Яма 95

      Интересно, какого чёрта Осаму не взял документы с собой? Чуя непонимающе пялился на бумаги, на которых валялся телефон. Где же тогда Осаму шатается?       Следующий удар в лобовое заставил отвлечься от размышлений. Но стекло не сыпалось. Это не пули, машину не обстреливают, как показалось Чуе изначально.       Чуя выпрямился. Его лицо вытянулось в удивление вслед за широко раскрывшимися глазами. По стеклу стекал желток. Чуть в дали стояли дети, запасшиеся упаковками магазинных яиц.       Чуя отбросил пистолет на пассажирское и открыл дверь. Выбравшись на улицу, заговорил голосом взрослого, какого бы могли услышать незнакомые дети.       — Какого хрена вы себе позволяете?       — Номера дебильные, — ответил один из мальчишек. — Нечего тереться такими возле наших домов.       Он запустил в машину ещё одно яйцо, с треском разбившееся о лобовое.       — Прекрати, пацан. Эй, вашу мать, я ещё даже не расплатился!..       — Ещё и в кредит, — отозвался второй и посмотрел Чуе в глаза. — Лох.       Он так же не упустил возможности швырнуть снаряд.       — Разбежались, — вздохнул Чуя. — Живо.       — Или? — поднял брови первый, вытаскивая яйцо из пачки.       — Да, что ты нам сделаешь?       — Вы хотите, чтобы я что-то сделал?       — Мужик... По номерам понятно, что ты не местный. Родителей наших ты не знаешь. Ты старый, поэтому бегаешь медленно и, если попытаешься нас поймать, — выдохнешься. Просто убери отсюда своё корыто и мы, может быть, найдём себе новое развлечение.       Похоже, детей северного района готовят к будущему мудачеству с раннего возраста.       Чуя мрачно вздохнул. Обстрел их с Дазаем машины продолжился, и Чуя на секунду прикрыл глаза. После поднял брови, не стараясь делать тон дружелюбным.       — А по заднице?       Мальчишка посмотрел на него, как на пришельца. И скривился. Швыряя после яйцо куда на капот.       — Ты бьёшь чужих детей?       — Если эти мелкие спино... — Чуя замолчал и прочистил горло.       Открыл дверь, забираясь в салон только насколько-то. Подцепил телефон и набрал Дазаю. Нужно было понять, где его таскает и когда они смогут убраться отсюда, чтобы не терпеть плохо воспитанных детей.       Но Осаму не ответил. Осаму оставил документы в машине и не ответил на звонок. Эта проблема была грандиознее и масштабнее. Но и мальчишки неслабо действовали на нервы.       Чуя многократно постучал на сброс голосового сообщения и вздохнул. Посмотрел в глаза одному из мальчишек, который в ту же секунду запустил яйцо в машину снова. Их запасы не торопились кончаться: под ногами ожидающе стояли ещё несколько пачек.       — Денег вам дать? Чтоб отстали.       Двое из трёх заинтересовались. Один даже спрятал упаковку яиц за спину и похлопал глазами. Последний же... даже не обратил на Чую внимания.       — Угрожал надавать по жопе, — напомнил он.       — О... тебя обидел словами злой дядя, тачку которого ты с кентами забросал яйцами... Ну-ка хватит. Это не смешно.       — Лицо покажи.       Чуя нахмурился, именно в этот момент получая внимание мальчика.       — У тебя дурацкие номера, заклеенные картонкой, ты стоишь недалеко от домов, ну, во дворах, на тебе идиотская шапка — летом — и медицинская маска.       — Ого, а ты обстреливаешь яйцами подозрительную тачку подозрительного человека.       — М, — он, вроде, даже замялся, опуская руку с яйцом вниз.       — Не боитесь, что я вас запихаю в багажник всех?! — Чуя угрожающе подался вперёд, пусть по итогу не сделал к ним ближе ни одного шага.       Дети разбежались, бросая снаряды.       Чуя перевёл дыхание. Дети реально серьёзные противники, когда по факту ничего не можешь сделать им.       Чуя осмотрел грязную машину. Перед неплохо забросали яйцами, и придётся помыться... как только решится вопрос с Дазаем. Осаму повёл себя странно. Чуя не мог бы знать, куда и зачем он пошёл.       Чуя позвонил ещё раз. И в этот раз звонок был принят.       — Привет?       Но не Дазаем. Чуя широко раскрыл глаза.       «Накахара, а не «эй, ты»» — «Мне плевать. Метнись в архив за зелёной папкой. И побыстрее.»       Чуя слышал этот голос в той жизни. Чуя видел человека, которому принадлежал голос, пусть не помнил имени. Чуя перестал дышать, не говоря в ответ ничего.       — Приве-е-ет? — повторил собеседник. — Чёрт, ещё одна рыба.       Звук стал рассеиваться: он поставил на громкую связь. Ничего не происходило пару секунд. После послышался глухой отзвук. Судя по следующему сдавленному шипению, это был удар.       — Это Чуя, — непосредственно к нему он уже не обращался. — Кто такой Чуя?       — Я не знаю, — прошипел Осаму.       Чуя поджал губы и обречённо смежил веки. Чёрт-чёрт-чёрт...       — Ну конечно, — хмыкнул собеседник. Голос снова приблизился, и он обращался к Чуе. — Твой приятель-строитель уже плюётся кровью. Мм... Абонент недоступен. Перезвони потом.       Связь оборвалась длительными гудками.       Чуя не раздумывал, когда залез в салон, совершая рокировку. Бросив телефон на переднюю панель, подобрал пистолет. Высунувшись обратно на улицу, проверил обойму, будто не делал этого ранее.       Он осмотрелся, но помимо заглохших машин и брошенных упаковок яиц не было ничего, что могло бы поймать его. Убедившись в этом, он заправил дуло за пояс джинсов и щёлкнул машину. Он не мог знать точно, куда направляется, но, должно быть, как и в бывшем доме Дазая, это получится интуитивно.       Чуя снова чувствовал резкий, едкий запах из ниоткуда. Такой сопровождал каждое дурное предчувствие и шёл изнутри. Или нет, витал вокруг, как в фантастических фильмах отображают использование магии, обводя тело светящимися линиями. Не слишком просто чувствовать что-то, не имеющее в голове точного обозначения, не говорящего, чего конкретно следует ожидать. Что-то не так, а вот что...       Приятель-строитель? Что это значило?       Чуя знает, что Осаму работал разнорабочим на складах, разгружал фуры, таскал окна... благодаря этим его знаниям им тогда удалось сбежать с фермы раньше комендантского часа. Но чтобы Осаму подался строителем?.. Чуя не понимал это.       Осаму сказал, что ему нужно в северный банк и ни секунды не уточнял, что по этому поводу думает Чуя. Не спросил, понимает ли он, насколько близко может оказаться к бывшей группировке.       Может, потому, что Чуя в принципе собрался скрываться, вне зависимости от района. Светиться ему не следовало вообще нигде.       Твой приятель-строитель уже плюётся кровью?.. Да какого чёрта?! Как это могло произойти?       Чуя убеждён, что знает человека, разговаривающего с ним через телефон Дазая. Было у него прямое предположение, касательно того, каких мест он говорил Дазаю опасаться.       «Расскажи мне о банде. Чтобы знать, как они выглядят, где обитают и ни за что не попасться им...»       Или?       