Яма 95

      По тарахтению двигателя было понятно, что у автомобиля износились поршни. Или уровень масла просел, и ему не хватало смазки. Не должен движок так стучать на старте.       Чуя качнул головой. Долбаная профдеформация. Это точно не то, о чём ему следует думать сейчас.       — Что это? — наложенное поверх шума должно было заставить выбросить из головы ненужные мысли.       Ладонь от губ Чуя не отнимал, но глаза больше не выглядели перепуганными. Склонив голову, он пытался прислушаться. Когда автомобильная дверь открылась, прозвучал мужской голос.       — Ты откроешь эти драные ворота сегодня или нет?       Чуя отвёл руку от лица — ладонь сжалась в крепкий кулак. Пришлось шумно перевести дыхание: держи себя в руках, Чуя.       «Он бил меня...»       Обладатель голоса.       Чуя уставился в пространство, перебирая суставы на сжатом кулаке движениями пальцев. Костяшки так не чесались даже при разговоре с русской гомофобной задницей. Как бы там его не звали. Чуя уже не помнит.       Но ему нужно оставаться тихим. Опять ради Дазая. Тот случай, когда стоит думать головой, а не эмоциями.       — Но я что-то слышала.       Слышала ли ты, как твой муж избивал ни в чём не виноватого подростка? Чуя стиснул челюсти, вкладывая в жест всё самообладание.       — Да поменяю я эту задвижку, и не будет она скрипеть. Нашла время напомнить. Открывай ворота и садись в грёбаную машину, пока мы не опоздали.       Она не стала спорить. Петли, как и упомянутая задвижка, скрипнули, когда она откинула ворота до конца. Чуя пропустил мысленную усмешку, никак не выдаваясь в ней.       Это выглядит правдой. Она никогда с ним не спорила. Каждый раз, когда её муж решал выместить свою злость на Осаму, она молчала. Безвольная амёба. Быть может, такой же жестокостью она не отличалась, но перечить мужу не торопилась. Отсюда и всё остальное, как влитое: защищать Осаму она не бросалась.       Защитить его было некому. Но это в прошедшем.       Чуя выпрямился с хлопнутыми дверьми и шумом перебираемой шинами поверхности. Изначально Чуя имел в виду сделать донос. Но если они действительно направляются в ресторан, и машину отдают парковщику...       Она ещё раз вышла, чтобы закрыть ворота. После они уехали.       Чуя выдохнул, опуская руку вниз. Покосился на ключи, которые чуть не выдали его. Наклонившись, подобрал и рассмотрел их. Он даже не брал с собой ключи от квартиры в Канаде. Точно не брал. Как же они оказались в сумке, ещё и в самом большом отделе?       Если это сделал Осаму... он бы точно заметил потраченные свёртки наличных. И спросил бы об этом.       Впрочем, у Накахары не так много времени размышлять. Он спешно бросил ключи в боковой отдел, тот, что поменьше. И поторопился к дому. Изначально он, конечно, надеялся, что они будут спать. Но так даже лучше — их нет дома.       Осаму открыто зевал, никак не подавляя и не скрывая сонливость, когда мимолётно упомянул тот цветочный горшок. Чуя подобрался к заднему крыльцу, имея в поле зрения заднюю дверь. Именно через неё Осаму собирался зайти.       Чуя прошёл к лавке, вокруг которой устроились растения. И мрачно вздохнул. Оранжевых горшков целых три. Придётся приподнять каждый.       Уже вторая попытка оказалась успешной. Даже как-то легко. Слишком удачно.       В любом случае. Чуя открыл заднюю дверь ключом и подвинул следующую за ней. Он проник в дом, даже пока жильцы — назвать их «хозяева» было неправильно — отсутствуют.       Чуя нажал на зад небольшого фонарика с глухим щелчком механизма. Лучом обвёл помещение. Вошел через кухню, теперь это понятно.       Выспрашивать планировку у Дазая было бы подозрительно. Потому Чуя, не имея понятия, куда, двинул дальше. Задвижная дверь из кухни вывела его в коридор. Теперь Чуя видел главную входную дверь, остальные, ведущие в комнаты, и лестницу на второй этаж. Луч фонаря облизал пространство и каждую неизвестную дверь.       Чуя вздохнул. Но предположение быстро догнало его.       Осаму перебирал футляр для очков, прежде чем достать их. Края футляра были сплющены, именно поэтому Чуя подарил ему новый. Ещё Осаму говорил, что выходить пришлось через окно. Ну, это когда Чуя заметил синяк на лице. Тогда они были недостаточно близки, чтобы Осаму делился своими жизненными ситуациями, пусть Чуя сделал верное предположение ввиду начала побега — телефонного звонка.       Это всё к чему. Чуя мазнул фонарём по лестнице. И постучал наверх, подошвой кроссовок грузно вдавливая ступени. Комната Осаму на втором этаже. Была, во всяком случае.       Там тоже дверь не в единственном экземпляре. Чуя закатил глаза, но то был машинальный жест. Уставший заранее.       Неудачно пометавшись по комнатам, Чуя, наконец, нашёл нечто похожее. Больше года назад Осаму сбежал отсюда. И теперь в комнате нет вещей.       Чуя поднял брови, бегая взглядом по пустым полкам. И куда податься следующим моментом?       Осаму сбегал несовершеннолетним, и наверняка у его опекунов были проблемы. Но недавно прошёл его день рождения. Конечно, точно сказать, когда его вещи были вынесены из комнаты, невозможно. Но теперь их нет. Как факт. Как факт, заставляющий кусать щёку изнутри.       Ну, где-то должен был быть подвох. Слишком просто прошло проникновение.       Чуя метнулся к тумбе и выдвинул ящик свободной рукой. Пусто. Следующий, тот, что ниже. Ещё один. Последний. Пусто. Начисто пусто.       Чуя выругался на выдохе. Светом обвёл комнату. Уже без надежды подобрался к шкафу. И — о, как неожиданно... — там тоже ничего не было. Бывшая комната Осаму была свободной от его вещей. От каких-либо вещей. Здесь не было ничего, не говоря уже о важных документах.       Чуя молниеносно развернулся и выбежал из комнаты. Так, будто мелькнул шанс оказаться пойманным на месте. Он сделал это под навязчивым шёпотом мозга. Тот подсказывал торопиться. В комнате ничего не нашлось, но отчаиваться рано.       Чуя завалился в спальню. Действующую, в отличии от предыдущей.       Он подошёл к прикроватной тумбе и скривился. Там валялась открытая пачка презервативов. К счастью, без следов использованного. Теперь ясно, чем они занимались с выключенным светом до момента выхода из дома. Окей, Чуя бы не хотел иметь это в виду.       Он отодвинул ящик той тумбы. Книга и ароматическая свеча. Задвинув, он выдвинул нижний. Ещё одна пачка презервативов, только пока закрытая. Да грёбаные кролики, куда им столько.       Больше ничего. Чуя убрал всё в прежний вид и обошёл кровать, подбираясь ко второй тумбе. Но и там не нашлось документов.       