надеялся, что он так и не услышал.       В каморке было узко и пыльно, по стойкам небрежно валялись заготовки ключей, а пожилой мужчина не разбирал, кто к нему заглянул, пока не надел очки с огромными линзами и старомодной оправой. А после они вышли из здания, чтобы по лестнице спуститься вниз к подвальному помещению. Чую прошибло флешбеками с похожей лестницей и пристанищем для бездомных. Его передёрнуло от неприятности воспоминаний, и ноги загудели, припомнив тот побег от раздражённых пламенной, неуважительной речью бомжей. Правда, когда он пожаловался на ухо Дазаю, тот только прыснул: «Было весело».       Да уж, веселее и не придумать. Чуя с недоверием оглядывался, пока они спускались, но внутри мастерской его заметно отпустило. Небольшая комната, уставленная часами на разный лад; вдоль стен стояли стулья, и всего один — вверх ножками. Осаму заострил на нём внимание, показывая пальцем, просто Чуя уже и без того пялился туда же, так что отвлёкся на Дазая с улыбкой, которая была встречена зеркальной. Пацан, который сидел за столом в помещении, когда они вошли, назвал тот стул «козлоногим». Парни отвлеклись на него, указывающая рука Дазая так и зависла в воздухе. Потом они переглянусь. А пожилой мужчина предложил им выкупить этот антиквариат.       Пацан называл мужчину «дедом», и по ним можно было решить, что делает он так вследствие действительного родства. Пацан спросил, что прибывшим нужно было изначально, и уже потом предложил переговорить за козлоногий стул. Чуя уловил в этом намёк «а то вдруг у них не хватит денег» и машинально провёл по лицу ладонью, на месте, где раньше была борода. Будто ассоциации с внешним видом бездомного и безденежного у него проходили через бороду. Которой теперь не было.       Осаму с улыбкой, но грубым тоном предложил пацану заткнуться с такими намёками, и Чуя непроизвольно выдал перевёрнутую улыбку, оценив то, как Осаму не стал мириться с ядом в их сторону. После он же повторил всё то, что они рассказывали владельцу каморки, и пацан вытащился со своего места, рассказывая, что лапку Клауда нужно было испачкать в краске, чтобы получить отпечаток следа, который они хотели поместить на ошейник вместе с именем.       Чуя устроил представление. Внезапно он так сильно разозлился на пацана — имени которого они так и не спросили — из-за плоских намёков в их с Дазаем возможной неплатёжеспособности, что преградил ему дорогу и не разрешил трогать Клауда своими «тощими, грязными ручонками». Пацан обратился к деду, как бы между делом, в воздух напоминая, что подобными моментами занимается он сам, потому что у деда проблемы со зрением — кто не понял по очкам с огромными линзами, делающими глаза через иллюзию пучевидными. Пацан деду, короче говоря, пожаловался на Чую.       И Чуя щедро отсыпал пацану ругательств. Осаму успевал перебрасывать взгляд и подмигивать ожидающему, ничего не понимающему Клауду. На «обиженный мудак» пацан ответил нечто в духе «хотя бы не рыжий», и Осаму перехватил Чую за талию, запрещая метнуться ближе и начать драку прямо в этом крошечном помещении, где под раздачу бы попали все полки, часы и стулья, дай бог, оставаясь в виде щепок.       После мужчине удалось нажать на рычаг «следи за языком» по отношению к пацану, а Осаму старался уболтать Чую пустить пацана к Клауду. Им ведь нужен был отпечаток лапы. Нужен, и катастрофически сильно! Это было действительно важно и символично в том...       Чуя же пацана успел начать презирать. Осаму старался договориться помочь отпечатать лапу, чтобы трогать Клауда как бы побольше, чем незнакомец, что убедило бы Чую поумерить пыл.       Они сошлись на каком-то условии, которое Чуя забыл по причине гуляющей по вискам вспышки злости. Вскоре Осаму опустился к Клауду, пока пацан раскладывал на полу всё для процедуры необходимое. Осаму болтал с Клаудом, типа настраивая на то, что от него сейчас потребуется.       Закончив, пацан сбавленным в дружелюбие тоном спросил, почему у Дазая на руках — бесперерывно тискающих чёрную шёрстку в его поле зрения — бинты. Осаму даже не поднял взгляд, сжимая губы в линию. «А тебя это ебать не должно», — ответил за него Чуя, и именно ему Осаму адресовал зрительный ответ, расплываясь в улыбке. Пацан-то может и постарался исправиться, Чуя — нет. И даже старческий, разочарованный кашель, обвиняющий в чрезмерном злоупотреблении грубостей, не смог переубедить его.       Осаму сам ставил лапку Клауда, куда было положено, пусть и под трещания только ломающегося голоса «Не смажь краску», «И не прижимай сильно», «Но надо посильнее, чтоб был виден отпечаток», «Не забывай, что у него есть когти». Чуя чудом держался на месте. «Чудом» также можно назвать хозяина лавки, где делают и чинят вообще всё, что делается и чинится. Он подвёл Чую на осмотр того самого стула и предложил... подёргать вставшие наверх ножки.       Осаму заржал в голос, и, обернувшись, Чуя, к счастью, заметил, что с той сложной частью было покончено, и от смеха Осаму ничего не испортил. Чуя вернул ему улыбку и, не сводя взгляда, попытался пошатать ножку стула. Та не двинулась, и Чуя начал выслушивать, что, вообще-то, так и должно быть, нечего ножкам шататься. Этот забавный стул был крепким и твёрдо стоял на своих козлоногих, стоило перевернуть. И это несмотря на то, сколько ему лет!       Уточнения про кору, подлинность и неповторимость цвета — стула, ага — Чуя как-то пропустил мимо ушей, и всё уже было готово к «опилочным» работам, где по жетонам для ошейника начиналась гравировка.       Итак, Чуя подумал про перекур, но задал уточняющий вопрос уклончиво: ссылаясь на еду из ближайшего киоска. Работой занимался владелец, а пацан кружился рядом и не упустил возможности просканировать Чую, чтобы бросить ядовитое «Ты не выглядишь так, будто знаешь, что такое еда. Такой тощий. У тебя глисты, рыжий?», и Осаму снова преградил путь, только теперь рукой, как шлагбаумом. И так же миролюбиво, как ранее, сказал заткнуться. Чуя предложил хозяину приструнить невоспитанного отпрыска, но тот ответил «Не кипятись так, ему всего пятнадцать», будто это что-то меняло. Чуе вообще плевать, сколько этому говнюку лет. Вообще-то он так и сказал.       А потом Осаму сам оповестил, что они отлучаются на перекур в ближайшем проулке, и все старания Чуи, вылившиеся в перепалку, почти потеряли смысл.       Осаму ляпнул что-то типа того, что Чуя и тот пацан грызлись на равных, и Чуя, припомнив озвученный возраст пацана...       Осаму ляпнул что-то не то, и Чуя почти затолкал его в мусорный бак в проулке, где курил. Несмотря на то, что на баке не было подписано «для идиотов», как выразился Чуя, и ему пришлось бы жертвовать и работой, и экологией, запихивая тупого Дазая не совсем туда, куда положено.       Им нужен был отпечаток лапы Клауда на одном из двух подвешенных на ошейник жетонов. Это было действительно важно в том, «Сколько хреновых миль он прошёл своими сильными лапами», чтобы догнать их, но это Чуя оставил в мыслях и передал только Дазаю — через многозначительный взгляд.       Чёрный ошейник был подогнан под Клауда и регулировался. Вернувшись к дому, Чуя решил высадить Осаму и Клауда раньше, перед подъездом, а сам должен был поставить машину на парковочное место, которое до настоящего времени оплачивал Осаму.       Осаму возился в кресле, выискивая ключи, когда Чуя первый вышел на улицу и открыл Клауду дверь. Он сел на корточки перед ним и столкнул голубой, побитый жизнью взгляд с преданными собачьими глазами, именно в тот момент повторно понимания, сколько Клауд сделал для них.       Чуя опустил взгляд, разбирая прицепленные жетоны по сторонам. На одном, крупном, — отпечаток его большой и сильной лапы. Второй, помимо адреса и телефона на оборотной стороне, повторял имя — не кличку — прописными буквами: КЛАУД.

༒

Всё началось с телефонного звонка.