Чуя остановился резко. Завидев гараж.       Почти три года назад, осенью, он заезжал туда. Старший на пассажирском хранил мрачное молчание, — за ту непонятную истерику, вроде, Чую нужно выпустить к пострадавшим, — и ночную тишину нарушал только аккуратный перебор асфальта.       Спровоцировав аварию, Чуя согласился уехать и довёл тачку до точки самостоятельно. А после, как в скоростной перемотке, возвращение домой, тёмная комната, сообщение, мокрые щёки, пустота внутри, отказ от соревнований, крики, нерегулируемые веществами, хлопок по двери, Осаму на подоконнике...       Осаму смотрел в ответ удивлённо, но Чуя не помнит, чтобы у него была весомая на это причина. Вроде, Чуя тогда не сказал бывшей команде ничего такого, на что можно было получить такую реакцию. И предположить это раньше Чуя не мог. Осаму смотрел так, будто где-то на задворках сознания всё знал и понимал. Это не было правдой ни в должной, ни в какой-либо степени, но, перебирая воспоминания теперь, Чуя решил, что это удивление похоже на знание. Чуя вырывается из кабинета, продолжая кричать, и Осаму сталкивает взгляды, оставляя свой широко раскрытым.       Вроде...       «Ты вёл тачку, которая?..»       Чуя выдохнул, осознавая, что с нахлынувшими мыслями задержал дыхание. Он ещё раз рассмотрел гараж, после бросая взгляд в сторону второго. Он говорил, говорил...       «На Норт-стрит есть пара гаражей...»       «Держись подальше от северного района... и, о, я не сказал этого, но и от тех гаражей — тоже!»       «Расскажи мне о банде...»       Или? Зачем он соврал? Как-то «ни за что не попасться им» и «пойду пронюхаю, чё там у них, спрошу, что происходит, вроде: эй, как оно, перекинемся парой слов?» — не одно и то же. Мог ли Осаму сделать это нарочно, ради каких-то своих?..       Конечно. Он знал, что делает, иначе бы не оставил документы в тачке.       «Твой отец...»       Вот чёрт. Осаму, должно быть, хотел подтолкнуть Чую помириться с родителями. Да, в какой-то степени это могло быть связано с масштабами и целью поимки бандой.       Чуя прошёл вдоль дороги по разрушенному рельефу того, что в благополучных районах называют тротуаром. Возле гаража валялись окурки и битое стекло, и Чуя не мог выбросить это из головы, даже когда достаточно отдалился. Это было грязно и неправильно. Никогда такое не оставалось для них в рамках нормы.       «Я всё расскажу...», побито говорил Чуя в машине. Связанный проволокой по запястьям, по которым катилась кровь от открывшихся ран и протирания не менее раненного лица.       И он всё рассказал. Про гараж в том числе. Это было то, чего от него требовали. Имея в виду теперь их гараж, парни той банды наверняка...       Чуя стиснул зубы и зашагал быстрее. Рельеф перешёл с битого, провалившегося по ямкам асфальта в кривые земляные территории. Улица Норт-стрит уходит севернее, вглубь, и, закончившись, упирается в ненужные, полу-девственные участки. Каждый раз администрация намеревается заставить эти места стать полезными, но каждый раз строительство приостанавливается, а успешные проекты вскоре банкротятся и перестают носить такое звание, после оказываясь снесёнными под ноль, ради новой застройки.       Парни той банды наверняка совершают подлости. Разносят территории, забирая всё, что лежит и плохо, и хорошо. Но если по вине Накахары были и налёты...       Чуя с тяжестью сглотнул, проходя мимо строй-машины. На неё же смотрел Осаму, быстро прикидывая план в голове.       Чуя бы в любом случае совершил глупость. Он бы оставил либо Дазая, либо банду.       Вышло так, что в момент они перемешались в одну единицу. То был нечестный выбор, и Осаму заставил жалеть обо всём. Оказавшись пойманным. Оказавшись не в состоянии отвечать на входящий самостоятельно.       Теперь Чуе, вроде как, следует посмотреть в глаза тому, что он натворил. В глаза своему выбору.       Чуя услышал голоса и пригнулся. Это было от брошенной стройки совсем рядом. Бетонные стены имели выемки под будущие окна, правда, вряд ли кто-то когда-то туда их вставит. Как проблемный факт только сейчас: это дыры, через которые Чую могут заметить. Ну, должно быть, те, кто стоял бы на ногах.       Чуя подкрался ближе и опустил колено в грязь. Джинсы запачкались, нога поскользила по траектории. Неровный рельеф уходит небольшим холмом. Из «съезда» скопившейся грязи подошва может ехать с холма вниз. Именно так, должно быть, Осаму и оказался пойманным. Вероятно, здание осталось недостройкой как раз из-за невозможности выровнять фундамент.       — Отпустите меня...       Чуя захлопнул веки и длительно вдохнул. Было бы странно, если бы он не узнал голос Дазая.       — Ну уж нет. Не теперь, когда ты знаешь про осеннюю аварию и наши проблемы. Выкладывай всё, что знаешь.       — Но я ничего не знаю...       Из закрытых глаза мгновенно широко раскрылись. Без промежуточных вариантов.       «Когда это произошло?» — «Зимой»       Но это была осень. И быть не должно так, чтобы они рассказали ему хоть что-то об этом. С какой стати? На каком основании? Осаму совершенно сторонний человек, и они вполне осознают последствия.       Или у них были основания полагать, что Осаму как-то причастен? Чуя медленно перевёл дыхание.       «Ругательства выучили быстро, конечно...» — «Да пошла нахер, я с рождения живу в штатах».       А. Если только это. И примерно одинаковый возраст. Можно было решить, что Осаму и Чуя как-то знакомы. Но к этому нужно были прийти и всё же...       — А так? — после вопроса снова последовал тот глухой звук, и Осаму повторно зашипел. Теперь в том, что это — удар, не было сомнений.       Чуя надломил брови. Сколько их там? Что ему делать?       — Ну? Вспомнил что-нибудь?       — Нет.       Послышался тяжёлый вздох. Пространство разбили голоса, и теперь Чуя понимал, что их, как минимум, двое.       — Кончай его. Это бесполезно. Сбросим в подвал, да и хрен с ним.       — Я думаю, он что-то знает. Просто молчит. Да, строитель?       Осаму не ответил.       — Ну... давай тогда пальцы ему отпилим. По одной фаланге.       — У меня ВИЧ...       О, этот парень знает, как контрить пытки. Те, когда, по идее, его опасная кровь должна хлестать по сторонам и заливаться в трещинки на руках.       — А у меня знакомый откинулся от гепатита. И?       — Не, погоди...       — Ну что? Просто не трахайся с ним и не пей его кровь. Делов-то.       — Ты понимаешь, что каждая грёбаная капля его крови может?..       — Блять, какой шанс, вот объективно?       — Какой-никакой, ты хочешь от СПИДа загнуться?       — И чё теперь, отпустить его, хочешь сказать?       — Не, просто нужно быть аккуратнее.       — Вот болваны... — прошептал Осаму, качая головой.       