Яма 95

      Пистолет не выстрелил. Перепроверив обойму, Чуя двинул с места с поражающей спешностью.       В пистолете не было патронов.       Чуя держал в голове мысль, в которой ломает себя поступком... который не провернулся из-за его неосмотрительности и пустой обоймы.       Я не убийца, думал Чуя, но я идиот.       То, что он собирался сделать, обвивало слишком плотный ком сомнений вокруг мозга. И даже смешно, что Чуя не проверил, а       В пистолете — не было патронов.       Чуя подъехал и припарковался чуть вдали от автосервиса. Он стоял возле задней двери, через которую они выползали на перекур. Не со стороны главной дороги и подъезда, а здесь, откуда слабыми очертаниями виднеются заведения, не обращающие особого ответного внимания.       Чуя ждал, так что у него было время вспомнить тот звонок Дазая. Когда у него были проблемы с работой, они успели препираться, но это было несерьёзно, и тогда же Чуя водил взглядом вдаль, вовлекая в обсуждение найденную кафешку.       А после Осаму на самом деле пошёл в общепит, хоть плевался изначально. Ему нужна была работа, и Чуя знает, что он был угнетён её отсутствием.       Чуя мрачно вздохнул, продолжая смотреть на то заведение, что не поставило вопрос ребром в тот же разговор, в тот же день, но сыграло для Дазая своё немного позже.       Теперь Осаму нигде не работает. Теперь Осаму лежит в больнице с серьёзным диагнозом без возможности получить помощь. Вернее, это он думает, что за его благополучие сейчас никто не обеспокоен, но Чуя...       Дверь открылась с характерным треском старых петель, и он перевёл взгляд.       — Точно больше ничего не было? — уточнил Билл, протягивая спортивную сумку, с которой Чуя сбежал из квартиры.       Чуя хмыкнул.       — Точно. Были времена, когда я был в тысячах миль от дома всего с одним рюкзаком. Для меня странно, что ты спрашиваешь это.       Билл недоверчиво поднял бровь.       — Для меня странно, что ты таскался с одним рюкзаком где-то у черта на куличиках и считаешь странным то, что я думаю насчёт немногочисленности багажа, так скажем.       Чуя улыбнулся, но этого не видно через маску на губах, и отвёл взгляд.       — Долгая история, — ответил он. И совсем не соврал.       — Окей, — уступил Билл. — Я там набросал тебе лапши и растворимого кофе.       Чуя молниеносно столкнул взгляды, не скрывая свой — удивлённым.       — Зачем?       — Не знаю. Я не знаю, где ты пропадаешь и... типа надеюсь немного помочь. Денег занять?       Чуя дёрнул бровью. Не то чтобы это было неожиданно в корне, нет, Билл был неплохим парнем, просто было непривычно. В той степени, где Чуя и Осаму вляпываются в вещи, а вокруг не то чтобы дохера союзников.       И вдруг именно на этом моменте Чуя получил укол совести. По сути, Билл мог молча отдать спортивную сумку, которую Чуя бросил здесь и намеревался забрать, но он... проявляет интерес и заботу?       Сделал ли то же самое Чуя для Дазая, оставшегося на холодных больничных белых простынях, вселяющих осознание собственной беспомощности?       — Чёрт...       Билл вопросительно склонил голову, и Чуя поторопился избавиться от нахлынувших мыслей и чувства вины: у него впереди ответ за невыполненное задание, он не может вернуться к Дазаю сейчас, чтобы погладить его по голове или что-то типа того. Без обид.       — Нет, спасибо, — наконец раздуплился к ответу Чуя. — Я так-то... на заработки и удрал. И... за еду спасибо.       Он усмехнулся, протягивая ладонь и между делом продолжая:       — Снова чувствую себя неприлично бездомным...       Билл ответил на рукопожатие, они столкнулись плечами. После он улыбнулся и вопросительно вскинул бровь:       — Снова?       — Долгая история, — с улыбкой покивал Чуя. И это всё ещё правда.       Мысли о том, что Дазаю, возможно, действительно нужно было увидеть его не отпускали Чую всю дорогу обратно. Правильно ли он поступил, сорвавшись с места в ту же секунду, как узнал, движимый адреналином, страхом и болезненным треском в груди?       Он добирался до старого здания на отшибе, его будто спрятали вглубь от ближайших комплексов, и по мере приближения Чуе приходилось так же вглубь затаскивать свои мысли и переживания.       Фотография валялась на передней панели, и Чуя снова бросил взгляд. Вот — твоя хромая цель. Ну, что?       Чуя хлопнул ладонь по панели и смял снимок в кулак. Он бросил ком вниз, под пассажирское. Он проебался.       Он так же не стал парковаться прям в нос с нужным зданием. Бросив тачку примерно за квартал, он покинул салон и набросил лямку спортивной сумки через плечо. Он сложил руки в карманы кофты и двинул пешком.       Но нужного человека в здании не было.       Лим выделил Чуе какую-то кладовку, он клянётся, что это драная кладовка, а слой пыли там душит каждый вдох. Что ещё более примечательно: дверь в эту крошечную комнату раздвижная. Выступ ручки подразумевает, что за неё нужно ухватиться и потянуть в сторону, а не открыть на себя.       Чуя двинул дверь и пару секунд потупил в псевдо-своё псевдо-личное пространство.       На противоположной стене полки, вся стена усыпана навесными полками, кто-то старательно вдалбливал херову тучу гвоздей, чтобы сделать из стены место под выставку. Впрочем, на полках ничего нет. Рядом с дверью валяется потрепанный матрас, но Чуе не из чего выбирать. Немного дальше потёртая деревянная хрен пойми бедная тумба, на ней — какой-то несчастный светильник. Это всё.       Вздохнув, Чуя прошёл внутрь и бросил свой багаж рядом с матрасом. Он обернулся, чтобы задвинуть дверь обратно, закрыться, и, справившись с этим, потупил в неё в тёмной комнате.       Этот отзвук петель, перетирающихся с двумя линиями панелей такой... знакомый.       Чуя не хотел бы иметь в виду воспоминания из Японии: они слишком яркие, живые и взрывающие. Тогда, казалось, чаще дул весенний ветер, разнося всевозможные запахи счастья: от бессмысленной прогулки, от похода в развлекательный центр, от закусок, от отказа провести с ним время, от шума заведённого двигателя, который он слышал из своей комнаты и бессмысленно провожал в окно заплаканный обидой взгляд...       Что-то пошло не так, он не хотел бы иметь в виду те воспоминания.       Он пытался вспомнить, что раньше было тепло, просто в сердце кольнуло, но это было коротко, это было что-то из давно забытых, старых обид, это было не так плохо, Чуя правда намерен убедить себя, что помнит только хорошие вещи, но что, если... их было сравнительно меньше?       Чуя протянул руку и подвинул дверь совсем немного, впуская только луч света от лампы наверху проходной. Этот луч упал на его лицо, пока глаза осторожно выглядывали за пределы.       За пределы своего сознания. Эта тупая дверь дала ему вспомнить и понять, что к нему тоже никто бы не зашёл, чтобы погладить по голове.       Если прикинуть ситуацию, в которой Чуя сталкивается с попадаем в больницу, меняясь с Дазаем местами, родители бы точно нашли денег на операцию. Но увидел бы их Чуя сожалеющими и разбитыми возле своей койки?       Чуя знает, что нет.       Чуя вдруг понял, что поступает так же.       И это осознание заставляет его двинуть дверь обратно с такой резкостью, что, ударившись в упор, она чуть отъезжает обратно, но Чуя уже не следит за ней, он опускается на матрас и прячет лицо, агрессивно качая головой.       Как он мог стать таким же?..