      Для Дазая первым стал тот, который его разбудил. Всего через пару дней после того, как они с Чуей сделали Клауду ошейник. Осаму мирно, — безработно, — спал, когда телефон закричал на него, вырывая из сна часов в десять утра. В последнее время он стал чаще злоупотреблять таблетками, и, как следствие, его сон стал хуже, ночи короче, пробуждение — болезненнее, в какое бы время не произошло. Да, это разнилось с тем, к чему привыкли и он, и Чуя, но Дазая парило это только до следующего приёма таблеток. Да и на превышение нормы у него были причины.       В остальном непристойный звонок в непристойном часу боялся быть проигнорированным: Осаму был слишком ленив, чтобы болтать. Он глаз-то не до конца открыл. Один.       Но у него не было оправданий, поскольку матрас всё ещё валялся на полу, соответственно, Дазай тоже, и возможности не взять не было так же, как и оправданий. Правда, приняв, он только вопросительно промычал. Единственный борющийся за пробуждение глаз закрылся, стоило услышать Чую. Чуя — это вроде как что-то спокойное. Не коллекторы, не полиция, не приставы или ещё кто-нибудь...       Осаму действительно успокоился, узнав Чую, так что почти уплыл обратно в сонное царство и почти всё прослушал.       — ...короче, не знаю, насколько это правда, но, на всякий случай... ты знаешь, где можно спрятать труп?       Пожалуй, только после этого Осаму вернулся из сна в реальность и мгновенно открыл оба глаза. Он даже подорвался и сел на матрасе, спихивая одеяло в сторону. Глаза его, широко раскрытые, уставились в пространство.       — Что?       — Господи, я ж объяснил!       — Я не слушал, я спал и, клянусь, Чуя, никак не ожидал с утра пораньше вопроса о том, где спрятать труп!       — Может и нет никакого трупа! Я не знаю... Но. Меня подставили вопросом, есть ли у меня права и отправили на развоз. Потому что чуваков уволили всех почти, я же говорил! Типа поступил звонок, какой-то кипишь, я не понял, но, короче, это дело просто так спихнули на меня! И теперь меня предупреждают. О трупе. Ты прикинь заявиться на место выгрузки с трупом?! Я не знаю, что мне делать, меня отслеживают логисты. Возможно, даже та, которая мне нравится! Какие типа варианты?       Осаму поморгал и выругался.       — Спасибо, — ответил Чуя. — Ты и мне, и ситуации в целом очень помог. Я тащусь со скоростью черепахи и так, надо что-то придумать.       — Надо проверить? — неуверенно предположил Осаму. — Ну типа. Выйди из машины и посмотри в отсек... Как тебя вообще отпустили, легковая и мусорная — это ж разные категории...       — Был бы ты там, знал бы, что всем похер на это. Какая-то сомнительная что ли поездка, да?       — И типа спихнуть на тебя? Ты типа ниже тех, кто перевозит?       — Лол. Да. У них и зарплата больше, и за проёбы увольняют беспощаднее, чем нас. Ладно. Я остановлюсь и проверю, не нравится мне всё это. Перезвоню, если что, будь на связи, ладно?       — Окей, — Осаму для убедительности покивал, — пусть никто этого не видел, — и уже рукой крался под подушку, когда, вздохнув, Чуя завершил звонок.       Рука заползла под подушку, безошибочно цепляя и вытягивая пузырёк таблеток, пока вторая, с телефоном, безвольно упала на колени. Осаму смотрел перед собой, откручивая крышку большим пальцем. Он был небрежным в том, как опрокинул банку возле губ, а перетряска таблеток неслабо отлупила по едва проснувшемуся мозгу. Наспех закрутив крышку и сунув пузырёк обратно, он поднялся и поплёлся на кухню за водой.       С того самого дня, когда Чуя ночью вернулся после свидания с Лили, Осаму хранил таблетки ближе: под подушкой. Потому что тогда, вернувшись, Чуя стянул их из шкафчика и выбросил в мусорное ведро. Так, что даже не закрыл за собой дверцу открытого шкафчика, потому Осаму и слышал только один скрип. Когда Чуя уснул у него на плече, Осаму повторно, но острее уловил от него приторно-спиртовой шлейф. Они с Лили немного выпили вина, и именно это стало оправданием Накахары. Он сказал, что вообще не помнит момент, когда подходил к тому шкафчику, и Осаму сделал вид, что поверил ему: не хотелось ещё одного громкого скандала.       Но, если мы вернёмся в ту ночь, Чуя удивился, потому что решил, что Осаму уже спал. Это наталкивает на выводы.       На матрас Осаму вернулся, усаживаясь и елозя до того, чтобы выдаваться в нахлынувшем волнении. Он как бы смотрел в выключенный навесной телевизор и иногда, от него, — на Клауда.       Ещё Осаму иногда курил травку. Чуя как будто бы по большей степени забыл, что приобретал её когда-то, но Осаму имел это в виду и, как минимум две старые, давнишние ночи подряд сплывал из квартиры и ключом открывал багажник, не открывая тачк. Мрачные мысли трава приглушала, и всё становилось проще. Даже пропадали укусы совести по поводу того, как Осаму прячет таблетки, когда курс в две недели закончился. Дальше по выписке было сплющенное «продолжить, если боли не перестанут беспокоить», ага. «Не превышая норму и после» — уже размашистой припиской кричала бумажка с рекомендациями.       Но писака, который давал эти рекомендации, не был на месте Дазая и даже представить не может, насколько ему херово без этих таблеток.       Так что позже Осаму начал скрывать, что принимает таблетки. И тогда же он спросил у Чуи про траву, обещающую снимать тяжесть в голове и зажимы в теле. Чуя сам признался, что забыл про неё. После притащил из багажника.       Тогда их ждало открытие в новой квартире. Из кухни можно было выйти в какой-то тупой проход, раньше обоюдно считавшийся тупиком, ошибкой строительства. Но, пока Чуя ходил за завёрнутой в бумагу травой, Осаму пошарился там с включённым фонарём — ни лампы, ни другого света там не было — и отрыл дверь, ведущую в крошечную и — на тот момент — пустую кладовку. Помещение действительно небольшое, но оно как минимум было и, как максимум, стало понятным такое неравное распределение квартир. Две на одной, одна — на другой стене. Потому что «всем по кладовке» в таком «не развернуться» подвальном этаже — было бы слишком жирно.       Короче, они узнали, что у них есть кладовка и начали хранить там траву, количество которой редело стремительно после решения Дазая делать вид, что это — единственное лекарство, которое держит его на плаву. На деле же, он и долбил таблетки, и закуривался. Всё у него было в шоколаде с такими дозами двустороннего эффекта.       Осаму смотрел в выключенный телевизор и ждал перезвона от Чуи с его неповторимой и неожиданной ситуацией на работе. Он бросил взгляд на телефон, непроизвольно понимая момент, в котором всё у них сейчас с Марком имеющееся началось со звонка.       Когда они сбежали из лагеря, Осаму был намерен забыть про свою мимолётную, лагерную симпатию. Он искренне ответил Чуе в отеле, что «справочник с кодами и индексами штатов им не понадобится», потому что даже не надеялся. Просто тогда Марк позвонил на свою сим-карту, вставленную в телефон Накахары, сам. Всё началось со звонка.       Чуя устраивал истерику за истерикой. Первая — ревностная, как понял Осаму. Он выгнал Дазая избавиться от сим-карты, чтобы тупой Марк больше никогда не смог дозвониться. И Осаму спустился вниз выпрашивать ключ для слота, но нарвался на русских, с которыми заобщался, которые после вместе с ними перебрались через границу и бла-бла-бла, сейчас не об этом. Вытянув карту тогда, Осаму её себе оставил. Марк был у него на связи, но звонить на ровном месте казалось глупостью.       Обстоятельства вынуждали. Снова русские, приграничный бар, необъяснимая сила, тянущая Дазая обратно туда на следующий день, труп дилера, полицейский участок, в воспоминаниях — ровные черты лица Марка, усмехнувшегося набок после рассказа о Канаде, где он жил и перебрался в штаты без родителей. Он не мог не позвонить ему. Уличив момент, когда Чуя натрещится с Амандой.       Впрочем, на звонках потом всё и завязалось, и Осаму принимал к сведенью «Я не могу сейчас приехать в Канаду» от Марка. Потому поехал сам. Как бы заодно. Как бы заодно забрать деньги.       Осаму сидел и ждал звонка от Чуи. Его голову — с уже немного отросшими волосами! — посетила вопросительная мысль, сможет ли он уничтожить один косяк до момента, когда Чуя перезвонит.       