Именно за это он получил удар по лицу. Тот парень не соврал, говоря, что Осаму плевал кровью. Но не из-за внутренних повреждений, типа, живота, или чего-то подобного, а из-за крови из носа, закатывающейся в рот, и повреждений челюсти. Жаль, Чуя не мог предугадать такой расклад и подарить талон к стоматологу, вместо окулиста...       Осаму был связан по рукам и ногам пластмассовыми широкими держателями, которые служили ручкой для переноса упаковок кирпичей. Вытянув их, они сцепили запястья и лодыжки. Заклёпки на таких держателях не было, потому криво торчащие полоски держались на честных узлах. Края были острыми из-за разъединения с кипами кирпичей. Каждый край, выпирающий из узла, царапал кожу. Нежную, что на запястьях, что на той области ног. Потому каждое непроизвольное — после удара — движение влекло новые царапины, и это чувствовалось в разы ощутимее, чем где-либо ещё.       — Ещё раз. Кто?       — Болваны, — повторил Осаму. — Я ничего не знаю. И я даже не лечусь, не сдерживаю вирус. Так что моя кровь опаснее, чем вы думаете. Достаточно небольшой царапины.       — Ты нам угрожаешь, придурок?       — Вовсе нет. Просто у меня нет денег, поэтому я не держу вирус в рамках. Поэтому пошёл на стройку. И... там, рядом с бригадой, есть мои документы. Я правда ничего не знаю, и вы можете убедиться в моей личности... Но будет странно, если я вернусь к ним перевязанным ручкой от кирпичей и без кирпичей... ещё и с вами...       — Ты опять нас дуришь.       — Нет.       Да. Осаму услышал, как что-то коротко заскребло стену со стороны улицы, прежде чем назвать парней болванами. С той же стороны был треск... как маленькая железная деталь...       Шершавая бетонная поверхность позволяла проезжать по стене скребком, выдающим не менее неровную конструкцию. Как дуло пистолета, знаете...       К тому же, «главарь» ответил Чуе. Чуя наверняка всё понял. Но как он мог налететь на четырёх парней, спасая Дазая?       Осаму судорожно соображал, пока парни спорили о том, насколько ВИЧ-инфекция опасна для них. Конечно, Осаму не ВИЧ-инфицирован, но какая прикольная легенда, а? Сколько раз она позволяла ему унести ноги? Второй, что не слишком много, просто странно, что не единожды.       — Мы уже поняли, что никакой ты нахрен не строитель. Смотри, за прошедшее время не зашумела ни одна строй-машина. Что ты скажешь на это, дурень?       — А ради какого хрена им шуметь, если у бригады нет кирпичей и нечего даже выложить на начальную стадию? Что им шлифовать, если я не вернулся? Ни меня, ни кирпичей. Стройка встала.       — Хм. Складно. Но какого хрена на объекте твои документы?       — У бригадира. Мои документы. Потому что я не оформлен официально. Я работаю нелегально.       «Да пошла нахер, я с рождения живу в штатах», — вот это он говорил той женщине с тазиком. И вот это было правдой. Но парни, держащие его, тупые, как блять бетонные столбы.       Осаму мог бы попытаться сбежать и раньше. Но не был уверен в том, как выйти обратно. Как добраться до гаражей — до ориентира.       Теперь где-то там скрёбся Чуя. И Осаму должен выйти. Ему нужно удрать отсюда, а Чуя его выведет. Ну, знакомые ему места.       — И сколько вас там?       — М?       — Нелегалов. В твоей бригаде.       — Мм... думаю, двое. Второй мексиканец. Он таскает буррито в контейнере, контейнер постоянно жирный, потому что он живет в какой-то кладовке и не может хорошо вымыть его. Он даже мочиться ходит на улицу, настолько нихера нет в кладовке. И у него всегда отдышка, даже когда мы только приезжаем в кузове. Большой чёрный парень с мечтами, вроде, обеспечить свою мамочку и не быть застреленным на стройке в штатах. Ему много не надо, он кланяется в ноги за десятку...       — Стоп-стоп-стоп, останови свой словесный понос.       — Увлёкся, — пожал плечами Осаму. О, ну да, он увлёкся, настолько хотелось быть убедительным в придуманной легенде. Осаму, как и Чуя, вообще любит легенды. Они так проехали хреновы миллионы миль, оставаясь за масками.       У Дазая даже никогда не было таких знакомых. Выпал даже Чуя за плотной бетонной стеной, удивлённо поднимая брови.       — Язык развязался. Может, начешешь что-нибудь более нам интересное?       — Это всё. Больше я никого здесь не знаю.       — Уверен?       Осаму не ожидал получить по лицу. То есть, он действительно увлёкся своей болтливостью. Голову отбросило в сторону, края ленты царапнул по запястью, схоже с коротким укусом языка пламени.       Осаму сплюнул в сторону. Мешаясь с кровью, слюна вышла вязкой. Но в этот раз он видел, как парни попятились от бордовой жидкости, в их глазах и головах застывшей под знаком «опасность». Болваны, ну что с них взять.       — Уверен, — наконец ответил Осаму. — На объекте есть мои документы, и... можно сразу проверить, а не выпытывать моё имя...       — Ты никуда не пойдёшь.       — Но...       «Главарь» поднял брови. Вроде, что «но»? В чём дело?       — Но...       Чуя подёргал болтающийся курок, не торопился опускать его. Так же, как отпускать не торопились Дазая. В движениях Чуя выдавал нервозность. Как хотелось, но как же было бы опрометчиво — просто нарисоваться там. Чуя! Накахара! Сам принёс сюда свою задницу, так ещё и с заявкой на освобождение чувака, который болтает, что вообще ничего не знает!       Да пристрелят их нахуй обоих. Глазом моргнуть не успеют.       К тому же, если их численность превосходит два. Чуя, конечно, не мог знать точную цифру, но, если двое болтали так свободно, кто-то бил по лицу, должен быть и тот, кто, стоя над этим всем, держит на мушке на случай оплошности.       Так и было. Осаму поджал губы и покосился на парня, стоящего чуть дальше с вытянутой рукой. Казалось, что Осаму вжался в стену до того, чтобы это было упором, но он втянулся назад более очевидно, ещё сильнее прилипая. И закрыл глаза.       Перевязанные пластмассой руки подвёл к лицу. Между собой сковывающие линии не были сплетены, и он мог бы провернуть это уже давно.       — Отпустите меня... Я хочу домой. Пожалуйста, я ничего не знаю, отпустите меня...       Чуя выпрямился мимо дыры окна, чуть в сторону, и спустил курок. Он уже намерен ворваться туда, несмотря ни на что. Если Осаму в самом деле чувствует себя так дерьмово...       Спокойнее, Чуя, очевидно же, он блефует. Хватит недооценивать его способности. Его не обязательно защищать абсолютно всегда, бросаясь навстречу без включения башки.       — Проводи его.       — Чё?       Чуя отвёл конструкцию назад с глухим щелчком и навострил уши.       — Проводи, говорю, его до бригады. Проверь документы и, если всё сойдётся, отпустишь. Меня тошнит от того, как складно он поёт. Может, я ошибся.       — А если нет? Э-э, если не сойдётся?       — Сориентируешься, — так, вроде, ответил тот голос. Чуя не мог быть уверенным в этом.       Потому что больше не размышлял. Он слышал шаркающие звуки и отдавал внимание примерному отслеживание передвижений.       