Яма 95

      — Я даже не хирург.       Слова пробежались по глухим больничным стенам, но эхом разнеслись только внутри головы. Чуя нахмурился и машинально подтёр разбитую губу, почти сдирая едва появившуюся заживляющую корку. Этот врач лечил Дазая, этот врач приходил объявлять о получении оплаченной операции, этот врач напоил поехавшего головой от нервов Чую, и он же теперь...       — Как так? — переспросил Чуя.       Врач только пожал плечами.       — Не в моей компетенции проводить операции.       — Но... — Чуя забегал глазами, не имея возможности зацепиться за что-либо. — Вы ведь лечили его?       — Да.       — И-и? Знаете исход операции?       Врач кивнул.       — Конечно. Но вы задавали слишком некорректные вопросы, ответы на которые дать я не смогу.       Чуя выдохнул, но вышло прерывисто. Казалось, врач просто тянет время, вместо того, чтобы объявить исход, и проверяет нервы Накахары на прочность. Чуя смочил губы и молча впился взглядом в лечащего, надеясь, что эта неозвученная терроризация глазами в достаточной мере спросит итоги, чтобы он получил ответ.       Врач отставил руку в сторону, жестом как-бы отодвигая их положение с дороги, где проходящие могли бы споткнуться о разговаривающих посреди коридора. Чуя послушно посторонился вместе с врачом, но взгляд не уводил. Тогда, вернув трепетное внимание, врач легко кивнул:       — Операция прошла успешно.       Чуя расплылся в улыбке, которая приклеилась так прочно, что её не получится согнать. Он выдохнул чрезмерно громко, выпуская и отпуская наконец все те переживания, которые разрывали его изнутри всё томительное ожидание. Эмоции взрывались внутри, заставляя его кружиться на месте и бессмысленно смотреть по сторонам счастливым взглядом — он может быть уверенным, он физически чувствовал, как ярко изнутри загорелись голубые глаза. Чуя был готов покорять горы, вершины, мир. Всё вдруг стало казаться и решаемым, и возможным, всё выглядело так дружелюбно, что все проблемы улетучились, оставляя после себя шлейф неважности.       Теперь, когда позади настолько сложное, независящее от них, ничего не пугало. Теперь, когда это закончилось удачей, Чуя чувствовал себя сильнее всех в этом мире. Теперь он мог бы завоевать этот мир. И подарить его Дазаю со словами о том, какой он сильный. Справившись с опухолью, они перешли на новый уровень. Чуя может поклясться, что из его лопаток вырываются крылья, и на них он полетит от радости, прямо в воздух.       Чуя подтёр глаза, не убирая улыбки. Только тогда он понял, что уголки глаз намокли помимо его воли, желаний и выбора. Разве он был настолько чувствительным? Кажется, никогда ранее. Не тогда, когда речь касалась кого-угодно, кто не Дазай.       — Но...       Чуя не смог потерять улыбку насовсем, но с вкрадчивым и осторожным тоном врача, продолжающем результаты операции, помрачнел и чуть вытянулся в его сторону, готовый слушать уточнения.       — Ему нужно некоторое время на отдых, — продолжил врач. — Он пережил клиническую смерть.       Чуя прикрыл разбитые губы ладонью, только теперь осознавая, что руки тряслись от нахлынувших чувств и эмоций. Он разговаривал через эту ладонь, глуша собственные слова.       — Смерть?       — Клиническую, — кивнул врач. — Сердце остановилось во время операции, но его удалось откачать и вернуть на этот свет.       — Смерть...       Врач отвёл взгляд, видимо, не желая повторять ни слово «клиническая», ни объяснения на этот счёт, раз Чую заклинило повторить хорошо усвоенное слово.       — Он умер? — Чуя смотрел в глаза, неизменно прикрываясь ладонью. — Ну, типа умер?       — Да, как будто бы. Но всё обошлось, и операция прошла успешно. Организм оборвал связь с нами, но позволил довести начатое до конца, и теперь опухоль не будет его беспокоить, её нет, он сможет прожить весь век. Всё обошлось, всё прошло хорошо, вы слышите?       Чуя покивал, но смысл из глаз исчез, когда он собрал вывод как-бы для себя самого, пусть озвученный вслух.       — Умер... он умер, но теперь будет жить...       — Это очень грубо говоря.       Чуя расплылся в улыбке снова, и его рука бессильно опустилась от лица, не скрывая вернувшейся эмоции. Он хмыкнул, обнажая зубы, его язык забегал во рту быстрыми линиями по сторонам, чтобы унять поднявшуюся тряску.       Так в коридоре больницы он и простоял, стараясь вернуться в себя так же, как душа Дазая покинула его тело, возвращаясь после. Прочистив горло, Чуя чуть сощурился, высматривая заранее выданный ответ в собеседнике.       — Простите, ещё раз... Ему нужно время... без посещений?       Врач легко кивнул.       — Организму необходимо восстановление. Но после этого будет выписка, нам больше незачем держать здесь абсолютно здорового человека.       Здорового теперь, после получения операции, которая прошла успешно, пусть оставила за собой след, заставляя устранять последствия клинической смерти. Сердце Дазая остановилось, но врач сказал, что «он умер, чтобы жить дальше» — это очень грубо говоря. И всё же в этом определённо есть и смысл, и правда. Вопрос с опухолью остался решённым. После того, сколько Чуя прошёл в попытке найти деньги на операцию. После того, сколько Осаму бесполезно ждал его. Теперь границ всё меньше — осталось дождаться его восстановления. И расставить все точки.       — Я вас понял. Спасибо.       Чуя сократил расстояние, осторожным шёпотом спрашивая, можно ли доплатить врачу за успешно пройденную операцию. Или оперировавшему хирургу, раз лечащий таковым не является. Но то, с какой яростью врач принялся отказываться, и то, как он в срочном порядке куда-то заспешил в надежде оборвать этот разговор, привело к выводу в достаточной мере.       Чтобы Чуя принял это и только мимолётно глянул в сторону лестницы. Он не смог распрощаться с улыбкой, когда покидал здание больницы. Он выглядел счастливым и совершенно не торопящимся, как было ранее, все предыдущие моменты ухода. Должно быть, Осаму был в том состоянии, когда ему было трудно подняться с койки и спешить навстречу. Даже если не так, теперь Чуя не переживал насчёт внезапных встреч.       Чуя чертовски сильно соскучился по Дазаю.       И скоро они встретятся. Но заставлять его нервничать своим появлением слишком рано он не станет. Потому послушно отдалялся, толкая дверь на выход.       Скверное осеннее солнце вдруг стало светлее. День превратился из мрачной горошины, сменяющейся одна за другой каждый бессмысленный заход звезды за горизонт, в яркое, греющее, полное света и надежд солнце. Чуе даже пришлось зажмурить глаз, расплываясь в улыбке повторно. Казалось, теперь ничего не могло сбить его с толку. Ощущение возможности покорения гор прочно осталось с ним после известия об удачно пройденной операции. Теперь у Накахары были силы на разговор. Он был готов абсолютно ко всему.       Отчасти даже к тому, что, повернув голову, встретится с ним. Было обозначено примерное время завершения операции, так что удивительно, что он пришёл немного позже Накахары. Точнее, не слишком удивительно. У Чуи даже появилось предположение опоздания. Он не смог совладать с собой, ухмыляясь, и вопросительно кивнул Майку:       — Что, писал на меня заявление за «избиение», не так ли?       Майк лениво покачал головой.       А после как будто произошла перемотка времени. Чуя был слишком рад, выпаливая новость об успешной операции, и пропустил какую-то часть их совместных передвижений. Вроде была какая-то вспышка, после которой они сразу оказались здесь.       На лавке немного в стороне от магазина.       Это не слишком далеко от больницы, можно предположить, что персонал время от времени заваливается либо в забегаловку рядом с магазином, либо в бар там же: пространство в достаточной степени застроено, чтобы иметь выбор. Заход в магазин тоже протиснулся мимо Накахары, стойка — другая, воспоминание о шатающемся меж стоек Дазае в магазине при заправке, глупая улыбка, бумажные пакеты, сложенные у кассы, треск дна банок пива, головокружение, липучая улыбка, стоило вспомнить успешность исхода операции. Чуя будто бы не был здесь, в реальности, в достаточной степени.       У лавки есть спинка, куда Чуя почти сразу откинулся, вальяжно разваливаясь. Было не слишком просто держать себя в руках и быть устойчивым каждый раз, когда он вспоминал, — и мог поверить, — что операция Дазая прошла успешно. Не хотелось даже повторно надрать зад Майка. Хрен с Майком, он не сможет довести Чую до кипения снова, потому что тот переживающий и нервничающий Чуя — был пороховой бочкой. А теперь у Чуи всё было достаточно хорошо, чтобы не вестись на провокации и отпускать все колкости.       Чуя жамкал бумажный пакет, надетый на банку пива, когда Майк в стороне крякнул и прочистил горло. Ещё он помешал Чуе сделать следующий глоток пива, нарушая молчание.       — Я, конечно, думаю, что праздновать это без него немного... неправильно.       Чуя повернул голову к Майку.       — В любом случае... — Майк протянул свой бумажный пакет, за которым спрятана банка, навстречу Чуе. — Выпьем?       Чуя вздохнул, но действительно быстро принял предложение, сталкивая бумажные пакеты с выдающим отзвуком треска пивных банок.       — Мы пьём за него, — отозвался он, сразу после опрокидывая банку возле губ. После глотка он подтёр подбородок тыльной стороной свободной ладони и изучил Майка. — Спасибо за пиво. Сам бы я себе его не купил.       — Неужели ты потратил на операцию абсолютно всё, не оставив себе и цента, или типа того?       Чуя хмыкнул и повёл головой, но улыбка почти выдала его мысли, где оставшуюся мелочь он частично раскидал в ординаторской.       — Не то чтобы прям ни цента... но на пиво я бы тратиться не стал.       — Но выпивка после таких трудных дней звучит хорошо, не так ли?       Чуя лениво кивнул. Просто потому, что Майк, с которым они дрались позади больницы, — к счастью, их видели только практиканты медицинского университета, вышедшие перекурить и пожаловаться на кипящий от нагрузки мозг, и всё обошлось без копов, — оставался Майком, и слишком благодарить его не хотелось. Да и не за что, по сути. Банка пива явно не стоит перемирие. Но, если быть с собой честным, Чуя разве что не мечтал угомонить свои метания алкоголем и был действительно рад получить порцию спиртного успокоения.       Чуя подвёл банку ко рту, когда Майк заговорил, поэтому почти подавился, едва не выплёвывая пиво обратно.       — Я знаю, что я был эгоистом.       Чуя закашлялся, но не слишком, потому что успел сделать только решение, а не полноценный глоток. Как итог, похоже, он подавился воздухом. Прикрывая рот ладонью, он снова повернул голову к Майку и старался высмотреть в нём причину внезапно сказанных им слов.       — Что? — придя в себя, спросил он. — Погоди, погоди... Я так сильно приложил тебя в асфальт?       Да, в какой-то момент драки они оказались на асфальте, торопясь переворачивать друг друга в попытке смен положений. Чуя будто дрался, не беспокоясь о непреднамеренном убийстве. И, кажется, умудрился повредить Майку кукушку. Или поставить находящееся в ней серое вещество на место, учитывая то, что, как факт, ляпнул Майк.       Майк хмыкнул и покачал головой.       — Я, наверное, тоже перестарался, раз ты переспрашиваешь. Повредил оба уха?       Чуя толкнул щёку изнутри языком, но скоро улыбнулся.       — Или в твоём пакете что-то покрепче моего пива... — ответил он.       Майк улыбнулся в ответ, оставляя паузу, за которую Чуя успел приложиться к банке ещё несколько раз и почувствовать острый, горьковатый привкус хмеля во рту. Это было хорошо, Чуя был доволен этим пивом. Но если Майка тянуло на откровения и причина не в драке или алкоголе...       — Такое чувство, будто я не уважал тебя из... ревности.       Чуя вскинул бровь.       — Как нахер ты мог ревновать человека, с которым не виделся уже несколько лет? К человеку, который буквально почти все эти прошедшие годы был рядом с ним.       — Вот именно, — кивнул Майк. — Этого достаточно. Знать, что ты был с ним. Но... Осаму был для меня особенным.       Чуя смочил губы, слизывая остатки пива, и промолчал. Не то чтобы было необходимым делиться с Майком тем, насколько Осаму особенный для него. Остолоп Майк всё равно не смог бы понять это в должной степени.       Даже в сравнении. Вроде, их родители общались, они жили на одной улице, Осаму был подростком, Майк чуть старше, и бла-бла-бла. Что же касается момента, когда и Осаму, и Чуя сбежали из домов, оставляя позади каждую частицу своей привычной жизни... А после они держались друг друга, перебираясь из одной точки в другую. У них не было больше никого. И это не стоит рядом, через запятую. Именно совместным маршрутом они оказались в Канаде, куда, как оказалось, сбежал Майк пару лет назад. У него сравнительно меньше прав выпячивать грудь вперёд и говорить про особенность.       И Чуя недостаточно пьян, чтобы понять его. Чуя достаточно счастлив успешной операции Дазая, чтобы просто быть терпимым к новым заскокам Майка вроде честного разговора за банкой пива.       — Я знаю, что тебе плевать.       Чуя секундно вскинул брови, поражаясь развязности языка Майка. Слишком прямо и слишком в точку. Да, это никак не может задержать устойчивость.       — Просто не могу понять, как это вышло...       — Вот... на секунду-другую ты звучишь так, будто хочешь принести извинения.       — М, — Майк усмехнулся. — Возможно, это так. Есть моменты, когда я был не прав.       — Какое счастье, что мы сидим. Не хотелось шлёпнуться на асфальт ещё раз. — Чуя покачал головой, выражая недоверие к внезапности слов Майка.       Майк прыснул.       — Есть какая-то вероятность, что мы сможем нормально общаться? — спросил он.       Оставляя Чую в полном шоке. Поморгав, Чуя с сомнением наклонил голову.       — А разве мы не... не противники, не знаю?       — Оппонентами мы уже были, — ответил Майк, мимолётно указывая на синяк на своём лице. Это от Чуи. От его кулака. — Ничья вышла. Хочешь продолжить в таком духе?       — Хочу узнать, с чего у тебя вообще появились мысли не продолжать в таком духе. У нас с тобой как будто бы одни и те же мысли насчёт одного и того же парня, и на союзников это что-то не тянет.       — В этом плане я уже высказался. Почему у тебя такое отношение ко мне? Я ожидал чего-то вроде «для меня тоже», когда сказал, что Осаму особенный. Но ты так не ответил.       Потому что Майк слишком никто, слишком беспонтовая фигура, чтобы хоть чем-то с ним делиться. Чуя пожал плечами и сделал глоток пива, не отвечая.       — Хорошо, — уступил Майк. — Может... когда-нибудь ты захочешь поговорить со мной.       Чуя решил, что для этого на Землю должен обрушиться метеорит. Как минимум.       — Может быть, — уступил он только из соображений, где не особенно хотелось быть скверным. Он неизменно был счастлив возвращаться к мыслям, где Дазай получил операцию. Озлобленность Накахары на весь мир прошла, испаряясь заменой на яркое солнце и открытость к любым переменам. Скоро всё будет совсем иначе. Это не пугало. Это означало, что Осаму жив, и Чуя сделает всё, чтобы удержать его.       — В таком случае... может, обменяемся номерами? Мало ли... пригодится когда-нибудь.       Чуя смотрел в карие глаза Майка без каких-либо эмоций.       — Окей, — небрежно согласился он, пожимая плечом.       Ничего плохого это за собой не влечёт.