༒

      Осаму отвлёкся от книги. Был в Майке толк: он принёс ему вещи и даже прикупил несколько книжек. Правда, пять из них Осаму уже читал. Ну, в электронном варианте, так что теперь он мог потрогать истории за страницы, это тоже было прикольно.       Майк прошёл в палату, шурша пакетом, и Осаму выпрямился, подтянувшись, и отложил книгу в развёрнутом виде на койку рядом.       — Дай мне уточнить кое-что, — мрачно вздохнул Майк, разбирая пакет на тумбу. — Разве у тебя... нет непереносимости лактозы?       Осаму вздёрнул бровь.       — Что?       — Я имею в виду, ты попросил йогурт—       — Нет, и никогда не было, откуда ты взял это?       — Я... — Майк замялся. — Я не знаю, у меня в голове просто было это, будто ты когда-то говорил, что тебя мазало после какой-то типа молочной херни.       — Ну, это не значит, что я прям не переношу... Бывает, случаются неудачные вещи, но это...       Майк дёрнул бровями. Он закончил с выкладкой и агрессивно смял шуршащий пакет в ком.       Осаму рассмотрел его, и спустя секунды в его голове сложился пазл. Он сдержанно улыбнулся и опустил взгляд, чтобы не встретиться с ответным после того, как он произнесёт это.       — Чуя. Я рассказывал Чуе.       — И где он? — резко отозвался Майк, пыхтя где-то в стороне.       Улыбка Дазая поникла.       — Сам факт. Чуя знает меня чуть лучше, чем ты, а?       — Где. Он? — отрывисто повторил Майк, шлёпнувшись на нагретый стул рядом с койкой. Только он и нагревал этот стул своими частыми посещениями.       Осаму поднял глаза, вклеивая их на Майка. Майк вскинул брови, бросая вызов: дать ответ или осадить. Ни того, ни другого Осаму сделать не мог.       — Отвали.       Майк победно хмыкнул.       — Не будем говорить о тех, кого нет в этой комнате, — язвительно фыркнул он. — Знаешь, кто здесь есть?       Осаму промолчал. Он отвернулся к раскрытой книге, чтобы сделать что угодно, лишь бы не отвечать и не терпеть этот странный, будто оценивающий взгляд.       — Окей, проехали, — примирительно сказал Майк. — Я... я открыл сбор на твою операцию в колледже.       Осаму нахмурился и молниеносно столкнул взгляды.       — Что?       — Что? Я имею в виду то, что имею в виду. У меня не слишком много денег и... дерьмовая кредитная история. Но я пытаюсь помочь тебе... в отличии от тех, кто даже не заходит в палату.       Осаму постарался пропустить упоминание Чуи мимо ушей.       — Погоди... ты дал реквизиты и открыл сбор?       Майк улыбнулся и склонил голову.       — Осаму, я так и сказал.       — Но...       — Но?       — Но... — Осаму не нашёл ответа и отвернулся, смотря теперь перед собой.       Он не смог в достаточной степени переварить это за прошедшую паузу, которую нарушил Майк.       — Я знаю, что у тебя есть право злиться на меня. Просто... всё меняется. Я никак не ожидал встретить тебя в Канаде, ну, потому что мы были соседями, и это абсолютно невероятно.       Осаму знал, что ответить, но не хотел делать этого. Долгая история, подумал он.       — Теперь... я пытаюсь что-то исправить, не зная, насколько это возможно. Но я хотя бы здесь, правильно? В отличии от того рыжего, которого ты где-то подобрал, я даже не знаю, когда, но вы точно не общались, пока я был с тобой—       — Давай мы потом об этом поговорим? — оборвал Осаму. — Я не очень хорошо себя чувствую на такие разговоры.       — Конечно, — сдался Майк. — Как скажешь. Я здесь, Осаму, я всегда рядом, так что... ты можешь выбрать это.       Осаму считал, что Чуя будет с ним всегда. Осаму думал, что их с Чуей не заканчивающийся маршрут значил действительно много для обоих.       Но, впрочем, на что он надеялся после того, как Чуя хотел отдать свой телефон и закончить совместность поездки выходом из автобуса на заправке? Чуя был скользким в этом намёке: однажды я тебя брошу, береги себя.       Осаму почувствовал острую боль в груди, его глаза щипали.       