Оказалось, он сидел сбоку. Убедиться в этом позволила дыра выхода, не прикрытая абсолютно ничем. Чуя слышал, как отзвук шагов по бетонному полу закончился там, переходя в бесшумные вдавливания травы.       — Куда?       — Налево.       — Не дёргайся.       Какого чёрта налево, Осаму?! Чуя широко раскрыл глаза: теперь его могли обнаружить.       Пришлось ориентироваться быстрее, чем когда-либо. Чуя опустил свободную руку на траву, перемешанную с грязью, и пошуршал за угол. Вторую, с пистолетом, прижимал к груди. Как-то непроизвольно, просто чтобы быть бесшумным. Странное положение, мимолётно подумал Чуя, как собака-калека...       Ну, и таким образом Чуя успел заползти за угол до момента, когда Осаму и сопровождающий поравнялись с местом, где он сидел.       После они двинули в сторону, противоположную той, где стояла строй-машина. Чуя зажевал щёку, думая, что это была так себе идея. В любом случае, они отдалялись спиной к Чуе, и он видел, как сопровождающий подпирал спину Дазая оружием. Чтобы не выкинул ничего. Ну, ничего. Он и не станет.       Сопровождающего парня, к слову, Чуя не признал. Даже если раньше они виделись.       Они отдалялись, и Чуя быстро перебрал глазами пространство, размышляя, куда ему перебежать дальше. Но он отвлёкся на голоса из брошенной стройки.       — Мемориал надо убрать.       Чуя чуть повернул голову к стене и надломил брови. Какой мемориал?       — Не прошёл ещё год. Потом уберём, пока пусть напоминают о виновнике.       — Да грохнули его в той «Весёлой линии» в штате Мэн. Датчик хуйни говорить не будет.       — Как хочешь, но я нихера не думаю так.       Год? Недавно прошёл день рождения Дазая, и год назад они были в лагере в тот день. В те моменты ещё всё было спокойно. Та вылазка за пределы... да, несколько позже. Год ещё не прошёл.       Чуя услышал, что сердце заперто в стеклянной коробке, и прямо сейчас, после сильного толчка, она посыпалась осколками. Которые стремились впиваться в грудную клетку и сердце. Мемориал надо убрать, мемориал, мемориал... Те парни совершили налёт и отправили на покой какую-то часть банды.       Из-за Накахары. Это произошло из-за него.       Чуя не осознал, что плотно сжал кулак свободной руки и стискивал зубы. В голове он непрерывно ругал себя, всеми известными ему выражениями. Как же он мог так сильно подставить их? Как он мог забыть, насколько банда была ему важна? Как он мог, как только посмел...       Чуя поднял взгляд, — оказывается, за размышлениями опускал его и даже не заметил, — и поймал в поле зрения отдаляющихся. Парни за стеной ещё что-то говорили, но Чуя уже не слышал.       Пригнувшись, он перебежал за ларёк, прекративший работу не так давно, но теперь уже готовящийся к сносу. Там Чуя смог выпрямиться во весь рост. Он пальцем огладил курок, отмечая его непоколебимую твёрдость: он опущен, и оружие готово к использованию.       Не исключено, что точно так же готов пистолет, упирающийся дулом в позвоночник Дазая. Отсюда видно, как сопровождающий угрожает, но, должно быть, впереди это не так бросается в глаза ввиду близкого положения. Можно решить, что он просто придерживает Дазая за спину ладонью.       Чуя перевёл дыхание и обернулся из-за ларька, отмечая дальность стройки, где всё началось. Недостаточно далеко. Их могут услышать. Конечно, можно было надеяться, что парни решат, будто выстрел был произведён сопровождающим, но нужно быть глупым, чтобы так рисковать.       Потому Чуя увёл взгляд, позволяя Дазаю отвести сопровождающего дальше. Вряд ли он понимал, куда ему следует идти. Но шёл Осаму уверенно, так, будто однажды они в самом деле могут упереться в строительную бригаду и о, так, будто у бригадира в самом деле окажутся его документы.       Осаму успел поскользнуться на грязи. Он молниеносно сделал удивлённое лицо, но не из-за возможности распластаться на земле, а тому, как крошечный выступ дула упёрся в спину сильнее. Сопровождающий почти распознал случайность как попытку побега.       — Не дёргайся.       О, Осаму не впервые слышал это. Как и Чуя, в своё время.       Осаму промолчал и повёл сопровождающего дальше, вглубь застроек и поросших участков земли. Норт-стрит упиралась в начало куска раздолья застройщиков и рассыпалась в имитацию пустыря, который не единожды переименовывали. Осаму мог бы прикинуть, как администрация со временем сминает бумаги, где прописано безнадёжное название продолжения города после Норт-стрит, и заинтересованно впивается взглядом в очередного богатея с грандиозными идеями застроек.       Осаму мог бы прикинуть ещё много чего, пока со стволом в районе позвоночника перебирал ногами в неизвестном направлении. Желудок гудел нервозностью, поднимающейся оттуда к горлу. Что, если ему тот треск послышался?       Писк, пробивший уши, был протяжным, но тихим, и Господи, только он и может знать, насколько Осаму устал от этого звука. Приблизительно, такое происходит каждый раз, когда ситуация хоть немного напоминает стрессовую. Осаму почти отрёкся от предположения, когда вспомнил, что такое бывало и без видимой на то причины, просто так, в момент.       — Долго ещё идти?       — Нет.       — Как-то слишком далеко ты ушёл от бригады... ради кирпичей.       Осаму сглотнул.       — Больше их нигде не было, — сдавленно ответил он. — Мне сказали идти именно туда—       — Куда? — перебил сопровождающий. — Ну же, парень, как назвали здание, куда тебя отправили?       Осаму замялся, он осознавал, что его глаза принялись судорожно бегать, пока извилины шевелились.       — Живее, мать твою, эй, ты снова меня дуришь...       — Нет-нет, я просто...       — Дословно скажи, куда тебя отправили. Один.       — Нет, мне просто дали маршрут—       — Два.       — Я не мог знать... — Осаму почувствовал свободу от пистолета в районе спины.       Потому что теперь дуло упиралось в затылок.       — У тебя был шанс. Три.       Выстрел был оглушительным.       После — ещё один.       Скажи, куда тебя отправили, один, — два, — у тебя был шанс, три...       Третий выстрел. Один, два, три.       Подряд. Непрерывно.       После — звенящая тишина. Ничего. Не пели птицы, не кричали, согнанные громким звуком с ближайших веток. Не шумели оставленные строй-машины. Лёгкий ветер, мазавший по лиственным веткам — и тот замолчал.       Три громких выстрела. И поражающая тишина.       Осаму отвёл трясущиеся руки от ушей и обернулся.       Чуя ныкался за недостроенным зданием, которое должно было стать складской каморкой ближайшего завода. Высунувшись из-за угла, он держал руку прямой в локте. Его лицо неизменно закрывала маска, а шапка никуда не делась только потому, что ему не приходилось бежать.       Имея расстояние, он стоял ровно напротив Дазая. И перевёл фальшиво-карие глаза в его настоящие, только тогда опуская руку с пистолетом вниз.       — Я говорил тебе не соваться сюда.       