༒

      Несколько дней Осаму провёл в бреду. Казалось, день успевал только начаться, приходили люди, говорящие с ним о чём-то, что он не мог перевести, хотелось спать, он засыпал, и вскоре всё повторялось на следующий день. Он чувствовал себя сонным слишком часто, он чувствовал себя младенцем, которого качают на руках. Он хотел быть младенцем, укачанным на руках. Чтобы молча, не разговаривая с ним, его укачали и не трогали. Слова и вопросы расплывались в голове, будто сначала с ним говорили медленно, а после разгонялись до невообразимой скорости, и Осаму закрывал глаза, чтобы не слышать их — уснуть.       Вскоре голоса начали приобретать смысл, безликие белые халаты превратились в медсестёр с капельницами и таблетками, а одна и вовсе планировала поставить укол адреналина. Конкретно в тот момент Осаму спать никак не хотел — чтобы его уязвимым, спящим положением не воспользовались...       Сонливость отступала после таблеток. Осаму был счастлив, что к нему в палату не приходили кто-то не из персонала, чтобы поболтать. От таблеток появлялся эффект эйфории, и пусть он находился в бодрствовании и одиночестве, его это ни секунды не угнетало.       Осаму как-то даже спросил, могут ли желающие навестить его. Тогда он получил ответ от врача, который рекомендовал оставить Дазая в покое на время восстановления. И на самом деле Осаму почувствовал себя ещё лучше. Его никто не кидал. Им было сказано держаться подальше какое-то время.       Сознание начало возвращаться не сразу, Дазаю показалось, что прошла типа неделя, но как там было на самом деле он знать не мог, учитывая, что каждый свой отход ко сну и пробуждение он считал новым днём, когда вырубался несколько раз за один от бессилия.       Впрочем, не сразу, но Осаму понял, что его прооперировали, и операция прошла успешно. Угроза его жизни миновала. Чуя нашёл деньги и оплатил операцию — это дошло чуть позже, чем сам её факт. Осаму чувствовал скулящее жжение в груди, когда достаточно пришёл в себя, чтобы скучать по Чуе.       Но потом медсестра принесла таблетки.       И за широкими зрачками почти полностью спряталась тоска.       В день выписки светило солнце. Сумка, которую припёр Майк вместе с вещами, что удалось увести из — с его слов — разрушенной, погоревшей квартиры, была забита не только багажом, но и некоторыми лекарствами. Осаму перекинул её через плечо, поправляя, чтобы не отстучать себе бедро такой ношей. Он долго разговаривал с врачом, благодаря за всё, что — как прозвучало в ответе — являлось его работой. Он был благодарен и крепко пожал ему руку.       Прежде чем спуститься вниз, в коридор, и подмигнуть женщине за стойкой, внимательно наблюдавшей за ним с легкой улыбкой. Это закончилось. Безапелляционное пребывание на больничной койке — позади.       Осаму толкнул дверь и вышел на улицу. Лучи солнца засветили глаза, и Осаму зажмурил один, продолжая улыбаться. Это закончилось, это позади. Все волнения, переживания остались пустым местом на мосту, что рухнет тоже.       Осаму купил эту кепку очень давно, тогда же, когда шатался, выбирая Чуе подарок на день рождения. Его вдохновила мысль таскать головные уборы ровно тогда, когда он расклеивал объявления в футболке с логотипом. Тогда он копил деньги всё туда же, на подарок. Чуя тогда тоже не жалел денег на Дазая, совсем недавно ранее — безработного. Он сам платил за квартиру и проезды. Он никогда не предъявлял счета Дазаю.       Просто удивительно, что Майк отыскал эту кепку и додумался припереть её в больницу, когда собирал ему котомку. Осаму был омрачён расставанию со своими невероятными волосами. Так что эта кепка была с ним и в помещении — пусть это не вежливо. И теперь, когда от двери он начал отходить подальше.       — Поздравляю с выпиской.       Осаму врос в землю, замирая на месте и смотря исключительно перед собой.       Голос Накахары всё такой же — узнаваемый, наверное, из тысячи. И громкий.       Достаточно знакомый, чтобы органы затанцевали лихорадку внутри, сбиваясь в кучу. Родной до боли и шума в ушах. Где-то за спиной. Осаму бы узнал его, если бы тысячи голосов заговорили одновременно. Должно быть, он стоял сбоку от входа в больницу и решил выдать себя самостоятельно только после того, как Осаму нагреется на осеннем солнце и двинет вперёд. Не в одиночестве. Сердце сковало льдом, когда шаги за спиной начали приближаться.       — Это был чертовски сложный путь. Ты справился.       Осаму придерживал перекинутую лямку спортивной сумки пальцами, осознавая, что вжал их до пореза ладони ребром. Вторая его рука была безвольно опущена в стороне, с которой Чуя подобрался ближе.       — Я горжусь тобой, — Чуя протянул ладонь.       Но Осаму увильнул от прикосновения, приставляя к лямке и вторую руку. Он вжался в эту лямку спортивной сумки двумя руками, чтобы Чуя не трогал его, и чуть отвернул голову в сторону, опуская взгляд в асфальт, нагретый и залитый лучами солнца.       Чуя больше ничего не сказал. Получив отказ в прикосновении, он больше не предпринимал никаких попыток.       — Справился. Без тебя. — В асфальт сказал Осаму. — Где ты был?..       Чуя вздохнул, из его голоса испарились те ноты ободрения. Голос Дазая дрожал, он закусил нижнюю губу, чтобы унять её тряску.       — Прости меня, — разочарованно сказал Чуя. — Мы можем поговорить?       Конечно, — правда, подумав, Осаму промолчал.       — Я очень скучал.       Я тоже, — но, подумав, Осаму молчит. Его слишком накрыло это новое, неизведанное чувство.       Когда после расставания он всё ещё горел желанием увидеть, и действительно получал это. Он так и не дождался родителей. Он не горел желанием увидеть Майка, когда это произошло. Никогда ранее не было так, как вышло с Чуей. Осаму был готов разорваться изнутри, броситься в объятия, но... слишком обрабатывал свои эмоции, не до конца их понимая.       — Пожалуйста. Я всё объясню, если ты выслушаешь. — Чуя глухо усмехнулся, выдаваясь в своей нервозности этим неуклюжим смешком. — Вообще всё. Я могу объяснить. Блять, я... я так рад, что твоя операция... Скажи, если я тороплюсь, или мне нужно исчезнуть совсем...       Чуя мялся, глотая слова сквозь ком, вставший поперёк горла. Осаму приподнял уголок губ, осознавая, что уличил его в этих трудностях, это означало, что он от и до понимает его чувства. Потому что действительно хорошо знает его. Он буквально слышал сомнения поверх его дрожи в голосе.       Он обернулся, чтобы столкнуться с Чуей лицом к лицу.       И если ранее Чуя за его спиной, обставленный нервозностью через воздух, как обводкой, мялся, пожёвывая нижнюю губу, то теперь он широко улыбнулся. Правда, мыльный, влажный взгляд выдавал, что губы расползлись непроизвольно. Возможно, он был слишком рад, наконец, увидеться с Дазаем, и его эмоции не были подвластны ему.       — Привет, — глупо ляпнул он, сразу после стараясь отвести взгляд и избавиться от пронзающей, фотографично широкой улыбки.       — Привет, — хмыкнул Осаму, рассматривая его так, будто за прошедшие месяцы его могли подменить на другого человека, и это стоило высмотреть, чтобы сделать пометки.       Чуя провёл ладонью по шее, усмехаясь в сторону.       — Что ж... На случай, если ты не в курсе, наша квартира...       — Я знаю, — кивая, перебил Осаму. Ему вдруг тоже захотелось отвести взгляд, и эта навязчивая идея слишком остро встала поперёк груди.       Им действительно есть, что сказать друг другу? А есть ли в этом смысл? Это те же друг другу люди, что и до расставания?       Осаму крепче вцепился в лямку. Был ли у Чуи план, как начать их воссоединение или пребывание возле входа в больницу так и будет тянуться бесконечными пустыми фразами, лишёнными сути той нити, что Чуя отпустил перед своим уходом?       Чуя прочистил горло.       — Я имею в виду... нам в любом случае нужно дойти до тачки, а там разберёмся...       — Тачк.       Чуя нахмурился и склонил голову вбок. Это было в достаточной степени вопросом, чтобы, пропустив усмешку, Осаму уточнил:       — Он мужского пола, не?       Чуя беззвучно улыбнулся, кивая. Звенящая тишина, в которую они загнали себя сразу после, давила на здоровую голову Дазая, будто в больнице ему что-то не долечили. Или, например, последние больничные дни слишком на него повлияли...       Чуя повернул голову в сторону шагов, разрезавших пространство со стороны, и его улыбка исчезла, будто Осаму придумал её ранее.       — Снова опаздываешь, — сказал он, не сводя взгляда.       Теперь Осаму обернулся от него, ведя в первую очередь плечом, чтобы достоверно проследить за траекторией голубых глаз.       О нет. Нет, Осаму слишком в себе, чтобы быть терпеливым к его присутствию. Поравнявшись, Майк протянул ладонь, и, единственное, Осаму был рад, что он не полез обниматься.       — Поздравляю с выпиской.       Осаму опустил взгляд на протянутую ладонь. Насколько по-разному они говорят одно и то же. Сколько Чуя добавил сразу после... Оплатив операцию своим карманом, он назвал Дазая сильным и сказал, что гордится им, справившимся с опухолью в голове. Пусть его самое начало возвращения волос на положенное место прикрывала кепка, которую приволок Майк, сейчас от него не было толку. Помимо раздражения нервных окончаний.       Ещё и облепили его с двух сторон. Больничное изнеможение и устранённые последствия непредвиденного случая на операционном столе отступали, и Осаму ярко понимал своё положение.       Из которого торопился выйти с одним-единственным исходом.       — Спасибо, — кивнул он, быстро разворачиваясь к Чуе. — Но мы... торопимся, знаешь. В другой раз поболтаем.       Он схватил Чую за руку и потянул вбок от здания, по идее, туда, где выстроена платная парковка для посещений этого крыла больницы. Чуя выглядел удивлённым, поддаваясь. Его выдали бы его широко раскрытые голубые глаза, светящиеся холодным морем под солнечными отблесками. Да, Осаму пялился только в его глаза, продолжая решать их дальнейший путь.       — Пока, — махнул он назад, когда Майк остался за спиной.       — Эй, — тихо позвал Чуя. — Что ты делаешь?       — Просто хочу добраться до нашего машина. Что-то не так?       Чуя прочистил горло и мотнул головой.       — Ты даже не знаешь, где он припаркован...       — О, ну, я думаю, ты мне покажешь. Нет?       — Ты тянешь меня за руку...       — Оу! — Осаму поднял ладонь в капитуляции, отпуская пойманную руку Накахары, который продолжил идти рядом и без цепкой хватки. — Прости, да. Твоя гетеросексуальность не простит мне такое поведение, стоило принять это к сведенью...       — Я не гетеро, — пробурчал Чуя, заметно торопясь за Дазаем. В отличии от него, Осаму не был нарочным в скорости, какой двигался подальше от больницы, от Майка, от прошедших месяцев. Он просто убегал от той жизни. С Чуей. Этот выбор был очевидным.       — Что ты сказал? — Осаму усмехнулся, опуская взгляд, чтобы проследить за движением, в котором поправлял лямку спортивной сумки.       — Что слышал, — неизменно глухо отозвался Чуя, вздыхая. — Просто здесь... слишком общественное место. Это... неприлично.       — Окей-окей, я понял. Куда идти-то дальше, где ты припарковался?       Чуя поднял руку, указывая направление пальцем. Осаму мгновенно этот жест накрыл своей ладонью, скрывая в кулак, и нервно обернулся.       — Нормальный? Он же выследит нас.       — А ты типа... — Чуя нахмурился, подбирая слова. Он снова выкатился из ладони Дазая с прямым намёком не хватать его «в общественном месте». — Не хочешь, чтобы он?..       — А вот так себя ведут люди, которые хотят, чтобы с ними провели время?       Чуя приподнял брови, кивая в осознанном «справедливо».       Быстрыми шагами они добрались до места парковки чёрного форда. Наверняка Чуя не менял траекторию с тех пор, как отдалялся от больницы, пока Осаму кричал ему вслед о том, какой он мудак. Трудно сказать, насколько это имеет смысл теперь.       Остановившись, Осаму повернулся к Чуе и наблюдал, как он рыщет ключи от тачки по карманам. Но, поймав взгляд карих глаз, Чуя замедлился в своём стремлении после остановил судорожные поиски совсем.       Они, застыв, смотрели в глаза. И молчание сменило настроение. Больше не давило на здоровую голову, не грузило мыслями, не торопилось быть неловким. Шум перебираемых шин в стороне быстро мерк на фоне, пока, казалось, их от реальности отгораживал свой мир. Там, среди разговоров, не было упрёков. Только рассказы о собственных чувствах. Это не тогда, когда «ты мудак, что бросил меня», это честное «я по тебе скучал и не находил себе места, когда ты ушёл». Это вместо «всё произошло слишком неожиданно, от меня перестало зависеть что-либо» честное «я испугался и медлил, даже имея возможности».       Осаму опустил взгляд и вздохнул. Глаза щипали, и он хотел бы вернуться в голубые, но при этом не выпустить удушающие эмоции через свои.       — Прости меня.       Чуя нарушил тишину, и этого было достаточно, чтобы в своём непоколебимом плане Осаму с треском провалился. Столкнув взгляды, он уловил момент, когда Чуя подтёр уголок глаза, скоро возвращаясь в устойчивый зрительный контакт.       Осаму сократил расстояние первым с решением почувствовать объятия, которых ему не хватало всё мучительно прошедшее время.       — Я так сильно скучал по тебе, — прошептал он, падая в расставление руки Накахары.       — Господи... Я тоже. — Чуя сбился, прерывисто выдыхая, но это не спасло его от слёз. Он крепче сгрёб Дазая в объятиях, прижимая ближе, до упора козырька кепки, поэтому Осаму поменял положение головы, укладываясь на его плечо. — Я так виноват перед тобой...       — Молчи, — отозвался Осаму, сгребая в кулаки его кофту на спине. Он не смог бы проконтролировать сокращения, сопровождающие опустошение слёзных каналов. — Молчи...       Чуя замолчал, но лишь отчасти. Осаму отчётливо слышал, как он пытался контролировать своё дыхание и сдерживать всхлипы. Осаму не видел его чуть больше четырёх месяцев. Осаму улыбнулся мысли, что они всё же увиделись теперь, сквозь тот шквал эмоций, обрушившихся на него.       Он пытался держать лицо, чтобы не быть слишком простым, когда они только встретились. Но Чуя видел его абсолютно любым, это было бы слишком, чтобы строить из себя что-то. Не после побегов через окно, сна под мостом, вызывания рвоты и совместного душа, и это только то, что можно прикинуть на скорые воспоминания, не заходя вглубь их истории. И это всё то, после чего можно отречься от подозрений. Те меркли теперь, с новыми знаниями. Осаму зря обвинил его.       Потому теперь крепче прижался к нему, давясь своими извинениями, что не стремились выходить из горла, плотно сцепленного неглотаемым комом.       Чуя поднял руку, проезжаясь ладонью по затылку Дазая там, где отодвинул кепку пальцами чуть в сторону. Он усмехнулся и шмыгнул носом, стараясь скрыть, что до сих пор является пленником своих эмоций.       — Колючий, как ёж... — дрожащим голосом, безуспешно выправляемым в устойчивость, сказал он. — Уже немного отросли, надо же...       — Всё равно меньше твоей бороды, — слабой усмешкой отшутился Осаму. И выпрямился, отлипая от объятий, которые оба прервали без особой охоты. Он тёр глаза, продолжая: — Ты зарос, как бездомный.       Чуя стирал влагу с щёк, когда мимолётно осмотрелся — они всё ещё в том «общественном месте»: слишком открыто для проявления чувств — и глухо, отдалённо усмехнулся.       — Почему «как»?       Осаму рассмеялся, опуская голову.       — Точно, — он покивал, мыльным от дымки слёз глазами возвращаясь к Чуе. — Дома у нас нет.       — Есть тачк, — Чуя указал на него ладонью, второй продолжая поиск ключей. — Я, кхм... возможно, плохо подготовился, да, не тискал ключи в руке... Сомневался, может, что ты поедешь со мной.       — Ты думал, я выберу Майка, потому что он мой... человек из прошлого?       Чуя завис взглядом на Дазае, будто вопрос поймал его с поличным. Он поморгал и отвёл глаза, наконец, вытаскивая, ключи и открывая машину.       — Дурак ты, раз так думал, — не получив словесного ответа, но понимая его невербально, сказал Осаму. Он усмехнулся и для верности протёр глаза повторно. — У меня надо спрашивать, а не делать выводы самому. Дома у нас нет, но вполне есть рот. Дурак ты. Идиот. Понял, нет?       — Понял, — Чуя кивнул с улыбкой и открыл дверь пассажирского, указывая рукой направление в салон. — Давай, полезай. Треплеплемся на больничной парковке.       — А куда мы поедем? — спросил Осаму, смотря на него снизу-вверх из салона, когда послушно забрался на сиденье.       Чуя пожал плечами. И хлопнул дверью, закрывая её за Дазаем.       Осаму сидел в кресле, размышляя, пока Чуя обходил машину, чтобы упасть на водительское. Когда же Чуя приземлился и хлопнул за собой дверь тоже, Осаму театрально скривился, морща нос.       — Ты курил здесь траву?       Чуя возился с ремнём безопасности, поэтому, отвлекаясь от занятия, поднял голову, чтобы посмотреть на Дазая. Он хмыкнул и приподнял уголок губ, качая головой.       — Я — нет. Но... Но да, — он так же нарочно принюхался к запаху, витавшему по салону. — Воняет из багажника. Я просто привык уже, перестал замечать. Мм... Я взял травы почти за ничего. Тебе она может понадобиться. В медицинских целях, само собой.       — В медицинских целях, — Осаму довольно улыбнулся и принялся перебирать содержимое сумки, которую не стал бросать слишком далеко от себя, расставаясь. — Мило. Позаботился обо мне. Но... что значит «почти за ничего»?       Чуя тяжело вздохнул, качая головой.       — Откуда я вот должен сейчас начать?       — От момента, когда ты типа «возьму немного травки» для меня.       — Если короче говоря?       — Да, вкратце, — кивнул Осаму, задерживая в руке, но не демонстрируя найденный в сумке лист.       — Я не мог больше работать в том автосервисе. И... никогда не смогу вернуться.       — Вот как...       — Э-э, да. Это мы пока проехали. После твоей операции я понял, что надо найти хоть какую-то работу. Короче, я продавал всякие бутерброды и кофе в ларьке. Туда я, кстати, тоже не вернусь. Владелец не получал выгоды и свернулся.       — Сам?       Чуя склонил голову, смотря с открытым укором.       — Не сам. Свою бутербродно-кофейную лавку.       — А.       — А траву я у него и... как-бы приобрёл, но ни я за неё не платил, ни он мне за сверхурочные. За дополнительное время работы, фактически, бесплатное, он дал мне... немного травы. Это у нас такой договор был. Платить-то мне нечем.       — А траву очень надо было достать? — Осаму улыбнулся, сканируя задумчивого Чую, который, казалось, действительно старательно отыскивал в воспоминаниях более краткое объяснение «причина — следствие».       — Нет, — фыркнул Чуя. — Но... Я ведь уже узнал, что у него есть. И решил, что достать её для тебя будет... короче, по большей степени я сделал это просто так. Не особенно это было нужно, думаю, ты бы справился и без травы.       — Ага, — Осаму вздохнул и зашуршал листком с рекомендациями. Он впился взглядом, делая вид, что читает эти названия впервые. — Траву мне не выписали...       Чуя заинтересованно вытянулся в сторону, подглядывая в лист. Он стушевался своей любопытности, когда Осаму поднял на него взгляд. Прочистив горло, Чуя вопросительно протянул руку.       — Можно посмотреть, что выписали?       Осаму кивнул, передавая без лишних соглашений. Сам он уже был осведомлён о названиях и о таблетках, которые держали его на плаву после того, как он услышал голос матери.       Он вздохнул, заметив перемену в лице Накахары.       Чуя нахмурился, поднимаясь взглядом от листа.       — Это... — начал он, быстро замолкая. Ничего не изменилось, даже после прочищения горла.       — У меня есть рецепты. Это рекомендации врача после выписки—       — Наркота это, Осаму, — всё же озвучил Чуя. — Я знаю, знаю, что в медицинских целях и с рецептами, всё такое, просто... Потом ты как без этих таблеток будешь? Там... привыкание пиздец просто.       — По опыту знаешь? — съязвил Осаму, нарочно «выискивая что-то за пределами» через лобовое стекло, чтобы игнорировать взгляд, которым Чуя одарил его сразу после.       — Осаму... — Чуя звучал разочарованно. Он цыкнул и вздохнул. — Я просто хочу сказать, что это сильнодействующие колёса, и без рецептов их можно взять только у барыги. Типа, я не придумываю ничего и не пытаюсь сказать, что ты обойдёшься без них, просто... это как предупреждение. Ты ведь знаешь это? Тебя предупредили, чтобы ты не нарушал курс, и слез с них сразу после—?       — Конечно, Чуя! Ты в курсе, что я умер? Ну, то есть... сердце остановилось во время операции. Откачали, всё такое—       — Да, я знаю. Естественно, я знаю, меня попросили не приходить, чтобы дать тебе время на восстановление, поэтому мы встретились только сейчас.       — Ну, тут уж кто знает, — Осаму продолжил игнорировать его взглядом. — Поэтому или нет.       — Осаму—       — Но, наверное, я должен прислушаться к твоему совету. О, кому ещё знать про наркотики столько, сколько ты, да, может, ты знаешь, о чём говоришь.       — Замолчи.       — Как у тебя вообще могут быть ко мне какие-то претензии, будто я сам себе нарисовал это лекарство и рецепты на него? О, особенно после того, как ты закинул в багажник траву и додумался подъехать к больнице прямо с ней.       — У меня не было ни места, куда её сбросить, ни времени думать над этим, когда тебя выписывают из больницы!       — О, ну не знаю, раньше ты так не торопился, — Осаму пожал плечами. Чую точно выводило его спокойствие, когда разговор явно перешёл в пассивно-агрессивное направление.       — Осаму, ты не знаешь и половины причин!       — Да-да, — Осаму легко покивал. — Причин, почему ты ни разу не пришёл ко мне за всё время, что я был в больнице. Причин, почему ты связался с наркотой, когда был безмозглым подростком, как и причин, почему теперь ты ворчишь на легализованную выписку таблеток. Ты мне не слишком много рассказал про тот период, может, вертишь тут носом, а сам в своё время... иголками ширялся. Кто знает. Пока ты только ворчишь. О, ну и я, конечно же, снова ничего не понимаю. Моё любимое: быть тупым и непонимающим. Твоё тоже любимое: очень удобно для совести.       Осаму смотрел в лобовое, пока Чуя сверлил его взглядом и молчал. Осаму точно задел его несколько успешных раз, вывалив сейчас все свои сомнения, о которых, как он прекрасно знал, Чуя сожалел.       Чуя бросил лист на переднюю панель и вышел из машины. Осаму отвлёкся только на хлопок двери за ним. Он отклонился в сторону, чтобы наблюдать за Чуей через окна.       Чуя походил по парковке, запрокинув голову к слепящему небу. Он держал руки на бёдрах, после, развернувшись, потрепал волосы, переливающиеся под солнцем почти огненным рыжим. Взгляд его был очевидно потупившимся перед собой, и он время от времени сцеплял челюсти, что выдавал прыжок скул. Так он и кружился возле машины, пока Осаму наблюдал за ним, раздосадовано поджав губы. Осаму явно наговорил лишнего. Он ожидал, что Чуя закурит, и время уйдёт ещё и на это, но разочароваться не успел: они никуда не опаздывают.       Но и Чуя не стал курить. Он глубоко вдохнул, прежде чем завалиться обратно. Закрывая за собой дверь, он продолжил болтать, как-бы между делом, как будто, не было той паузы, перед которой Осаму неслабо задел его.       — А ещё они очень дорогие, — Чуя хлопнул дверью и обратился к ремню безопасности. — У меня пока таких денег нет. Дай мне время, ладно? Или... они накачивали тебя уже там, и теперь они нужны тебе снова? О, или они дали какую-то часть с собой?       Это так. Пока у Дазая были эти таблетки, возвращавшие ему сознание те дни, которые в противном случае стали бы мучением.       — Прости, что нагнал на тебя. Я знаю, что слегка преувеличил. Я перегнул.       — Пристегнись, — кивнул Чуя, глазами отслеживая ремень безопасности с пассажирской стороны.       — Чуя. Я не хотел... так это ворошить.       — Давай я переворошу то, как мы чуть не вляпались, когда ты был не пристёгнут? — Чуя прочистил горло, заводя машину. Он абсолютно очевидно избегал взгляда Дазая. — Было не очень весело, поэтому пристегнись. Поедем куда-то в неприметное место. Скрутишь косяк, успокоишься, тогда продолжим болтать.       — Типа «покури траву и не истери больше»? — Осаму поднял бровь.       — Я ж, блять, не так сказал... — Чуя мрачно покачал головой.       — Но, если совсем немного перефразировать, так и получается.       — Я понял, что у тебя талант додумывать, — Чуя отвёл взгляд в окно со своей стороны и удивлённо хмыкнул. — Хм. Майк.       — Окей, я уже почти пристегнулся, поехали, просто придави эту педаль, — Осаму мгновенно засуетился, отпуская былые намёки.       — Что ж ты так. С парнем, который язык тебе в глотку засовывал... прямо пока ты лежишь в больнице. Какой ты... непостоянный, не знаю.       Осаму остановился и поднял голову, не скрывая удивления, пока Чуя неизменно не смотрел на него.       — Откуда ты?..       Чуя пальцами постучал по рулю.       — И не только язык в глотку. И чуть более грязные вещи. Пристёгивайся, бензин просто так горит, у нас не то чтобы много денег на кормёжку, либо едем, либо я глушу.       — Ничего большего у нас не было... — Осаму ошарашено похлопал глазами, забывая, о чём там попросил его Чуя.       Чуя только продемонстрировал болтающую ладонь.       — Ты прикалываешься, Чуя, откуда такие мысли?!       — Я говорю: пристёгивайся или возвращаемся обратно.       Осаму наспех потянул ремень, доводя до защёлки.       — Какого чёрта, Чуя?! Объяснись!       — Я?! — Чуя подавился воздухом и отдал внимание дороге, плавно выезжая с парковки. — Я должен объясняться?! Прикольно ты это придумал.       — Да, ты, потому что я тебе ещё сто лет назад говорил, что у нас с ним вообще ничего—       — Ну, сто лет назад и не было. А потом, в больнице...       — Да откуда ты берёшь это дерьмо?!       — Он сам сказал.       Осаму оставался в напряжённом положении, вглядываясь в лицо Накахары. Его поднятые широкие плечи опустились вслед за тяжёлым, разочарованным выдохом, и он вальяжно шлёпнулся на спинку кресла, отводя взгляд.       — Он соврал.       — Кто знает... — растянуто отозвался Чуя, полностью отдавая Дазаю подозрения на его счёт совсем недавно.       Осаму мрачно вздохнул.       — Я знаю, — резко ответил он.       Чуя пожал плечами.       Осаму закатил глаза, но решил на время оставить эту тему в воздухе. В этой машине они сидели, как на пороховой бочке, и вот-вот могли рвануть, придерживаясь споров.       Чуя предложил Дазаю покурить траву, поэтому они и перемещались подальше от всё тех же «общественных мест», где нельзя держать за руку даже в попытке увести подальше одного не гетеросексуального парня. Дазая почти насквозь поразило то заявление Накахары. И тем не менее, пришлось настаивать, что некоторые вещи Майк выдумал.       Распластавшись в кресле, Осаму наблюдал за водилой-Чуей и не сразу осознал себя за приклеенной улыбкой. За окном мелькали городские пейзажи, пока Чуя вёл дальше от больницы, где Осаму пробыл так долго. Происходящее за пределами салона мазалось, пока Осаму изучал Чую — своего неизменного спутника. Разве когда-то было по-другому?       Чуя съезжал с дороги по шершавой поверхности — что выдали подавившиеся колёса волнами в салоне, будто тачк превратился в грёбаный корабль. Здесь почти везде идеальная дорога, так что сразу от колебаний стало ясно, что Чуя теперь вёл в сторону мест, какие редко посещались машинами или людьми.       Несмотря на осень, куст казался по ненастоящему живым и прекрасно закрывал происходящее за собой. От копов, например, обеспокоенных курением травы у искусственного водоёма за бетонной кладкой плит.       Итак, дальше Осаму перестал следить и внимать происходящему. Момент — другой, и Чуя открыл багажник, двинув вещи в угол, они расположились прямо там, и Осаму скручивал косяк, пассивно давясь никотиновым дымом от Накахары рядом. Осаму не узнал зажигалку, которую Чуя поднёс ему ближе в попытке поухаживать. Не узнал, но послушно прикурил косяк, предполагая, что зажигалка, подаренная им Чуе на день рождения, уже вышла из строя. Если курить столько, сколько Чуя, это даже не стоит удивления.       Какое-то время они сидели в тишине, потягивая палки разного содержания. Молчание не было липким, да и Осаму понял, почему Чуя настоял на этом перед разговором. Остатки волнения сходили на нет с каждой затяжкой, поразительно, в противовес обычно привычному эффекту, в этот раз туман в голове отступал, проявляя ясность сознания, разве что, как обычно, развязывая язык. Ничего не казалось неправильным в том, чтобы делиться приходящими мыслями. Их не хотелось глушить, заставлять улетучиваться, съёживаться под их мрачностью вслед за сомнениями того плана, где их ни за что нельзя озвучить. До половины уничтоженный косяк снял блокировку с языка, мыслей и убрал ручник в голове.       Осаму вальяжно плюхнулся назад, ленивым взглядом окинул скрученный косяк в руке. Периферией он видел проследившего за сменой положения Чую, который не парился о том, чтобы поставить ногу на край багажника, подтягивая колено к себе. Помнится, так же он сидел на остановке в деревне, когда они ждали автобус в лагерь.       Да, сидел. До момента, когда Осаму вжал ему в ладонь сигарету, доставляя боль и яркое удивление, после которого Чуя выпрямился, сбрасывая эту ногу на асфальт, чтобы повернуться к Дазаю лицом и сказать ему о том, что он ебанулся. Было время. Тогда же он предложил себе выйти на заправке, отдавая телефон Дазаю. Тогда он первый раз сказал «я уйду, будь готов к этому».       Осаму откинул воспоминания жестом головы. Чуя смотреть на него не переставал, так что он провёл глазами линию в ответ, в его сторону, сталкивая взгляды.       Но Чуя вздохнул и молчал. Осаму опустил взгляд на косяк, бессмысленно перебирая его пальцами.       — Я маму слышал, — сказал он, нарушая отдалённый присвист каких-то птиц.       Чуя вздохнул снова.       — Это страшно?       Осаму почти начал размышлять, но ответ провертелся на языке ещё до того, как он успел бы поглубже обработать вопрос. Он поднял взгляд от косяка наверх и звучал безразлично.       — Мне теперь ничего не страшно.       Чуя поднял брови и отвернулся.       — Когда понимаешь, что можешь лишиться жизнь в любой момент... — продолжил Осаму. — Когда ты уже стоял на этом пороге... Не знаю, теперь я просто принимаю смерть как факт. Она всегда дышит в спину, и никто не знает, когда ей вздумается дотронуться до тебя.       — Это... немного мрачно.       Осаму безразлично сложил губы.       — Может быть. Но и убежать не получится. Тут уж скорее... тебе не понять, но, если бросаться к ней в объятия по своей воле, она может не принять. Из принципа. Из принципа, где она главная и решает этот момент сама.       — На что ты намекаешь? — в голосе Накахары острыми копьями просквозила настороженность. Осаму не видел его, но мог сказать, что всё его тело и лицо напряглись.       Осаму усмехнулся.       — Это мои мысли после того, как я проснулся. Как будто я понял определённую... истину.       — Ты сказал, что типа... самоубийства по большей части... безопасны. Или что-то около того?       Осаму покивал.       — Ты её не слышал. Но я знаю её мотивы.       — Я не понимаю.       — Ты и не поймёшь. Это... слишком скользко, чтобы попытаться сложить в слова, а уж тем более — донести.       — Ты к чему, блять, клонишь? — Чуя вытянулся, чтобы посмотреть Дазаю в глаза, несмотря на то, как тот отворачивался.       Осаму понял это с лёгкой улыбкой, продолжая искать остановку взгляда в любом другом месте, где нет Накахары.       — Осаму, посмотри на меня. Эй! Ты пил таблетки перед выпиской?! Скажи мне, что стало с твоим мозгом. В глаза мне смотри!       — Успокойся, — Осаму лениво закатил глаза и посмотрел на растерянного темой разговора Чую. — Успокойся. Ты просто достал слишком хорошую траву, ладно?       — Не пугай меня так, — Чуя хмурился, разглядывая Дазая.       — Не буду, — Осаму сдался одной рукой и затянулся косяком в другой. — Всё. Проехали, забыли. Я вообще не об этом собрался говорить. Всё ты со своей травой...       Осаму улыбался, веселясь с реакции Накахары. Следствием кайфа его мысли, конечно, не были, но, оказывается, с Чуей нужно делиться не настолько всеми идеями.       — Не моя трава, — отрывисто бросил Чуя, возвращаясь на место. — Твоя. Только, похоже, либо не так часто, либо не так глубоко тебе нужно тянуть...       — Да ладно, — Осаму натянуто посмеялся, изучая косяк, не имеющий к его смертным выводам никакого отношения. — Я всё-таки с голоса матери начал.       — Расскажешь?.. — попросил Чуя неизменно с нотками беспокойства, тревог, что не смогли выветриться из него полностью после внезапного откровения.       Осаму сильнее вжался в оборотную часть задних сидений и потупил взгляд перед собой, припоминая видение в чёрно-белых красках, собирая его по осколкам момента, когда картина треснула, возвращая его в мир живых.       — Это банально, но... Знаешь, как тёмный коридор. А где-то в конце свет. И я понимал, что мне нужно туда бежать, причём не останавливаясь. Не думать, просто бежать. Просто такая... огромная уверенность, что мне туда надо. При этом тело как будто пустое. Знаешь, когда выброс адреналина, сердце начинает бешено стучать?       — Ну.       — А тут... сердца будто нет. Вообще. Тело ватное и пустое, как... как сосуд. Будто только мозгом я понимал, что мне на свет.       — Очевидно же, что это другой свет... — Чуя говорил тихо, вероятно, торопясь представить эту канонично-смертную картину такой, как описывал Осаму.       — Кому очевидно? — Осаму легко усмехнулся и покачал головой. — Нет... Там у меня была чёткая уверенность, что всё будет хорошо, как только я доберусь туда, к свету. Не знаю, кажется, я сначала мог управлять собой, потом, вроде, перестал, но я... нёсся, короче, к этому свету.       — Было больно?       — М-м... Была уверенность, что там больше никогда не будет боли. А тело уже пустое. Мне не нужно было дышать, моргать... Только бежать вперёд.       Чуя выругался и покачал головой. Осаму непроизвольно улыбнулся, продолжая:       — Вообще-то я думал, что я уже почти добежал туда...       — А потом ты услышал её голос?.. — осторожно предположил Чуя.       Но Осаму не торопился отвечать. Он вдруг почувствовал дозу сожалений, будто ему поставили их внутривенно, и каждая липкая мысль расползалась по всему телу без исключения. Хотелось задрожать, чтобы выгнать ощущение брошенности, засевшее где-то настолько глубоко, что физически не добраться даже основательным вмешательством.       Осаму зубами поймал нижнюю губу, пока глаза без разрешения затуманила влажная пелена.       — Я хотел бы услышать её голос снова.       Это правда. Это та причина, по которой Осаму не сможет отречься от мыслей, где у судьбы и смерти свои планы. Когда каждый раз, находясь на этой грани, он станет слышать голос матери...       Это было тем, что ударило по нему за время нахождения в больнице сильнее всего.       Интрига пропажи Чуи — который вернулся, оплатил операцию, подобрал после выписки, был рядом прямо сейчас. Майк, как рассматриваемый лупой экземпляр, превращающийся в другой вид по ходу осмотра. Плохо выученный, но записанный номер Марка, который стал единственным проводником в спокойствие перед операцией. Это всё имело смысл. Но не так сильно, как клиническая смерть во время операции.       Осаму уверен, что вышел из больницы другим человеком. Он не соврал, когда сказал, что его теперь трудно заставить бояться чего-либо. Он не сможет быть зажатым и закрытым, как раньше, зная, что лишиться жизни можно в любой момент, зная и принимая, что он мало чего добьётся осторожностью.       Прооперированную голову будто встряхнули, и вещи такого плана никогда не проходят мимо.       — Мне так жаль... — вздохнул Чуя.       Осаму повернул голову в момент, когда Чуя дёргаными, смазанными движениями размышлял, стоит ли положить руку на плечо Дазая. Столкнувшись с карими глазами, Чуя сделал вид, что стремился этой рукой лишь поправить свои волосы. Он поджал губы, оставляя короткую паузу, после которой всё же выпалил:       — Нам нужно обсудить это, знаешь—       — Не сейчас, — перебил Осаму, улыбаясь и качая головой. О, он уже в курсе, что Чуя не был виновником той аварии. На этом знании, правда, обсуждение не заканчивалось, и они вернуться к этому моменту... когда Осаму будет готов высказать все свои мысли и чувства без этой пластиковой улыбки. Он вздохнул, отводя взгляд, и лихо перескочил с темы: — Твой голос я, кстати, больше не слышал.       — Больше?.. — Чуя выглядел ошарашенным, раскрывая свои голубые глаза так широко, что Осаму не мог потерять эту улыбку за всеми воспоминаниями, когда Чуя выдавал эту эмоцию.       Ветер дул прохладный, но, секунда от секунды цепляя взгляд Накахары, Осаму чувствовал расползающееся в груди тепло. Чуя зачастую был честным и ярким в своих эмоциях, и Дазаю абсолютно всегда нравилось это, пусть он никогда не анализировал и пришёл к выводу только теперь.       — Это был сон, — ответил Осаму. — И ты... ты со мной болтал. Это совсем скоро после аварии было, я тогда в каком-то бреду находился всё время. Ну, вроде, знаешь, как это бывает... Если от смерти спасают голоса умерших, напоминающих, что тебе пока туда рано, то вот это спящее состояние за временем восстановления... Типа одно дело тоннель с бликом света вдалеке, другое — когда ты здесь, но спишь.       — Вау... И что там происходило?       