Он вдруг понял, что Майк никогда не давал таких вещей. Он пропал, но... вернулся?       Чуя сказал: у него аллергии и проблемы с почками — Чуя сказал: береги себя.       Чуя попрощался и ушёл, не заходя в палату, — Чуя сказал: однажды я тебя брошу, ты должен был быть готовым.       Но таковым Осаму не был. Он вдруг понял, что следовало ожидать предательства от Чуи. Чуя предал его.       — Я понял. Я всё понял.       Майк вопросительно наклонил голову.       — Продолжим? — предложил он.       — Нет, — Осаму покачал головой. — Нет, дай мне... помотать эту мысль в голове, ладно? Не со всеми вещами так просто смириться.       — Окей, — Майк вздохнул и оставил паузу, будучи слегка неожиданным в её нарушении: — Мм... надо, наверное, найти какую-то клеёнку?       Осаму стучал пальцами по гипсу и нахмурился, находя карие глаза Майка. Майк смотрел непосредственно на барабанный ритм длинных пальцев Дазая.       — А?       — Чтобы гипс не намочить. Ну, ты говорил про душ до того, как послал меня в магазин.       — А, — Осаму расплылся в улыбке. — Конечно. Ты... поможешь мне с этим?       — Конечно. Кто, если не я? Ты видишь тут кого-то ещё?       Осаму не менял эмоцию, уступчиво качая головой. Он улыбался, соглашаясь, но внутри его разрывало на волокна, на то, из чего он едва соткал себя после того кошмара, что он переживал изо дня в день с момента смерти родителей. Чуя помог ему тогда собрать себя, сам того не понимая. Они сбежали вместе, они начали что-то строить, и даже построили...       То, что унёс пожар. То, что Чуя развязал своим уходом, и теперь из Дазая торчат нитки.       Но, если у Майка есть, чем связать это обратно...       Дверь резко отъехала, и Чуя поднял голову. Он пялился на стену напротив — та пустая, с полками напротив двери, но в ту сторону он не намерен смотреть.       — Эй. Как оно? — поздоровался он в никуда.       — Какого чёрта—?       — В пистолете не было патронов—       — Какого чёрта хромая скотина расхаживает со своей палкой вместо того, чтобы быть мёртвым?!       — В пистолете не было патронов!       Они перешли на крик по очереди. Чуя вздохнул, неизменно не горя желанием поворавчивать голову. Он шмыгнул носом и прочистил горло, смотря в тупую пустую стену.       — Тебе пиздец—       — Я знаю! Но. В пистолете. Не было. Патронов.       — И какого чёрта ты не перепроверил это рядом с заказчиком или, блять, его представителем, ты совсем с башкой не дружишь?!       — Я тебе сразу сказал, что не делал этого раньше! Я... я... ну, растерялся?       — Ты долбаёб?       Чуя зажевал щёку изнутри и промолчал.       — Правильно. Вопрос риторический. А теперь поднимай зад и не думай, что тебя пожалеют из-за пятен на лице. Всем похер, что ты уже прорыдался, и всем похер, по какой причине.       — Я знаю.       — Поднимайся, я сказал.       Чуя с упором на ладони рывком поднялся. Он повернулся, сталкивая заплаканный, но твёрдый взгляд с глазами Лима. Он должен был быть готов к наказанию.       Майк бережно замотал гипс клеёнкой. Сначала ему пришлось стащить с Дазая верх, чтобы не толкаться потом в сопротивлении одежды и шуршащего материала. На теле Дазая были многочисленные травмы, так что следовало быть осторожным. Осаму мысленно готовился к тому, как это всё будет щипать от пены и воды.       Лим подкинул, но за приличное расстояние. Дальше Чуя шагал пешком. Вскоре окружение стало напрочь терять какие-либо задатки цивилизации, и Чуя вспомнил тот пустырь, где их с Дазаем и русскими выкинули, когда они прибыли в Канаду. Да, Канада... Долгая история.       Тут меня и грохнут, думал Чуя, но усмехнулся.       Песок отлетал от подошвы по сторонам: Чуя шаркал, не слишком торопясь к назначенному месту. Он держал ладони в карманах кофты и надеялся на неё. В плане, когда его будут избивать, может быть, она чуть-чуть его защитит. Было бы круто с её стороны.       