Чуя не поднимался на ноги, остался на корточках возле низкой тумбы. Фонарём постучал по лбу. От отчаянности. Задумчиво смотрел в пространство. Луч света устраивал дискотеку, пока извилины напрягались и шевелились, пока соображали, куда можно податься.       Давай, Чуя, чтобы найти документы, нужно думать, как документы. Ты важная бумажка человека, который покинул этот дом. Куда тебя можно убрать с глаз долой?       Убрать... Ну, тебя надо убрать, чтобы не мозолил глаза. Потому что ты принадлежишь человеку, которого здесь нет. Спрятать. Куда тебя нужно спрятать? Подальше. Куда-то подальше, где... где почти не появляются люди, которые хотят тебя убрать.       Чуя снова был спешным. Резко поднялся и вылетел из спальни. Он стучал по лестнице вниз. В коридоре замаячил лучом фонаря. Первый раз промазал: это гостиная. Досвидания.       Из второй комнаты тоже попятился обратно.       Но после добрался до двери, которая была уже остальных и находилась чуть в глубине дома. Вбок от входной двери и кухонной, откуда тоже есть выход. Будто спрятанная. Да. Годится.       Открывающаяся дверь заскрипела, и Чуя скривился. Сделав всего один шаг, спрятался в изгиб локтя и чихнул в себя. Пыль летала в воздухе гуще кислорода. Да, он зашёл туда, куда нужно. И чихнул ещё раз. Голова заболела, перед глазами рассыпались белые мошки. Но это было нормально.       На вешалках в кладовой висели массивные куртки. Они выпирали плотностью набитого материала. И будто теснились. Потому Чуя шлёпнул одну, чуть отодвигая. Выражение его лица было недовольным. Нахмурившись, он выражал презрение к необъятной куртке.       Чуя чихнул снова. Открытые после глаза поймали в поле зрения лыжи. Чуя устало поднял брови. Склад всего ненужного, всё сюда, сюда. Он точно в правильном месте.       В небольшой кладовой деревянный комод. Придвинутый к стене так, что сверху на него падал подол очередной пухлой куртки.       Поставив фонарь перед собой, Чуя опустился на корточки и отодвинул ящик. Он вздохнул, смотря на кучу хлама, открывшуюся ему с решением. Вещи валялись беспорядочно. Путали своей пёстростью.       Всё было навалено. Чуя мог слышать отдалённый голос, лениво указывающий: «кинь эту хуйню в тот ящик, может, когда-нибудь понадобится». Именно по такому принципу сюда относились мелкие и не очень предметы.       Чуя свободной ладонью подвинул хлам, среди которого была какая-то небольшая статуэтка кошки. Будь она настоящей, она бы недовольно мяукнула от такой небрежности. Чуя грёб ладонью в перчатке, совершенно не заботясь о твёрдых предметах: он ищет бумаги.       Прорыв определённую дыру в куче хлама, Чуя почти смирился, что здесь точно нет нужного. Но взгляд зацепился за твёрдую книжку тёмно-зелёного цвета. Надпись «паспорт» на ней заставила помедлить с решением перейти к следующему ящику.       Чуя подобрал паспорт, раскрывая его большим пальцем свободной руки. Паспорт был уже и меньше обычных. И открывался как удостоверение. Страница там всего одна.       Чуя опустил на пыльный пол одно колено, выпрямляясь с интересом. Свет фонаря нашёл фотографию щенка.       И Чуя перестал дышать.       «Эй, малыш?..» — «Я думал... он убил его...»       — Я тоже, — незапланированно вслух вспомнил свой ответ Чуя.       Тот пёс, который спас их в заброшенной больнице. Выглядел так же, в такой же окраске, как щенок на фото в паспорте. Такой же, но, знаете... постарше. Выросший?       Рука с фонарём затряслась, что отражалось на дёргающемся блике. Чуя впёрся в фотографию ошарашенным взглядом. Это могло бы быть просто поразительным... совпадением.       Чуя перевёл луч света на строку «кличка». Там было короткое       Клауд.       Тревожно проснувшись среди ночи, Осаму обнаружил, что Чуя куда-то свалил. Сначала тело парализовал страх. Какой-то приторный, ощущающийся где-то на задворках. Не слишком осознанный, не имеющий подоплеки. И какое-то время Осаму не мог справиться с оцепенением.       Но после отпустило. Осаму смёл телефон с прикроватной тумбы и приподнялся.       Телефон Накахары загорелся и зазвучал на той же тумбе. Супер, саркастично подумал Осаму, смотря на него.       Чуя был поражён своей удачей. Пусть он дважды порезался о битое стекло, вскоре додумался снять остатки защиты.       Он спиной опирался на фонарный столб чуть вдали и держал телефон на уровне лица. Заряд состоял из одной цифры, и Чуя будет обязан использовать провод по возвращению в отель. Но происходящее на экране заставило его улыбнуться и не слишком переживать по этому поводу.       Улицу освещало ранее солнце. Светлое небо обещало правильность решения, когда Чуя отвлёкся от телефона и поднял голову. Он не переставал глупо улыбаться.       Клауд.       Облако.       Чуя покачал головой, уловив иронию. Ранее утро рассыпало по небу несколько облаков. Пусть это немного другое. Осаму терпеть не может, когда Чуя находит это выражение, но всё же.       Чуя пошёл по дороге. Спрятал ладони в карманы синего бомбера и бедром пинал спортивную сумку.       Он был доволен собой, но размышлял о том, какой реакцией его одарит Осаму, когда узнает. Всё-таки Чуя сделал всё это за его спиной, оставив мирно спать в отеле.       Куда тоже вскоре вернулся. Чуя прошёл в комнату и нахмурился. Дазая не было.       Чуя проверил время на телефоне, прежде чем поставить его на зарядку. Это слишком рано даже для Дазая. Где его уже носит?       Чуя, конечно, сгрёб свой телефон с тумбы. Но телефон Дазая загорелся и зазвонил рядом. Супер. Просто ахренительно.       Чуя метнулся в душ и расположился на кровати, ожидая. И, конечно, дождался.       Осаму открыл дверь и прошёл, шурша... чёрт возьми. Это он серьёзно? Нет, Чуе требовались минуты, чтобы осознать это.       — Нашлялся? — спросил Осаму, приподнимая брови.       Чуя подавился воздухом.       — И тебе утра. Могу спросить то же самое.       Осаму швырнул принесённые... газеты на кофейный столик. Кивнув, перевёл взгляд на Чую.       — Знаешь, кто такой Чарльз Грант?       Чуя поднялся с кровати, где ждал Дазая, и подошёл ближе. Кофейный столик теперь разделял их по двум сторонам. Чуя задумчиво почесал затылок и выбросил руку в воздух, выражая отсутствие идей.       Осаму в упор смотрел в глаза. Он... выглядел таким серьёзным. С улучшением качества жизни он перестал отражать нездоровую худобу, и острый срез челюсти и отчетливые скулы добавляли его лицу твёрдые линии. Каштановые волосы с карими глазами сложились в такой тандем, что можно было сомневаться в его реальности. Осаму невероятно красивый, мимолётно подумал Чуя.       