Осаму чувствовал свои веки тяжёлыми: из-за выкуренной травы. Он мимолётно сложил губы и пожал плечами.       — Я не особенно помню. Давно было. Момент, когда я стоял и думал, сдохнуть или нет, всё-таки ярче застыл в памяти.       — Да уж, не сомневаюсь... — безрадостно хмыкнул Чуя.       — Но ты болтал со мной. Типа о том, что всё хорошо будет. А ещё там был пёс... — но последнюю фразу Осаму договорил тише, будто засомневался либо в ней, либо в необходимости иметь это в виду. И, кажется, у него получилось оставить это мимо Накахары.       — Конечно, что ж нехорошего, если я всё это время собирал деньги на твою операцию...       Осаму усмехнулся и машинально передал Чуе косяк. Чуя опустил взгляд, но поднял брови. Потом опустил и поднял только одну. Уже с этой эмоцией он вернул глаза в карие, спрашивая жест исключительно выражением лица.       — Это просто трава, — пожал плечом Осаму. — Думаю, ты можешь покурить немного. Не в медицинских целях, но всё же...       — Нет, спасибо. Я за рулём. Под кайфом не водят.       Осаму задумчиво промычал, опуская руку, которой предлагал травку Чуе.       — Да? А нам есть, куда ехать, что ли?       — А ты тут планируешь жить, — Чуя кивнул в сторону бетонных плит и водоёма, — у моря типа? Прям в тачке? Всё, корни пускаем?       Осаму рассмеялся громко. По большей части из-за эффекта выкуренной травы, но и формулировки Накахары его повеселили. Он покачал головой, старясь избавиться от улыбки.       — Чуя... — он выдул воздух, свободной ладонью подтирая глаза, чтобы было заметно, как сильно несерьёзные вопросы выбили его из равновесия. — О... Скажешь тоже херни какой-нибудь...       — Ну, а что... Ты говоришь, больше никуда не поедем, кури траву, вот я и подумал, вот, наше новое место жительства, располагаемся! Я чур на заднем спать буду. А что, помыться можно недалеко, туалет где угодно, просто дальше отойти куда-то...       — Да завали ты уже, — Осаму лениво похихикал, растирая ладонью лицо. Теперь он пытался стереть слёзы, которые ему кто-то нарисовал акварелью... то есть трава высокого качества, это правда. Отстучав по щеке ритм, он вдруг посмотрел на Чую совершенно серьёзно: — Поехали к нашей бывшей квартире.       — А? — Чуя непонимающе моргнул.       Осаму нахмурился и зажевал щёку изнутри.       — Я думаю, — он хмыкнул, теряя смысл в слегка покрасневших от травы глазах. — Нам туда надо. Посмотреть, можно ли забрать то, что уцелело, и сколько там вообще уцелело. В идеале я хотел бы найти документы... Моего счёта бы хватило на операцию, но Майк не нашёл выписку, так что...       Он замолчал и посмотрел на Чую, будто только что увидел его.       — Как ты... откуда деньги на операцию? Я до сих пор не спросил это? Господи... как так... мне так хотелось узнать, и я до сих пор не спросил...       — Так, рыба моя перебинтованная, — Чуя улыбнулся и потянулся к руке, держащей тлеющий косяк. — Давай ты вот это... потом докуришь. Ну так, нормы ради. Тебя уже не туда куда-то понесло, ладно? Всё норм?       Он вытянул косяк из пальцев и затушил, крутясь в поисках какой-нибудь временной передержки вроде коробки. Вспомнив про упаковку жвачки, которой его угощал владелец бутербродно-кофейного ларька, он заполз в карман и сложил косяк за выдвижную крышку твёрдой упаковки.       — Да в норме я, — не своевременно отозвался Осаму, подтирая глаза. Уже без смысла, просто так. Они казались мыльными. — Как ты меня назвал?       Чуя посмотрел в ответ и пожал плечами.       — Само вырвалось, — он кивнул к бетонным плитам. — Рядом вода, поэтому рыба. Ну, перебинтованный сам знаешь, почему.       — Поехали, — Осаму нахмурился, возвращаясь к прошлому обсуждению. Это то, которое до внезапного появления бинтованных рыб. — Нам нужно вернуться в квартиру.       Чуя хмыкнул.       — Я во сне тебе сказал, что мы туда поедем, когда я заберу тебя из больницы?       — Не знаю. Не помню, — исправился Осаму, с трудом поднимаясь из открытого багажника. Когда ноги коснулись асфальта, его слегка повело в сторону, к счастью, Чуя, поравнявшись, как человек без проблем с циркуляцией крови и давления, придержал его.       — Тише.       — А потом, — продолжил Осаму, будто не придумал распластаться от опьянения совсем недавно. — Когда успокоимся и сядем где-то... Расскажешь мне о том, где нашёл деньги. Это не обсуждается. Я просто буду ждать эту невероятную историю.       — Ты будешь меня осуждать, — тихо вздохнул Чуя. — Проводить до двери?       — Шутник из тебя так себе, — фыркнул Осаму, выбираясь из его поддержки. — Я уже иду туда. Своими силами! Провожатель, чёрт возьми.       — Кто? — переспросил Чуя, улыбаясь вслед у придерживаемой дверцы багажника.       Осаму только махнул на него рукой, и Чуя посмеялся, опуская голову. Осаму получил немного травяного эффекта, и это отразилось на нём сильнее из-за слабости организма после хирургического вмешательства. Чуя просто принял это.       Он хлопнул багажную дверцу и прошёл к водительскому.       Конечно, накурившись травы, никто не водит, так что Чуя абсолютно осознанно отказался от косяка. Он уезжал в ту их погорелую квартиру... из больницы — никогда, а вот из других точек удаления — слишком давно. Так что пришлось обратиться к навигатору.       И остановиться на привычном месте, позади многоквартирного дома, достаточно дальше, чтобы Чуя уходил подгонять тачку к подъезду раньше Дазая, когда они собирались съездить в штаты. Это всё ещё то парковочное место, откуда придётся идти пешком, а кружить вокруг без парковки — у них нет столько бензина.       Так что, бросив тачку, они подбирались к месту, которое считали домом, пешком. Чуя уже наглотался сомнений по поводу необходимости появляться там в принципе. Однако Осаму был непреклонен в своём стремлении, а Чуя послушно потакал ему.       — Как я помню... пожар ведь разгорелся на кухне? — на ходу бросил Осаму.       Так, что Чуя почти затормозил на месте. Они шли молча, и внезапный вопрос выбил его из своих запутанных мыслей.       — Что? — Чуя нахмурился, явно сбавив скорость шагов. — Как ты "помнишь"? Ты не можешь помнить, тебя не было в тот момент не то что в квартире, даже в округе. Я не сразу заметил, потому что пялился на улицу, с которой ты уже сбежал. Чё несёшь-то?       — Это... так, из соображений логики. Ты же что-то готовить собирался.       Чуя промолчал, глубоко вдыхая. Обсуждать тот вечер не хотелось от слова совсем, его угнетала сама мысль вернуться к всплывшей тогда теме, а теперь они ещё и ушли от машины, где валяется банка таблеток, и предоставить доказательную разницу будет проблематично.       — О, — Осаму остановился и повернулся к Чуе, улыбаясь. — Я вспомнил. Да, скорее всего, это было на кухне, но я не видел.       Чуя остановился тоже, лениво на него моргая от нежелания продолжать разговор.       — Но... Я помню. — Осаму собрал кулак, но только поднял его в воздух. — Ты мне тогда в любви признался.       Только после озвученного он толкнул собранным кулаком Чую в плечо, не нарочно его, неожидавшего жеста, от себя отшатывая.       — Круто, — Осаму усмехнулся и развернулся обратно к той траектории, которую они придерживались.       Чуя скривился, прикладывая ладонь к больному плечу, и непонимающе поморгал вслед Дазаю, уходящего без него. Это было то плечо, на котором ему оставили адово болезненную метку, когда он решил разорвать принадлежность к преступной стороне города.       И тот факт, что Осаму, вспомнив его признание, пнул его именно туда... немного выбивал из равновесия.       — Осаму? — Чуя насильно заставил себя двигаться, догоняя его. — Что нахрен это было?       Осаму избегал его взгляда, рассматривая рядом стоящие дома.       — Просто подумал: странно, что горела только кухня, а документы были в комнате, но Майк их не нашёл.       — Э-э, да. Странно. Но я не об этом.       — М? О чём тогда?       — Ты чё пинаешься?       — А в чём дело? — Осаму столкнул взгляды и театрально поднял брови: — Плечо болит?       Чуя нахмурился, лениво шатаясь рядом, будто засомневался, куда конкретно они идут.       — Э-э...       — Обсудим с тобой это позже, — отмахнулся Осаму, возвращаясь к траектории. О, просто Иван тоже демонстрировал свои ожоги от раскалённых предметов.       — Ты реально сказал «круто», вспомнив, что я сказал тебе... это? — уже на повороте к дому уточнил Чуя. Это вдруг показалось абсолютно абсурдным решением. Что в прооперированной голове Дазая — осталось загадкой.       — Что «это», Чуя? — Осаму расплылся в улыбке, но она потерялась, как только они вышли к подъездной двери.       Чуя просканировал его, прежде чем перевести взгляд туда же, где Осаму потерял свой настрой. И по его венам пробежал электрический разряд.       Глаза внезапно заболели, вспышками картин возникли не слишком точные воспоминания. Заброшенная больница в лесу возле фермы — как вспышка света, собачий лай, выстрел, Чуя глотал ком, скрывая ещё тогда, что у него тоже есть оружие, табличка на полу перевернулась, рикошет после выстрела, оборвавшийся собачий лай, вспышка света. А после пыльное помещение, удушающее количеством хлама, среди которого Чуя обнаружил паспорт, стараясь тогда же воссоздать очертания пса из заброшенной больницы, чтобы сравнить. Разговор в штатском отеле, когда на «он выжил?» Осаму ответил «я не знаю».       Чуя шире раскрыл глаза и обеспокоенно посмотрел на зависшего Дазая. Возле двери в подъезд лежал пёс, сложив лапы, а на них — морду.       — Осаму?       — М? — лениво отозвался он, не отводя взгляда от пса, будто тот загипнотизировал его.       — Подойдём ближе? — осторожно спросил Чуя. Потому что они оба вросли в землю, с расстояния заметив пса. Тот увидел их тоже, но не шевелился.       Осаму ничего не ответил. Тогда Чуя подобрал его за локоть, потянув дальше, по прямой к псу.       И уже по мере приближения к подъездной двери пёс поднялся на лапы и высунул язык. Он завилял хвостом, когда они поравнялись. Чуя физически чувствовал разгон ритма сердца. В его голове мимолётным воспоминанием проскользил момент, когда, покравшись по спаленной квартире, он выбирал вещи и документы, которые заберёт с собой. Он прятал паспорт Клауда, чтобы Осаму не наткнулся на него случайно. И он определённо забрал его с собой в спортивную сумку.       Чуя стоял ближе, потому за тот же пойманный локоть подвинул Дазая навстречу псу, пытаясь его, зависшего, как-то раздуплить.       Едва столкнувшись, Осаму опустился на колени, пачкая джинсы перебитым приподъездным асфальтом и пылью с него. Он выглядел несвойственно удивлённым, рассматривая пса больше потерянным, чем ошарашенным взглядом. Его глаза не выкатывались из орбит, но смысла и понимания в них было не особенно много. Пёс поставил лапу на его ногу, согнутую в сидячем положении.       Подбородок задрожал, и Осаму поджал губы.       — Чуя? Скажи мне, если я накурился в тряпку, и здесь нет никакого пса...       — Он буквально поставил на тебя лапу, — Чуя провёл ладонью по шее, путаясь в чувствах неловкости. Будто происходящее было чем-то личным и семейным, а он как-то не пришивался ни по одному пункту.       Осаму не ответил. Чуя повернул голову в сторону с идеей проверить догадку. Он не смотрел на них, когда кашлем в кулак постарался скрыть озвученную кличку:       — Клауд.       Сразу после проверил реакцию. Было поразительно, что пёс смотрел на него. Шире раскрытые глаза Дазая были не стольким удивлением. Чуя сказал всего одно слово, получая к себе внимание и нескрытый пласт недоверия.       — Я... рассказал, но разве я говорил, как мы хотели его назвать?.. — Осаму непонимающе моргнул, смотря наверх.       — У меня паспорт его есть, — Чуя старался звучать небрежно, будто бы сказанное значило не слишком многое. Он протянул руку псу, чтобы тот понюхал и принял его к сведенью тоже. Потому что, помнится, именно Чуя торопился догнать убегающего пса, и ничем успешным это не кончилось, пока Осаму просто стоял в похожем на нынешний ступоре.       — Что? — Осаму поднялся на ноги, разворачиваясь к Чуе. — Что ты сейчас сказал?       Чуя замялся, кусая нижнюю губу. Взгляд его неизменно был прикован к изучающему его в ответ псу. Прочистив горло, Чуя ответил, но слова теперь давались труднее.       — Ну... Я нашёл паспорт Клауда, когда искал твои документы в штатах. В той... кладовке с тумбой, помнишь?       — И почему ты ничего мне не сказал?! — Осаму повысил тон, и Клауд отвлёкся от Чуи, чтобы посмотреть на него с собачьей долей выраженной обеспокоенности криком.       — Ты знаешь, почему... — глухо отозвался Чуя, не поднимая глаз. — И я должен сказать прямо сейчас, что не я виновник той аварии...       — Я знаю! Но сейчас мы говорим не об этом. Я спрашиваю, какого чёрта ты ни слова не сказал мне про паспорт?!       — Того же, как ты сразу после напросился в северный банк и попал к моей бывшей банде! — Чуя крикнул в ответ, сталкивая взгляды. — Ты скрываешь от меня вещи и свои решения, и пытаешься корить меня за то же самое?! Круто. Что я должен был сказать?! Нечто вроде «о, кстати, я нашёл паспорт пса, которого забрали твои родители в день аварии, и этот пёс неприлично похож на того, который спас нас в заброшенной больнице»?!       Осаму раздражённо выдул воздух, но поправил козырёк кепки, стараясь успокоить тряску рук и тот враждебный запал, который они с Чуей навели вокруг них снова.       — Так... — после небольшой паузы сказал Осаму. — Как ты думаешь... блять.       — Соберись и спроси, — уступчиво кивнул Чуя, возвращая взгляд Клауду.       — Это тот же пёс или... очень похож?       — Он отозвался, — справедливо напомнил Чуя, подмигнув псу.       — Да, но... откуда бы ему знать, как его назвали? — Осаму вопросительно склонил голову вбок, хотя Чуя бы сказал, что он притворяется и выводы у парня, отличающегося умом и успешными догадками, уже есть.       — Твои родители звали его, когда забирали, — говорить это было неприятно, но необходимо для прояснения.       — И как он... мог оказаться здесь?       — Ты говорил, что... вы не виделись никогда?       Осаму говорил, что многие вещи были бы другими, "если бы они всё же встретились".       Осаму не ответил, и Чуя посмотрел на него, чтобы узнать, что на ответ Осаму отвёл только отрицательный жест головы.       — И возле дома, где ты жил всё то время, никогда не видел?       — Не... не обращал внимания, не знаю. Я редко отвлекался, мне нужно было держать себя в руках всегда.       — Ну вот. Это не значит, что он тебя не знал. Псы, они же... ну, не как люди. По-другому вещи воспринимают. Может, он давно хотел встретиться с тобой.       — Ты понимаешь вообще, что делаешь, когда говоришь такие вещи?..       — Я просто пытаюсь предположить, как это выглядело для вас со стороны.       Они замолчали на время, отведённое на рассматривание троицы, наконец сложившейся в одном месте в одно время без необходимости бежать или торопиться.       — Итак... — сказал Осаму после паузы. — Он... пойдёт за мной?       Он протянул пальцы, и пёс принялся лениво нюхать их.       — Думаю, он уже... бегал за тобой.       — Иногда тебе стоит заткнуться, чтобы не разорвать мне сердце.       — О. Понял, молчу.       Да, Осаму как-бы догадывался, но это звучало поистине больно.       — Пойдём, — отняв пальцы, кивнул Осаму.       Он прошёл в сторону, и Клауд благополучно пошёл за ним. Осаму поджал губы и опустил голову, остановившись. Он натянул козырёк кепки ниже, чтобы скрыть за ним лицо, но Чуя прекрасно понял, что его разрывают эмоции.       — Как же так... — глухо прошептал он, давясь всхлипом.       — Что с лапкой, Клауд?       Осаму поднял голову, демонстрируя свои красные, мокрые глаза Чуе. Он бросил взгляд на пса и позвал с собой повторно. Клауд прошёл, снова прихрамывая задней лапой.       — О чёрт... — разочарованно простонал Осаму. — Что-то случилось с его лапкой... Чёрт, как же долго он бежал без помощи. Вот чёрт. А когда он последний раз ел? Где он вообще перебивался всё это время?..       — Осаму, я видел его не чаще тебя. Разве что, да, на фотографии в паспорте, но в остальном... Я не знаю. Но он повредил лапу.       — Чуя...       Он отвёл взгляд от повреждённой лапы пса, сталкивая взгляды, и вопросительно кивнул.       — А мы... могли бы?..       Хотя бы теперь. Если все предыдущие встречи, вроде заброшенной больницы или езды на угнанной машине, у них не было такой возможности, то теперь они никуда не торопились. Но... если вспомнить, каким непреклонным Чуя был в машине, когда они чуть не попали в аварию...       «Куда мы его возьмём? Тебе мало ответственности? О себе бы как-то позаботиться... нельзя собаку, Осаму. Нет.»       Осаму принялся жевать нижнюю губу, поражённый острыми сомнениями. Сейчас, после больницы, у него нет ничего. Тачк оформлен на Чую, квартира их сгорела и наверняка перешла обратно владелице, разве что, возможно, у Дазая ещё есть долг за непокрытую страховку, потому как съёмная квартира не была оплачена ими заранее на подобные непредвиденные ситуации. У Дазая нет ничего фактического. Кроме Чуи.       И если он откажет, имея у себя в арсенале украденный из того дома паспорт...       Чуя вздохнул и посмотрел на Клауда.       — Пожалуйста? — продолжил Осаму. — Я понимаю, у нас нет ничего, кроме тачки, и нам надо как-то снова вставать на ноги, но неужели мы бросим его и сейчас?..       — Что? — Чуя нахмурился. — Бросить?       Он хмыкнул, расплываясь в слабой улыбке, и вернул внимание Дазаю.       — Единственное, о чём я сейчас думал: хватит ли денег на оказание ветеринарной помощи. О, ну и... позволит ли он мне донести его на руках до машины.       Осаму поздно осознал себя за приклеенной улыбкой.       — То есть?..       — То есть, — Чуя сократил расстояние и протянул руку снова, обращаясь непосредственно к псу: — Можно на руки взять? Обещаю, это лучше, чем напрягать повреждённую лапку снова. Просто помогу тебе...       Пока Клауд обнюхивал Чую, Осаму позвал его, отвлекая.       — Чуя, — получив внимание, он отвёл взгляд. — Я не знаю, насколько это поменяет моё решение, но... Прости меня. Заранее. Ты... Ну, точнее я...       — О чём ты? — нахмурился Чуя.       — О том, что я могу выдать через два месяца или около того. Будь готов к этому, ладно?       — Ты пугаешь меня. Может, ты всё же накурился травой в тряпку.       Осаму усмехнулся и опустил голову.       — Я пытаюсь сказать... Спасибо. За всё. И... ты правда не против подобрать его?       — Сумасшедший, — Чуя широко улыбнулся, поднимая Клауда на руки. Волосы его засветились на солнце, пёс на руках не выражал обеспокоенности положением, пусть явно выдавался в том, насколько подобное для него непривычно. — Конечно, мы забираем его. Сначала в ветеринарку, потом уже по ходу разберёмся. Когда-то было не так? Когда это мы не разбирались с дерьмом, которое пыталось потопить нас?       — Удивительно, что время на чтение книг было у меня, а загадочными и ванильными фразами в итоге говоришь ты, — Осаму коротко рассмеялся.       — О, это просто моя натура. Тонкая душевная организация, всё такое...       — Ой, заливай кому-то другому, на моих глазах ты каких только вещей не делал, — Осаму с улыбкой покачал головой.       — Например, нёс тяжёлого пса на руках? — Чуя приподнял его, как бы для демонстрации. — Вот так.       — Он тяжёлый? — уточнил Осаму, когда они начали обратный путь к машине, теряя изначальную цель осмотреть квартиру.       — Не-а, не особенно. Я не могу знать, когда он ел последний раз или типа того, так что... неудивительно.       — О боже... — вздохнул Осаму, прекрасно складывая, что сказал Чуя по отношению к бродячему Клауду. Это расстраивало до глубины души. Только представление трудностей, с которыми пёс сталкивался весь свой пусть, колыхало внутри беспокойство.       Он проводил ровным хвостом до тачки Чую, который по итогу поставил пса на заднее сиденье. Стоило Чуе хлопнуть дверью, как Осаму заявил, что всё же вернётся к квартире и посмотрит, что там произошло.       Чуя остался скептичен, даже поднял бровь, напоминая, что им следовало бы торопиться в вет. клинику. Он давил на неизвестность проблем со здоровьем пса и его возможную блохастость, но Осаму уже принял это к сведенью.       Поэтому в квартиру всё равно поднялся, воспользовавшись ключами, которые когда-то давно Чуя перекинул Майку на парковке при автосервисе, где он раньше работал... но теперь не будет.       Дверь была опечатана, и сдёрнутую ленту с примечаниями к опечатке Осаму взял с собой. Перечитывая, он так и не взял в толк точную причину опечатки, потому решил позже уточнить у Накахары. Как минимум, Осаму слышал о копских тачках перед домом в первые дни попадания в больницу, когда Майк ещё не оставлял попыток найти Чую. Окей, дальше.       Пожар, разгоревшийся на кухне от плиты, быстрыми мазками облизал здравую часть квартиры, перекидываясь, не считаясь с возможными трудностями. Так, он не считал своими противниками двери. Прямо у входа, в коридоре, налипла сажа потушенного огня. Осаму в углу разглядел пузатый нагреватель, сушивший когда-то обувь от принесённого с собой снега. Теперь половина решёток были выгнуты, а из своего серого цвета нагреватель оставил полоски с задней стороны. В остальном он почернел. Неравномерно, будто под влиянием огня замкнулся и загорелся сам, подрывая микросхемы и элементы нагревания.       Вздохнув, Осаму с отзвуком, будто под подошвой кучи песка и мусора, прошёл дальше. С нагревателем многое встало на места: пожар заставил следовать его примеру остальные опасные механизмы. Проходя в комнату, Осаму уже имел предположения касательно того, что огонь колыхнул там для масштабности разрушений.       И он не просчитался.       Воспоминания теперь о том, как Чуя крутил температуру пониже через настенный регулятор, когда у них были проблемы с деньгами, казались выдуманными. Просто поразительно. Стена пострадала преимущественно из-за взорвавшегося под влиянием чрезмерного нагревания термометра.       Когда-то они жили здесь. То есть, просто спокойно жили, найдя, наконец, в этой квартире длительное место остановки после бесчисленного количества побегов. Приходили домой с работы, разговаривали, готовили, чинили — преимущественно — Чуя — проблемные места, отдыхали и смотрели фильмы с телефона. Теперь квартира — целиком убыток. Сгусток пятна сажи.       Погорел даже выданный хозяйкой матрас, которым на деле никогда не пользовались. Осаму прикинул, что владелица квартиры либо слишком отчаялась, что не стала разбирать последствия, либо упорно ждала непутёвых квартирантов, чтобы именно они разгребали устроенное. В любом случае. Комната тоже была потрепанной и погоревшей. Цепная реакция вслед разбушевавшемуся возгоранию, и огонь слизал почти всё.       Осаму был убит тоскливыми мыслями о том, как им тут жилось раньше, когда принялся шастать по шкафам и оставшимся хоть частично элементам мебели.       Документов он тоже не нашёл. Парочка вещей, которые Майк не собрал ему в больницу просто почему-то, может, ради экономии места, но как факт, их могло быть больше. Осаму пошарил в задней части шкафа, где хранил смешную, но всё же заначку на чёрный день. Правда, денег там не оказалось, и Осаму был удивлён. Предположения о том, кто мог полазить в той части шкафа и увести его мелочь, были невесёлыми. Но остановился Осаму на полицейских, обыскавших их квартиру...       По какой-то причине. Осаму всё ещё намерен узнать это у Накахары. Это, кстати, подкрепляет идею ничего не выносить из дома. Если не по хозяйскому стремлению, то чтобы копы ничего не упустили. Что они искали? Являлось ли это причиной, по которой Чуя скрывался до того, что не смог заглянуть в палату Дазая, когда всё только произошло?       Осаму ещё раз осмотрел комнату полу-мыльным взглядом, просматривая воспоминания, где они спали здесь каждую ночь, пинаясь за место, потому что диван не слишком королевского размера. Несмотря на это, Чуя не уходил спать на матрас. Несмотря на все препирательства, они оба каждый раз возвращались сюда.       Осаму уже шёл к выходу из квартиры, когда до него повторно дошла встреча с псом. Он даже замедлился. Пёс лежал, сложив лапы, возле двери в подъезд этого дома. Бродячих псов отлавливают и увозят в приюты, так что он просто прикинулся, что живёт здесь и ждёт хозяина...       Или не слишком «прикинулся».       Дождался ведь.       Осаму с большим усилием отогнал эти мысли, пока сбегал по лестнице вниз. Он надеялся не напороться на соседей, которые наверняка обсуждали то, что «парни из той квартиры» устроили, прежде чем раствориться с округа. Он надеялся не слишком вспоминать, что именно здесь пытался отвязаться от Чуи, сбегая, давясь слезами, обидой и злостью. Именно здесь Чуя, остановив его, сказал, что любит. Спустя всего чуть больше года. Быстро он отрёкся от своей непричастности к такому плану отношений.       Тут они и виделись последний раз, перед аварией.       Это даже смешно. Конкретно факт, что причина, по которой Осаму, наслушавшись сторонних выводов в брошенной стройке, решил разобрать всё, что они прошли, — ровно то же, что стало следствием ошибочного суждения.       В любом случае. Теперь, проверив квартиру и имея вопросы, Осаму покидает дом, в который они не вернутся. Теперь он возвращается к машине в одиночестве. И понимает, что конкретно сейчас, спустя разлуку, он не любит Чую в ответ. Не теперь. Не сейчас.       Чуя дорог ему, несомненно. Но этого недостаточно, чтобы болтать о любви такого плана и целоваться или типа того. Если с этим ничего не изменилось, Осаму не любит Чую в ответ. И ему неоткуда взять точное мнение Чуи. Возможно, они оба больше не испытывают этих чувств.       Да, как люди, которые столько прошли и стали близкими, они не безразличны. Но это и не та любовь, какой заводят романтические отношения. Перегорело, и это не должно удивлять. Осаму знать не знал, где Чуя, всё ли с ним в порядке. Осаму, будучи таким же человеком, как все остальные, имел право злиться и обижаться, считая, что Чуе было всё равно, всё ли в порядке с ним. Так не происходит тогда, когда люди обеспокоены друг другом. Тогда, когда они имеют совесть хотя бы маячить на фоне. Не меркнуть, как звезда в небе, скрывшаяся за наплывшей тучей.       Осаму успел отпустить Чую, а чувства — вообще штука им не контролируемая. Они сами решают, когда захлестнуть, когда покинуть.       Только бы они не заговорили об этом. Только бы Чуя молчал о былом истеричном признании после момента, когда Осаму толкнул его в плечо, давая оценочную характеристику «прикольно, ты сказал, что любишь меня, это круто, типа, класс, здорово». Осаму надеялся обозначить расплывшуюся неважность того момента. Ну, и заодно проверить догадки о раненности плеча. Осталось Чую как-то раздеть, чтобы убедиться... ну, то есть... чтобы изучить рану на его плече. Даже если это звучит так. Достаточно ведь стянуть верх, правда? Наверняка в один из моментов, когда они пойдут посещать общественные банные заведения или типа того.       Добравшись до машины, Осаму открыл дверь: Чуя не закрывался, ждал его. Осаму шлёпнулся на кресло и сразу обернулся к задним сиденьям, встречаясь со взглядом Клауда, ждавшего его не меньше Чуи.       — Как дела, приятель?       — Будут лучше, когда я пойму, где купить ему миски, — не отвлекаясь от телефона, ответил Чуя.       — Ищешь зоомагазины? — Осаму отвлёкся от заднего к водительскому.       Чуя покивал.       — Ага. Клинику уже нашёл, и нам даже хватит... на осмотр. А Клауд хочет пить.       — Это он тебе сказал?       — Да, это он мне сказал, — Чуя улыбнулся и выпрямился, передавая телефон Дазаю. — Поищи пока сам. Я даже понял, куда ехать, обойдёмся без навигатора. Надо как-то с этим разобраться, пока тариф не кончился. За интернет тоже надо платить, и я просто в недоумении, как тот кот из мема.       — Какой именно кот из какого именно мема? — Осаму пристегнулся и принял телефон, усмехаясь.       — Покажу тебе, если успею, — Чуя не переставал улыбаться, заводя машину.       Осаму справился с задачей выискать магазин «с мисками» и нормальными ценами. Он остался совсем с ничем — из-за отсутствия медицинской страховки в Канаде — после выписки и держался за Чую, оплатившего ему операцию до того, чтобы теперь также не иметь особых средств на жизнь.       — Ты когда ел последний раз? — спросил Осаму, изучая его профиль, когда Чуя притормозил на светофоре.       Чуя приподнял уголок губ, но даже не посмотрел в ответ, следя за стабильно красным цветом светофора.       — Да, — кивнул он.       — Что «да»? — Осаму закатил глаза.       — Да, определённо. Когда-то. Какая разница?       — Разница в том, что меня покормили в больнице.       — Ну вот и здорово, — Чуя перестроился, въезжая в поворот сразу после зелёного сигнала. — Покормили ведь. А потом разберёмся. Сейчас мы вроде с Клаудом разбираемся, не?       — Чуя, — Осаму с укором склонил голову вбок.       — М?       — Никому не будет лучше, если ты доведёшь себя до дурного состояния.       — Я бы поспорил, — Чуя столкнул взгляды, но лишь на пару секунд: кто-то должен следить за дорогой. — Если бы я слишком заботился о себе и боялся пачкать ручки, количество пассажиров сейчас было бы нулевое.       — Да, но... — Осаму снова театрально закатил глаза; никто не умеет делать это так кинематографично и манерно, как он. — Всё уже закончилось, теперь ты себе вредишь, не более. Не помогая ровно никому. И пассажиров ставишь в опасное положение. Если водитель одичал от голода, он гробит прохожих и пассажиров.       Чуя посмеялся, не разлипая губ, и покачал головой.       — Я понял. Но сейчас мы вроде разбираемся с Клаудом, не?       — Непробиваемый, — фыркнул Осаму, отворачиваясь к окну.       Он слышал, как Чуя лениво и тихо рассмеялся снова. Должно быть, он был рад снова быть прижатым боком к Дазаю, несмотря на всё произошедшее. Он был в хорошем расположении духа, забрав и Дазая, и Клауда в их тачк. Так что всё казалось весёлым.       — Почему дверь опечатана в квартиру? — неизменно смотря в окно, спросил Осаму.       — А что написано в примечаниях?       Осаму вздохнул и положил тонкий лист со скотчем из кармана на переднюю панель возле Чуи, чтобы не отвлекать его от дороги. Чуя подобрал одной рукой, продолжая вести второй, и изучил. Хмыкнув, бросил обратно и покачал головой.       — Придурки.       — Поэтому опечатали?       — Именно, — Чуя кивнул. — Это из-за таблеток. Ну, и... ты знаешь, что у меня была не одна упаковка. Мне могут пришить незаконный оборот, потому что назначения и рецепты в штатах. А здесь просто банки, сам понимаешь.       — Дерьмово...       — Ага. Я поэтому там особо не появлялся больше. Один раз. Шмотки вынести. Как грабитель крался...       Чуя был там, собирая вещи с собой, прежде чем пропасть с радаров. То есть, он набирал ему необходимое. Дазая пробило мыслью, которую он выдал быстрее, чем мог бы осознать.       — Паспорт.       Чуя прочистил горло, не смотря в ответ.       — Ну, паспорт.       — Ты забирал его? Можно посмотреть?       На паспорт Клауда, на которого Осаму обернулся сразу после вопроса. Даже в его голове не было ясным, зачем конкретно ему нужно было заглянуть в документы. Может, чтобы сравнить пса на фото и того, что сидел на заднем, передвигаясь теперь с ними. Быть может, они оба просто придумали, что это один и то же пёс: всё-таки звучало невероятно, учитывая пройденный маршрут.       — Можно. Когда до клиники доедем. Всё равно искать его среди вещей, чтобы дать ветеринару. Он пусть и скажет, его это паспорт или нет. Много у нас с тобой ума и опыта на этот счёт, ага.       — Ты прав. Но мне интересно... почему ты решил взять паспорт. Неужели ты думал об этом в тот момент?       — Не особо, — Чуя пожал плечами. — У меня мозг вообще почти не работал. Я просто сгрёб все важные документы, ну, которые у нас на том стеллаже возле шкафа были. А паспорт был среди них. Я так-то про него уже почти забыл и точно не думал в тот момент. Мне нужны были вещи и эта — уже давно собранная в одном месте — котомка.       — И... как давно ты... как давно этот паспорт—?       — Мы подъехали, — перебил Чуя, заворачивая на парковку.       Осаму засуетился, вглядываясь в окна, и поймал Чую на лжи.       — Нет, мы не подъехали к зданию—       — Потому что возле него платная парковка, — фыркнул Чуя, снова обрывая начатое предложение. — У тебя так много денег, чтобы мы парковались прямо там? Вываливайся давай.       Он нажал на кнопку, и через открытую водительскую дверь был слышен щелчок открывшегося багажника. Там вещи, он предупреждал об этом.       И всё же, не получив ответа на прерванный вопрос, Осаму недовольно вздохнул. Пришлось «вывалиться» из салона, как предложил Чуя, но выражение лица оставалось мрачным. Как ни крути, Чуя водил его за нос. Что даже не касается уже той аварии. Что принято к сведенью предложением разойтись по дороге в лагерь, пропажей под Рождество и отказом навещать Дазая в больнице.       Осаму открыл дверь задних сидений и подмигнул псу, но не торопился тягать его самостоятельно. Всё-таки с этой задачей с большим успехом справится Чуя. Копающийся пока в своей сумке с вещами. И документами. Типа собачьего паспорта. Какого вообще хрена?!       Нигде иначе, кроме как в доме, где жил Осаму с опекунами, Чуя не мог добыть этот паспорт. Чуя подбрасывал наркотики в тачку и дом, чтобы подставить опекунов, соответственно, он шатался там, пока выискивал документы. То есть, конечно, Осаму вспомнил, как они обсуждали этот момент в штатском отеле сразу после, когда Чуя сказал про документы. Но это никак не давало ответа на вопрос, почему Чуя решил скрыть нахождение паспорта. Во-первых, забрал. Во-вторых, ничего про это не сказал.       Так что. Именно эти мрачные размышления заставили Дазая фыркнуть, когда Чуя протянул ему паспорт и сказал двинуть в сторону, чтобы он мог подобрать пса. Осаму забрал паспорт и двинул в сторону, но фыркнуть — фыркнул.       Ну, из-за того, что Чуя остановился на бесплатной парковке, до клиники ещё пришлось идти пешком. Так что по пути он всё поглядывал на Дазая, пока не решился задать вопрос прямо.       — Так просил паспорт, а теперь даже не откроешь?       — Ты мне льстишь, если считаешь, что я действительно устойчив для этого прямо сейчас.       — О-о, да брось. Я знаю, что устойчив. Ты сильный парень... — Чуя цыкнул, прерываясь. — Прям захотелось по волосам тебя потрепать, говоря «хороший мальчик»... забыл. Не потреплю.       — Много болтаешь, — огрызнулся Осаму. — Как будто тебя из-за голодовки не скручивает под тяжестью пса.       Чуя втянул шею, чтобы посмотреть на пса, расположившего морду на его плече, лапки — в изгиб локтя. Фактически, пёс смотрел на Дазая, так что Чуе пришлось выкрутиться для осмотра.       — Он не такой тяжёлый мальчик, — ответил Чуя после паузы на попытку спросить это у него самого. — Ничего меня не складывает.       Осаму просто передразнил его, кривляясь, и они добрались до ветеринарной клиники, окружённой подъездной дорогой. Внутри были целых два пути, оба — лестничные. А ещё дверь. Поэтому у входа парни и затупили, смотря друг на друга непонимающими взглядами. Супер, а куда идти-то?       — Мы типа... разделимся, чтобы посмотреть, что куда ведёт, и куда в итоге нам?..       — А ты так и не понял, что «разделиться» — всегда плохая идея? — Осаму закатил глаза и кивнул в жесте идти за ним, заскакивая на одну из лестниц.       Чуя вздохнул, но поплёлся следом. Конечно, Дазаю проще распрыгаться здесь. Без пса на руках, ага.       Повезло им, правда, с первого раза, и Чуе некогда было жаловаться. Они вышли к двери, за которой обнаружилась комната со стойкой и длинным коридором, вдоль которого собраны двери с другими. Какими, отсюда не видно. Главное, что в комнате есть стойка, куда можно закинуть питомца, а вокруг фотографии различных домашних животных и минимальное количество товаров для них. Типа клетки, переноски побольше, переноски поменьше, поводки... дальше Чуя не рассматривал, он просто принял, что поводок можно приобрести здесь, и тискал эту идею в соотношении оставшихся в их распоряжении денег.       Из одной соседней комнаты вышла женщина в голубой форме, на груди был бейдж, на лице — маска, а вот перчатки с рук она уже стягивала. Заметив её, приближающуюся, парни, как по команде, выпрямились.       — Здравствуйте, пожалуйста! — отчеканил Осаму.       Сразу после он стушевался и обернулся к Чуе за поддержкой, пальцем через кепку почёсывая затылок. Чуя усмехнулся, смотря в карие глаза, и покачал головой.       — Очень. Очень вежливый парень.       Он не сдержался от подкола. Правда, быстро отпустил это, возвращаясь к женщине, уже, кажется, готовой выслушивать их проблемы: как минимум, она освободилась от экипировки, в какой была в той комнате. Он прочистил горло и двинул ближе к стойке в надежде поставить туда пса.       — Здравствуйте. Мы, как варвары, без записи, просто прорвались сюда... Вы можете осмотреть пёсика?       — Могу. Поставьте его, пожалуйста.       О, отлично, он так и планировал. Пёс оказался на стойке, и Чуя вздохнул, наконец выдаваясь, что таскать его было не слишком легко с учётом слабости организма за последние дни... месяцы? Не слишком важно.       — На руках принесли. Проблемы какие-то с двигательным аппаратом?       — Ну... похоже на то. Мы надеялись, что вы нам скажете это, мы типа... ну, не особо чё понимаем. В собаках.       — То есть? Это не ваш пёс?       Чуя открыл рот. Но закрыл. Высоко поднял брови и потупил взгляд, будто ни в какой мере не знал, что ответить.       