Но нет, никого косяка, Чуя позвонил ровно в этот момент, и Осаму даже несчастно вздохнул, принимая.       Поначалу Чуя вывалил в динамик какую-то кашу трясущимся на панике голосом, и Осаму проморгался, честно отвечая, что нихера не понял.       — Короче... — Чуя выдохнул и помолчал. — Короче, я не знаю, что мне делать.       — Ты нашёл что-то в баках?       — Что-то! — Чуя рассмеялся в голос приступом. — Что-то с чем-то, ага...       После он начисто замолчал, и это вышло резко, внезапно. Осаму проверил связь, но Чуя отозвался, что он здесь.       — Ты можешь приехать? — невпопад спросил он, заикнувшись.       — Как? — Осаму нахмурился.       Чуя смеялся снова.       — Я не знаю! Но я не могу свернуть с маршрута, Осаму, логисты, путь выстроен на компьютере, мне надо ехать до точки, за мной следят!       — Так. Так, заткнись и успокойся!       — Ага, — Чуя пропустил нервный смешок снова. И приткнулся, будто каждый такой раз накрывал себе рот ладонью и плотно сжимал губы: Осаму не слышал, чтобы он дышал.       — Я пытаюсь думать, — сказал Осаму, когда пауза затянулась.       — Круто, — на рваном выдохе отозвался Чуя.       — Ты не можешь свернуть... А я не умею водить.       — Угу.       — Я могу приехать на автобусе и дойти пешком, но... что делать потом... — Осаму размышлял вслух, он не спрашивал это у Чуи.       — По-моему... — нарушил следующую паузу Чуя. — По-моему, там по пути есть эта... этот...       И эта, и этот, несомненно. Осаму незаметно, но уступчиво кивнул и ждал продолжения мысли: пусть Чуя соберётся, паника сквозит от него через телефон.       — Херня, которая дробит мусорные отходы, — наконец, Чуя придумал этому обозначение. — Такие, знаешь... Как сказать, частные, наверное, при домах больших на одной улице. Огромный чан в земле, куда сбрасывают отходы, там их перемалывают и сплавляют... хер его знает, куда, но это явно против экологии, и к моей работе такие штуки вообще не относятся, просто, ну, знаешь...       — Я понял, Чуя, конечно, я у таких тусовался когда-то.       Конечно, Осаму ведь всегда жил в штатах. И с Майком и остальной компанией они шатались и по более сомнительным местам. У Осаму было невероятно удивлённое выражение лица, когда кто-то из парней рассказал, как работает огромная штуковина. Осаму напуганно спросил, что же будет, если упасть туда. Парень пожал плечами, мол, «увы».       Но Майк тогда пояснил, что отходы не дробятся в ту же секунду. Вроде как, механизм — лезвие внизу ямы — заводится от то ли кнопки, то ли рычага, которые имеет главный мусорщик по улице.       — Что делал?.. — недоверчиво переспросил Чуя. — А если упасть туда?       Осаму хмыкнул. Такой вопрос посещал его тоже, но сейчас это не слишком важно.       — Так. Чуя.       — Угу.       — Угу. Так... Там труп?       Чуя заржал снова.       — Я бы сказал... частично.       Осаму нахмурился и промолчал.       — Но суть в этом, да, — Чуя выдул воздух, стараясь успокоиться.       — И это не будет слишком подозрительно для логистов? Ну, я имею в виду, докатиться до того места, где дробилка.       — Я уже подозрительно долго стою на месте, мне сейчас будут звонить. Но я не могу сказать, что заглох, как минимум, не здесь. Потому что вышлют помощника, понимаешь? Но я могу остаться на том месте, где дробилка, нет, не совсем там, на дороге, туда, ну, пешком, понял?..       — Успокойся.       — Угу.       — Хорошо, — помолчав, сказал Осаму. — Ты точно знаешь, где это?       — Да, но могу ещё и свериться с картой...       — Смотри, ты говоришь мне, где находишься, я куплю перчатки и доберусь на автобусе, потом пешком, и мы туда поедем, идёт?       Чуя молчал секунды.       — Хорошо. Мне нужно ехать всё это время, чтоб не стоять на месте. И... кроме перчаток. Маски. У таких штук могут быть камеры, знаешь, наверное...       Знает — это было одно из первых привлечений Майка.       — Угу. Но... Я так подумал, это ж не твоя ответственность, не?       — Была ли моя ответственность, когда я получил за тот день, когда даже не работал?! Логисты видели меня, а как это вышло — никого, тем более, на конечном пункте, не волнует! Осаму, я получу срок, что бы я не пытался сказать в своё оправдание, надо избавиться от этого, слышишь, расчленённого трупа в мусоровозке, которую веду я!       — Я понял, понял, успокойся. Успокойся, и веди ровно, чтоб без аварий.       Осаму осёкся и поджал губы. Чуя смеялся, но теперь сквозь порыв проступало нечто, схожее с всхлипами.       — Чуя, пожалуйста. Возьми себя в руки, я скоро буду.       — Спасибо, — дрожащим голосом ответил Чуя и сбросил вызов.       Он привалился головой к кузову, запрокидывая голову к небу, и зубами зажал нижнюю губу, чтобы унять её тряску. Он дрожал весь, стараясь принять происходящее и выбрать день, когда он пойдёт писать заявление на увольнение. Или проще сбежать — тоже вариант.       Он посмеивался, отпуская губу из плена, и на лице проступила улыбка, пока он скатывался вниз по траектории. Достигнув асфальта, он спиной прижался к грязной машине, заглушённой прямо посреди трассы, и постарался успокоиться. Но на телефон поступил звонок от логиста.       Чуя тащился по трассе со скоростью черепахи, и внутри непрерывно стучало волнение быть остановленным. Такого не происходило, но навязчивый страх овладевал мозгом, и Чуя параллельно с вождением наклацал в навигатор на телефоне более точное обозначение места с дробилкой, пусть пальцы его плохо слушались и дрожали. Большой навигатор, пристроенный на передней панели в держатель, повторял маршрут, выстроенный логистом через компьютер, и Чуя отвлекался на него от телефона, от него — на дорогу, и в голове его была каша.       Он и понятия не имел, сколько прошло времени, когда Осаму позвонил ему. И сколько прошло до того, как он встретил его, бредущего на своих двоих вдоль трассы, по только условно называемой «тротуарной» части. Чуя остановил мусоровоз рядом с Дазаем, бросившим условный вызов — Чуя уже давно не болтал с ним, только держался на проводе.       Чуя открыл пассажирскую дверь, и Осаму отвёл её подальше, второй ладонью упираясь с другой стороны, чтобы подтянуться в салон, находящийся на высоте. Чуя протянул ему руку, и Осаму быстро принял предложенную помощь. Так он забрался внутрь и хлопнул за собой дверь.       Секунды они ехали молча.       — А так, знаешь... и не воняет, — вскоре сказал Осаму.       И Чуя перебросил на него взгляд от дороги. И нахмурился.       — Ты накуренный?       — Что? — Осаму нахмурился тоже: как раз раскурить косяк ему звонок Чуи и помешал. — Почему?       — Слишком медленно говоришь, — Чуя вернулся к дороге и, не смотря, нашарил заблокированный телефон. — Или это я слишком быстро... из-за нервов. Короче. Я вбил точный адрес в телефон — не по офисному же навигатору — и... это... посмотри, пожалуйста.       Если он об этом, то это действие таблеток, которые, конечно, для него Осаму «бросил». Осаму послушно принял и разблокировал телефон — у Чуи нет пароля. Или он снял заранее. Или ещё с момента, когда он хотел отдать его Дазаю перед автобусом в лагерь.       — А так, конечно, не воняет, — продолжил Чуя. — Там всё... всё в пакетах, а они в баке, а баки в багажном отсеке, а багажный отсек отделён от нас перегородкой...       Чуя правда говорил торопливо, так что Осаму сможет скрыть, что и в этот раз принимал таблетки.       — Вот, — Чуя рукой указал на большой навигатор. — Ехать я должен исключительно по этому маршруту, не сворачивая. Мне и так уже звонили.       — Так тут поворот в съезд... — изучив карту на телефоне, констатировал Осаму. — Хотя такая дура всё равно там не проедет...       — Что делать?       — Дай мне подумать, — отмахнулся Осаму, скоро уточняя момент, куда упёрлись его думы: — Тебе нужно подъехать туда ко времени?       — По идее, да, но, если опоздать, ничего особо страшного, как минимум, не для меня. Не мне получать. Тому, кто ответственный за этот перевоз — возможно.       — Смотри, нам до туда, по идее, пешком от машины, если бросить её на трассе, чтоб не съезжать...       Лицо Накахары преобразилось в гримасе, и он яростно замотал головой.       — Чёрт возьми, блять. Мы будем трогать это своими руками.       