Чуя доковылял до тонированной тачки, и оттуда вылез незнакомый парень, хлопая за собой дверь. Чуя попялился на тачку, стараясь высмотреть, сколько человек в салоне, но так и не разобрался из-за плотности тонировки.       — Ну что, чудила?       Чуя посмотрел в упор и поёжился, перебирая пальцы в карманах кофты.       — В пистолете не было патронов.       Незнакомец нахмурился.       — Ещё раз?       — В пистолете не было патронов.       Незнакомец вскинул брови и вернулся к тачке. Он постучал по корпусу, обращаясь к задним сиденьям. А после оттуда высунулся парень, которого Чуя уже видел, да, это был представитель заказчика, он давал Чуе всю информацию и экипировку, да, вроде незаряженного пистолета.       — И ты узнал об этом уже на месте? — с улыбкой открыто съязвил представитель.       Чуя вздохнул.       — Я не думал, что ты настолько идиот, чтобы дать мне незаряженный пистолет, не перепроверив, и не проверил сам.       Представитель мгновенно помрачнел. Его глаза, казалось, вот-вот начнут заливаться кровью. Он подлетел ближе и впечатал кулак в лицо Накахары, после пиная его в живот.       Чуя захлебнулся и согнулся, но, чудо: устоял на ногах. Представитель поймал его за кофту и встряхнул, требуя поднять на него взгляд, что Чуя и сделал.       — Следи за языком. Это твой проёб. И идиот из нас только ты!       Незнакомец придержал его за плечо, и Чуя оказался свободен, но продолжил откашливаться после удара в живот: казалось, внутренние органы дрожали под лихорадкой.       Вода была прохладной, и Осаму, цыкнув, двинул в сторону от струй. Майк успокаивающе прошипел и потянулся к крану, чтобы как-то разбавить это недоразумение.       — В пистолете не было патронов! — Чуя кричал. — Я должен был их родить?!       — Ты должен был позаботиться об этом заранее. О чём ты думал, где была твоя башка без извилин?       В животе ныло, Чуя прерывисто перевёл дыхание. О Дазае. Он думал о Дазае и о том, на какие вещи идёт ради него, чтобы найти денег на операцию.       — Я...       Но он замолчал.       — Оправдания? — потребовал незнакомец.       Но их нет.       — Я...       Незнакомец вздёрнул бровь, пока представитель вернулся к тачке. Чуя побегал глазами.       — Я проебался.       Он прикрыл голову руками и начал опускаться на колени. Он надеялся на кофту и этот жест рук, в котором голова пострадает не слишком сильно.       Из тачки вытряхнулись остальные парни, и Чуя получил первый удар в живот. Конкретно в таком, готовом к участи положении. Так-то, конечно, второй. И он подавился им, ощущая в области желудка стремительный переворот, как нарастающий ком, треснувший и готовый переместиться чуть в сторону.       Вода стала теплее, но это не значит, что Осаму не чувствовал боли: открытые раны, которые едва успевали получать свою обработку, саднили, отправляя по телу какой-то пласт шипящего, пульсирующего разряда.       Осаму зажмурился, и это забавно наложилось на момент, в котором Чуя сделал то же самое слегка за пределами города, получая удар, опрокинувший его с колен в лежачее положение.       — Мхм...       — Что? — Майк обеспокоенно поднял брови. — Я ещё даже не намылил.       — Мне уже больно.       — Чёрт...       Осаму промолчал, стараясь привести в порядок разрушающий всплеск. Не должно быть так больно, это факт, это слишком для силы воды и полученных травм.       — Посмотри на меня.       Осаму послушно разлепил веки, упираясь в карие глаза Майка.       Чуя дрожащими, разбитыми губами попытался поймать немного воздуха. Песок свистел от размахов и, казалось, мог бы засыпать Чую полностью. Похороните под своими ногами, подумал Чуя, усмехаясь. Разбитые в кровь губы, правда, образовывали эту кривую ухмылку ровно до следующего удара, которым Чуя подавился.       Осаму осознал, что у Майка... те же глаза.       Он видел его чётко, так, как преданно смотрел раньше. Майк смотрел в ответ и нежно улыбнулся, Осаму не сразу понял, что его губы тянутся в ответную улыбку.       