Осаму невероятный. Но когда Осаму так серьёзен, он... здесь бы у Накахары кончились слова. И он ни секунды не решил бы отрицать все эти понимания.       — Владелец грузовика марки «Marmon», который так и не нашли. На котором он был замечен последний раз, пока выезжал из города, после того, как перестал таскать звание главы одной преступной группировки и был объявлен в розыск.       — И? — нахмурился Чуя.       Осаму вздохнул.       — И старик, к которому ты обратился по поводу работы на ферме.       Широко раскрытые глаза застыли в карих. Осаму легко кивнул удивлению и продолжил.       — Мистер Грант с фермы. На его грузовике мы свалили из лагеря. Такие пироги.       — Что? — Чуя глупо моргнул. — Но... это смешно.       — Смешно, — кивком согласился Осаму.       — Откуда ты это узнал?       Осаму пальцем указал на брошенные газеты.       — Его поймали в этом городе. Возле дома какой-то женщины. И прикрепили фотографию к новости... где он в этом грузовике. Посмотри, ты же вёл его, как-никак.       Чуя не перевёл взгляд: продолжил смотреть на Дазая.       — Они не узнали, где он скрывался?       — Не узнали.       Чуя усмехнулся.       — Пизда ферме.       Осаму с улыбкой покачал головой, соглашаясь:       — Пизда ферме.       — Животных жаль.       — Есть такое.       Чуя прошёл к тумбе, но остановился, оборачиваясь.       — Но блять, какая глупость, — и засмеялся.       — И не говори, — поддержал порыв Осаму, качая головой.       Чуя выдул воздух, надеясь, что этот жест поможет ему разобраться в нахлынувших эмоциях, но этого не произошло. Чуя снял телефон с зарядки и вернулся к Дазаю.       Осаму округлил глаза и отшатнулся. Рука Накахары застыла в воздухе, протягивая...       — Мой телефон... — Осаму сверлил его взглядом. — Тот, который...       Он не договорил, поднимая глаза в голубые.       — Ага. Это тот телефон, который ты оставил... там. Когда мы сбегали на ферму.       Чуя повернул экран к себе и провёл пальцем вверх. После развернул к Дазаю.       — Разблокируй.       Осаму подвис, строя задумчивое выражение лица. Попробуйте вспомнить пароль от своего телефона спустя больше, чем год. Чуя как-бы между ожиданием вставил:       — Чтобы снять видео, знать пароль не нужно.       Осаму поднял на него взгляд. Да, не нужно, достаточно просто смахнуть главный экран в бок. Посмотреть, правда, получится только снятое в момент, не больше.       Осаму мимолётно потрепал волосы. С осознанием выхода из положения вскинул брови и приобнял телефон ладонью. Чтобы использовать отпечаток. Но Чуя выпустил телефон из своих рук, полностью отдавая.       Это получилось — ещё бы. С разблокированным телефоном Осаму не стал выглядеть понимающим и обратился глазами к Чуе.       — Галерея, — коротко направил Чуя, стараясь сдерживать то ли улыбку, то ли нервозность. Как-то совсем плохо получалось понимать свои эмоции.       — Думаю... Думаю, мне нужны очки.       Осаму так и не обратился по талону к окулисту.       Если Чуя что-то и понимал, то это ликование от осознания, что Осаму использует новый футляр для очков. Подаренный Чуей. И в нем действительно лежат очки.       Осаму надел очки и ткнул на последнее видео. Сразу цыкнул: пришлось перевернуть телефон в горизонтальное.       После карие глаза не моргали. Осаму сказал бы, что задержал дыхание, хотя, конечно, грудная клетка вздымалась, пусть и с перебоями.       Осаму узнал забор. Конечно, он жил в доме, который им огорожен, но не был виден на видео. Снятого со стороны дороги. Отчётливо на нём видно, разве что, две машины. Ту, которую водил его опекун, и полицейская.       Вскоре — арест. Со стороны дома повели опекунов, их руки были сцеплены наручниками за спиной. Их усадили в полицейскую машину. Последний полицейский подошёл позже — потому что опечатывал дверь. Когда он уселся на переднее пассажирское, машина поехала.       Осаму медленно поднял взгляд на Чую. Не мог бы знать, какие эмоции читались на лице. Чуя поджал губы.       — Их задержали?       Чуя неторопливо кивнул и принялся нервно покусывать нижнюю губу.       — За что?       — Перевоз и хранение, — тихо ответил Чуя.       — Наркота? — нахмурился Осаму.       — Наркота. Это... это всё, что я мог сделать. Обвинения такой давности, к тому же ты уже... совершеннолетний. Это бы никуда не привело. Я просто... Я хотел, чтобы они получили хоть что-то за то, что позволяли себе...       Осаму смотрел на Чую, но промолчал.       — Ещё я забрал твои документы... и тебе не нужно туда идти.       Осаму молчал.       — Прости, — выдохнул Чуя, опуская голову. — Чёрт. Ты предупреждал не лезть к ним... Я сделал это осознанно, я хотел их подставить, я пытался вершить... Прости. Наверное, ты злишься...       — Ты это всё сейчас... серьёзно?       Чуя поднял побитые глаза и многократно покивал.       Осаму бросил телефон на кофейный столик с глухим отзвуком — за счёт газет, расположившихся там ранее. И обошёл его.       Сократив расстояние, сжал в кулак синий бомбер и притянул Чую ближе. Впиваясь губами в его.       Чуя широко раскрыл глаза. В движении он почувствовал себя куклой. Осаму просто схватил его и поцеловал. Это было слишком быстро для осознания.       Которое вернулось через пару секунд. Чуя выдохнул, расслабляясь. Это не удар, а поцелуй. На который Осаму получил ответ.       Чуя протянул руки, оглаживая бёдра Дазая. Осаму отпустил его кофту и принялся беспорядочно водить ладонями по торсу. Между делом подался ближе. И ладони поползли выше.       Теперь Осаму поймал Чую за ворот и потянул на себя, попятившись. Фактически прижался к стене. И заставил Чую прижимать сильнее.       Чуя повернул голову, врываясь языком в рот. Убрал руку на стену, второй — поглаживал и сжимал бедро Дазая. Осаму протянул язык навстречу и расслабленно выдохнул. Его ладони перебрались на шею Накахары.       Чуя подался ближе, заводя ладонь с бедра дальше. Он мял зад Дазая. И затянул его язык губами. Посасывая и получая в ответ протяжный стон. Он медленно, с интересом разлепил веки и смотрел из-под ресниц. Но глаза Дазая были закрыты, его брови сошлись на переносице.       Чуя с отзвуком отпустил язык, и Осаму переводил дыхание. Чуя пялился в упор, ожидая внимания. Осаму смочил и без того влажные губы, открывая глаза.       Зрительный контакт держался те секунды, за которые Чуя успел почувствовать пинок сердца в грудную клетку. Это было сильно. Это заставило горячую кровь разливаться по венам быстрее. В то же время, когда, по идее, вся кровь должна была собраться в другом месте. Было что-то в желании... не было это банальным желанием секса. Волна, которая захлестнула Чую, намекала на что-то большее.       