Он начал подходить ближе, и Осаму старался смотреть исключительно на него, но поле зрения предательски задевало тело, валяющееся рядом. Чуя убил сопровождающего. В тот момент, когда тот намеревался выбить мозги Дазаю.       Поравнявшись, Чуя остановился. Точно так же пялился исключительно на Дазая, стараясь отречься от факта, что убил члена бывшей банды своими руками. Так, как не убивал никого. Никогда. В чём абсолютно признался, когда Осаму уложил Оливера и тошнился с этого.       — Пойдём.       Осаму надломил брови и медленно покачал головой.       — О чём ты думал, когда сделал это?       — О чём? — нахмурился Чуя. — С каких пор ты — вещь?       Он развернулся, намечая дальнейший маршрут. Осаму задержал взгляд вслед первым шагам.       Осаму вполне понимал, что Чуя никогда не убивал таким образом. К тому же, речь снова идёт о бывшей банде, о парнях, которыми Чуя когда-то дорожил.       Осаму был обеспокоен тем, как Чуя теперь чувствует себя. У него был план, и он точно не должен был встать этим ребром. Осаму не хотел вынуждать Чую стрелять ради него.       Вздохнув, он пошёл за ним.       Конечно, прежде чем отправить Дазая к "бригаде", с него сняли пластиковые ручки, чтобы это не выглядело подозрительно. Так что Чуе не пришлось развязывать его или типа того...       Легче Дазаю не становилось. Какой-то бесполезный факт. Главным остался тот, в котором Чуя убивает ради него.       Они шли другими путями. Так, чтобы не пересечься со зданием, в котором остались говорящие. Чуя, вроде как, лавировал и выводил. Осаму мог бы прикинуть маршрут обхода, несмотря на то, что не слишком часто бывал в этих местах, но как-то сдался и позволил вести Чуе.       Который не произнёс больше ни слова. Осаму мрачно вздохнул, пока плёлся рядом.       Пальцы Накахары крепко сжимали пистолет, до того, чтобы сухожилия на тыльной стороне вспухли, очерчивая выпирающие вены ниже костяшек. Насколько Осаму мог понимать, пистолет ещё был заряжен.       Насколько Осаму мог помнить произошедшее в ванной комнате отеля... настолько он и переживал. Чтобы рука Накахары не взмыла сейчас вверх, а дуло не пристроилось к виску.       Осаму мог видеть, как Чуя проворачивает это у него на глазах. Осаму мог предполагать, как Чуя отсутствующим взглядом смотрит в голове только на то, что натворил минуты назад.       Мало того, что он убил так, как никогда не убивал... это был парень из банды. Чуя закончил его. Ради Дазая. Нажал на спусковой крючок. Трижды.       — Надо бы купить глушитель, а? — глухо усмехнулся Осаму, поворачивая голову.       Чуя посмотрел в ответ мрачным взглядом. И сразу отвернулся.       Обход повёл их через небольшие холмы и ямки. Чуя перешагивал проседающий рельеф и выше поднимал ноги, упираясь в выступы. Свободной рукой отодвигал одичавшие травинки.       — Из-за аварии, — сказал он спустя паузу.       — Что? — Осаму успешно догнал его, вслед за отодвинутой травой.       — Ты спрашивал, почему гонщик. Из-за аварии. Я не должен был вести, потому что мне было пятнадцать. Но...       Чуя остановился и обернулся. Осаму встал напротив, чуть сощурившись.       — Ты был за рулём? — как-то риторически спросил он.       Хотя, казалось, уже знал ответ.       Чуя медленно изучил лицо Дазая, будто никогда его не видел.       — Спроси ещё раз.       — Что?       — Спроси, убивал ли я когда-то. Стреляя в спину. Как крыса. Спроси, убивал ли я своими руками, из пистолета. Осознанно.       Осаму промолчал. Он смотрел в ответ и тяжело вздохнул. Ветер снова принялся шевелить ветки, листья на которых отдалённо зашуршали. Открытая местность позволяла разносить порывы широкими мазками, и ветер трепал каштановые волосы, разбрасывая.       — Теперь знаю, — Чуя глухо усмехнулся и опустил взгляд, качая головой. — Теперь я знаю. Теперь я понимаю, что ты имел в виду.       Он цыкнул и столкнул взгляды, улыбаясь.       — Окей, — последнее, что он сказал, прежде чем развернуться и продолжить путь до машины.       Осаму помедлил, но двинул следом.       — Даже не спросишь, каким хреном я оказался там?       — Спрошу. Когда в моих руках будет что-нибудь тяжёлое.       — Приложить пистолетом — слишком травмоопасно?       Чуя ответил спустя короткую паузу, которую разбивал шум колыхаемых деревьев.       — Угу. Наш машин забросали яйцами. Забыл предупредить.       — Что?       Чуя вбросил руку в воздух и резко развернулся к Дазаю.       — Что непонятного в «наш машин забросали яйцами»?       Осаму остановился резко, вслед за остановкой Накахары. И глупо поморгал.       Чуя неизменно смотрел с укором, но Осаму уловил тряску его поднятой руки. Осаму перевёл взгляд от него дальше. Они успели выбраться к дороге, и позади Накахары стоял гараж, который Осаму рассматривал ранее. В момент Чуя успел спрятать оружие... должно быть, за пояс джинсов?       Осаму кивнул назад, как бы предлагая Чуе проследить траекторию. Так он и поступил. Сверлил гараж некоторые секунды. Развернувшись обратно к Дазаю, схватил его за руку и, не станет преувеличением, поволок подальше.       — Мы на их территории, эй, может, время шевелить задницей?       Даже Дазая полоснуло по ушам. Чуя раньше был частью банды, о территории которых он теперь может только через отстранение. Недавно он вовсе убил одного из них. Ради Дазая.       Когда они добрались до машины, Осаму понял фразу «забросали яйцами» от и до. Потому что буквально. Чуя спешно протёр лобовое, чтобы иметь нормальный обзор, после выкинул использованную тряпку куда-то в кусты. Он быстро завалился в салон, сразу проворачивая ключ зажигания. О, они торопятся отсюда. Удивительно.       Открыв дверь, Осаму без каких-либо эмоций подобрал бумаги с кресла, после плюхнулся туда. Вроде, ничего не произошло. Документы и документы, да, я оставил их здесь, а что?       Чуя уже выезжал из дворов, когда Осаму щёлкнул ремень безопасности.       Чуя вырулил на дорогу, когда заговорил, пусть слова остались прибитыми, приглушёнными маской.       — Какого чёрта ты оставил здесь документы?       Осаму покосился на него, не поворачивая голову слишком очевидно. Мысли понеслись, стараясь выбрать самый достойный вариант ответа.       Я вполне нарочно попросил тебя подбросить именно сюда, мне нужно было узнать, охотятся ли они за тобой до сих пор, хотел узнать, что происходит, я должен был понять, мне нужны были эти... они сказали мне...       Осаму не осознал, в какой момент упёрся в профиль Накахары внимательным взглядом. Изначально ведь только косился...       Я узнал больше, чем планировал.       Кажется, мне больно, и я не могу дышать, но...       — Грёбаный наркоман.       — Что? — Чуя на секунды столкнул взгляды, оставляя свой удивлённым.       — Ничего, — Осаму отвернулся к окну.       Но я должен проверить. Дай мне пару дней.