Осаму просто нарисовался сбоку, протягивая женщине — они так и не поняли, кем она работает, да и на бейдже не подписано — паспорт.       — Посмотрите, пожалуйста.       — Это его?       — Вы нам и скажите, — в голосе Дазая просквозило сомнение. Тем пластом, каким предчувствуют сход лавины или готовятся к тому, что земля под ногами вот-вот обрушится.       Чуя посмотрел на него и почувствовал острое желание сжать его плечо в жесте поддержки. Ему показалось, что Осаму стоит на очередной своей границе рассудка. Чуть полегче и тише, чем тогда, в заброшенной больнице после выстрела. Но его бы не удивило, если бы от нахлынувших эмоций Осаму задрожал под тяжестью.       — Оу. А в чём проблема? — женщина изучила паспорт, переводя от него взгляд на пса. — Так. Судя по времени рождения... Три с половиной года. Да, он выглядит на три с половиной года. Английская овчарка. Чёрно-белый окрас. Ещё немного рыжего, ага. Карие, добрые глаза — там, конечно, написано не совсем так, но я вижу. Что ещё? О. Клауд. Эй, малыш, тебя зовут Клауд?       Парни перевели тревожно-ожидающие взгляды на пса одновременно. Пёс на кличку отозвался, поворачиваясь вслед за траекторией, прослеженной ушами. Он смотрел на улыбающуюся ему женщину, всем своим видом говоря, что она поймала его прямо за... кличку.       — Клауд?       Клауд повернул голову в бок, его ушки слегка зашевелились, выбирая положение.       — Ну вот. Какие сомнения?       — Это он? — бесцветно спросил Осаму.       Теперь же, вернув ему внимание, Чуя не размышлял: сразу после уточнения сжал его плечо и тихо прошипел, стараясь удержать его сознание здесь.       — Да, у меня нет сомнений, как у специалиста. К тому же, вы видели на фотографии его крошечно-щенячью версию. Ну, и он сам в курсе, как его звать, да?       — Это... один и тот же пёс?.. — коматозным голосом продолжил Осаму, пока из его глаз утекало соединение с этим миром. — Пёс, которому принадлежит паспорт, и вот этот, которому... три с половиной... три с половиной, Чуя, ты понимаешь, что это значит?..       — Ага, — Чуя потрепал его по плечу и подвинул в сторону, где вдоль стены стояла литая конструкция не самых удобных стульев. — Присядь, давай. Садись.       — Это невозможно... — Осаму растерянно смотрел на Чую, поэтому споткнулся возле стула, путаясь в ногах. Чуя, не ответив, помог ему разобраться с противным стулом, выпятившему ему подножку.       — Кулер ведь не для животных? — Чуя обернулся через плечо на работницу, вызывая у неё улыбку вопросом. — Можно воспользоваться?       — Конечно.       — Приземлись уже, — Чуе пришлось приложить некоторые усилия по отношению к Дазаю.       Осаму, конечно, приземлился на стул, но смысла в его глаза не прибавилось, и он держал их перед собой в полном непонимании, пока Чуя пошуршал к кулеру, добывать ему пластиковый стаканчик воды. Вернувшись с запланированным, Чуя не церемонился и согнулся перед сидящим Дазаем сначала на корточки, после опуская колено на пол. Он был обеспокоен и так же выбит уверенностью касательно пса, но старался держать голос ровным, чтобы успокоить Дазая. Ему всё-таки от этой ситуации в купе с его реакцией неверия было сложнее.       — У тебя есть что-то под толстовкой?       Осаму перевёл дыхание перед ответом, но вышло очевидно прерывисто.       — Нет. Совсем нет. Ничего.       — Окей, — кивнул Чуя. — Тогда просто... закатай рукава. Давай, у меня стакан, я не помогу. Живее, не перегревайся.       Осаму выдул воздух, опустив взгляд. Чуя проследил за траекторией, отмечая тряску его рук. Следующим моментом он наблюдал, как из тёмной ткани толстовки выглядывают аккуратно собранные по предплечьям бинты. Он с силой прикусил язык, чтобы не спросить, какого вообще дьявола Осаму носит бинты до сих пор, что произошло с ним и его руками. Закатив рукава и обнажив свои бинты, Осаму собирался закрыть лицо ладонями, но Чуя перехватил его руку за запястье и всунул ему стакан воды.       — Пей, — на автомате ещё и продублировал жест Чуя.       Он неизменно сидел на полу возле Дазая. Отдав ему стакан с водой из кулера, опустил ладонь на его бедро и внимательно всматривался в лицо, как бы Осаму не торопился скрыть его за козырьком кепки. Осаму обмахнул себя свободной ладонью и пропустил воздушный треск эхом от стакана из-за торопливости в поглощении жидкости. Ему было очевидно нехорошо.       — Можете снять кепку, если так душно, — в ответ на жест ладони предложила работница, оставшаяся возле стойки с Клаудом.       Чуя обернулся к ней, поэтому не сразу заметил, как Осаму поднял голову. Не сразу: только после того, как он ответил.       — Нет, не могу... Я под кепкой... слишком лысый.       Чуя улыбнулся, но сбил губы в кучу, чтобы избавиться от этой эмоции. Осаму сказал, что он «слишком лысый» под кепкой, и Чую развеселило это неоправданно сильно.       — Вам нужна какая-то помощь? Просто мы... вряд ли сможем помочь именно вам.       Чую скоро разорвёт от внезапного веселья. Сотрудница ветеринарной клиники намекнула, что они помогают только животным. Это не так смешно, как накрыло Чую из-за переживаний и радости от факта, что с момента выписки Осаму рядом с ним. Всё веселило его в целом.       — Я думаю, мы разберёмся, — ответил ей Чуя, стараясь сдерживать порыв смеха. — У него просто... не так давно прошла операция. Только выписали. Всё в порядке. Осмотрите, пожалуйста, пса.       — Конечно, — и она вернулась к нему.       Пока Чуя вернул внимание Дазаю, принимая от него пустой стакан второй рукой, неизменно оставляя первую на бедре.       — Ты как?       — Угу, — кивнул Осаму.       — Поговори со мной.       — Угу.       — Что ещё я могу для тебя сделать? — Чуя склонил голову в бок, стараясь смотреть в карие глаза, когда Осаму увиливал от взгляда. — Эй? Я могу как-то помочь тебе прямо сейчас?       Осаму молчал, оставив паузу, пусть она вышла короткой. Он вдохнул, медленно выдыхая. Да, это означало попытку справиться с дыханием и внезапно обрушившимся шквалом эмоций, и Чуя пожалел, что не додумался предложить ему подышать. Он непроизвольно вздрогнул, когда Осаму столкнул взгляды.       — Три с половиной, мать его, года...       Чуя немного стушевался, поджав губы. Он колебался, стоит ли уточнять этот возраст, прописанный в паспорте и подтверждённый работницей.       — Это значит... — всё же начал он, понижая интонацию. — Сколько ему было, когда его... ну, забрали?..       Он старался быть осторожным в своих выражениях, чтобы не долбануть по Дазаю ещё и самостоятельно. Есть кому делать это. Несмотря на аккуратность в голове и подборе слов, Осаму ответил чрезмерно резко.       — Посчитай.       Чуя даже шире раскрыл глаза, зависая.       — Извини, — Осаму сдал назад и всё же закрыл лицо ладонями. — Я просто... Не просто. Мне непросто. И... я не помню, сколько на тот момент. Достаточно знать, что мне было пятнадцать. Теперь восемнадцать, сам знаешь. Ему, очевидно, было не ноль месяцев тогда. Но... его не было и в документах... знаешь, я имею в виду... как будто бы в той машине не было никакого щенка.       — О...       — Я молчал об этом, когда болтал с копами-идиотами. Просто знал, что должен был быть пёс. И его не было. Ни как мёртвого, ни... где-то вокруг, сбежавшего после произошедшего...       — Но... как мы поняли, он всё же сбежал оттуда. Да?..       Осаму вздохнул.       — Как видишь, наверное.       Чуя растерялся и снова поджал губы, не найдя слов. Осаму больше не вылезал из укрытия за ладонями, которыми закрывал лицо. Он склонил голову, скрываясь и за козырьком кепки.       — Мне нужно сбрить немного шерсти, чтобы провести тщательный осмотр.       Осаму на заявление не отреагировал абсолютно никак, но Чуя обернулся, рассматривая принесённые и поставленные рядом с Клаудом инструменты. Он легко кивнул, возвращаясь к неизменно скрывающемуся Дазаю.       — Осаму. Эй, Осаму.       — М?       — Клауду нужно сбрить немного шерсти. На лапке, наверное, или где-то ещё.       — Угу.       — Осаму, — Чуя ссутулился, чтобы посмотреть в глаза Дазаю, сильно опустившему голову вниз. — Слышишь? Клауда нужно немного побрить. В медицинских целях.       Осаму вздохнул.       — Хорошо, — чуть более сознательно ответил он.       Чуя снова обернулся, дублируя решение хозяина Клауда. Сразу после получения этого, женщина принялась исполнять осмотр, и Чуя не особенно долго следил за её перчатками, которые она вытянула из целой коробки новых. Он машинально погладил бедро Дазая, возвращая ему внимание.       — Эй? Мне нужно сходить купить ему еды и всё такое... Осмотр только начался, это займёт некоторое время. Ты справишься тут без меня?       Осаму чрезмерно резким движением отнял одну ладонь от лица. Опустив её, он схватил ладонь Чуи, лежащую на его бедре, и крепко сжал. До ломоты по сбившемуся ребру. Чуя стиснул челюсти от прострелившей, ломящей и тянущей боли. Он осторожно поднял взгляд от этого псевдо-сплетения, — оно вышло каким-то насильным, — наблюдая, как Осаму свободной ладонью прикрывает глаза, время от времени вжимая подушечки пальцев в закрытые веки.       — Не уходить? — переспросил и без того понятный жест Чуя. — Я просто подумал, что так будет быстрее... Когда он освободится, мы сразу его покормим, всё такое. А так мы только все вместе пойдём за едой, и это—       — Ты нужен мне сейчас.       Чуя нервно обернулся, пусть это было в достаточной степени тихо. Не хотелось быть пойманным на проявлении подобного в таком месте и присутствии ветеринара.       — Прекрати делать свои выводы по типу «думаю, так будет лучше». Я хочу, чтобы ты был рядом сейчас. Я хотел видеть тебя, когда был в больнице.       Вернувшись, Чуя осознал, что Осаму смотрит в ответ, распустив свои ширмы, и его глаза...       — Но тебя не было. У меня не было возможности поймать тебя так, как сейчас. Я совершаю преступление, когда прошу быть со мной, потому что мне трудно, а ты — мой самый близкий человек на этом свете?       Чуя покусал губы, оставляя паузу, которую нарушил едва слышным шёпотом.       — Ты хочешь осудить это сейчас?       Через два месяца или около того, но Осаму оставил это в мыслях. На деле он ответил, отмахиваясь.       — Ты можешь побыть сейчас со мной? Никуда не уходить и всё такое...       Чуя кивнул и выбрался из железной хватки, чтобы по-нормальному переплести ладони. Так, чтобы дать Дазаю ещё и эту степень поддержки. Хотя, конечно, это не было слишком привычным для него.       И с учётом, что Чуя сглупил, когда не зашёл в палату сразу... Если бы он торчал там всё остальное время, деньги на операцию не появились бы из воздуха. Он не баловал своим бесполезным — в его представлении — присутствием, чтобы делать вещи, пока Осаму ждал только подобному сейчас проявления заботы бессмысленным «быть рядом, маячить на фоне». Но это обсуждение, конечно, не имеет места сейчас.       Поэтому Чуя держал ладонь Дазая, пока ветеринар проводила осмотр и давала помощь Клауду — тому же псу, которым стопроцентно оказался тот, на фото в паспорте.

༒

      Дазая выписали около полудня. За всеми поездками время пробежало действительно быстро. Чуя покружился по ветеринарному отделению, фактически всё ещё находясь в одном с Дазаем помещении, и прямо там купил поводок и миски для Клауда. После они оставили Клауда с перебинтованной задней лапой в машине, пока добирались до соседнего магазина с товарами для животных: в ветеренарке слишком дорогой корм, уж увольте.       Осаму думал посадить Клауда на заднее, чтобы там ему было больше места, но, когда пёс поел и попил, уступил ему переднее пассажирское, потому что наступала ночь. И несмотря на свою габаритность, Клауд сложился на одиночном кресле. Чуя пожёг немного бензина, пока «проветривал» тачку слабеньким кондиционером, чтобы никому из присутствующих и спящих эту ночь в машине не было слишком жарко. Окна открывать и спать так — опасная идея. А осень выдавалась какой-то ну очень тёплой.       Не то чтобы у них были варианты, тем более теперь — с псом. Поэтому ночёвка была устроена в машине. Ну, и учёт позднего времени повлиял на решение, но Осаму сразу обозначил, что это не продлится долго. Чуя не особенного его понял, но Осаму ответил, что это обсуждение на утро.       С этим Чуя согласился, накручивая передние сиденья так, чтобы откинуть спинку достаточно для лежачего положения, в котором он намерен спать. На водительском. Клауду это было не слишком нужно, к тому же откинутые спинки мешали расположившемуся на заднем Дазаю. Чуя без вопросов решил, что измученный больницей и операцией Осаму получит самое лучшее из возможных мест. Ничего, что сам Чуя бегал по заданиям от банд, собирая деньги, и там его могли грохнуть не единожды, а потом он спал в кладовке у хозяина ларька, где подрабатывал, пока Дазая долечивали и готовили к выписке. Не ему ведь «башку оперировали», — как аргументировал он предложение махнуться местами, — верно?       В любом случае. Осаму согласился и спал на заднем. Чуя проследил, что, сложившись в калач, Клауд тоже уже спал на пассажирском рядом с ним.       Чуя откинулся на спинку, импровизировано «ложась на кровать». Они пожелали хорошей ночи уже какое-то время назад, и, казалось, все, кроме Чуи уже спали. Это было бы справедливо, учитывая, сколько прошло.       Чуя повернул голову из своего сомнительно лежачего положения, впиваясь взглядом в Дазая. Голова Дазая лежала за передним пассажирским, так что Чуя хорошо видел его. Он, будто никогда не имел и долю совести, рассматривал спящего.       Осаму отказался снимать кепку на время сна, и Чуя просто принял это решение, не настаивая. Но, очевидно, за движениями головы кепка ползла, стараясь сбежать самостоятельно. Чуя улыбнулся. Не было причин не делать этого, когда он видел Дазая так близко, спящим, спокойным, знающим, что он в безопасности. Это разливалось теплом в груди, как опрокинутая чашка кофе. Резко и стремительно, расползаясь. Чуя подумал, что примерно так ощущается счастье, пусть не достигнутое до конца, со всеми нерешёнными пока проблемами, ночёвкой в тачке, отсутствием денег... это всё решаемо и поправимо. Главное, что всё прошло успешно, и теперь они вместе.       — Осаму? Ты спишь?       Осаму не отреагировал абсолютно никак, как бы намекая, что немного да, спит. Не лучший вроде момент для разговоров.       Но Чуе и не нужен собеседник. Теперь, когда он знает, что чувствовал Осаму, он вполне может проиграть более удачную репетицию, чем в больнице у пустой койки. Вздохнув, он помолчал ещё немного. На случай, если Осаму всё же проснулся после вопроса.       — Я очень сильно переживал за тебя.       Осаму проигноривал это, и Чуя вздохнул от тяжести, лёгшей на него сразу после откровения и страха оказаться услышанным без подготовки.       — Поэтому я поступил как идиот. Я боялся... опоздать. Не, типа, — Чуя усмехнулся, отводя взгляд наверх, в машинный потолок. — У меня порядок со слухом, это год-полтора, около того, но... Но когда это касается настолько близкого человека... я... я не знаю, но думаю, любой бы на моём месте... ну, торопился. Да, было глупо даже не спросить, как ты и нормальная ли там еда или картофельные очистки, ну, знаешь, болтают иногда, что в больнице так себе еда, не знаю. Я испугался просто. А потом... физически не мог навестить тебя. Тц. Не хотелось подставлять тебя, например, приходом тех придурков, пока я, не знаю, ездил в штаты за твоей картой.       Он хмыкнул и покачал головой, неизменно в крышу.       — Учитывая, что придурошный Майк почти переехал к тебе в палату... походу, туда пускают всех подряд. Так что... Я бы не хотел, чтобы тебя это коснулось. Пришлось быть аккуратным. Даже когда я уже понял, что зря не зашёл перед этим... кто мог знать?! Меня могли не взять. Но. Хм. Я бы всё равно нашёл, что сделать для тебя. Я даже в бордель подумывал... — он тихо рассмеялся. — Не серьёзно, конечно. Но как факт, ладно? Я к тому, что... испугался за тебя. Мне было небезразлично, и я думал, что могу сделать. В любом случае, ты нашёл с кем потрепаться за то время, пока я ищу деньги. Этот придурок, правда, абсолютно всегда пытался стебаться надо мной. Мудак он. Он... мудак. А потом он типа ещё рассказывает, как вы целуетесь и не только... фу.       Чуя осёкся и широко раскрытыми глазами посмотрел на Дазая, нервно ожидая увидеть его не спящим. Но нет, всё было в порядке. Осаму молчал с закрытыми глазами, это выглядит так, будто он спит.       Поэтому Чуя выдохнул внезапно накатившее волнение. Он помолчал, рассматривая Дазая, прежде чем понизить интонацию ещё сильнее.       — Я рад, что операция прошла успешно.       — Я тоже.       Открыв глаза, Осаму встретился с широко раскрытыми, удивлёнными. И улыбнулся, приподнимаясь, чтобы поправить скатившуюся кепку.       — Спасибо. Ты... оплатил эту операцию для меня. Да, невозможно было знать, как пройдёт, но... ты нашёл такие огромные деньги. И даже без продажи тачка, в котором мы сейчас спим. Вау.       Чуя бегал глазами, не меняя честной эмоции.       — А насчёт того, где ты был... я знаю.       — Русский сказал? — разочарованно вздохнул Чуя, отводя взгляд.       — Не-а. Он ни слова про тебя не сказал. Думаю, ты попросил его об этом.       — Больше нет вариантов, откуда ты мог «знать».       — Ну так на тот момент я и не знал, — Осаму поменял положение, устаивая голову на руке. — Такой ты приторный ночью, когда думаешь, что я сплю.       — Ты всё слышал? — Чуя с досадой поджал губы.       — Да, преступный ком ревности. Ты планировал как-то свою речь записать, чтобы использовать в момент обсуждения?       — Я планировал хотя бы банально найти слова. Я уже пытался сделать это, но... вышло плохо.       — Теперь лучше?       — Определённо, — Чуя столкнул взгляды. Непроизвольная улыбка тронула его губы вслед за волной неловкости, и он смежил веки, глухо усмехнувшись. — Спи уже. Устали за сегодня. Подслушиваешь тут...       — Сам-то не спишь, — парировал Осаму, тоже улыбаясь. Правда, заметил улыбку Чуя только после того, как снова посмотрел на него.       На периферии беззвучно загорелся телефон, брошенный на переднюю панель. Чуя только коротко покосился в сторону, мимолётно изучая входящий контакт. Он протянул руку, переворачивая его вниз экраном, чтобы свечение не сбило Дазая на подозрения. Сразу после он стянул пачку сигарет и поёрзал в кресле.       — Ага. Засыпай. Я пойду... перекурю. Потом вернусь. — Он обернулся назад, стараясь быть дружелюбным в достаточной степени, но Осаму и так уже зевал. — Ладно?       — Иди, — безразлично отозвался Осаму, устраиваясь удобнее и прикрывая глаза.       Чуя ещё раз поскользил по нему взглядом после открыл дверь и вывалился на улицу, чтобы перезвонить Майку. Ну, и покурить заодно.