Осаму очертил линию челюсти большим пальцем, прослеживая. В глаза больше не возвращался — прильнул к губам. Чуя с готовностью ответил. Сминал его губы с той аккуратностью, которую не мог бы от себя ожидать. Чую охватило желанием обнять Дазая. Это мимолётное чувство оставило за собой шлейф теплоты.       Осаму углубил поцелуй, напирая сильнее с каждой секундой. Его руки сползи к джинсам Накахары. Пальцы быстро расправились с ремнём и пуговицей.       Осаму шумно дышал, и Чуе пришлось сдаться. Чуя ласкал язык в ответ и выдохнул через нос. Не забывался и исправно мял задницу.       Пока у него была такая возможность. Осаму разорвал поцелуй и опустил голову, стягивая вниз джинсы Накахары. Столкнув взгляды на пару секунд, быстро усмехнулся.       И опустился на колени. Чуя и так держал эту ладонь на стене, но с первыми движениями языка Дазая на его члене выпрямил в локте. Он разлепил губы и опустил голову. Наблюдая за тем, как Осаму решил дразниться. Осаму смотрел в ответ и полизывал головку, не торопясь продвигаться.       Но да, у Чуи оставалась целая свободная рука. И Осаму намекал, что не продолжит, если его не заставить. Между делом двигал кулаком. В глазах читалось что-то, что Чуя расценил как дерзость.       Чуя запутал пальцы в каштановые волосы. Чуть сжал и притянул ближе. Осаму не разрывал контакт, когда открыл рот, позволяя члену проникать внутрь. Именно этот факт отправил в желудок Накахары разряд, схожий с волной при спуске с горки. Чуя впился зубами в нижнюю губу. И фактически вставил член Дазаю в рот. До возможного.       После Осаму закрыл глаза и закружил языком. Он плотно сжимал в ладони ту часть члена, которую не смог бы вместить. И уже известными движениями поднимался-опускался, лаская.       Чуя подавился воздухом. Вскоре Осаму разогнался до того, чтобы Чуя неконтролируемо запрокинул голову. Осаму сопровождал движения челюсти поглаживаниями языка. Это было так влажно и горячо, что Чуя не мог совладать с собой, когда пропускал стоны. Он сжимал каштановые волосы в кулаке. В какой-то момент начал как-бы направлять.       Почувствовав приближение, Чуя разжал кулак и отвёл таз назад. Он пальцем поддел подбородок Дазая, но не смотрел на него. Осаму поднялся, верно распознав жест. И смотрел не слишком понимающе. Ещё бы, Чуя остановил его, когда почти дошёл до оргазма.       Чуя сложил ладони на бёдра Дазая и столкнул взгляды. Осаму тяжело дышал. Чуя надавил на бёдра, прижимая его к стене. И пальцами подобрался к молнии на его джинсах.       Осаму чуть нахмурился и проследил взглядом. Чуя уже разобрался с заклёпками и потянул джинсы вниз. Когда карие глаза вернулись в его, он приподнял уголок губ. И стёр расстояние между лицами. Его былое «я не умею с парнем» куда-то пропало. Научился. Пусть именно так у них было один раз, а остальные в одну сторону. Ту или иную.       Но теперь Чуя задыхался от движений руки Дазая и ласкал его в ответ. В момент разрывая поцелуй и оставляя отпечатки на шее. Осаму задышал часто-часто, и Чуя что-то неконтролируемо прошептал. Жарко и сбивчиво. Но он сам находился на грани, поэтому не запомнил, что сказал.       Осаму свободной ладонью поднял его голову на уровень и столкнул губы в резком, предоргазменном поцелуе. Кончая, он протяжно простонал. Пусть не отпускал до момента, когда, следующим, кончил Чуя.       После лениво посмеялся. Чуя с улыбкой покачал головой. Переводя дыхание, отошёл к столу, где нашёл салфетки. Перебирая их, обернулся на Дазая.       — Ты... бываешь неожиданным. И страстным.       Ошарашено улыбаясь, Чуя дёрнул бровью. Осаму засмеялся снова, принимая протянутые салфетки.       — Кто бы говорил, — ответил Осаму.       Наверняка он имел в виду и забег по его бывшему дому, и нежелание кончать в одиночестве. Чуя прыснул.       Поправившись и одевшись, он приложился к столу задом. Смотрел на Дазая, пока тот заканчивал приводить себя в порядок.       Осаму свалил использованные салфетки в мусорное ведро и повернулся к Чуе. Снова выглядел серьёзным. И Чуя ждал этого вопроса.       — Где ты взял наркоту, которую подкинул им?       — Ну ты же видел деньги, — улыбнулся Чуя. — И ключи мне подкинул. Меня из-за них чуть не поймали.       — Оу, — Осаму усмехнулся и опустил взгляд. — Хреново бы вышло.       — Угу.       — Но... Я думал, что деньги тебе нужны... для банды типа того, знаешь.       Чуя удивлённо поднял брови.       — Поэтому попросил рассказать о банде в машине, — договорил Осаму, но Чуя и так уже это сопоставил.       — М. Но нет... Это был мой план. Я хранил эти деньги с кредита на машину. Всё продумал как бы.       — Да, но... — Осаму помедлил. — Только денег недостаточно. Где и как ты купил?       Какая-то беспокойная волна стыда скользнула по позвоночнику Накахары. Слова неприятные и липкие даже на стадии мыслей, но Чуя озвучил.       — У меня здесь... есть знакомый.       Осаму сощурился и поправил очки. Если он попытается высмотреть в Чуе пласт неловкости, у него получится. Чуя прочистил горло, не желая продолжать мысль, ползающую как причина и следствие одновременно.       — Ты... употреблял раньше?       Чуя скрестил руки на груди, усаживаясь на стол более очевидно, и повернул голову, чтобы больше не смотреть на Дазая. Раньше. Осаму сам сказал раньше, но легче Чуе не становилось ни с одной секунды молчания.       — Я не буду осуждать тебя.       — Будешь, — Чуя резко столкнул взгляды. — Ты? А то я тебя не знаю... Конечно. Единственное, что ты будешь делать — осуждать меня.       — Это в прошлом.       — Что именно?! Моя наркотическая зависимость или твоё осуждение каждого моего шага? Давай поточнее, а?       — Я тебе так-то в чувствах признался, — Осаму склонил голову в бок. Даже если не пытался, но смотрел с укором.       Чуя беспомощно выдул воздух.       — И к чему ты это? Это не значит, что поменялось твоё отношение к тем или иным вещам.       — Не поменялось, — кивком согласился Осаму. — Но ты забыл, что мы делали в первый день приезда в Канаду?       — Что мы делали? — нахмурился Чуя.       — Мы... нюхали. Ты и я. И русские, но я не об этом.       — И? Это тоже был твой первый раз, так? И как смысл этого перевернёт тот факт, что я раньше был зависимым, ты понимаешь?       Осаму вздохнул и подошёл ближе. Упёрся ладонью в стол рядом с Чуей, но тот снова отвернулся от него в сторону.       — Ты уже сказал. Дважды.       