༒

      Развалившись на диване, Осаму устало накрыл глаза ладонью. Чуя уехал на парковку, запустив Дазая домой одного. Осаму был вымотан долгой поездкой, но мысленно перебрал последние часы нахождения в штатах.       Чуя всё же довёз его до центрального банка, где Осаму муторные полчаса перебирал документы и ставил подписи. После его отправили за другую стойку, и Осаму провозился часок там. Надо же, родители успели сделать доверенность, и не требовалось ни их присутствие, ни... свидетельство о смерти. Такого среди бумаг не было, и Осаму списал это на удачу. Просто повезло, так бывает.       Когда получаемая сумма выплыла на экране, Осаму широко открыл глаза. У него не хватит рук, если хватит мозгов перевести в наличку. Рук? Да у них закончится квартира. Осаму, не меняя эмоции, перевёл взгляд на молодую сотрудницу банка, и она, хихикнув, поздравила его. Осаму слабо кивнул в ответ.       Приятель работал по складам, надрывая спину, пока его сберегательный счёт молча хранил такие деньги.       Осаму удивлялся, но не радовался в должной степени. Потому что... не к кому пойти с этим выражением лица ради благодарности. Бывает, знаете, родители доживают до совершеннолетия своих детей, и те приходят к ним, разрываясь от счастья, и спрашивают, сошли ли их старики с ума метать такие суммы. Дазаю такого спросить не у кого. Проценты, само собой, подлетели, независимо от того, как взносы завершились, когда Осаму был пятнадцатилетним.       После вопроса Накахары о том, отключили им свет или только планируют, и его руки, тянущейся к термометру на стене в холодное время года... да, Осаму пытался, но сразу не поверил. И удивлялся.       Пусть и пытался держать себя в руках, когда показывал Чуе выписку из банка. Чуя тогда тоже округлил фальшиво-карие глаза, бросая их от бумаги на Дазая. Но принял это быстрее. Ему всё-таки привычнее было видеть такие цифры.       А вот Осаму остался коматозным и после. Они оставили тачк в мойку, и Чуя отказывался уходить дальше территории автомойки. Осаму сказал, что голоден. Чуя принялся отсчитывать наличку, как-бы намекая, что даст денег, и Осаму пойдёт есть один. Но Дазая такой расклад не устроил. Чуя напомнил, что ему нельзя светиться. И протянул деньги, поднимая глаза в карие.       Осаму пожал плечами и принял протянутое, будто выписка на его имя не обещала золотые горы. Чуя сбился за здание магазина рядом с автомойкой, чтобы покурить. Чтобы покурить не возле машин.       Именно там Осаму нашёл его, вернувшись. И протянул пакет. Не собирался он есть один.       Они расположились прямо на асфальте за магазином, — о нет, как же так, подумал бы кто-то, кто не спал в прачечных, не угонял тачки, не прятался в заброшенной больнице, не жил на ферме, вымывая животных, не скитался без цели по городам, не спал под мостом, не заряжал телефон на почте после побега, не сидел, связанный, в брошенной стройке, получая по лицу, не вытаскивал палки из колёс грузовика, не сваливал из лагеря через дыру в стене, не был пойман бандой ночью среди леса, не убегал из приюта для бездомных, не отводил чужих детей в школу, не дурил работников заправки, не притыкался, чтобы позволять человеку встречаться с тем, кто не нравится, не сидел в баре, ожидая автобуса, ночь напролёт, не устраивал в том же баре драку, переходящую в одностороннюю перестрелку, не сидел в дыре шкафа в доме на колёсах, чтобы пересечь границу, не кидал барыгу, не был замечен в день убийства на камерах... и так далее.       Да, кто-то, кто не это всё, может, спросил бы, какого хрена им нормально сидеть на асфальте, пожёвывая сэндвичи, но...       Расправившись с завтраком-обедом-ужином в одном, они забрали тачку чистой. И всё, и домой.       Осаму жутко устал. Будь у него побольше совести, он бы спросил, насколько устал Чуя. Как минимум, Осаму не вёл. Он умудрился устать от дороги, будучи пассажиром! Но мозг как-то не вовремя напомнил, что Осаму не спросил, устал ли Чуя, даже когда они добрались до фермы. Бессовестный.       Осаму решил погасить кредит на машину. Более того, он решил не говорить об этом Чуе. Потому что — о, ну конечно — он, само собой, откажется. Ну, это в случае, если будет знать.       «У тебя был шанс. Три.» — один-два-три.       Осаму вздрогнул и раздвинул пальцы, открывая глазам какой-никакой обзор.       Считать парень умел, и по счёту в самом деле прозвучали выстрелы. Только не из его пистолета. Но, ого, из такого же.       Обернувшись, Осаму видел Чую.       Уставшие глаза, выглядывающие из щелей между пальцев, открылись шире. С осознанием: Чуя убил ради Дазая. Ровно по счёту. Не было форы поколебаться, звучал счёт, и Чуя точно внимал ему. Это совсем немного отличается от того, как поступил Осаму позади грузовика.       О, ну дело, разве что, в реакции. В голове эхом застучало небрежное «окей». Должно быть, Чуя старался держать себя в руках и придать произошедшему неважности, необходимости, за которую и не нужно чувствовать себя как-то раздавлено. Либо он просто       Притворялся.       Так же, как притворялся кареглазым, пока они находились в штатах. Так же, как притворялся, что не понимает чувства Дазая — потом пробалтываясь в отеле. Так же, как притворялся, что...       Это было зимой и не касается Дазая.       Осаму убрал ладонь от лица, оставляя руку на подушке выше, и вздохнул. Произошедшее в той брошенной стройке догнало его через мутное изображение, как если бы происходило под водой. Мешались и расплывались и лица, и слова, будто пропущенные через плотный слой солёного моря.       Вот так, качаясь "по волнам", тот парень глухим, булькающим голосом сказал, что слышал, как авария произошла на «Путь95».       Осаму услышал его, после боролся с непроизвольным писком в ушах. И Чуя... Чуя ведь не раз говорил про аварию сам.       Например, когда сидел на столе, оправдываясь за свои бывшие деяния. Он осёкся на этом и резко посмотрел перед собой. Дазай помнил, что совершённое сильно сказалось на нём, но вряд ли мог допустить...       Осёкшись, он начал потоком нести воспоминания. Будто сам только вспомнил ту деталь. Хотя, это смешно, Осаму сам спрашивал об этом в ванной комнате отеля. Тогда у Накахары, вроде как, не нашлось слов. О, ну, наверное, потому, что он не собирался говорить, что сидел на наркотиках и не помнил?       Ключ заскрёбся в скважине, и Осаму вымученно улыбнулся: Чуя вернулся.       Осаму не нашёл в себе сил прочистить горло, но мысленно, как небольшая его копия в хранилище, развёл руками воздух, смахивая следы недавних дум. Он уже всё решил. Ему просто нужно пару дней.       Ему нужно кое-что проверить.