༒

      Осаму проснулся с болью в спине, что не должно удивлять. Всё же у койки в больнице есть преимущества против заднего сиденья машины. Правда, на этом плюсы больницы заканчиваются, так что Осаму не жалуется.       Скверно — насколько позволило небольшое пространство — потянувшись, он поднялся, из сидячего положения выгибая спину, чтобы прогнать чувство защемления. Он вздохнул и нахмурился, отметив, что находится в машине в одиночестве. Сонливость быстро уступила тревоге. Осаму физически почувствовал вибрации, которые по телу провёл нервно разогнавшийся ритм сердца.       Где он опять?       С переднего пассажирского послышался шум, и Осаму немного успокоился хотя бы тому, что Клауд остался на месте. Не кромешное одиночество. И всё же. Вслед за этим пропало и предположение, где Чуя пошёл прогуляться с Клаудом. Осаму поправил кепку и стёр с лица остатки сна ладонью.       Тогда же дверь открылась, и машина качнулась вслед за грузным падением на водительское. Шуршащий шум пакета был заглушен тем, как хлопнула дверь. Осаму опустил руку, обращаясь глазами к копошившемуся Чуе.       — Что это? — спросил он, имея в виду не слишком большой пакет.       Чуя обернулся и пошуршал, строя бесстрастное выражение лица.       — Завтрак у Тиффани, — он отвёл взгляд наверх, на секунды задумываясь. — У Боба тогда, наверное. На вынос.       Осаму прыснул.       — Откуда ты вообще знаешь этот фильм?       — Мама смотрела по телеку в гостиной, пока я играл в нинтендо свитч на диване рядом.       — Ну-ну. В сегу тогда, наверное. Не пытайся мазаться под молодежь.       — Я старше условно на месяц, — Чуя закатил глаза и протянул пакет. — Очень остроумно. А теперь ешь.       — А если я такое не ем? — Осаму принял пакет, но не торопился заглядывать внутрь.       — Думаешь, я ещё не разобрался, что ты ешь, что — нет? — Чуя вздёрнул бровь. Он отмахнулся от Дазая ладонью и забрался в карман кофты, обращаясь к переднему пассажирскому. — Клауд. Малыш. Смотри... украл кое-что для тебя.       Он вытянул две упаковки жидкого корма, демонстрируя перед креслом. Осаму отставил пакет на сиденье рядом с собой, и отклонился в сторону, чтобы выглянуть на Клауда, выпрямившегося и радостно следящего за пакетами вкусностей.       — Ты хочешь это? — слишком искренне, будто Клауд реально должен был ответить, спросил Чуя, поднимая брови. — Правда? О, надо же... Где твоя тарелка?       Осаму понял, что метается взглядом между ними с приклеившейся улыбкой. Чуя согнулся, вытягивая тарелку наверх из-под пространства под бардачком. Тогда же Осаму решил уточнить то, что услышал.       — Украл?       Чуя мимолётно обернулся к нему и легко кивнул. Он быстро вернулся к тому, чтобы выдавить содержимое в миску.       — Да... — он невесело цыкнул. — Буквально. У нас нет денег, Осаму. И пока они не зарабатываются, а только тратятся... их почему-то становится всё меньше.       — Ты украл еду для Клауда... — повторил Осаму, осознавая, что улыбается, но не слишком — чему конкретно.       — Пакетики еды, — поправил Чуя, пристраивая полную миску перед Клаудом. — Было бы трудно выпереть целый мешок сухого корма. Притвориться беременным? Не прокатит. К тому же, мы купили немного вчера, а это так... ну, типа... ну, как что-то вкусное, но не на каждый день.       Он ласково потрепал Клауда по голове, и Осаму почувствовал лёгкие покалывания в глазах. К счастью, дальше это не прошло — он проморгался и двинул в сторону, раскрывая пакет с едой, принесённый Чуей.       — Нашу еду — тоже украл?       — Нет, — на подкрученную наверх, в нормальное положение, спинку кресла, Чуя положил голову, взглядом обращаясь к Дазаю на заднем. — Нет, но если бы это было возможно... — он хмыкнул и расплылся в улыбке. — Мог бы и украсть. Добыл бы как-то. Без завтрака не оставлю, тут просто ларёк, куда сам не зайдёшь. Через окошко особо много не уведёшь...       Осаму посмеялся, прикрывая глаза.       — Окей. Твоя еда там тоже есть? Отдал мне, как будто я не знаю...       — Ну да. Я без тебя есть не стал.       — Тогда перебирайся ко мне. Только через дверь, а сиденья. Не хватало ещё разгневать старческий радикулит.       — Иди ты, — Чуя закатил глаза, но отлип от кресла, чтобы выйти из машины и пересесть через улицу, — малолетка.       — Эй! — Осаму надул губы.       В такой эмоции он и встретил приземлившегося рядом с ним на заднее Чую. Отметив это, Чуя коротко похихикал.       — Что тебе не нравится? Если я старик, ты — мелочь. Я считаю, справедливо.       — Пересчитай, будь добр, — Осаму уже копался в пакете, размышляя, что конкретно ему купил Чуя, что — себе.       — И не подумаю, — отозвался Чуя, забирая откинутый Дазаем в сторону бутерброд: Дазаю не понравилось, но это было и не ему. Значит, всё сошлось. Тупая мелкая морковка, бе.       Так что по итогу всех всё устроило. Уже приступив непосредственно к завтраку, Осаму решил всё же заставить Чую никогда его так больше не звать.       — Майк всегда называл меня мелким.       Чуя уже жевал, но посмотрел в ответ и салфеткой подтёр уголок рта. Он не выглядел особо переполошившимся этим заявлением и ответил, только когда дожевал.       — Типа... «малыш»?       Осаму прокашлялся в ладонь, потому что не стал подбирать салфетку, как Чуя. Чуя перекинул бутерброд к салфетке и освободившейся рукой постучал бедному подавившемуся Дазаю по спине. До момента, когда он сказал, что вернулся в порядок. На глазах всё же выступили слёзы, но уже из-за проблем с горлом, а не от сентиментальности.       — Какого хрена? — прохрипел Осаму в сторону Чуи. — Нет. Типа «мелкий», и именно так. Я же говорил, что мы вообще-то... никогда вот так... с чего бы ему называть меня так?       — Малыш, — бесстрастно повторил Чуя, возвращаясь к еде.       — Фу, нет.       — Ну... — Чуя болтал, прикрывая рот салфеткой. — Ладно. Мелкий, значит мелкий. И что?       — И что? — Осаму поднял бровь. — Ты хочешь называть меня так же, как называл Майк?       — Он называл тебя так, пока вы... кувыркались в больнице? — Чуя отвёл взгляд и, чрезмерно выдаваясь в неловкости озвученного, принялся тереть рот салфеткой.       — У нас с ним. Ничего такого не было. Никогда.       Осаму говорил с расстановкой и многозначительными паузами, но Чуя только поднял брови и покачал головой, выражая, что не верит услышанному и ставит под сомнение. Не получив ответа, Осаму вздохнул и сам себя расшевелил на продолжение мысли.       — Мы поцеловались, ладно? Но не больше. Один раз, и то я ничего не понял.       Чуя посмотрел в ответ, слишком тщательно нажёвывая откусанное. Вероятно, чтобы потянуть время, оставить паузу.       — Понятно. Я верю. Он много всякого болтает, слишком скользкий тип, а тебя я знаю. И всё же... Не, мне просто интересно. Я, конечно, помню, как ты утащил меня от больницы, но всё же. У тебя... есть к нему какие-то... чувства?       — Скверные, — Осаму улыбнулся, почти роняя помидор из сжатого с уточнением бутерброда. Он спохватился, ослабляя хватку: бутерброд из ларька какого-то Боба не виноват в том, что сделал отец Майка.       Чуя сдавленно хмыкнул, вероятно, в попытке не выдавать истинную степень обеспокоенности этим вопросом. Он внимательно наблюдал за Дазаем, спасающим помидор, который внезапно захотел улизнуть от овощного собрания.       — Ну, понятно. Но... — он прочистил горло, чтобы скрыть волнение. — Я всё-таки про... романтические чувства. Это вроде та штука, которую невозможно контролировать.       — Нет, — Осаму посмотрел в лобовое, просто вдаль от Чуи, чтобы не пересечься с ним и краем глаза. Он полностью отвернулся, продолжая: — Нет, я сейчас... свободен от таких чувств. Я ни в кого не влюблён.       Чуя опустил глаза, но бутерброд, как единственная еда за прошедшие сутки или около того, перестал выглядеть привлекательно. Ком в горле будто выпустил шипы, и мозг спешил сообщить, что он наелся. Он отвёл взгляд к спинке водительского кресла и вздохнул, коротко бросая:       — Тоже.       Он покосился, отмечая, как Осаму многократно кивает признанию. Ни один из них сейчас не испытывал романтических чувств к кому-либо. Ну, во всяком случае, это в их машине сейчас прозвучало так.       Чуя прочистил горло, безвольно опуская руку с бутербродом вниз: интерес к нему потерян. К бутерброду.       — Итак... — начал он, прерываясь на тяжёлый вздох. — Что теперь мы делаем? Без места жительства, без работы, с псом, с задолженностью по кредиту за тачку—       — Что? — Осаму вернулся к Чуе зрительно и нахмурился. — Какому кредиту? Я закрыл его давно. Тачка — твоя собственность. Ну, я был доверенным лицом и погасил кредит, но вроде это не отражается.       — Что ты сделал? — Чуя шире раскрыл глаза и поморгал. — Погоди, что ты сделал? Когда? Какого хрена?!       — Давно... — Осаму в задумчивом жесте поднял взгляд наверх и сощурился. — На следующей неделе после того, как мы вернулись из штатов с этой выпиской или типа того. Ну, то есть скоро. Ещё с тех денег. До магической пропажи выписки.       Чуя ошарашенно моргал на Дазая, пока тот с театральной осторожность откусывал свой бутерброд. Так же заторможенно Осаму принялся его жевать, наблюдая, как крутятся шестерёнки Накахары.       — Почему ты мне не сказал?..       — Это был бы скандал, — отмахнулся Осаму, кривясь и возвращаясь к нормальному пережёвыванию еды. — А то я тебя не знаю. Ты бы трещал так, что у меня уши в трубочку бы свернулись. «О, Осаму, да какого чёрта ты сделал это, думаешь, я не смогу покрыть кредит на нашу машину сам—?»       — Осаму, ты понимаешь, что, если бы я знал, и не считался ни с кредитом, ни с его просрочкой по платежам, я мог бы хотя бы попытаться взять какую-то сумму в кредит на твою операцию, и это закончилось бы быстрее?       Осаму снова убрал задумчивый взгляд наверх и вбок, но ответил быстро.       — Нет, не мог бы. Потому что страховка за место жительства после пожара не покрыта, тебя выслеживают копы за незаконный оборот таблеток, и ты официально работаешь в автосервисе. Где у тебя так себе зарплата. И ты вроде как... скрываешься. Тебя бы прям в банке поймали приставы. Убедительно?       Чуя беспомощно вздохнул.       — Да. Я понял. И всё же... какого чёрта, Осаму, почему ты сделал это—?!       Осаму посмеялся, качая головой.       — Вот об этом я и говорил. Успокойся. Просто лишил нас одной из тысячи проблем. У меня была такая возможность в тот момент, так что... я посчитал это правильным. Ты говорил, что это «наш» тачк, так что... решил тоже поучаствовать в купле-продаже.       Чуя выругался без особой привязки к какому-либо моменту, и Осаму секундно дёрнул бровями, улыбаясь, насколько позволил бутерброд. Он и не ожидал, что так соскучился по бессмысленным ругательствам Накахары. Когда это просто краткая сводка их общего положения.       — Надо будет тебя тоже как-то в документы вписать... Я думал, это будет формальностью.       — Пфф, — Осаму закатил глаза и протяжно профыркал, почти теряя изо рта всё, что там было. — Прекрати. Сядь и сиди спокойно. Мы вообще не об этом начали. Тачк у нас есть, но больше ничего. Впрочем... это не проблема. Нам просто нужно вернуться в штаты, чтобы я забрал выписку снова, раз она где-то потерялась после пожара.       — Тц... — Чуя поджал губы и покачал головой. — Не всё так просто. У нас, как минимум, Клауд. Даже тот факт, что у него есть паспорт... на перевоз нужны другие документы. На то, чтобы их сделать — деньги. На бензин — деньги.       — Вывод: нам нужны деньги! — Осаму довольно выпрямился, будто ляпнул нечто неочевидное, решающее все их насущные проблемы.       Чуя склонил голову вбок, смотря с усталым укором.       — Вау, — невоодушевлённым тоном ответил он. — Невероятно. Как только я сам не додумался... Да ты гений. Где-то поблизости дают медали за гениальные открытия типа твоего?       — Стоило спросить возле ларька Боба... — задумчиво покивал Осаму.       Чуя прыснул, лениво расплываясь в улыбке. Он покачал головой, отворачиваясь от Дазая снова, чтобы мозг перестал воспроизводить недавний разговор, а сердце — щемить.       — Хорошо. Давай так. Пока тариф работает, я ищу работу через интернет, а если нам нужно куда-то сгонять — идём пешком. Чтобы беречь бензин. На собеседования — тоже пешком. Или автобусом. Но за него платить надо...       — Погоди-погоди... — Осаму сощурился на профиль Накахары. — «Ты» ищешь работу? Я тебе украшение, вонючка в салон, что ли?! А что делаю я?       Чуя опустил взгляд, не поворачиваясь к нему, и дёрнул бровями.       — Не знаю, погуляешь с Клаудом, проследишь, чтобы тачку не угнали. Как мы с тобой когда-то: прям перед носом водителя.       Клауд подал голос, но под конец предложения, а не в момент, когда прозвучала его кличка. Чуя поднял взгляд в его сторону, Дазаю снова пришлось выглянуть, чтобы видеть его, но оба обратили внимание. Стоя перед не опустевшей миской на пассажирском, Клауд смотрел в ответ, высунув язык.       — Что? — Чуя покосился на Дазая. — Что я такого сказал?       Осаму пожал плечами, быстро отвлекаясь обратно на Клауда.       — Мы угнали тачку с заправки, — повторил он.       И Клауд подал голос снова, заставляя Дазая вскинуть брови. Чуя подтянулся ближе, чтобы обратиться к нему небрежным:       — Что говоришь? — после обратиться к Дазаю: — Что он говорит? Переведи...       Он уже смеялся, когда Осаму посмотрел в ответ и пнул его в плечо свободной рукой. Попытка выслушать заявление Клауда повеселила обоих, но вскоре Осаму начисто избавился от упоминаний усмешек и обернулся к Чуе через плечо.       — Знаешь, чё он сказал?..       — Да я понял, — так же серьёзно кивнул Чуя. — Но это было бы пиздец как странно, не? Если бы он... ну, так буквально бежал за той тачкой, которую мы угнали, чтобы напроситься к нам—       — Замолчи, — Осаму поднял руку в жесте остановки. — Ты тогда сказал «никакого пса».       — Ну так и обстоятельства другие были, — Чуя закатил глаза.       — Ну, тогда мы хотя бы знали, куда направляемся.       — И вот туда нас могли реально не пустить с псом. Ага. И потом, как бы ты уболтал провезти пса с собой через границу? Он, походу, справился и без помощи, раз мы здесь все в итоге. К тому же. Теперь у нас есть своя машина, а то была угнанной. Не пизди особо. Опять осуждаешь меня за всё подряд и обижаешься.       — Это... это ставит в действительно дурное положение... — Осаму отвёл взгляд и теперь звучал разбито.       Чуя подался ближе к нему.       — Ты в порядке? — он протянул руку, чтобы поправить сползшую от тряски головы во время смеха кепку.       Но Осаму увернулся от пальцев, отодвигаясь.       — Ага. В порядке.       Чуя выставил руку, от которой получил уворот, в капитуляцию. Что ж. Раз Осаму не хочет, что он его трогал, так и будет. Раз Осаму признался в своей бесстрастности ко всем граням чувств, то и давить на него заботой не стоит.       — Да, — Чуя прочистил горло. — Да, звучит невероятно, но я имею в виду... это чуть менее невероятно, чем тот факт, что паспорт на сто процентов принадлежит ему. Просто... Просто надеюсь, что ты примешь это быстрее.       — И сколько таких раз он, оказывается, был рядом, а мы этого не знали?       С самого начала.       Чуя пожал плечами.       — Не могу знать.       — Так... — спустя паузу — за которую похлопал себя по щекам — начал Осаму. — Ты пытался иметь в виду, что денег на бензин до штатов может не хватить?       Чуя поморгал, не ожидая настолько резкой смены темы. Но кивнул, пусть заморожено.       — Типа того. Сначала нужно найти работу здесь.       — И спать в тачке всё это время? — Осаму сощурился, будто допытывал его более важной информацией, чем на самом деле.       Чуя пожал плечам.       — Думаю, да. У тебя дохера вариантов—?       — Я могу поехать в штаты один, — перебил Осаму, и тишина в салоне воцарилась на долгие секунды, которые он же и нарушил: — Документы у меня есть, по городу ходят автобусы, просто доберусь до банка снова.       Чуя молча пялился на Дазая, и почему-то в его голубых глазах был блеск букв, складывающихся в «ты идиот?». Осаму так чётко прочитал это там и в его выражении лица в целом, что успел оскорбиться и высоко поднял брови.       — Что? Чем тебя не устраивает этот вариант?       — Тем, что ты явно забыл, какие вещи происходили там.       Осаму склонил голову в бок, ожидая продолжения мысли.       — Ты в себе? — спросив, Чуя покачал головой, будто самостоятельно на заданное и отвечая. — Ты ведь помнишь, как тебя скрутили парни из банды? И потом отпустили на проверку личности. После которой ты не вернулся, а твой сопровождающий...       В голове справедливо прозвучал расчёт вслух. Те цифры, после которых послышался выстрел, как и по плану говорящего. Только в него самого, кроша идею в клочья и склеивая до наоборот. Чуя из-за угла выстрелил в того сопровождающего. И теперь напоминает, насколько опасная затея соваться туда, тем более, в одиночестве.       — Ну... Я просто не поеду в северные районы города, в чём дело?       — Окей, если ты думаешь, что там они спавнятся и дальше никогда не уходят, потому что у них ограниченная территория, невидимая барьерная стена... ты глупый.       Осаму закатил глаза.       — Я буду аккуратным. Буду ходить там, где куча людей и сложнее наставить пушку к голове. Неужели ты в меня не веришь?!       — Осаму... Я просто хочу сказать, что это опасная идея в любом случае. Я понимаю, что твоя голова на плечах и всё такое, но однажды ты уже им попался, и не факт, что этого не произойдёт снова, там, где ты не подозреваешь. Это опасные люди, которым нечего терять. Ладно, твои опекуны до сих пор сидят, как минимум, можно не беспокоиться за это. Но ты будешь один... Мы не можем взять пса. Видишь, насколько всё сразу же стало сложнее?       — Погоди, — Осаму насторожился, его плечи напряглись, а во взгляде просквозило намешанное холодом сомнение. — Ты снова хочешь сказать, что Клауд мешает нам?       Чуя закатил глаза и заговорил так быстро, что затараторил.       — Нет, я такого не сказал! Я просто... со стороны реализма... Мы могли бы продолжить делать вещи вдвоём, но теперь нужно нянчиться с Клаудом, и мы не можем просто типа бросить его на произвол, пока решаем дела. Это факт, сухой факт, который ты должен принять и перестать подозревать меня в сомнительных высказываниях — ты их додумываешь, не более.       — Это я как раз понимаю, — Осаму кивнул, но не стал выглядеть особо дружелюбнее. — Поэтому ты остаёшься, а я поеду туда один. Всё просто. Мои деньги, мои документы, я вполне справлюсь сам.       — Но в прошлый раз ты просил меня быть с тобой, — Чуя задумчиво промычал. Он изо всех сил старался переубедить Дазая собираться в штатную поездку в одиночестве.       — Это было в прошлый раз, — Осаму пожал плечом. — Тогда я вообще без тебя плохо справлялся. Теперь я могу. И поеду туда один. Это проще, чем что-либо, и быстрее для того, чтобы остановиться уже хоть где-то. Даже если тебя прикалывает спать в тачке... меня не особо. К тому же, мой телефон теперь в порядке, и ты не потеряешь меня с радаров совсем. Нам нужно где-то жить, и я поеду за деньгами. Договорились?       Чуя вздохнул и покачал головой, будто нет, не договорились. Они только встретились, слишком недавно, чтобы расставаться снова. Конечно, он понимал, что так будет проще, и Осаму вполне справится с задуманным, но какое-то неприятное предчувствие снова накрывало его волной от головы вниз обрушившимся обвалом. Чуя чувствовал себя так, будто его изваляли в груде камней с побелкой, весь этот сомнительный разговор про «отпустить его в штаты». А с учётом того, как проигралось его предчувствие в прошлый раз... желание прощаться стремилось к нулю, а потом — в минус.       — Как ты планируешь добраться туда? — переступив через себя и ком, сцепивший грудную клетку, спросил Чуя. — Переплыть границу? — Он закинул недоеденный бутерброд в пакет и поставил расслабленные ладони перед собой, лениво изображая движения плаванья: — Собакой?       Осаму прыснул и отвернулся. Покачал головой, возвращаясь к забытому бутерброду.       Тогда он ничего не ответил. Когда с едой он расправился, прошли дебаты по поводу целесообразности таскать Клауда с больной лапкой с собой. Как итог, Чуя уступил. Они оставили Клауда в машине, чуть спустив окно вниз для циркуляции воздуха и проверив миски. Тачка стояла в тени, перегреться салон не должен был даже с более очевидным появлением солнца.       Похлопав дверьми, они вывалились из салона и сразу начали движение, будто чтобы не передумать. Осаму не мог не продемонстрировать свои сомнения по поводу отсутствия душа. Он притянул ткань толстовки к носу, громко внюхиваясь, пока Чуя закатывал на него глаза. Просто Осаму был слишком очевидным в этом, и Чуе пришлось расколоться, в каких местах он посещал душ, пока жил в кладовой хозяина ларька, который скоро разорился. Осаму потребовал сводить его в этот общественный душ, уточняя, что при всей его привередливости, у него нет вариантов, но есть необходимость. Чуя сказал, что он слишком много пиздит не по делу. Осаму посверлил его недружелюбным взглядом, поэтому Чуе пришлось дать обещание, где по завершению поиска машины он поведёт Дазая купаться. Это было исчерпано.       Они проболтали об этом весь путь до выхода из спальной части не спального района. Оказавшись на тротуаре возле шумной трассы, они молчали, уступая пространство отзвукам гоняющих и воняющих выхлопными газами машин. Город уже не спал, люди торопились на работу, на бессмысленные прогулки, где их маршрут пересекался непосредственно с парнями, которых некоторые решали двигать в сторону из-за узкой территории тротуара. Чуя никогда не оставлял такую дерзость, выкрикивая недовольства вслед, но те тонули за непрекращающимся шумом и сигналами проезжающих машин.       