Чуя помолчал, неизменно не давая ему внимания. Осаму за прошедшую паузу успел вздохнуть раз пять. И все с намёком продолжить разговор.       Вскоре Чуя столкнул взгляды. Осаму молчал, ожидающе смотря в ответ.       — Ну да. Но, послушай... Когда я говорил тебе про колёса, который выписал врач, я имел в виду колёса, выписанные врачом. Я лечился. Я всё ещё не... не такой плохой человек. Мне было хреново. И те колёса не могли помочь мне в должной степени. Ну, ты уже знаешь, после той...       Аварии.       Чуя вздрогнул, и Осаму попятился, нахмурившись резкому, внезапному движению.       — Эй?       — Аварии, — сдавленно договорил Чуя. — После той аварии...       Он завис в пространство, не замечая, что Осаму впёрся в него взглядом.       Воспоминание с каждым разом всё чётче, всё больнее, всё громче... Чуя знал тот участок дороги, ещё до того, как напомнил указатель. Тот был зелёным с белыми буквами, — «Путь95» — но в мыслях будто замигал красным, превращая буквы в чёрные, напоминая, когда Чуя свернул не туда...       — Я помню.       Чуя мгновенно перевёл взгляд на Дазая. Осаму кивнул, но будто замедленно, с непониманием.       — Да, я помню это. Тебе было недостаточно действия таблеток, выписанных психиатром?       — Я так и сказал... Но... Сначала это был психиатр. Да. Потом... — Чуя задумался, расплывая реальность. Озвучивал мысли, не давая им должную степень обработки: — Я был под наркотой... когда переклеил этикетку на банке... Там ведь... Там всегда пишут дату... Дату обновления препарата. Это был ненастоящий рецепт.       Осаму поднял брови, но не прерывал поток слов. Он просто... запомнил это.       — Эй, — он щёлкнул пальцами, и Чуя вернулся взглядом. — Я понял. Ничего. Это в прошлом.       — За сигареты тогда ядом плевался, а тут: «наркота? Херня какая, ничего страшного». Смешно даже.       — Хватит. Хватит сравнивать то, что было так давно, с тем, где мы сейчас. Ты... Ты сказал, что забрал документы?       — Угу. Твоя комната пустая. Они вынесли все вещи.       — Похоронили уже, наверное.       Чуя прыснул, но машинально, без искреннего веселья. Не весело это.       — Может быть. Я нашёл документы в кладовке.       — М. Там комод с ящиками.       — Да, там комод с ящиками.       — Круто... — Осаму помедлил, размышляя, должен ли озвучить то, что узнал за время пересмотра сводки новостей. Он... хотел вернуть брошенную тему и попытаться донести Чуе определённую степень важности вещей, на которые он старается забить слишком большой болт. — Твой отец... занимается деятельностью под другой, американизированной фамилией.       Чуя посмотрел на него без тени каких-либо эмоций. Либо Осаму просто не мог прочитать их.       Чуя резко поднялся и спешно отошёл от стола. Как-бы в середину комнаты. И не поворачивался к Дазаю. Осаму остался смотреть ему в спину. Чуя неизменно держал руки скрещенными на груди. Вскоре чуть повернул голову назад, всё ещё не смотря непосредственно на Дазая.       — Не знаю, говорил ли я когда-то подобное по отношению к тебе настолько серьёзно... Но иди нахер, Осаму. Ещё раз. Ещё хоть раз ты тронешь эту тему, я... Я за себя не отвечаю.       — Неужели это настолько болезненно?       — Неужели?! — Чуя вскинул брови и резко развернулся, сталкивая взгляды. Его был удивлённым. — Неужели это настолько болезненно? Так ты спросил это?!       — Полегче.       — Я тебя сейчас ударю. Достаточно легче?       — Нет, ты этого не сделаешь.       Чуя подавился воздухом и сократил расстояние. Осаму выпрямился ровно напротив него и убрал руки на спину, сплетая. Чуя поднял бровь.       — Ты меня не ударишь, — тон Дазая был спокойным и уверенным. — Я не боюсь. Потому что знаю, что ты этого не сделаешь.       Чуя стиснул челюсти смотря в карие глаза, отражающие расслабленность. Осаму совсем его не боится. Не допускает мыслей о том, что Чуя мог бы ударить его. Даже убрал руки, выражая, что ему не понадобится выставлять защиту.       Чуя резко поднял руку, пальцем поправляя каштановую прядь у виска. Осаму не дёрнулся, не шелохнулся, позволяя.       — Это было дёшево и не страшно. Я знаю, что не ударишь, можешь не пугать.       — Мы приехали с одной-единственной целью, — отозвался Чуя, отдавая внимание поправляемой прядке. — Я говорил, что не хочу видеть родителей, запомни это. Вместо этого бесполезного трёпа, может, наконец, поедем в банк? Я забрал документы, осталась мелочь. Разберёмся с этим, и... Поедем домой.       Чуя поднял глаза в карие.       — М?       Осаму подвис, быть может, из-за слова «дом». Но, если бы это было так, наверное, он бы не ответил:       — Ты прав. Идём.       — Я? Прав? — делано удивился Чуя, проходя к сумке, в которую запихал документы Дазая.       — Ну харо-о-ош, — уже отчаянно простонал Осаму. Чуя опять за своё. Так же удивлялся на ферме, когда услышал, что — неожиданно — прав.       Чуя коротко хихикнул — он переспросил это осознанно. Полученная реакция его более чем удовлетворила.       Добравшись до спортивной сумки, он резко остановился и повернулся к Дазаю. С лица потерялись былые смешки. Он вспомнил это внезапно.       «...Странно просто, что ты спросил именно это. Ну, знаешь, вроде как... Мы не говорим о таком.»       «Шпана и короли...»       «Извини, то есть... только мечтал?»       — Если бы вы всё же встретились?       — М? — Осаму столкнул взгляды и нахмурился. — С кем?       Чуя неуверенно качнул головой.       — С... псом?       — Оу...       Чуя перебрал в воспоминаниях очертания пыльной, заброшенной больницы. То, как Осаму завис... Чуя тогда сбросил это на то, что они оба ожидали увидеть мёртвую — после выстрела — собаку, а не живого пса. Осаму смотрел на пса, не двигаясь. Вскоре пёс посмотрел в ответ. Осаму сделал к нему шаг, но пёс убежал.       — Я не рассказывал?       Чуя покачал головой. Что значит «если бы всё же встретились...»?       — Родители купили щенка. Но не смогли забрать его домой в тот же день. Мм... оставили на повторное обследование, прививки, всё такое.       Именно поэтому паспорт был у них на руках. Несложно.       — Но... Тот вечер, когда они забрали его... Они не доехали.       Чуя перестал дышать. Пойманный в сумке паспорт пришлось отпустить и пнуть пальцами подальше. Нет. Чуя не станет демонстрировать его. Нахер паспорт. Чуя затолкал его поглубже, кивая в ответ.       — Они задержались до ночи и везли его в салоне. Когда произошла авария.       — Он выжил? — на автомате спросил Чуя.       Осаму секунды смотрел в глаза молча. После пожал плечами:       — Я не знаю.