Осаму оживился и заполз в карман джинсов, демонстрируя оттуда перчатки, купленные в аптеке, которая была закрыта, когда Чуя сбежал из квартиры после ссоры. Да, Чуя смотрел на ту же аптеку, но вокруг было закрыто вообще всё, кроме заправки.       — У нас есть перчатки, — Осаму правда попытался приободрить его своим бодрым тоном.       — Слава богу, наверное? — саркастично и вопросительно ответил Чуя. — Чёрт. Надо увольняться.       — Успокойся. Просто сделаем это, дальше видно будет. Я-то с тобой.       — Спасибо...       — От трупов мы с тобой ещё не избавлялись, — Осаму осторожно усмехнулся, стараясь сбить с Накахары пласт переживаний. Но это правда: трупы они оставляли за собой, никак не убирая, или, например, натыкались на них уже после, типа того дилера у бара, но вот так, чтобы решать, куда сбросить...       — Иди нахер, — Чуя рассмеялся. — Весело тебе.       — Как и тебе, — заметил Осаму. — Будет, что вспомнить...       — Нахер иди, Осаму.       Осаму легонько толкнул его в плечо. Чуя ответил средним, — дрожащим, как и вся рука, — пальцем.       На развилке Чуя свернул по навигатору, успешно влетая в обозначенную логистами сторону. По той дороге оставались смешные шаги до места, где они могли бы свернуть, сбиваясь с маршрута. Чуя проехал ещё немного и остановился, стоило Дазаю повторно сказать ему: «Успокойся». Чуя заглушился, хотя это стоило дальнейших вопросов, и глубоко вдохнул, прикрывая глаза. Осаму протянул ему перчатки, натягивая после свои, и первым предложил покинуть салон.       Дальше как в тумане. Бак в отсеке — на бок, снова. Треск сдвинутого держателя, пакеты валятся, Чуя быстро выругался и отвернулся, получая вслед заинтересованный взгляд карих глаз. Осаму первым подобрал пакет и даже пошарил через него пальцами по содержимому, за что Чуя назвал его то ли оленем, то ли дятлом — уже трудно вспомнить. Чуя обозначил количество найденных пакетов трясущимся пальцем, и они похватали по два на первый заход. После двинули в сторону дворов, продолжающихся лесным массивом. Это было на отшибе, и по трассе вообще-то можно было выехать за пределы города, пригостеваться к соседним деревням.       Осаму вёл, в этом не было удивления. Изучив карту за время поездки, он отчётливо наметил путь и шёл впереди. Чуя имитировал приступ тошноты, Дазая подташнивало тоже, но он был уже в достаточной степени набитый таблетками, чтобы у него успешно получалось душить интерес и любопытство. Дазай не тошнился, потому что не заглядывал в пакеты. Он только молча помогал переносить. Пешком, правда, до дробилки они шли как будто очень долго, а палец то и дело проезжался по пакету, вычерчивая содержимое. Твёрдое и — понятно даже через пакет — склизкое.       Добравшись до дробилки, Осаму первый сбросил пакеты и после оттряхнул руки. Чуя повторил за ним, и его передёрнуло от плеч повторным дрожанием по всему телу. Тут-то Осаму и вспомнил, что они забыли про маски, и Чуя посмотрел на него так разочарованно, как никогда, наверное, ранее не смотрел, ломая брови. Но, впрочем, решил Осаму, камер тут может и не быть из-за дикости местности типа лесного массива рядом. Майка в своё время чуть не поймали в более оживлённом, что ли, районе, и вообще, это было в штатах.       Вернувшись к мусоровозке, они всё же исправились, натягивая маски уже несколько привычным образом, как после побега из лагеря. Потом ещё один заход: ужасно кружилась голова, ком стоял в горле с несвоевременным осознанием, чем они занимаются. Осаму думал о траве, о таблетках и о Чуе: лишь бы тот не потерял последние остатки своего рассудка и не закатил истерику. Вести-то в любом случае ему: Осаму не умеет. И, дай бог, он останется в своём уме по завершению.       Когда последние — по словам Накахары — пакеты были выброшены, Чуя ухватился за край чана мусородробилки, и, казалось, его ноги подкосились. Осаму нарисовался рядом, за подмышки подтягивая его на «стоять чуть ровнее». Чуя обратил внимание и несколько раз тяжело сглотнул; наверняка вязкую и солёную слюну, если мы возвращаемся к тому, как его тошнило.       Чуя вздохнул и покачал головой. А после выругался.       — У тебя после этой перевозки есть ещё какая-то работа?       Чуя рассеяно пожал плечами.       — Ну... По идее, после мне надо вернуться обратно.       — Нахер их. Хочешь поехать в квартиру и покурить немного травки, чтобы как-то это всё... немного успокоить?       — Больше, чем что-либо ещё, — Чуя легко покивал. — И выпить.       — Отлично. Тогда разберёмся с перевозом, и автобусом отправимся в квартиру. Ты чего?       Просто Осаму заметил, как, выбросив снятые перчатки в ту же дробилку, Чуя закрыл лицо с маской ладонями и снова принялся качать головой.       — Да что за херня, чёрт возьми...       — Эй, — Осаму поравнялся — перчатки его тоже улетели после завершения «работы» — и приобнял Чую за плечо, прижимая к себе без особого сопротивления. — Тихо. Перевоз, потом трава, алкоголь и отдых, идёт? Но... Я всё-таки прослушал, как это получилось, если с самого начала...       — Всё началось со звонка, — глухо отозвался Чуя, безвольно болтаясь в одностороннем объятии.       Осаму трепал его плечо и носом разобрал рыжие пряди, пока слушал краткий пересказ переполошившего мусорную компанию звонка. И уже тогда он знал, что к этой истории они неизбежно ещё вернутся.

༒

      После жуткого происшествия, Чуя довёл тупую фуру до положенной точки и сдал накладную. А потом они с Дазаем на автобусе добрались до квартиры, и пока Чуя крутил косяки, Осаму метнулся за пивом. Чуе звонили с работы из-за того, что он так бесчестно слинял, но Чуя уже был достаточно надравшийся, чтобы слать начальство нахер и надеяться, что хотя бы за это его точно уволят без заявления по собственному.       Но нет. Его мало того, что не уволили, его и по собственному увольнять не хотели: разогнанный после первого проёба персонал не удовлетворял должной работе, а банкротиться, по-видимому, главным не хотелось. Чую вообще ни при каких обстоятельствах не хотели отпускать. И даже угрожали, что уйдёт он только по статье, но это сразу в суд, а оттуда, с его-то средствами на адвоката, — сразу в тюрьму. Такой расклад Чую не устроил, и он приткнулся. Продолжая работать на месте, где больше подобных инцидентов не происходило, да и вообще, начало казаться, что половина работников, работавших в тот день, просто выдумали это под действием галлюциногенных грибов или типа того. Но Чуя знает и помнит, что это было на самом деле.       Впрочем, спустя неделю или чуть больше, он снова вернулся в почти ровное моральное спокойствие. Дазай часто курил траву, разве что, именно это расстраивало Чую всё прошедшее время. Но он был рад, что Осаму хотя бы перестал закидываться таблетками. Правда, слабо верилось в эту его стойкость на их счёт, но Чуя допускал её и допущение это принимал, учитывая внезапное его пристрастие к траве.       Если говорить о том, что Чую прошедшее время действительно радовало... Клауд. Он же самый лучший пёс в мире. Пушистое облако, ради которого Чуя поубивает всех вокруг. Чуя даже уставшим после работы никогда не отказывал ему в прогулке и время от времени продолжал таскать ему вкусный корм в пакетиках. Денег у него было не слишком много из-за ситуации на работе, и он размышлял о подработке, раз отпускать из мусорной компании его не хотели. Так что он воровал, да. А деньги были у Дазая, и он никогда не жалел их ни на Чую, ни на Клауда.       Вот так, вернувшись с работы в мрачных чувствах, — под конец смены его прошибло ужасное предчувствие, подмывающее кости неприятной ломотой, — Чуя позвал Клауда. Осаму, по идее, тоже был в квартире, но в первую очередь Чуя соскучился по псу. Без обид, бро-Осаму.       Клауд, правда, в этот раз не отозвался и не выбежал навстречу, радостно виляя хвостом. Чуя тяжело вздохнул, чувствуя груз в районе груди и понимая холод квартиры повторно. Он решил пройти по обычному ритуалу, где сначала по возвращении моет руки после работы.       