Чуя бросил его, но Майк был здесь.       После стольких размышлений, после тех лет, которые он провёл в ожидании чего-то большего между ними. Всё было здесь и сейчас, Майк аккуратно развёл пену пальцами и прислонил ладони к плечу, которое почти не страдало. Майк помогал ему с душем — реально сложной теперь задачей, а Чуя... где был Чуя?       Казалось, Чую избивают вечность. Град ударов не прекращался, песок, нагнанный подошвами, был уже и в глазах, и во рту, и в ушах, до которых долетали отзвуки посылаемых ему пинков. Чуя рассыпался изнутри, боль в животе нарастала до сравнений с мыльным пузырём... который скоро должен лопнуть?       Майк был аккуратным в смывании пены и успокаивающе шипел каждый раз, когда понимал болезненность Дазая.       Струи воды стучали по клеёнке, Майк отвлекался от глаз, только чтобы смыть пену, какой вскоре не осталось, и он завис в карих глазах, что предано смотрели на него годы назад.       — Имей в виду, мы с тобой больше никаких дел не ведём, — послышалось сверху.       Но Чуя не был достаточно в себе на большее, чем судорожно переводить дыхание и прислушиваться к подсказкам тела, обозначающим самые сильные полученные травмы пульсирующими толчками.       — Я тебя не слышу! — кто-то пнул его снова.       И Чуя дрожал от боли, казалось, у него отбиты почти все органы. Он с трудом отплевал песок и кровь изо рта и повернул шею в попытке смотреть наверх со своего положения.       — Я понял... — прохрипел он.       — Круто, — незнакомец кивнул и двинул к тачке, стоящей напротив места, где избили Чую.       Вода была тёплой, дыхание Дазая сбилось, зрительный контакт не разрывался. Осаму почувствовал тот спёртый запах, витающий в гараже отца Майка, Осаму вспомнил, как много времени они там провели, Осаму знал тогда, что их время настанет, он верил, он забирал сигареты у Майка, он дразнился, он был крученным и внезапным, но Майк всегда пресекал это. Потому что Дазаю было четырнадцать.       Теперь ему восемнадцать, но этот шлейф прошлого стремился и догнал его. Так, будто ему снова четырнадцать и Майк перед ним, это вроде те же вещи, которые происходили, те чувства, которые накрывали, но теперь всё было немного иначе в том, что, должно быть...       Майк не оттолкнёт его.       Рёв мотора заставил Чую широко раскрыть глаза. Он смазанным болью взглядом проследил за шумом от тачки, двинувшейся с места ровно в направлении, где он, побитый, валялся на пустынной, припорошенной песком земле.       Майк первый разорвал зрительный контакт, провожая линию до губ Дазая. Вода стучала по клеёнке, с гипсом всё было в порядке, его нельзя мочить, жар температуры заполнил кабинку, Осаму дышал плохо, чертовски плохо. И в тон опустил взгляд на чужие губы.       Тачка поехала, рванув с места в его направлении. Чуя выругался. Он приложил невероятное количество усилий, чтобы напрячься достаточным образом и скатиться в сторону.       Боль в животе заплясала с новой силой, обозначая всё новые и новые места, казалось, сколов, но на деле — повреждений.       Чуя дрожащими руками упёрся в песок, царапая ладони мелким строительным мусором. Но не смог подняться на колени из-за ширяющей боли где-то в боку. Он безвольно шлёпнулся обратно.       Осаму, казалось, начал задерживать дыхание. Он дышал, просто не всё время. Он не отводил взгляд, и не видел, куда смотрел Майк, но это вряд ли менялось с момента, как он заинтересовался губами Дазая.       Он оказался прав. В момент Майк просто накрыл его губы своими.       Чуя поскользил по рыхлой поверхности. Придуркам абсолютно ничего не стоит проехаться по нему ещё и шинами тонированной тачки.       Чуя зажмурился и выбрал упор на локти. Он перевернулся, хватая немного песка и грязи за шиворот. Тачка была уже близко, теперь Чуя не видел, только слышал. Он давил на себя, заставляя кувырком через себя прокрутиться в сторону ещё сильнее, откатиться от колёс, направленных на него.       