Хуже, конечно, были бегуны, выбравшиеся на слишком позднюю пробежку. Они просто бежали и сообщали, с какой стороны планируют оббежать препятствие в лице парней. Именно так, в момент, когда его пинали, и они все вместе почти падали, Осаму понял, что путает право и лево в стрессовой ситуации. Достаточно было предупредить его сзади «справа от вас», как Осаму тоже сторонился вправо, сбивая бегущего, как так и надо. Чуя ржал, к счастью, его не было слышно за оживлённой трассой. А вот бегуны оставались недовольными, выронив свои наушники после столкновения. Осаму извинялся и делал какие-то бестолковые комплименты, чтобы сгладить то, как, например, сбивал своей спиной и широкими плечами миниатюрных девушек.       То был трудный участок дороги. И громкий.       Они сошли в поворот, оставляя суету и шум позади. Стало настолько тише, что Осаму постучал ладонью по уху, чтобы убедиться, что не оглох. Чуя закатил глаза и сказал, что он двинутый. Тогда Осаму вздрогнул, почти подлетая на месте, будто настолько не ожидал услышать Чую, что напугался. Чуя хмыкнул и покачал головой, но улыбался.       Уже после стыка улиц, где расположились уличные кафешки и безымянные — типа «всё подряд» — барахолки, они оказались на чуть занесённой песком с ближайшего пустыря территории. Даже там Осаму не переставал трещать о том, что выставить стулья возле кафе было дурной идеей: он едва не снёс собой один такой стул, споткнувшись. Чуя лениво, уступчиво кивал. Да, они повели себя невозможно неправильно, подставляя бедного Дазая неловким положением, пусть закрываются или убирают уличные столики внутрь, именно так.       В любом случае там было ещё спокойнее. Вокруг тихие магазины, прибыль которым наверняка перепадает редко, от случая к случаю, стоянки, забитые байками, и завязанные вокруг столбов за крепление «анти-угон» велосипеды. Осаму спешно двинул в сторону одного газетного киоска, и Чуя растерянно проследил за ним, будто Осаму буквально убегал от него подальше. Ему так и не удалось выяснить ни идею Дазая, ни место, куда они всё это время направлялись. Пешком.       Чуя поравнялся с Дазаем, рассматривая крошечный киоск, застеклённый по бокам окошка достаточно, чтобы высмотреть ассортимент, не засовывая голову к продавцу в каморку. Осаму в этот момент уже принимал свежую газету.       — Спасибо! — Он ткнул пальцем в Чую. — Он заплатит.       Чуя устало посмотрел в ответ, не скрывая недовольства. Но в карман залез, отсчитывая от денег на бензин крошечную сумму. Несмотря на крошечность, её, конечно, можно было всё же использовать по назначению — на бензин. Он оплатил какую-то супер крутую газету, раз её пришлось покупать, а не получать по месту... а. По месту жительства. С подпиской на ручную рассылку, где типчик на велике разбрасывает свежий выпуск с размаха во дворы. Ну, для это надо иметь место жительства. Так что газета оплачена из кармана.       Осаму разложил её на стойке переговоров с продавцом на странице с объявлениями и внимательно что-то вычитывал. Чуя какое-то время внимательно наблюдал за его профилем, понимая, что за то короткое, но время разлуки, он немного изменился. Осаму снова похудел, что отразилось и на лице, его острые черты теперь стали ещё острее, выделяя линию челюсти и не скрывая почти впавшие щёки. Его надо будет откормить обратно. А то пока Чуя смотрел на него, брови поломались в непроизвольном сочувствии, а в груди щемило воспоминаниями начала их пути, когда Осаму был таким же болезненным в своей худобе. Ну, он хотя бы доел свой завтрак, в отличии от Чуи. Чуе есть перехотелось в момент и надолго, до продолжающегося момента. Ещё и нервозность за решение Дазая ставит ком в горло, лишая и мыслей о еде.       Чтобы как-то отвлечься от размышлений, ставящих его в водоворот скверных эмоций, Чуя двинул в сторону, отступая спиной вперёд. Взгляд упал на изучение выставленного ассортимента, и, пробежавшись по экземплярам, Чуя хмыкнул и легонько пнул Дазая в плечо.       — М?       — Смотри, — Чуя указал пальцем, стараясь не лапать стекло витрины. — Это для тебя. Тоже оплатить, может?       Осаму проследил, вытягиваясь. Но фыркнул и вернулся к изучению объявлений.       — Порножурнал для геев? Нет, спасибо. Мне хватит вспомнить, чем ты занимаешься в душе.       Чуя оскорблённо посмотрел на него и пнул в плечо снова, только уже с другим подтекстом. То есть, пнул, чтобы пнуть, а не обратить внимание.       — У нас нет больше душа, гений. Фу. Что ты вообще сейчас сказал...       — Сам тычешь пальцем, потом кривишься, — Осаму вздохнул и поднял взгляд на продавца в лице молодого парня, почти выпавшего в осадок за тем разговором про душ. — Не подскажешь, какое из этих объявлений на самом деле принадлежит контрабандистам, переправляющих через границу в коробках...       — ...лимонад, например, — включился Чуя, возвращаясь ближе к Дазаю — Я понял теперь, чё ты хочешь.       — Отлично. И это даже не порножурнал? Возьми себе, кстати, я-то уезжаю...       — Заткнись уже! — Чуя толкнул его в плечо своим, двинув с места из-за того, как не рассчитал силу. — Ой...       Осаму приложил к «невероятно повреждённому» плечу ладонь и поломал брови в гримасе боли, снова обращаясь к продавцу газетного киоска.       — Видишь? Меня тут бьют! Это развод, сбор вещей и переезд обратно к себе. Так что мне нужна машина...       — Да не пизди ты так, он копов вызовет сейчас, тогда будет ахренительно весело.       — Не веселее, чем пока ты меня бьёшь!       — Прости, — Чуя вздохнул и повёл ладонь по его спине, чуть потрепав в момент. — Я не специально. Ты просто превратился в пушинку, я не думал, что ты так улетишь за свою тупую шутку.       — Ну вот, ещё и пассивные оскорбления, будто извинился, а на деле сказал, что я глиста.       — Я не сказал такого.       — Сказал!       — Я говорил что-то такое? — Чуя кивнул продавцу, у которого сегодня явно один из самых примечательных рабочих дней в неприметном газетном киоске.       Продавец вздохнул, когда Осаму также в упор посмотрел на него, и оба ожидали ответа.       — Я могу сделать вам скидку на тот журнал... — растерянно ответил он.       Чуя закатил глаза и отвернулся, Осаму заржал в голос, бессовестно просовывая руку в окно к продавцу с предложением отбить ему краба.       — Чёрт возьми... — мрачно выругался Чуя. — Как тебе везёт находить себе подобных...       — Про голых мужиков ты начал, — парировал Осаму, вытягивая руку обратно, наружу.       — Для тебя! — Чуя не крикнул, просто сделал твёрдый упор на то, кому голые глянцевые мужики должны принадлежать.       — Для меня можешь раздеться сам.       Чуя столкнул взгляды, театрально кривляясь и качая головой в попытке выразить, насколько заявление паршивое. Осаму отмахнулся от него ладонью и, поставив локти на стойку переговоров, влез в окошко снова.       — Так... Если ты на моей стороне. Расскажи, какое из объявлений, в теории, может оказаться... подставным?       — Чувак, ты шутишь? Откуда мне знать, я просто продаю всё, что сюда привозят.       — Включая порножурналы, — не смотря в их сторону, будто не обращаясь к ним, вставил Чуя.       Осаму отвёл взгляд в сторону, но был слишком в окне продавца, чтобы таким жестом хоть как-то увидеть Чую. Он только повысил тон, стараясь так же «не обращаться к нему».       — Как оно болит у него, просто невероятно...       Чуя цыкнул и отошёл. Осаму стоял к нему спиной, но отчётливо услышал щёлк зажигалки. На сигареты у Чуи почему-то деньги всегда есть.       — Подумай ещё раз, — понизив интонацию, предложил Осаму. Он смотрел в глаза продавца так твёрдо, что, наверное, можно было рассказать ему то, чего до этого взгляда никогда не знал.       — Чувак—       — Оскар. Меня зовут Оскар. Я представился. Послушай... вот в чём дело. Газеты твои... и порножурналы не падают с неба, верно? Каждый раз приезжает какая-то фура, забитая под завязку тоннами бумаг, и ты её разгребаешь, так? Так. Я знаю, приятель, я работал в таких местах.       Это не правда. В таких он не работал, но не значит, что не был свидетелем приёма со стороны. Да и зовут его не так, ну, не суть.       Продавец молчал, смотря в ответ, и Осаму продолжил.       — И если это дохрена официальный развоз, следующим после этого киоска, они едут в другой, связанный одной с тобой маркой — тогда вопросов нет.       Глаза продавца забегали, он хранил неизменное молчание.       — Но я не поверю, что у тебя здесь всё так официально, — Осаму не опускал взгляд, терроризируя глаза собеседника, и именно поэтому его заявление выбило того из колеи. — Я вижу выдернутые листы в клеточку, на которых у тебя отчётность.       Продавец зашуршал, закапывая листы из блокнота рядом лежащими стопками газет. Осаму заметил их, когда залез отбить пять за шутку, потому что с его появлением парень попытался скрыть их. А вот после продажи газеты не сориентировался, надеясь, что после покупки они попрощаются. И теперь вылупился на Дазая мыльным, плохо соображающим взглядом. Осаму просто улыбнулся в ответ, отодвигаясь подальше. Тогда же, докурив, вернулся Чуя. Он положил руку на плечо Дазая, равняясь с ним по одной линии.       — Как оно?       — Выбил нам скидку на новый выпуск «BAZAAR».       Чуя хмыкнул и улыбнулся, переводя взгляд на продавца газетного киоска. Осаму вопросительно поднял брови.       Но новый выпуск того журнала им не нужен был.       Они вернулись к машине, и уже там, прежде чем забраться в салон, Чуя перекурил ещё раз. Он явно выдавался в своей нервозности. Даже с учётом, что всё прошло успешно, — они получили место и время отправки с пустыря чуть дальше того киоска, — Чуе от этого легче не становилось.       Ему вообще не нужны были огромные деньги Дазая, оставленные ему родителями. Ему нужен был сам Осаму. В поле зрения, в безопасности, с возможностью защитить его в случае чего и заботиться, откармливая. Чуя остался сторонником «перебиваться с места на место на машине, искать работу, даже если уборщиком на первое время». Чуя курил, глубоко затягиваясь, чтобы вытянуть волнения и переживания заменой на никотин. Не получалось, кстати.       Отпускать Дазая в штаты одного было страшно. Никто не мог бы дать гарантий, что всё пройдёт успешно.       Но и вместе с ним поехать он теперь не мог. Бросив Клауда с больной лапой. С Клаудом вообще без вариантов. Проще побиться головой в корпус их — оказывается, полноценно оплаченного, бескредитного! — тачка, чем размышлять об этом.       Ладно, у них было время до вечера. Чуя был намерен уболтать Дазая передумать и рассмотреть вариант перебивкой найти средства на момент, когда им хватит на бензин до штатов. Уже потом можно будет забрать деньги. Когда будет возможность. Это не так опасно, как отпускать Дазая туда одного прямо сейчас. Несмотря на то, как Осаму жаловался на больную спину из-за сна в машине на обратном от киоска пути... Чуя был намерен покопаться в его мозгах.       У него было на это время. Осаму собрал себе хрен пойми какую-то пляжную сумку, спрятав документы в спортивную сумку Накахары. Чуя повёл его к общественному бассейну. Мыться. Там есть душевые.       Правда, они вошли не через главный вход: там нужно оплачивать, а они и так вместо заработка только тратят. Так что, фактически, они ворвались на территорию и попытались смешаться с людьми. Тех, правда, было не слишком много из-за наступившей осени и желания плавать всё же в более закрытых от ветров бассейнах. В любом случае до душа они добрались.       Там была камера хранения, но Осаму решил, что камера хранения — это Чуя. И навьючил его всем, чем мог. Чуя предложил ему сразу перед душем рядом с ним раздеться, чтобы нагрузить ещё и вещами, которых ему как раз не доставало, чтобы остаться заваленным. Осаму усмехнулся, напомнив, что именно Чуя каждый раз сворачивает на дорожку подобных тем и шуток. Чуя закатил глаза и отвернулся от него.       Оказалось, что мытый Дазай — более счастливый Дазай. Он остался с приподнятым настроением, будто в его планах не было трястись по кочкам в какой-нибудь коробке, пересекая границу. Чуя мрачно шёл рядом, пока Осаму едва не подпрыгивал. И на обратном пути Чуя всё же постарался убедить его никуда не ехать. Вроде, стоило посмотреть, насколько он весёлый сейчас, здесь, после душа, рядом с Чуей, направляющийся к машине с Клаудом. Зачем же рушить это, расставаясь? На неопределённый срок с неопределённым исходом.       Исключено, ответил Осаму на более настойчивое «остаться здесь, угомонить задницу, ищущую приключения». Поэтому в следующем «почему?!» Чуя был требовательным. Но Осаму точно что-то от него скрыл своей отмазкой. Что-то, что было для него в достаточной степени важно, чтобы рваться пересечь границу, несмотря на то, каким трудом они пересекли её впервые, и то, как просто они сделали это, когда имели деньги и жили спокойную часть своей жизни.       О, ну и... Газетный киоск. Как раз впервые они пересекли границу благодаря русским парням, изучившим газетную стойку с объявлениями, среди которых нашлось подставное. Более того, представитель подобных операций работал в том отеле барменом. Что логично до невозможности: он же постоянно имеет дело с теми, кто вычислил объявление из остальных. Даже если они не слишком на это сговорчивы... бармен подливает и выспрашивает как бы между делом, в купе с «сегодня чертовски ветрено...». Оставаясь проводником, он потом с готовностью встречает широко раскрытые взгляды. Вроде, стоило ему замаскироваться...       Ладно. Осаму стоял на своём так, что у Накахары физически заболел лоб: пытаясь с ним поговорить, он бился головой в стену.       В промежуток, когда обед уже закончился, но ещё не торопился наступать вечер они вышли погулять с Клаудом. Несмотря на повреждение, с ним нужно гулять, иначе он будет вынужден делать свои дела в машине. Такого никому не хотелось, так что новый поводок, купленный в той ветеринарной клинике, был пристёгнут... всего с третьего раза. Они немного копошились в этом, не имея опыта.       Так же, не имея опыта, они быстро сбежали с «места преступления».       И после Осаму собирал свою сумку в дорожный путь. Ему понадобятся документы, чтобы предъявить их для получения денег. Передавая их и помогая собраться в целом, Чуя не оставлял попыток заставить его передумать. Они только недавно встретились снова, вот так расставаться, когда можно найти другие варианты... это угнетало. Точно так же, как настойчивость и уверенность в своём выборе Дазая. Накахара не смог переубедить его.       Поэтому, когда Осаму выпрямился, поправляя лямку собранной — на отличный от больничного лад — спортивной сумки, Чуя обратился к дну своей.       И, осмотревшись, протянул Дазаю пистолет. На уровне живота, выкручивая руку вбок безопасным направлением дула. Подняв взгляд, он встретился с непониманием.       — Думаешь, мне понадобится это?       — Надеюсь, что нет.       Но всё же. Пусть возьмёт. И всё же, он умеет им пользоваться, если выпадет такая необходимость.       Осаму вздохнул и осмотрелся тоже: тихая часть громкого района города. Интересное место для передачи такого рода вещей или типа проведения сделок. Пистолет, что выплёвывал пули уже не единожды, был массивным и ощущался в руке преступной тяжестью, клонящей к земле как руку, так и уверенность в собственных действиях. Первый раз, когда Осаму узнал, что Чуя таскает с собой этот пистолет, к счастью, выпал на момент, когда это не вылилось в убийство. То была стрельба по коктейлям и бутылкам в деревенском баре после стычки с заточкой. Но даже это переполошило всех присутствующих и довело до вызова копов.       Осаму стянул пистолет из руки Накахары. И затолкал под вещи в сумку. Такую же штуку провернул Чуя, когда они перебирались через границу с барменом из отеля, и рюкзаки осматривали. Стало ли с оружием спокойнее? Чуе, ненамного — да. Зная, что Осаму не останется в сомнительной ситуации совсем придавленный обстоятельствами. Чуя тяжело вздохнул, следуя за Дазаем к двери автомобиля, так как собирали шмотки они возле багажника.       Открыв дверь, Осаму потрепал Клауда рассеянной глажкой, и Чуя даже отвернулся, чтобы не принять этот «ритуал прощания» слишком близко к сердцу. Клауд не пойдёт его провожать, чтобы дать повреждению лапы затянуться. Поэтому он снова остался в машине один, когда Чуя сказал ему, что скоро вернётся и даже подмигнул, чтобы он ни за что в этом не сомневался.       Потом они двинули к пустырю.       По пути Чуя всё же смог высмотреть сомнения в задумчивом выражении лица Дазая. Ещё бы. Поездка в кузове среди хлама и коробок с незнакомыми людьми, непроверенными личностями, ответственными за переправку ровно в той степени, где им ничего за это не грозит. При первой же возможности иммигрирующих можно скинуть на произвол. Даже держаться некого.       Осаму сказал, что позвонит Чуе по прибытию. Чуя — просто чтобы разбавить наступившее, грузное молчание — начал выспрашивать, что произошло с телефоном после аварии. За обсуждением, где Осаму рассказал и о трещинах на стекле, и о неисправности, и о руках Майка, починивших это всё и закинувших денег на сим-карту, они добрались до места.       Среди обрушившихся и поломанных остатков асфальта, превратившихся в кучные островки, и закрытых до утра крошеных заведений стоял грузовик, отчасти схожий с тем, какой привозил упаковки воды в лагерь «тихая линия» в глубинах штата Мэн. Он был не слишком большим, и закравшиеся сомнения атаковали обоих. Правда, наверное, всё же в разной степени. Чуя беспокоился сильнее, и отпуская в неизвестность Дазая, и так долго отсутствуя рядом с Кладом, и размышляя о безопасности передвижения на этой коробке на колёсах в числе явно не единственного человека.       О, конечно, Осаму не единственный перебирается этим маршрутом в не слишком удобном багажном отсеке. Желающих перешмыгнуть через границу ещё как минимум... один. Парень азиатской внешности появился со стороны придорожного кафе. Он был торопливым, почти бежал к грузовику, хотя время отправки ещё не подошло, а сам грузовик не был заведён. Остановившись, он поклонился так, будто намеревался клюнуть землю носом и им же разнести по сторонам песок. После удалился нервно стоять поближе к грузовику.       Осаму непонимающе поднял бровь: всё произошло за примерно пару секунд и выглядело слишком сумбурно, чтобы обработать. Чуя, стоя рядом, хмурился.       — Эм, — сказал он. — Что?       — Без понятия... это было нечто.       — И вот с таким контингентом ты... поедешь.       Осаму вздохнул, Чуя следом — тоже.       — Чёрт возьми.       — Ну... Ты, конечно, ничего не понял. Не признаёшь. Самериканился уже...       — Нет такого слова, — Чуя покачал головой.       — Теперь будет, я просто первооткрыватель.       Чуя вздохнул и развернулся к Дазаю, когда двигатель грузовика застучал, заводясь. Водитель уже сидел внутри, а парень, вывалившийся с пассажирского, собирался проверять багажи всех торопящихся скрыться где-либо в отсеке для груза.       Осаму выдавался в нервозности тем, как кусал нижнюю губу, до момента, когда в тон развернулся к Чуе и натянул улыбку.       — Мне нужно идти. Пропущу «посадку», и бросят меня прям здесь.       Чуя попытался выдавить хоть какое-то подобие улыбки, но у него не вышло, и он только мрачно кивнул. Сделанный им вдох был глубоким.       — Ты всё проверил?       — Да, — Осаму пожал плечами и бросил взгляд в сторону грузовика. — Меня проверят ещё раз, не парься.       — Ты знаешь, о чём я спрашивал.       — Знаю-знаю, — Осаму покивал, едва заметно закатывая глаза. — Всё путем. Расслабься. Я туда-обратно, может, одним днём, если получится.       — Звони, — ещё раз напомнил Чуя, получая ленивый кивок. Он собрал кулак и поднял на уровень плеча; каждый этот жест вышел нервными рывками. Потому что он вообще-то первой мыслью подумал обнять Дазая. Но отрёкся от этой идеи. Так что просто стукнул его кулаком по плечу, задерживая там неприлично долго: — Удачи.       Осаму проследил за остановкой кулака Накахары и, усмехнувшись, вернулся в его голубые глаза.       — Спасибо, бро, — он хлопнул Чую по плечу с противоположной стороны раскрытой ладонью. — Увидимся. Я позвоню.       Казалось, Чуя так опешил жесту или обращению, что его рука опустилась вниз помимо воли. Он поморгал и потерянно усмехнулся, качнув головой.       — «Бро»... — повторил он, провожая Дазая глазами. — Ну давай, бро. Увидимся. Ручкой тебе ещё на прощание вот так... ага.       Он, правда, только взмахнул ладонью вслед, когда Осаму коротко обернулся и усмехнулся. Чуя прижал этот неловкий жест «помахать на прощание» к затылку, чуть потрепав свои рыжие волосы. Он так и наблюдал, как Осаму проходит сомнительную проверку, а после заваливается в кузов с громким отзвуком подошвы кроссовок. Больше Осаму не смотрел на Чую, устраиваясь на новом месте, где ему придётся не в самом удобном положении проехать через границу, до которой тоже часы. На долгое, короче, неудобное положение.       И никто не знает, что его может там ждать.       Чуя стоял, остановив ладони на бёдрах, среди пустыря, проводив Дазая в грузовик, и бессмысленно смотрел вслед. Сомнения цепляли его в крепкую хватку вместе с тревогой, но это было решение Дазая, а попытки отговорить его провалились.       Чуя тяжело вздохнул, продолжая следить за отдаляющимся грузовиком, и неизменно болтал в голове мысль, где никто не знает, что Дазая ждёт в штатах.