༒

      Осаму встал рано. Приготовил завтрак из того, что вчера принёс из магазина Чуя. Даже если Чуя невероятно сильно устал от длительной поездки, когда Осаму, поежившись на диване, сказал, что у них не осталось продуктов, он лениво покивал и не стал раздеваться. Сразу пошёл в магазин.       Чуя, вроде как, заботится о Дазае, вроде, выполняет его капризы и, похоже, слышит. Дазаю не обязательно говорить слишком прямо, чтобы Чуя его понял и принялся исполнять. Ну, как минимум, это не было «ты не мог бы сходить в магазин?», это было «продукты закончились...».       И это его поведение шло почти вразрез тому, что узнал и хотел проверить Осаму. Ну, это же абсурдно, правда?       К тому же, то, как Чуя спас Дазая...       Что-то было плохо, причём очень плохо. Осаму встал рано, приготовил завтрак, собрался и вышел на работу...       Сначала не замечал, после не понимал, почему в груди так сильно щемит. Будто сердце пыталось проскользнуть в закрывающуюся дверь и оказалось прищемлённым. И грудная клетка давила сильнее, вдавливая и без того болезненное сердце.       Осаму откинул чёлку со лба и качнул головой. Он вышел раньше и, о, чёрт, он пытался делать вид, что всё нормально. Он встал рано, приготовил завтрак, съедая свою порцию и оставляя Чуе. Эй, странно, что он не сварил ему кашу отдельно, как часто делал раньше, правда?       Осаму спрятал подрагивающие пальцы в карманы джинсовой кофты. Нет, ничего странного, эй, ничего подозрительного. Всё как всегда, Осаму встал рано, приготовил завтрак, эй, он ведь не абсолютно всегда варил кашу Чуе, правильно?       Осаму пожал плечом, будто не вспомнил, не смог найти ответа на этот вопрос. Но всё было нормально. Как обычно. Чуя действительно устал с дороги и наверняка возьмёт отгул на работе. Учитывая то, как он храпел утром, пока Осаму на цыпочках сваливал из комнаты.       Ну да, бывает, Чуя храпит. Всё как всегда, всё как обычно. Не обязательно Чуе храпеть только после секса, достаточно сильно устать, как в тот день, когда они сбегали из приюта для бездомных.       Чуя сильно устал, поэтому храпел, отсыпаясь, Осаму всё равно приготовил ему завтрак, всё хорошо, всё нормально, всё как обычно...       Осаму почувствовал неприятное, липкое ощущение под носом и вытянул ладонь, чтобы провести пальцами. На которых после заметил кровь, чуть сбрасывая скорость. Это отдышка? О, Осаму так летел, так быстро шагал...       Ха-ха, это кровь из носа. Забавно. Осаму что, разнервничался?       Нет, ничего такого, всё как обычно, всё нормально, нет поводов для беспокойства.       Да о чём он, у него никогда не было крови из носа! — Но он тоже устал с дороги и встал слишком рано, не выспался, всё нормально!       «Из-за аварии» — «Слышал, это произошло на девяносто пятом...»       Осаму растёр кровь между пальцами и почувствовал, как в носу произошёл следующий толчок. Прям толчок, под нос точно вылилось ещё немного, давлением, выталкиванием...       Осаму выругался и усмехнулся. Он слегка приподнял подбородок и будто придерживал ладонью лицо. Нужно только добраться до кофейни. Там он умоется, вытащит ватку из аптечки в подсобке, затолкает тампон в ноздрю и всё будет хорошо.       Всё нормально, он просто плохо спал, он сильно устал после поездки в штаты. — Кровь не шла носом, даже когда они прятались в заброшенной больнице, а тогда, Осаму искренне готов признать, что перепугался!       Нет, Осаму не слышал второй голос разума. Слышал, конечно, но отмахивался. Эй, всё нормально, всё хорошо, о чём ты?       Дазаю нужно добраться до кофейни и пристать сначала к раковине, потом к аптечке в подсобке...       «Это был ненастоящий рецепт...»       Осаму соскребал переклеенный ярлык с оранжевой банки. Но безуспешно: начался приход и пришёл какой-то чувак, ну, знаете, постоять в углу, внимательно наблюдая. Поэтому Осаму бросил ту попытку доскрестись до переклеенной этикетки.       «Я переклеил этикетку...» — «Но сначала это был психиатр...»       Эй, Осаму просто проверит ту банку таблеток. Но всё нормально. Он не допускает, что Чуя мог бы...       Наконец, кофейня.       Осаму мог бы прислушаться к сердцу, клокочущему в горле, чтобы понять, насколько быстро шёл. Но не стал, он слушал только собственные убеждения, игнорируя даже второй голос. Он действительно умылся, с досадой осознавая, что кровь идти не перестала. А ещё этот писк в ушах, или в голове, или чёрт возьми, где оно пищит...       Но всё нормально. Эй, вот и аптечка.       Осаму смотал ватку в тампон, который затолкал в ноздрю, приподнимая голову. Конечно, он знал, что незачем поднимать подбородок, да и вообще, лучше бы этого не делать, пока кровь бежит из носа. Да, он знал, но, эй, всё нормально. Пойдёт. Окей.       Лили оставила записку. Прикрыв ноздрю с ваткой, Осаму шмыгнул и второй рукой подобрал лист. О, принять поставщика ближе к обеду, вытащить ближе стаканы и расставить сиропы. Окей, окей. Всё нормально, Осаму знает, как это делается. Всё как обычно.       Осаму знал, что руки, тащащие стаканы, трясутся, но нарочно не смотрел на них, дрожащих. Просто поднимал голову, смотря куда-то, куда-угодно, но не вниз, не на стаканы, которые тряслись вслед за пальцами.       Нахер стаканы, вот сюда, да, тут полки, туда стаканы.       Когда это закончено, всё нормально. Всё как всегда. За исключением: Осаму, вроде, не прочь перекурить. Когда он курил последний раз? Ну, не важно, у него ведь нет зависимости, он просто хочет... посмотреть на дым? Как он расходится от сигареты, расплываясь в воздухе и оставляя за собой шлейф загадочности. Дым от сигареты такой... белый и тонкий... дым от сигареты...       