Открыв дверь в ванную, он застыл, широко раскрывая глаза. Там же, на полу рядом с раковиной стоял Клауд, гавкнувший Чуе что-то на собачьем. Чуя лишился дара речи, поэтому только после голоса Клауда Осаму, еле державшийся на ногах возле раковины, в которую крепко вцепились его руки, повернул голову в сторону двери. Его тошнило, и он дрожал, это всё было понятно невооружённым взглядом. А ещё Осаму выглядел измученным и каким-то серым, что касается цвета лица.       — Чуя... — слабым голосом выдавил он, медленно сползая на пол. — Позвони в скорую, пожалуйста...       Он прислонился спиной к стене напротив раковины, распластываясь по полу из сидячего положения в почти лежачее. Как бы повторяя его просьбу, Клауд подал голос. Типа «Шевелись!».       — Что за херня, чёрт возьми... — в воздух выругался Чуя, но ответа требовать не стал. Он быстро вылетел в коридор, подобрал телефон и думал выйти из квартиры: связь везде лучше, чем в подвале, очевидно.       Но, вместе с тем, это означало отвести взгляд от мучающегося каким-то недомоганием Дазая. Так что Чуя вернулся к двери в ванную и придерживал её, не сводя взгляда с Дазая, пока трещал по телефону и старался держать свой голос ровным.       А потом он пооткрывал все двери, чтобы сотрудники скорой смогли как можно быстрее попасть в квартиру. Клауд держался с Дазаем, едва остававшимся в сознании, и Чуя пришёл ему на помощь. Он бил Дазая по щекам, болтал с ним, включил воду в раковине и перебежками промыл ему лицо, стирая так же упоминания прочищения желудка. Противным это не было: как минимум, не после того, как в отеле он самолично вызывал ему рвоту, заталкивая пальцы в глотку и отмывая.       В общем, к приезду скорой он Дазая относительно подготовил, даже напоил водой, пусть и через сопротивление.       И Дазая с отравлением забрали в больницу. Там ему промыли желудок и переодели в больничную рубашку, так как по пути, в машине скорой, его стошнило на себя.       Чуя забрал пакет с грязной одеждой и у стойки — уже вместе с оклемавшимся и прокапанным капельницей Дазаем — забирал его карту и выписку. Осаму переминался с ноги на ногу, лицо его не теряло болезненный серый оттенок. На вопрос о том, кем Чуя является пациенту, он, не задумываясь, ответил «брат», благо, сразу после они оттуда ушли, и никак оправдывать это не пришлось.       Скорая помощь не такси, поэтому отвезти их с Дазаем в больницу они отвезли, а возвращаться придётся на своих двоих. Или на автобусе. Короче, высыпавшись на улицу из отделения, у них не было чёткого плана по возвращению в квартиру.       Чуя мрачно вздохнул, пальцем разглаживая карту с противопоказаниями, куда настойчиво пялился всё время, чтобы не смотреть на тупого Дазая, плетущегося рядом. Это не изменилось, даже когда Осаму прочистил горло, надеясь получить внимание.       — Эй, Чуя... — всё же позвал он, когда Чуя продолжил игнорировать его.       — Что? — это было резко, с очевидно грубым, раздражённым подтекстом.       — Ты злишься на меня?       Чуя остановился в момент, будто дальше проходить мешала невидимая стена, и развернулся к Дазаю. Он сверлил его с открытым укором и молчал какое-то время, сжимая челюсти, вероятно, как раз от накатившей злости.       — Ты это специально? — выплюнул он после паузы.       Осаму вопросительно поднял брови, и его глупое выражение лица в достаточной степени переспрашивало услышанное, чтобы Чуя продолжил.       — Ты специально наглотался таблеток? Ты умереть хотел?       — С чего ты вообще?..       Чуя не дал договорить — замахнулся и ударил по плечу его же медицинской картой с противопоказаниями.       — После того, что ты говорил про... смерть... после выписки. Ты говорил, что, вроде как... Короче, вот с того дня весь тот твой бред. Это выглядит, как чёртова попытка самоубийства!       — Не кричи на меня! — выпрямившись, Осаму крикнул в ответ.       — Объясни мне, что произошло!       — Я сказал: не кричи!       Чуя поджал губы и посмотрел в сторону. Замолчать совсем — это типа равно «перестать кричать»? Как будто бы да, и Осаму сделал глубокий вдох, прежде чем начать.       — Ты крал мои таблетки.       Чуя посмотрел в ответ, но продолжил молчать.       — Оправдания? — Осаму вскинул бровь.       Чуя пожал плечами, не нарушая паузу. Он смотрел в карие глаза твёрдо, непоколебимо, будто в услышанном ничего не задевало его совесть.       — У меня не было вариантов, кроме как прятать от тебя мои же таблетки, к которым ты тянул свои руки—       — В своём желудке решил спрятать? Все разом? Умно. Походу, тебе реально что-то лишнее вырезали.       — Не так было. Сначала я просто... накурился до тошноты и... думаю, из-за травы же, забыл, что уже принимал таблетки. Я правда не нарочно превысил дозировку, клянусь, я не хотел.       Чуя прочистил горло и вопросительно кивнул.       — Где ты взял таблетки? Больше месяца прошло, курс закончиться успел дважды, а вообще-то, вроде, трижды, да, месяц и две недели прошло, вот столько. Рецепты должны закончиться.       — Они... — Осаму замолчал и зажевал нижнюю губу, бегая взглядом.       — Говори, — Чуя широко, добродушно, открыто и насмешливо усмехнулся. — Давай, блять, скажи, что с рецептами.       — Ненастоящие. Подделанные.       Чуя заржал, качая головой, и выругался. Осаму смотрел на него в ответ, ломая брови, и был готов к тому, что Чуя сказал следующим моментом, наставляя на него указательный палец.       — По моим стопам идёшь, понимаешь же?       — Это другое, — Осаму был готов, но не согласен, поэтому быстро покачал головой.       Чуя, правда, похихикал снова.       — Ну конечно, — съязвил он. — Ага. Нет. Это одно и то же, я так же начинал. И, клянусь, Осаму, тебе пиздец, если не слезешь. Дальше будет хуже. И я знаю, о чём говорю.       — Ну, нет, это не одно и то же. Я, Чуя, хотя бы никого не убивал.       Чуя замолчал, стискивая челюсти и не сводя взгляда, который через секунды Осаму не смог выдержать и отвернулся от испытывающих голубых глаз.       — Какой же ты мудак, Осаму, — после паузы сказал Чуя и первый вернулся к начатой траектории. — Впрочем, похер. Я тебе не мамка, распоряжайся своей жизнью, как хочешь, мне плевать, вообще до пизды.       — Спасибо за разрешение жить свою же жизнь, — фыркнул Осаму, направляясь следом за ним.       Чуя обернулся, чтобы ещё раз треснуть его по плечу картой. Вскоре они вернулись в квартиру, но Чуя уже тогда знал, что ему не следует терять допущение самоубийства до конца. Не сейчас, пока у Дазая есть планы и цели, парень, друг и пёс, но... Уже тогда Чуя знал, что это повторится.

༒

      Время растянулось толстым оголённым проводом. Как наэлектризованный шлагбаум, что не обойти. И, казалось, за ним Чуя не видел ничего, кроме тумана, дымки, сквозь которую слово «будущее» осталось непроглядным. Тьма, холод, туман, туман, как в Сайлент Хилл в скверное его время: когда даже не представляешь, что тебя ждёт впереди.       Как будто бы ничего. Мутная сажа вокруг, и даже через грязные стёкла видно лучше. Ограничитель убьёт, стоит выйти за пределы — время растянулось оголённым проводом.       Так Чуя и не знал, как должен себя чувствовать, когда до назначенного Дазаем времени осталась неделя или чуть меньше. Он болтался на кухне, внезапно осознав себя за этим мрачными мыслями снова. Также он осознал, что бесполезно пялился в навесной шкаф — тот, что рядом с тем, где Дазай хранил таблетки.       Вздохнув, Чуя машинально обернулся и глазами встретился с внезапно нарисовавшимся Дазаем. Дыхание перекрыло, как от испуга, на деле — от неожиданности.       Осаму поджал губы и медленно, крадучись, подошёл к стойке.       — Привет, — ляпнул Чуя и развернулся к шкафу, подцепляя банку ореховой пасты. Они уже виделись сегодня, это вышло как-то автоматически и глупо. — Хочешь... пасту ореховую?       — В смысле?       — Ну, в смысле. Бутерброды делаю.       — А. Круто.       Чуя помолчал, но спустя секунды обернулся через плечо и вскинул бровь: ответа на вопрос не было.       — А. Да, спасибо.       — Сколько? — Чуя зашуршал батоном, нарезанным на квадратики.       — Один, наверное? — Осаму не звучал уверенно, он так очевидно мялся, что больше к нему поворачиваться Чуя не хотел, чтобы не столкнуться неловкостями и ненароком не начать меряться.       Чуя и отвечать не хотел, только кивнул, не зная, было ли это заметно.       