༒

      Осаму сказал, что ему нужно именно в тот банк. Чуя был уверен, что это будет центральный, потому удивился. Но у него, сравнительно, меньше понимания в этом деле. Наверное, Осаму знает, что делает и куда ему надо.       Чуя вёл форд, пока Осаму шуршал, перебирая документы, проверяя их целостность и достаточность. Если бы чего-то не хватило, пришлось бы... вернуться в опечатанный копами дом.       Но Осаму удовлетворённо молчал. Кажется, всё было в порядке. До момента, когда изучаемые документы он отложил на панель и развернулся к Чуе более очевидно — насколько бы позволил ремень безопасности. Осаму всегда пристёгивается. С момента, как они чуть не угодили в аварию на угнанной тачке.       — Только хиппи носят шапки летом.       Чуя прыснул, не отвлекаясь от дороги.       — Сейчас, мне осталось снять кроссы и жать педали голыми ногами. Для полного погружения.       — Интересно, что на это скажет наш машин...       Чуя повернул голову, ненадолго задерживая контакт. Он улыбался, а Осаму повторно отметил коричневые линзы на его глазах.       Представь, Осаму, что это не Чуя. Вот, у него карие глаза и шапка, под которой не видно цвет волос. Мм... Осаму пытался размышлять об удачности попытки скрыться. Чую не должны узнать. У него даже снова есть маска, только сейчас — на подбородке. Но вскоре он натянет её на губы, чтобы быть ещё более неузнаваемым.       Как успехи?       Чуя отвернулся к дороге, продолжая вести. И Осаму не сказал бы, что не узнаёт Чую. Осаму так привык к Чуе, что узнал бы его, даже если бы он наглухо залепил себе лицо шмотками грязи. Серьёзно, Осаму видел его почти без сознания, перепачканного кровью — когда Марк приволок его из леса.       Осаму узнаёт Чую. Главное, чтобы он был единственным, кто делает это.       Чуя натянул маску на лицо и вернул ладонь на руль. Осаму нахмурился, спрашивая, зачем он сделал это сейчас.       Чуя не отпускал руль, только поднял палец, указывая куда-то наверх и вдаль. Осаму проследил, чуть сгибаясь. Там камера. Которая фиксирует скорость. И делает фотки. Такую же Осаму видел в газете, к новости о пойманном Гранте на грузовике...       Осаму поднял бровь, смотря на профиль Накахары.       — А мы что, нарушаем ограничение?       Чуя на секунду смежил веки и лениво кивнул. Осаму помедлил, бегая взглядом, но спросил:       — Гонщик?.. Так тебя называли?       Чуя повернул голову, но его лицо было настолько скрытым, что эмоцию понять было сложно. И глаза, скрытые линзами, молчали, не выдавая это. Чуя будто просто посмотрел.       — Не без причины ведь? — уточнил Осаму.       — Заткнись, — коротко ответил Чуя и вернулся к дороге.       Осаму подавился воздухом. Качнув головой, откинулся на спинку кресла и отвёл взгляд в лобовое и наверх.       — С такой частотой твоей грубости ко мне... я заберу признание назад.       Чуя устало вздохнул.       — И будешь ты разлюбленным, — усмехнулся Осаму.       Чуя не смотрел на него, когда ответил средним пальцем. В тот же момент они подъехали к камере ближе. И Осаму выставил жест мира, приподнимая уголок губ. Для красивой фотографии. Раз они нарушают ограничение и фоткаться придётся.       Когда они проехали этот участок, Чуя стянул маску с губ. Прочистил горло, больше не давая Дазаю внимания.       — Каким?       — Противоположным тому, какой сейчас, — улыбнулся Осаму, лениво изучая профиль.       Чуя неизменно не смотрел. Сполз глазами вниз. Двинул рычаг на коробке, наверное, меняя скорость. И вернул внимание дороге. Ответного взгляда, как и ответа, Осаму так и не дождался.       И оставил Чую одного в машине.       Чуя залепил часть канадского номера картонкой, потому не переживал касательно фотографии за нарушение. От того, чтобы повесить на зеркало CD-диск его остановил только факт необходимости покупки CD-диска. Чуя не хотел бы снова завалиться в место, где продают CD-диски...

— Фильм на прокат, приятель? Ты в курсе, что существует интернет? Пятнадцатилетний Чуя поджал губы и замялся, переступая с ноги на ногу. — Ты ошибся адресом, ведь так? — Точно нет... — покачал головой Чуя. — Отведи меня на склад.

      Чуя движением головы сбросил воспоминание.       Очень не хотелось заходить в магазины с грёбаными дисками... Это в плане светоотражения. Диск, подвешенный за нитку к переднему зеркалу заднего вида, мылит лицо водителя машины. И на фотографии с фиксирующих камер остаётся только блик.       Но Чуя не стал делать этого. Потому что нужно было добыть диск...       Когда он заходил под видом покупки диска, — фильм на прокат, приятель? — ему к чертям не нужен был диск. Ручной металлоискатель запищал на его ремне, и Чуя напугано отшатнулся. «Не дёргайся», — ему потом говорили слишком много раз. Но не дёргаться и не оборачиваться он не мог.       Чуя выдул воздух, устраиваясь в кресле удобнее. Конечно, они вернулись домой, откуда всё началось. Это не могло отпустить его.       Чуя заехал во дворы, чтобы не светиться. Этого будто было недостаточно, и он натянул маску. Какое-то время ожидания решил залипать в телефон. Выглядел он, наверняка, достаточно неузнаваемым в том, как сильно закутался и далеко припарковался.       Во всяком случае, хотелось в это верить.       Чёрный форд стоял в глубине дворов с заглушенным двигателем. Чуя залипал в телефон, надеясь, что его автомобиль достаточно незаметен для окружающей среды. И это было так.       До момента, когда что-то прилетело в лобовое с громким звуком. Чуя вздрогнул и отклонился вбок и вниз, уклоняясь от стекла. Он спешно подобрал пистолет с коврика со стороны пассажирского. Нажал на кнопку, заставляя выплюнуть обойму для демонстрации.       Телефон он молниеносно куда-то выбросил. Теперь, проверив магазин, поднял взгляд и нашёл его на пассажирском кресле.       Точнее... На документах Дазая, которые он тут оставил на пассажирском. Чуя непонимающе нахмурился.