Был противен Дазаю, когда Чуя курил на ферме, оставляя руку на перилах крыльца. Приставленное запястье продолжалось к пальцам с сигаретой, и дым от неё летел наверх, разносясь дуновениями ветра, разбиваясь о свежий воздух. После Чуя тянул сигарету к губам, обхватывал фильтр и затягивался, а расстояние между ними заполнял едкий, резкий запах, и Дазаю было так противно, противно смотреть на курящего Чую, дым от сигарет противный...       Осаму не поднимался с корточек, расставив стаканы. Его мелко затрясло. Он как-то непроизвольно отполз к другой стороне, противоположной той, где расположил бумажные стаканы, и сел на задницу.       Осаму хотел курить, но Чуя, Чуя всегда курил, сколько Осаму его знал...       Осаму смотрел на выставленные стаканы с расстояния. Ладонями обхватил поднятые колени. Только потому, что крепко сцепил челюсти, плакал бесшумно. Горячие слёзы обожгли щёки, и он наконец-то позволил себе ощутить ту ломоту, ту защемлённость сердца, то, как его затянули в тиски собственные рёбра, сдавливая, сдавливая до беспомощных ударов, расползающихся болью в вены.       Осаму шмыгнул одной, не залепленной ноздрёй. Выставленные стаканы расплывались за влажной пеленой. Слёзы жгли, как кислота, может, как языки пламени — устроить пожар? Пальцы вжались в колени до ломоты суставов.       Нихера ничего не нормально, какого чёрта, почему Дазаю приходится допускать это?! Почему теперь, после того, сколько они прошли?! А что делать, если это окажется правдой?..       Осаму покачал головой, не разжимая челюсти, чтобы не всхлипнуть. Нет, это невозможно. Да, жизнь несправедлива, да, этот пласт иронии размазал бы Дазая, да, это было бы смешно, смешно до истерики, до самого громкого в мире смеха, но...       Но нет, такого не может быть. Просто не может быть!       Чуя хорошо должен знать, когда это произошло. Чуя не мог бы перепутать грёбаную зиму с грёбаной осенью, он, что ли, идиот?       Где же всё то мужество и хладнокровие, когда Осаму спокойно думал «о, ну я просто проверю»? Мышцы его лица не ломались — как сейчас — в гримасе боли, в сдерживании рыданий, когда он представлял, как просто пошарит по вещам и ногтями соскребёт ярлык на таблетках.       А если дата сойдётся?..       Осаму подорвался с места. Теперь ему снова нужно было умыться. О, ну и заменить ватку в носу, которая пропиталась и кровью, и уже растворёнными после плача соплями.       Когда это выполнено, Осаму перевернул табличку и свалил в магазин. Он настолько не зависим, настолько не курит, что у него даже не было ни сигарет, ни зажигалки.       Осаму курил за кофейней, пытаясь снова убедить себя, что всё нормально, всё как обычно, но в этот раз второй голос был громче, и спрашивал, как заевшая пластинка: «что, если это правда так?». Что тогда, Осаму? Что, если ты увидишь на оранжевой банке те же, знакомые цифры, сложенные в одну дату, промахнуться в которой сам бы ни за что не смог?       Но у Дазая не было ответа на этот вопрос. Была только сигарета, дым от которой рассеивался в воздух, но только те секунды, когда Осаму не курил, а Осаму курил, курил, часто подводя фильтр к губам и втягивая никотин так глубоко в лёгкие, что они, сжимаясь, просили быть полегче.       Осаму выкурил три сигареты, и Господи, как же его затошнило... Желудок сжался в мокрую тряпку.       Но было в том состоянии нечто приятное. Голова теперь затуманена чрезмерным количеством никотина. Писк никуда не делся, но хотя бы теперь Осаму отмахивался от него тем, насколько расслабленным чувствовал себя после употреблённого никотина. Даже навязчивый писк потерял своё обычно весомое значение.       Осаму поправился и провёл тыльной стороной ладони под носом, потому что почувствовал влажность со второй, свободной ноздри. Никотин покапал? Хорошо, что не через зад, спасибо большое. Осаму усмехнулся, радуясь, что никотин не покапал из задницы, ещё раз шмыгнул и вернулся к работе.       Так, поставщик приедет в обед, стаканы на месте, тогда...       Сиропы. Осаму покивал, проходя в подсобку. Просто вытащить бутылки гренадина ближе, на полки, чтобы посетители видели ассортимент, типа, вот, смотрите, конечно, такие у нас есть сиропы... Господи, как же Дазаю было плохо от тех сигарет... Он бы не удивился, если бы никотин начал капать откуда-либо ещё.       Осаму благополучно вынес первые две бутылки на полки. Руки у него всего две, рисковать не хотелось, Осаму усмехнулся, потому что ну, забавно, он вспомнил, что у него две руки. Разве сигаретами можно накуриться до такого бреда? Дело немного в другом, но окей. Окей.       Вскоре всё снова стало окей. Осаму отдал занятию всё внимание, даже не оборачиваясь на дверь. Теперь он таскал по два сиропа отработанной траекторией.       До момента, когда вышел очередной раз и подбирался к полкам, неизменно не удостоив вниманием происходящее в зале. Правда, достигнув полок, ему пришлось обернуться.       — Ого. Привет, Осаму.       По настоящему?       Осаму чуть нахмурился и обернулся на посетителя. На лице застыло удивление, смешанное с шоком и отрицанием. Он перестал дышать.       Бутылки сиропа выскользнули из рук. Достигнув пола, с треском разлетелись на осколки. Вязкая, липкая жидкость обступила кроссовки Дазая со всех сторон. Приторная, слащавая лужа затекала под острые осколки стекла, где хранилась раньше.