Получившуюся закуску он сложил в тарелку и подтянул к стойке, снова оставаясь от неё по разные стороны с Дазаем. Какое-то время тишина не нарушалась даже вопросом, нужно ли что-нибудь к приторной ореховой пасте, чтобы она не засыхала глиной во рту. Чуя кивнул на тарелку и подобрал свою порцию.       — Спасибо, — повторно сказал Осаму, бегая глазами, и забрал бутерброд.       — Кончай с этим, — прожевав, ответил Чуя. — Куча благодарностей. Как чужие люди, правда.       — Мм. Было бы прикольно купить тостер, да?       Чуя снова поднял бровь. Вздохнув, он уступчиво кивнул, но что-то в ореховой пасте всё равно было вязким и нежевабельным.       — Может быть.       — Мы можем купить. Ну, типа. Это не проблема.       Осаму многократно покивал, выдаваясь в волнении. Чуя застыл в его глазах и чувствовал, как что-то внутри рушится.       — Можем и купить, — он прервался на вздох. — Осаму.       — Чуя, — перебил он своё имя.       На том замолчали снова. Разглядывая друг друга, как незнакомцы в комично плохой комедии, где после вечеринки просыпаются в одном доме в другом городе, от которого оба изначально были далеко.       — Говори, — Чуя небрежно пожал плечом, но голос выдавал внутренний треск, разлом, слабость, разбившую его уверенность вдребезги.       Осаму сложил свободную ладонь на стойку, следя за этим, только после поднимая взгляд обратно на Чую.       — Позаботься, пожалуйста, о нашем пушистом.       Чуя опешил. Вопросительно склонил голову вбок и ни на секунду не разобрался, какую эмоцию хочет продемонстрировать.       Осаму вздохнул.       — Слушай... мм. Такое дело. У отца Марка аллергия на шерсть, у него самого тоже, но не так ярко выражено. Просто в любом случае мы будем жить у его родителей, так что... я не могу забрать Клауда.       Чуя моргнул. Он правда сделал такой выбор? Он предпочёл Марка не только ему, но и... Клауду? Псу, который чудом выжил в аварии и годы бежал за Дазаем, спасая его? Таблетки наглухо устранили в нём всё человеческое.       Когда Чуя не ответил, Осаму продолжил:       — Надеюсь, вы останетесь в этой квартире. Она оплачена на год вперёд, помнишь?       Чуя кивнул, но это был самый ленивый кивок в его жизни.       — Я надеюсь иногда приходить, — Осаму неловко усмехнулся и отвёл взгляд. — Ну, типа. Надеюсь, ты не против.       — На две семьи типа хочешь жить.       — Прекрати, — Осаму прикрыл глаза ладонью и покачал головой. — Я просто не хочу бросать—       — Клауда, — перебил Чуя. — Клауд тебе важен, да, если бы не он, ты бы и меня выгнал, и все способы связаться оборвал, клянусь, блять, богом.       — Это не так, — возразил Осаму, убирая руку от лица, но вышло неубедительно. — Нет, Чуя, я бы так тебя не оставил, мы не чужие люди, просто—       — Просто что? Говори. Говори всё, что хотел.       — Нет. Не сейчас. Ещё рано.       — А когда?! — Чуя крикнул и непроизвольно ударил кулаком по разделяющей их стойке.       — Успокойся.       — Выскажи мне всё, что хотел, чёрт возьми, хватит вести себя, как загадочный кусок дерьма!       — Не кричи, прошу...       — Я прошу тебя поговорить со мной, у тебя и с башкой проблемы, и со слухом! — Чуя раскричался; казалось, подвальные стены дрожат на всём этаже, и дом вот-вот рухнет.       — Сейчас не время, — неизменно противно-спокойно ответил Осаму, пальцем очерчивая края тарелки с брошенными, недоеденными бутербродами.       — О, вот как! Замечательно! Но, знаешь, чего сейчас время?! — Чуя пнул барный стул, по кухне разнёсся громкий гул падения. — Время послать тебя, идиота, нахер! Пошёл нахер!       Чуя ещё раз долбанул по стойке, после, по пути из кухни, — по стене. А потом получила и дверь.       Осаму с сожалением прикрыл веки и глубоко вдохнул.

༒

      Больше Чуя с ним разговаривать не хотел. Время бежало, Осаму не чувствовал сомнений, только тяжесть от грядущего разговора, где он ставит все точки над «и» и пытается выяснить, где была напускная честь Накахары, когда всё прошедшее время он...       Бойкот Осаму первым и нарушил. Просьбой подвезти его в одно место. Чуя долго смотрел в ответ, но всё же переспросил, что это за «одно место». Осаму, правда, ответа не дал, но сложил руки в просящем жесте и улыбнулся. Два месяца пролетели, как вспышка, и Осаму ждал этого момента, пусть и понимал, что скоротечность времени по большей части заслуга дури: травы и таблеток.       Чуя после того провального разговора всегда выглядел поевшим земли. Даже в машине, когда согласился подбросить Дазая в «Я покажу дорогу» место.       Атмосфера в салоне убивала, и Осаму потянулся, чтобы включить радио. Чуя проследил за ним с таким недовольным лицом, будто он только что проклял его до седьмого поколения. Впрочем, включив музыку, Осаму убавил громкость почти в ноль.       И попросил свернуть во дворы, в оборот за автобусной остановкой. Оттуда по указаниям Дазая они выехали на пустырь, где затерялся брошенный киоск с выбитыми стёклами. Колёса проехались по мусору с перетрескиванием мелких осколков, и Чуя вытянулся, чтобы смотреть «под ноги» машине и не проколоть шины. Осаму достаточно внезапно попросил остановиться, и Чуя свёл брови к переносице, пока тормозил.       Осаму вывалился из салона первым, и Чуя пялился вслед, после оглядываясь по сторонам. Только потом он высыпался тоже. Вокруг не было никого и ничего, кроме, разве что, брошенного киоска с выбитыми стёклами. Чуя хлопнул дверью и подошёл к Дазаю, стоящему и к нему, и к их тачку спиной.       Он развернулся только когда Чуя поравнялся. Повисшее молчание разбивал гуляющий ветер, и всё казалось пластмассовым, будто вот-вот должно было рухнуть, стоит порыву усилиться.       — А теперь скажи мне, почему ты так долго врал про аварию.       Чую этот вопрос, казалось, не взволновал. Он побросал взгляды по сторонам и театрально пошарил по груди, где у него был внутренний карман.       — Ты привёз меня сюда, чтобы грохнуть без свидетелей, так? Где мой ствол, уверен, ты забрал его, чтобы выстрелить в меня. Моим же оружием. Смешной ты.       — Чуя.       Он опустил руку, имитирующую поиск пистолета по карманам, и увёл взгляд в пространство, где не наткнулся бы на Дазая.       — Почему ты не сказал мне?       Он помолчал, выводя взглядом бессмысленные линии. Челюсти крепко сжались на секунды от накатившего шквала злости, но после Чуя столкнул взгляды.       — Что я должен был сказать? Ты сейчас серьёзно? Типа? «Прости, походу, я создал аварию в тот день, когда погибли твои родители, на том участке, в то же время суток»?       Осаму хмыкнул и покачал головой. Чуя перестал его узнавать, и какое-то чувство подсказывало, что он обдолбанный.       — Тебе самому-то нормально было? — Осаму сократил расстояние между лицами, и Чуя попятился. — Тебе было нормально трахаться со мной, когда ты считал, что ты виноват? Ты считал себя виновником, это я понял ещё когда поставил перед тобой твою долбанную банку таблеток. Я рассказал тебе ещё в лагере, Чуя, у тебя с башкой совсем проблемы?       — Что я должен был сказать?! — Чуя закипел и начал кричать, подаваясь вперёд так, что теперь Дазаю пришлось отпрянуть, чтобы они не столкнулись. — Что бы это поменяло?! Вот именно, всё, вообще всё, да ты бы больше никогда не смотрел в мою сторону, и где бы мы сейчас были, Осаму, что бы с нами произошло?! Ты ведь знаешь, что это не моя вина на самом деле, да, я так считал, но если бы правда вскрылась после того, как я ляпнул тебе, типа это был я?! Ты можешь представить такой вариант событий?!       — Я ещё раз спрошу, ты чувствуешь себя нормальным человеком после всего того, что делал со мной, считая, что именно ты виноват?!       Чуя резко выдохнул и отошёл, вышагивая вокруг по местности бессмысленные траектории.       — Я и не хотел. Делать с тобой что-либо. Пока думал так. Неужели было незаметно?       — Ты соврал мне, что это была зима.       — Я боялся потерять тебя! — Чуя рывком вернулся к Дазаю, посторонившемуся сразу после. — Я ушёл на ту неделю потому что мне нужно было подумать, решить, что делать, как жить дальше, что говорить тебе! Я вспоминал всю свою дерьмовую жизнь, банду, наркотики, хреновые отношения с семьёй, я перебирал это всё и боялся потерять тебя — единственный проблеск света в моей блядской жизни! Да, я соврал, но, давай честно, ты бы остался со мной, если бы я сказал, как считал?!       