༒

      Уперев руки в бёдра, Осаму стоял возле гаража на Норт-стрит.       Почти три года назад, осенью, Чуя въезжал туда.       Осаму просканировал литые ворота.       Но той осенью они были открыты, машина заезжала медленно, выдавая красный свет задних фар на тормозе.       Осаму задумчиво закусил щёку изнутри. Но плечо прострелила резкая боль, и он растерял мысли, прикладывая ладонь к пульсации. Это Чуя ударился о коробку передач, когда изворачивался.       Последний раз мазнув взглядом по гаражу, Осаму поплёлся дальше. Он нашёл ориентир, хотя почему-то не стал изучать второй гараж. Чуя говорил, их два. Но Дазая привело именно к этому.       Боль прошла так же незаметно, как началась. Осаму петлял без особого знания о том, куда направляется. Он не слишком часто бывал в северном районе, и уже тем более — в этой части северного района.       Потому что делать тут откровенно нехуй. Место, где теперь шатался Осаму, расположилось чуть вдали от цивилизации. Тут проходила дорога, но Осаму шёл по проезжей части, так ни разу и не сворачивая. Потому что не было машин, желающих проехать здесь.       Вскоре Осаму добрался до брошенного здания, откуда слышались голоса. Услышав которые, Осаму шире раскрыл глаза и прилип к стене. Если бы он прошёл ещё пару шагов, его бы обнаружили: двери или хотя бы деревяшки в проходе нет.       Отлично. Что, конечно, отличного, если Осаму сделал ровно так, как Чуя говорил не делать, но это мы пока опустим. Осаму вполне осознанно выискивал их. Так же, как Чуя планировал подставить его опекунов. Осаму ещё в машине, по дороге из — Канады — дома, решил, что это честно.       — ...ограбление гаража, по идее, звучит комично.       — Учитывая то, сколько мы туда складываем?       — Ну, это не учитывая...       — Некоторые живут в гаражах! — присоединился третий голос. — Так что нормально это звучит. Считай, без дома оставили.       И послышался дружный, негромкий смех. Он был раскатистый и низкий, Осаму бы не смог перепутать, что в здании несколько мужчин. Сколько, если говоривших было трое?       Осаму собирался продолжить подслушивать, чтобы выяснить это. Но с решением поменять положение пнул какую-то балку на траве. И резко захлопнул веки. Конечно. Он выдался в своём нахождении.       — Это что за нахуй?       — Подожди.       Осаму осмотрелся. Сощурился, выстраивая план. Подобрал балку — тупая балка — и согнулся, перебегая мимо отверстий для окон. В ту сторону, где виднелась строй-машина.       После развернулся и пошёл обратно. Уже не пригибаясь. Больше никто не говорил.       Осаму прошёл к проёму, теперь уже осматриваясь не по-настоящему. Будто потеряно.       — Потерялся?       Осаму посмотрел на них, мельком пробегая глазами по полупустынному, бетонному помещению. По сторонам, возле бетонных стен валялись разобранные конструкции, плиты и кипы кирпичей в упаковочных пакетах — таких, в которых их продают.       На таких же кирпичных упаковках сидели четверо парней. Один оказался не слишком болтливым, поэтому Осаму знал о трёх. Вопрос же ему задал тот, что сидел в условной середине, облепленный по обе стороны. Последний сидел чуть вдали, у стены — наверное, именно поэтому ему пришлось кричать о своём жительстве в гараже.       Осаму перебросил балку из одной руки в другую и перешагнул.       — Я с соседнего строительного объекта. Мне сказали, здесь приостановлено, и... можно забрать пачку кирпичей.       Парня из середины Осаму окрестил главарём собранной — небольшой — шайки. Главарь что-то махнул рукой парню рядом, держащему ладонь на груди жилета. Или же, у него что-то было во внутреннем кармане, и главарь жестом сказал отстать от этого предмета. После, он же, кивнул в сторону ряда пачек кирпичей.       Осаму прошёл и за верхнюю эластичную веревку поднял упаковку. Постарался проигнорировать дежавю, в котором за такую же условную ручку таскал бутылки воды, разгружая лагерный грузовик. Чуя тогда остановил его от поднятия упаковки без ручки из-за травмы запястья. Чуя придурок. Почти всегда заботился о Дазае.       Осаму уже развернулся в сторону выхода, нагруженный нахер не нужными кирпичами и балкой. Но услышал голос, уже обращавшийся к нему ранее.       — Постой.       И пришлось обернуться, навьюченным.       Главарь кивнул куда-то напротив себя и отправил взгляд в глаза. Остальные молча пялились, поэтому Осаму решил, что дал справедливое прозвище командующему.       — Присядь. Поболтаем.       — Но... мне надо идти...       — Задержишься на пару минут. Скажешь, искал кирпичи. В подвале.       Осаму хотел вздрогнуть, но подавил это. Благо, выдержка позволила держать себя в руках. О, у него и Чуи было достаточно закаляющих ситуаций.       «Скажи, что набил это в подвале...» — «...в подвале...».       Осаму кивнул и подошёл ближе. Ноги были почти ватными, непослушными, но Осаму и сам понимал, что не стоит делать того, что он делает.       Осаму поставил упаковку чуть поодаль, но напротив собравшихся. Рядом положил балку — пусть она будет обороной в случае чего. Если он про неё не забудет. Лучше бы ему ничего не забывать.       Осаму сел на кирпичи, мгновенно осознавая, что нехило вляпался. Главарь подался вперёд, оставляя локти на широко разведённых коленях. Фу. Чуя сидел так же в лагере, когда нашёл Дазая в одной с Марком комнате. После замаха это было. И Чуя скрипел зубами, испепеляя взглядом. Как сейчас этот парень, по отношению к Дазаю. Дазаю этот взгляд не нравился, но оно и понятно.       — Приятель, строитель... Где твоя каска?       Осаму сглотнул. Думать пришлось слишком быстро с обнаружением, и остались вещи, которые Осаму не успел учесть.       — Меня же отправили за материалами... Снял экипировку на время, пока не работаю. Я же здесь.       — Шастать по брошенным недостройкам. Тут тоже... небезопасно, в курсе?       — Район в целом не безопасный, — улыбнулся Осаму.       Собеседник поднял на него палец в соглашающемся жесте. Вроде, настолько Осаму прав, сам ведь понимает. И покивал для убедительности. Осаму скосил взгляд на жест, отмечая бесчисленные ссадины на руке. Пусть это было не одно и то же, но именно плачевное состояние рук заставило тогда Дазая выкрикнуть и остаться почти безнаказанным.       «У меня ВИЧ!»       Ну вот и гуляй, без выпуска крови.       — Тебе сколько лет?       — Э-э, девятнадцать.       По канадским документам. По здешним — восемнадцать. Как и на самом деле.       — Хорошо.       Осаму пробежал взглядом, думая, что ничего хорошего как раз не происходит. Главарь осмотрел своих парней и вернулся в карие глаза.       — Знаешь, что такое Терус?       Осаму чуть сощурился и задумчиво промычал. Порыскав в голове, выдал:       — Бразилия?..       Муниципалитет в Бразилии. Главарь усмехнулся.       — Это Тирус.       — Оу. Тогда нет.       — Мм. Не слышал ни от кого из своих... знакомых?       Осаму наклонил голову в бок, упираясь в глаза собеседника.       В голове быстрой перемоткой пронеслось воспоминание, в котором Осаму позволял закрепить эластичный бинт на своём запястье. Бинт Чуя смотал с плеча. И требовал молчать, пока он не закончит с возможным растяжением. Осаму подсвечивал это дело фонарём на телефоне. В момент переводя его на освободившееся от скрытности плечо. Осаму тогда впервые видел символику. Пусть и бесчисленное количество раз после.       — Впервые слышу.       — А вообще, много у тебя знакомых... твоей национальности?       Осаму подавился воздухом. Лучшей защитой всегда было нападение.       — Это расизм. Моя национальность—       Главарь оборвал фразу смехом и обратился взглядом к парню, расположившемуся дальше остальных. Будто жалуясь, он беспомощно пожал плечами:       — Мой сводный брат чёрный, а этот парень пытается говорить про расизм. Я сейчас подохну от смеха.       Темнокожих, к слову, среди парней не было. Поэтому Осаму поздно сообразил, что нападать бесполезно. Достаточно поздно: только после озвученного. Защиты у него нет. Ни нападения, ни защиты. Хреново.       Главарь снова смотрел в глаза, подавшись вперёд на локтях.       — Значит, послушай, обиженный. Мы ищем парня одного с тобой возраста. И одной с тобой узкоглазости.       — А вот это уже—       — Заткнись.       Это уже было расистским. Но Осаму послушно замолчал, смотря в ответ.       — Я имею право говорить так. Потому что этот придурок подставил нас.       Осаму никак не отразил на лице понимание. Но, конечно, он курсе, что сделал Чуя. И ради чего кого.       — Теперь те парни грабят наши территории. Он всё им рассказал. А в первый налёт... полегло два десятка парней. Ты, блять, слышишь, строитель? Вдумайся в два десятка погибших. И даже тут до тебя не дойдёт: для тебя это незнакомые люди, а для нас...       Осаму молчал, мрачно смотря в глаза. Из-за него. Это произошло из-за него. Наверняка Чуе это знание доставило бы много боли. Он говорил, что дорожил этими парнями.       Но, как выяснилось, меньше, чем Дазаем. В своё время. Обстоятельства играли злейшую шутку. Пришлось делать выбор.       — Ты уловил хоть что-то?       Должен ли Осаму открыть рот и сказать «преступная группировка», будто до него только что это дошло? Будто он не нарочно шатался здесь в надежде подслушать и оценить масштабы?       — Частично, — качнул головой Осаму.       — Ты в курсе, что со сломанной челюстью невозможно болтать?       Осаму шире раскрыл и пробежал глазами по собравшимся. Все смотрели в ответ, даже когда теряли взгляд с себя, односторонне.       — Поэтому пораскинь мозгами и скажи, есть ли у тебя такие приятели.       Осаму снова поймал в поле зрения говорящего, но тот нахмурился и обращался к рядом сидящему задумчивым лицом. Вскоре пощёлкал пальцами, выражая проблемы с памятью.       — Накахара, — ответил ему парень.       Осаму почувствовал перебои с дыханием и с трудностями сглотнул. Это было понятно ему, но теперь, когда они сами вспомнили, не сулило ничего хорошего: Чуя во дворах. Не так далеко от них, по идее.       — Гонщик, — сказал парень возле стены, и Осаму посмотрел на него. — Может, так понятнее. Так его называли парни, которым он подпортил мины. Потому что он, вроде, скорость превысил и его сняли камеры—       — Аварию он создал, какие камеры.       — От одного из старших слышал, что это произошло на девяносто пятой дороге. Поэтому на него вышли—       — Заткнитесь, придурки! — взревел главарь.       Но Осаму не смотрел на него. Успевал только крутить головой, но впёрся взглядом в того, кто упомянул...       «Путь95»?..       Осаму больше не моргал. Что-то внутри перевернулось, будто мешая внутренние органы. К горлу подступила тошнота, и Осаму почувствовал себя беспомощным и бессильным. Хотелось сползти с кирпичей и сжаться на бетонном полу в креветку. Уши пробил тихий, но статичный писк. Он сказал, что Чуя создал аварию. Это он рассказывал Дазаю. Но никогда не упоминал девяносто пятый путь...       — Алё, — главарь пощёлкал пальцами перед лицом, и Осаму заторможенно моргнул, возвращая ему внимание.       Но, ладно, Чуя сказал, это было зимой.       И он сказал что-то ещё... про таблетки...       — Что? — Осаму осознал, что всё прослушал.       — Ты знаешь его?       — Кого? — нахмурился Осаму.       Собеседник закатил глаза.       — Японца твоего возраста, которого можно кличить Накахарой. Или гонщиком. Что-то такое.       Осаму медленно покачал головой: всё ещё не до конца вернулся в реальность с услышанным.       Телефон в кармане зазвучал мелодией, и Осаму молниеносно улыбнулся. Продолжая игнорировать входящий вызов. Это Чуя, и они узнают его голос. Конечно узнают, это его бывшая банда. Которую он подставил.       Главарь склонил голову и поднял бровь.       — Ответь.       — Не хочу, — Осаму улыбнулся шире, сверкнув зубами.       — Мм. Может, это бригада. Потеряли тебя.       Осаму не догнал, какая бригада должна была его потерять. Настолько из реальности он выпал с уточнением куска дороги, на которой проебался Чуя, и с его звонком.       — Ответь.       — Нет, — Осаму с улыбкой покачал головой.       — Нет? — собеседник улыбнулся в ответ, не опуская бровь.       — Ни за что, — хихикнул Осаму и поднялся. — Я... Я вас услышал. Мой рот на замке. Никого не видел, ничего не слышал. Я пойду...       — Иди, — пожал плечами главарь.       Осаму развернулся и начал приближаться к дыре выхода. Изо всех сил старался не сорваться на бег. Потеряно смотрел перед собой, пусть остатки улыбки не сходили. Но и та была растерянной. Звонок не умолкал. Должно быть, прошло меньше минуты, раз он не сбросился.       — Эй, придурок. А кирпичи?       Улыбка начисто слетела с лица. Осаму остановился и обернулся, как в замедленной съёмке. Парни стояли на ногах, направляя оружие на Дазая. «Главарь» же только поднялся и — будто маленькая железная деталь ударилась о другую... — опрокинул руку с показавшимся из жилетки пистолетом. Это всегда был треск незаведённого, болтающегося курка?..       Который главарь всё же спустил, вслед вдавливаемой назад конструкции. И наставил на Дазая четвёртое дуло, смотря в упор:       — Ты кого дуришь, «строитель»?