Осаму ответил на поцелуй, плавно возводя вокруг себя воспоминания. Он был дерзким, когда, в том же гараже, потянулся ближе, выпрашивая внимание к губам, не только к личности. Майк так много трещал о том, насколько Осаму умён, насколько он забавный, он был острым на язык и никогда — социально неловким или смущённым. Даже свои ошибки он оборачивал так, что ему стоило хлопать.       И Майк отмечал это, это грело Дазаю душу, но сердце и губы продолжали сквозить холодом: было то, чего Майк не додавал ему в достаточной мере. Дружба и комплименты, но Осаму давно хотел быть ближе.       Ближе. Как, например, сейчас, лаская его губы.       Майк обнял его оголённую кожу свободной рукой, но не сокращал расстояние слишком, зная о нахождениях ссадин. Он целовал Дазая, получая ответ. И для них это было впервые с момента такого долго знакомства. И это было тем, чего Осаму хотел от него так давно... ещё до приключений с каким-то там...       Чуя покатился по пыльной земле, его тело, казалось трещало, там, где живут почки, казалось, надулась рана, нарост, полный крови, но он покатился.       И тачка проехала мимо. Рядом, но мимо, даже не задевая его.       Чуя усмехнулся, получая в ответ порцию боли по всему телу, начиная от саднящих, разбитых губ. Он переводил дыхание, стараясь прийти в себя после избиения и страха перед большими колёсами внедорожной, тонированной тачки, но что-то упорно мешало ему в этом, но он не мог понять, что не так конкретно.       До приключений с Чуей. Осаму вспомнил, как сбегал из дома, и Чуя ждал его на станции. Осаму вспомнил, как сбегал из дома с копами, но Майк не ждал его, Майка не было нигде, когда он был так нужен ему.       Осаму внезапно запутался, продолжая мять губы Майка, пока его рука ненавязчиво ласкала его совершеннолетнее тело.       Чуя нахмурился от боли, хлынувшей на него с попыткой вдохнуть глубже. Чуя перекатывался по земле, и ему показалось, что в какой-то из этих моментов стало больнее. Он сполз, переворачиваясь на спину, и упёрся локтем в землю, скользя по песку, но подняться с первого раза не получилось. В животе пульсировало.       Они целовались. С момента и до сих пор. Не отстраняясь. Майк начал это, но не торопился прерывать. Он ласкал Дазая, успешно обходя открытые раны, что осторожно омывал какое-то время назад.       В голове Дазая застучало подъездное эхо, и сердце больно сжалось в тиски.       «Я люблю тебя!», Чуя кричал так громко, так отчаянно, так отрывисто, как его хрипловатый голос смог повысить интонацию, не оставляя хрипа, «Пожалуйста, останься!».       Он не хотел, чтобы Осаму уходил. Он не хотел отпускать, он сказал, что это плохо закончится, он останавливал и хотел поговорить, он будто действительно знал, что произойдёт нечто плохое.       «Я люблю тебя!» — «Что ты творишь?..», Осаму спрашивал растерянно, так, как чувствовал себя в тот момент, он надрывался, Чуя ударил его своими словами и что-то пошло не так, что-то осталось неправильным...       «Пожалуйста, не уходи!»       И Осаму попал в аварию.       Осаму резко разорвал поцелуй. Отстранившись, он впёрся в Майка, с которым так долго целовался, ошарашенным, непонимающим взглядом.       Что-то пошло не так, что-то осталось неправильным.       Чуя хрипел, упираясь на локти с попыткой опоры. Не с первого раза, но он поднялся в болезненное сидячее положение.       Он с трудом пытался поймать себе немного, казалось, закончившегося кислорода, к нему приставал песок по всему телу, он налип на щёки, Чуя понял это, когда выдул воздух в попытке привести дыхание в относительную норму.       Это было больно, чертовски больно. Чуя коротко простонал, переставив ноги. Он нахмурился, опуская взгляд.       В его живот вошёл осколок стекла размером с ладонь, пока он переворачивался по земле, одежда перепачкана вокруг, обрамляя полученное неаккуратным кровавым пятном.