Осаму смотрел в ответ, и глаза его затуманила влажная пелена. Он отвернулся в сторону и шмыгнул носом, чуть качнув головой.       — Ты даже не представляешь, как мне было больно, когда я узнал и сопоставил это. А потом ты перестал отрицать и предложил обсудить, поговорить — тогда-то я и подумал, что это точно был ты, и ты знал это, и мне просто сорвало башню. Мне было очень больно узнать, что ты скрывал всё это время... с момента лагеря. Так чертовски долго, что даже смешно. И позорно. С твоей стороны.       — Ну, прости меня, — Чуя сократил расстояние, чёрные джинсы на коленях перепачкались песком, захрустевшим мелким стеклом после соприкосновения. — Прости меня, Осаму. Прости, что дорожил тобой и перепугался, когда понял, что могу потерять тебя. Прости, что соврал. Прости, что в обойме не было патронов, когда я хотел выстрелить себе в висок!       — Поднимись, бога ради, — Осаму закрыл глаза, чтобы не смотреть на его положение. — Встань или я уйду.       — Да пожалуйста, — Чуя поднялся и отошёл подальше. — Что-то ещё? Сальто, может? Двойное, тройное, через себя?       — Прекрати ёрничать, — спокойно ответил Осаму.       — Да, сэр! — Чуя поставил ладони перед собой в жесте мольбы и покорности. Правда, сразу после, через них же, сплюнул в сторону.       — Хватит, блять!       — Хватит, блять, тянуть кота за яйца и пережёвывать произошедшее, как безвкусную жвачку! — Чуя снова вернулся ближе и наставил на Дазая указательный палец. — Чего ты хочешь?! Мусолить это дальше?! Весело?! Я признаю свои ошибки, я рассказал, почему поступил так, и мне реально жаль, Осаму, клянусь, я чувствовал себя дерьмово, когда думал так, но что дальше?! Что дальше, Осаму?! Я на коленях прошу твоего прощения, но ты... что? Ты никогда в жизни не простишь меня, так?!       — Ты так скоро мне в глотку залезешь, — Осаму фыркнул, будто не за ним числилось первое приближение к лицу, и отошёл подальше. — Я пытаюсь донести, насколько сильно ты разочаровал меня, ты буквально убил во мне человека, Чуя, ты, блять, зная, сколько родители значили для меня, ни слова не сказал об этом.       — Именно поэтому?! — Чуя кричал, пусть и звучал вопросительно. — Потому что ты бы уничтожил меня, если бы думал, что это правда! Что я теперь могу сделать, после того, как вышло?!       — Я не знаю!       — Ты меня не простишь?!       — В плане? — Осаму закатил глаза и покачал головой. — Ну вот в каком плане ты это спрашиваешь? Что ты хочешь спросить, как мне выразить эту степень, ну блять, что ты имеешь в виду?!       — В плане, выстрелил бы ты в меня сейчас, если бы у тебя была такая возможность?       Осаму столкнул взгляды, зависая в холодной синеве глаз волнующегося моря. Они стояли друг напротив друга на пустыре, затихшем вместе с ними. Позади киоск с выбитыми стёклами, и больше ничего. Как долгий путь, начавшийся внезапно, и не заканчивающийся с трудностями, когда неизменной оставался только факт, что они пройдут его вдвоём.       Как союз       С выбитыми стёклами.       Каждый разбит по-своему до момента начала бесконечного пути, но вместе они рушились, деля шрамы на двоих. Так, каждая царапина, ушиб, перелом — ветхая конструкция, непоколебимая в своём одиночестве.       И комичные дёргания Накахары в поисках оружия, из которого они убивали друг за друга. И предложение «вернуть отправителю» — «выстрели в меня теперь сам».       Ты бы сделал это?       Разочарованный и разбитый, следом за трещинами и шрамами их единого одиночества против мира. Так просто представить, как ветер, растрепавший рыжие волосы внезапным порывом, подхватывает пулю, что выплёвывает пистолет напротив Накахары. И подпись «вернуть отправителю». Как бандероль. Даже у посылок всегда есть назначенный путь. Запас везения закончился, рассыпались стены, которые защищали их двоих от посторонних, оставляя непоколебимым союз.       С выбитыми теперь стёклами.       Глаза цвета взволнованного моря намокли солёной водой: ответа не последовало. Чёрные джинсы перепачканы на коленях, но взгляд карих глаз не дрожал, застыв в одной точке — напротив глаз, перепачканных солью мёртвого моря. Как не дрожала бы рука, если бы прямо в раскрытую ладонь ему пихнули...       Ты бы сделал это?       Чуя легко усмехнулся неприлично долгой паузе: ответа не последовало.       Куда приведёт этот долгий совместный путь? И киоск ведь с выбитыми стёклами однажды... снесут.       Послышался рёв, который трудно было бы перепутать в давящей, идеальной тишине. Осаму перебросил взгляд, — снова, — минуя Чую, смотря поверх него, мимо. Чуя обернулся, чтобы проводить взглядом мотоцикл, выруливший из-за угла, будто опаздывал на встречу ещё вчера и торопился теперь нагнать упущенное.       К Чуе пристала налипшая улыбка: он не мог поверить, что происходящее реально и происходит на самом деле. Как абсурдная картина, зависшая и не прогруженная из-за сбоев передачи сети. Даже когда мотоцикл, заметно сбросив скорость, прокатился мимо него, ощущение момента не изменилось. Казалось, всё вот-вот треснет, и от мира останется маленький чёрный шарик, которому суждено закатиться в трещину на асфальте.       — Я не могу поверить, — Чуя обратился к Дазаю, поздно замечая, что тот смотрит на прибывшего мотоциклиста, заглушившего уже своего зверя. Голубые глаза открылись шире, казалось, вслед за раной, разошедшейся по сердцу. — Ты это не серьёзно, чёрт возьми!       Осаму аккуратно спрятал улыбку, прежде чем перебросить взгляд на Чую в ответ.       — Чему ты удивлён?       — Тому, что тебе хватило наглости так поступить со мной! — Чуя непроизвольно сжал кулак, собираясь подобраться к Дазаю ближе.       Осаму отступил, поднимая руки в ленивой и неискренней капитуляции, а дорогу к нему перекрыла рука в массивной перчатке. Пожалуй, в тот момент Чуя допустил бы себя на месте пса: хотелось вгрызться в эту руку и оторвать её. Но — из человеческих соображений — он только перевёл взгляд.       Марк отодвинул верхнюю часть шлема.       — Давно не виделись, Чиззи.       Чуя заржал так громко, что звук отрезонировал по остаткам стекла в битом киоске. Порыв сошёл на нет резко, внезапно. Чуя сцепил челюсти, пусть уголки его губ были приподняты.       Он хотел разнести башку Марка, в осколки сбивая его чёрный шлем с проблесками синих линий. Он бы разодрал и кожаную куртку, и его чёрные джинсы, если бы это означало разорвать его самого на мелкие кусочки. Марк улыбался глазами, так что скрытая шлемом часть его лица не нуждалась в дополнительной демонстрации.       — Осаму, — позвал Чуя, но смотрел неизменно на Марка. — Как ты посмел провернуть это? Почему я должен становиться свидетелем вашей встречи, вашего обмена слюной, почему я, чёрт возьми, здесь?!       — Ты знаешь, кто на самом деле виноват в той аварии?       Чуя нахмурился и посмотрел на Дазая.       — Что? Ты знаешь, кто?       — Знаю, — Осаму подошёл ближе и погладил Марка по плечу. — Всё в порядке, иди, скинь доспехи свои.       Марк усмехнулся, но и руку опустил, и с радара ближе к мотоциклу слинял. Чую чуть не вывернуло после жеста поглаживания. По плечу его Осаму перед поездкой в штаты только хлопал.       — Отец Майка, — наконец, ответил Осаму. — Вот и вся тайна. Поэтому они и сбежали, почти сразу в Канаду, возвращались иногда обратно, но суть... Просто за типа серпантинами, по которым мы шли с тобой... в один момент всё начало указывать на тебя. Потому я услышал, потом проверил, но ты ведь, блять, понял раньше меня. И издевался, водил за нос, успевая трахаться со мной и говорить мне сопливые вещи. Это мерзко понимать сейчас.       — В чём я виноват, Осаму?! Что я должен был сделать?! Тогда, в той аварии?.. Это ужасное стечение обстоятельств в любом случае, а факт, что это было схоже с твоей ситуацией, — клянусь, это насмешка судьбы!       — Ты бесчестный! — Осаму рывком двинул ближе, что так разнилось с плавностью первого подхода после появления Марка.       Чуя периферией заметил, что Марк вернулся к ним и встал сбоку, скрестив руки на груди.       — Нахера ты притащил меня сюда? — повторил Чуя. — Почему ты не мог собрать свои шмотки и уйти сам, зачем я здесь?..       — Нам надо было поговорить, и я знал, куда это приведёт, я ж, блять, предупреждал тебя, тупица.       — Я не думал, что это будет выглядеть так тупо! Типа, что... «Смотри, кто меня подбирает после тебя, как облезшего пса»?       — Рот свой заткни нахуй, — Осаму сжал кулаки, Чуя заметил это, метнув траекторию глазами.       — Или что? — Чуя дерзко вскинул брови, смотря в глаза.       Марк чуть отвернулся и свистнул в сторону. Но в перепалку не лез.       — Или я напомню тебе, какая ты бесчестная скотина, которая убивала людей, бросала меня после близости — близости, когда ты считал, что виноват в аварии, да у тебя нет ни грамма ни совести, ни человечности, ты просто конченный придурок, трахать парня, чьих родителей ты, возможно, убил!       — Лучше вспомни, сколько я для тебя, мудака, делал! Ты ведёшь себя, как моральный урод, припоминая плохое, когда, если бы я не собрал деньги на твою блядскую операцию, ты бы сдох и не умничал бы сейчас, ты бы не гнул здесь свои пальцы, пересчитывая, сколько раз я проебался, твои пальцы, как и ты сам, гнили бы в земле!       — Много бы ты сделал, если бы я не грохнул Оливера, который тебя, идиота, искал годами! Если бы тогда я не убил его, ты бы сам гнил! Но я уложил его, а знаешь, кто отвечал за это?!       — Подозреваю, что главное лагерное чмо, которое меня топило после сотрясения и которое теперь стоит сбоку, наготове подобрать одну неблагодарную полу-лысую сволочь!       Чуя едва успел договорить, как из его носа хлынула кровь. Он отшатнулся, на автомате прижимая ладонь к лицу. И поднял ошарашенный взгляд на Дазая, только теперь опустившего руку.       — Следи за своим блядским языком, — Осаму попытался вернуться к Чуе, но Марк придержал его за плечо, останавливая.       Чуя отнял ладонь, чтобы изучить количество крови, и уже от неё исподлобья поднял мрачный взгляд, полный злости или...       — Как ты смеешь, ублюдок... — прошипел он, выпрямляясь. — После всего, что я для тебя сделал, ты будешь защищать обмудка, который пропадал у себя всё то время, что мы пытались выжить?.. Так, блять?!       Он буквально рванул к Дазаю с вполне очевидными намерениями, но Марк преградил дорогу собой и вжал пальцы в его плечи.       — Тихо, тихо, спокойнее.       — Тебя я вообще на этом ёбаном пустыре и закопаю!       — Тише, — Марк улыбнулся, сверкнув зубами, и глазами проследил за кровью из носа, чуть скривившись. — Ты бы умылся.       Чуя хмыкнул и отвёл взгляд, приподнимая подбородок выше. Секунду-другую он качал головой, будто в самом деле не смог осознать и принять происходящее.       После перехватил руку Марка и выкрутил за спину, заламывая его в безвольное положение креветки и блокируя ноги одной своей.       — Как же вы оба меня заебали уже...       — Отпусти его!       — Чувак, серьёзно, — после непроизвольного стона боли Марк постарался звучать с нотами веселья. — В чём я виноват? Я всё своё уже получил, я и за тебя уже получил, Осаму рассказал, что он был вынужден выстрелить в того типа, потому что ты...       Мысль Марк потерял сдавленным мычанием: ещё бы, Чуя дёрнул заломанную руку, заводя дальше до вспышки боли.       — Вы два придурка...       — Отпусти его, сейчас же!       — Или что?! — Чуя кричал, смотря на Дазая. — Съездишь мне по лицу ещё раз, мудила?!       — Чуя, да как ты можешь?!       — Я?! Это ты устраиваешь представление, будто мы в грёбаном цирке! А чё так мало зрителей, Осаму, давай, позови кого-то ещё, а то слишком мало людей видели, как ты, ублюдок, бьёшь по лицу меня — меня! Человека, который тебе жизнь спасал, и не раз, мы пытались жить с тобой, выживать, что-то делать, и я всегда был на твоей стороне в глобальном смысле, пока ты, чёрт возьми, всегда осуждал меня за мелочи, будто ты сам идеальное существо и никогда не проёбываешься!       Чуя отпустил Марка и направился к Дазаю.       — Авария — это мелочь? — Осаму усмехнулся и поднял бровь. — Так сильно тебя приложил?       — Нет, это не мелочь, но мы обсудили, и я не знаю, что ещё я теперь могу сделать, чтобы ты хоть попытался понять!       — Хм, дай подумать... О. Ничего. Ты ничего уже с этим не сделаешь. Я понял, но мириться не собираюсь, ясно?       — Ну тогда и вали, куда хочешь! — Чуя рассмеялся и махнул рукой. — Только у тебя не было права бить меня по лицу, я никогда, Осаму, никогда себе такого не позволял по отношению к тебе, ты понимаешь, о чём я говорю?! И зачем вот это всё было устраивать, зачем мне видеться с Марком?!       — Старый знакомый, вроде, — Осаму пожал плечом. — А за вещами я ещё заеду. Там мой пёс, и квартира оплачена моими деньгами, помнишь? Я просто организовал встречу старых знакомых, типа, вспомним былые летние дни в штате Мэн...       — Вот ты мудак, — Чуя звучал разбито, он был на грани дикого вопля, одновременно — неистового плача. К счастью, держать себя в руках от этого с трудом, но всё же получалось. Он двинул к Дазаю, по пути собирая кулак. — Какой же ты мудак...       Марк перехватил его сзади, блокируя любые передвижения. Чуя не сводил ошарашенный и свирепый взгляд с Дазая, когда покачал головой и выплюнул:       — Я тебя ненавижу.       — Вау, — Осаму вскинул брови и поморгал.       — Делай, что хочешь, но я тебя ненавижу. После того дерьма, которое ты устроил, после того, как ты с лёгкостью променял всё, что у тебя было на вон то чмо, которое вцепилось в меня сзади, клоп этот вонючий, вот на это ты меняешь всё, через что мы и Клауд прошли... Ты бросаешь Клауда, потому что хочешь жить с Марком, а его семья — шерстяные аллергики. И ты делаешь выбор. Я тебя понял. Я понял твой выбор, и я тебя ненавижу, Осаму.       — Это очень грубо. Ты так-то первый разбил мне сердце, ты даже представить не можешь, что я чувствовал, когда услышал от твоей банды твою причастность, как меня накрыло истерикой, пока я был на работе, потому что я считал, что именно ты виновен.       Но Чуя его будто не услышал. Уши закладывала вспышка гнева, и он продолжил стоять на своём.       — Ты ударил меня по лицу, и я ненавижу тебя. После твоего выбора я ненавижу тебя за каждый вдох. И выблядка твоего я тоже ненавижу, чтоб вы сдохли оба. Отпусти меня, урод.       Марк отпустил, никак не комментируя оскорбление. Чуя отошёл в бок, но Осаму на всякий случай всё равно попятился подальше. Была у Чуи какая-то энергия, заставляющая бояться его. Тем более после уточнений, где он убивал людей.       Чуя мазнул ладонью под носом, после смотря на собранную кровь. Рука его дрожала, но он бы поклялся — от злости.       — Проваливай. Видеть тебя не хочу.       — Я ещё заеду за вещами. И проведать Клауда. — Осаму прошёл к мотоциклу Марка, и Марк протянул ему шлем.       Чуя рассмеялся.       — Да что ты. Надеюсь, вы никуда не доедете. Никогда. Несчастливого вам пути.       Осаму посмотрел на него, после переглянулся с Марком и застыл на мгновения.       — Промой рот с мылом, идиот.       — Отсоси.       Осаму фыркнул и надел шлем, пока Марк возился с перчатками.       — Я заеду, — повторил Осаму, прежде чем хлопнуть верхнюю часть шлема. Он собирался перебросить ногу через мотоцикл, и таблетки в его кармане зашуршали.       — Что за дурь ты возишь с собой? — хмыкнул Чуя, стараясь выкрутить тон в высшее издевательство, на какое способен.       Осаму сел позади Марка и ответил Чуе средним пальцем, только после этого обнимая своего парня за талию.       — Ублюдок, — хмыкнул Чуя, качая головой. — Выломать тебе пальцы мало. Ненавижу тебя.       — Я уже понял. Я тебя после твоей лжи, вообще-то, тоже, — но это утонуло за поднявшимся рёвом заведённого мотора.       Перепачканный кровью из носа и морально избитый Чуя следил за отдаляющимся транспортом, на котором когда-то безликий самоуверенный лагерный вожатый увозил с собой его самого близкого человека в этом мире. Шквал эмоций обрушился на Чую попеременной тоской, разочарованием и, преимущественно, — злостью. Воздух пропитался несправедливостью, которую он отчётливо чувствовал в своих сдавленных без кислорода лёгких. Казалось, он наглотался пыли, поднятой от вихря сумасшествия, который устроил Осаму своими идиотскими поступками — выбирая Марка всему тому, через что они с Чуей прошли.